Лорин Эмми. Потерять и найти

   – Я знал, что тебе понравится, – сдержанно заметил Джарид, – ее называют Скалой-Газетой. Очень мало известно о ней, кроме того, что ей тысячи лет от роду... – Он улыбнулся: – ...Но опять-таки это неотъемлемая часть современного Запада.
   – Фантастическая часть, – с улыбкой согласилась Карла, отрываясь на мгновение от бинокля. —Эти рисунки животных изумительны! – сказала она, фокусируя линзы на чем-то, напоминавшем дикую кошку.
   Насмотревшись вдоволь, она задумчиво взглянула на Джарида:
   – Я вот думаю, какими они были – люди, которые оставили нам это?
   – Я сам об этом думал, – сказал Джарид, – и то, что надумал, нарисовал. – Он усмехнулся: – Самое интересное во всем этом то, что мои догадки невозможно ни доказать, ни опровергнуть.
   Подумав какое-то мгновение, Карла поняла, что он прав. И рассмеялась вместе с ним.
   – И как это выглядит, то, что ты нарисовал? – спросила она, испытывая острое желание еще раз взглянуть на загадочную Газету.
   Джарид и себе не стал отказывать в этом удовольствии. Забрав бинокль из ее рук, он пристально посмотрел через него на плоский камень.
   – Полагаю, они не очень сильно отличались от нас. Сознательно или нет, они оставили целое наследство потомкам на этом камне, – сказал он, затем на мгновение опустил бинокль, улыбнулся и продолжил: – Черт возьми, в конце концов может оказаться, что этот камень был для них всего лишь стенкой, чтобы писать разные там «Я люблю тебя»...
   Его взгляд остался столь же пристальным, когда он посмотрел на Карлу.
   – Да, – продолжал он, – я подозреваю, что они были очень похожи на нас. Они смеялись, плакали, любили, проживали свои годы – хорошие, плохие или никакие, – а затем умирали, – он вздохнул, – и наверняка удивлялись своим чувствам и эмоциям... Совсем как мы, мудрые и образованные люди, делаем сегодня, тысячи лет спустя...
   Карла внимала каждому его слову, а когда он закончил, продолжала смотреть на него, изо всех сил пытаясь найти соответствие между философствующим мужчиной, стоявшим перед ней, и образом жестокого потребителя, описанного Анной. Это упражнение для мозга было вполне сродни попытке получить три, сложив один и один. Карла не была бестолковой или глупой, и ей потребовалось совсем немного времени, чтобы заметить наличие неизвестного слагаемого в уравнении Джарида Крэдоуга. Впрочем, подумала она, разве недостаточно неизвестных факторов в любой сложной личности? Она уже начала хмуриться от умственного напряжения, когда Джарид резким вопросом оборвал течение ее мыслей:
   – Почему у меня чувство, будто меня препарируют?
   Карла вздрогнула и почувствовала, как к ее лицу приливает кровь. Взглянув в его темные глаза, искрящиеся лукавым смехом, она смущенно сказала:
   – Прости, пожалуйста, я не собиралась так пристально тебя разглядывать.
   Она опустила глаза, а затем вновь подняла их.
   – Я думала о том, что ты сказал только что. Карла слегка нахмурилась. – Ты что, на всю историю смотришь через жизни отдельных людей?
   Джарид улыбнулся, и не снисходительно, а наоборот, с такой душевной теплотой, что Карла почувствовала, как она проникает ей в самое сердце.
   – Я смотрю на историю, как на цикл отдельных жизней, если это то, что ты имеешь в виду, жизней, которые проживаются вновь и вновь, проходя все те же необходимые фазы роста и развития...
   Карле неожиданно стало не по себе. Его объяснение явным образом перекликалось с теориями, отстаиваемыми Эндри, Алисией, а также прославленным историком Шоном Хэллореном. И коль скоро концепция Джарида оказалась созвучной теории повторного обретения жизни в бесконечном процессе получения высшего знания. Карла почувствовала себя неуютно. Подобно многим людям, она целиком жила в теперешнем, в сегодняшнем дне и твердо придерживалась мысли, что у нее нет времени на схоластические упражнения в попытке доказать возможность существования повторяющейся жизни.
   И вот с этим человеком она решила завести легкую любовную связь?
