Лоуэлл Элизабет. Только он

   – Виллоу, – хрипло сказал он. – Да оттолкни ты меня!
   Она сомкнула кольцо тонких рук вокруг Калеба, но отнюдь не для того, чтобы выполнить его просьбу. Это было просто восхитительно – ощущать давление твердой плоти у входа в лоно! Но она хотела большего, а не меньшего. Она пошевелилась в поисках нужного положения и инстинктивно приподняла колени, приглашая Калеба глубже войти в нее.
   – Нет! – сказал Калеб, обнимая Виллоу за талию, но оставаясь пассивным. – Если я возьму твою невинность, ты когда-нибудь возненавидишь себя не меньше, чем меня.
   Не открывая глаз, сотрясаясь всем телом, Виллоу пыталась плотнее прижаться к Калебу.
   – Боже мой, Виллоу, – прохрипел он. – Прошу, не надо.
   – Это выше меня… Я искала тебя всю жизнь, хотя и не знала этого… Я люблю тебя, Калеб Блэк! – Она нагнулась и поцеловала его. – Я люблю тебя.
   У Калеба разрывалось сердце, он клял свою судьбу за жестокость. Виллоу любила его, но едва лишь он найдет Рено, ее любовь обернется ненавистью.
   Но сейчас было слишком поздно сожалеть или пускаться в объяснения.
   – Открой глаза, Виллоу. Я хочу видеть тебя. Я хочу запомнить, какая ты в момент любви, потому что знаю наверняка, что когда-нибудь ты возненавидишь меня.
   Голос Калеба был настолько хриплым, что его трудно было узнать. Виллоу медленно открыла глаза. Они светились любовью и были томными от страсти. Калеб хотел спросить, не причиняет ли он ей боли, но голос отказал ему. Он овладевал женщинами со страстью, с нежностью, с удовольствием, но никогда – с такой открытостью, как сейчас. Калеб наблюдал за тем, как наблюдает Виллоу за ним, видя и чувствуя то мгновение, когда из девушки она превращается в женщину, слыша ее стоны и вскрики, ощущая нарастающий трепет ее тела.
   Ему надо было бы что-то говорить ей, рассказать о том, как она красива, как много значит для него ее невинность, но он был не в состоянии Виллоу была раскрепощенной, бурлящей и горячей даже в большей степени, чем вода в бассейне. Калеб слегка покачивался, чувствуя на себе ее тело и видя, как у нее прерывается дыхание.
   – Я не делаю тебе больно? – только и сумел спросить он.
   – Нет! – ответила Виллоу. – Это чудесно… да, чудесно… Это как полет… Как пожар… Боже, я не могу!.. Только не останавливайся! Прошу тебя, не останавливайся!..
   Эти обрывочные фразы Виллоу уносили весь мир в какую-то запредельность, не оставляя обоим ничего, кроме страсти. Калеб слился с Виллоу в поцелуе, который сочетал в себе нежность с требованием отдать ему всю себя… Его пальцы погрузились глубоко между волнующихся бедер, лаская нежную плоть и ощущая, как она вздрагивает. Ниже шелковистой мокрой подушечки волос он отыскал самое чувствительное место – живой и упругий узелок. Калеб захватил его пальцами и стал ласкать, постепенно усиливая интенсивность ласки.
   Сжигаемая неистовством страсти, Виллоу прошептала его имя. Этот приглушенный вскрик словно подбросил новых дров в совместный костер. Стоны и вскрики Виллоу помогали Калебу глубже познать ее. Понимая, что пора остановиться, он не мог оторваться от знойного тела и жадно, горячо ласкал нежную плоть, желая взять все, что Виллоу способна была отдать.
   – Прости меня, моя любовь, – прохрипел Калеб, исторгая новые стоны из груди Виллоу – Я не могу остановиться… Со мной такого еще не было. Я не могу… остановиться.
   Виллоу выгибала спину и шептала его имя при каждом своем вздохе, каждом движении Калеба. Внезапно она почувствовала, что более не в состоянии биться в муках сладострастия. Она изнемогала от блаженства.
