Мадерик Робин. Искушение

   — Миссис Эшли передала моему мужу очень важную информацию. Он уже располагал некоторыми данными, и сообщение Веры было ему очень полезно. Но, милые дамы, все, что я Вам сказала, не должно выйти за пределы этой комнаты.
   Меня не интересуют обстоятельства ее знакомства с лейтенантом, важно то, что она смогла извлечь из него пользу для нашего общего дела. И я прошу Вас прекратить оскорбления в адрес миссис Эшли. Во-первых, она — наша хозяйка, во-вторых, их совсем не заслужила.
   Закончив речь в защиту миссис Эшли, Рэйчел стала покачивать своего заснувшего сына. Она стояла с ребенком на руках у открытого окна гостиной. Солнечные лучи скользнули по его личику, и теплый весенний воздух струился вокруг него.
 
   Элизабет стояла в коридоре под лестницей в полном смятении и смотрела перед собой ничего не видящими глазами. Она только что услышала окончание разговора в гостиной и пришла в ужас. Щеки ее побледнели, губы задрожали, а глаза наполнились слезами. Ее поразило, как эти дамы могли так оскорбительно говорить о ее хозяйке.
   Элизабет поспешила на кухню, где миссис Эшли вытирала остатки пролитого после кормления малыша молока. Смущение Элизабет не укрылось от Веры.
   — Что случилось, Элизабет?
   — Ничего, мэм, — ответила девушка неуверенно и фальшиво.
   Она посмотрела на хозяйку. Выражение лица миссис Эшли показалось Элизабет виноватым, и она, сама того не желая, хихикнула.
   — Нам надо спешить, Элизабет, наши гостьи нас ждут, — сказала Вера и направилась в гостиную.
   Элизабет, поджав губы, последовала за ней. Дамы сидели вокруг разноцветного полотнища, которое стелилось от одного подола к другому, и продолжали шитье. Но их позы и взгляды, которыми они встретили входящую миссис Эшли, показались Элизабет неестественными и смущенными.
   — Доброе утро, — сказала Вера. — Простите, что мне пришлось задержаться, и вы начали без меня. Но, думаю, печенье, которое мы с Элизабет для вас приготовили, этого стоило.
   В ответ на свое приветствие Вера получила несколько натянутых и неискренних улыбок. Только Констанция Винтер казалась совершенно невозмутимой и приветствовала ее широкой улыбкой. Вера заняла свое место рядом с мисс Мадди Оуэне. Элизабет села рядом с хозяйкой, не решаясь поднять глаз.
   Тягостное предчувствие охватило Веру. Она занялась шитьем, не произнеся больше ни слова. Всякий раз, когда возникала необходимость достать катушку или поднять с пола лоскуток ткани, миссис Эшли старалась еще раз взглянуть на своих гостей. Большинство присутствовавших дам принялись за шитье. Беседа постепенно оживилась, и только две женщины — молодая миссис Винтер и почти незнакомая Вере, только что вступившая в их кружок особа, откровенно разглядывали ее.
 
   Вера очень любила шить. Эта работа всегда ее успокаивала и давала возможность собраться с мыслями. Ей было даже не важно, какого рода швейную работу выполнять. Она могла чинить белье или принимать участие в изготовлении торжественного полотнища. И то и другое приносило ей одинаковое удовлетворение.
   Последняя работа их швейного кружка была несомненно очень важной: дамы собирались украсить полотнищем Дом собраний в день памяти жертв «Бостонского избиения», к которому было приурочено открытие ассамблеи. Ожидали выступления самого Джозефа Уоррена, и Вера собиралась быть, как всегда, в гуще событий.
   Вера немного успокоилась и теперь была готова сделать сообщение особой важности, которое подготовила для членов своего кружка. Она выпрямила спину, откашлялась и нашла глазами самого благодарного своего слушателя — Рэйчел Ривер, которая, прижав ребенка к груди и укутав его шалью, смотрела на Веру с интересом и пониманием.
