Страница:
Заговорила до сих пор молчавшая Филлида:
— Ты сказал не все.
Люцифер взглянул на нее и насупился. Затем перевел взгляд на хозяев дома.
— Когда мы обсуждали все это — Девил, Гонория, Филлида и я, — мы забыли, что в комнате находится еще один человек. Бабушка Клара. Она привела всех в замешательство, заявив, что нам может помочь ее няня-компаньонка, которая кое-что видела. Когда мы поговорили с ней, Алторп четко вспомнила один случай.
Это было в ночь перед вашей свадьбой, — продолжал он, — и она поднялась наверх поздно, долго провозившись с Кларой. Она увидела в окно, как некая молодая леди бежит к дому. Дело было ночью. Алторп уверена, что молодая леди была уже не девочка, но еще молода и, судя по всему, очень расстроена. Просто в отчаянии.
— Она смогла описать эту молодую леди? — спросила Амелия.
— Она смотрела на нее сверху и лица не видела. Она заметила только густые каштановые волосы, кажется, доходящие до плеч, на леди был надет плащ, но капюшон упал с головы.
— Каштановые волосы, — пробормотал Люк. И выпил еще.
— Определенно. В этом Алторп абсолютно уверена — не черные и не белокурые. Каштановые.
— Это могла быть одна из моих сестер.
Люк произнес это — вывод напрашивался сам собой. Амелия понимала, чего ему это стоило.
Ни Люцифер, ни Филлида не сказали больше ни слова; они ушли к себе, погруженные в свои мысли.
Теперь, лежа в постели, она смотрела, как Люк медленно идет к ней. Лицо у него было потрясенное; он был далеко — дальше, чем когда-либо с тех пор, как они заговорили о браке.
У нее болела за него душа. Он спас свою семью от краха, к которому привел ее их отец, он почти без потерь провел ее через скандал, связанный с Эдвардом, он упорно трудился и в конце концов вернул все и твердо встал на ноги — и лишь для того, чтобы все его усилия были уничтожены в одночасье!
Угроза была слишком реальна. Если все выйдет наружу, для него это будет серьезный удар.
Она дождалась, пока он уляжется рядом с ней под одеяло, и тогда собралась с духом и спросила откровенно:
— На кого ты думаешь? На Эмили или на Энн?
Немота, которая иногда одолевала его, одолела и теперь.
Он ничего не сказал. Амелия прикусила губу, борясь с непреодолимым желанием заговорить, протянуть к нему руку, чтобы отогнать все свои вопросы.
— Я думаю… — Он замолчал и наконец сказал изменившимся голосом: — Не могла ли это быть матушка?
Он протянул к ней руку, нашел ее пальцы и крепко сжал.
— Я думаю… Ну, ты знаешь, сколько семей оказываются в подобной ситуации, которую они скрывают и о которой никогда не говорят.
Этот вариант не приходил ей в голову.
— Ты хочешь сказать… — она повернулась к нему, придвинулась, ища утешения хотя бы в прикосновении, — что у матушки появилась привычка брать то, что попадется ей на глаза, не отдавая себе в этом отчета?
Он кивнул:
— Девушка, которую видела няня, могла не иметь никакого отношения к кражам.
Амелия подумала о его матери, умной, спокойной и рассудительной.
— Нет. Я не могу себе этого представить. — Она говорила с той убежденностью, которую сейчас испытывала. — Те пожилые леди, которые начинают брать чужие вещи… Судя по тому, что я слышала, они просто рассеянные, и не только в каких-то деталях, но вообще всегда. Твоя матушка на них совсем не похожа.
Он колебался, неуверенный, что стоит признаваться в этом. Но все же сказал:
— Ей многое пришлось пережить за последние годы…
Амелия думала о спокойной силе, присущей Минерве.
Она прижалась к мужу теснее, положила руку ему на грудь.
— Люк, это не она.
Напряжение чуть-чуть отпустило его. Он помог ей угнездиться рядом с собой, обхватил руками.
Принимая ее утешение, ее помощь, не запрещая говорить.
Амелия закрыла глаза, молча вознеся благодарственную молитву, и почувствовала, как его губы зарылись в ее волосах, почувствовала тяжесть его головы, когда он прижался к ней.
Он долго молчал, прежде чем сделать вывод:
— Если это не матушка, тогда Энн.
Глава 19
— Ты сказал не все.
Люцифер взглянул на нее и насупился. Затем перевел взгляд на хозяев дома.
— Когда мы обсуждали все это — Девил, Гонория, Филлида и я, — мы забыли, что в комнате находится еще один человек. Бабушка Клара. Она привела всех в замешательство, заявив, что нам может помочь ее няня-компаньонка, которая кое-что видела. Когда мы поговорили с ней, Алторп четко вспомнила один случай.
Это было в ночь перед вашей свадьбой, — продолжал он, — и она поднялась наверх поздно, долго провозившись с Кларой. Она увидела в окно, как некая молодая леди бежит к дому. Дело было ночью. Алторп уверена, что молодая леди была уже не девочка, но еще молода и, судя по всему, очень расстроена. Просто в отчаянии.
— Она смогла описать эту молодую леди? — спросила Амелия.
— Она смотрела на нее сверху и лица не видела. Она заметила только густые каштановые волосы, кажется, доходящие до плеч, на леди был надет плащ, но капюшон упал с головы.
— Каштановые волосы, — пробормотал Люк. И выпил еще.
— Определенно. В этом Алторп абсолютно уверена — не черные и не белокурые. Каштановые.
— Это могла быть одна из моих сестер.
Люк произнес это — вывод напрашивался сам собой. Амелия понимала, чего ему это стоило.
Ни Люцифер, ни Филлида не сказали больше ни слова; они ушли к себе, погруженные в свои мысли.
Теперь, лежа в постели, она смотрела, как Люк медленно идет к ней. Лицо у него было потрясенное; он был далеко — дальше, чем когда-либо с тех пор, как они заговорили о браке.
У нее болела за него душа. Он спас свою семью от краха, к которому привел ее их отец, он почти без потерь провел ее через скандал, связанный с Эдвардом, он упорно трудился и в конце концов вернул все и твердо встал на ноги — и лишь для того, чтобы все его усилия были уничтожены в одночасье!
Угроза была слишком реальна. Если все выйдет наружу, для него это будет серьезный удар.
Она дождалась, пока он уляжется рядом с ней под одеяло, и тогда собралась с духом и спросила откровенно:
— На кого ты думаешь? На Эмили или на Энн?
Немота, которая иногда одолевала его, одолела и теперь.
Он ничего не сказал. Амелия прикусила губу, борясь с непреодолимым желанием заговорить, протянуть к нему руку, чтобы отогнать все свои вопросы.
— Я думаю… — Он замолчал и наконец сказал изменившимся голосом: — Не могла ли это быть матушка?
