Лорин Эмми. Потерять и найти

   – Так что же ты все-таки видела в Аризоне? Карла прожевала кусок нежной говядины и ответила со вздохом:
   – Боюсь, что очень мало. Приземлилась в Финиксе и на машине поехала в Седону. Правда, смотрела я в основном на дорогу, поэтому мало что смогла увидеть. – Затем просияла: – Зато я въехала в каньон Оук-Крик по живописной дороге из флагстаффа, это несколько миль от основной трассы.
   Она вспомнила, что то же самое пару дней назад проделали ее друзья.
   – А с тех пор, как оказалась в Седоне? – спросил он, отрезая довольно большой кусок от своего до черноты обжаренного бифштекса.
   Карла отпила из бокала.
   – Ну, я изъездила почти весь город, пока искала помещение для галереи, но совершенно закрутилась, подготавливая ее к открытию, поэтому настоящего осмотра достопримечательностей не получилось. – Он было открыл рот, намереваясь что-то сказать, но она быстро добавила: – Зато в Телкепаке я обшарила все дворы вместе с окружающими галереями, магазинами и ресторанами.
   Вилка Джарида замерла на полпути ко рту.
   – Ты не была в часовне Святого Креста? – спросил он таким тоном, словно в это было просто невозможно поверить.
   – Конечно, была, – рассмеялась Карла. – Анна, моя помощница, затащила меня туда на следующий же день после того, как я приняла ее на работу.
   – И?
   – И мне очень понравилось, разумеется, – с готовностью признала Карла. – То есть, я хочу сказать, кому бы не понравилось? Не каждый день встречаются часовни с такой совершенной архитектурой. Ее чистые строгие линии среди нагромождения огромных камней у самого подножия высокой отвесной скалы просто завораживают!
   Джарид одобрительно усмехнулся, прослушав Это немногословное, но вполне выразительное описание, а Карла, неожиданно подумав, что она скоро наверное, не сможет жить без его смеха, допила залпом «Маргариту», испытывая странный приступ. – Еще один? – спросил Джарид, кивая в сторону опустевшего бокала.
   – Почему нет? – не думая, ответила Карла.
   – Стало быть, осмотр достопримечательностей ограничился близлежащими объектами, – задумчиво сказал он, поднимая руку, чтобы подозвать официанта.
   – Угу, – согласилась рассеянно Карла, переключив все внимание на картофелину, которую она старательно отделяла от кожуры.
   – Поразительно.
   Карла отправила вилку с картофелем в рот и лишь затем перевела на него недоумевающий взгляд.
   – Прошу прощения? – пробормотала она удивленно.
   Дождавшись, когда официант заметит его, Джарид жестом заказал напитки для двоих. Вновь обратившись к ней, он пожал плечами и объяснил:
   – Я нахожу удивительным, что, намереваясь выставлять и продавать произведения искусства, посвященные современному Западу, ты даже не познакомилась как следует с этой землей.
   Не зная, смеяться ей или удивляться, Карла несколько секунд просто смотрела на него.
   – Но на Луне я тоже не была, – сказала она ехидно, когда наконец решила заговорить. – И это не мешает мне выставлять и продавать произведения, посвященные этой теме.
   – Хороший ответ, – признал Джарид и продолжил, разбивая ее аргументы: – Но в нем есть один изъян: коль скоро тебе вряд ли удастся войти в состав будущей экспедиции на Луну, у тебя действительно нет выбора, как только принять то, что дает тебе художник.
   Он вернул ей ехидную улыбку, троекратно усилив ее язвительность.
   – И заметим, что, занимаясь современной западной живописью, ты сама находишься как раз там, где она и создается. Таким образом, отказываясь по каким бы то ни было причинам ближе познакомиться с этим районом, ты оказываешь себе и своему покупателю плохую услугу.
   Он был прав. Карле тяжело было признаться в этом даже самой себе, но он был прав. Досадуя не столько на свое упущение, сколько на то, что сама не дошла до мысли, высказанной Джаридом, Карла насадила на вилку последний оставшийся кусочек мяса. Медленно пережевывая его, она пришла к заключению, что, несмотря на всю резкость его замечаний, придется признать их правоту.
   – Хорошо. Сдаюсь. Вы выиграли, – сказала она с несколько принужденной улыбкой. – Будем считать, что я дала себе задание исследовать современный Запад и все виды его искусства.
   – Когда?