   Эта мысль отрезвляла и требовала дальнейшего тщательного изучения. Когда Джарид, повернувшись, зашагал к машине, Карла машинально пошла рядом с ним. А осознала это чуть позднее, когда ей вдруг словно электрическим током пронзило руку, а затем и все тело. Как оказалось, Джарид просто взял ее руку в свою и бережно пожал. Издав губами беззвучное О, Карла в смятении посмотрела на него.
   – Ты против?
   Против? Да разве она могла быть против его прикосновения, такого обычного и в то же время восхитительно-волнующего и такого безукоризненно верного? Она сказала ему об этом:
   – Нет, я не против.
   – Вот и хорошо.
   И вновь этот простой и ясный ответ оказался полностью созвучен чувству, родившемуся в ее душе. С замиранием сердца Карла вдруг осознала: Джарид всего-то навсего пожал ей руку, но это дало ей больше восхитительных ощущений и удовлетворения, чем она когда-либо переживала. Даже имея в виду свой неудачный опыт физической близости. Эта мысль, в свою очередь, породила другую. Если просто держаться за руки с Джаридом было так приятно, то каково тогда будет заниматься с ним любовью?
   Ощутив одновременно и душевный подъем, и страх перед возникавшей перспективой, Карла скосила глаза на Джарида и увидела, что он пристально смотрит на нее. Пока он хранил молчание, словно желая помочь ей быстрее разобраться со своими мыслями. А затем ухитрился придать лицу одновременно хмурое и веселое выражение.
   – Есть проблемы?
   Проблемы? Карла едва удержалась от восклицаний. Ей казалось в тот момент, что у нее больше проблем, чем каменных деревьев в музейном лесу.
   А первостепенной оставалась ее собственная поразительная эмоциональная и физическая реакция на этого непростого, удивительного человека, сидевшего сейчас рядом с ней.
   Решение, принятое ею предыдущей ночью, казалось таким простым и ясным. Она берет себе отпуск, который в любом случае заслужила, получает удовольствие от компании Джарида и от этой развлекательно-деловой поездки. И вот теперь это решение вдруг перестало быть простым. Тот образ Джарида, который он представил сейчас ей, оказался настолько интересным, глубоким, умным и.. вообще чертовски привлекательным, что Карла растерялась. Она чувствовала какую-то неясную угрозу во всем этом, но не могла точно установить причину своего ощущения. Поэтому решила побыстрее продолжить разговор:
   – У меня небольшая проблема с твоим высказыванием по поводу жизни, проживаемой вновь и вновь с прохождением через все необходимые фазы роста и развития.
   – Ты прекрасно знаешь, о какой концепции идет речь, – немедленно ответил он с негромким укоризненным смешком.
   – Этого я как раз и боялась, – простонала Карла. – Твои мысли очень похожи на идеи, которые отстаивают Эндри и Алисия и даже иногда Шон.
   Она вздохнула. Джарид рассмеялся.
   – Из того немногого, что ты рассказала, Я понял, почему мне так нравятся твои друзья! Они что, увлекаются эзотерикой?
   – Вовсю, – ответила Карла, шутливо закатывая глаза. – Впрочем, это не мешает им большую часть времени оставаться нормальными людьми.
   – А что такое нормальные люди? – спросил Джарид, пожимая плечами. – Ты можешь сказать, что есть норма?
   Чувствуя себя прижатой к стене, Карла съехидничала:
   – Уж во всяком случае, это не вера в жизни, проживаемые вновь и вновь с прохождением через все необходимые фазы роста и развития!
   Улыбка на его лице медленно превратилась в озорную усмешку:
   – Ты даже можешь доказать это с помощью факта?
   Потихоньку начиная сердиться, Карла взглянула на своего спутника:
   – Ты прекрасно знаешь, что нет. Но ведь и у тебя нет доказательств, чтобы подкрепить свою теорию? Будешь спорить?
   – Да, доказательств я не имею. Но и не требую. И не ищу, – сказал Джарид беспечно. – Я не принимаю и не отвергаю эти идеи. Мой мозг открыт для всего. И я иногда вижу интересные вещи... особенно в одной недавно возникшей теории.
   – Какой же? – осторожно спросила она.
   – Это теория о существовании притяжения между родственными душами, – спокойно ответил он. – Я, например, чувствую силу этого притяжения. И ты, думаю, тоже.