Он протянул к ней руку, нашел ее пальцы и крепко сжал.
— Я думаю… Ну, ты знаешь, сколько семей оказываются в подобной ситуации, которую они скрывают и о которой никогда не говорят.
Этот вариант не приходил ей в голову.
— Ты хочешь сказать… — она повернулась к нему, придвинулась, ища утешения хотя бы в прикосновении, — что у матушки появилась привычка брать то, что попадется ей на глаза, не отдавая себе в этом отчета?
Он кивнул:
— Девушка, которую видела няня, могла не иметь никакого отношения к кражам.
Амелия подумала о его матери, умной, спокойной и рассудительной.
— Нет. Я не могу себе этого представить. — Она говорила с той убежденностью, которую сейчас испытывала. — Те пожилые леди, которые начинают брать чужие вещи… Судя по тому, что я слышала, они просто рассеянные, и не только в каких-то деталях, но вообще всегда. Твоя матушка на них совсем не похожа.
Он колебался, неуверенный, что стоит признаваться в этом. Но все же сказал:
— Ей многое пришлось пережить за последние годы…
Амелия думала о спокойной силе, присущей Минерве.
Она прижалась к мужу теснее, положила руку ему на грудь.
— Люк, это не она.
Напряжение чуть-чуть отпустило его. Он помог ей угнездиться рядом с собой, обхватил руками.
Принимая ее утешение, ее помощь, не запрещая говорить.
Амелия закрыла глаза, молча вознеся благодарственную молитву, и почувствовала, как его губы зарылись в ее волосах, почувствовала тяжесть его головы, когда он прижался к ней.
Он долго молчал, прежде чем сделать вывод:
— Если это не матушка, тогда Энн.
Глава 19
Они не говорили об этом, но утром заключили молчаливое соглашение, что вместе встретят все, что принесет эта новая угроза их семье, и преодолеют беду.
И Эмили, и Энн бывали во всех домах, откуда исчезли вещи. Невозможно поверить, чтобы Эмили, поглощенная своим романом с Киркпатриком, занималась кражей мелких ценных вещиц! С другой стороны, Энн, такая спокойная и тихая…
Была глубокая ночь, когда Люк спросил:
— Ты хоть немного представляешь себе, зачем ей понадобилось это делать?
Амелия покачала головой, но вдруг задумалась. И в конце концов пробормотала:
— Единственная причина, которая приходит мне в голову, — ей нужны деньги на что-то… на что-то такое, чего она не может попросить у тебя или у матери.
Люк не стал спорить. Но прежде чем оба погрузились в сон, обнимая друг друга, он прошептал:
— Мы не можем заговорить с ней об этом без веских доказательств. Ты же знаешь ее характер.
Он не уточнил свою мысль, но она поняла. Спокойствие Энн было не таким, как у Пенелопы. Пенелопа часто молчала только потому, что не видела оснований тратить время на слова. Энн держалась в стороне, как будто хотела остаться в тени, спрятаться. Энн была от природы нервной; давно стало ясно, что потребуются время и постоянная поддержка, чтобы она чувствовала себя свободно в обществе других людей.
Необоснованное обвинение нарушит хрупкую уверенность Энн в своих силах. Если она узнает, что они — ее семья, ее брат и опекун — подозревают ее в воровстве, результат будет сокрушительным, независимо от того, правы они или нет.
Когда по утрам все сходились за завтраком, настроение обычно бывало легким, веселым, комната наполнялась девичьим щебетом. Сегодня в нем контрапунктом звучали мужские голоса; Люк и Люцифер что-то обсуждали, — Амелия не слышала, что именно. Филлида и Минерва пересказывали друг другу домашние новости. Мисс Пинк не сводила глаз с Порции и Пенелопы, стараясь не пропустить тот момент, когда нужно будет отвести барышень наверх и приступить к занятиям.
Амелия повернулась к Эмили, сидевшей справа от нее; Энн, как обычно, сидела слева.
— Я подумала, что неплохо будет просмотреть твой гардероб. — Взглядом она распространила это предложение и на Энн. — Тебе, наверное, понадобятся новые платья на лето, и не следует забывать, что осенью нам предстоит вернуться в Лондон.
Эмили не сразу оторвалась от своих мыслей — лорд Киркпатрик и его родители были приглашены в Калвертон-Чейз через пару недель. Она заморгала и наконец кивнула:
— Я не думала об этом, но вы правы. Мне не хотелось бы беспокоиться о платьях, когда здесь будет Марк.
Амелия скрыла улыбку.
— Пожалуй. — И взглянула на Энн. — Твои вещи тоже нужно посмотреть.
Энн улыбнулась и кивнула в знак согласия.
С полной готовностью, без малейшего намека на страх.
Амелия окинула взглядом стол. На другом конце занятый разговором с Люцифером Люк наблюдал за ними, как она и просила. Она встретила его темный взгляд; хотя он и не кивнул, но она ощутила, что он согласен с ее планом.
Если Энн воровала вещи, что она с ними делала? Если ее поступки были просто манией, значит, они спрятаны где-то, скорее всего в ее комнате. Эмили, Порция и Пенелопа вечно вертятся рядом, не говоря уже о горничных и миссис Хиггс, а потому спрятать их где-то в другом месте просто немыслимо. И даже если Энн удалось что-то продать, трудно предположить, судя по случаю с солонкой, что она сумела продать все.
— В городке есть на что посмотреть? — спросила Филлида.
Амелия подняла голову.
— К сожалению, нет, но это приятное местечко. Можно съездить туда верхом после ленча, если вы хотите. — И кивнула в сторону мужчин: — Они явно не будут слишком заняты делами.
Филлида усмехнулась:
— Пожалуй. Значит, после ленча. — И она отодвинула стул.
Все разошлись. Минерва и Филлида решили пройтись по саду. Мисс Пинк пригласила своих подопечных наверх, в классную комнату. Оставив мужчин продолжать разговор за чашкой кофе, Амелия повела девушек в их комнаты.
Необходимость осмотреть их наряды не была совсем уж выдумкой. Именно платья Эмили и Энн впервые навели Амелию на мысль, что обстоятельства семьи изменились: она видела, что платья у них перешиты из старых по новой моде; сделано это было умело, но, часто бывая у них, она заметила это и поняла причину.
Теперь больше ничто не мешало девушкам обзавестись новыми платьями, а значит, следует обновить их гардероб в соответствии с общественным положением. Сами девушки об этом не думали, а потому пришлось думать Амелии.
Сначала они направились в комнату Эмили. Та широко распахнула дверцы своего платяного шкафа, Амелия опустилась в кресло, стоявшее у окна, Энн устроилась на кровати, и все погрузились в приятное занятие.
