Лоуэлл Элизабет. Только моя (Колорадо - 2)

   "Приучи упрямую монашенку не бояться прикосновений мужчины. Тогда вы оба будете свободны".
   Вулф задумался, а не дразнит ли его Джессика, как тогда, когда говорила о свирепости своих шелковистых волос В конце концов он все же пришел к выводу, что она не дразнит и что в самом деле не понимает, о чем идет речь. Ее наивность поразила его. Дамы из аристократического общества, которых он знал в Англии, меняли любовников так же, как игрок меняет колоды карт, часто и хладнокровно.
   - А ты когда-нибудь дотрагивалась до мужчины, чтобы ощутить его пульс? - спросил Вулф, проводя щеткой по волосам.
   - Нет.
   - Почему же, если тебе это интересно?
   - Я никогда раньше этого не замечала. И даже если бы заметила, я бы не стала.
   - Почему?
   - Мне бы пришлось стоять совсем рядом с мужчиной, чтобы вот так коснуться, - сказала Джессика - Одна только мысль об этом приводит меня в ужас.
   - Но ведь ты стоишь совсем рядом со мной. А я мужчина.
   - Да, но ты мой собственный лорд Вулф. Когда меня напугала буря, ты обнял меня и остановил гром. Когда другие дети дразнили меня из-за того, что моя мать была простых кровей, ты вмешался и положил этому конец. Ты учил меня стрелять, скакать на лошади, ловить рыбу. И сколько бы я тебя ни дразнила, ты не был суровым к своему эльфу.
   - Мало кто из мужчин может быть суров к эльфам.
   Легкая дрожь удовольствия пробежала по коже Джессики, когда Вулф возобновил причесывание.
   - Ты дрожишь. Может, тебе накинуть что-нибудь?
   - Это дрожь оттого, что мне приятно, а не от какого-то сквозняка.
   Вновь рука Вулфа остановилась в нерешительности, поскольку слова Джессики и заложенный в них смысл пробудили в нем желание.
   - Это леди Виктория учила тебя флиртовать таким образом?
   - Флирт состоит из притворства, вздохов и лжи. Я же говорю чистую правду. Мне никогда не было так приятно, когда меня расчесывала Бетси.
   Последовала тишина, нарушаемая лишь шуршанием щетки о волосы. Наконец Вулф отложил щетку, повернул Джессику спиной к себе и разделил огненно-каштановую массу волос на три равные части. Прикосновение его рук к затылку вновь вызвало в ней дрожь.
   - Как жаль, что мы не можем быть мужем и женой, - тихонько произнес Вулф, заплетая волосы в большую, толстую косу. - В тебе есть страсть, Джесси.
   Внезапно тело Джессики напряглось.
   - Я думаю, это не так, - сказала она твердо. - При мысли о близости с мужчиной у меня начинаются спазмы.
   - Почему?
   Этот тихий вопрос поразил Джессику.
   - А тебе понравилось бы, если бы мужчина делал это с тобой? - в свою очередь спросила она.
   - Мужчина? - Вулф засмеялся. - Если мужчина - то нет. Но женщина это... это совершенно другое дело.
   - Только для мужчины, - возразила Джессика. - Он сильный и в любой момент может по своему желанию сказать "да" или "нет". А когда все кончится, он не будет лежать и плакать на кровати. И не будет кричать в муках через несколько месяцев, когда то, что он посеял, будет разрывать тело, пробиваясь к свободе.
   - Кто-то вбил тебе в голову эту ерунду. Все совсем не так.
   - Конечно, для мужчины не так.
   - И для женщины тоже.
   - Из каких кладезей премудрости ты почерпнул этот вывод? - спросила Джессика, сардонически улыбаясь. - Или ты принимал роды у женщин?
   - Конечно, нет. Так же, как и ты. Передай мне светло-голубую ленту.
   - Я-то как раз принимала, - возразила она, передавая ему через плечо ленту.
   - Что? Не могу представить, чтобы Виктория позволила это.
   - Это было еще до того, как я стала жить у Стюартов.