   — Уважаемые дамы, — начала миссис Эшли свою маленькую речь, — я надеюсь, все вы знаете, что Конгресс провинций издал приказ собрать как можно больше оружия. Наши кузнецы сейчас день и ночь приводят в порядок старые ружья и по возможности делают новые. Фермеры изготовляют селитру. По всей стране существуют склады, которые постоянно пополняются оружием. Британцы обнаружили наш склад пороха в Чарльстоне и реквизировали пушку в Кембридже. Это серьезный провал, но еще не катастрофа. Даже здесь, в Бостоне, — не так ли, миссис Винтер…
   Вера хотела привлечь Евгению для того, чтобы та рассказала о положении в Бостоне. Но младшая миссис Винтер не произнесла ни слова. Она терпеть не могла слишком умных женщин, особенно тех, которые имеют наглость появляться в обществе британских офицеров.
   — Продолжайте, Вера — спокойно сказала Констанция.
   — Да, спасибо. Так на чем же я остановилась? Хорошо, перехожу сразу к основному. Не так уж важно, есть ли у нас ружья и порох, если у нас нет ни пуль, ни металла, чтобы их изготовить.
   Последние слова миссис Эшли вызвали резкий отпор у некоторых слушательниц. Евгения смотрела на Веру с явным неудовольствием, а Мадди Оуэне просто заявила, что не желает слушать о таких страшных вещах.
   Как всегда в таких случаях, последнее слово было за Констанцией. Грозно сверкая очами, она быстро поставила Мадди на подобающее ей место.
   — Да, Мадди, — начала Констанция, сопровождая каждое свое слово резким движением пальцев, сжимающих иглу. Казалось, что миссис Винтер протыкает невидимого врага. — Это все очень тревожные и неприятные вещи. Но не будьте такой бестолковой и прикусите язычок, пока говорит миссис Эшли. И Вам всем советую сделать то же самое! Я хочу выслушать все, что она собирается сказать.
   После короткой паузы Вера продолжила свое выступление.
   — Мне очень жаль, что предмет нашей беседы пугает Вас. Но с этим ничего нельзя поделать. Меня просили узнать…
   — Вас? — прервала Веру молодая миссис Винтер. — Почему Вас, хотела бы я знать, и кто Вас просил?
   — Прекратите, Евгения! — остановила Констанция свою невестку. — Замолчите немедленно.
   — Это вполне естественный вопрос, — ответила Вера.
   Она только сейчас поняла, что поведение миссис Винтер вызвано не столько разногласиями по существу вопроса, сколько ее неприязненным отношением к ней самой. Впрочем, Вере это было совершенно безразлично.
   — Конечно я могла бы рассказать, кто и по какому поводу задавал мне вопросы и давал указание. Но, я думаю, Вы сами понимаете, что об этом не следует говорить. Достаточно того, что каждая из нас готова сделать все возможное для общего блага и выполнить приказы Конгресса провинций.
   Вера откинулась на спинку стула, чтобы перевести дыхание. Она вспомнила, что окунуться с головой в эти опасные и совсем не женские проблемы ее заставила и потребность дать выход своим чувствам после расставания с лейтенантом Айронсом той снежной ночью, о которой она до сих пор вспоминала с волнением. Хотя Вера пыталась убедить себя, что делает это для общего блага, в глубине души она прекрасно понимала, что ею движут и эгоистические побуждения. Миссис Эшли стремилась создать между собой и лейтенантом Флетчером Айронсом непреодолимую пропасть. Размышления Веры прервал голос миссис Ривер. Она позвала Элизабет и передала ей ребенка.
   — Постойте с ним у окна, милочка, и предупредите нас, если появится кто-нибудь подозрительный.
   Элизабет с восторгом взяла малыша на руки, а Рэйчел заняла ее место подле Веры.
   — Объясните мне, Бога ради, о чем это так долго толкует нам миссис Эшли, если Вы, конечно, имеете об этом представление, — обратилась к Рэйчел младшая миссис Винтер.