Через сорок минут они обстоятельно обследовали наряды Эмили и содержимое ее комода. Амелия проверила всю одежду, обувь и многочисленные аксессуары; каждый ящик и коробка были открыты, содержимое из них вынуто.
Амелия сделала пометки в записной книжке и произнесла:
— Прекрасно. Мы немедленно этим займемся. А теперь… — Она махнула рукой в сторону коридора.
И они пошли в соседнюю комнату — комнату Энн.
Там они проделали все то же самое, но на этот раз Эмили сидела на кровати, а Энн стояла у шкафа. Амелия, доставая оттуда платья, шали и спенсеры, внимательно следила за девушкой. Ни намека на угрызения совести, ни следа страха не отразилось на милом личике Энн — только робкое восхищение тем, что она участвует в этом действе.
Снова было исследовано содержимое каждого ящика, каждой шляпной коробки и коробки с лентами. Но Амелия только и обнаружила, что Энн нужны шелковые чулки, пара новых вечерних перчаток и новая шаль вишневого цвета.
Держа в руках старую шаль, Энн с огорчением рассмат ривала ее.
— Я просто не понимаю… Конечно, она старая, но я понятия не имею, почему ткань так износилась.
Амелия пожала плечами:
— С шелком иногда такое бывает — вдруг износится, и все тут. — Хотя шаль выглядела так, словно ее теребили и выкручивали. — Не важно. Мы купим тебе новую.
Эмили выпрямилась.
— Пока у тебя не будет новой шали, ты не сможешь пользоваться своим красным ридикюлем, который сочетается с ней по цвету. Дашь мне его поносить? Он очень подойдет к моему дорожному платью.
— Конечно. — Энн посмотрела на полку над висящими на вешалках платьями. — Он должен быть где-то здесь.
Амелия заглянула в свои записи. Эмили и Энн свободно менялись одеждой и аксессуарами, и это помогало скрыть плачевное состояние их гардероба от орлиных взглядов светских матрон. Она записала, что необходимо сделать, чтобы у. Энн было всег что нужно, но главное — необходимо обновить наряды Эмили, которая скоро покинет родительский дом.
— Я уверена, что он был здесь. — Приподнявшись на цыпочки, Энн рылась на полке. — А, вот он.
И, достав ридикюль, она бросила его на кровать, где сидела Эмили.
Эмили со смехом поймала его, и вдруг на лице ее отразилось удивление.
— Господи, что это у тебя здесь?
Она ощупывала то, что лежало в ридикюле, сквозь несколько слоев красного шелка, все более недоумевая.
Амелия взглянула на Энн, но лицо ее выражало только одно — полное непонимание.
— Носовой платочек, шпильки. Не знаю, что может быть там такое тяжелое… — Но теперь они все видели очертания какого-то предмета, возникшие под пальцами Эмили. — Дай-ка взглянуть.
Энн подошла к кровати, где сидела Эмили; Амелия тоже подошла к ним. Эмили уже развязала ленты, открыла ридикюль и заглянула туда. Потом, помрачнев, вынула оттуда…
— Лорнет. — Эмили подняла его вверх. Все уставились на затейливо украшенную вещицу, на усыпавшие ее крошечные бриллиантики.
— Господи, что это такое?
Вопрос задала Энн. Амелия посмотрела на нее — внимательно, испытующе. Но как она ни всматривалась, на лице девушки отражалась лишь растерянность.
— Как это туда попало? — Энн оглянулась на свой шкаф, подошла к нему и неожиданно для Амелии сбросила с полки все свои ридикюли, все шляпные коробки, которые они уже осмотрели. Когда полка была пуста, она расшвыряла коробки и встала на колени перед кучкой ридикюлей. Она открывала каждый и вытряхивала его содержимое. Носовые платочки, шпильки, расческа, два веера.
Сидя на корточках, Энн смотрела на сестру и невестку.
— Ничего не понимаю.
Амелия тоже не понимала.
— Это ведь не лорнет твоей матушки?
Эмили покачала головой, рассматривая лорнет.
— Мне кажется, я ни у кого его не видела.
Амелия взяла у нее лорнет. Он оказался тяжелым; она не могла вообразить, чтобы леди пользовалась такой неудобной вещью. Энн подошла к ним, хмуро посмотрела на лорнет и ничего не сказала.
— Его могли доложить в твой ридикюль по ошибке. — Амелия сунула лорнет в карман своего утреннего платья. — Я буду всех расспрашивать — владельца выяснить совсем нетрудно. — Она оглянулась. — Так мы закончили с твоими вещами?
Энн заморгала и огляделась как-то оцепенело.
— Наверное.
Эмили схватила красный ридикюль и вскочила с кровати:
— Я и забыла ? сегодня наша очередь ставить цветы в вазы.
Амелия изобразила на лице улыбку:
— Тогда вам дучше поторопиться — до ленча осталось меньше часа.
Они вышли, Энн закрыла дверь. Эмили заскочила в свою комнату, чтобы оставить там красный ридикюль, и присоединилась к ним. Амелия шла сзади, девушки — впереди, направляясь к лестнице; спустившись вниз, они помахали ей рукой и побежали в цветник.
На последней ступеньке Амелия остановилась. Эмили улыбалась, Энн ? нет. Похоже, Эмили уже выбросила из головы случай с лорнетом! У нее были гораздо более приятные темы для размышлений. Но Энн была встревожена. Может быть, даже слегка напугана. Но так и должно было быть — она была тихой, но не глупой. Среди сестер Люка глупых не было.
Амелия стояла в пустом холле, положив руку на столбик перил и глядя на входную дверь. Потом вздохнула, спустилась вниз и направилась в кабинет мужа.
Она увидела Люка, сидевшего за большим письменным столом. Он безучастно смотрел, как она закрыла дверь и идет к нему.
Когда она подошла, он понял, что в ее лице показалось ему незнакомым ? оно было замкнутым, почти мрачным.
— Что случилось? ? не выдержав, спросил он, вставая с кресла.
Она жестом велела ему сесть. Подошла, села к нему на колени, прижалась.
Множество мыслей завертелось у него в голове, старый страх подступил к сердцу. Одно было ясно — новости дурные. Он обнял ее. Она приникла к нему, прислонилась щекой к его груди.
— Что?
— Мы ходили с Энн и Эмили посмотреть их гардероб — ты ведь слышал, как мы договаривались об этом.
— И ты что-то нашла. — Сердце его сжали тиски.
— Да. Вот это. — Она показала ему лорнет. — Он лежал в ридикюле Энн.
На сердце у него стало холодно, потом еще холоднее. Пересилив себя, он взял лорнет. Повертел его перед глазами и увидел, как заиграли камни.
— Бриллианты?
— Наверное. И я не думаю, что он дамский — слишком тяжелый.
— Мне кажется, я не видел его раньше.
— Эмили, Энн и я тоже не видели.
