Страница:
– Неужели тебе не хочется обыкновенного человеческого счастья? – удивилась я. – Чтобы рядом был любимый человек, на которого ты могла бы всегда положиться; он души бы в тебе не чаял, и ты бы его любила...
– Мам, кому же такого не хочется? Всем хочется. Но где же это найдешь? Сама-то ты много подобного видела?
– Жека, – вздохнула я.
– Согласна, – кивнула Саша. – Но, как выяснилось, такие долго не живут. Кроме того, я всегда удивлялась, как ты выдерживала приложение в виде его мамочки. Он, по-моему, больше времени проводил с ней, чем с тобой. И кстати, если бы не она, Жека не погиб бы. Ведь это из-за ее капризов ему тогда пришлось в холод на дачу тащиться. Нет уж. Если я и выйду замуж, то мой муж будет жить со мной, а не на два дома.
– Куда же ты его маму денешь?
– Пусть ею ее собственный муж занимается.
– А если мужа в наличии нет? – спросила я.
– Тогда забота моего мужа о ней должна ограничиваться разумными рамками. Иначе это уже какое-то извращение, а связывать свою жизнь с извращенцем я не собираюсь.
Ох, какая же моя Сашка еще молодая и глупая! Невдомек ей, что жизнь требует постоянных компромиссов. Но едва я упоминала об этом, она принималась ожесточенно спорить со мной. Мол, существуют компромиссы и компромиссы. Есть вещи, которые она в корне не приемлет и не желает с ними мириться ни при каких обстоятельствах, потому что это ломает ее как личность.
– И вообще, – продолжала Саша. – Ты не заметила? Большая часть моих подружек еще не замужем. И ведь не то чтобы их не берут. Все при них. И симпатичные, и умные. Работают или учатся, а иногда и то и другое, но ведь не торопятся выйти абы за кого. Считают, уж если строить семью, то как следует. Зачем просто так? Галочку поставить? Была замужем, значит, востребована. Ты на своих-то сверстниц погляди. Ведь почти все разведенные. Тебе еще повезло: второй раз замуж сходила. А большинство так одни и остались, да еще с детьми.
– Сашка, не передергивай! – возмутилась я. – Вот Алла, моя подруга, как в девятнадцать за своего Вовку вышла, так с тех пор и живут. Двое прекрасных детей, даже внучка уже, между прочим, есть.
– Алка твоя – то самое исключение, которое подтверждает правило, – хмыкнула Саша. – Да и то, вспоминается мне, лет пятнадцать назад они с Вовкой, кажется, разбегались на целых два года. Разве не так?
– С кем не бывает, – смущенно пролепетала я. – Но ведь сумели преодолеть кризис, снова сошлись, и теперь Алка говорит, что любит Вовку даже сильнее, чем раньше.
– А может, она так говорит просто потому, что взбрыкнула, но в результате лучше своего Вовы никого не нашла, вот и решила вернуться в тихую гавань? – лукаво покосилась на меня Сашка.
– Это не она, а Вовка взбрыкнул, – уточнила я. – У него возникла любовница. Из учениц. Юное художественное дарование.
– Погоди, мать, погоди, – недослушала Саша. – Я точно помню, что у Аллы твоей тоже кто-то был.
– Откуда ты знаешь? – я никогда не посвящала ее в подробности интимной жизни своих друзей, и вот нате вам!
– Вы обсуждали, а я подслушивала. Интересно ведь.
Ну ничего от этих детей не скроешь!
– Верно, был у Аллы любовник, – сказала я. – Только Вова про него ничего не знал, да и уходить Алка к нему не собиралась.
– И ты это называешь счастливой семьей? – вознегодовала моя дочь.
– У них был сложный период, но они его преодолели.
– Мама, да зачем было преодолевать? Захотелось им в разные стороны, и разбежались бы.
– Вот они так и сделали на два года, но поняли, что ошиблись и что хорошо им только вдвоем.
– Вот поэтому, ма, я и не спешу замуж. А то выскочишь за первого попавшегося, а потом, в тридцать или в сорок, начнешь сомневаться. Вдруг чего упустила?
Предпочитаю сперва осмотреться, понять, что мне надо, а уж после переходить к оседлому образу жизни.
– Саша, личная жизнь – не компьютерная программа. Всего заранее не рассчитаешь. И люди с возрастом меняются...
– Ты это к чему? – уставилась она на меня. – Не понимаю, ты меня отговариваешь от замужества или, наоборот, уговариваешь?
– Ни то ни другое. Просто пытаюсь тебе объяснить.
– Неужели ты до сих пор не поняла, что на чужих ошибках никто не учится?
– На чужих! – воскликнула я. – И на собственных-то большинство людей не умеет учиться. Раз за разом с умным видом наступают на одни и те же грабли.
– И по этой причине я тоже не тороплюсь. Не хочу наступать на грабли, – заявила Саша.
– Возможно, ты сейчас именно это и делаешь, – возразила я. – Только пойми меня правильно. Практичность – прекрасное качество. Здравый смысл – тоже. Но из твоих приоритетов напрочь пропали чувства. Вот это мне и не нравится.
– Мам, чувства просто подразумеваются, само собой.
– Но тогда что выходит? Ты кого-то встретила. Вы полюбили друг друга, но у вас нет материальной базы. Значит, чувства по боку? Но в таком случае это ненастоящие чувства. Потому что когда они будут настоящие, ты наплюешь на материальную базу. Ты жить без этого человека не сможешь.
– Мама, ты говоришь прямо о каких-то шекспировских страстях. Между прочим, наукой доказано, что подобное долго не длится и не может служить основой для хорошего, долговечного брака. И потом, предположим, встретила я человека, без которого жить не могу, а материальной базы у нас еще нет. Почему обязательно одно из двух: либо сразу жениться, либо навеки расстаться? Ведь можно и подождать. Будем с ним просто встречаться, пока не добьемся такого положения, которое нам позволит построить семью.
– Получается, что самое лучшее – брак по расчету? – спросила я.
– Между прочим, статистика это подтверждает.
– Мне вот только интересно, как твои статистики свои данные собирают? Женихов с невестами, что ли, спрашивали: вы как женитесь, по расчету или по любви? Хорошенький вопрос в день бракосочетания.
– Нет, мама. Через двадцать лет после свадьбы.
Я засмеялась:
– Через двадцать лет большинство уже и не вспомнит, почему они решили пожениться, и напридумает с три короба. А некоторые стесняются, не хотят говорить чужим людям, что действительно чувствовали.