   Рука Вулфа остановилась. Он взял ленту и начал обматывать ее вокруг хвоста косы, которую он заплел.
   - Тебе было только девять лет, когда леди Виктория стала твоей опекуншей. Что могла делать такая маленькая девочка при роженице?
   Джессика пожала плечами.
   - Я была первенцем в семье. Моя мать после много раз бывала беременна, пока не умерла от холеры.
   - Ты никогда не рассказывала мне о своих братишках и сестренках.
   - Не рассказывала. - Холодок пробежал по телу Джессики, когда воспоминания всплыли в ее памяти, - воспоминания, которые преследовали ее, как кошмары, в течение многих лет.
   - Джесси, - сказал Вулф. Он легко коснулся кончиком пальца изгиба ее шеи. - Маленькие девочки не все могут понять из того, что видят, если это касается секса или родов. Пойми, если бы все было так ужасно, женщина не имела бы более одного ребенка.
   - По доброй воле - да, это так. Но заметил ли ты, мой лорд Вулф, что мужчины значительно сильнее, чем женщины, и гораздо больше интересуются сексом? - Внезапно Джессика стала ладонями растирать руки, словно пытаясь согреться. - Ты прав, здесь холодновато. Куда это Бетси задевала мою китайскую шаль? Ты не видишь ее, Вулф?
   На какое-то время воцарилось молчание. Затем Вулф вздохнул и согласился со сменой темы.
   - Я достану ее тебе, как только заплету волосы.
   Джессика повернулась и посмотрела через плечо на Вулфа. Она улыбнулась ему побледневшими губами.
   - Спасибо, мой лорд.
   - Я не лорд. - Протест прозвучал не зло, а скорее по привычке. Он увидел благодарность в ее глазах и таившийся за этим страх.
   - Тогда спасибо, мой муж.
   - И не муж. Жена спит со своим мужем. Или ты все же собираешься следовать клятве, данной на шотландской брачной церемонии, которую мы прошли?
   - Какой клятве?
   - "Своим телом я поклоняюсь тебе", - процитировал Вулф негромко. - Ты собираешься поклоняться мне, жена?
   Джессика быстро отвернулась, хотя и не столь быстро, чтобы Вулф не успел заметить ужас в ее глазах. Мысль о том, что он вызывает у нее отвращение как мужчина, возбуждала у него гнев, не уступающий по силе желанию. То, что у него имеется оружие, с помощью которого можно заставить Джессику дать согласие на развод, казалось бы, должно было радовать его, однако радости он не испытывал.
   - А если бы я у тебя потребовал выполнения супружеских обязанностей?
   Она вздрогнула, но быстро ответила:
   - Ты этого не потребуешь.
   - Ты говоришь с такой уверенностью...
   - Ты не желал нашей женитьбы. Если ты переспишь со мной, ты не сможешь говорить о разводе.
   Рот Вулфа тронула горькая улыбка.
   - Вы правы, леди Джессика. Я никогда не буду спать с вами. Я не хочу, чтобы меня на всю жизнь оседлала столь избалованная и никчемная женщина, которая не может даже сама причесаться.
   Он резким движением завязал ленту.
   - Вулф, я...
   - Начинай паковать свои вещи, - перебил он ее резко. С холодной радостью он уловил во взгляде Джессики удивление и растерянность. - Или ты и паковать не умеешь? Неудивительно. Вам надо быстренько научиться этому, леди Джессика. Дилижанс отправляется через час. И нужно попасть на него со всеми шестью чемоданами или без них.
   Она посмотрела на все шкафы и гардеробы, внесенные в номер, чтобы разместить ее одежду. Затем - на запертые чемоданы. Казалось невероятным, что вся эта масса одежды раньше помещалась в сравнительно небольших по объему чемоданах.
   - Бетси потребовалась чуть ли не неделя, чтобы все упаковать перед отъездом, - сказала она неуверенно.
   Вулф окинул оценивающим взглядом шкафы и гардеробы.