   Родственные души! Карла внезапно смутилась... И вдруг все те правила и устои, которые были заложены или сформированы в ее мировоззрении предшествующими годами жизни, правила и устои, которыми она пользовалась теперь и которые, возможно, очень пригодились бы в дальнейшем путешествии сквозь череду набегающих дней, стали незаметно терять свое значение для ее... Родственные души. Какие-то струны внутри ее звенели в резонанс с этими словами. Ей пока не очень хотелось признаваться, но, ненавидя ложь, она не могла отрицать, что тоже чувствовала силу притяжения...
   «Это просто сильное физическое влечение – и ничего больше», – сказала она себе.
   И, ухватившись за эту спасительную мысль, Карла тряхнула головой и повторила вслух, обращаясь к Джариду:
   – То, что мы чувствуем с тобой, просто сильное физическое влечение друг к другу, Джарид. И нет здесь ничего таинственного.
   – А ты ведь хватаешься за соломинку, любимая, и знаешь это.
   Спокойная уверенность его тона высвободила бушующий поток противоречивых эмоций, затопивших ее мозг. И самой сильной из них была трепетная радость от искренне прозвучавшего слова «любимая».
   И, как уже бывало раньше, Карла вновь ляпнула, не подумав:
   – Для меня это просто влечение, Джарид!
   – А для меня это любовь, Карла.
   Точка. Конец. Испытывая странное чувство остановки мыслительных процессов, Карла смотрела на Джарида в полном недоумении, а смысл его слов все еще гремел в ее мозгу, приводя в смятение душу и разум. Когда разум отстаивает свои права на существование, он сопровождает эту борьбу бурным диалогом с самим собой.
   Любовь...
   Он сказал, что любит ее. Разве нет?
   Сказал...
   Но зачем? Он ведь не может любить ее...
   А вдруг может?..
   Нет.
   Это невозможно.
   Они совсем чужие люди.
   Они едва знают друг друга.
   Они еще даже не были в постели!
   Это невозможно...
   Совсем невозможно?..
   Ну может быть...
   – Ты что, окаменела, как эти доисторические деревья? – спросил Джарид, прекращая ее спор с самой собой.
   Карла захлопала глазами, поежилась и попробовала рассмеяться, но это прозвучало как рыдание.
   – Не верю этому! – закричала она, озираясь по сторонам. – Я сижу в Национальном парке... и Джарид! Я просто этому не верю!
   Джарид улыбнулся так нежно, что ей захотелось расплакаться.
   – Не отчаивайся, любимая. Ты привыкнешь к этой мысли, – сказал он и посмотрел ей в глаза. – а теперь нам пора ехать. – И, усевшись поудобнее, запустил двигатель. – Мы поговорим об этом позже.
   Выруливая за пределы стоянки, он с озорным выражением посмотрел на нее:
   – Сегодня вечером, – пообещал он, – когда мы будем одни.
   Остаток дня прошел, как и следовало ожидать, спокойно. Ощущая себя опустошенной и эмоционально разбитой, Карла едва обращала внимание на роскошные виды парка. Да, она охала от удивления и восторга при виде великолепного ландшафта пустыни Пейнтид с многочисленными холмами, придающими ему фантастический лунный вид, окрашенными в пурпурный, красный и серый цвета из-за выступающих на поверхность осадочных пород... Взвизгнула при виде скелета Джерти – травоядной рептилии размером с немецкую овчарку; этот древнейший в мире скелет динозавра был найден возле Чайнд-Пойнта в 1985 году и собран из фрагментов усилиями палеонтологов... Но особых впечатлений она отсюда не вынесла. Столь же пресным показался ей обед в ресторане Визит-Центра.
   Минимальные движения мысли, на которые она еще была способна, касались главным образом неожиданного и поразившего ее признания Джарида в любви и его обещании вернуться к разговору вечером. Поэтому Карла говорила очень мало. Он же, напротив, не переставая делал замечания правда, большей частью относящиеся к видам и достопримечательностям, а не к ней.
   Где-то по дороге между Национальным парком Окаменелого леса и следующей остановкой в фактории Хаббела подозрения вкрались в утомленное сознание Карлы. Джарид сам спровоцировал их, сделав следующее замечание:
   – Слава Богу, ты больше не боишься меня, как это было вчера вечером.
   – Я никогда не боялась тебя! – возмущенно воскликнула Карла.
   Джарид наградил ее нежной улыбкой:
   – Нет, дорогая, очень даже боялась.