Все-таки Сашкино поколение какое-то совершенно другое. То ли мы в их возрасте были наивнее, то ли они свободнее, и перед ними действительно весь мир открыт? Трудно сказать, в чем дело, но мы совершенно по-иному относились и к любви, и к замужеству.
Для нас Любовь была чувством с большой буквы. Мы ждали ее, предчувствовали и, стоило ей прийти, кидались в нее с головой, как в омут. Все остальное в сравнении с ней тут же меркло. А может, наоборот, жизнь вокруг нас была такой тихой и тусклой, что именно любовь расцвечивала ее волшебным цветом, и она начинала играть всеми красками? И именно любовь придавала смысл нашей жизни, и наши будни переставали казаться серыми? Ушла любовь – и хоть вешайся от тоски. Вот и кидаешься на поиски новой, чтобы не умереть от удушья и скуки регламентированной и расписанной чуть не до пенсии жизни.
Любовь для нашего поколения поистине была «лучом света в темном царстве». Отсюда и бурные романы, и сумасшедшие измены, и скандальные разводы, о коих потом еще долго судачили все родные и близкие. Кто-то выигрывал, находя свое счастье, а проигравший оставался одиноким, но мало кто из нашего поколения складывал руки. Все настойчиво продолжали искать свою любовь и искренне надеялись ее найти. И до сих пор надеются. Как говорится, надежда умирает последней: ведь любовь, есть она или нет, так и осталась главным смыслом нашего существования.
А у нынешних молодых жизнь и сама по себе как цветной калейдоскоп крутится. Все к их услугам. Жизнь бьет ключом. Клубы, кафе, кинотеатры, театры, концерты, выставки, дискотеки, выступления звезд, съезжающихся со всего мира... Только успевай развлекаться. Естественно, для развлечений требуются деньги. Они и становятся главным объектом желания. Без любви жизнь есть, но без денег она мигом лишается карнавальных красок, и ты оказываешься заперт в четырех стенах. Кстати, и стены ведь могут отобрать. И начинается неустанная погоня за золотым тельцом, сияние которого затмевает все остальные краски. Вот Сашкины сверстники и зарабатывают, как могут и чем могут.
С одной стороны, хорошо, что люди заняты делом. Я имею в виду тех из них, кто тратит собственные деньги, а не прожигает родительские. Это отдельная категория, и трогать ее не буду. А такие, как моя Сашка, стараются чего-то добиться. Им кажется, еще немного, еще чуть-чуть, куплю себе то, накоплю на другое, вот потом можно и о любви подумать. Однако для совершенства нет предела. Чем большего добиваешься, тем больше хочется. Да и где он, предел? Когда надо остановиться и прислушаться к своему сердцу? Жалко мне их. Жизнь ведь так коротка. Годы текут, как песок сквозь пальцы, и утекает их самое светлое время. Время романтики, любви и страданий. Ведь страдание – тоже часть большой любви. А у них любовь если и случается, то какая-то будничная. Встречаются, ходят куда-нибудь вместе. Есть возможность – даже вместе живут. Но как-то все у них происходит без огня. Сошлись, расстались. Ни настоящей радости, ни настоящих страданий. Мои ровесницы, если уж расставались с любимыми, то потом не могли их видеть. Случайно где-нибудь столкнувшись, отворачивались друг от друга. Да иные даже теперь, двадцать лет спустя, едва здороваются. А эти могут совершенно спокойно потом дружить, а порой даже изредка продолжают спать друг с другом. Так, по-дружески. Совершенно у меня в голове не укладывается. А для них вроде как норма. Мы сгорали от ревности по поводу одного лишь брошенного на сторону взгляда. А для них, выходит, ревности не существует. Или она проявляется в других ситуациях и по иным поводам? Вот и разберись: мы неправильно жили, придавая слишком большое значение эмоциям, или наши дети утратили что-то важное? Ох, совсем я запуталась... Кто прав? И что может служить критерием правоты? Счастье? Но я не могу утверждать, что они счастливее нас. Да и мы не были счастливее их. Скорее, все мы несчастливы по-своему. Просто, видимо, счастье – явление кратковременное. Не успеешь хорошенько распробовать, как оно уже растаяло, улетучилось, а на тебя опять навалились проблемы.
Увы, осознание того, что был счастлив, большей частью приходит потом, когда оглядываешься назад. Поэтому миг счастья практически неуловим. Вспыхнул и погас. А тебе остается лишь вспоминать, как ты грелась под этим светом. Грустно, но факт. И снова несешься вперед по жизни в надежде поймать за хвост птицу счастья. Бежишь, бежишь, а остановишься отдышаться, оглянешься – все уже было там, в прошлом, далеко позади. Ах, «если бы молодость знала, если бы старость могла...» Банально, но мудро. Глядя порой на Сашку, ее подруг и друзей, я вижу: восторженности нашей молодости у них нет, чувства притуплены, словно у стариков. Или, когда все вокруг так ярко и пестро, сама яркость становится обыденной, а на сером фоне любой цвет привлекает и оживляет жизнь?
Вот и Сашка. Встречается с какими-то молодыми людьми, причем с разными. То есть один у нее как бы основной, Витя. По-моему, очень милый мальчик, они учились в одном институте, уже года три встречаются. Отчего они не хотят пожениться, ума не приложу. Оба работают, да и я с удовольствием им помогла бы. Но нет. О свадьбе никаких разговоров. Мало того, Сашка еще и от встреч с другими молодыми людьми не отказывается. Ходит с ними в разные места. С одним по клубам, другой ее в театры на премьеры таскает, а с третьим она ходит в одну компанию, где ей самой очень интересно и весело, но Витя, по ее словам, туда не вписывается.
Ничего не понимаю! Если тебе самой человек нравится, какая разница, вписывается он в чью-то компанию или нет? Сама туда, в конце концов, не ходи. Я это Сашке однажды сказала. Она возмутилась:
– Вот еще! Почему я должна из-за Витьки отказываться от общения с интересными людьми?
– А представь, если он начнет куда-нибудь ходить, где ты не вписываешься? – спросила я.
– Мам, а он ходит, – спокойно ответила моя дочь. – У него есть компания одноклассников, там меня как-то не очень жалуют, потому что главная у них – его первая любовь. Вот с ней Виктор там и появляется. А она, между прочим, давно уже замужем.
– И как ее муж относится к тому, что она с твоим Витей шастает по гостям?