   И наступила развязка, которую она ощутила каждой своей клеточкой…
   Прерывистые стоны и всхлипы Виллоу послужили сигналом для Калеба. Более не сдерживая себя, он снова и снова входил в девичье лоно, и наконец обоих охватил восторг освобождения. Со стоном и хрипом он излился в горячее содрогающееся тело.
   А затем Калеб нежно прижал Виллоу к себе, баюкая и шепча в тишине ее имя, не в силах поверить в то, что соблазнил невинную сестру человека, которого поклялся убить.

13

   – Как ты себя, чувствуешь? – спросил наконец Калеб, боясь открыть глаза и увидеть, сколько боли причинила Виллоу его необузданная страсть.
   Стремясь продлить состояние умиротворенности, в котором она продолжала пребывать, Виллоу пробормотала что-то нечленораздельное и потерлась щекой о грудь Калеба
   – Виллоу!
   Она откинула голову назад, чтобы посмотреть в светло-карие глаза любимого.
   – Прости меня, – виноватым тоном произнес Калеб. – Я не хотел причинять тебе боль. – Он смущенно покачал головой. – Я никогда так не терял голову
   Медленная, женственная улыбка Виллоу бросила Калеба в жар.
   – Если ты ждешь, чтобы я тебя отругала, тебе придется ждать слишком долго, – сказала она и поцеловала его в плечо.
   Калеб приподнял подбородок Виллоу, чтобы посмотреть ей в глаза. В них он не прочитал ни боли, ни сомнений. Это были глаза женщины, которая не только испытала удовлетворение от физической близости с мужчиной. Это были глаза счастливой женщины.
   – Я не причинил тебе боли?
   – Ну, немножко в самом начале. Понимаешь, ведь ты… гм…
   – Слишком груб, – подсказал Калеб.
   Виллоу удивленно посмотрела на него.
   – Я совсем не это имела в виду.
   Калеб ждал.
   – Знаешь, Калеб, – решительно сказала она. – Ты должен помнить, что ты крупный мужчина. У тебя большие. руки, большие ступни, большие плечи, словом, все большое.
   Он увидел, как покраснела Виллоу, а в ее красивых глазах заискрился смех. У Калеба сердце обливалось кровью при мысли о том, что он причинил ей боль. Он ласково поцеловал Виллоу в губы, думая, как было бы здорово, если бы она была кем угодно, даже возлюбленной многих мужчин, лишь бы не сестрой Рено.
   Но Виллоу до него была девственницей и навсегда останется сестрой Рено.
   "Нет смысла рыдать над разлитым молоком, – мрачно подумал Калеб. – Что сделано, то сделано, да я бы и не стал ничего переделывать, даже если бы мог. Я даже на смертном одре буду вспоминать счастливые крики и стоны Виллоу и трепет ее тела в момент нашей близости. Будучи девственной, она едва не сожгла меня заживо.
   Может, мне повезет. Может, этого сукиного сына убьют индейцы или он сломает себе где-нибудь шею, гоняясь за золотом… Может, он отдаст концы раньше, чем я найду его".
   Эта мысль была как бальзам на смятенную душу Калеба. Однако жизнь научила его не рассчитывать на счастливый случай
   Жизнь научила его делать то, что должно быть сделано, ибо слишком многие уходят в сторону, предоставляя выполнить грязную работу другим.
   Люди ценили Калеба Блэка, который понимал, что вроде бы простая формула справедливости «око за око» никогда не была простой и по-настоящему редко была справедливой. Но таково людское правосудие, а без него было бы совсем плохо.
   «Если Рено не умрет до того момента, как я найду его, он умрет от моей руки. Или умру я. Или мы оба».
   Калеб привлек к себе Виллоу и обнял ее – просто по-человечески обнял, ибо в этот момент он был погружен в мучительные размышления.
   – Что с тобой? – спросила Виллоу. – Разве тебе не хорошо сейчас?
   Калеб грустно улыбнулся и зарылся лицом в пахнущих лавандой волосах.