   - Это потому, что ты набрала слишком много. Отбери то, что тебе потребуется в течение месяца. Остальное оставь здесь.
   - А разве мы собираемся так скоро вернуться сюда?
   - Не мы. Ты. Ты вернешься сюда, как только в твоей упрямой шотландской головке оформится мысль, что ты не желаешь быть женой американца-полукровки и простолюдина.
   Джессика подняла голову.
   - Я помню другие клятвы, Вулф Лоунтри. "Куда ты пойдешь, туда я пойду. Где ты будешь жить, там я буду жить. Твои люди будут моими людьми, и твой бог будет моим богом".
   - Мой дед-шаман будет рад иметь столь послушную внучку. - Вулф скривил губы. - Интересно, как ты будешь выглядеть в оленьих шкурах, бусах и ракушках. Как тебе понравится жевать мясо, прежде чем оно дойдет до моего рта, чтобы моя пища была нежной, или мять шкуры, чтобы они были мягче и мне было удобнее их носить?
   - Ты шутишь!
   - Я? - Вулф широко улыбнулся, показав белые зубы. - Я собираюсь пойти в почтовую контору и купить два билета. Надеюсь, к моему возвращению чемоданы будут упакованы и готовы к путешествию... Как и ты, естественно.
   Дверь захлопнулась за широкой спиной Вулфа. Некоторое время Джессика смотрела на грубо сколоченную деревянную коробку двери и потускневшие латунные петли. Повернувшись, она увидела себя в зеркале. Незнакомая, простая прическа делала ее похожей на ребенка, который вырядился в мамины одежды. При каждом движении коса цеплялась за многочисленные пуговицы на спинке платья. Она раздраженно перебросила тяжелую косу через плечо на грудь, где ей было более покойно.
   Решительно сжав рот, Джессика вынула кольцо с ключами из кармана юбки, открыла висячие замки чемоданов и бросила кольцо на столик возле кровати. Затем она прошлась между шкафами и гардеробами, пытаясь разобраться, что где находится. Первый гардероб был забит туфлями, ботинками, коробками для шляп, сумками, пакетами и пальто. Джессика закрыла дверцу и перешла к другому шкафу. В нем были корсеты, кринолины различной полноты, перчатки, белье. В третьем висели дневные платья. В четвертом она обнаружила бальное платье, в котором отмечала двадцатилетие. Заполнены были и остальные шкафы, в которые она заглянула.
   Джессика подняла крышку ближайшего чемодана - одного из тех, что принес Вулф. Возглас удивления вырвался из ее уст, когда она обнаружила, что чемодан полон. Она полагала, что чемоданы пусты, обманувшись легкостью, с которой Вулф управлялся с ними. Чемодан содержал рыболовные и охотничьи снасти, ее любимые книги и маленькое дамское седло, выглядевшее весьма элегантно.
   Сверху в кожаном чехле лежал свадебный подарок лорда Роберта охотничий комплект из ружья и карабина, чехол для седла и патроны в количестве, досхаточном для начала войны. Оружие было инкрустировано затейливыми золотыми и серебряными узорами. Магазин карабина вмещал тринадцать, а магазин ружья - пятнадцать патронов Конструкция была настолько удобной, что заряжать можно было так же быстро, как и стрелять.
   Бросив только один взгляд на подарок, Вулф приподнял его, провел по нему рукой, словно погладил возлюбленную.
   "Почти имеет смысл жениться на никчемных аристократках, чтобы получив в подарок такое великолепное оружие.
   Почти, но не вполне".
   Воспоминание об этой фразе, сказанной Вулфом с откровенным сарказмом, заставило Джессику вздохнуть. Она закрыла этот чемодан и повернулась к пустому. Вначале она пыталась действовать, как Бетси, ища оптимальное место для каждой вещи.
   Однако очень скоро Джессика поняла, что ей не управиться и до захода солнца, если она станет возиться с каждой в отдельности. К тому же вещи как-то плохо сочетались друг с другом. Она начала бросать охапку за охапкой. К тому времени, когда она очистила гардероб от туфель, сумок, коробок и пальто, были заполнены три чемодана. Нахмурившись, она попыталась вспомнить, было ли столько чемоданов заполнено этими вещами, когда их распаковывала Бетси.