– Да все нормально, – заверила Саша. – У него своя выгода. Она за это его с компанией на футбол отпускает.
Нет, что ни говорите, я этого понять не могу. Впрочем, по-моему, и у них все не так уж просто. Например, Сашка усиленно скрывает от Вити существование молодого человека, с которым ходит по театрам. Бедный Виктор уверен, будто Сашка ходит на премьеры со своей школьной подругой. Я, естественно, разочаровывать его не стала. А Сашке даже не стыдно. Она мне объяснила, что про подругу Витя сам почему-то решил, и незачем его разубеждать.
– Понимаешь, так проще. В жизни и без того полно сложностей.
– А если он с вами где-то случайно столкнется? – не унималась я.
– Тоже не проблема. Познакомлю их и скажу, что сегодня меня пригласил он. Не отказываться же. И вообще, ма, ты постоянно не о том думаешь.
Может, она права? Действительно не о том? Но у ее поколения и к работе какое-то другое отношение, чем у нас. В нас что вдолбили? Если человек за год поменял два-три места, то он – летун. А для них это норма жизни. Устроился. Не понравилось – уволился или нашел место, где зарплата повыше. Правда, и наниматели тоже такой свистопляске способствуют. Не успеет фирма открыться и штат набрать, как может в одночасье закрыться. Хозяин разводит руками:
– Извините покорно, финансирование кончилось.
С Сашкиной первой работой именно так и вышло, и в результате она первую в жизни зарплату получила вместе с выходным пособием. Правда, только через полгода после того, как ее уволили. Этот хозяин еще честный оказался, сдержал обещание. Другие в подобных ситуациях попросту растворяются без остатка на просторах нашей необъятной столицы.
Сейчас у Саши третье место работы. Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, уже почти год там держится. Ее даже успели повысить в должности. В институте она получила крайне широкоформатную специальность: менеджер. Область применения не конкретизировалась. Так что, руководствуясь логикой ее диплома, она вольна работать где угодно. Было бы чем управлять, а остальное, как говорят, приложится.
Теперь моя Саша трудится в консалтинговой фирме. Тоже весьма широкоформатное понятие. Ее контора втюхивает клиентам участие в соискании премий. Причем сколько набирается клиентов, столько номинаций и придумывают. Такая беспроигрышная лотерея. Клиент платит немалую сумму за участие, а за это в очень торжественной обстановке получает почетный знак, грамоту и какую-нибудь статуэтку, изображающую премию.
Я долго Сашку расспрашивала:
– Понятно, зачем это вашей фирме – вы таким образом деньги зарабатываете. Но вот клиентам зачем это надо?
Она пожала плечами.
– Мать, ты с луны свалилась? Соискатели таким образом престиж своих фирм повышают. Грамоту в рамочку, под стекло и на стенку в кабинете генерального, статуэтку там же на полку, чтобы все видели. Плюс освещение в прессе и показ церемонии вручения по телевизору. Это входит в пакет наших услуг. Прямая реклама. А вручение – замечательный информационный повод.
Я по-прежнему пребывала в недоумении:
– В чем престиж-то? Я еще понимаю, если бы вы из десяти одного выбирали и отмечали. А у вас получается все равно как если бы на Олимпийских играх каждому участнику вручали по золотой медали.
Сашка фыркнула:
– А ты думаешь, кто-нибудь отказался бы?
Во! Родила дочерей! Умеют поставить мать в тупик. Ответа у меня не нашлось.
– Вообще-то, – тем временем продолжала дочь, – у нас вроде бы подразумевается, что соискатели сперва подают документы, а эксперты производят отбор самых лучших.
– А эксперты кто? Ты?
– В том числе и я, – кивнула Сашка. – На самом-то деле все совсем не так происходит. Мы с радостью берем всех, кто готов заплатить. Мне, между прочим, от каждого приведенного клиента процент полагается. С другой стороны, можно сказать, в конечном итоге все выходит по-честному. Если они готовы такие суммы выкинуть на ерунду, значит, их фирмы действительно работают и приносят хороший доход. Почему же их не поощрить?
Логика по-своему железная, но мне грустно. Бедная моя дочка! Чем ей приходится заниматься! Для того она институт кончала, чтобы переливать из пустого в порожнее? Однако Сашка со мной не согласна.
– Мама, это такой опыт и такая практика! Я теперь кому угодно что угодно впарить могу. И потом я ведь не собираюсь у них всю жизнь работать. Почти уверена: они через год закроются. Вон их основной конкурент уже лавочку прикрыл.
Услышав название почившей в бозе фирмы-конкурента, я немедленно вспомнила пышные игрища на основных телевизионных каналах с вручением золотых или позолоченных статуэток, явно сдутых с голливудского «Оскара», с выступлениями известных артистов, счастливыми соискателями в смокингах и кринолинах, которые, дрожа от робости и счастья, чуть ли не со слезами на глазах принимали поздравления. И я, дура, смотрела, радуясь успехам нашего бизнеса!
– Сашка, и эти ваши конкуренты такой же туфтой занимались?
– Ровно тем же самым, – подтвердила она. – Да мы вообще с ними когда-то одной компанией были, а потом они от нас откололись. Кстати, мама, – вид у нее вдруг сделался вкрадчивым, – пока мы тоже не закрылись, узнай там у своего руководства, они премию не хотят как лучшие в своей области? Двадцатипроцентную скидку гарантирую.
– Уж не знаю, зачем нам это надо, – растерялась я.
– Тебе-то, конечно, не надо, а у них спроси. Такие вещи, как наши премии, на VIP-клиентов хорошо действуют.
– Ох, Сашка, – вздохнула я. – Уже на родной матери нажиться хочешь.
– Ничего подобного, – отозвалась она. – Будь это твоя собственная компания, я бы тебе бесплатно устроила премию, как особо ценному клиенту. Но так как ты такой же наемный манагер (то есть «менеджер» на русский манер), то пусть твое начальство выкладывается. Слушай! – По выражению Сашкиного лица я поняла, что ее осенила новая блестящая идея, и не ошиблась. – Мама, – продолжала она. – А может, твоя контора захочет нам торжество по поводу вручения очередных премий организовать? Тогда, наоборот, заработаете. А то наши прежние партнеры последний раз так напортачили! Торжественная церемония едва вообще не сорвалась.
– А вот по этому поводу могу поговорить, – пообещала я.
– Нет, давай по-другому сделаем. Лучше я сперва со своим руководством переговорю. Чтобы накладок не вышло.