   – Так хорошо, что еще немного – и я бы умер. Виллоу засмеялась, но тут же стала серьезной.
   – Да, это действительно похоже на смерть… но не совсем… С возрождением… в обновленном виде. – Ее руки обвились вокруг Калеба. – Я никогда больше не буду прежней… Ты теперь часть меня.
   – Запомни то, что ты говоришь, – сказал Калеб, крепко сжав Виллоу. Его голос казался грубым. – Вспомни это, когда однажды увидишь во мне просто мужчину, который лишил тебя невинности… Я обязан был сдержать себя… Но не сдержал… Не смог… Я никогда не был таким с другими женщинами… Мне очень жаль, Виллоу, – А мне – нет! Я люблю тебя.
   Виллоу затаила дыхание, надеясь услышать ответное признание Калеба. Но она услышала лишь плеск дымящейся воды, омывающей их тела, а затем Калеб наклонил к ней голову, и поцелуй его, при всей нежности, заставил Виллоу вздрогнуть.
   – В один прекрасный день ты вспомнишь это и пожалеешь, что не прикусила вовремя язык, – тихо произнес Калеб. – Тем не менее я очень рад это слышать. Я рад, что доставил тебе удовольствие.
   У Виллоу горестно сжалось сердце, сияние в ее глазах померкло.
   – Калеб, в чем дело? Я ничего не понимаю.
   – Я знаю. – Он набрал побольше воздуха в легкие и приготовился рассказать Виллоу о погибшей сестре и о человеке, который соблазнил ее, но под взглядом Виллоу не смог заставить себя начать рассказ, как раньше не мог заставить себя оторваться от молодого девственного тела. – Как только мы найдем твоего брата, ты поймешь.
   Вопросы, которые Виллоу хотела задать, были погашены поцелуем Калеба. Она не могла понять причин его мрачного настроения. Не могла понять его грусти в тот момент, когда говорила ему о своей любви, но она прекрасно понимала, что причины для этого были.
   И еще Виллоу хотела вернуть Калебу доброе настроение и радость и стать солнцем, которое разгонит мрак в его жизни.
   Калеб весьма неохотно прервал поцелуй.
   – Если ты не сойдешь с моих колен, – сказал он, покусывая губу Виллоу, – все мои благие намерения рухнут к чертовой матери.
   – Какие благие намерения?
   – Я стараюсь не соблазнить тебя снова.
   – Вообще? – спросила Виллоу, не имея сил скрыть разочарования.
   Калеб прикрыл глаза и подумал, что лучше всего, если бы он никогда больше не находился в физической близости с Виллоу, не ощущал токов страсти, которые пробегали между ними Но мысль о том, что он больше не будет обладать ею, была для него непереносима. Он никогда не встречал женщин, подобных Виллоу. Она принесла ему столько радости, сколько не смогла принести ни одна женщина, открыв ему, насколько он был неутоленным до встречи с ней.
   А ведь он лишь прикоснулся к глубинам ее страстной души.
   – Я стараюсь не соблазнить тебя снова сейчас, – густым басом сказал Калеб.
   – Почему?
   – Слишком рано. Я не хочу причинить тебе боль.
   Виллоу слегка улыбнулась.
   – Ты не причиняешь мне боль.
   – Но я стараюсь не двигаться. А вот если ты сейчас не встанешь, я могу не удержаться.
   Калеб обвил руки вокруг талии Виллоу и стал медленно поднимать ее с колен. У него перехватило дыхание, когда он почувствовал, как твердеющая плоть выскальзывает из ее лона. Он услышал приглушенный стон Виллоу и еще крепче обнял ее за талию.
   – Перестань, – сказал Калеб и, наклонившись, куснул Виллоу в плечо.
   – Что я должна перестать? – пробормотала она, запуская пальцы в его шевелюру.
   – Вынуждать меня оставаться в этом бассейне и брать тебя, пока я не ослабею и не утону.
   – Ослабеешь? – Тонкие ладони прошлись по мощным рукам Калеба. – Ты такой же слабый, как гора.
   – Разве ты не знаешь? Женщина делает мужчину слабым.