   Официант подоспел к их столику с грузом напитков как раз вовремя, предупредив возможность ? неприятной сцены. Еще немного, и она набросилась бы на Джарида, крича, чтобы тот занимался своими собственными делами и оставил ее в покое. Она едва сдерживалась, пока официант спрашивал, не пора ли подавать десерт, и резко отрицательно мотнула головой на вопрос Джарида, желает ли она кофе. Вид изогнувшейся в немом удивлении брови Джарида привел ее в чувство.
   – Я поеду тогда, когда у меня появится для этого время, – ответила она и улыбнулась официанту, когда тот поблагодарил их за щедрые чаевые.
   Ответив на благодарность и добавив еще к более чем щедрым чаевым, Джарид подождал, пока официант ушел, и сказал просто:
   – Так найди на это время.
   Это короткое указание ошеломило и немало рассердило Карлу.
   – Послушай, – с напряжением в голосе сказала она, – осталось меньше двух недель до Дня благодарения, а если ты не забыл, после Благодарения идет Рождество. – Она приостановилась и сделала глоток, чтобы смочить вновь пересохшее горло. – Я надеюсь... планирую сделать хороший бизнес в предрождественские недели. Я не могу поехать любоваться природой в это время. – Уверенная, что достаточно прояснила ситуацию, она откинулась на спинку стула и улыбнулась.
   Джарид не улыбнулся в ответ, тут же указав ей на ошибку в ее рассуждениях.
   – Напротив, – поправил он, – именно в эти плодотворные недели перед Рождеством тебе потребуются все знания, которые ты только сможешь добыть. Поэтому тебе просто необходимо поехать именно в это время.
   Шах и мат.
   Карле захотелось кричать. Или смеяться. Или заплакать. Но вместо этого она начала быстро и серьезно размышлять. Если доводы Джарида верны, она, возможно, сможет удвоить объем предпраздничных продаж, на которые очень надеялась. А впоследствии будет в состоянии не только утвердиться в деловых кругах, но и вернуть изрядную часть долгов. Либо в результате просто потеряет время – впрочем, в любом случае...
   Карла выпрямилась на стуле.
   – А можно будет добыть эти самые знания, скажем, до Дня Благодарения? – задумчиво спросила она. Только позднее Карла поняла, что мимолетное выражение удовлетворения, которое она заметила в его улыбке, должно было бы насторожить ее.
   – Да, я думаю, что это возможно, – ободряюще ответил он. – С квалифицированным гидом, конечно.
   Не заметив предупреждающего знака, Карла шагнула прямо в западню:
   – И ты можешь указать мне такого? Улыбка Джарида стала шире:
   – Да, разумеется.
   Карла по-прежнему ничего не замечала:
   – Много берет?
   – Совсем нет.
   Она взяла сумочку, поискала ручку и бумагу, Все еще не замечая веселых лучиков в уголках его глаз и рта.
   – Не дашь ли мне его имя и адрес? – спросила она, готовясь записывать информацию.
   – Конечно, – сказал Джарид совершенно серьезно. – Его имя – Джарид Крэдоуг, а живет он...
   Он замолчал, увидев, что ручка выпала из ее задрожавшей руки.
   – Что-то не так? – с невинным видом спросил он, с улыбкой глядя на ее хмурое лицо.
   – Не что-то! – почти крикнула она. – Все не так. Начиная с самого утра и заканчивая этим ужином.
   Убежденная, что он просто развлекается, потешаясь над ней, и невыразимо задетая этим, Карла чувствовала, что еще немного, и она разрыдается.
   – Если ты наелся, – продолжила она подозрительно охрипшим голосом, – я бы хотела пойти домой.
   Очень медленно, словно опасаясь, что от любого резкого движения она разлетится на множество мелких осколков, девушка начала отодвигать свой стул от стола.
   – Карла, я говорю чертовски серьезно.
   Искренность в голосе Джарида заставила ее остановиться. Сжимая руками стул, Карла посмотрела на него:
   – О чем? – усмехнулась она. – О том, что ты будешь моим гидом или что станешь моим любовником?
   – О том и о другом, – без обиняков ответил он. – Но сначала я познакомлю тебя с величием Запада, а потом, надеюсь, покажу тебе все радости Плоти.
   Карла сначала задохнулась, затем покраснела и наконец рассмеялась:
   – А ты камня за пазухой не держишь, а? – Он рассмеялся вместе с ней:
   – Никогда! – Затем поднял брови и спросил: – Так как же мы поступим? Чувствуешь ли в себе достаточно смелости – или испугаешься, убежишь и спрячешься от меня?