Кстати, и моему поколению в последние годы пришлось попрыгать с места на место. Часть народа, конечно, так и сидит на тех же местах, куда попали по распределению после институтов. Это люди, которые или опасаются малейших перемен в жизни, им даже шаг сделать трудно, или, наоборот, до фанатизма любят свою работу и остались верны ей даже в те годы, когда за нее платили копейки. Но у кого-то работы просто не стало, и пришлось искать новую. Другим перестало хватать на жизнь, и они, чтобы прокормить семью, ринулись в плавание по штормящему морю рыночной экономики. Я оказалась в числе последних.
Вообще-то, согласно полученному диплому я режиссер массовых зрелищ и по молодости работала в Доме культуры при одном крупном промышленном предприятии. После девяносто первого года предприятие начало умирать, Дом культуры продали, теперь там казино и рестораны, а я, естественно, осталась на улице. Первое время, пока еще был жив Жека, мы как-то крутились. Мавра была еще маленькая, и я с ней сидела: ясли в ту пору тоже приказали долго жить.
Потом Жека погиб, а я осталась без работы и с двумя детьми на руках. Квартира Жекиной мамы по каким-то неясным причинам оказалась неприватизированной и отошла государству. Нам только вещи разрешили забрать.
В общем, похоронила я мужа и свекровь, продала все, что только соглашались купить, и отправилась устраиваться на работу. Чем я только ни занималась!.. Продавала китайские лекарства (до сих пор льщу себя надеждой, что по моей вине никто не отравился!). Потом мы с моей ближайшей подругой Аллой, той самой, у которой муж Вова, заняли деньги и открыли на паях секонд-хенд. Хорошенькое занятие для режиссера и художницы! А что делать?
К большому нашему удивлению, торговля пошла весьма бойко. «Лучшую поношенную одежду из Европы и США», как гласила вывеска нашего магазина, расхватывали. Мы с Алкой быстренько расплатились с долгами и уже подсчитывали будущие барыши, когда к нам неожиданно пришла знакомиться «крыша», пообщавшись с которой и проконсультировавшись с калькулятором, мы с большим разочарованием убедились: «Боливар не выдержит двоих». Если мы станем платить «крыше», бизнес наш рухнет. Прибыль получалась даже не нулевой, а уходила в минус. Недолго погоревав, мы свернулись.
Из остатков секонд-хенда предприимчивая Алла начала шить кукол, а я выступила в роли ее агента, предлагая товар различным салонам, – куклы тогда как раз начали входить в моду. Заработок, однако, получался небольшой и к тому же нерегулярный. Пришлось мне начать активные поиски новой работы.
Глава III
– Мам, кому же такого не хочется? Всем хочется. Но где же это найдешь? Сама-то ты много подобного видела?
– Жека, – вздохнула я.
– Согласна, – кивнула Саша. – Но, как выяснилось, такие долго не живут. Кроме того, я всегда удивлялась, как ты выдерживала приложение в виде его мамочки. Он, по-моему, больше времени проводил с ней, чем с тобой. И кстати, если бы не она, Жека не погиб бы. Ведь это из-за ее капризов ему тогда пришлось в холод на дачу тащиться. Нет уж. Если я и выйду замуж, то мой муж будет жить со мной, а не на два дома.
– Куда же ты его маму денешь?
– Пусть ею ее собственный муж занимается.
– А если мужа в наличии нет? – спросила я.
– Тогда забота моего мужа о ней должна ограничиваться разумными рамками. Иначе это уже какое-то извращение, а связывать свою жизнь с извращенцем я не собираюсь.
Ох, какая же моя Сашка еще молодая и глупая! Невдомек ей, что жизнь требует постоянных компромиссов. Но едва я упоминала об этом, она принималась ожесточенно спорить со мной. Мол, существуют компромиссы и компромиссы. Есть вещи, которые она в корне не приемлет и не желает с ними мириться ни при каких обстоятельствах, потому что это ломает ее как личность.
– И вообще, – продолжала Саша. – Ты не заметила? Большая часть моих подружек еще не замужем. И ведь не то чтобы их не берут. Все при них. И симпатичные, и умные. Работают или учатся, а иногда и то и другое, но ведь не торопятся выйти абы за кого. Считают, уж если строить семью, то как следует. Зачем просто так? Галочку поставить? Была замужем, значит, востребована. Ты на своих-то сверстниц погляди. Ведь почти все разведенные. Тебе еще повезло: второй раз замуж сходила. А большинство так одни и остались, да еще с детьми.
– Сашка, не передергивай! – возмутилась я. – Вот Алла, моя подруга, как в девятнадцать за своего Вовку вышла, так с тех пор и живут. Двое прекрасных детей, даже внучка уже, между прочим, есть.
– Алка твоя – то самое исключение, которое подтверждает правило, – хмыкнула Саша. – Да и то, вспоминается мне, лет пятнадцать назад они с Вовкой, кажется, разбегались на целых два года. Разве не так?
– С кем не бывает, – смущенно пролепетала я. – Но ведь сумели преодолеть кризис, снова сошлись, и теперь Алка говорит, что любит Вовку даже сильнее, чем раньше.
– А может, она так говорит просто потому, что взбрыкнула, но в результате лучше своего Вовы никого не нашла, вот и решила вернуться в тихую гавань? – лукаво покосилась на меня Сашка.
– Это не она, а Вовка взбрыкнул, – уточнила я. – У него возникла любовница. Из учениц. Юное художественное дарование.
– Погоди, мать, погоди, – недослушала Саша. – Я точно помню, что у Аллы твоей тоже кто-то был.
– Откуда ты знаешь? – я никогда не посвящала ее в подробности интимной жизни своих друзей, и вот нате вам!
– Вы обсуждали, а я подслушивала. Интересно ведь.
Ну ничего от этих детей не скроешь!
– Верно, был у Аллы любовник, – сказала я. – Только Вова про него ничего не знал, да и уходить Алка к нему не собиралась.
– И ты это называешь счастливой семьей? – вознегодовала моя дочь.
– У них был сложный период, но они его преодолели.
– Мама, да зачем было преодолевать? Захотелось им в разные стороны, и разбежались бы.
– Вот они так и сделали на два года, но поняли, что ошиблись и что хорошо им только вдвоем.
– Вот поэтому, ма, я и не спешу замуж. А то выскочишь за первого попавшегося, а потом, в тридцать или в сорок, начнешь сомневаться. Вдруг чего упустила?
Предпочитаю сперва осмотреться, понять, что мне надо, а уж после переходить к оседлому образу жизни.
