Лорин Эмми. Потерять и найти

   – Я... Мне очень жаль, – пролепетала она, и щеки ее в этот момент могли соперничать с красками аризонского заката. – Я... э-э... не думала...
   Не в силах договорить, она бросала беспомощные взгляды то на патронессу, то на высокого мужчину, обнявшего Карлу, словно защищая ее от всего мира.
   В отличие от залившейся краской Анны, Карла побледнела как полотно. Она открыла было рот, чтобы заговорить, но Джарид, по-видимому, соображал быстрее.
   – Не надо извинений, – подбодрил он упавшую духом девушку. Затем продолжил: – Если вы дадите нам секундочку, я в два счета очищу помещение.
   – Ох! – вздохнула Анна, и кровь с новой силой прилила к ее прелестным щекам. – Да, конечно!
   Резко развернувшись, она пулей вылетела из офиса.
   Тихий смех Джарида помог Карле справиться с охватившим ее оцепенением.
   – О Господи! – простонала она. – Не могу себе представить, что теперь подумает Анна.
   – А я могу.
   Его невозмутимо-веселый тон заставил Карлу в недоумении посмотреть на него. Темные, почти черные глаза Джарида излучали загадочный свет, лучистые морщинки в уголках глаз углубились, губы едва сдерживали улыбку. Сбросив его руку со своей талии, она отпрянула от него.
   – Тебе это кажется смешным? – с негодованием спросила она.
   Джарид, больше не сдерживаясь, рассмеялся, увлекая и Карлу беззаботным весельем.
   – Черт возьми, конечно! Такая милая крошка! И он указал рукой на дверь, за которой скрылась Анна.
   – Ну еще бы, тебе легко смеяться! – разозлилась Карла. – А мне каково сейчас пойти туда и смотреть в глаза этой «милой крошке»! – Она с шумом втянула воздух, затем медленно выдохнула: – И что, скажи на милость, мне теперь говорить ей?
   Он беззаботно пожал плечами. Это плавное движение мощных плеч на какое-то мгновение заворожило Карлу. Но безразличным тоном произнесенные слова мгновенно вернули ее к действительности.
   – Тебе не надо ничего говорить. – И он снисходительно улыбнулся.
   – Надо же, какая глубокая мысль! – проворчала она, все больше хмурясь после нескольких безуспешных попыток придать сбившимся на затылке волосам пристойный и деловой вид.
   – Я и не претендую на глубину. – В его тоне слышалось какое-то неясное нетерпение. – Тебе не надо ничего объяснять ни Анне, ни кому бы то ни было. Ты – хозяйка!
   Его тон удивил ее. Повернувшись к нему, Карла почувствовала, как судорожно сжалось горло под странно напряженным взглядом его черных глаз.
   – Что ты... – попыталась она спросить, но словно не слыша ее, Джарид заговорил странным глухим голосом:
   – Они очень длинные?
   – Что? – Карла изумленно захлопала глазами. Джарид задумчиво смотрел на нее.
   – Твои волосы, – объяснил он. – Они такого богатого, ослепительно каштанового цвета. Они очень длинные?
   Карла глотнула – в горле вдруг пересохло.
   – До плеч, – ответила она, внезапно охрипнув.
   – Я хочу дотронуться до них, зарыться в них пальцами.
   Краем глаза Карла заметила, что, словно подтверждая эти слова, его пальцы чуть шевельнулись. Она почувствовала, как стало покалывать кожу на голове. Словно под гипнозом его черных глаз, ее тело качнулось в сторону Джарида.
   – Ну же, – ободряюще пробормотал Джарид. «Нет!» – Карла внезапно пришла в себя и, расправив плечи, подняла руку, указав на выход.
   – Убирайся! – скомандовала она решительным тоном.
   Его улыбка подсказала ей, что он прекрасно осведомлен о битве, разыгравшейся сейчас в ее душе.