   По правде говоря, Карле хотелось бежать от него со всех ног. Но он бросил ей вызов, по сути дела, швырнул перчатку, и она не могла не поднять ее.
   Изучающе разглядывая его словно высеченные из камня черты, она взвешивала свое решение с той же тщательностью, с какой отбирала полотна для галереи. И когда прозвучал ее ответ, она, пожалуй, не могла бы сказать, кто из них двоих был удивлен больше.
   Она, должно быть, совсем сошла с ума! И что ее дернуло поднять перчатку, брошенную Джаридом!
   Эти мысли по очереди пришли на ум Карле в тот момент, когда она закрывала за собой дверь на замок. Погруженная в глубокие раздумья, она повесила плащ в шкаф и поплелась в спальню, сморщив лоб и прикусив нижнюю губу. Какую игру затеял Джарид? Обдумывая ответ, Карла не спеша раздевалась, вспоминая его жаркие объятия сначала утром в галерее, затем у нее дома под вечер, а также беспрестанные уверения, что они станут любовниками. Всю дорогу от ресторана до ее дома она с беспокойством ожидала возобновления его атак. Одна к ее удивлению, Джарид вел себя на редкость прилично. И не только потому, что говорил очень ловко – скорее это выражалось в том, что из возможных вариантов прощания он избрал лишь трепетный поцелуй после того, как пожелал спокойной ночи.
   Вновь перебрав в памяти пережитое, Карла довольно быстро пришла к выводу, что попала в ловко расставленные сети. Интуитивно она поняла, Джарид не отказался от своей идеи начать с любовную связь, а просто на время изменил тактику.
   Раздумывая о том, в чем именно могла бы заключаться его новая тактика, Карла готовилась лечь спать. Сначала привычными движениями она наложила на лицо маску, затем, когда состав подсох и превратился в корку, смыла ее под теплым душем. Процедура имела, помимо прочего, успокаивающий эффект. Обычно она всегда срабатывала, подготавливая Карлу ко сну... Но только не в эту ночь.
   Карла никак не могла успокоиться. И не могла расслабиться. Она быстро ходила взад-вперед по комнате, возбужденная и взволнованная, даже и не помышляла о сне. Ее уютная кровать нисколько не привлекала ее, и Карла каждый раз обходила ее, в волнении меряя шагами пространство квартиры. Она позволяла своим мыслям перескакивать с одного предмета на другой в безотчетном стремлении избежать главной проблемы – а именно своего объяснимого влечения к Джариду. Но постепенно усталость взяла над ней верх, о вздохнув, Карла сбросила с плеч халатик и влезла под прохладное уютное одеяло. Устроившись поудобнее, она закрыла глаза. Ей не хотелось ни о чем вспоминать и тем более признаваться в малодушном предательстве своего тела и чувств. В тщетной надежде избавиться на какое-то время от этих мучительных мыслей, она молила о сне.
   Но не тут-то было. Пять месяцев работы на износ не прошли даром. Она слишком перенапряглась, перевозбудилась и переутомилась, чтобы справиться со всем самой. И вот теперь, даже изредка погружаясь в сладостную дрему, она через мгновение вновь просыпалась. Бешено колотилось сердце, пересохшие губы горели огнем, а грудь и все тело болели от безысходной пустоты.
   Много, слишком много времени прошло с тех пор, как Карла последний раз была близка с мужчиной... да и тогда эта близость не удовлетворяла ее.
   Нахлынувшие на нее воспоминания заставили содрогнуться.
   Луис.
   Ее голова тревожно заметалась по подушке. Однажды ей уже удалось вычеркнуть из памяти и Луиса, и их уродливые отношения. И больше она не хотела вспоминать о времени, проведенном с ним, о том, как молода и легковерна она была.
   Но дверь, за которой, казалось, навеки похоронена память об этих днях, все же открылась. Карла слишком устала, чтобы неусыпно стоять на страже перед ней. И со стоном, сопротивляясь из последних сил, Карла прикрыла глаза. Яркие и болезненно пестрые воспоминания хлынули вытесняющей все волной в ее измученный, истерзанный мозг.
   ...Восемнадцатилетней первокурсницей Карла встретила Луиса на спонтанно возникшей вечеринке знакомств на квартире у своей однокурсницы. Зная, что оба любят искусство, хозяйка познакомила Карлу с Луисом, предложила выпить-закусить – и удалилась по своим делам, предоставив им полную свободу самим позаботиться о себе.