– Саша, личная жизнь – не компьютерная программа. Всего заранее не рассчитаешь. И люди с возрастом меняются...
– Ты это к чему? – уставилась она на меня. – Не понимаю, ты меня отговариваешь от замужества или, наоборот, уговариваешь?
– Ни то ни другое. Просто пытаюсь тебе объяснить.
– Неужели ты до сих пор не поняла, что на чужих ошибках никто не учится?
– На чужих! – воскликнула я. – И на собственных-то большинство людей не умеет учиться. Раз за разом с умным видом наступают на одни и те же грабли.
– И по этой причине я тоже не тороплюсь. Не хочу наступать на грабли, – заявила Саша.
– Возможно, ты сейчас именно это и делаешь, – возразила я. – Только пойми меня правильно. Практичность – прекрасное качество. Здравый смысл – тоже. Но из твоих приоритетов напрочь пропали чувства. Вот это мне и не нравится.
– Мам, чувства просто подразумеваются, само собой.
– Но тогда что выходит? Ты кого-то встретила. Вы полюбили друг друга, но у вас нет материальной базы. Значит, чувства по боку? Но в таком случае это ненастоящие чувства. Потому что когда они будут настоящие, ты наплюешь на материальную базу. Ты жить без этого человека не сможешь.
– Мама, ты говоришь прямо о каких-то шекспировских страстях. Между прочим, наукой доказано, что подобное долго не длится и не может служить основой для хорошего, долговечного брака. И потом, предположим, встретила я человека, без которого жить не могу, а материальной базы у нас еще нет. Почему обязательно одно из двух: либо сразу жениться, либо навеки расстаться? Ведь можно и подождать. Будем с ним просто встречаться, пока не добьемся такого положения, которое нам позволит построить семью.
– Получается, что самое лучшее – брак по расчету? – спросила я.
– Между прочим, статистика это подтверждает.
– Мне вот только интересно, как твои статистики свои данные собирают? Женихов с невестами, что ли, спрашивали: вы как женитесь, по расчету или по любви? Хорошенький вопрос в день бракосочетания.
– Нет, мама. Через двадцать лет после свадьбы.
Я засмеялась:
– Через двадцать лет большинство уже и не вспомнит, почему они решили пожениться, и напридумает с три короба. А некоторые стесняются, не хотят говорить чужим людям, что действительно чувствовали.
Все-таки Сашкино поколение какое-то совершенно другое. То ли мы в их возрасте были наивнее, то ли они свободнее, и перед ними действительно весь мир открыт? Трудно сказать, в чем дело, но мы совершенно по-иному относились и к любви, и к замужеству.
Для нас Любовь была чувством с большой буквы. Мы ждали ее, предчувствовали и, стоило ей прийти, кидались в нее с головой, как в омут. Все остальное в сравнении с ней тут же меркло. А может, наоборот, жизнь вокруг нас была такой тихой и тусклой, что именно любовь расцвечивала ее волшебным цветом, и она начинала играть всеми красками? И именно любовь придавала смысл нашей жизни, и наши будни переставали казаться серыми? Ушла любовь – и хоть вешайся от тоски. Вот и кидаешься на поиски новой, чтобы не умереть от удушья и скуки регламентированной и расписанной чуть не до пенсии жизни.
Любовь для нашего поколения поистине была «лучом света в темном царстве». Отсюда и бурные романы, и сумасшедшие измены, и скандальные разводы, о коих потом еще долго судачили все родные и близкие. Кто-то выигрывал, находя свое счастье, а проигравший оставался одиноким, но мало кто из нашего поколения складывал руки. Все настойчиво продолжали искать свою любовь и искренне надеялись ее найти. И до сих пор надеются. Как говорится, надежда умирает последней: ведь любовь, есть она или нет, так и осталась главным смыслом нашего существования.
А у нынешних молодых жизнь и сама по себе как цветной калейдоскоп крутится. Все к их услугам. Жизнь бьет ключом. Клубы, кафе, кинотеатры, театры, концерты, выставки, дискотеки, выступления звезд, съезжающихся со всего мира... Только успевай развлекаться. Естественно, для развлечений требуются деньги. Они и становятся главным объектом желания. Без любви жизнь есть, но без денег она мигом лишается карнавальных красок, и ты оказываешься заперт в четырех стенах. Кстати, и стены ведь могут отобрать. И начинается неустанная погоня за золотым тельцом, сияние которого затмевает все остальные краски. Вот Сашкины сверстники и зарабатывают, как могут и чем могут.
С одной стороны, хорошо, что люди заняты делом. Я имею в виду тех из них, кто тратит собственные деньги, а не прожигает родительские. Это отдельная категория, и трогать ее не буду. А такие, как моя Сашка, стараются чего-то добиться. Им кажется, еще немного, еще чуть-чуть, куплю себе то, накоплю на другое, вот потом можно и о любви подумать. Однако для совершенства нет предела. Чем большего добиваешься, тем больше хочется. Да и где он, предел? Когда надо остановиться и прислушаться к своему сердцу? Жалко мне их. Жизнь ведь так коротка. Годы текут, как песок сквозь пальцы, и утекает их самое светлое время. Время романтики, любви и страданий. Ведь страдание – тоже часть большой любви. А у них любовь если и случается, то какая-то будничная. Встречаются, ходят куда-нибудь вместе. Есть возможность – даже вместе живут. Но как-то все у них происходит без огня. Сошлись, расстались. Ни настоящей радости, ни настоящих страданий. Мои ровесницы, если уж расставались с любимыми, то потом не могли их видеть. Случайно где-нибудь столкнувшись, отворачивались друг от друга. Да иные даже теперь, двадцать лет спустя, едва здороваются. А эти могут совершенно спокойно потом дружить, а порой даже изредка продолжают спать друг с другом. Так, по-дружески. Совершенно у меня в голове не укладывается. А для них вроде как норма. Мы сгорали от ревности по поводу одного лишь брошенного на сторону взгляда. А для них, выходит, ревности не существует. Или она проявляется в других ситуациях и по иным поводам? Вот и разберись: мы неправильно жили, придавая слишком большое значение эмоциям, или наши дети утратили что-то важное? Ох, совсем я запуталась... Кто прав? И что может служить критерием правоты? Счастье? Но я не могу утверждать, что они счастливее нас. Да и мы не были счастливее их. Скорее, все мы несчастливы по-своему. Просто, видимо, счастье – явление кратковременное. Не успеешь хорошенько распробовать, как оно уже растаяло, улетучилось, а на тебя опять навалились проблемы.