   Не расположенная к горячему спору, Карла довольствовалась тем, что пристально посмотрела на его упрямый профиль, повернулась и принялась разглядывать через окошко очертания скал и холмов, которыми изобиловал ландшафт пустыни. Когда же они въехали в резервацию Навахо, она долго хмурилась от растерянности и недоумевала по поводу каких-то странных курганов, которые располагались почти рядом с каждым домом. И, пока она смотрела, хмурилась и фыркала, ей в голову пришла неожиданная мысль.
   Во время их второй встречи Джарид недвусмысленно заявил, что у них будет роман.
   Два дня назад он пришел к заключению – не без повода, – что она боится его.
   Пару часов назад Джарид неожиданно признался ей в любви.
   «Могла ли быть связь между его предсказаниями и ее страхами?» – спросила она у своего «я».
   «А как ты считаешь?» – ответило «я».
   Я считаю, что мне надо это обдумать.
   И Карла думала. Внешне проявляя интерес к фактории Хаббела, памятнику национальной истории и старейшей, ныне действующей фактории в резервации Навахо, она беспрестанно и основательно думала.
   И, даже побывав в понравившемся ей уютном магазине, разбитом на отдельные маленькие комнаты, в котором можно было найти все: и бакалею, и сухие завтраки, и индейские украшения ручной работы, и ковры, – и потом с улыбкой беседуя с симпатичной смотрительницей парка Навахо, все это время Карла думала о побудительных мотивах этого высокого, грубовато-красивого мужчины.
   Он шел рядом с ней, столь же похожий на индейца, как и смотрительница, но имевший несколько более резкие черты лица.
   Прогулки бок о бок с ним по-прежнему вызывали в ней неясное внутреннее волнение, но Карла теперь с нетерпением его отметала. Ее мысли были заняты изучением следующей возможности в их дальнейших отношениях. Вполне могло оказаться, что Джарид использовал слова любви с жестокой целью разоружить ее, сделать беззащитной перед лицом его желания воспользоваться ею в постели. И хотя эти мысли противоречили тому, что подсказывала ей интуиция, Карла неумолимо приходила к выводу: в свете рассказанного Анной правота ее догадки была более чем вероятна.
   Страдая больше, чем когда-либо, и боясь еще глубже бередить свои раны, Карла старалась не смотреть на Джарида. Она целиком отдалась пешей прогулке к строениям, высившимся невдалеке от фактории, и уверяла себя, что внезапную резь в глазах можно объяснить слепящим светом уже клонившегося к закату солнца.
   Когда смотрительница привела их в бывшую резиденцию основателя фактории Джона Лоренцо Хаббела, Карла почувствовала невыразимую благодарность к девушке. Здесь, в полумраке дома, она получила хорошую возможность привести в порядок глаза и немного успокоиться. Приступы отчаяния все глубже охватывали ее, и Карла, сбросив маску повышенного интереса, с тоской обводила взглядом сначала мебель, а затем настенные полотна по мере того, как смотрительница рассказывала о них.
   – Ты в порядке?
   Карла чуть не споткнулась о порог при выходе из здания, услышав вопрос Джарида, произнесенный мягким, участливым голосом. Отводя глаза, она кивнула и мысленно выругалась, почувствовав с новой силой потребность выплакаться.
   – В полном. Просто немного устала, наверное, – сказала она и ужаснулась своему тонкому пронзительному голосу. – Я... э-э... – начала она, затем неубедительно улыбнулась, не глядя ему в глаза. – Сегодня... м-м-м, довольно жарко для ноября, правда? – спросила она неловко и слишком оживленно.
   – Только не для Аризоны, – ответил Джарид. – Приятный теплый денек. Но если ты думаешь, что сегодня жаркое солнце, то подожди до середины августа, и тогда узнаешь, что такое нестерпимая жара...
   – Если доживу, – пробормотала Карла, не заметив, что высказала эту мысль вслух, не дождавшись, пока Джарид окончит свою.
   – Ты действительно переутомилась. Пойдем отсюда, – сказал он, беря ее за руку. – Я думаю, на сегодня достопримечательностей с тебя хватит.
   Соприкосновение их рук вселило в нее чувство, близкое к панике, и ей пришлось призвать на помощь всю свою силу воли – слишком сильным был соблазн вырваться и убежать. Это было сумасшествие, это было невероятно! Но факт оставался фактом: от одного прикосновения Джарида ее словно пронзило электрическим током и все чувства пришли в смятение.
   Умирая от удовольствия, Карла наслаждалась ощущением контакта их рук. Она чувствовала, что так же сильно, как он сжимает ее руку в своей руке, он держит в своем плену и ее душу. И когда Джарид направился к машине, она безмолвно шла рядом с ним, переполненная ощущениями. Когда же, по необходимости, ему пришлось отпустить ее руку, она почувствовала, что лишилась чего-то самого главного в жизни, будто осиротела.
