Мадерик Робин. Искушение

   — И ты думаешь, мы можем продолжать жить, как прежде?
   — Конечно.
   — И ты любишь меня? — продолжал Флетчер.
   — Ты это знаешь, нет необходимости спрашивать еще раз. Это несправедливо! — воскликнула Вера.
   — Нет, я думаю, что нет, — сказал Флетчер. Он протянул руку к бюро, нашел там свечу и зажег ее. — Я хочу посмотреть на тебя.
   Он заглянул ей в лицо. Вера не ожидала встретить в его глазах боль и отчаяние.
   — Я должен спросить тебя кое о чем. Я должен был сделать это с самого начала, но ты отвлекла меня, — он попробовал рассмеяться. — Я хочу только, чтобы ты мне сказала «да» или «нет», и мы больше не будем возвращаться к этому вопросу.
   Вера попробовала пальчиком расправить суровую морщину, которая вдруг пересекала лоб Флетчера, когда он сердился. Но Айронс осторожно удержал ее руку. Холодность и сдержанность жеста заставили Веру сжаться и укрыться простыней.
   — Я согласна, — ответила она, не раздумывая. Флетчер надел коричневые поношенные и совсем не похожие на офицерские бриджи и сел на край кровати. В мерцающем свете свечи он видел, что глаза Веры стали огромными и испуганными.
   — Я слышал, — сказал Айронс, — что пули были тайно вывезены из Бостона женщинами. Они придумали очень остроумный способ транспортировки, и у них был хороший предлог: им хотелось посетить дамский клуб.
   Вера понимала, что нужно было расспросить Флетчера, откуда у него эта информация, но она не решалась.
   — Я снова спрашиваю: «да» или «нет»? Это все, чего я от тебя жду. Скажи, ты участвовала в подрывной деятельности?
   Вера почувствовала прилив ярости. Нет, лгать она не будет. Во всяком случае, сейчас! Она утвердительно кивнула, и Флетчер вздохнул в ответ.
   — И второй вопрос, — продолжал он. — Это была твоя идея?
   Этот вопрос был гораздо опаснее. Вера взглянула прямо в глаза Айронсу: они были холодными и отчужденными.
   Если она промолчит, это будет не в ее пользу.
   — Да, — ответила Вера.
   Флетчер стоял со свечой в руке, глядя на женщину, сидящую в постели, только что такую близкую, а сейчас вызывающе дерзкую.
   — Вера, во имя Господа, почему ты солгала мне? — с гневом спросил он. — Ты сказала: «Поезжай и убедись сам!» И это было в тот самый день!
   Вера покачала головой, чувство ужасной вины смешалось в ее душе со злобой.
   — Да, — сказала она тихо.
   — В чем дело, я почти не слышу тебя? — Он смотрел на нее холодно. Казалось, между ними выросла стена.
   Вера подняла голову и с отчаянием ответила:
   — Да, я так сказала.
   Она не решилась объяснить, что чувство вины преследовало ее все эти дни. Она была упрямой женщиной.
   — Вера, — произнес он тихим голосом, — почему вы так глупо себя ведете?
   — Глупо? — Она покраснела и вскинула голову:
   — Что значит глупо? Ведь мы выиграли!
   Флетчер не верил своим ушам!
   Кровь стучала в висках. Что заставило ее так действовать и говорить! Ни закон, ни порядок, ни вера не существовали для нее.
   — Как ты осмелилась это сделать, идиотка? Ты понятия не имеешь о последствиях того, что ты и твои приятели натворили! Так просто, не правда ли? Но ты и представить себе не можешь, какой вред все это принесет! Ты думала, что будет, когда я узнаю обо всем? Мне-то что теперь прикажешь делать?
   Вера встала с кровати, укутавшись в простыню. На этот раз острый язычок подвел ее. Она не могла найти ответ.
   — Прошу тебя, поступай так, как считаешь нужным, — с трудом выдавила она. — Если хочешь, арестуй меня. Ты говорил, что британские офицеры не начнут боевых действий до тех пор, пока не получат какой-то бумаги. Что же касается ареста — я готова. Я выполнила свой долг перед народом.
