Мадерик Робин. Искушение

   Ему помешало только смятение толпы. Кроме того, я заметила, что офицер, который стоял на галерее и спровоцировал панику, был как-то связан с ним.
   Доктор Уоррен стоял в молчании. Верины слова заставили его вновь вернуться к мысли о собственной смерти. Она не пугала его. Он понимал, что ему вряд ли удастся изменить исход восстания. Но ему было очень горько сознавать, что вся его жизнь, связанная с беззаветным служением человечеству, могла оборваться от ружейного выстрела.
   — Миссис Эшли, я обязательно займусь расследованием этого дела, — сказал он, немного подумав. — И я Вам очень благодарен. Вы — храбрая женщина.
   — Я не могла поступить иначе!
   — Ну что ж, значит, мы понимаем друг друга, — улыбнулся Уоррен. — Что там случилось? — спросил он, обращаясь к подошедшему юноше.
   — Там целый полк «красных мундиров». Может пролиться кровь. Я думаю, Вам нужно вмешаться.
   Уоррен быстро скинул свою белую тогу и передал ее Вере.
   — Они не посмеют стрелять снова. Они не смогут, — прошептал он и быстро направился к выходу из зала.
   Вера стояла в растерянности, выронив тогу из рук. Придя в себя, она увидела ее на полу, по-прежнему белоснежную, но уже с кровавым пятном. Это было похоже на жуткое предзнаменование.
   Обессилев, миссис Эшли присела на скамью и замерла в ожидании страшного финала: вот-вот воздух разорвут ружейные выстрелы и крики раненых, запахнет дымом…
   Но время шло, и ничего не происходило. Постепенно толпа рассеялась. Затем послышался дружный топот сотен сапог — это строем уходили солдаты. И каждый шаг эхом отзывался в сердце Веры Эшли.
   Дом собраний опустел, и эта пустота беспокоила и подавляла Веру. Опустив глаза, она увидела под лавкой сломанную куклу. Две фарфоровые ножки белели на грязном полу. Вид разбитой детской игрушки привел миссис Эшли в полное уныние, и она закрыла руками лицо.
   — Господи, почему так трудно быть сильной!
   Вера не помнила, сколько времени она пребывала в этой скорбной позе, одна в пустом зале.
   Но вот раздались чьи-то уверенно приближающиеся к ней шаги. Кто-то нежно погладил ее по волосам.
   Вера подняла заплаканные глаза и увидела Флетчера. Она не удивилась и не испугалась, увидев его рядом. Она ощущала только страшную пустоту в душе.
   Флетчер снял накидку и осторожно укутал дрожащую миссис Эшли.
   — Пойдемте, милая, — сказал он, — я отведу Вас домой.

Глава 12

   На улице шел дождь. Темнота сгущалась. Флетчер плотно задвинул занавески, и в комнате сразу стало уютнее. Он уже успел развести огонь в очаге и теперь с удовольствием грел руки над пляшущими языками пламени.
   Флетчер впервые был в доме миссис Эшли и теперь с любопытством разглядывал все, поражаясь изяществу обстановки. Перед ним на стене висела картина в тяжелой резной раме. Это был морской пейзаж; волны вздымались к мрачным небесам, и корабль, взлетая на пенистом гребне, боролся с разбушевавшейся стихией.
   С каминной доски Флетчер снял небольшую фарфоровую вазу и, изучив ее рисунок, осторожно поставил на место. Рядом стояла в серебряной раме миниатюра с изображением молодого человека: правильные черты лица, каштановые волосы и открытая улыбка. Флетчер решил, что это, должно быть, покойный муж миссис Эшли Уильям. Однако на портрете мог быть изображен и один из братьев хозяйки. Флетчер поставил миниатюру на камин.
   Сама хозяйка уже давно поднялась наверх, и если бы над головой лейтенанта не скрипнула половица, он решил бы что уставшая женщина уже заснула. Но через некоторое время Вера показалась на лестнице, ведущей в гостиную.
   — Я думала, что Вы уже ушли, лейтенант. Не торопясь, Флетчер обернулся к ней.