   – Нет, пока мы не решим наше дело. – Он резко покачал головой, и пряди его небрежно подстриженных, неухоженных волос взметнулись вверх и упали на лоб.
   У Карлы даже пальцы закололо от томительного желания пригладить его взлохмаченные темные космы. Борясь с этим чувством, она опустила плечи и сомкнула руки за спиной.
   – Какое еще дело? – подозрительно сощурившись, спросила она.
   – Ты прекрасно знаешь, какое. – Он лениво приподнял бровь. – Или ты уже успела забыть о нашей прогулке, которую мы обсуждали вчера вечером?
   Удивительно – а быть может, и не очень, учитывая, сколько беспокойства он уже причинил ей, – но Карла действительно забыла об этом путешествии. Вместе с тем она вспомнила и то, что каких-то пятнадцать минут назад приняла решение все отменить.
   – Ах... Джарид...
   – Ах, Джарид! Я много лет Джарид, – безжалостно оборвал он ее. – И я не собираюсь давать тебе возможности улизнуть!
   Карла вспыхнула.
   – Ты не собираешься! – воскликнула она. – А интересно, каким это образом ты намерен не дать мне улизнуть?
   Он улыбнулся своей особенной улыбкой и приблизился на шаг.
   – А что, может, порадуем твою помощницу повторным представлением? – сказал он вкрадчивым голосом.
   полная решимости устоять перед его напором, Карла крепче стала на ноги.
   – Предупреждаю тебя, Джарид. Лучше не трогай меня, – сказала она и с отчаянием поняла, как неубедительно прозвучал ее дрожащий голос.
   – А иначе что? – спросил он с явным интересом.
   Уже оказавшись в кольце его рук и понимая всю слабость своего положения, Карла закрыла глаза.
   – Джарид, не надо, – попросила она и посмотрела на него с нескрываемой мольбой. – У меня много работы.
   К ее удивлению, его взгляд внезапно потеплел.
   – Поужинай со мной у меня дома сегодня вечером.
   В его голосе явственно слышалась просьба, и доверие Карлы переросло в изумление. Сомневаясь во всем – в его голосе, в нем самом, – она осторожно взглянула ему в глаза.
   – Я не знаю.
   – Ты не рассуждай, – сказал он с напором. Ты чувствуй.
   А так как именно чувства она и боялась, Карла медленно покачала головой.
   – Карла... ну, пожалуйста...
   Его низкий, глубокий голос очаровывал ее, лишая способности сопротивляться. Охваченная бурей эмоций, Карла не могла не залюбоваться им в тот момент.
   Джарид был великолепен даже в роли просителя. Его мужественное лицо оставалось напряженно бесстрастным, в то время как глаза излучали мягкий свет. Спину он держал идеально прямо, могучие плечи и грудь казались твердыми, как камень. Руки были свободно опущены вдоль тела, а пальцы сжаты в тяжелые кулаки. Длинные сильные ноги, слегка расставленные и напряженные, напоминали перевернутую букву V, восходящую от мускулистых икр через крепкие бедра к узкому тазу и плоскому животу. Цивилизованный наряд по последней моде только подчеркивал волнующе дикарский вид.
   Карла посмотрела, восхитилась и... не смогла отказаться.
   – В котором часу?
   Джарид поднял руку. Карла отпрянула.
   – Да не паникуй ты, – рассмеялся он, заставив тем самым еще сильнее вспыхнуть ее щеки.
   – Ты доведешь и не до этого, – не задумываясь, ответила Карла.
   Джарид перестал смеяться.
   – Верно, – серьезно сказал он. – А ты меня. От удивления Карла широко раскрыла глаза, но, пока она готовилась сказать что-нибудь в ответ, Джарид направился к... двери. Подойдя к ней он схватился за блестящую металлическую так, словно собирался вырвать ее напрочь.
   – Так в котором часу? – повторил он, нахмурясь.