   Виллоу засмеялась, откровенно пошевелила бедрами, явно поддразнивая его.
   – Ну, ты скажешь.
   Калеб закрыл глаза, чтобы ослабить наваждение.
   – Так когда ты слабеешь? – повторила она и снова пошевелила бедрами.
   Медленная улыбка Калеба заставила Виллоу в предвкушении удовольствия задрожать.
   – Ты будешь первой, кто узнает об этом, – пообещал он. Стиснув зубы, он поднял ее, освободив от возбужденной плоти. При этом у него вырвался негромкий стон. – После тебя и вода кажется холодной.
   Поняв смысл последних слов, Виллоу прерывисто вздохнула.
   – А я чувствую себя пустой… Скажи, это естественно – хотеть, чтобы все оставалось так всегда?
   Светло-карие глаза Калеба вспыхнули, тело напряглось, когда он убедился в том, что Виллоу действительно получала удовольствие от того, что он находился в ней.
   – Как ты сумела так долго оставаться невинной? – спросил он.
   – Я никогда не испытывала подобных чувств ни к одному мужчине. Только к тебе, – просто сказала Виллоу. – Даже к своему жениху… Когда Стивен брал мою руку или целовал в щечку, это было приятно, но сердце из груди от этого не выпрыгивало.
   – Твой жених? – напряженным голосом спросил Калеб. – Ты помолвлена?
   – Он погиб три года назад.
   – На войне? – Голос Калеба явно смягчился.
   Виллоу кивнула.
   – Ты все еще любишь его?
   – Нет. Теперь я понимаю, что никогда и не любила… По-настоящему… Так, как я люблю…
   Быстрый, яростный поцелуй не позволил Виллоу закончить фразу.
   – Марш из воды, несносная женщина! Мои благие намерения слабеют с каждой секундой.
   – Слабеют? Я бы сказала наоборот, – пробормотала Виллоу.
   Калеб разразился смехом, после чего повторил:
   – Марш из воды!
   Команду он подкрепил шлепком по круглой попке, который тут же перешел в ласку нежных округлостей и затененной ложбинки между ними.
   Не дыша, Виллоу выбралась из теплой воды и подняла одеяло, которое она оставила на камнях. Она повернулась к бассейну в тот момент, когда Калеб выходил из воды. Серебряные капли скатывались с его тела, словно очерчивая и обрисовывая мужские формы.
   – Теперь уже поздно прятаться, – сказал Калеб, уловив на себе взгляд Виллоу. – Мы уже примерили себя друг к другу, как рука примеряет варежку, и тебе все пришлось впору.
   Виллоу проглотила комок в горле, лицо ее покрылось густой краской, она растерянно проговорила:
   – Извини… Я не хотела пялить глаза на тебя…
   – Ты их и сейчас пялишь.
   – Ой! – она виновато зажмурилась.
   Калеб шагнул вперед, наклонился и легонько поцеловал ее в щеку. – Ты можешь смотреть, куда тебе заблагорассудится. Я ведь шучу. Над тобой приятно подшутить – прямо как мед испить. – Он нагнулся, поднял бритву и свое одеяло и свободной рукой притянул ее к себе. – Пошли. Я обещал причесать и высушить тебе волосы.
   – А ты всегда держишь слово?
   – Всегда. Даже тогда, когда душа к этому не лежит. – Рот Калеба сурово вытянулся. – В этом случае – тем более.
   «Око за око».
   – Ты можешь не расчесывать мне волосы, если тебе не хочется, – после некоторого колебания предложила Виллоу. – Я знаю, как хлопотно распутывать все эти узелки.
   Калеб улыбнулся и запустил пальцы в ее волосы.
   – Мне нравится расчесывать твои волосы. Это как будто гладить солнце. – Он сжал ей руку. – Пойдем. На лугу теплее.
   Измаил повернул к ним голову, едва лишь они вышли из-за деревьев. Некоторое время он наблюдал за людьми, прежде чем вернуться к своему прежнему занятию.
   – Он очень бдителен для лошади, которая никогда не жила на воле, – сказал Калеб.