   — Послушай, Вера. Я не хочу больше слышать этих высокопарных слов. Они бессмысленны. У вас нет единства.
   Вера не ответила ему. Она не собиралась называть имена своих вождей.
   — И если я хоть что-то понимаю, твое положение очень сомнительно. Теперь мой долг проследить за тем, чтобы ордера на арест были подписаны и приказы исполнены. Ведь этого ты хотела больше всего.
   Вера никогда раньше не слышала у него такого голоса, Флетчер больше не контролировал себя. Миссис Эшли отвернулась от лейтенанта.
   — Немедленно повернись ко мне лицом! Я не допущу такого обращения! Ни от кого!
   Вера в спешке собирала с пола свою одежду.
   — Я не Ваш солдат и не обязана подчиняться Вашим приказам. Идите к черту, лейтенант!
   — Проклинаешь меня? Но не ты ли час назад клялась мне в любви? Не ты ли еще недавно стонала в моих объятиях?
   Вера начала быстро одеваться, неистово натягивая на себя одежду. В ее глазах была злость.
   — Ублюдок! — закричала она, натягивая юбку.
   — Ах ты ублюдок! Ты же знал обо всем, когда я входила сюда! И ты позволил мне унизить и опозорить себя! Как ты мог держать меня в своих объятиях, когда знал, что у тебя уже приготовлены эти страшные обвинения!
   — Это не обвинения, это правда! Ты согласилась со всем, что я тебе сказал.
   — Правда! — Вера выхватила и поняла только одно слово из того, что он сказал. — Правда! Но ведь ты лгал мне. Ты говорил, что эти комнаты принадлежат твоему приятелю! Ну, и как часто ты их используешь? А для других женщин — тоже? Ты — гнусный шпион! И мы не враги, нет! Мы с тобой одного поля ягоды.
   Она наконец замолчала, и слезы потекли по ее щекам. Слова, которые она не собиралась произносить, до сих пор звучали у нее в ушах. Вера не могла поверить, что так оскорбила его. Вера подошла к лейтенанту, но он отступил назад. И лишь теперь она поняла: между ними все кончено. Ощущение счастья ушло навсегда.
   — О, Флетчер! — прошептала Вера и закрыла лицо руками.
   Что она наделала с ним, с собой? К чему все это может привести? У них больше нет будущего! Слова, которые они бросили в лицо друг другу, не забываются…
   — Вера…
   — Нет, Флетчер. Мне нужно идти. Где мой плащ?
   Вера нашла его в прихожей, где сбросила, когда увидела Флетчера. Она вспомнила его слова: «Вера, не надо, не делай этого!», и залилась слезами.
   — Я зайду к тебе.
   — Нет, нет, — она покачала головой, не глядя на него.
   Вера накинула плащ и выскользнула в дверь, закрыв лицо руками.
   Флетчер остался один. Он тяжело опустился на стул рядом с кроватью и смотрел, как она уходит, ни разу не повернувшись к нему. Флетчер заметил, что плечи ее содрогались от сдерживаемых рыданий, но он не остановил Веру.
   Лейтенант погасил свечу и остался в полутемной комнате, еще хранившей аромат Вериных духов.
   Больше не осталось ничего.

Глава 15

   Элизабет была занята очень важным делом. У нее на поясе висел кожаный мешочек, набитый обрывками писем и записок и разными скомканными бумажками. Английские солдаты и офицеры часто выбрасывали прочитанные послания, и миссис Эшли подумала о том, что и этот мусор может иметь важное значение. Информация, полученная из этих корреспонденции, иногда оказывалась просто драгоценной.
   Теперь служанки всего Бостона берегли каждую бумажку, выброшенную англичанином. Все они поступали к миссис Эшли с разных концов города. Она вряд ли могла разобраться в них по существу, поэтому, когда набиралась большая партия материала, она переправляла ее для руководителей восстания в назначенные каждый раз новые места.