   — Разумеется, я в курсе всех этих дел, — ответила Рэйчел. — Очень важно, чтобы каждый понял ситуацию и осознал необходимость действий.
   — Речь идет о нашем патриотическом долге и о необходимости жертвы, — заявила Вера, и в ответ раздались возгласы одобрения. — Почти у всех есть оловянная посуда.
   — И она сделана из того же сплава олова со свинцом, который нужен для отливки пуль, — включилась в разговор Констанция. — Ведь не будут же отливать пули из серебра! И чистое олово тоже не годится.
   — Вы совершенно правы, — поддержала ее Вера.
   Все замолчали. Тишину прерывало только воркование малыша, которому очень нравилось играть с Элизабет.
   Первой заговорила дама в коричневом платье, сидящая прямо напротив Констанции, жена одного из городских деятелей.
   — Мой оловянный сервиз переходит из поколения в поколение уже 100 лет, — произнесла она в смущении.
   Все взоры были обращены к этой женщине: ведь она одна решилась сказать то, о чем молчали остальные.
   — Выбор остается за вами, — напомнила своим слушательницам миссис Эшли. — Никто не заставляет нас делать это. Мы должны прислушаться к голосу своей совести.
   — Это Вы-то осмеливаетесь говорить о совести? — с горячностью воскликнула Евгения.
   Ее слова были настолько резки и неожиданны, что Вера опешила.
   — Простите, я не поняла.
   — Совесть, я хотела сказать…
   Но Евгения была совершенно не в состоянии вразумительно объяснить, что она имела в виду. Дама в коричневом пришла ей на помощь.
   — Скажите, миссис Эшли, Вы сами отдадите переплавить Вашу оловянную посуду на пули?
   — Да, конечно, отдам. Я бы никогда не стала Вас просить о том, чего сама не смогла бы сделать. Но если Вы считаете, что не можете последовать моему примеру независимо от причин, которыми руководствуетесь, Вас никто не осудит. Как христианка я, конечно, испытываю страх перед возможностью кровавого столкновения: когда эти пули начнут убивать людей, даже если эти люди и враги.
   — Сантименты! — сухо заметила Евгения.
   — Да успокойтесь наконец, — резко отпарировала Рэйчел, которую поведение молодой миссис Винтер заставило выйти из себя.
   Вера прошлась по комнате, стараясь обрести утраченное спокойствие, вернулась на свое место и встала за своим стулом, обхватив его резную спинку ладонями. Теперь голос миссис Эшли звучал резче, появились нотки раздражения:
   — Но если пули не будут отлиты, это может привести к гибели тех, кого мы нежно любим: наших мужей, отцов и братьев.
   — Вы думаете, что будет война?! — испуганно спросила Мадди Оуэне.
   — Нет! — воскликнула Вера, вложив в свой ответ всю свою страсть. — Нет, мы все будем молить Бога, чтобы он отвел от нас эту страшную беду. Сейчас Конгресс ожидает ответа на свои требования, и, возможно, он будет положительным. Но в любом случае мы всегда должны быть готовы исполнить свой долг.
   — О да, — вздохнула Мадди с облегчением.
   — Да, да, — повторили за ней все присутствующие дамы.
   Напряжение, возникшее в комнате во время выступления миссис Эшли, постепенно спадало.
   — Куда нам нести оловянную посуду? — спросил кто-то.
   — Ее будут собирать специально назначенные люди, — сказала Вера. — Если Вы согласны, то к Вам зайдет мужчина, одетый в зеленую куртку и спросит, не надо ли что-нибудь починить. Если Вы передумаете, то просто отпустите его. Если нет — скажете, что нуждаетесь в его услугах и пригласите войти в дом. Он заберет все, что вы приготовите.
   — И когда же его ждать?
   — Завтра.
   — Так скоро?
   — Но что Вас смущает? Ведь решить Вы должны сейчас. Не будем падать духом, милые дамы, — сказала Вера, — ведь мы такие сильные.