   - Наверняка они занимали не больше одного чемодана, ну, может быть, немножко было во втором.
   В сердцах Джессика бросила еще несколько вещей в переполненные чемоданы. Она попробовала их закрыть, но обнаружила, что крышки изо всех сил этому сопротивляются - мешали коробки и другие выпирающие жесткие предметы. Как ни заталкивала их Джессика руками, крышки не сходились и их нельзя было защелкнуть.
   В конце концов она забралась на крышку чемодана и стала приплясывать на ней, чтобы умять содержимое. Лишь после этого чемодан закрылся. Однако когда она слезла с него, крышка вновь отошла. Она была вынуждена залезть на чемодан и, находясь наверху, защелкнуть замок. Дважды она едва не защемила кончик своей длинной косы.
   - Чемоданы никогда не вели себя так возмутительно у Бетси, пробормотала она.
   После того как были упакованы еще два чемодана, она открыла свои золотые часики, пришпиленные булавкой к платью, посмотрела на циферблат и нахмурилась. Вулф может возвратиться с минуты на минуту Ей хотелось доказать, что она вовсе не никчемная аристократка. А для этого нужно успеть упаковать все вещи и быть готовой к выходу.
   - Скорее начнешь, скорее кончишь, - сказала себе Джессика бодрым голосом и сдула выбившуюся прядку волос с раскрасневшегося лица.
   Она сложила стопкой оставшиеся дневные платья и стала заталкивать их в чемодан, изо всех сил уминая упругий материал. Уже собираясь запрыгнуть на крышку чемодана, она вспомнила о бальном платье и костюме для верховой езды Она посмотрела на чемодан, в который набивала одежду, затем на единственный оставшийся, который еще не открывала. Первый был определенно вместительней.
   - Пусть не будет балов, - пробормотала Джессика, - но платье должно войти в этот чемодан.
   Бальное платье было гладкое на ощупь и легкое, словно лунный свет, однако материала на него ушло много. Как она ни сворачивала, как ни сминала ткань, оно не желало влезать в чемодан.
   Усталая Джессика выпрямилась. Ее привлек голос уличного старьевщика, зазывающего людей, и она подошла к окну Выглянув, она увидела на улице знакомую высокую фигуру, приближающуюся к гостинице.
   Джессика бросилась к чемодану, смахнула бальное платье внутрь, захлопнула крышку и всем телом навалилась на нее. Вначале крышка подпрыгнула, но затем кое-как заглотнула все то, что под нее затолкали. Джессика защелкнула замок.
   - Остался последний.
   Когда Джессика выпрямилась и повернулась к нему, она почувствовала, как кто-то резко дернул ее за косу. Она посмотрела через плечо. Нижняя треть ее косы исчезла в запертом чемодане. Она схватилась руками за косу и потянула. Никакого результата. Она потянула сильнее. Тот же эффект. Она дергала снова и снова, но продолжала оставаться на привязи.
   - Боже мой! Придется отпирать проклятый чемодан и начинать все сначала...
   Вдруг Джессика обнаружила, что не может дотянуться до кольца с ключами, которое лежало на столике возле кровати. Не хватило у нее сил и подтянуть чемодан поближе. Наилучший эффект принесло подталкивание. Тяжело дыша, она толкала чемодан то плечом, то руками, дюйм за дюймом приближая его к столику. Но один угол, обитый латунью, зацепился за неровность в полу, и, как она ни старалась, чемодан не двигался с места.
   Мысль о том, что сейчас войдет Вулф и увидит, что она поймана в капкан собственным чемоданом, придала Джессике невероятную силу. Она в очередной раз нажала на верхнюю кромку чемодана, пытаясь освободить косу.
   Тяжелый чемодан опрокинулся один раз, затем второй, увлекая за собой Джессику. Она в испуге вскрикнула, летя вверх ногами и приземляясь на пол. Голубая ткань платья и кружевного белья накрыла ее сверху.