   — Я еще здесь, сударыня.
   Какое непростительное легкомыслие с его стороны! Какая неосторожность. Он не должен был задерживаться здесь!
   Флетчер смотрел на миссис Эшли, которая спускалась по лестнице, шурша тяжелым теплым платьем. Ее промокшие волосы были распущены по плечам, а глаза блестели, отражая свет лампы.
   Рассеянно Флетчер пересек комнату и подошел к буфету, чтобы налить себе немного бренди.
   — Вы позволите? — спросил он хозяйку. — По-моему, и Вам полезно было бы сделать глоток.
   Вере его поведение не показалось ни странным, ни нескромным. Она кивнула и смотрела, как он наполняет бокал. Когда он поставил рядом второй бокал, Вера запротестовала.
   — Это очень крепко для меня. И вообще я не употребляю спиртных напитков.
   — Да и я тоже, — ответил лейтенант, — но сейчас исключительный случай. Между прочим, я изучил Ваши запасы, когда спускался в погреб за дровами.
   — Но мне кажется, мои запасы не имеют к Вам никакого отношения, лейтенант.
   — Флетчер.
   — Нет.
   — Как угодно.
   Вера подошла к камину, стараясь не смотреть на Флетчера, и присела у огня, положив подбородок на сцепленные руки. Она устремила взгляд на пляшущие языки пламени. Ей почему-то стало казаться, что если она посмотрит на Флетчера, то окончательно потеряет уважение к себе.
   — По-моему, Вам давно пора уйти. Теперь я в полной безопасности, — сказала Вера.
   Но ответа не последовало. Оглянувшись, Вера увидела, что Флетчер сидит за столом с бокалом в руке, пытаясь опустошить его и морщась от непривычного вкуса.
   — Я думал, что после тяжелого дня Вам понадобится моя поддержка, — сказал Флетчер, обращаясь к картине, висящей напротив.
   Вера села спиной к огню и подумала, что ей тоже не помешал бы глоток бренди. Она продрогла до костей и никак не могла согреться.
   — Я не хочу показаться неблагодарной, — начала она, заметив что Флетчер наливает второй бокал.
   — От одного глотка никакого вреда не будет, — сказал лейтенант, бесшумно подойдя к молодой женщине.
   Вера взяла предложенный бокал и сделала глоток. Боже мой, казалось, она выпила каплю раскаленного металла, так он обжигал. Вера закашлялась, слезы подступили к глазам. Но буквально в следующее мгновение блаженное тепло разлилось по всему ее телу.
   — Спасибо, — сказала Вера, передавая Флетчеру бокал.
   — Пожалуйста, пейте на здоровье. Да и бренди, кажется, Ваш, — развеселился Флетчер.
   Лейтенант стоял возле Веры с бокалом в руке. Вера была счастлива рядом с ним и не могла понять, что заставило ее раньше постоянно искать причины для ссоры.
   — Вы слышали речь доктора Уоррена?
   — Да, — ответил Флетчер.
   — И что Вы скажете в свое оправдание? — Она снова положила голову на руки и придвинулась поближе к огню.
   — Вы считаете, что я должен оправдываться? Ни я, ни мои солдаты не несем ответственности за то, что Вы называете «Избиением». В то время меня и в Бостоне не было. А Вы сами? Разве Вы не тренируете своих солдат? Так будьте же полностью откровенны. Разве Вы сами не виноваты в том, в чем обвиняете меня?
   — Но я сама была свидетельницей ужасной жестокости.
   — Разве я мог быть жесток по отношению к Вам? Это не правда. Вера. Я не бываю жестоким ни по отношению к Вам, ни к кому-либо другому, Вера. Я никогда не обижу Вас.
   — По-моему, однажды Вы это уже говорили.
   — Неужели я так говорил? — Флетчер рассмеялся, откинув голову назад.
   Он опустился на колени рядом со стулом, на котором сидела миссис Эшли, и погладил ее тяжелые распущенные волосы. Он осторожно взял Веру за подбородок и повернул к себе дорогое лицо.