   Однако ни его голос, ни сердитое выражение лица нисколько не напугали Карлу. Если ее и знобило, то уж никак не от испуга. Это была просто реакция на возбуждение, сжигающее ее изнутри.
   – В семь? – хриплым шепотом спросила она.
   – В половине седьмого, – решительно сказал он.
   Она постояла недвижно какую-то секунду, разрываясь между тягой к нему и ожидавшими ее делами. Затем вздохнула и ответила:
   – Я буду готова.
   Эффект, который эти слова произвели на Джарида, был сравним разве что с ударом молнии. В первое мгновение он словно окаменел, а затем вдруг вздрогнул всем своим длинным телом. Его рука разжалась, выпуская дверную ручку, а через миг вновь стиснула ее, едва не раздавив.
   Душой настроенная на него, Карла всем своим естеством понимала его чувства. Несколько секунд, растянувшихся в вечность, они смотрели друг другу в глаза. Расстояния между ними – в несколько футов – сейчас просто не существовало. Они были одним целым в их собственном времени и пространстве.
   Когда Джарид вдруг резко повернул ручку и распахнул дверь, бесконечность времени столь же резко сжалась в мгновение.
   Карла моргнула, возвращаясь в реальный мир.
   – В половине седьмого, – повторил он.
   Не в силах оторвать от него глаз, Карла кивнула. Когда он повернулся, чтобы выйти, она что-то вспомнила и бросилась за ним.
   – Джарид, подожди! Я хочу у тебя кое-что спросить!
   Повернув голову, Джарид посмотрел на нее через плечо и вопросительно выгнул бровь: – Что именно?
   Карла мотнула головой в сторону галереи.
   – Эта картина, – поспешно выдохнула она. Вчера вечером ты говорил что-то о своем деде. Что, этот портрет действительно...
   – Портрет моего деда? – за нее закончил Джарид.
   – Да.
   Его улыбка была ослепительнее этого прекрасного утра. Он просто сказал:
   –Да. Но...
   – Все остальное сегодня вечером, милая. – И, дав такое обещание, Джарид ушел, оставив задумчиво нахмурившуюся Карлу перед закрытой дверью.
   Из глубокой задумчивости Карлу вывел взволнованный голос Анны: – Вы смотрите на эту картину уже целый час. Мне начинает казаться, что она околдовала вас.
   Отрывая отрешенный взгляд от портрета деда Джарида, Карла, повернувшись, рассеянно улыбнулась своей хмурой помощнице.
   – Или вас околдовал художник? – спросила Анна без тени улыбки.
   Карлу смутило старательно скрываемое неодобрение в голосе Анны. Ее улыбка медленно угасала по мере того, как она изучающе смотрела на помощницу. Карла отметила напряжение и не свойственную девушке жесткость, которую приобрел всегда такие нежные, милые черты ее лица. Так как странное отношение никак не вязалось с преклонением перед Джаридом, которое Анна не пыталась скрыть в день открытия галереи. Это казалось бессмысленным. Если только...
   Прочитав явное осуждение во взгляде Анны, Карла вспомнила, что та была свидетельницей недавней пылкой сцены. Может, девушка ревновала?
   В Карле шевельнулась жалость. Нежно улыбаясь, она спросила как можно мягче:
   – Что беспокоит тебя, Анна?
   – Он! – почти истерическим жестом Анна указала на портрет.
   Грубое пренебрежение, прозвучавшее в ее тоне, задело Карлу. Жалости пришлось потесниться, уступив место раздражению.
   Погасив улыбку, Карла нахмурилась. В ней сейчас боролись два чувства – вновь переживаемый стыд, который она испытала, оказавшись застигнутой в объятиях Джарида, а также гнев на Анну, позволившую себе проявить неуважение к нему. Однако понимая, что возникшее между ними напряжение следует немного разрядить, Карла глубоко вздохнула и попыталась успокоиться.
   – А что именно тебя беспокоит? – довольно резко спросила она.