   Миссис Эшли пыталась подбодрить не только своих гостей, но и саму себя. Ведь как только металл будет переплавлен, а пули отлиты, их понадобится тайком вывозить из города. А Вера уже успела убедить тех, от кого все зависело в этом деле, что знает самые безопасные пути. Этот день приближался, и Веру все чаще охватывал страх.
   Все дамы были сильно возбуждены и самим Вериным выступлением, и последовавшими спорами. Поэтому, когда Элизабет обратилась к ним взволнованным шепотом, все вздрогнули от испуга.
   Элизабет отошла от окна, по-прежнему прижимая к груди безмятежно посапывающего малыша. Ее голубые глаза были широко открыты и, кажется, побелели от страха.
   — Простите меня, простите. Я никого не заметила, покуда не услышала шагов. Он сюда идет! «Красный мундир» идет сюда. Он уже здесь!
   Вера забрала у Элизабет малыша, отдала его матери и обратилась ко всем присутствующим.
   — Милые дамы, начинайте шить. Все, что нужно будет, «красный мундир» скажет мне. Я открою ему дверь и поговорю на пороге.
   — Да, уж в этом я не сомневаюсь, — прошипела Евгения.
   Вера оглядела комнату, ища поддержки. Только сейчас, глядя на Евгению, она поняла, что такое женская злоба. Вера попыталась взяться за край полотнища, чтобы подать пример остальным женщинам, но в этот момент в дверь постучали. Вера поспешила открыть, руки ее дрожали.
   Миссис Эшли хотела подойти к дверям размеренным шагом, чтобы ничто не выдавало ее беспокойства. Она распахнула дверь и сразу прикрыла ее за собой, чтобы с улицы нельзя было увидеть, что происходит в доме.
   Вера подняла глаза и тут же резко отшатнулась. Сердце ее бешено забилось. Миссис Эшли поняла, что теперь навсегда лишится доверия своих друзей: перед ней стоял Флетчер Айронс, британский офицер, «красный мундир». В узком проеме двери он показался Вере огромным. Молодая женщина стояла прямо, высоко подняв голову, и ждала. Казалось, им не о чем было говорить.
   — Миссис Эшли, — сказал лейтенант.
   — Да, — с трудом произнесла Вера единственное слово.
   — Могу я войти?
   — У меня гости, лейтенант. Сегодня у нас занятия кружка, — холодно ответила она.
   — В самом деле? Тогда, быть может, Вы пойдете со мной?
   — Вы хотите арестовать меня? — голос Веры обретал утраченную уверенность.
   — Нет.
   — Так у меня неприятности?
   — Возможно, — ответил он равнодушно, но его взгляд был уже далеко не таким холодным, как минуту назад, и в нем сквозило что-то очень похожее на боль.
   Вера оглянулась назад, и сердце защемило с новой силой. Констанция и Рэйчел торопили остальных женщин поскорее упаковать свои вещи, так как их собрание не могло продолжаться далее.
   — Лейтенант Айронс, не могли бы Вы сообщить мне о своем деле прямо здесь, на пороге?
   — Думаю, что нет. Вряд ли Вы захотите, чтобы наш разговор услышал кто-то из Ваших друзей.
   — Вы уверены в этом, лейтенант?
   — Да, — ответил Флетчер.
   Рэйчел безмолвно появилась у дверей.
   — Я отдала ребенка Элизабет, — сказала она, — а здесь все в порядке?
   Вопрос был обращен и к миссис Эшли и к офицеру. Вера молча кивнула и посмотрела прямо в глаза Рэйчел, ища у нее поддержки. Она дотронулась до края полотнища, которое держала в руках Рэйчел и сказала многозначительно:
   — Не забрасывайте это дело… Рэйчел не надо было повторять это дважды. Она поняла, о чем идет речь.
   — Нет, не заброшу это дело, и все будет хорошо.
   — Прошу Вас, Рэйчел, будьте хозяйкой в мое отсутствие. Я надеюсь, Вам понравится печенье, которое испекла Элизабет. Она очень старалась. Надеюсь, Вы хорошо проведете время, а мне надо ненадолго отлучиться.