   Через мгновение дверь в номер распахнулась. Вулф остановился в дверях, грозный, как длинный нож, который он держал в руке. Стальное лезвие контрастировало с хорошо сшитым темным шерстяным костюмом и белоснежной рубашкой.
   - Джесси? Ты где?!
   Она скорчила гримасу, но выхода не было.
   - Я здесь.
   Вулф вошел в номер. Он взглянул в ту сторону, откуда раздался голос, увидел перевернутый чемодан и клубок из голубой материи, кремового белья и изящных туфелек. Тремя большими прыжками он оказался возле нее.
   - Ты цела?
   - Цела и невредима.
   - А что ты делаешь на полу?
   - Пакую.
   Черные брови Вулфа поднялись.
   - Наверное, это легче делать, когда крышка чемодана сверху.
   - Сил моих больше нет...
   Глаза Вулфа проследили за длинной косой Джессики до того места, где она исчезала в чемодане. Он хотел было что-то сказать, но вместо этого разразился смехом.
   Обыкновенно звук его смеха заставлял Джессику улыбаться, но только не в этот раз. Красные пятна гнева горели на ее щеках.
   - Лорд, если ты будешь только смотреть, как черепаха в сетке...
   Смех вновь лишил Вулфа голоса.
   Джессика лежала на полу и с тоской думала об оружии внутри. К сожалению, оно было вне досягаемости, как и ключ от замка...
   Фыркая, Вулф зачехлил свой нож и подошел к Джессике Он взял ее косу и потянул сначала тихонько, затем посильнее. Это не помогло. Джессика была в надежном капкане.
   - Ключ, - сказала она, чеканя слова, - на столике возле кровати.
   - Побудь здесь, эльф. Я сейчас вернусь.
   Мысль о том, что Джессика вряд ли куда уйдет на своем коротком поводке, вызвала у него новый приступ смеха. Для Джессики время словно остановилось. Ей было нестерпимо наблюдать, с какой медлительностью он пробует различные ключи, пытаясь найти нужный. То и дело он начинал вновь смеяться, что еще больше замедляло его работу и отодвигало миг ее освобождения.
   Когда изнемогший от смеха Вулф в третий раз наклонился к злополучному чемодану, Джессика выхватила ключи из его рук. Щелкнул замок. Однако это еще не принесло ей свободы. Она не могла поднять крышку, пока чемодан стоял вверх дном. Не могла она и придать ему правильное положение. Зато она могла толкнуть хохочущего мужа.
   Что она и сделала.
   Продолжая смеяться, Вулф с кошачьей легкостью вскочил на ноги. Он перевернул чемодан, открыл крышку и освободил попавшую в ловушку косу.
   - Получи, - пробормотал он, передавая Джессике конец косы.
   Она схватила ее трясущимися пальцами, сожалея о том, что это было не горло Вулфа. Ее взгляд красноречиво говорил, о чем она сейчас думала.
   - Я к твоим услугам, - сказал он серьезно.
   Более не доверяя себе, Джессика повернулась и захлопнула крышку чемодана, снова заперла его и подошла к последнему. Открыв его, она увидела, что он полностью забит бигудями, одежными щетками, утюгами, оберточной бумагой, постельным бельем, туалетными принадлежностями.
   - Нет! - выдохнула потрясенная Джессика.
   - Есть проблемы? - спросил Вулф, удерживаясь от смеха.
   - Я потеряла чемодан.
   Он сосчитал чемоданы. Шесть.
   - Они все на месте.
   - Этого не может быть!
   - Почему?
   - Я еще не упаковала экипировку для езды на лошади, а все чемоданы уже полны.
   Вулф покачал головой.
   - Я этому почему-то не удивляюсь. Подай-ка мне оберточную бумагу.
   - Зачем?
   - Помогу тебе паковать.
   - Какое отношение имеет оберточная бумага к упаковке?
   Вулф искоса посмотрел на Джессику.
   - Оберточная бумага предохраняет вещи от образования складок.
   - Складок?