   На этой неделе Элизабет должна была их отнести в печатный цех «Бостонского обозревателя», и сейчас она быстро шла по Солт-Лэйн, размышляя о своей хозяйке. За последние дни поведение миссис Эшли резко изменилось. Хотя она исполняла свои обязанности по-прежнему, Элизабет чувствовала, что произошли какие-то перемены, и ее это беспокоило. Еще недавно миссис Эшли вдохновенно бралась за каждое новое дело и старалась выполнить его сама. Теперь большую часть забот она переложила на Элизабет, оставив себе только самые ответственные.
   Миссис Эшли стала замкнутой, и теперь они с Элизабет не просиживали часами у камина, обсуждая дела Движения. Взгляды миссис Эшли не изменились, но задор, с которым она принималась за работу, исчез бесследно. Элизабет перебирала все возможные причины, но ни одна из них не годилась. Иногда ей даже было стыдно перед миссис Эшли.
   Вера возобновила свои частые посещения Эзры Бриггса. Сегодня она приготовила для него суп и посеет и собиралась ему отнести. Старый адвокат хворал, а приход Веры всегда улучшал его настроение.
   Элизабет знала, что Эзра Бриггс — старый друг миссис Эшли и ее отца, и все-таки недолюбливала его. Девушка даже придумала адвокату прозвище — Пирожок с ромом. Действительно, в этих двух словах выражались слабости Бриггса — его страсть к рому и к сладким пирожкам, пирожным, печеньям.
   Элизабет перешла улицу и вошла в типографию. После яркого солнца ей показалось, что она попала в темную пещеру. Резко пахло типографской краской. Раздавался стук работающих станков и возбужденные голоса. При появлении девушки разговоры стихли.
   — Могу ли я Вам чем-нибудь помочь? Элизабет узнала голос молодого человека, который вышел из-за печатного станка. Этот высокий темноволосый юноша был учеником. Он носил черные бриджи, белые носки, коричневую рубаху и запачканный краской передник. В комнате был еще один человек, светловолосый, высокий, по-видимому, он был немного старше Элизабет. Незнакомец стоял лицом к окну со шляпой в руке.
   — Так это Вы, мисс Элизабет? Мама, наверное, послала Вас за утренней газетой? — сказал ученик.
   Незнакомец засмеялся, а Элизабет покраснела и смутилась.
   — Ну Вы-то знаете, что я у миссис Эшли служу. Вы еще и учеником-то не были. И сегодня она меня послала… — Тут Элизабет смолкла, вспомнив про незнакомца.
   — Так чего же Вы хотите? — спросил ученик.
   — Я от миссис Эшли, разве Вы не знаете?
   — Я ничего не знаю, кроме того, что Вы самая чудная милашка из тех, кто когда-нибудь заходил сюда.
   Элизабет опустила голову, покраснев еще сильней. Незнакомец снова засмеялся. Он был вполне согласен с товарищем.
   — Мне нужно передать кое-что от миссис Эшли. Разве Вы не знаете?
   Элизабет испугалась. Неужели она что-то перепутала. Кажется, она так внимательно слушала объяснения миссис Эшли. Дай была она здесь всего однажды. Элизабет решила, что лучше уйти поскорее, и направилась к выходу.
   — Постойте, мисс Элизабет. Это я так пошутил по-дурацки, сам не знаю, зачем. Вы не сердитесь?
   — Вы грубиян, вот что, — сказала Элизабет, не глядя на него. — Я уж уходить собралась, сколько времени Вы у меня отняли.
   — Ну хорошо, вот человек, которого Вы ищете. Я с ним знаком уже много лет, и, когда он надо мной подшучивает, я, между прочим, не сержусь. Джек, познакомься, пожалуйста, с Элизабет Уаттс. Когда-то она жила на этой улице.
   — Правильно, Жак, — сказал незнакомец. — Я заберу это у Вас, мисс Уаттс.
   Элизабет отступила назад, уставившись на незнакомца, и прижала свой сверток к груди. Этот человек — француз, никаких сомнений. Видимо, произошла какая-то ошибка.
   Увидев смущение Элизабет, молодой человек улыбнулся.