Люка охватил холод; он сидел молча и так неподвижно, что Амелия в конце концов посмотрела на него.
Глаза у нее были широко раскрыты и синели, как небо. Синеву эту затуманивали легкое потрясение и страх. Он заставил себя проговорить:
— Значит, это Энн, и в семье Эшфордов будет очередной скандал.
— Нет. — Она решительно затрясла головой. — Не нужно делать поспешных выводов.
— Поспешных? — Он почувствовал раздражение, хотя и понимал, что оно ни на чем не основано. — А что, скажи на милость, мы должны об этом думать?
Амелия попробовала высвободиться из его объятий. Он крепче сжал руки.
— Нет. Сиди смирно.
Она подчинилась ? а что еще оставалось делать? И уверенно заявила:
— Я не думаю, что это Энн. И это не Эмили.
Ледяное напряжение немного ослабло, тиски слегка разжались.
— Почему? Говори.
Она, помолчав, произнесла:
— Я не умею читать чужие мысли, но могу хоть как-то судить о людях по их реакции. Энн была удивлена, совершенно сбита с толку, обнаружив у себя этот лорнет. Она не знала, что он там лежит. Я уверена — она никогда не видела его раньше. Энн робка, она не настолько опытна, чтобы умело скрывать свои чувства. Если бы Энн была виновата, она вполне могла не дать Эмили свой ридикюль — сказала бы, что не знает, где он, что поищет его потом… да что угодно.
Люк обдумал ее слова.
— Ты уверена?.. — с надеждой спросил он.
— Да. — Она посмотрела ему в лицо. — Я абсолютно уверена, что, кто бы ни взял этот лорнет, это не Эмили и не Энн.
Он попытался обнаружить в ее твердом взгляде хоть намек на то, что она колеблется.
— Ты ведь не хочешь сказать, что… — Он сделал жест рукой, и, хотя рука эта находилась у нее за спиной, она поняла.
Крепко сжатые губы ее смягчились.
— Я могла бы. — Она помолчала немного. — Я могла бы не обращать внимания на некоторые вещи, если бы считала, что это в твоих интересах, что это поможет тебе или нашей семье, но это… — Она покачала головой, не отрывая от него взгляда. — Если бы я сказала тебе, что это не Энн, а это была бы она, проку от этого не было бы, а вреда могло причинить много.
Ее слова проникли в его сознание; медленно разжались тиски, кровь снова свободно потекла по жилам и согрела его, отогнав холод.
Он глубоко вздохнул.
— Ты уверена. — Он не спрашивал — он утверждал. Она кивнула:
— Не Энн. Не Эмили.
На мгновение эти слова подбодрили его, но тут он спросил:
— Если не они, то кто же? Как могло вот это, — он кивнул на лорнет, — попасть в ридикюль Энн?
Амелия взглянула на лорнет.
— Не знаю — и это меня тревожит.
Через четверть часа удар гонга позвал их к ленчу. Они вышли из кабинета вместе, оставив лорнет в запертом ящике.
В холле Амелия посмотрела на себя в зеркало, бросила быстрый взгляд вокруг и поправила лиф, чтобы сидел как полагается.
Столовая быстро заполнялась людьми. Трапеза проходила быстро; все, как обычно, болтали. Люк наблюдал за Энн; она сидела, опустив глаза, отвечая на вопросы, но с каким-то рассеянным видом. Лицо у нее было серьезное, никаких инициатив от нее не исходило, но за столом присутствовали Люцифер и Филлида, и поведение Энн могло объясняться ее обычной робостью.
Он не знал, следует ли ему поговорить с ней, но, к несчастью, и она, и Эмили относились к нему с неким благоговением, совершенно не так, как Порция и Пенелопа. Любой вопрос с его стороны мог подорвать уверенность Энн в себе.
Сидевший слева от него Люцифер откинулся на спинку стула.
— Если не возражаете, я бы с удовольствием побеседовал сегодня с вами о тех вложениях.
Люк подумал и кивнул. Амелия и Филлида договорились съездить в городок. Они, конечно, возьмут с собой девушек. Порция, Пенелопа и мисс Пинк собирались прогуляться до «Каприза»; мать, как обычно, пойдет к себе — отдохнуть.
Положив салфетку, он оттолкнул свой стул и посмотрел на Люцифера:
— Сейчас самое подходящее время.
Они встали, прошли через столовую, и каждый, не сговариваясь, проходя, коснулся рукой плеча своей жены. И Амелия, и Филлида подняли на них глаза с одинаковыми, уверенными улыбками жен, а затем вновь вернулись к обсуждению своей прогулки.
— А где Энн? — спросила Амелия, когда они с Филлидой встретили Эмили у конюшни.
— Она поехала в Лиддингтон-Мэнор навестить Фиону — она забыла, что обещала ей.
Амелия переваривала это сообщение, пока они садились в седла. Лиддингтон отсюда недалеко, и с Энн ничего не случится. Вспомнив живость и подвижность Фионы во вре мя ее пребывания в Лондоне и то, как это помогало Энн освоиться в светском обществе, Амелия порадовалась, что дружба между девушками сохранилась.
Она, Филлида и Эмили пустились быстрым галопом, что бы разогреть своих застоявшихся лошадок, потом поехали помедленнее, когда выехали на дорогу, ведущую в Лиддингтон. День был хорош, солнце пригревало. Щебетали птицы. Казалось, все в этом мире идет как должно.
В городке они оставили лошадей на постоялом дворе, перешли лужайку и заглянули в пекарню купить пирожных. Усевшись на солнышке, они поедали восхитительные сладости, потом просто сидели и размышляли о жизни. О детях. Амелия попросила Филлиду рассказать ей о своих сыновьях — Эйдан и Эван росли очень быстро.
— Они настоящие разбойники. Я знаю, что в Лиддингтоне с ними ничего не случится, но… — Филлида устремила взгляд на лужайку. — Понимаешь, я абсолютно уверена, что отец, Джонас и Свити окончательно разбалуют их к нашему возвращению. — Она вдруг оглянулась и прошептала: — Мы не одни. Кто это?
Это оказалась миссис Тилби. Жена викария подошла к ним и одарила своими многословными поздравлениями и новостями. Вид у нее был взволнованный, и, покончив с приятными речами, она заявила:
— Исчезают вещи. Множество разных вещиц — ну, вы знаете, как это бывает, — вроде бы ты и сама не уверена, когда видела ту или иную из них в последний раз. Мы поняли это, только когда пришли вчера на собрание «Союза леди». Это ведь не те вещи, о которых беспокоишься. И вдруг понимаешь, что это — как эпидемия. Да и вообще не очень-то приятно думать о том, что в следующий раз опять что-то пропадет.
С упавшим сердцем Амелия спросила:
— И что же у вас пропало?