   — Вера, милая, посмотрите на меня. Ему показалось, что миссис Эшли плачет, но он ошибся. Ее глаза были сухими и ярко блестели в отсветах пламени из камина.
   — Я клянусь Вам, Вера, что никогда не причиню Вам вреда, никогда не обижу Вас.
   Флетчер нежно поцеловал ее в лоб, и Вера приняла этот поцелуй с тихим вздохом. Его рука утонула в тяжелых прядях волос, он снова и снова нежно, едва касаясь, целовал ее закрытые веки, завитки волос на затылке. Его губы скользнули к ее губам, а его дыхание согревало и убаюкивало. Он крепко обнял Веру, и они застыли неподвижно.
   — Флетчер, — сказала миссис Эшли прижавшись лбом к его груди.
   — Что, моя маленькая?
   — Флетчер, я боюсь!
   — Чего?
   — Боюсь полюбить Вас.
   — А…
   Флетчер вздохнул с облегчением, и Вере тоже стало легко на сердце: он любил ее.
   Флетчер уткнулся лицом в копну золотых волос и крепко прижал к себе свою строптивую возлюбленную. Он мог теперь ощущать каждый ее вздох. Вера казалась такой маленькой, нежной и слабой. Такой хрупкой, как фарфоровая куколка.
   Конечно, он знал Веру как сильную женщину, но может быть, это только видимость?
   Флетчер проводил рукой по ее волосам, гладил изгиб шеи и плечи. И Вере казалось, что она плывет куда-то в крепких объятиях Флетчера.
   — Вера?
   — Да?
   — Позволь мне погасить лампу?
   — Да.
   Он осторожно выпустил ее из своих объятии, пересек комнату и прикрутил фитиль. Он вернулся к Вере и снова встал на колени. Он не отрываясь глядел на ее лицо в отсветах догорающего камина, гладил ее щеки, лоб, шею, нежно касался пальцами ее губ.
   Вера закрыла глаза, чувствуя, что давно томившая душевная мука наконец-то покидает ее.
   Не оставляй меня, Флетчер, — сказала она. Я никогда тебя не оставлю, Вера, клянусь.
 
   Флетчер нежно привлек Веру к себе, вдыхая аромат ее волос, щекотавших ему лицо. Тишина окутала молодых людей. Им казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как они остались в темноте — вдвоем. Все пережитые за день страдания и волнения остались за стенами дома: далеко-далеко отсюда.
   Флетчер нежно и легко касался губами ее лба, затылка, обнаженной шеи, а Вера гладила грубую ткань его рукава. Давно забытый страх овладел Флетчером. В этот момент он представил себе, как трудно ему будет объяснить миссис Эшли свой странный наряд. Ведь он не сможет рассказать ей, зачем ему понадобилось сменить мундир на костюм горожанина.
   Но Вера уже давно забыла о мундирах и о барьере, стоящем между ними. Ее жест означал только одно — нежность.
   — Вера, — тихо прошептал Флетчер, поворачивая к себе ее лицо, — я не сделаю ничего против твоих желаний. Позволь мне смотреть на тебя и прижимать к сердцу.
   Вера погладила его лицо, пальцем повторила изгиб губ, пробежала по щеке, по бровям. Флетчер замер, ему казалось, что он слышит биение собственного сердца. Нежные руки обвили его шею и развязали ленту, стягивавшую густые черные волосы, и они заструились между пальцами миссис Эшли.
   — Поцелуй меня, — прошептала она. Он нежно поцеловал ее губы, потом мягкую ладошку и запястье. Флетчер ощутил сильное биение ее пульса на своих губах.
   — Еще?
   Теперь он поцеловал ее сильнее, все еще держа ее руки в своих. Она затаила дыхание, полностью отдаваясь во власть его нежных рук. Но внезапная мысль заставила ее отстраниться.
   — Три года…
   — Милая, я не обижу тебя! Вера улыбнулась ему открыто и весело. Прошлое отступало, растворяясь в темноте, словно уплывая в гаснущий камин.