   — Моя мать — англичанка, а я — патриот, как и все вы. Не надо сомневаться во мне. Передайте мне, пожалуйста, все, что Вы принесли.
   Ученик вышел, и Элизабет посмотрела на Жака, или Джека. Она никогда не сможет произнести правильно «Жак». Черные глаза молодого человека ярко блестели из-под соломенно-желтых волос. Его лицо было открытым и честным. Джек смотрел на Элизабет с восхищением, и от девушки это не укрылось. Парень протянул ей свою широкую ладонь, и Элизабет вручила ему свой драгоценный груз.
   — Мерси, — сказал Джек и, заметив, что Элизабет нахмурилась, добавил:
   — Это значит — куча благодарностей, мисс. Я передам все, куда надо будет. Ну что ж. Вам пора идти. Там еще кое-кто ждет. Каждый из нас должен видеть только одного человека.
   Неожиданно он взял руку Элизабет и поцеловал ее. Элизабет отскочила назад, как будто ее обожгло огнем.
   — Джек! — вскрикнула она и увидела, что парень весело смеется.
   — Могу я навестить Вас дома, в Вашем доме, который теперь не на Солт-Лэйн?
   Он снова засмеялся.
   Элизабет почувствовала, что гордость наполняет ее сердце. Правда, она не знала, что скажет миссис Эшли…
   «Скорее всего, ничего не скажет, — решила про себя Элизабет, — в последнее время она так мало говорит».
   Она снова взглянула на своего нового знакомого. Пожалуй, его можно назвать даже красивым. И он совсем не старый. Наверное, ему не больше двадцати лет. Ну, может быть, двадцать один. Но ведь и ей скоро стукнет семнадцать.
   — Да, — ответила она Джеку, — заходите, пожалуй.
 
   Задымленная таверна была переполнена. Запах вирджинского табака смешался с запахом лампового масла. Клубы дыма стояли под потолком. Иногда из приоткрытой двери налетал порыв свежего ветра и заставлял мерцать пламя свечей. Тогда темные тени начинали метаться по задымленному потолку.
   Мужчины пили, играли в карты, спорили и громко смеялись. Хорошее настроение поддерживалось домашним элем, который горячил им кровь.
   В углу за столом сидел лейтенант Айронс. В руке он держал кружку, прикрываясь ею как щитом от падающего на него отсвета лампы. Поставив кружку на стол, лейтенант отодвинулся назад, причем довольно неуклюже, и отдавил себе ножкой стула ступню. Пожалуй, он сегодня выпил слишком много эля и был по атому случаю очень оживлен.
   Напротив сидел Брайан Аптон, который также был навеселе и бессмысленно улыбался.
   — Ах, Брайан, — сказал Флетчер, — ну и хорош же ты! Здорово напоминаешь грязного пьяницу. Аптон поднял подбородок и громко произнес:
   — А Вы разве не помните, как я пообещал Вам сделать это!
   — Сделать, что? Сделать из себя идиота?
   — Нет, конечно. Я обещал Вам напиться до бесчувствия. Правда, до этой стадии я еще не дошел.
   — Нет, в самом деле? Ну так поставьте меня в известность, когда это случится. Я хочу присутствовать при этом величайшем событии Вашей жизни.
   Не обращая на Флетчера внимания, молодой человек отправился заказывать еще выпивку.
   Флетчер осмотрел зал. Большинство посетителей составляли британские военные в красных мундирах, в основном офицеры. Было также несколько штатских.
   «Слишком уж их много», — подумал Айронс.
   Он никак не мог понять, какое чувство по отношению к этим никому не нужным штатским у него сильнее: гнев или равнодушие.
   Айронс осторожно встал из-за стола, пытаясь удержать равновесие, и услышал голос Аптона.
   — Эй, Айронс! По-моему, это Вы напились, а не я!
   — Ты прав, щенок, — рассмеялся Флетчер.
   — Щенок! — поразился Аптон. — Но мы почти ровесники.
   — Женщина старит мужчину, Аптон, запомните это! — сказал Флетчер и нахмурился.