   – Он может сделать вас несчастной, Карла! – воскликнула Анна и, забывшись от волнения, схватила патронессу за руку, – а мне будет очень плохо, если с вами что-нибудь случится! Вы слишком хорошая для этого!
   От этих слов Карла смутилась окончательно. Страстный, искренний голос Анны выражал подлинное участие, что исключало всякую возможность ревности. Карла тряхнула головой:
   – Слишком хорошая для чего, Анна? Что может случиться со мной?
   – Джарид Крэдоуг. – Это имя девушка произвела с неподдельным отвращением.
   Карла остолбенела.
   – Анна, я не понимаю, – сказала она, когда обрела дар речи. – Недавно ты буквально трепетала от одного взгляда на него. А теперь... – И она недоуменно пожала плечами. Анна крепче сжала ей руку.
   – Я восхищалась художником, а не человеком, – объяснила она.
   Карла нахмурилась.
   – Но художник и человек – одно лицо, Анна! – воскликнула она.
   – Нет! – запротестовала девушка. – Художник Джарид Крэдоуг освящен гением. А как человек —он испорченный и жестокий!
   – О Анна, хватит! – раздраженно вздохнула Карла.
   Хотя она сразу поняла, что Джарид был более чем в достаточной степени наделен высокомерием и самолюбием, но оценка Анны показалась ей совершенно несправедливой.
   – Может, ты немного преувеличиваешь? —мягко спросила Карла.
   Анна резко замотала головой:
   – Если бы ничего не было, я бы не стала так говорить!
   Поскольку Карла никак не отреагировала на это заявление, Анна удивленно воскликнула:
   – Неужели вы не знаете, что о нем рассказывают?!
   Карла вздернула подбородок:
   – Я не слушаю сплетен, Анна! Их содержание – обычно досужий вымысел, а если и правда, то искаженная!
   Анна улыбнулась и вздохнула.
   – В общем-то я согласна с вами, – признала она, – но именно в этом случае, я думаю, вам следовало бы прислушаться.
   – Почему? – спросила Карла, невольно смутившись.
   – Потому что большая часть этих сплетен – чистая правда, – сказала Анна, а затем цинично улыбнулась. – Гений сам признался.
   Карла ничего не хотела знать. Ей не хотелось услышать то, что Анна, очевидно, была готова рассказать ей. Ее губы еще покалывало от его горячих поцелуев, все ее чувства были полны им, и каждая клеточка тела еще жаждала тела Джарида.
   «Провались все к черту!» – мысленно взбунтовалась Карла, сжимая пальцы в кулаки. Ей не хочется ничего знать!
   Она уже была готова закрыть эту тему, просто отвернувшись от Анны, когда яркое воспоминание внезапно пронзило ее мозг. Карла вдруг отчетливо припомнила поведение Джарида и его оскорбительные слова в ее адрес еще каких-то три... нет, два с половиной дня назад.
   «Способен ли Джарид на жестокость?» – спросила она себя. Ответ пришел немедленно. Да, поняла она, он мог быть жестоким, если этого хотел. И Карла покорно опустила плечи.
   – Хорошо, Анна, – сказала она упавшим голосом. – Полагаю, ты многое можешь для меня прояснить.
   Анна прикусила губу.
   – Карла, поймите меня правильно, пожалуйста. Я только потому заговорила об этом, что не хочу видеть вас несчастной.
   Карла кивнула. Печальное лицо девушки убедило ее, что ею двигали не ревность и не зависть, побудительные причины большинства наветов.
   – Я понимаю, – проговорила она, – и я ценю твою заботу.
   – Но, с другой стороны... – начала было Анна, но замолчала, заметив посетителя, входящего в галерею.
   – Я обслужу его? – спросила она, кивая на пожилого господина, застенчиво улыбавшегося им.
   – Нет, я сама, – ответила Карла, в ответ приветливо улыбаясь господину. – А ты не могла бы пока сварить побольше кофе? Уже время обеда, а мы еще не завтракали.