   Луис позаботился о себе прекрасно.
   Через три недели после их первого свидания, состоявшегося два дня спустя, без особого труда убедив, что она его любит, Луис уговорил ее лечь с ним в постель.
   Посвящение в тайны физической близости было не из приятных. Луис уверенно успокоил ее, что все придет с опытом. И Карла поверила, ибо он был студентом последнего курса и на три года старше ее. Однако даже с опытом лучше не становилось.
   Молодая и верящая в любовь, Карла изо всех сил старалась одолеть свою, как выражался Луис, «неспособность целиком отдаться переживаниям в нужный момент».
   Поначалу немного удивившись, она наконец уступила настойчивым просьбам переехать в его студию. Затем, хотя и понимая, какое бремя они на себя взваливают, она согласилась с его пылкими аргументами в пользу большей квартиры. А вскоре ее ждал следующий сюрприз. Коль он был студентом выпускного курса, его учеба, оказывается, была важнее, чем ее образование. Именно ей пришлось сократить число посещаемых занятий, а также перебиваться случайными заработками, дабы пополнить скудный студенческий паек. В конце концов у нее вошло в привычку уступать хитроумным и витиевато изложенным предложениям и просьбам Луиса. И посему, когда в один прекрасный день он, задушевно глядя ей в глаза и тяжело вздыхая, объяснил, что денег им все равно не хватает, Карла бросила колледж и начала работать.
   Как осла морковкой, постоянно соблазняя обещанием жениться, Луис продержал ее в таком положении в общей сложности почти два года. За это время он успел окончить колледж и решил продолжить обучение. И все же он просчитался в одном, очень важном, вопросе. Луис был слишком уверен, что сможет дурачить Карлу сколько ему заблагорассудится.
   Но хотя Карла и была молода, глупой ее никак нельзя было назвать. И, не посещая теперь занятий, она тем не менее приобретала некий эквивалент докторской степени в области человеческой натуры, как полноправный представитель рабочего класса. Ее вполне приличный заработок улетучивался как дым – на квартплату и удобства, на краски, холсты и прочие вещи, а также на еду, которую Луис поглощал со здоровым аппетитом молодости.
   Приближалась вторая годовщина их совместного проживания, а золотого колечка на левом безымянном пальце все еще не было. И в один прекрасный момент Карла оглянулась на свою жизнь, поговорила со своим сердцем, покопалась в душе и пришла к неутешительному, но несомненному выводу.
   Луис не любил ее. Она была важным средством, обеспечивающим его жизнь, комфорт и достаток. И он без зазрения совести использовал ее. К счастью, прозрение не принесло таких сердечных страданий, как можно было бы ожидать. Тяжелее всего для Карлы было обнаружить, что она не только сама его не любила, но еще и сознательно позволила себя использовать. Покидая Луиса, она оставила ему все с таким трудом ею заработанное, дав себе клятву: никогда и никому впредь не позволять себя использовать.
   Ни за что!!!
   Годы, последовавшие за разрывом, не были для нее простыми. Работая помногу часов в день и ограничивая себя во всем, Карла вернула все долги, набежавшие за время жизни с Луисом. Затем копила, откладывая сумму, необходимую для возвращения в колледж. Учась в колледже, продолжала работать неполный день. Дабы сэкономить деньги, пожертвовала своим гордым одиночеством и сняла жилье на паях с двумя девушками, с которыми познакомилась, едва вернулась в колледж. Они были ровесницами, и схожие финансовые проблемы свели их вместе. Наделав немало глупостей в тот период, Карла, однако, никогда не сожалела, что оказалась в одной квартире с Алисией и Эндри.
   Бывали мгновения, и довольно часто, когда чувство одиночества наваливалось на нее и потребность в чем-либо или ком-либо доводила ее до отчаяния. Только усилие воли, да еще безоглядное стремление к цели помогли пережить эти моменты. Она мечтала получить диплом и завести свою собственную галерею. В общем, если не считать тяжелой работы и нескончаемых долгов, Карла была довольна жизнью.
   А теперь очередной мужчина захотел использовать ее в своих целях.
   Сам по себе этот факт не обеспокоил бы Карлу: многие мужчины на протяжении последних лет постоянно чего-то от нее хотели. Нет, вовсе не оттого она сейчас была не в силах заснуть, ворочаясь в постели. Неожиданно для себя она вдруг ощутила жгучую потребность в любви и покое.