   — Вы уверены, Вера, что Вам не требуется помощь? У Вас все в порядке? — еще раз спросила Рэйчел, переводя взгляд с лейтенанта на миссис Эшли.
   — Мне ничего не угрожает, — ответила Вера с непонятной горечью в голосе.
   Она отвернулась от лейтенанта Айронса, стараясь не смотреть ему в лицо. Вера боялась, что Рэйчел догадается о чувствах, которые трудно было скрыть.
   — Лейтенант, я готова идти с Вами. «Лейтенант, — подумала Рэйчел. — Тот самый, о котором говорили недавно». И, закрывая дверь, услышала, как о том же самом, не скрывая злорадства, говорит Евгения.

Глава 10

   — Вы чем-то встревожены, миссис Эшли? Вера сидела в напряженной позе, плотно сжав колени и неестественно выпрямившись. Она сцепила ладони, переплетенные пальцы побелели от напряжения. Взгляд молодой женщины упирался в ковер, висевший на противоположной стене. Казалось, что она с огромным интересом изучает его узор. Вера безуспешно пыталась казаться спокойной и на вопрос Флетчера ответила вымученной улыбкой.
   — Чья эта квартира, лейтенант Айронс? Флетчер обвел внимательным взглядом комнату, обставленную случайной мебелью, пытаясь подобрать убедительный ответ. Наконец он был найден.
   — Ну, если это представляет для Вас интерес, я скажу. Это комната одного из моих знакомых, — произнес Айронс и с ужасом подумал, что впервые солгал Вере. Первая ложь, первое зло…
   — И часто он предоставляет ее в Ваше распоряжение? — с сарказмом спросила Вера.
   — Мне не нравится Ваш тон.
   — Я хочу сказать, что Вы можете часто бывать здесь, сударь?
   Когда Флетчер обдумывал предстоящую встречу, он твердо решил не терять присутствия духа и ограничиться несколькими вопросами и серьезным предостережением. Однако первые же слова миссис Эшли свели на нет все его благие намерения. Ее острый язычок мгновенно лишил его остатков самообладания.
   — Миссис Эшли, — разгневанно произнес лейтенант, — практически, я задержал Вас. Я привел Вас сюда тайно. И вы еще смеете устраивать перепалки! Можно подумать, что Ваши слова чего-то стоят!
   — А разве нет?
   Флетчер сел на стул напротив миссис Эшли и внимательно посмотрел на нее.
   — Вы совсем не боитесь! Это поразительно!
   — В самом деле? Я не думала, что вы собираетесь причинить мне зло.
   — Мне приходила в голову подобная мысль… Вера встала со стула и прошлась по комнате, стуча каблучками. Ее походка выражала гнев и возмущение, юбки шуршали в такт шагам. Она подошла к камину и оперлась локтями о каминную доску, покрытую толстым слоем пыли, которую разгоряченная миссис Эшли просто не заметила. Вера принялась отряхивать рукава черного шелкового платья.
   — Вашему приятелю нужна экономка, — сказала она, презрительно наморщив нос.
   — А может быть, жена, — отозвался Флетчер.
   — Для того, чтобы прибирать за ним? Как это увлекательно!
   — У жен бывают и другие обязанности, — сказал Флетчер, чтобы поддеть свою собеседницу.
   Вера не обратила на его слова никакого внимания и продолжила свой путь по комнате, пока не завершила полный круг и не встала около своего стула.
   — Лейтенант Айронс, — сказала Вера, — потрудитесь объяснить, зачем Вы привели меня сюда. Я считала Вас человеком слова, не способным нарушить данное обещание.
   — Разве я Вам что-то обещал?
   — Да, Вы обещали, что мы больше никогда не увидимся.
   — Я не давал Вам таких обещаний. Вспомните хорошенько, я просто не успел ответить на Вашу просьбу. И тем не менее я старался выполнить ее наперекор своим желаниям.
   Он хотел произнести слово «любовь», но побоялся, что такое сильное выражение чувств заставит Веру уйти.