Увы, осознание того, что был счастлив, большей частью приходит потом, когда оглядываешься назад. Поэтому миг счастья практически неуловим. Вспыхнул и погас. А тебе остается лишь вспоминать, как ты грелась под этим светом. Грустно, но факт. И снова несешься вперед по жизни в надежде поймать за хвост птицу счастья. Бежишь, бежишь, а остановишься отдышаться, оглянешься – все уже было там, в прошлом, далеко позади. Ах, «если бы молодость знала, если бы старость могла...» Банально, но мудро. Глядя порой на Сашку, ее подруг и друзей, я вижу: восторженности нашей молодости у них нет, чувства притуплены, словно у стариков. Или, когда все вокруг так ярко и пестро, сама яркость становится обыденной, а на сером фоне любой цвет привлекает и оживляет жизнь?
Вот и Сашка. Встречается с какими-то молодыми людьми, причем с разными. То есть один у нее как бы основной, Витя. По-моему, очень милый мальчик, они учились в одном институте, уже года три встречаются. Отчего они не хотят пожениться, ума не приложу. Оба работают, да и я с удовольствием им помогла бы. Но нет. О свадьбе никаких разговоров. Мало того, Сашка еще и от встреч с другими молодыми людьми не отказывается. Ходит с ними в разные места. С одним по клубам, другой ее в театры на премьеры таскает, а с третьим она ходит в одну компанию, где ей самой очень интересно и весело, но Витя, по ее словам, туда не вписывается.
Ничего не понимаю! Если тебе самой человек нравится, какая разница, вписывается он в чью-то компанию или нет? Сама туда, в конце концов, не ходи. Я это Сашке однажды сказала. Она возмутилась:
– Вот еще! Почему я должна из-за Витьки отказываться от общения с интересными людьми?
– А представь, если он начнет куда-нибудь ходить, где ты не вписываешься? – спросила я.
– Мам, а он ходит, – спокойно ответила моя дочь. – У него есть компания одноклассников, там меня как-то не очень жалуют, потому что главная у них – его первая любовь. Вот с ней Виктор там и появляется. А она, между прочим, давно уже замужем.
– И как ее муж относится к тому, что она с твоим Витей шастает по гостям?
– Да все нормально, – заверила Саша. – У него своя выгода. Она за это его с компанией на футбол отпускает.
Нет, что ни говорите, я этого понять не могу. Впрочем, по-моему, и у них все не так уж просто. Например, Сашка усиленно скрывает от Вити существование молодого человека, с которым ходит по театрам. Бедный Виктор уверен, будто Сашка ходит на премьеры со своей школьной подругой. Я, естественно, разочаровывать его не стала. А Сашке даже не стыдно. Она мне объяснила, что про подругу Витя сам почему-то решил, и незачем его разубеждать.
– Понимаешь, так проще. В жизни и без того полно сложностей.
– А если он с вами где-то случайно столкнется? – не унималась я.
– Тоже не проблема. Познакомлю их и скажу, что сегодня меня пригласил он. Не отказываться же. И вообще, ма, ты постоянно не о том думаешь.
Может, она права? Действительно не о том? Но у ее поколения и к работе какое-то другое отношение, чем у нас. В нас что вдолбили? Если человек за год поменял два-три места, то он – летун. А для них это норма жизни. Устроился. Не понравилось – уволился или нашел место, где зарплата повыше. Правда, и наниматели тоже такой свистопляске способствуют. Не успеет фирма открыться и штат набрать, как может в одночасье закрыться. Хозяин разводит руками:
– Извините покорно, финансирование кончилось.
С Сашкиной первой работой именно так и вышло, и в результате она первую в жизни зарплату получила вместе с выходным пособием. Правда, только через полгода после того, как ее уволили. Этот хозяин еще честный оказался, сдержал обещание. Другие в подобных ситуациях попросту растворяются без остатка на просторах нашей необъятной столицы.
Сейчас у Саши третье место работы. Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, уже почти год там держится. Ее даже успели повысить в должности. В институте она получила крайне широкоформатную специальность: менеджер. Область применения не конкретизировалась. Так что, руководствуясь логикой ее диплома, она вольна работать где угодно. Было бы чем управлять, а остальное, как говорят, приложится.
Теперь моя Саша трудится в консалтинговой фирме. Тоже весьма широкоформатное понятие. Ее контора втюхивает клиентам участие в соискании премий. Причем сколько набирается клиентов, столько номинаций и придумывают. Такая беспроигрышная лотерея. Клиент платит немалую сумму за участие, а за это в очень торжественной обстановке получает почетный знак, грамоту и какую-нибудь статуэтку, изображающую премию.
Я долго Сашку расспрашивала:
– Понятно, зачем это вашей фирме – вы таким образом деньги зарабатываете. Но вот клиентам зачем это надо?
Она пожала плечами.
– Мать, ты с луны свалилась? Соискатели таким образом престиж своих фирм повышают. Грамоту в рамочку, под стекло и на стенку в кабинете генерального, статуэтку там же на полку, чтобы все видели. Плюс освещение в прессе и показ церемонии вручения по телевизору. Это входит в пакет наших услуг. Прямая реклама. А вручение – замечательный информационный повод.
Я по-прежнему пребывала в недоумении:
– В чем престиж-то? Я еще понимаю, если бы вы из десяти одного выбирали и отмечали. А у вас получается все равно как если бы на Олимпийских играх каждому участнику вручали по золотой медали.
Сашка фыркнула:
– А ты думаешь, кто-нибудь отказался бы?
Во! Родила дочерей! Умеют поставить мать в тупик. Ответа у меня не нашлось.
– Вообще-то, – тем временем продолжала дочь, – у нас вроде бы подразумевается, что соискатели сперва подают документы, а эксперты производят отбор самых лучших.
– А эксперты кто? Ты?
– В том числе и я, – кивнула Сашка. – На самом-то деле все совсем не так происходит. Мы с радостью берем всех, кто готов заплатить. Мне, между прочим, от каждого приведенного клиента процент полагается. С другой стороны, можно сказать, в конечном итоге все выходит по-честному. Если они готовы такие суммы выкинуть на ерунду, значит, их фирмы действительно работают и приносят хороший доход. Почему же их не поощрить?
Логика по-своему железная, но мне грустно. Бедная моя дочка! Чем ей приходится заниматься! Для того она институт кончала, чтобы переливать из пустого в порожнее? Однако Сашка со мной не согласна.