   Эмоциональный спад наступил, когда Джарид выехал за пределы фактории.
   Почувствовав неожиданную усталость от всех мучивших ее мыслей, подозрений, догадок о Джариде, Карла откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза. Легко вздохнув, она пообещала себе, что обдумает свои подозрения, эмоции и это странное чувство тоски позднее, а пока отложила их как можно дальше. Сейчас ей хотелось только одного – забыться и успокоиться.
   Они еще не успели выехать на основную автостраду, а Карла уже спала.
   Она проснулась, когда почувствовала, что автомобиль больше не движется. Вздрогнув, она села прямо и в смятении посмотрела вокруг. Впрочем, увидела она немного. Сумерки сгустились, предвещая приближение ночи.
   Все указывало на то, что они остановились в каком-то небольшом городке. На его узких улицах мерцали тусклые фонари, а вход в здание, перед которым остановилась их машина, был ярко освещен. За светом фонарей остальной пейзаж скрывался в темноте.
   Едва Карла начала недовольно хмуриться, не понимая, куда девался спутник, как он появился в освещенных дверях здания. Увидев, что она проснулась, Джарид тепло улыбнулся.
   – Как себя чувствуешь? Лучше? – спросил он, Усаживаясь за руль. – Отдохнула и готова к ужину?
   – Да, – на оба вопроса ответила Карла, смутной улыбкой обнаруживая свою растерянность и беспокойство. – Где мы?
   Перед тем как ответить, Джарид запустил двигатель – В Тандербед-Лодж, недалеко от каньона Де Челли.
   Он махнул рукой, указывая в ту сторону, где располагался каньон, затем поехал вдоль одной из улочек.
   Улица привела к гостиничным коттеджам, выстроенным в несколько рядов. Проехав вдоль одного ряда, Джарид остановил машину напротив последнего домика.
   – Это здесь, – сказал он, кивая головой. – У нас две крайние комнаты.
   Оставив Карле внутреннюю комнату, он перенес ее вещи и встал рядом, пока она окидывала помещение критическим взглядом.
   – Ну и как? – спросил он.
   Комната была довольно большая, без излишней роскоши, имела приятный, уютный вид и сияла чистотой.
   – Прекрасно, – сказала Карла, проходя к ванной и заглядывая в нее. Затем, повернувшись, она подняла брови и спросила:
   – А ресторан есть?
   – Кафетерий, – ответил Джарид, улыбнулся, как ей показалось, немного виновато и пожал плечами: – Не высший класс, но уютный и с хорошей кухней.
   Карла многозначительно посмотрела на него.
   – Мне не надо высшего класса, Джарид, – ответила она, немного смутившись, и продолжила: – Я вполне довольствуюсь хорошим.
   Прекрасно понимая, что ее слова могут быть истолкованы по-разному, она замерла, умоляя небеса, чтобы Джарид не ответил того, что само просилось на язык. Ее душа была еще полна впечатлениями прошедшего дня, и чувства слишком притупились.
   Задумчиво посмотрев на нее, Джарид ответил именно так, как она ждала от него:
   – Я рад, что ты не разочарована.
   С этими словами он посмотрел на часы.
   – Сейчас десять минут седьмого, а кафетерий закрывается в половине девятого. Ты сможешь быть готовой... скажем, через час?
   Карла снисходительно взглянула на него:
   – Если надо, я была бы готова и через пятнадцать минут... но я страшно хочу подольше постоять под горячим душем, поэтому беру весь час, спасибо.
   Джарид вышел из комнаты, и отзвуки его одобрительного смеха еще долго звучали в ее ушах.
   Кафетерий был именно таким, как его описал Джарид, – и не совсем таким. Обширный зал был чист, опрятен и удобен, но ему не хватало элегантности. Пища предлагалась первой свежести, добротная, питательная и вкусная, однако большой изысканностью не отличалась.
   Карле понравились и обстановка, и еда... по нескольким причинам, главной из которых была та, что они не располагали к интимным разговорам. И если душ и смена одежды, правда, несколько помятой в чемодане, помогли ей поддержать свой слабеющий дух, сама Карла еще не вполне решила, как себя вести, если Джарид отважится на какие-нибудь вольности.