   Он уже пожалел о том, что сказал слишком много. Конечно, будь он трезв, никогда не позволил бы себе так разговориться, и тем не менее Флетчер не собирался останавливаться. Он налил себе еще кружку и опрокинул ее в себя, не переводя дыхания.
   — Это замечательная мысль, — поддержал его Брайан и выпил свою порцию.
   Затем заказал еще две. Аптон сидел, откинувшись на спинку стула. Мундир его был расстегнут, а черный галстук съехал набок. Аптон удовлетворенно поглаживал себя по животу.
   — Еще недостаточно, Айронс, — сказал он. Он обратил внимание на то, что его старший товарищ, несмотря на сильное действие винных паров, застегнут и аккуратен, как всегда, и выглядит вполне достойно.
   — Пожалуй, нам надо что-то предпринять, — сказал Аптон, — нужны активные действия. Но не военные, отнюдь нет.
   — Уж это слишком, — прорычал Айронс, роняя стул, — а ты, оказывается, развратник, Брайан.
   — Нет, сударь! Я слишком молод, чтобы быть развратником. Мы молоды, и это служит нам извинением.
   Флетчер расхохотался и прикрыл рукой пламя свечи, чтобы порыв ветра из раскрывшейся двери не загасил ее.
   «Интересно, а кто, собственно, я сам? Вот Бриггс стар. Брайан еще не успел узнать разочарований», — думал Флетчер.
   — А вот она, наша красотка! — закричал Брайан, увидев проходившую мимо служанку в черной юбке, когда-то белой блузке и переднике.
   Она выглядела довольно привлекательной. Голубенькие глазки блестели, а волосы, выбивавшиеся из-под чепца, были золотисто-рыжими.
   «Как у Веры», — подумал Флетчер и отвел взгляд.
   — Одна — тебе, другая — мне, — запел Аптон, довольный, как ребенок, и со стуком поставил кружку на стол.
   Девушка, пробираясь между столами и собирая посуду, остановилась наконец около Флетчера и начала вытирать со стола. Айронс несколько мгновений неотрывно смотрел на обнаженные руки под закатанными рукавами, на плавную линию шеи, на виднеющиеся сквозь блузку соски. На мгновение скулы его напряглись, но тут же интерес к девушке пропал. Ведь Флетчер видел совсем не ее.
   Перед его мысленным взором вставала совсем другая женщина, чистая, нежная и зовущая, та, которую он знал и любил.
   — Пожалуй, эта — твоя, Флетчер, — проворчал Аптон, — а мне придется поискать себе другую.
   Он потрепал девушку по волосам. Она в ответ захихикала и выпрямилась, упираясь животом в стол.
   Флетчер рассмеялся и наклонил голову.
   — Нет, — резко сказал он, — я не хочу ее. Глаза девушки сузились от злости, и, взмахнув кудряшками, она гордо удалилась.
   — Ты случаем не заболел, приятель? — спросил Брайан, пока служанка еще не скрылась из виду.
   — О чем ты? — беззаботно отозвался Флетчер.
   — Да ты понравился ей!
   — Мне наплевать!
   — Да почему же?
   «А в самом деле, почему бы и нет?» Флетчер поднес кружку ко рту, держа ее обеими руками. Металл был так же холоден, как и эль. Флетчер вспомнил свой последний разговор с Эзрой Бриггсом. Адвокат говорил, что они с миссис Эшли старые друзья. Возможно, теперь, после их ссоры, Вера захочет вернуться к нему, спрятаться под его крыло. Кто знает, может быть, она примет его предложение?
   Он знал только одно — он не предаст свою любовь к миссис Эшли.
   . — Так почему ты прогнал девчонку? — настаивал Аптон.
   — Уж очень она грязна.
   — Послал бы ее помыться, но прогонять-то зачем? — удивился он.
   — Кажется, уже слишком поздно, — со вздохом облегчения сообщил Флетчер, — она уже ушла.
   — Так я верну ее.