   Карла почти полчаса проговорила с вежливым господином, который оказался новичком в мире искусства, но страстно желал приобщиться. В результате, когда она наконец освободилась и направилась в офис к Анне, ее душевное состояние значительно улучшилось – в немалой степени благодаря удачно заключенной сделке.
   Проводив клиента до выхода, Карла перевернула табличку в витрине, поменяв таким образом надпись на ней с «Открыто» на «Откроется через час», затем заперла дверь и, негромко напевая себе под нос, пошла в офис. Картина, представшая перед ее глазами, едва открылась дверь маленькой комнаты, неприятной тяжестью легла на душу: Анна, сгорбившись, сидела за письменным столом, с задумчивым выражением уставившись в чашку с кофе, словно пытаясь найти ответы на все вопросы в глубине разбавленной молоком темной жидкости.
   Подавив унылый вздох, Карла расправила плечи и бодро прошла к кофеварке, стоявшей на металлическом шкафчике с документами.
   – О’кей, Анна, у нас есть час времени, – сказала она, наполнила керамическую кружку дымящимся напитком и посмотрела на Анну, подняв брови. – Я полагаю, нам следует поторопиться.
   В ответном взгляде карих глаз было что-то печально-детское:
   – Вы действительно так сильно очарованы им?
   Карла пожала плечами. Даже угроза потери выгоднейшей сделки не смогла бы заставить ее сейчас признаться в бесшабашном разгуле самых разнообразных эмоций, вызванных в ней Джаридом, и в том, что очарованность была лишь одним из этих ощущений.
   – И да, и нет, – солгала она. – Я – стреляный воробей и вполне позабочусь о себе сама, – продолжила Карла, пытаясь изобразить уверенность, которой не чувствовала. – Просто расскажи мне все, что считаешь нужным, а я сама решу, что с этим делать.
   – Хорошо, это ваше дело.
   Анна вздохнула протяжно и печально. Затем нахмурилась:
   – Вы ведь, наверное, знаете, что отец Джарида Крэдоуга, – очень известный в Аризоне человек, правда?
   Карла задумчиво прищурилась, роясь в своей памяти. Она действительно слышала это имя, запомнившееся из-за своей необычности, но совершенно не находила никакой более или менее конкретной информации, связанной с ним. Сообразно с этим она и ответила Анне:
   – Имя мне знакомо, но... – Не зная, чем закончить, она виновато улыбнулась: – Я, боюсь, былa слишком занята делами, связанными с галерей, чтобы замечать события, не относящиеся к работе. – Она нахмурилась: – Да и зачем? Неужели мне так обязательно знать, чем известен отец Джарида?
   – Да, – твердо ответила девушка. – Дело в том, видите ли, что Рис Крэдоуг в настоящее время разорен...
   Она остановилась, чтобы отпить кофе и, как позднее поняла Карла, чтобы сделать паузу для большего эффекта:
   – И разорен он был усилиями одного-единственного человека, тем не менее ухитрившегося одолеть его мощь... – своего сына.
   Хотя Карла чувствовала всевозрастающее смущение, картина пока не становилась для нее яснее. Еще сильнее нахмурив брови, она опустилась на стул, стоявший во главе стола.
   – Ты меня запутала окончательно, Анна, – сказала она устало. – Зачем Джариду вредить своему отцу?
   – Потому, что Джарид ведет происхождение от апачей.
   – Не думала, что когда-нибудь услышу от тебя такое! – воскликнула Карла, вскочив со стула столь резко, что кофе, выплеснувшись через край покачнувшейся кружки, брызнул ей на руку. Подпрыгнув от неожиданности, она схватила кружку и с сердитым стуком поставила ее на место. Карла не на шутку рассердилась. Она терпеть не могла убеждения, которое, как ей показалось, только что прозвучало в словах Анны: мол, раз Джарид частично индеец, то, значит, он в такой же степени – дикарь.