   – Эта бдительность спасала мне жизнь во время войны. Он чуял приближение солдат и поднимал шум. Мы с мамой бежали в лес, если она чувствовала себя хорошо, или прятались в подвале, если она была нездорова.
   Рука Калеба напряглась. Он поднес пальцы Виллоу ко рту и погладил их усами.
   – Мне больно даже думать о том, что ты в опасности, что ты испугана, может быть, голодна… – Он замолчал, смутившись, и завершил несколько приземленней:
   – Меня это расстраивает.
   – Многие женщины знавали и более трудные времена, чем я. Мне еще везло. Единственный раз меня обнаружил солдат, но он поступил со мной благородно.
   – Может быть, у него была сестра.
   Это напомнило Виллоу, что у Калеба тоже есть сестра.
   – Может быть… Как у тебя.
   – Ребекка умерла…
   Виллоу вздрогнула, услышав эти слова и увидев выражение лица Калеба.
   – Прости…
   – Ее соблазнил и бросил один негодяй. Я отправился на его поиски, чтобы заставить жениться на ней… Ребекка умерла от родильной горячки. Малютка-дочка умерла через несколько часов. Я об этом узнал уже через месяц.
   – Боже мой, Калеб! Я потрясена!
   Он посмотрел в ее ясные, полные сочувствия глаза и задал себе вопрос, что скажет она, если узнает, что умершая малютка приходится ей племянницей.
   – Я поклялся убить его, – ровным голосом сказал Калеб. – И убью, как только найду.
   Виллоу поймала устремленный на нее суровый взгляд и ни на мгновение не усомнилась в том, что Калеб сдержит слово. Она вспомнила первое свое впечатление о нем: опасен. И второе: неумолимый, мрачный ангел справедливости.
   «Око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь».
   Холодок пробежал по коже Виллоу. В Калебе была сила и мощь, которые способны были внушать страх.
   – Ты дрожишь, – нахмурился Калеб и набросил свое одеяло на плечи Виллоу. Они прошли по лугу, и Калеб расстелил хлопчатобумажное одеяло на траве. – Ложись здесь. Внизу теплее, здесь ветер не достанет. Я принесу щетку и расческу.
   Калеб ушел, и Виллоу не успела сказать, что ей не холодно. Она тут же опустилась на одеяло и легла животом вниз, отгоняя от себя мысли об умершей сестре Калеба и о том, что он поклялся убить ее соблазнителя.
   Очень быстро Виллоу признала, что Калеб был прав: на траве гораздо теплее. Она отбросила в сторону шерстяное одеяло. Белье из тонкой материи под прямыми лучами солнца быстро высыхало. Она блаженно раскинулась на одеяле, радуясь солнцу и жизни.
   – Ты похожа на котенка, который наткнулся на сметану, – раздался голос Калеба.
   – Так оно и есть, – согласилась Виллоу.
   Она открыла глаза. Рядом с ней на коленях стоял Калеб. Он так и остался нагим, и желание так и не оставило его. Когда их глаза встретились, он задумчиво улыбнулся.
   – Ты очень сильно действуешь на меня.
   – Я заметила.
   – Тебя это больше не пугает?
   Она покачала головой.
   – Смущает?
   – Ну… – скрыть румянец во всю щеку было трудно, если вообще возможно.
   Калеб засмеялся и коснулся тыльной стороной пальцев пылающей щеки Виллоу.
   – Ты привыкнешь ко мне, малышка. Так же, как я привыкну появляться перед тобой нагим.
   Виллоу удивленно посмотрела ему в глаза.
   – В некотором роде, – пояснил он, – для меня это так же непривычно, как и для тебя.
   Виллоу прищурилась.
   – Неужто?
   Калеб задумался, как объяснить ей то, в чем он не был уверен сам. Как объяснить, что он впервые встретил женщину, которая с такой силой воздействовала на его чувственность.