   Она прижалась к груди Флетчера, обняла его за шею и крепко поцеловала. Флетчер раздвинул языком ее пылающие губы, нежно проводя по ее белоснежным зубам. Его ласки, сначала легкие и нежные, постепенно становились все более страстными. Флетчер гладил ее плечи, притягивая Веру к себе все ближе и ближе. Он уже забыл все свои обещания и не слышал ее робких протестов. Его сильная рука обвила стройную талию молодой женщины. Какой хрупкой и беззащитной казалась она ему в эту минуту.
   Вера была взрослой женщиной, познавшей сладость любви. И она не забыла, какой прекрасной может быть ночь в объятиях желанного мужчины, и хотела вновь испытать давно забытую радость. Но почему-то странная робость охватила ее; Флетчер, казалось, понимал это, и осторожно вел ее за собой от одной ласки к другой.
   — Я никогда не обижу тебя, милая, — шептал он, целуя мочку ее розового ушка и увлекая к себе на колени.
   Вера обвила шею Флетчера руками и посмотрела на него ласковым взглядом. Глаза миссис Эшли были широко открыты и прозрачны. Флетчер никогда не видел ее такой безмятежной, спокойной и полной доверчивого ожидания.
   Лицо миссис Эшли всегда выражало ее чувства: радость, смущение, гнев, подозрительность, волнение. Флетчеру это даже нравилось, но только сейчас он увидел настоящую Веру.
   В мерцающем свете гаснущего камина Флетчер целовал бесчисленные веснушки, усыпавшие лицо возлюбленной, нежно гладил шею и ямку под горлом. Его рука скользнула за ворот платья, лаская плечи и грудь. Теперь Вера стояла перед Флетчером, и он осторожно освобождал ее от покровов. Он обнажил одно плечо, потом другое и приник губами к обнаженной груди. Это прикосновение было похоже на удар молнии, обжигающий, но не приносящий боли.
   Вера тонула в его серых глазах. Его руки лежали у нее на спине, заставляя прильнуть к нему всем телом и ощутить его близость. Флетчер опять поцеловал ее, и этот новый поцелуй, зовущий и страстный, лишил молодую женщину остатков самообладания. Она касалась своим языком его языка, ее губы слились с его губами так страстно, что Вера почувствовала легкую боль.
   — Нет, Флетчер, — простонала она, — не здесь. Пойдем наверх.
   Не говоря ни слова, Флетчер легко поднял ее на руки и понес вверх по крутой лесенке в спальню.
   — Осторожно, — прошептала она, — не оступись в темноте.
   В ответ Флетчер радостно засмеялся. Даже поднимаясь по лестнице, он поминутно целовал волосы, шею, щеки, каждый участочек ее нежной ароматной кожи, до которого мог дотянуться губами.
   Наконец они добрались до своего убежища, и Флетчер запер дверь, несколько раз повернув ключ, несмотря на жаркие уверения Веры, что они совсем одни в доме.
   Флетчер осторожно поставил молодую женщину на пол.
   — Зажги свечу, Вера, — сказал он.
   Дрожащими пальцами она поднесла огонь к фитилю, прислушиваясь к шуршанию скидываемой одежды. Флетчер спешил освободиться от всего, что мешало им соединиться.
   Со свечой в руке Вера повернулась к лейтенанту. Теперь на нем были только белоснежная рубашка и бриджи. Черные волосы поблескивали, а глаза ярко сверкали. Он протянул руки к Вере, и нежно провел тыльной стороной ладони по ее щеке. Этот жест был исполнен такой неожиданной нежности, что слезы подступили к горлу молодой женщины.
   — Флетчер, — прошептала Вера, ставя свечу на туалетный столик.
   Он осторожно снял с Веры платье, повесил у двери и вернулся к ней, глядя на нее с улыбкой.
   — Ты любишь меня, Вера? Если ты сомневаешься в себе, скажи только слово, и я уйду. Не навсегда. Я буду ждать твоего согласия, сколько ты захочешь.
   Вера, смущенная и покрасневшая, как юная девушка, стояла перед ним в белой рубахе, опустив руки. Но вот она подняла голову и посмотрела на него открыто и прямо.