   Карле с некоторых пор не хотелось усложнять свою жизнь, допуская в нее мужчину. И тем не менее она согласилась принять предложение Джарида. И согласилась, чтобы он был ее гидом и наставником во время запланированной прогулки по Аризоне и прочим малоизвестным ей западным землям. А принимая во внимание ее изнывающие от тоски и одиночества душу и тело и не говоря уже о том, что она готова была растаять от одного взгляда Джарида Крэдоуга, – она не видела другого способа прожить эти две недели вдвоем с ним, кроме как поддаться очевидным желаниям – своим и его. Быть может, где-то на уровне подсознания у нее созрело решение поехать с Джаридом, потому что втайне она желала, чтобы эта «неизбежная» связь возникла? Мысль, как огнем, обожгла Карлу, по телу разлилась горячая волна томительной дрожи, и что-то сжало ей грудь.
   Черт возьми, она хочет его! А собственно, почему бы и нет? В ее жизни был всего один мужчина, а ей ведь уже двадцать семь! Почему бы не заняться любовью с Джаридом... хотя бы в эти две короткие недели?..
   Внутренний жар понемногу спал после того, к она призвала на помощь разум и постаралась реально взглянуть на вещи. Цена за приятное времяпрепровождение с Джаридом могла оказаться слишком высокой. Сев в смятой постели, Карла покачала головой и пробормотала вслух то, о чем только что думала:
   – Нет никаких сомнений, ты просто сошла с ума.
   Вздрогнув от того, каким хриплым показался ей собственный голос, Карла громко рассмеялась и поднесла руку ко рту, прикрывая зевок. Глаза слипались, тяжелели веки. Наконец напряжение отпустило ее, совершенно обессиленная, она упала на постель и, широко зевнув, вновь забралась под одеяло.
   Воспоминания о прошлом и мысли о будущем теперь ушли куда-то, и, купаясь в изумительной неге, охватившей ее на грани между сном и явью, Карла совсем не тревожилась. Ей было уютно. Ей было спокойно. Она забудет прошлое и предоставит будущему самому о себе позаботиться.
   Зевнув еще раз, Карла свернулась в своей любимой позе. Глаза блаженно закрылись, на губах появилась довольная улыбка. Но вдруг запоздалое воспоминание пронзило ее мозг: его дед!
   Карла распахнула глаза и поджала губы, пытаясь вспомнить точные слова Джарида о картине, которые ускорили их первое свидание. Сказанная им фраза ускользала от нее – она слишком хотела спать, чтобы заставить себя сосредоточиться, – но что-то в ней было насчет того, что эта картина – портрет его деда. Только вот что?..
   Однако Карла была не в силах долго бороться с собой и вскоре погрузилась в сладкий сон.
   На следующее утро она проспала, а так как подобное случалось редко, то Карла чувствовала себя разбитой и не вполне готовой к действию. Это чувство не понравилось ей, и она, конечно, обвинила во всем Джарида.
   «Это все из-за него», – шипела Карла по пути к черному ходу галереи, после того как припарковала машину во дворе. Она не сомневалась, что ее отвратительное состояние было прямым результатом последовательности событий, каждое из которых спровоцировал Джарид Крэдоуг. Взять хотя бы его неслыханное поведение в такой важный для нее день открытия галереи! Начав с прямого оскорбления, он в довершение всего подстраивает ей хитроумную ловушку, чтобы соблазнить на эту ознакомительную прогулку, да еще и предлагает самого себя в роли гида!
   Нет, об этом и речи быть не может, решила Карла, категорически отрекаясь от своей вчерашней слабости. Отперев дверь, она вошла в офис. Она не может – более того, не желает! – ехать с ним. И, словно пытаясь укрепиться в своем решении, она с силой захлопнула дверь.
   – Ты уверена, что закрыла ее?
   Карла вздрогнула – как от неожиданности, так и от нотки холодного любопытства, прозвучавшего в этом до боли знакомом голосе.
   Страшно перепуганная и раздосадованная, она яростно взглянула на Джарида, стоявшего, лениво опершись о косяк в проеме двери.
   – Ты что, поставил себе цель пугать меня каждое утро? – спросила она, но, не дав ему ответить сразу, продолжила: – Что ты здесь, собственно, делаешь?
   От его мягкого, приглушенного смеха по ее позвоночнику пробежал горячий озноб.