   Вера инстинктивно выпрямилась, услышав слово «желания». Так вот, что он думал о ней. Он считал ее эдакой милой вдовушкой, за которой можно приволокнуться. Миссис Эшли не могла себе простить своей слабости. Она целовала его, дрожала в его объятиях, лила слезы, а теперь он дает ей понять, что просто воспользовался удобным моментом. Он целовал ее, потому что она сама этого хотела!
   — Так что же, лейтенант, объясните, зачем я здесь?
   Флетчер молчал, напряженно обдумывая ответ. Вера ждала с нетерпением, широко раскрыв глаза.
   — Мне нужно поговорить с Вами, — прозвучал краткий ответ.
   — Разве мы не могли поговорить на улице? Вы тащили меня, словно пленницу, чуть ли не через весь город!
   — Простите меня, но в данном случае осторожность совершенно необходима. Я хочу предостеречь Вас и увести с того опасного пути, на котором Вы находитесь. Ничего, кроме горя, он Вам не принесет.
   Этот ответ напугал Веру, и она не смогла сдержать дрожь в голосе. Необходимо было выяснить, что он успел узнать о ее бурной деятельности в последнее время.
   — Что Вы имеете в виду, лейтенант? Если занятия кружка и тему нашего панно, то здесь нет ничего тайного. Панно будет размещено в Доме собраний через два дня, туда может прийти каждый.
   Флетчер вздрогнул. Даже если бы он ничего не знал о делах миссис Эшли, о многом смог бы догадаться по ее ответу: она боялась…
   — Вы прекрасно знаете, — продолжал он, — что я говорю совсем о другом. Я не могу судить, насколько точно Вы оцениваете опасность, которая Вам угрожает, но поверьте мне, Вы играете в опасную игру.
   Отвернувшись от окна, Флетчер взглянул на Веру. Теперь солнце было у него за спиной, и силуэт офицера четко вырисовывался на светлом фоне. Черты лица исчезали в тени, а во всем облике доминировала военная форма — красный мундир.
   — Никогда не думала, что я играю в какие-то игры. Ваши обвинения безосновательны. Опасные игры — дело военных, а вовсе не мое!
   Вера была уверена, что ее убедительная речь развеяла сомнения Флетчера, и уже направилась к выходу, когда он схватил ее за руку и потянул назад.
   — Нет, — твердо сказал лейтенант. Вера подняла свободную руку, собираясь ударить Флетчера по щеке, но он оказался проворнее. Теперь лейтенант держал обе ее руки.
   — Лейтенант, как Вы смеете?! Отпустите руки! Мне больно!
   — Стойте спокойно, и я не причиню Вам вреда.
   — Да Вы просто…
   — Нет, совсем нет.
   Они смотрели друг на друга, и необъяснимая таинственная связь между ними крепла с каждым мгновением.
   «Ведь он мой враг», — вздохнув, подумала Вера. Но прохладные открытые губы Флетчера уже прижались к ее рту. Он все еще держал ее руки в своих, потом отпустил их, чтобы обнять ее. Флетчер прижимал Веру к себе, его губы скользили по ее коже, от розовых щек к тонкой нежной шейке. Он целовал впадинку под горлом, пульсирующую жилку.
   Флетчер не встретил сопротивления. Как только руки миссис Эшли получили свободу, они нежно обвились вокруг его шеи, пальцы ворошили волосы на затылке и поглаживали мускулистую спину. Вера прижалась к нему всем телом, а ее пышные шуршащие юбки обвились вокруг их ног.
   — Любовь моя, милая, — нашептывал Флетчер, пряча лицо в золотистой россыпи ее волос. Мир перестал существовать для них.
   Но Вера вздрогнула и оттолкнула Флетчера.
   — Нет! Нам надо остановиться. Позвольте мне сесть, сударь!
   Обнимая Веру за плечи, Флетчер осторожно посадил ее на стул, а сам опустился перед ней на колени. Он не отнимал руки от ее струящихся по плечам волос, играя мягкими завитками и нежно поглаживая затылок. Вера чуть отвернула голову в сторону, пытаясь освободиться от его руки.