   - Ну да, складок, которые ты затем удаляешь с помощью утюга.
   - Это ты так делаешь?
   - Нет. Так делаешь ты. Гладить - обязанность женщин. Как и стирка, сушка и хранение вещей.
   - А что делает муж, пока жена работает?
   - Опять пачкает вещи.
   - Право же, обязанность, достойная обложения налогом, - саркастически заметила Джессика.
   Вулф погасил улыбку.
   - В любое время, когда ты захочешь вновь стать леди Джессикой Чартерис, чтобы отдавать распоряжения горничным и прислуге, дай мне знать.
   - Перестань болтать, мой лорд. И мы доживем до времен более приятных для нас обоих.
   2
   Джессика пошевелилась во сне и придвинулась ближе к теплу: заря принесла прохладу.
   - Ради бога, - пробормотал Вулф.
   Пробуждаясь, он почувствовал на себе тяжесть и тепло. Когда маленькие руки скользнули ему под пальто в поисках тепла, сердце у него учащенно забилось. Не просыпаясь, Джессика уткнулась ему в шею и вздохнула.
   Вулф закрыл глаза, однако это не помогло. Ничто не могло вытравить из его памяти ослепительно белую грудь Джессики с розовыми горошинками сосков, которые смотрели на него из разорванного пеньюара. До того момента он никогда не позволял себе думать о своей рыжеволосой малышке иначе как о ребенке.
   Зато сейчас Вулф не мог думать практически ни о чем другом, кроме как об этой волнующей груди.
   Он испытывал непреодолимый страх каждый раз, когда во время движения дилижанса Джессика засыпала. При толчках и резких остановках она в любой момент могла оказаться на полу. Он постоянно поддерживал и подхватывал ее, затем наконец уложил ее, сонную, себе на колени, и дыхание Джессики смешалось с его дыханием. Он ловил себя на мысли, что страстно желает ее, и это бесило его, потому что он знал: ответного желания у нее нет.
   И даже если бы оно было, Вулф не пошел бы на это. Джессика не сможет быть его женой. И даже самое большое желание не в силах что-либо изменить.
   Тем не менее теплое дыхание Джессики, когда он нагнулся к ней, подействовало на него, как вино. Мягкость ее груди манила и влекла, хотелось положить на нее руку и ласкать ее. Сладостная тяжесть ее бедер, касающихся его возбужденной плоти, обрекала его на мучения, которые он одновременно и благословлял, и хотел бы поскорее прекратить.
   Джессика пробормотала что-то во сне и зарылась в Вулфа, зная лишь то, что он - источник тепла, а весь мир - это холод. Когда ее губы коснулись его кожи, он ощутил болезненный прилив желания во всем теле.
   - Проснись, черт возьми, - сказал Вулф, сдерживая дыхание. - Я ведь не пуховая постель, которая служит для удобств вашей милости.
   Когда Джессика издала протестующий возглас и прильнула к Вулфу еще теснее, его руки прижали ее к себе вопреки тому, что он только что в сердцах сказал.
   Он вгляделся в ее лицо: кожа Джессики потускнела, под глазами появились темно-лиловые круги. Вулф стал уговаривать себя, что виноват в этом мутный рассвет, з не утомление. Однако он знал, что это не просто игра света. Путешествие в дилижансе - нелегкое дело даже для мужчин. Для молодой девушки, привыкшей к удобствам, оно было тяжелым испытанием на выносливость.
   "Черт побери, Джесси. Почему ты не сдашься и не вернешься туда, где ты у себя дома?"
   Однако, даже думая таким образом, Вулф убрал волосы с лица Джессики с нежностью, которую был не в силах в себе побороть. Джессика была словно сделана из фарфора, беззащитная в этом мире, слишком суровом для нее.
   Внезапно Джессика открыла глаза и увидела Вулфа Даже полутьма не могла скрыть смущение, которое она испытала, проснувшись в его объятиях.
   - В-вулф?
   Скорее поспешно, чем деликатно, Вулф усадил Джессику напротив себя, надвинул шляпу на глаза и перестал обращать на девушку внимание. Вскоре он заснул.