   — Я люблю тебя, Флетчер Айронс! — произнесла она, счастливо улыбаясь.
   Они мгновение простояли в молчании, потом Флетчер схватил Веру в страстном порыве и увлек на высокую кровать, прижав ее всей тяжестью своего тела к холодным шелковистым простыням. Он держал в руках ее голову, целуя глаза, рот, шею, плечи.
   — Любовь моя! — прошептал он.
   Вера встала в кровати на колени и протянула руки к Флетчеру, играя темными завитками волос на его груди. Она гладила его напрягшиеся плечи и руки, и наконец прильнула к его губам в страстном поцелуе. Она едва ощущала, как он скользит пальцами по ее телу, освобождая ее от легчайшей батистовой рубашки. Теперь молодая женщина предстала перед Флетчером обнаженной и в порыве смущения попыталась прикрыться простыней. Он остановил ее.
   — Ты даже прекрасней, чем я думал, — сказал он, — не надо прятать свою красоту. Почему ты хочешь скрыть ее от меня? Я люблю тебя. И сейчас я знаю только одно — я люблю тебя страстно. Люблю всю тебя. Люблю твои волосы, — продолжал он, нежно играя ее локонами, — твои глаза, твой ум. Твои веснушки, твой рот, — и он легко коснулся его губами. — Твой слишком острый язычок, — сказал он и провел по нему своим языком.
   В этом новом проявлении нежности было столько чувственности, что Вере казалось будто сердце рвется из ее груди.
   Он взял ее руку в свою и приложил к своему сердцу.
   — Здесь бьется сердце мужчины, — произнес он, — сердце мужчины. Не солдата, не врага, а человека, который любит тебя, Вера. Этот человек — я. Доверься мне, любимая.
   Вера наклонила голову и прошептала:
   — Я верю тебе.
   Слова Флетчера околдовывали Веру, их горячая нежность могла растопить снега.
   — Вот ладонь, которую я люблю, — говорил он, целуя ее, — вот запястье, вот руки, вот хрупкие плечи, вот груди, которые сводят меня с ума.
   Флетчер взял в руки ее маленькие, похожие на розовые бутоны груди, и поцеловал твердые соски.
   — Вот нежный изгиб твоих бедер, — продолжал он, касаясь губами шелковистой кожи. — Вот живот твой — круглая чаша, — и он приник к нему лицом.
   — А вот та вожделенная цель, к которой стремятся все мужчины. Я же стремлюсь к тебе сильнее всех.
   Я весь принадлежу тебе и приму тебя всю. О как ты прекрасна, возлюбленная моя!
   Вера замерла от восторга и смущения. Она ждала и боялась каждого его следующего прикосновения, каждой новой ласки.
   Когда он приник губами к ее лону, она замерла, но не оттолкнула. Его поцелуи, сначала нежные и легкие, становились все более страстными. Одним мощным движением он поднял ее над кроватью и прижал к себе, а Вера обвилась вокруг него как лиана. Теперь их уже ничто не разделяло. Она принадлежала ему вся, дрожащая и счастливая.
   Они слились воедино. И вместе были их души и их тела.
 
   Было раннее утро, когда Вера проснулась. Она присела на кровати и смотрела на спящего Флетчера, раскинувшегося рядом. Флетчер лежал на спине. Черные волосы рассыпались по подушке, глаза были прикрыты рукой.
   При свете догорающей свечи Вера следила за тем, как тихо поднимается его грудь в такт дыханию. Она нежно окликнула его. Флетчер спал.
   Вера встала и, не найдя своего платья, накинула рубашку Флетчера. Ее волосы струились по плечам и спине. Она пробежала на цыпочках по холодному полу к окну и приоткрыла занавеску. Улица была пустынна. Луна уже скрылась, и дома стояли, погруженные в предрассветный полумрак. Тишину нарушал только лай собаки за оградой. Пропел петух, за ним другой. Утро прогоняло ночь.