— У леди Меррингтон — маленькая коробочка с эмалью. Она обычно стояла у нее в гостиной на подоконнике. У Джингольдов — пресс-папье из гравированного хрусталя, золотой нож для разрезания писем — у Дэллинджеров, из замка — золотая чаша.
Во всех этих домах она побывала на прошлой неделе вместе с Минервой, Эмили и Энн.
Темные глаза Филлиды коснулись ее лица, потом Филлида повернулась к миссис Тилби:
— Все эти вещи пропали недавно?
— Ну, дорогая, на такой вопрос никто не смог бы ответить. Мы знаем только, что сейчас их нет, и никто не знает, куда они подевались.
Пришлось Амелии и Филлиде скрывать свое беспокойство, пока поздно вечером они не оказались наедине со своими мужьями. Тогда-то они и преподнесли им эту новость.
Люцифер нахмурился:
— Это бессмысленно. Чтобы продать такие вещи, пришлось бы ехать в Лондон. — И посмотрел на Люка.
Тот покачал головой:
— Я тоже не вижу в этом смысла. — Он глотнул бренди, устремил глаза на Амелию, устроившуюся в кресле. — Это если допустить, что их крадут ради денег.
— Совершенно верно, — согласился Люцифер. Амелия чувствовала на себе тяжелый взгляд мужа — он ждал, что она расскажет Люциферу о лорнете. Она незаметно покачала головой и ничего не сказала.
— Есть и другая, не менее важная деталь, которую стоит обсудить, — вмешалась Филлида, сидевшая в кресле рядом с ними. — Кражи до сих пор продолжаются.
— А это означает, — подхватила Амелия, поскольку они с Филлидой уже обсудили этот вопрос, — что вор совсем распоясался. Поэтому у нас есть возможность поймать его, сорвать с него маску и все выяснить.
Люцифер кивнул:
— Вы правы. — Он добавил задумчиво: — Нам нужно придумать, как вывести его на чистую воду — кто бы это ни был.
Они выдвигали множество идей, но как это сделать быстро, так и не придумали. И в молчании разошлись по своим комнатам.
— Почему ты им ничего не сказала? — спросил Люк, когда они уже лежали в постели.
Амелия задула свечу; через окно в комнату проникал бледный свет луны, серебристый и зыбкий.
— А ты? Почему ты не сказал?
Его удивил ее тон, но почему она сердится на него, он не понял.
— Неужели я стану рассказывать то, что наверняка касается одной из моих сестер? Особенно если она, по твоим словам, не воровка.
— Ну вот! Пожалуйста! — Она помолчала, потом заговорила уже не так воинственно: — Почему же ты решил, что я думаю иначе?
— Люцифер — твой кузен. Он тоже Кинстер.
— А ты мой муж.
Он чувствовал на себе ее взгляд, но смотрел вниз, силясь ее понять.
— Ты — Кинстер по рождению и воспитанию. — Он знал, что имел в виду, но был слишком недоверчив, чтобы сказать об этом подробно.
Она повернулась к нему, оперлась на локоть и всмотрелась в его лицо.
— Да, я родилась в семье Кинстеров, но замуж вышла за тебя — так что теперь я Эшфорд. И сейчас я намерена сделать все возможное, что в моих силах, чтобы защитить твоих сестер.
Ему пришлось встретиться с ней взглядом.
— До такой степени, что будешь не до конца откровенна с Люцифером?
— Если хочешь знать, такой вопрос даже не приходил мне в голову. Теперь я предана тебе и через тебя — твоей семье.
Узел напряжения, спрятавшийся так глубоко, что он до этого момента и не знал о его существовании, развязался. Отпустил его. Ее заявление звенело у него в голове; ее сжатые губы говорили о том, что она непоколебимо тверда и прочно стоит на земле.
Он спросил:
— А ты действительно можешь отдать свою преданность другому?
Даже в полумраке нельзя было ошибиться в выражении взгляда, который она бросила на него; взгляд этот говорил о том, что он непростительно туп.
Она права, он непростительно туп — был и есть.
— Я не думал… Мужчинам ведь не приходится так меняться.
Острый локоток уперся ему в грудь. Она склонилась над ним.
— Женщинам всегда выпадают самые трудные задачи.
Она не понимала, что здесь трудного. Ей казалось, что он бестолковый и просто не хочет думать. Это было не так — теперь он понял наконец-то, разобрался, в чем истина, и взял в ладони ее лицо.
И Эмили, и Энн бывали во всех домах, откуда исчезли вещи. Невозможно поверить, чтобы Эмили, поглощенная своим романом с Киркпатриком, занималась кражей мелких ценных вещиц! С другой стороны, Энн, такая спокойная и тихая…
Была глубокая ночь, когда Люк спросил:
— Ты хоть немного представляешь себе, зачем ей понадобилось это делать?
Амелия покачала головой, но вдруг задумалась. И в конце концов пробормотала:
— Единственная причина, которая приходит мне в голову, — ей нужны деньги на что-то… на что-то такое, чего она не может попросить у тебя или у матери.
Люк не стал спорить. Но прежде чем оба погрузились в сон, обнимая друг друга, он прошептал:
— Мы не можем заговорить с ней об этом без веских доказательств. Ты же знаешь ее характер.
Он не уточнил свою мысль, но она поняла. Спокойствие Энн было не таким, как у Пенелопы. Пенелопа часто молчала только потому, что не видела оснований тратить время на слова. Энн держалась в стороне, как будто хотела остаться в тени, спрятаться. Энн была от природы нервной; давно стало ясно, что потребуются время и постоянная поддержка, чтобы она чувствовала себя свободно в обществе других людей.
Необоснованное обвинение нарушит хрупкую уверенность Энн в своих силах. Если она узнает, что они — ее семья, ее брат и опекун — подозревают ее в воровстве, результат будет сокрушительным, независимо от того, правы они или нет.
Когда по утрам все сходились за завтраком, настроение обычно бывало легким, веселым, комната наполнялась девичьим щебетом. Сегодня в нем контрапунктом звучали мужские голоса; Люк и Люцифер что-то обсуждали, — Амелия не слышала, что именно. Филлида и Минерва пересказывали друг другу домашние новости. Мисс Пинк не сводила глаз с Порции и Пенелопы, стараясь не пропустить тот момент, когда нужно будет отвести барышень наверх и приступить к занятиям.
Амелия повернулась к Эмили, сидевшей справа от нее; Энн, как обычно, сидела слева.
— Я подумала, что неплохо будет просмотреть твой гардероб. — Взглядом она распространила это предложение и на Энн. — Тебе, наверное, понадобятся новые платья на лето, и не следует забывать, что осенью нам предстоит вернуться в Лондон.
Эмили не сразу оторвалась от своих мыслей — лорд Киркпатрик и его родители были приглашены в Калвертон-Чейз через пару недель. Она заморгала и наконец кивнула:
— Я не думала об этом, но вы правы. Мне не хотелось бы беспокоиться о платьях, когда здесь будет Марк.