– Мама, это такой опыт и такая практика! Я теперь кому угодно что угодно впарить могу. И потом я ведь не собираюсь у них всю жизнь работать. Почти уверена: они через год закроются. Вон их основной конкурент уже лавочку прикрыл.
Услышав название почившей в бозе фирмы-конкурента, я немедленно вспомнила пышные игрища на основных телевизионных каналах с вручением золотых или позолоченных статуэток, явно сдутых с голливудского «Оскара», с выступлениями известных артистов, счастливыми соискателями в смокингах и кринолинах, которые, дрожа от робости и счастья, чуть ли не со слезами на глазах принимали поздравления. И я, дура, смотрела, радуясь успехам нашего бизнеса!
– Сашка, и эти ваши конкуренты такой же туфтой занимались?
– Ровно тем же самым, – подтвердила она. – Да мы вообще с ними когда-то одной компанией были, а потом они от нас откололись. Кстати, мама, – вид у нее вдруг сделался вкрадчивым, – пока мы тоже не закрылись, узнай там у своего руководства, они премию не хотят как лучшие в своей области? Двадцатипроцентную скидку гарантирую.
– Уж не знаю, зачем нам это надо, – растерялась я.
– Тебе-то, конечно, не надо, а у них спроси. Такие вещи, как наши премии, на VIP-клиентов хорошо действуют.
– Ох, Сашка, – вздохнула я. – Уже на родной матери нажиться хочешь.
– Ничего подобного, – отозвалась она. – Будь это твоя собственная компания, я бы тебе бесплатно устроила премию, как особо ценному клиенту. Но так как ты такой же наемный манагер (то есть «менеджер» на русский манер), то пусть твое начальство выкладывается. Слушай! – По выражению Сашкиного лица я поняла, что ее осенила новая блестящая идея, и не ошиблась. – Мама, – продолжала она. – А может, твоя контора захочет нам торжество по поводу вручения очередных премий организовать? Тогда, наоборот, заработаете. А то наши прежние партнеры последний раз так напортачили! Торжественная церемония едва вообще не сорвалась.
– А вот по этому поводу могу поговорить, – пообещала я.
– Нет, давай по-другому сделаем. Лучше я сперва со своим руководством переговорю. Чтобы накладок не вышло.
Кстати, и моему поколению в последние годы пришлось попрыгать с места на место. Часть народа, конечно, так и сидит на тех же местах, куда попали по распределению после институтов. Это люди, которые или опасаются малейших перемен в жизни, им даже шаг сделать трудно, или, наоборот, до фанатизма любят свою работу и остались верны ей даже в те годы, когда за нее платили копейки. Но у кого-то работы просто не стало, и пришлось искать новую. Другим перестало хватать на жизнь, и они, чтобы прокормить семью, ринулись в плавание по штормящему морю рыночной экономики. Я оказалась в числе последних.
Вообще-то, согласно полученному диплому я режиссер массовых зрелищ и по молодости работала в Доме культуры при одном крупном промышленном предприятии. После девяносто первого года предприятие начало умирать, Дом культуры продали, теперь там казино и рестораны, а я, естественно, осталась на улице. Первое время, пока еще был жив Жека, мы как-то крутились. Мавра была еще маленькая, и я с ней сидела: ясли в ту пору тоже приказали долго жить.
Потом Жека погиб, а я осталась без работы и с двумя детьми на руках. Квартира Жекиной мамы по каким-то неясным причинам оказалась неприватизированной и отошла государству. Нам только вещи разрешили забрать.
В общем, похоронила я мужа и свекровь, продала все, что только соглашались купить, и отправилась устраиваться на работу. Чем я только ни занималась!.. Продавала китайские лекарства (до сих пор льщу себя надеждой, что по моей вине никто не отравился!). Потом мы с моей ближайшей подругой Аллой, той самой, у которой муж Вова, заняли деньги и открыли на паях секонд-хенд. Хорошенькое занятие для режиссера и художницы! А что делать?
К большому нашему удивлению, торговля пошла весьма бойко. «Лучшую поношенную одежду из Европы и США», как гласила вывеска нашего магазина, расхватывали. Мы с Алкой быстренько расплатились с долгами и уже подсчитывали будущие барыши, когда к нам неожиданно пришла знакомиться «крыша», пообщавшись с которой и проконсультировавшись с калькулятором, мы с большим разочарованием убедились: «Боливар не выдержит двоих». Если мы станем платить «крыше», бизнес наш рухнет. Прибыль получалась даже не нулевой, а уходила в минус. Недолго погоревав, мы свернулись.
Из остатков секонд-хенда предприимчивая Алла начала шить кукол, а я выступила в роли ее агента, предлагая товар различным салонам, – куклы тогда как раз начали входить в моду. Заработок, однако, получался небольшой и к тому же нерегулярный. Пришлось мне начать активные поиски новой работы.
Глава III
Работа нашлась неожиданно. Прямо на двери собственного подъезда я увидела наклеенную бумажку: «Срочно требуется секретарь на телефоне. Звонить с 11 до 18, кроме субботы и воскресенья». И номер телефона, который всего на две последние цифры отличался от моего собственного. Явно наш микрорайон! Работа рядом с домом! Именно то, что надо! Мне только недавно удалось определить Мавру в детский садик. Значит, если удастся на этот телефон секретаршей пристроиться, все у меня будет, как говорится, под боком. И Мавру вовремя смогу забирать. Ну, ее-то в крайнем случае и Сашка домой из детсада приведет. Но главное, далеко ездить не надо, в любой момент смогу добежать до дома, а это для матери-одиночки с двумя детьми крайне существенно. В Москве самое страшное – расстояния.
Я пригляделась к объявлению повнимательней. Совершенно свежее, даже клей не успел застыть. Есть шанс оказаться первой или хотя бы среди первых претендентов на место. Не долго думая, я не просто отодрала телефон от «лапши», а решительно завладела бумажкой целиком и, сжимая трофей в руках, кинулась домой звонить.
Ответивший мне мужской голос несказанно удивился:
– Какая вы быстрая! Мы только что объявление повесили. Ну ладно. Приходите. Познакомимся.
Он назвал адрес. Соседний дом, даже улицу переходить не надо.
– Когда вам удобно?
– Да хоть через десять минут.
Мужчина присвистнул:
– Скорости у вас, однако.
– Да просто рядом живу, – немного смутилась я. – Мне было бы удобно, если бы...