   — Нет, — ответил Флетчер, — ни в коем случае. Он откинулся назад, закрыл глаза и сложил руки на груди. Эта поза должна была означать, что вопрос решен и возвращаться к нему не следует. Но Аптон и не думал успокаиваться. Он, конечно, сделал кое-какие выводы и теперь хотел удостовериться в их правильности.
   — Кто она? — наконец решился он задать вопрос, который давно вертелся у него на языке.
   Он спрашивал не столько из любопытства, сколько из дружеских чувств.
   Флетчер не пошевельнулся, он даже не открыл глаз, только рот его скривила усмешка.
   — Никто, — ответил он грубо, — не твое это дело.
 
   — Лейтенант Айронс, это Вы?
   Айронс остался за столом один.
   После ухода служанки и Брайана он уже больше не пил, а только играл пустой кружкой. Он не мог объяснить, что удерживало его здесь. Услышав свое имя, он обвел глазами таверну.
   «А вот и он, — подумал Айронс, обнаружив наконец человека; которому принадлежал знакомый голос. — Я должен был сразу догадаться».
   — Джонсон, — сказал он холодно и не поздоровался.
   Джонсон появился в компании плохо одетых мужчин, однако его собственный костюм из шелка с отделкой темного золота сразу напомнил Флетчеру платье миссис Эшли, в котором он видел ее в последний раз.
   — Ну что же, Айронс, Вы не предложите нам сесть?
   После недолгого молчания Айронс снял ногу с противоположного стула и холодно сказал:
   — Конечно, сударь.
   — Благодарю Вас, — сказал Чарльз и сел рядом с Айронсом. Его спутники тихо удалились за другой столик.
   — Какой чудный вечер, лейтенант, — сказал Чарльз, — а Вы как считаете?
   — Вы правы, — коротко согласился Флетчер. От Джонсона так же пахло спиртным, как и в тот вечер у Эзры, когда Чарльз не давал прохода миссис Эшли. Флетчер почувствовал, что весь напрягся. Он был сейчас похож на охотничью собаку, делающую стойку перед броском на жертву.
   — Сухо. Прекрасная погода для скачек. Вы в них что-нибудь понимаете, лейтенант? Интересуетесь лошадьми?
   — Интересуюсь и понимаю, — коротко ответил Флетчер.
   — Я так и предполагал, — продолжал Чарльз, стараясь перейти на более дружеский тон. Флетчеру это совсем не нравилось.
   — А собственная лошадь у Вас есть, Айронс?
   — Да. — Флетчер почувствовал, что рот его пересох. — Но для военных действий, а не для скачек.
   — Вот это никуда не годится. Нам нужно устроить соревнования, и тот, кто выиграет, получит все!
   Во время этого разговора беседа спутников Джонсона время от времени прерывалась хохотом. Флетчера это приводило в раздражение и замешательство. Вот и теперь, когда молодой человек расхохотался в ответ на слова Джонсона, Флетчер вздрогнул и отодвинулся.
   — По-моему, Вам пора идти, Роберт. Вы раздражаете лейтенанта. Он никак не может понять причины Вашего веселья. Но, я думаю, что скоро поймет.
   Роберт встал и удалился, продолжая давиться от смеха. Флетчер холодно смотрел ему вслед.
   — Простите моего приятеля. Дело в том, что он видит скрытый смысл во всем, что я говорю. Он всегда любит искать намеки во всем. Конечно, иногда он и прав. Но далеко не всегда. Вообще-то Айронс, я очень удивлен, что вижу Вас здесь. Немного необычно, правда? Но раз уж мы оба тут, позвольте предложить Вам еще кружку эля. И Вашему другу, конечно, — сказал Чарльз, глядя на полупустую кружку Аптона.
   Манеры Чарльза оставляли желать лучшего, а Флетчер был не расположен к беседе.
   — Нет, — ответил Флетчер, — спасибо. Что касается моего друга, то он вряд ли скоро вернется, а мне уже вполне достаточно. Я хорошо знаю свою норму.
   Чарльз кивнул и продолжал сидеть, уставившись в пол и теребя свой рукав.