Амелия скрыла улыбку.
— Пожалуй. — И взглянула на Энн. — Твои вещи тоже нужно посмотреть.
Энн улыбнулась и кивнула в знак согласия.
С полной готовностью, без малейшего намека на страх.
Амелия окинула взглядом стол. На другом конце занятый разговором с Люцифером Люк наблюдал за ними, как она и просила. Она встретила его темный взгляд; хотя он и не кивнул, но она ощутила, что он согласен с ее планом.
Если Энн воровала вещи, что она с ними делала? Если ее поступки были просто манией, значит, они спрятаны где-то, скорее всего в ее комнате. Эмили, Порция и Пенелопа вечно вертятся рядом, не говоря уже о горничных и миссис Хиггс, а потому спрятать их где-то в другом месте просто немыслимо. И даже если Энн удалось что-то продать, трудно предположить, судя по случаю с солонкой, что она сумела продать все.
— В городке есть на что посмотреть? — спросила Филлида.
Амелия подняла голову.
— К сожалению, нет, но это приятное местечко. Можно съездить туда верхом после ленча, если вы хотите. — И кивнула в сторону мужчин: — Они явно не будут слишком заняты делами.
Филлида усмехнулась:
— Пожалуй. Значит, после ленча. — И она отодвинула стул.
Все разошлись. Минерва и Филлида решили пройтись по саду. Мисс Пинк пригласила своих подопечных наверх, в классную комнату. Оставив мужчин продолжать разговор за чашкой кофе, Амелия повела девушек в их комнаты.
Необходимость осмотреть их наряды не была совсем уж выдумкой. Именно платья Эмили и Энн впервые навели Амелию на мысль, что обстоятельства семьи изменились: она видела, что платья у них перешиты из старых по новой моде; сделано это было умело, но, часто бывая у них, она заметила это и поняла причину.
Теперь больше ничто не мешало девушкам обзавестись новыми платьями, а значит, следует обновить их гардероб в соответствии с общественным положением. Сами девушки об этом не думали, а потому пришлось думать Амелии.
Сначала они направились в комнату Эмили. Та широко распахнула дверцы своего платяного шкафа, Амелия опустилась в кресло, стоявшее у окна, Энн устроилась на кровати, и все погрузились в приятное занятие.
Через сорок минут они обстоятельно обследовали наряды Эмили и содержимое ее комода. Амелия проверила всю одежду, обувь и многочисленные аксессуары; каждый ящик и коробка были открыты, содержимое из них вынуто.
Амелия сделала пометки в записной книжке и произнесла:
— Прекрасно. Мы немедленно этим займемся. А теперь… — Она махнула рукой в сторону коридора.
И они пошли в соседнюю комнату — комнату Энн.
Там они проделали все то же самое, но на этот раз Эмили сидела на кровати, а Энн стояла у шкафа. Амелия, доставая оттуда платья, шали и спенсеры, внимательно следила за девушкой. Ни намека на угрызения совести, ни следа страха не отразилось на милом личике Энн — только робкое восхищение тем, что она участвует в этом действе.
Снова было исследовано содержимое каждого ящика, каждой шляпной коробки и коробки с лентами. Но Амелия только и обнаружила, что Энн нужны шелковые чулки, пара новых вечерних перчаток и новая шаль вишневого цвета.
Держа в руках старую шаль, Энн с огорчением рассмат ривала ее.
— Я просто не понимаю… Конечно, она старая, но я понятия не имею, почему ткань так износилась.
Амелия пожала плечами:
— С шелком иногда такое бывает — вдруг износится, и все тут. — Хотя шаль выглядела так, словно ее теребили и выкручивали. — Не важно. Мы купим тебе новую.
Эмили выпрямилась.
— Пока у тебя не будет новой шали, ты не сможешь пользоваться своим красным ридикюлем, который сочетается с ней по цвету. Дашь мне его поносить? Он очень подойдет к моему дорожному платью.
— Конечно. — Энн посмотрела на полку над висящими на вешалках платьями. — Он должен быть где-то здесь.
Амелия заглянула в свои записи. Эмили и Энн свободно менялись одеждой и аксессуарами, и это помогало скрыть плачевное состояние их гардероба от орлиных взглядов светских матрон. Она записала, что необходимо сделать, чтобы у. Энн было всег что нужно, но главное — необходимо обновить наряды Эмили, которая скоро покинет родительский дом.
— Я уверена, что он был здесь. — Приподнявшись на цыпочки, Энн рылась на полке. — А, вот он.
И, достав ридикюль, она бросила его на кровать, где сидела Эмили.
Эмили со смехом поймала его, и вдруг на лице ее отразилось удивление.
— Господи, что это у тебя здесь?
Она ощупывала то, что лежало в ридикюле, сквозь несколько слоев красного шелка, все более недоумевая.
Амелия взглянула на Энн, но лицо ее выражало только одно — полное непонимание.
— Носовой платочек, шпильки. Не знаю, что может быть там такое тяжелое… — Но теперь они все видели очертания какого-то предмета, возникшие под пальцами Эмили. — Дай-ка взглянуть.
Энн подошла к кровати, где сидела Эмили; Амелия тоже подошла к ним. Эмили уже развязала ленты, открыла ридикюль и заглянула туда. Потом, помрачнев, вынула оттуда…
— Лорнет. — Эмили подняла его вверх. Все уставились на затейливо украшенную вещицу, на усыпавшие ее крошечные бриллиантики.
— Господи, что это такое?
Вопрос задала Энн. Амелия посмотрела на нее — внимательно, испытующе. Но как она ни всматривалась, на лице девушки отражалась лишь растерянность.
— Как это туда попало? — Энн оглянулась на свой шкаф, подошла к нему и неожиданно для Амелии сбросила с полки все свои ридикюли, все шляпные коробки, которые они уже осмотрели. Когда полка была пуста, она расшвыряла коробки и встала на колени перед кучкой ридикюлей. Она открывала каждый и вытряхивала его содержимое. Носовые платочки, шпильки, расческа, два веера.
Сидя на корточках, Энн смотрела на сестру и невестку.
— Ничего не понимаю.
Амелия тоже не понимала.
— Это ведь не лорнет твоей матушки?
Эмили покачала головой, рассматривая лорнет.
— Мне кажется, я ни у кого его не видела.
Амелия взяла у нее лорнет. Он оказался тяжелым; она не могла вообразить, чтобы леди пользовалась такой неудобной вещью. Энн подошла к ним, хмуро посмотрела на лорнет и ничего не сказала.
— Его могли доложить в твой ридикюль по ошибке. — Амелия сунула лорнет в карман своего утреннего платья. — Я буду всех расспрашивать — владельца выяснить совсем нетрудно. — Она оглянулась. — Так мы закончили с твоими вещами?