   В атмосфере ресторана, а если быть более точным, в ее отсутствии, груз недобрых предчувствий, отягощавший Карле душу, понемногу растаял.
   Еще стоя под душем и одеваясь, Карла мечтала о целительном бокале вина, который снял бы душевное напряжение. Однако по дороге к кафетерию Джарид развеял ее надежды, едва она об этом упомянула.
   – Тебе придется довольствоваться кофе или лимонадом, по крайней мере, во время ужина, – сказал он загадочно. – Мы в заповеднике, и спиртное здесь запрещено.
   И Карла довольствовалась кофе, в душе подвергая сомнению разумность запрета.
   Но смысл его фразы заставил ее мучиться дойками на протяжении всего ужина.
   Все прояснилось, когда они вернулись в номера.
   Ее внутреннее напряжение, чуть ослабевшее было во время ужина, мрачные предчувствия и сопутствующая им нервная усталость с новой силой вернулись к ней, когда они, вдыхая свежий осенний воздух, шествовали к своему домику. Если не считать света, лившегося из окон коттеджей, ночь была темной. Столь же мрачными были и мысли Карлы. Все вопросы и противоречивые эмоции, о которых она упорно старалась не думать с момента, когда уснула в машине, за эти несколько минут перехода от кафетерия до коттеджа буквально затопили ее.
   Карла нисколько не сомневалась, что Джарид начнет к ней приставать, едва они останутся вдвоем, и не имела ни малейшего представления, что же предпринять в ответ на его натиск. Ей захотелось убежать и спрятаться, но затем она совершенно ясно осознала, что игра зашла слишком далеко для такого финала. Самоуверенное решение, которое она приняла, находясь в надежных стенах своей квартиры, теперь уже не казалось ей столь легко осуществимым. Страх все сильнее сжимал ее сердце... но уже не оставалось времени что-либо предпринять.
   Во время ужина Джарид был необычно молчалив и сдержан, оставляя Карле догадываться о его мыслях... и о его планах.
   По дороге в номер он по-прежнему хранил молчание.
   Карла не представляла, чего от него ожидать в следующий момент, и, уж конечно, не предвидела того, что произошло на самом деле. Отперев и распахнув дверь ее комнаты, он развернулся и зашагал прочь.
   Онемев от удивления, Карла наблюдала, как он скрылся в своем номере.
   Оставив дверь нараспашку, она сделала несколько шагов, швырнула куртку на кресло и остановилась посередине комнаты, растерянно нахмурив брови. Ей казалось, что она готова к нападению с любой стороны. Неожиданная подножка ошеломила и повергла в оцепенение. Ощущение того, что ей дали отставку, больно укололо ее, а на смену ему пришел гнев.
   Готовая, казалось, смело встретить любое эмоциональное переживание, к острой горечи отказа Карла готова не была.
   А гнев все нарастал – гнев на свои пустые страхи, гнев на Джарида, который умышленно усиливал их, а затем безжалостно развеял.
   Черт побери, он даже не пожелал ей спокойной ночи!
   Не успело ее возмущение оформиться в четкую мысль, как Карла услышала легкий щелчок закрываемой двери, и сразу вслед за тем послышался приятный низкий голос Джарида:
   – Ну как насчет стаканчика вина?
   Резко повернувшись, Карла посмотрела на него, и оцепенение на ее лице сменилось искренним изумлением. В одной руке он держал нераскупоренную бутылку, как она заметила, прекрасного дорогого белого вина, а в другой – два обычных гостиничных стакана. Придя к выводу, что отставку ей еще не дали, она в замешательстве переводила взгляд с бутылки на стаканы.
   – Я поняла из твоих слов, что эта штука, – сказала она, кивая головой на бутылку, – запрещена в заповеднике.
   Ответная улыбка Джарида несла в себе нечто более крепкое и пьянящее для ее чувств, чем содержимое бутылки, из которой он наполнял теперь стаканы.
   – В законе ничего не сказано о том, что запрещается приносить свое, – сказал он, протягивая ей вино.
   Карла машинально потянулась за стаканом, взяла его, но пробовать на вкус золотистый напиток не спешила. Она смаковала другой вкус – вкус нарастающего в ее душе прозрения.
   Из всех ожиданий и надежд, которые Карла взрастила в своей душе, перспективу влюбиться она допускала меньше всего. Но, как ни странно, в тот момент именно такая перспектива возникла перед ее мысленным взором в образе высокого мужчины, стоявшего в каком-то метре от нее.