– А насчет если бы, выяснится при личной встрече, – перебил меня он. – Через десять так через десять. Жду.
Над входом в подвал висела строгая латунная табличка с черной гравировкой: «ЗАО „Торжество-интернэйшнл“». «Интересно, что за международное торжество такое?» – озадачилась я, пока тянула на себя неподатливую железную дверь.
За ней оказались три маленькие комнатки, только что отремонтированные. Запах свежей краски витал по помещению. Обстановку первой комнатки составляли диван, обитый кожзаменителем, стеллаж со скоросшивателями и два стола, на одном из которых располагался компьютер. За столами весело щебетали две девушки лет двадцати. Взглянув на меня, они хором осведомились:
– Вы к кому?
– Я... Я насчет работы, – мужской голос по телефону почему-то мне не представился. Видать, впрямь не ожидал столь быстрой реакции на объявление и был не очень готов к разговору.
– А-а, – протянула рыжеволосая девушка. – Тогда вам к Диме. – Она кивнула в сторону двери напротив.
– Простите, а у Димы отчество есть? – поинтересовалась я.
Мой вопрос поставил ее в тупик. Похлопав густо накрашенными ресницами, она повернулась ко второй девушке – брюнетке.
– Оксана, ты Димино отчество случайно не помнишь?
Та в ответ прыснула:
– Ну ты, Ленка, даешь. Уж отчество генерального могла бы и запомнить, – она перевела взгляд на меня, лицо ее приняло официальное выражение. – Вам к Дмитрию Николаевичу.
Возраст Дмитрия Николаевича явно не превышал тридцати, и в разговоре со мной он сильно смущался. Видимо, пост генерального директора фирмы был ему внове. Да и собеседование он тоже наверняка проводил впервые.
Выяснив мои имя, отчество и фамилию, он надолго задумался и, заполняя возникшую паузу, громко барабанил пальцами по новенькому столу. Я решила ему помочь.
– А не могли бы вы рассказать, чем занимается ваша фирма?
Барабанная дробь резко оборвалась. Дмитрий Николаевич принялся многословно рассказывать, что они организуют различные вечеринки и прочие торжественные мероприятия.
– В общем, делаем «парти» под ключ, – завершил он свой экскурс.
– А в чем будет заключаться моя работа?
– Будете принимать по телефону заказы, искать новые. И, кроме того, заниматься диспетчерской работой. Сотрудники наши могут оказаться в совершенно разных местах и должны быть в курсе, кто где находится, чтобы при необходимости найти друг друга. Понимаете?
– Вполне. Меня все устраивает. Вот только вопрос оплаты...
Дмитрий Николаевич наэлектризованно затих и, выразительно помолчав таким образом минуты три, почему-то вместо того чтобы назвать сумму, выпалил:
– А вот, простите, сколько вам лет?
– Тридцать семь.
– О-о, – разочарованно протянул он. – А я думал, не больше тридцати.
Я пригляделась к объявлению повнимательней. Совершенно свежее, даже клей не успел застыть. Есть шанс оказаться первой или хотя бы среди первых претендентов на место. Не долго думая, я не просто отодрала телефон от «лапши», а решительно завладела бумажкой целиком и, сжимая трофей в руках, кинулась домой звонить.
Ответивший мне мужской голос несказанно удивился:
– Какая вы быстрая! Мы только что объявление повесили. Ну ладно. Приходите. Познакомимся.
Он назвал адрес. Соседний дом, даже улицу переходить не надо.
– Когда вам удобно?
– Да хоть через десять минут.
Мужчина присвистнул:
– Скорости у вас, однако.
– Да просто рядом живу, – немного смутилась я. – Мне было бы удобно, если бы...
– А насчет если бы, выяснится при личной встрече, – перебил меня он. – Через десять так через десять. Жду.
Над входом в подвал висела строгая латунная табличка с черной гравировкой: «ЗАО „Торжество-интернэйшнл“». «Интересно, что за международное торжество такое?» – озадачилась я, пока тянула на себя неподатливую железную дверь.
За ней оказались три маленькие комнатки, только что отремонтированные. Запах свежей краски витал по помещению. Обстановку первой комнатки составляли диван, обитый кожзаменителем, стеллаж со скоросшивателями и два стола, на одном из которых располагался компьютер. За столами весело щебетали две девушки лет двадцати. Взглянув на меня, они хором осведомились:
– Вы к кому?
– Я... Я насчет работы, – мужской голос по телефону почему-то мне не представился. Видать, впрямь не ожидал столь быстрой реакции на объявление и был не очень готов к разговору.
– А-а, – протянула рыжеволосая девушка. – Тогда вам к Диме. – Она кивнула в сторону двери напротив.
– Простите, а у Димы отчество есть? – поинтересовалась я.
Мой вопрос поставил ее в тупик. Похлопав густо накрашенными ресницами, она повернулась ко второй девушке – брюнетке.
– Оксана, ты Димино отчество случайно не помнишь?
Та в ответ прыснула:
– Ну ты, Ленка, даешь. Уж отчество генерального могла бы и запомнить, – она перевела взгляд на меня, лицо ее приняло официальное выражение. – Вам к Дмитрию Николаевичу.
Возраст Дмитрия Николаевича явно не превышал тридцати, и в разговоре со мной он сильно смущался. Видимо, пост генерального директора фирмы был ему внове. Да и собеседование он тоже наверняка проводил впервые.
Выяснив мои имя, отчество и фамилию, он надолго задумался и, заполняя возникшую паузу, громко барабанил пальцами по новенькому столу. Я решила ему помочь.
– А не могли бы вы рассказать, чем занимается ваша фирма?
Барабанная дробь резко оборвалась. Дмитрий Николаевич принялся многословно рассказывать, что они организуют различные вечеринки и прочие торжественные мероприятия.
– В общем, делаем «парти» под ключ, – завершил он свой экскурс.
– А в чем будет заключаться моя работа?
– Будете принимать по телефону заказы, искать новые. И, кроме того, заниматься диспетчерской работой. Сотрудники наши могут оказаться в совершенно разных местах и должны быть в курсе, кто где находится, чтобы при необходимости найти друг друга. Понимаете?
– Вполне. Меня все устраивает. Вот только вопрос оплаты...
Дмитрий Николаевич наэлектризованно затих и, выразительно помолчав таким образом минуты три, почему-то вместо того чтобы назвать сумму, выпалил:
– А вот, простите, сколько вам лет?
– Тридцать семь.
– О-о, – разочарованно протянул он. – А я думал, не больше тридцати.