   — Что же касается нашей прошлой встречи, Айронс… Так вот, я — джентльмен, так что забудем об этом.
   — В самом деле, — сухо отозвался Флетчер. Джонсон тяжело вздохнул, и его ярко-желтая рубаха расстегнулась на груди.
   — У меня есть интересные новости, Айронс. Хотите расскажу?
   — Только если это не сплетни.
   — Ну, что Вы, вряд ли, — ответил Чарльз. — Это касается нашей общей знакомой. Той самой очаровательной дамы, которая заставила сильней забиться мое сердце. Ну Вы уже, конечно, догадались, лейтенант? Я вижу, что да.
   — Где Вы встретили миссис Эшли? — с трудом выдавил из себя Флетчер.
   — Ну не то чтобы я с ней встречался. Но уж так случилось, что я ее видел. У нашего общего знакомого Эзры Бриггса. Он болен. Вы знали об этом?
   — Знал.
   — Теперь он быстро поправляется. И все благодаря прекрасному уходу миссис Эшли. Думаю, я бы тоже поправился. А Вы, Айронс?
   Флетчер молчал, стараясь сдержать раздражение против навязчивого собеседника. Зато Чарльз чувствовал себя превосходно. Он хихикал, подмигивал и смотрел на Флетчера во все глаза, не скрывая злорадного любопытства.
   — Эзра все еще не встает, — продолжал он, — потому меня принимала миссис Эшли. Она прекрасная хозяйка, лейтенант. Пальчики оближешь.
   И он в самом деле облизал свои толстые пальцы, как бы в подтверждение сказанного, а затем снял ими нагар со свечи.
   — А перед уходом я напомнил ей тот вечер, когда мы встретились впервые. Я думаю, Вы его тоже помните.
   — Да, — ответил Флетчер.
   Он мгновенно протрезвел. Голова была холодная и ясная. Флетчер выпрямился на стуле. Это было единственное движение, которое могло выдать его волнение. Лицо оставалось неподвижным, даже дыхание не участилось.
   — Тогда, кажется, дама была недовольна…
   — У нее были основания, — прервал его Флетчер. — Вы были пьяны и вели себя непозволительным образом — Да, у Вас больше причин вспоминать ту ночь, лейтенант. Кстати, я совсем не был пьян. Я издалека заметил, что вы обнимались. И подумать только, наша преданная патриотка отвергает меня, американца, чтобы упасть в объятия британского офицера. К чему бы это, хотел бы я знать? Может быть, она решила вскружить Вам голову, чтобы выведать побольше информации, а? Чтобы продолжить свои темные дела?
   Флетчер резко встал, задев висящую под ним лампу, которая то ярко освещала его бледное лицо, то погружала во тьму.
   — Наш разговор окончен, — произнес он ледяным тоном.
   Флетчер, как сжатая пружина, был готов вот-вот взорваться.
   Джонсон тоже поднялся на ноги и смотрел на лейтенанта с глупой ухмылкой. Он не предполагал, какая опасность могла исходить от этого внешне спокойного, замершего в неподвижной позе человека.
   — А Вы вернулись к ней в ту ночь, Айронс? Как она в постели, а?
   Сильный и точный удар в скулу прервал затянувшийся монолог Джонсона. Он даже не успел заметить, когда Флетчер замахнулся. Голова Джонсона упала на грудь, изо рта потекла кровь. За первым ударом последовал второй. Джонсон попытался защититься, но его реакция была слишком замедленной.
   Флетчер вышел из-за стола и направился к выходу, даже не оглянувшись на поверженного противника.

Глава 16

   В теплой кухне миссис Эшли воздух был напоен запахом сушеных трав и свежего хлеба. На плите аппетитно булькало жаркое. Все говорило о том, что скоро время ужина.
   Но Элизабет этого не замечала. Она сидела в углу, и плечи ее содрогались от рыданий. Щеки и локоны по обе стороны лица были мокры от слез. Ей казалось, что мир перевернулся и больше уже никогда не станет таким, как прежде. Впервые за всю ее шестнадцатилетнюю жизнь Элизабет была так несчастна.