   – Я еще ни перед одной женщиной не расхаживал в чем мать родила по солнечному лугу, – сказал в конце концов Калеб. – И я сомневаюсь, чтобы хоть одна из них пожелала предстать передо мной нагишом. Никто не мог зажечь меня одним взглядом, словом или случайным прикосновением. – Он смущенно хмыкнул и в раздумье добавил:
   – Это чертовски выбивает из колеи, если хочешь знать. Ты отыскала такие уголки во мне, о существовании которых я и не подозревал.
   – Ты тоже…
   Сказанное хриплым шепотом признание Виллоу настолько подействовало на Калеба, что ему захотелось сорвать с нее последние одежды и взять немедленно. И одновременно молиться на нее, шепча нежные признания. А пока происходила борьба двух взаимоисключающих желаний, он оставался неподвижным. Затем, издав глубокий вздох и чертыхнувшись в душе, он взял шерстяное одеяло и начал промокать волосы Виллоу, действуя быстро, аккуратно, со свойственной ему ловкостью.
   Вскоре они блестящим веером легли на обнаженные плечи. Калеб водил по ним щеткой, пропускал через пальцы, наслаждаясь их шелковистой мягкостью.
   – У тебя изумительные волосы, – сказал Калеб, откладывая наконец щетку, Виллоу вздохнула, пошевелилась и села на одеяле, подогнув ноги в одну сторону. Волосы после щетки потрескивали и льнули к телу. Калеб отвел прядку от ее лица. Виллоу благодарно поцеловала чуткие мужские пальцы.
   – Спасибо. – Она улыбнулась, припомнив сказанные им однажды слова. – Хотя эта идея показалась бы тебе чудовищной, я думаю, что из тебя получилась бы великолепная горничная.
   Из-под усов Калеба сверкнула улыбка.
   – Южная леди… Боже мой, ты была удивительна, – сказал он хрипло.
   – Вовсе не южная. – Она посмотрела на прозрачные кружева лифчика и панталон, которые не скрывали, а самым соблазнительным образом почеркивали полноту ее груди, тонкость талии и золотистый треугольник между бедер. – И не леди.
   – Цыц! – Калеб приложил пальцы к ее губам. – То, что произошло, случилось по моей вине. Но я не стыжусь того, что было. Это было слишком хорошо, чтобы испытывать стыд или сожаления… Даже если бы я мог вернуть тебе невинность, я не стал бы этого делать. Ты мне подарила такую сладость, как никто другой… И в этом твоя заслуга.
   Виллоу улыбнулась открытой и обворожительной улыбкой человеку, которого она любила и который говорил о любви к ней. Этот мрачный ангел мести и справедливости мог быть суровым и опасным. Но только не с ней. Говорил ли он о любви или нет, он относился к ней нежно и трепетно.
   Виллоу поцеловала пальцы Калеба и про себя признала, что он был прав в своих рассуждениях. Казалось бы, она должна была испытывать смущение, вспоминая об их близости, глядя на его наготу, отдавая себе отчет в том, что сидит почти нагая перед мужчиной. Однако никакого смущения не было. Она никогда не чувствовала себя так легко и свободно, как в эту минуту.
   – Я не взяла бы невинность назад, – шепотом сказала Виллоу, целуя мозолистые мужские пальцы, лежащие на ее губах. – Я никогда не найду более достойного человека, которому можно было бы ее отдать.
   Складки на лице Калеба углубились, когда он услышал последние слова Виллоу и ощутил тепло губ, целующих его пальцы.
   – Как ты себя чувствуешь? Тебе все еще холодно?
   Виллоу покачала головой. Золотистые волосы сверкнули на солнце и накрыли ее руки.
   – Нигде не болит и не ноет?
   На щеках ее выступил румянец, и улыбка ее была чуть лукавой.
   – Нигде не болит
   – И не ноет?
   – Во всяком случае, лечению это не подлежит… А у тебя где-нибудь ноет?
   Пока Виллоу это говорила, рука ее двинулась под покровом волос и коснулась мужской плоти между бедер Калебэ Он вздрогнул от неожиданности. Виллоу отдернула руку.
   – Прости, пожалуйста, – заволновалась она. – Я не хотела сделать тебе больно.