   Взяв листок оберточной бумаги из ящика стола, она принялась вытирать мокрую руку, одновременно исподлобья косясь на Анну: .
   – Так, стало быть, ты говоришь, что жестокость Джарида объясняется наличием в нем крови апачи?
   Анна отчаянно замотала головой:
   – Нет, конечно, нет!
   – Тогда о чем, черт возьми, ты говоришь? – спросила Карла все еще сердито, но гнев ее уже угас, она почувствовала облегчение, поняв, что ошиблась. – Анна, я думаю, тебе придется начать все сначала.
   Анна тем временем дрожала от испуга, оказавшись в эпицентре необычного для Карлы взрыва ярости.
   – Я всего не знаю, – дрожащим голосом залепетала она. – Только кое-что, обрывки разговоров.
   Карла как-то странно взглянула на девушку.
   – И по этим обрывкам разговоров ты хочешь судить о характере человека? – В ее голосе вместо гнева прозвучало откровенное изумление.
   – Нет! – воскликнула Анна, и выражение ее лица ясно сказало о том, как она сожалеет, что вообще затронула эту тему. – О Господи! Карла, пожалуйста, дайте мне объяснить.
   – Очень рада буду послушать, – с иронией ответила та. И, подняв со стола кружку, направилась к кофеварке. – Тебе подлить? – спросила она через плечо, стараясь придать голосу естественность.
   – Да, пожалуйста, – промямлила Анна, очевидно, благодарная Карле за попытку вернуть нормальный тон их беседе. – Я почти сожалею, что начала этот разговор.
   Последние слова она произносила, принимая чашку из рук Карлы.
   – «Почти» не считается, – с упреком сказала Карла, возвращаясь на свой стул. Затем добавила, невесело улыбаясь: – Разве что при метании колец.
   Когда Анна улыбнулась в ответ, обстановка несколько разрядилась.
   – Я чувствую себя дурой, доносчицей, даже хуже, – сказала она, – но будь что будет...
   Она набрала в легкие побольше воздуха и затараторила:
   – Насколько я поняла, Джарид всю жизнь обожал своего деда и терпеть не мог, когда его идола именовали метисом. И поэтому...
   – Постой! – воскликнула Карла, предупредительно поднимая руку. – Ты говоришь, что человек, изображенный на портрете, не чистокровный апачи?
   – Да, – подхватила Анна. – Лишь мать его была чистокровной индианкой-апачи. А отец – стопроцентным валлийцем.
   – Невероятно, – ахнула Карла. – Впрочем, это объясняет необычно высокий рост Джарида.
   – Что ж, возможно, – сказала Анна. – Хотя я слышала о некоторых столь же высоких индейцах. Но учтите все-таки еще: отец Джарида, Рис, тоже чистокровный валлиец и тоже очень высок.
   – Понимаю, – пробормотала Карла, думая о том, как высокий рост, выразительные жесты и смуглая красота лица – качества, не столь уж редкие у обоих народов, – смогли совместиться в чарующем облике этого человека, пробудившего бурю эмоций в ее душе и заставившего кровь быстрее нестись по жилам. – Продолжай, – попросила она, ощутив легкую дрожь, охватившую ее при одной только мысли об этом.
   – Как я уже говорила, – продолжила Анна, – Джарид не выносил прозвища «метис», и все время, пока он рос и мужал, это делало его жизнь дома крайне неприятной, тем более что Рис, по всей видимости, употреблял только это выражение, упоминая своего тестя.
   – Как?! – воскликнула Карла. – А где же была мать Джарида?
   – Там же, – вздохнула Анна. – Я понимаю дело так: Рис был очень деспотичным и хотел полной власти над всем, что имел. А это значит – над очень многим. Начиная от нескольких ранчо с огромными наделами и кончая небольшими поместьями. Свою абсолютную власть он распространял также на сына и жену, пока та не умерла лет пять назад. Мне говорили, что Джарид с Рисом страшно повздорили после ее смерти. И Джарид, оставив все, кроме рисовальных принадлежностей и одежды, что была на нем, ушел из дома отца куда глаза глядят через полчаса после того, как похоронил мать.