   — Лейтенант, — сказала она со вздохом, — я ведь даже не знаю, как Вас зовут.
   — Меня зовут Флетчер Джонотан, — сказал он с улыбкой.
   — Флетчер, — медленно и восторженно повторила Вера дорогое теперь ей имя. — Флетчер.
   И звенящий звук на мгновение застыл в воздухе. Неожиданно радость исчезла с лица молодой женщины, и она разразилась рыданиями. Слезы потоком хлынули из прекрасных зеленых глаз.
   — Флетчер, — повторила Вера, всхлипнув в последний раз, — что же мне теперь делать, дорогой мой!
   — Ничего не надо делать, — ответил он просто.
   — Ничего… — повторила Вера, стараясь отвести взгляд от лица Флетчера.
   Но даже отвернувшись, она ощущала на себе его притягивающий открытый и честный взгляд. Она смотрела вниз, скромно сложив руки на коленях.
   — Вы не поняли меня, Флетчер. Мое поведение глупо и постыдно. Как я могла позволить Вам целовать меня так страстно?
   — Но Ваш ответный поцелуй был вполне достоин моего, миссис Эшли, — торжественно сообщил лейтенант.
   — Нет, подождите, Флетчер, мне надо подумать.
   — О чем же, моя очаровательная крошка? О том, что вы целуетесь с человеком, которого считаете своим врагом? Или о том, как Вы могли полюбить меня «после столь непродолжительного знакомства»?
   Флетчер веселился от души.
   — Полюбить Вас? Но что дает Вам право так думать? Как Вы посмели это сказать!
   Флетчер протянул навстречу Вере руки и нежно сжал ее запястья. Пульс девушки бился учащенно и сильно. Флетчеру казалось, что он держит маленькую птичку, готовую улететь.
   — Я люблю Вас, Вера! — сказал он. — Вот почему я уверен в Ваших чувствах. Когда я держу Вас в объятиях, у меня не остается никаких сомнений.
   Вера отняла свои руки.
   — Это невозможно, Флетчер. Полюбить так сильно и так внезапно.
   С этими словами Вера поднялась и подошла к окну. Она встала чуть сбоку, чтобы люди, проходившие по освещенной солнцем улице, не могли ее видеть. Вздохнула глубоко и свободно, слегка откинув голову и закрыв глаза. «Это возможно, конечно, возможно!»
   — Мне придется снова спросить Вас, Флетчер, почему Вы привели меня сюда?
   — Я уже говорил Вам, — ответил он, вставая с колен.
   — Поговорить со мной? О чем? О любви? — Ее нежный голос становился острым, как нож. — А может быть, просто воспользоваться своими преимуществами..
   — Воспользоваться! Вера, разве правда скрыта от Вас? Я честный человек, и я люблю Вас.
   Ярость Флетчера уже готова была вспыхнуть с новой силой. Он подошел к Вере и встал рядом. В потоке солнечного света, струившегося в окно, ее волосы стали совсем золотыми, а прозрачность огромных зеленых глаз напоминала о глубоких спокойных озерах. Но с лица не сходило выражение тревоги.
   — Вы бы хотели, чтобы я молчал о своих чувствах, Вера, говорил только о делах, как я и собирался с самого начала. Ведь я не собирался объясняться Вам в любви, моя дорогая.
   — Так Вы не собирались?
   — Отнюдь нет!
   — Тогда я прошу Вас больше не говорить об этом.
   — Очень хорошо.
   Он отошел в сторону и прислонился к окну.
   — Вера, — произнес он, — но я думаю, что Вы не понимаете, в каком положении оказались! Да и я вместе с Вами.
   Флетчер знал, что приближаются тяжелые времена, и вкладывал в свои слова всю соответствующую этому случаю серьезность и озабоченность.
   — О чем Вы, Флетчер? — прошептала Вера. Что он хотел сказать? Он хочет опять вернуться к ее занятиям в эти зимние месяцы, или у него было припасено еще что-то?