   Вера погрузилась б воспоминания о прошедшей ночи. Ласки Флетчера увлекли и покорили ее. Уильям никогда так не обнимал и не целовал свою жену. То, что делал Флетчер, доставляло ей огромное наслаждение, но было ново и слишком непривычно. Она не была уверена, что вела себя этой ночью достойно. Неужели за годы одиночества она стала развратной и совсем потеряла гордость? Нет, это не так. Ведь они с Флетчером так любили друг Друга!
   Вера оглянулась на спящего возлюбленного. Неужели она когда-то могла его ненавидеть? Сейчас это было невозможно себе представить. Кажется, она полюбила его с первого взгляда. Ведь после встречи у кареты она вспоминала его каждый день, думала о нем, сердилась на него и боялась. И вот он здесь, с ней, в ее жизни, навсегда.
   Ее увлекла мечта об их совместной жизни: он не был ее врагом, и их ничто не разъединяло; они все время вместе. Вера представляла себе, как, проснувшись ночью, всегда будет видеть его рядом. Она даже представляла их маленькие ссоры и примирения, заканчивающиеся страстными объятиями. На мгновение она забыла, что ее любимый был британским офицером.
   Но лейтенант Флетчер Айронс не перестал быть ни англичанином, ни «красным мундиром». В жизни каждого из них были такие страницы, которые нельзя было открыть друг другу. Наступит день, и каждый должен будет вернуться к своим занятиям, в которые невозможно посвятить любимого человека.
   В этой же комнате, где они так любили друг друга, у Веры были спрятаны хитрые приспособления для перевозки в провинцию пуль, отлитых из оловянного сплава. Она собиралась спрятать их в складках специально сшитых двойных нижних юбок, теперь они висели в большом шкафу спальни.
   Если начнется война, одна из этих пуль может убить ее любимого. Вера смотрела на спящего Флетчера, и сердце ее сжималось от тоски и боли. Придет время, и она забудет обо всем, станет выполнять свой долг, не думая ни о чем другом и ни о ком.
   Вера подошла к зеркалу, расчесала волосы и задула свечу.
   Какая-то мысль не давала ей покоя. Что-то тревожило ее. И вдруг она поняла: костюм Флетчера. Еще вчера его штатский костюм вызвал у Веры смутную тревогу, но в водовороте событий это словно забылось. Теперь беспокойство росло в ее душе с новой силой.
   Он доказал ей свою любовь. Но только любовь, и ничего больше. Вера была счастлива своей любовью. Флетчер говорил ей: «Посмотри на меня: я человек, который любит тебя, я мужчина».
   Но что если ее подозрения справедливы? Сможет ли ее сердце внять доводам рассудка? Вера уже не была так уверена в себе. Ее охватило страшное смятение, и храбрость покинула ее.
   « Я должна все узнать, — решила она, — я должна знать правду, какой бы она ни была».
   Флетчер давно проснулся и с тревогой следил за волнением, омрачавшим лицо его возлюбленной. Вначале он любовался ее изящным силуэтом у окна, ее соблазнительной фигуркой в мужской рубахе, рассыпавшимися по плечам золотыми волосами. Но потом он заметил грусть в глазах миссис Эшли и окликнул ее.
   — Тебя что-то расстроило?
   Вера вздрогнула от неожиданности.
   — А ты давно не спишь?
   — Довольно давно. Интересно, который сейчас час?
   — Около трех, я думаю, — ответила Вера. Ее голос показался Флетчеру далеким и отчужденным. Он внимательно посмотрел на Веру и заметил, что она прячет свой взгляд, углубившись в изучение его рубахи.
   — Что с тобой, Вера? Скажи мне.
   Он решил, что причина огорчения — ее неуверенность в его чувствах, и поспешил исправить положение:
   — Я люблю тебя, душа моя. Разве ты мне не веришь?
   — Кого ты пытаешься убедить, — спросила Вера, прикусив губу, — меня или себя?
   Наступило молчание, и Флетчер нахмурился.
   — Я прошу тебя, никогда больше так не говори. Для этого нет оснований.