   Ошеломленная беспокойным сном и пробуждением в объятиях Вулфа, хотя засыпала она в неудобном, продуваемом углу, Джессика смотрела на мужа, пытаясь вспомнить, как все было. Наконец она открыла боковую штору, чтобы посмотреть, где они едут.
   Эта заря была какой-то особенной. Куда ни кинь взгляд, всюду виднелась плоская, холодная равнина, да еще ледяная колея, обозначавшая дорогу. Нигде не поднималось хотя бы дымка, возвещающего о человеческом присутствии. Не было изгородей, разграничивающих пастбища, не было троп, ведущих к отдаленным домам или фермам.
   Поначалу это отсутствие деревьев и следов обитания поразило Джессику, однако спустя некоторое время ничем не нарушаемое однообразие пейзажа вызвало в ней еще большее оцепенение, чем холодный ветер, задувающий в щели и проникающий сквозь шторы.
   Джессика изо всех сил старалась сидеть прямо на неудобном сиденье. С того момента как они выехали из Сан-Джозефа, она не имела ни малейшего понятия о времени. Она не помнила, длилось ли их путешествие три дня, пять или, может быть, пятьдесят пять. Часы и дни слились в одну бесконечную цепь, ничем не отличаясь друг от друга. Вулф настаивал, чтобы они ехали постоянно, чтобы даже спали сидя, высаживаясь из дилижанса лишь во время смены лошадей на убогих станциях, разбросанных на трассе, ведущей на Запад, для того чтобы воспользоваться общественным туалетом.
   Другие пассажиры садились и выходили на различных станциях, ели или спали в низеньких, грубо отделанных станционных домиках. Джессика и Вулф поступали иначе Он приносил ей еду, и они ели в дилижансе, где и спали. Прошлую ночь они провели в уединении, поскольку никто из пассажиров не пожелал ночевать в такой холод в дилижансе. Кажется, это суровое и утомительное путешествие должно было заставить Джессику поверить, что она родилась в этом тряском, гремящем коробке и в нем же и умрет.
   Она надеялась, что это произойдет скоро.
   Джессика устало распрямилась и растерла тупо ноющую шею. Замерзшими руками она распустила волосы и попыталась их расчесать и заплести. Язвительные слова Вулфа о никчемных аристократках, которые не в состоянии даже причесаться, до сих пор мучили ее, как и его смех, когда он обнаружил, что конец ее косы оказался в ловушке.
   К тому времени, когда Джессике удалось заплести две неровные косы, обвить их вокруг головы и зашпилить, дилижанс начал замедлять ход. С криками и проклятьями извозчик остановил лошадей у глинобитного домика, что, по всей видимости, заранее не планировалось. Тем не менее Джессика была рада остановке, которая давала возможность отдохнуть от этой изматывающей тряски.
   Вулф проснулся и потянулся. Его длинные мощные руки и широкие плечи, казалось, заполнили всю внутренность дилижанса. Стремление скорее завершить путешествие в Денвер, не тратя времени на ночевки на станциях, сказалось даже на Вулфе. Во всяком случае, Джессика отметила это про себя. Он стал гораздо нетерпимей.
   Однако сейчас Вулф не проявил признаков беспокойства Он сошел с дилижанса с грацией, которая была столь же неотъемлемой его частью, как высокие скулы и темно-синие глаза. Джессику одновременно и восхищала, и возмущала упругость его тела. Что касается ее, то она чувствовала себя как ковер, после того как его выбьют весной.
   Тем не менее Джессика бодро улыбнулась мужу, когда он посмотрел в ее сторону поскольку была преисполнена решимости не терять более при нем самообладания. Ни один мужчина не захочет жить с мегерой. Ведь, если быть справедливой, не Вулф выбрал себе жену. И Джессике следовало быть всегда ласковой, мягкой и приветливой. Тогда Вулф не будет таким раздражительным, таким трудным в общении и станет тем замечательным Вулфом, которого она помнила.