Энн заморгала и огляделась как-то оцепенело.
— Наверное.
Эмили схватила красный ридикюль и вскочила с кровати:
— Я и забыла ? сегодня наша очередь ставить цветы в вазы.
Амелия изобразила на лице улыбку:
— Тогда вам дучше поторопиться — до ленча осталось меньше часа.
Они вышли, Энн закрыла дверь. Эмили заскочила в свою комнату, чтобы оставить там красный ридикюль, и присоединилась к ним. Амелия шла сзади, девушки — впереди, направляясь к лестнице; спустившись вниз, они помахали ей рукой и побежали в цветник.
На последней ступеньке Амелия остановилась. Эмили улыбалась, Энн ? нет. Похоже, Эмили уже выбросила из головы случай с лорнетом! У нее были гораздо более приятные темы для размышлений. Но Энн была встревожена. Может быть, даже слегка напугана. Но так и должно было быть — она была тихой, но не глупой. Среди сестер Люка глупых не было.
Амелия стояла в пустом холле, положив руку на столбик перил и глядя на входную дверь. Потом вздохнула, спустилась вниз и направилась в кабинет мужа.
Она увидела Люка, сидевшего за большим письменным столом. Он безучастно смотрел, как она закрыла дверь и идет к нему.
Когда она подошла, он понял, что в ее лице показалось ему незнакомым ? оно было замкнутым, почти мрачным.
— Что случилось? ? не выдержав, спросил он, вставая с кресла.
Она жестом велела ему сесть. Подошла, села к нему на колени, прижалась.
Множество мыслей завертелось у него в голове, старый страх подступил к сердцу. Одно было ясно — новости дурные. Он обнял ее. Она приникла к нему, прислонилась щекой к его груди.
— Что?
— Мы ходили с Энн и Эмили посмотреть их гардероб — ты ведь слышал, как мы договаривались об этом.
— И ты что-то нашла. — Сердце его сжали тиски.
— Да. Вот это. — Она показала ему лорнет. — Он лежал в ридикюле Энн.
На сердце у него стало холодно, потом еще холоднее. Пересилив себя, он взял лорнет. Повертел его перед глазами и увидел, как заиграли камни.
— Бриллианты?
— Наверное. И я не думаю, что он дамский — слишком тяжелый.
— Мне кажется, я не видел его раньше.
— Эмили, Энн и я тоже не видели.
Люка охватил холод; он сидел молча и так неподвижно, что Амелия в конце концов посмотрела на него.
Глаза у нее были широко раскрыты и синели, как небо. Синеву эту затуманивали легкое потрясение и страх. Он заставил себя проговорить:
— Значит, это Энн, и в семье Эшфордов будет очередной скандал.
— Нет. — Она решительно затрясла головой. — Не нужно делать поспешных выводов.
— Поспешных? — Он почувствовал раздражение, хотя и понимал, что оно ни на чем не основано. — А что, скажи на милость, мы должны об этом думать?
Амелия попробовала высвободиться из его объятий. Он крепче сжал руки.
— Нет. Сиди смирно.
Она подчинилась ? а что еще оставалось делать? И уверенно заявила:
— Я не думаю, что это Энн. И это не Эмили.
Ледяное напряжение немного ослабло, тиски слегка разжались.
— Почему? Говори.
Она, помолчав, произнесла:
— Я не умею читать чужие мысли, но могу хоть как-то судить о людях по их реакции. Энн была удивлена, совершенно сбита с толку, обнаружив у себя этот лорнет. Она не знала, что он там лежит. Я уверена — она никогда не видела его раньше. Энн робка, она не настолько опытна, чтобы умело скрывать свои чувства. Если бы Энн была виновата, она вполне могла не дать Эмили свой ридикюль — сказала бы, что не знает, где он, что поищет его потом… да что угодно.
Люк обдумал ее слова.
— Ты уверена?.. — с надеждой спросил он.
— Да. — Она посмотрела ему в лицо. — Я абсолютно уверена, что, кто бы ни взял этот лорнет, это не Эмили и не Энн.
Он попытался обнаружить в ее твердом взгляде хоть намек на то, что она колеблется.
— Ты ведь не хочешь сказать, что… — Он сделал жест рукой, и, хотя рука эта находилась у нее за спиной, она поняла.
Крепко сжатые губы ее смягчились.
— Я могла бы. — Она помолчала немного. — Я могла бы не обращать внимания на некоторые вещи, если бы считала, что это в твоих интересах, что это поможет тебе или нашей семье, но это… — Она покачала головой, не отрывая от него взгляда. — Если бы я сказала тебе, что это не Энн, а это была бы она, проку от этого не было бы, а вреда могло причинить много.
Ее слова проникли в его сознание; медленно разжались тиски, кровь снова свободно потекла по жилам и согрела его, отогнав холод.
Он глубоко вздохнул.
— Ты уверена. — Он не спрашивал — он утверждал. Она кивнула:
— Не Энн. Не Эмили.
На мгновение эти слова подбодрили его, но тут он спросил:
— Если не они, то кто же? Как могло вот это, — он кивнул на лорнет, — попасть в ридикюль Энн?
Амелия взглянула на лорнет.
— Не знаю — и это меня тревожит.
Через четверть часа удар гонга позвал их к ленчу. Они вышли из кабинета вместе, оставив лорнет в запертом ящике.
В холле Амелия посмотрела на себя в зеркало, бросила быстрый взгляд вокруг и поправила лиф, чтобы сидел как полагается.
Столовая быстро заполнялась людьми. Трапеза проходила быстро; все, как обычно, болтали. Люк наблюдал за Энн; она сидела, опустив глаза, отвечая на вопросы, но с каким-то рассеянным видом. Лицо у нее было серьезное, никаких инициатив от нее не исходило, но за столом присутствовали Люцифер и Филлида, и поведение Энн могло объясняться ее обычной робостью.
Он не знал, следует ли ему поговорить с ней, но, к несчастью, и она, и Эмили относились к нему с неким благоговением, совершенно не так, как Порция и Пенелопа. Любой вопрос с его стороны мог подорвать уверенность Энн в себе.
Сидевший слева от него Люцифер откинулся на спинку стула.
— Если не возражаете, я бы с удовольствием побеседовал сегодня с вами о тех вложениях.
Люк подумал и кивнул. Амелия и Филлида договорились съездить в городок. Они, конечно, возьмут с собой девушек. Порция, Пенелопа и мисс Пинк собирались прогуляться до «Каприза»; мать, как обычно, пойдет к себе — отдохнуть.
Положив салфетку, он оттолкнул свой стул и посмотрел на Люцифера:
— Сейчас самое подходящее время.