   Вера почувствовала, что глаза ее наполняются слезами. Ничего не видя перед собой, она потянулась к Флетчеру, взяла за руку.
   — Флетчер… — произнесла Вера с тревогой, крепко сжимая его пальцы в своих.
   Флетчер молча повернулся к плачущей женщине, смахнул слезу, катившуюся по ее щеке и осторожно убрал волосы с лица. Простыня соскользнула с его бедер, но он тут же натянул ее, со страхом почувствовав, что нагота сейчас совсем неуместна.
   — Что случилось, Вера?
   Но она не отвечала. «Спрошу я или нет, — думала миссис Эшли, — как я узнаю, что он ответит мне правду?»
   — Вера?
   — Флетчер… я… Флетчер, ведь ты британский офицер.
   — Да.
   — Но вчера ты был без мундира, ты был одет как простой горожанин?
   Голос ее дрожал и срывался. Флетчер долго молчал. Он был смелым человеком и не раз ему приходилось стоять лицом к лицу со смертью. И она не пугала его.
   Но сейчас он испытывал страх; он мог потерять любимую женщину навсегда. Ложь не спасет его. Рано или поздно правда выйдет наружу, и тогда ему уже не вернуть уважения Веры. Он должен сказать ей все, и сейчас.
   Флетчер взял у Веры щетку для волос и, собираясь с духом, стал причесываться.
   — Вера, на мне был штатский костюм, потому что меня никто не должен был узнать.
   — Но почему? — Она уже поняла, что ее догадка была правильной. — Скажи, по крайней мере, почему?
   В ее голосе звучало такое отчаяние, что у Флетчера защемило сердце Он притянул ее к себе и обнял.
   Вера не сопротивлялась, надеясь найти в его объятиях защиту от всех бед и тревог.
   — Вера, — сказал он сдавленным голосом. — Предательство — это всегда предательство. Но иногда от меня требуется именно это. Я офицер, и я собираю сведения для своей страны. Это мой долг. И я его выполняю честно. Ты понимаешь, что такое долг?
   Вера в замешательстве покачала головой. Флетчер заметил, что она подняла руку, и отвернулся. Он ожидал пощечины, но вместо этого Вера просто слегка стукнула его своим маленьким кулачком в грудь. Это было совсем не больно, но от обиды у Флетчера перехватило дыхание.
   — Скажи мне ради всего святого, ты не используешь меня? Прошу тебя, скажи мне правду!
   — Нет, конечно, нет! Вера, милая, ведь моя жизнь — в твоих руках. Я люблю тебя.
   Флетчер почувствовал, что ее кулачок разжался. Она опустилась на колени, протянула к нему руки, а он стирал слезы с ее щек. Верины глаза блестели в темноте. Она прижалась к Флетчеру и крепко поцеловала его в губы.
   — Мне не нужна твоя жизнь, Флетчер, — сказала Вера. — Мне нужна только твоя любовь. Она одна, и ничего больше. И в этом нет никакого предательства. Каждый из нас знает, чем занят другой вне стен этой комнаты. Но когда мы здесь, — все остальное отступает, и остается только наша любовь.
   — Но мир за дверями продолжает существовать, — мягко возразил Флетчер.
   — Его не будет.
   Вера прижала к себе своего возлюбленного с таким глубоким вздохом, что, казалось, он шел из самого сердца. Флетчер, смущенный и измученный объяснением, почувствовал неистовое желание сжать Веру в своих объятиях, осушить своим дыханием ее слезы, согреть ее и укрыть от всего мира. Не разжимая объятий, он опустил Веру на покрывало и впился губами в ее губы. Они сплелись в страстном объятии, и все тревоги отступили. На время.
   Позже, когда обессилившие и счастливые они лежали рядом, Флетчер с нежностью смотрел на засыпающую Веру. Он убирал влажные волосы с ее лба, укрывал одеялом замерзшие плечи и думал о том, что скоро рассвет. Ему нужно было уйти незамеченным. Ради безопасности Веры и, наконец, ради его собственной. Но у Флетчера еще оставалось немного времени, и он наслаждался последними мгновениями близости с любимой.