   Калеб задержался с ответом, стараясь восстановить дыхание и успокоить бешеный стук сердца.
   – А ты и не сделала мне больно.
   – Ты дернулся…
   – Вот если бы в тебя попала молния или по телу пробежали токи… Примерно это я и почувствовал. Но токи были приятные, и никакой боли не было.. Удивительной силы токи…
   Виллоу широко раскрыла глаза.
   Калеб улыбнулся, несмотря на пламя, полыхавшее в его теле.
   – Дерзай, душа моя. Исследуй. Теперь ты не застанешь меня врасплох.
   – Я не хотела бы причинять тебе боль.
   – Тогда ты тем более должна приласкать меня, потому что я горю желанием ощутить эти нежные тонкие пальчики на себе.
   Оторвав глаза от лица Калеба, Виллоу перевела взгляд на его тело. Он сидел лицом к ней, упираясь коленями в разостланное одеяло. Рельефно выступали могучие мышцы бедер. И не менее рельефно – мужская плоть, чутко среагировавшая на прикосновение Виллоу.
   Несмотря на недавнюю близость, тело Калеба во многих отношениях представляло для нее тайну. После некоторых колебаний Виллоу позволила своей руке опуститься на его бедро, которое так отличалось от женского. Волосы у него на ногах были густые, черные, блестящие, горячие от солнца, кожа теплая и глянцевая, мышцы не правдоподобно твердые. Кожа на ногах у Калеба была темнее, чем у нее, хотя и светлее, чем на груди.
   – Ты работал раздетым до пояса? – спросила Виллоу.
   – Иногда.
   Бушующая в нем страсть сделала его голос хриплым и низким. Он пришел к выводу, что ловить на себе взгляды Виллеу почти так же приятно, как и ощущать ее нежные прикосновения. Видя любопытство и восхищение в ее глазах, он почувствовал себя огромным и крепким, как гора.
   – Но никогда не раздевался полностью, – заметила Виллоу, коснувшись бледной кожи, которая никогда не видела солнечных лучей.
   – Я ведь уже сказал, душа моя. Это так же ново для меня, как и для тебя.
   Она улыбнулась.
   – Мне это очень по душе. Мне приятно трогать тебя так, как раньше никто не трогал.
   – Да ты не очень и трогаешь меня, – с некоторым укором произнес Калеб, – но все равно ты права. Ты совершенно неповторима. И для меня все ново.
   С улыбкой глядя в глаза Калебу, Виллоу провела пальцем по его бедру. Она заметила, как сузились его глаза и напряглись мышцы ног, как участилось его дыхание, когда она приблизилась к очагу страсти. Ее пальцы потрогали густую подушечку волос вокруг мужской плоти. Вначале робко, затем все смелее она стала гладить твердую плоть. Когда Виллоу коснулась округлого окончания, она ахнула от удивления и восхищения.
   – Неудивительно, что ты не причинил мне боли. Здесь все такое нежное, гладкое, атласное… И теплое.
   Калеб застонал, почувствовав набежавшую волну неистового желания. Если бы он уже не стоял на коленях, после слов и ласк Виллоу он рухнул бы на траву. Калеб был бессилен сдержать свое тело, и на кончиках девичьих пальцев блеснула шелковистая капля как доказательство страсти, которую вызвала в нем Виллоу.
   Рука Виллоу замерла.
   – Прошу прощения, – хрипло сказал Калеб. – Я никак не хотел шокировать тебя.
   – Я не шокирована, – пробормотала она.
   – Зато я шокирован.
   Виллоу удивленно посмотрела на него.
   – Я не привык так быстро терять контроль над собой, – пояснил Калеб.
   – Ах, вот оно что…
   – Я к этому совсем не привык…
   – А тебе… – Она запнулась. – Тебе нравится, когда я трогаю?
   Калеб улыбнулся.
   – А как ты сама думаешь?
   Виллоу вздохнула и сказала:
   – По-моему, я никогда не трогала ничего более привлекательного… Ты сделал меня бесстыдной, Калеб. Ну и пусть!