   – Это викторина? – насмешливо протянул он. Затем, следуя ее примеру, тут же продолжил: – А за правильный ответ будет приз?
   Карла сжала зубы от досады и издала какой-то странный гортанный звук, как будто ей не хватало воздуха – Так да или нет? – настаивал он.
   – Ты... ты... – резко выдохнула Карла. – Чего тебе здесь надо, утром, в такой час?
   Последние слова она почти выкрикнула задрожавшим от напряжения голосом, невольно вспомнив свои ночные переживания.
   Джарид печально покачал головой.
   – За ответ приза не будет, – произнес он словно про себя. – Вопрос слишком легкий.
   У Карлы не было больше сил переносить эту муку. Рассудок и терпение отказались ей служить, и, вся трепеща от охватившего ее возбуждения, она крикнула:
   – Ну что же ты?
   – Да, мэм.
   Безразлично холодный вид мгновенно слетел с него, он выпрямился и большими шагами направился к ней.
   – Вот уж действительно приз, – удовлетворенно сказал он, сжимая ее в объятиях. – А я вроде бы и на вопросы не отвечал.
   Игнорируя ее возмущенный вздох, он нагнул голову и буквально смял ее рот своими губами.
   Его поцелуй был властен и требовал... всю ее без остатка – ее повиновения, отзыва и страсти. Карла попыталась собраться с силами и оттолкнуть его, но осуществить это на деле было все равно, что перестать дышать. Ищущие движения его языка заставляли гореть и покалывать кожу, ей казалось, что она тает, растворяясь в его вдруг ставшем таким твердым теле. Языки их сражались в сладостной дуэли, рассыпая в каждый уголок ее тела стрелы наслаждения. Она вздрогнула и застонала, когда его рука, поднимаясь мучительно медленно, скользнула по талии и сжала грудь, давно уже болезненно напрягшуюся.
   – Ответ ли это на твой вопрос? – спросил Джарид, чуть оторвавшись от ее влажных и дрожащих губ. – Я хочу тебя.
   И на своей истосковавшейся шее она почувствовала его горячие поцелуи.
   – Я хочу тебя утром. Я хочу тебя вечером. Он обвел языком ямку у основания шеи.
   – Я хотел тебя всю прошлую ночь.
   Это признание Джарида, напомнив о ее собственной беспокойной ночи, окончательно свело на нет решение Карлы, принятое несколько секунд назад.
   – Я знаю, – прошептала она и застонала, когда его пальцы нащупали и приласкали набухший сосок ее груди.
   – Знаешь? – Джарид поднял голову и заглянул в ее затуманенные страстью глаза. – Конечно, знаешь, – ответил он за нее. – Ты ведь хочешь меня прямо сейчас, правда, солнышко?
   Карле следовало возмутиться, что он так откровенно использовал щекотливость ситуации и ее, Карлы, слабость, и в глубине души она так и поступила. Но, полностью погруженная в несбыточные ощущения, в тот момент она не хотела тратить силы на возражения. Все, на что она была сейчас способна, – это промолчать.
   – Карла? – В тихом голосе Джарида слышалось обещание неземного блаженства.
   Всей душой веря этому обещанию, Карла все же упрямо покачала головой.
   – Я все равно заставлю тебя ответить, ты же знаешь, – хрипло сказал он, вызывая очередной стон прикосновением своих длинных и проворных пальцев.
   Охваченная дрожью нетерпения, не в состоянии вымолвить ни слова, она вновь покачала головой. А. когда он медленно, многозначительно улыбаясь, Нагнул голову и прижался губами к шелковой блестящей материи, облегавшей грудь, силы совсем покинули ее.
   Искусные движения его губ, словно стремясь свести ее с ума, творили утонченную пытку. Затуманенный негой мозг отказывался работать, для нее сейчас не существовало ни галереи, ни бесконечной череды нерешенных вопросов, ни клиентов, которым надлежало угождать. Время остановилось, и было совсем не важно, что сейчас – день или ночь. Единственное, что существовало и имело значение, – это мучительное наслаждение, которое дарили его губы, руки, тело. Все остальное в этой реальной жизни превратилось для нее в назойливую помеху, все более раздражающую. И как часть этой реальности, неожиданно прозвучал голос ее помощницы:
   – Карла, я... О! О, Боже!
   Джарид, словно не чувствуя неловкости, был по-прежнему нетороплив. Продолжая одной рукой обнимать Карлу за талию, он выпрямился, лениво развернулся и мрачно посмотрел на Анну.