   На этот раз Карле не удалось подавить вновь начавшуюся дрожь.
   – Значит, Джарид рос на ранчо, – вслух подумала она. Это ее ничуть не удивило. Все в нем – от сильного мускулистого тела и обожженной солнцем кожи до грубо-чувственных желаний – выдавало человека, выросшего в тесном общении с природой.
   – На одном из самых больших ранчо на всем юго-западе Соединенных Штатов, – многозначительно сказала Анна. – И те, кто знал, о чем говорит, утверждают, что Джарид был даже более опытным скотоводом, чем его отец.
   – И он никогда больше не возвращался? – спросила Карла, не в состоянии поверить, что Кровные узы можно разорвать с такой легкостью.
   Анна покачала головой.
   – Нет, насколько мне известно. Правда, я слышала, что у Джарида с Рисом произошло несколько стычек с тех пор, причем каждый раз победителем выходил Джарид.
   Карла несколько секунд сидела без движения, обдумывая все сказанное Анной.
   Затем грустно взглянула на девушку.
   – Мне кажется, что это Риса следует назвать жестоким, а к Джариду проявить симпатию и сочувствие.
   – Да в том-то и дело! – воскликнула Анна. – Джарид пользовался и симпатией, и сочувствием – во всяком случае, сразу после того, как обосновался в Седоне. Но затем он восстановил против себя всех своей черствостью и грубым отношением.
   – Но это можно понять, учитывая ситуацию! – громко запротестовала Карла.
   Она убеждала себя, что в ней говорит развитое чувство справедливости, а не желание защитить этого человека. Но в глубине души понимала, что обманывает себя: она пылко защищала именно его.
   – Да, но только до какого-то предела, – возразила Анна. – А предел этот многократно перекрывался.
   Она замолчала, чтобы отпить уже остывший кофе, и продолжила:
   – Первый раз это произошло, когда с его отцом приключился обширный удар после одной из таких стычек – и, кажется, очень нехорошей. Рис был весьма близок к смерти и стал просить... умолять, Чтобы вызвали Джарида – кстати, это подтвердили и доктора.
   Она резко вздохнула, словно от возмущения:
   – Джарид сказал докторам в частном разговоре, что не станет навещать отца, а потом заявил об этом во всеуслышание.
   – Сам заявил? – переспросила Карла.
   Она внезапно ощутила внутри себя страшную пустоту, и в душу вновь вонзились стрелы сомнения.
   – Да, – в голосе Анны слышалась усталость. – Надо отдать ему должное, Джарид не искал огласки. Совсем напротив, он ее усердно избегал. Но, как это иногда бывает, один очень прыткий репортер из Финикса решил покараулить Джарида несколько ночей подряд в надежде добыть лакомый кусочек для вечерних новостей. На вторую ночь ему повезло. Он следовал за Джаридом, пока тот не приехал во Флагстафф к дому своей тогдашней любовницы.
   Анна опустила глаза, заметив, как вздрогнула Карла при слове «любовница», но упрямо продолжила:
   – Когда рано утром следующего дня Джарид, усталый и раздраженный, вышел от нее, его уже поджидала съемочная группа. Я видела сводку новостей вечером того дня и должна признать, что репортеры буквально затравили его. Но это не извиняет того, что он в конце концов сказал, когда репортер окончательно достал его расспросами о Рисе.
   Карла должна была задать этот вопрос:
   – Что же он сказал?
   – Он сказал: «Пускай себе умирает и отправляется в ад, потому что именно туда ему и дорога».
   Карла закрыла глаза, даже не пытаясь скрыть, что испытала чудовищный шок от этих слов.