Они встали, прошли через столовую, и каждый, не сговариваясь, проходя, коснулся рукой плеча своей жены. И Амелия, и Филлида подняли на них глаза с одинаковыми, уверенными улыбками жен, а затем вновь вернулись к обсуждению своей прогулки.
— А где Энн? — спросила Амелия, когда они с Филлидой встретили Эмили у конюшни.
— Она поехала в Лиддингтон-Мэнор навестить Фиону — она забыла, что обещала ей.
Амелия переваривала это сообщение, пока они садились в седла. Лиддингтон отсюда недалеко, и с Энн ничего не случится. Вспомнив живость и подвижность Фионы во вре мя ее пребывания в Лондоне и то, как это помогало Энн освоиться в светском обществе, Амелия порадовалась, что дружба между девушками сохранилась.
Она, Филлида и Эмили пустились быстрым галопом, что бы разогреть своих застоявшихся лошадок, потом поехали помедленнее, когда выехали на дорогу, ведущую в Лиддингтон. День был хорош, солнце пригревало. Щебетали птицы. Казалось, все в этом мире идет как должно.
В городке они оставили лошадей на постоялом дворе, перешли лужайку и заглянули в пекарню купить пирожных. Усевшись на солнышке, они поедали восхитительные сладости, потом просто сидели и размышляли о жизни. О детях. Амелия попросила Филлиду рассказать ей о своих сыновьях — Эйдан и Эван росли очень быстро.
— Они настоящие разбойники. Я знаю, что в Лиддингтоне с ними ничего не случится, но… — Филлида устремила взгляд на лужайку. — Понимаешь, я абсолютно уверена, что отец, Джонас и Свити окончательно разбалуют их к нашему возвращению. — Она вдруг оглянулась и прошептала: — Мы не одни. Кто это?
Это оказалась миссис Тилби. Жена викария подошла к ним и одарила своими многословными поздравлениями и новостями. Вид у нее был взволнованный, и, покончив с приятными речами, она заявила:
— Исчезают вещи. Множество разных вещиц — ну, вы знаете, как это бывает, — вроде бы ты и сама не уверена, когда видела ту или иную из них в последний раз. Мы поняли это, только когда пришли вчера на собрание «Союза леди». Это ведь не те вещи, о которых беспокоишься. И вдруг понимаешь, что это — как эпидемия. Да и вообще не очень-то приятно думать о том, что в следующий раз опять что-то пропадет.
С упавшим сердцем Амелия спросила:
— И что же у вас пропало?
— У леди Меррингтон — маленькая коробочка с эмалью. Она обычно стояла у нее в гостиной на подоконнике. У Джингольдов — пресс-папье из гравированного хрусталя, золотой нож для разрезания писем — у Дэллинджеров, из замка — золотая чаша.
Во всех этих домах она побывала на прошлой неделе вместе с Минервой, Эмили и Энн.
Темные глаза Филлиды коснулись ее лица, потом Филлида повернулась к миссис Тилби:
— Все эти вещи пропали недавно?
— Ну, дорогая, на такой вопрос никто не смог бы ответить. Мы знаем только, что сейчас их нет, и никто не знает, куда они подевались.
Пришлось Амелии и Филлиде скрывать свое беспокойство, пока поздно вечером они не оказались наедине со своими мужьями. Тогда-то они и преподнесли им эту новость.
Люцифер нахмурился:
— Это бессмысленно. Чтобы продать такие вещи, пришлось бы ехать в Лондон. — И посмотрел на Люка.
Тот покачал головой:
— Я тоже не вижу в этом смысла. — Он глотнул бренди, устремил глаза на Амелию, устроившуюся в кресле. — Это если допустить, что их крадут ради денег.
— Совершенно верно, — согласился Люцифер. Амелия чувствовала на себе тяжелый взгляд мужа — он ждал, что она расскажет Люциферу о лорнете. Она незаметно покачала головой и ничего не сказала.
— Есть и другая, не менее важная деталь, которую стоит обсудить, — вмешалась Филлида, сидевшая в кресле рядом с ними. — Кражи до сих пор продолжаются.
— А это означает, — подхватила Амелия, поскольку они с Филлидой уже обсудили этот вопрос, — что вор совсем распоясался. Поэтому у нас есть возможность поймать его, сорвать с него маску и все выяснить.
Люцифер кивнул:
— Вы правы. — Он добавил задумчиво: — Нам нужно придумать, как вывести его на чистую воду — кто бы это ни был.
Они выдвигали множество идей, но как это сделать быстро, так и не придумали. И в молчании разошлись по своим комнатам.
— Почему ты им ничего не сказала? — спросил Люк, когда они уже лежали в постели.
Амелия задула свечу; через окно в комнату проникал бледный свет луны, серебристый и зыбкий.
— А ты? Почему ты не сказал?
Его удивил ее тон, но почему она сердится на него, он не понял.
— Неужели я стану рассказывать то, что наверняка касается одной из моих сестер? Особенно если она, по твоим словам, не воровка.
— Ну вот! Пожалуйста! — Она помолчала, потом заговорила уже не так воинственно: — Почему же ты решил, что я думаю иначе?
— Люцифер — твой кузен. Он тоже Кинстер.
— А ты мой муж.
Он чувствовал на себе ее взгляд, но смотрел вниз, силясь ее понять.
— Ты — Кинстер по рождению и воспитанию. — Он знал, что имел в виду, но был слишком недоверчив, чтобы сказать об этом подробно.
Она повернулась к нему, оперлась на локоть и всмотрелась в его лицо.
— Да, я родилась в семье Кинстеров, но замуж вышла за тебя — так что теперь я Эшфорд. И сейчас я намерена сделать все возможное, что в моих силах, чтобы защитить твоих сестер.
Ему пришлось встретиться с ней взглядом.
— До такой степени, что будешь не до конца откровенна с Люцифером?
— Если хочешь знать, такой вопрос даже не приходил мне в голову. Теперь я предана тебе и через тебя — твоей семье.
Узел напряжения, спрятавшийся так глубоко, что он до этого момента и не знал о его существовании, развязался. Отпустил его. Ее заявление звенело у него в голове; ее сжатые губы говорили о том, что она непоколебимо тверда и прочно стоит на земле.
Он спросил:
— А ты действительно можешь отдать свою преданность другому?
Даже в полумраке нельзя было ошибиться в выражении взгляда, который она бросила на него; взгляд этот говорил о том, что он непростительно туп.
Она права, он непростительно туп — был и есть.
— Я не думал… Мужчинам ведь не приходится так меняться.
Острый локоток уперся ему в грудь. Она склонилась над ним.
— Женщинам всегда выпадают самые трудные задачи.
Она не понимала, что здесь трудного. Ей казалось, что он бестолковый и просто не хочет думать. Это было не так — теперь он понял наконец-то, разобрался, в чем истина, и взял в ладони ее лицо.