МакБейн Эд. Ненавидящий полицейских

   – Пойду поговорю с лейтенантом.
   – Давай, – отозвался Уиллис.
   Карелла подошел к двери и постучал. «Войдите!» – крикнул Бернс. Карелла вошел в кабинет. Бернс говорил по телефону. Он сделал Карелле знак подойти, кивнул ему и сказал в трубку:
   – Но, Хэрриет, я не вижу в этом ничего плохого.
   Какое-то время Бернс терпеливо слушал.
   – Да, но...
   Карелла подошел к окну и стал глядеть на парк.
   – Нет, я не вижу причины для...
   «Семейная жизнь, – подумал Карелла. Потом он представил себе Тедди. – У нас все будет подругому»
   – Хэрриет, пусти его, – проговорил Бернс. – Он хороший мальчик, и он не попадет ни в какую историю. Даю тебе слово. Господи, это всего только парк отдыха.
   Бернс терпеливо вздохнул.
   – Ну, тогда хорошо. – Он замолчал. – Еще не знаю, дорогая. Мы ждем ответа из ФБР. Когда пойду домой, позвоню. Нет, ничего особенного. В такую жару есть не хочется. Да, дорогая, пока.
   Он повесил трубку. Карелла подошел.
   – Женщины, – без раздражения сказал Бернс. – Сын хочет пойти сегодня с ребятами в парк отдыха. Она не хочет его пускать. Не понимает, зачем идти туда в середине недели. Говорит, в газетах пишут, что в таких местах подростки затевают драки. Черт возьми, это просто парк с аттракционами. Парню семнадцать лет!
   Карелла кивнул.
   – Если каждую минуту следить за ними, они будут чувствовать себя как в тюрьме. Маловероятно, чтобы в этом парке началась драка. Ларри знает, как себя вести. Он хороший парень. Вы ведь встречались с ним, Стив?
   – Да, – сказал Карелла. – Он кажется очень уравновешенным.
   – Я так и сказал Хэрриет. Да ну, к черту! Женщины никогда не хотят перерезать пуповину. Нас воспитывают женщины, а когда мы делаемся взрослыми, мы снова идем к женщинам.
   Карелла улыбнулся.
   – Это заговор, – сказал он.
   – Иногда мне так кажется, – заметил Бернс. – Но что бы мы без них делали?
   Он печально покачал головой.
   – От ФБР еще ничего нет? – спросил Карелла.
   – Пока нет. Господи, я молю бога об удаче.
   – Угу.
   – Нам должно повезти, верно? – спросил Бернс. – Мы прямо землю носом роем. Мы заслужили удачу.
   В дверь постучали.
   – Войдите, – сказал Бернс.
   Уиллис держал в руке конверт.
   – Это только что пришло, сэр, – сказал он.
   – ФБР?
   – Да.
   Бернс взял конверт. Он поспешно разорвал его и вынул сложенную бумагу.
   – Дьявол! – взорвался он. – Чертовы штуки!
   – Что-то плохое?
   – У них ничего по нему нет! – прокричал Бернс. – Черт! Чертов сын!
   – Нет вообще никаких отпечатков?
   – Ничего. Видно, этот сукин сын – идеальный гражданин!
   – Мы знаем об этом типе все, – с негодованием воскликнул Уиллис, принимаясь шагать из угла в угол. – Знаем, как он выглядит, и его рост, и вес, и группу крови. Знаем даже, когда он в последний раз стригся, и чуть ли не величину его анального отверстия! – Он ударил себя кулаком по ладони. – Мы не знаем только одного: где он? Где он, черт возьми, где?
   Ни Карелла, ни Бернс не ответили.

* * *

   В эту ночь подростка по имени Мигель Аретта привезли в тюрьму для несовершеннолетних. Полиция арестовала его, поскольку его не было на перекличке «гроверов». Полиции не понадобилось много времени, чтобы узнать, что именно Мигель стрелял в Берта Клинга.
   У Мигеля был самодельный пистолет. Когда старший «гровер» по имени Рафаэль (Рип) Дезанга передал подросткам, что в баре ошивается «умник» и задает вопросы, Мигель пошел с другими, чтобы проучить «умника».
   При этом «умник» – или тот, кого они приняли за «умника», – вынул револьвер. Мигель вытащил свой и ранил его.
   Конечно, Берт Клинг «умником» не был. Он оказался полицейским. Так что Мигель Аретта был теперь в тюрьме для несовершеннолетних, и тамошние копы пытались понять, почему он совершил преступление, чтобы справедливо изложить его дело, когда Аретта предстанет перед судом для несовершеннолетних.
   Мигелю Аретте было пятнадцать лет. Можно было предположить, что он сделал это просто по глупости.
   Настоящему «умнику» – репортеру Клиффу Сэведжу – уже стукнуло тридцать семь, и он должен был бы соображать лучше.
   Но это было не так.

Глава двадцатая

   Когда на следующий день в четыре часа Карелла вышел из участка, Сэведж поджидал его.
   На нем был коричневый легкий костюм, золотистый галстук и коричневая соломенная шляпа с бледно-желтой лентой.
   – Хэлло, – сказал он, отойдя от стены здания.
   – Чем могу помочь? – спросил Карелла. – Вы детектив, правда?
   – Если у вас есть заявление, – сказал Карелла, – обратитесь к дежурному сержанту. Я иду домой.
   – Моя фамилия Сэведж.
   – Вот как, – сказал Карелла.
   Он хмуро поглядел на репортера.
   – Вы тоже принадлежите к братству? – спросил Сэведж.
   – К какому братству?
   – К союзу против Сэведжа. «Разорвать Клиффа на куски!»
   – Я у них самый главный, – сказал Карелла.
   – Правда?
   – Нет. – Он направился к своей машине. Сэведж пошел рядом.
   – Я хотел сказать: вы тоже на меня злитесь? – сказал Сэведж.
   – Вы сунули нос куда не надо, – ответил Карелла. – Из-за этого полицейский попал в госпиталь, а мальчишка – в тюрьму и ждет суда. Чего вы от меня хотите, чтобы я выдал вам медаль?
   – Если мальчишка стреляет, он заслуживает тюрьмы.
   – Может быть, он ни в кого бы не стрелял, если бы вы не вмешались в это дело.
   – Я репортер. Собирать факты – моя работа.
   – Лейтенант рассказал мне, что он уже обсуждал с вами возможность участия подростков в этих убийствах. Он вам говорил, что, по его мнению, это крайне маловероятно. Но вы уперлись на своем и встряли в это дело. Вы отдаете себе отчет, что Клинг мог погибнуть?
   – Он жив. А вы отдаете себе отчет, что я мог погибнуть? – проговорил Сэведж.
   Карелла ничего не сказал.
   – Если бы ваши люди больше сотрудничали с прессой... Карелла остановился.
   – Слушайте, – сказал он, – что вы делаете в этом районе? Ищете новых неприятностей? Если вас узнает кто-нибудь из «гроверов», будет новая заваруха. Почему бы вам не вернуться в редакцию и не написать колонку какого-нибудь свежего чтива?
   – Ваш юмор...
   – Я не пытаюсь острить, – сказал Карелла. – И мне совсем не хочется что бы то ни было обсуждать с вами. Я только кончил работу, хочу принять дома душ, а потом у меня свидание с моей невестой. Теоретически я должен в. любое время дня и ночи считать себя на службе, но, к счастью, любезности по отношению к любому начинающему репортеру города не входят в мои обязанности.
   – Начинающему? – Сэведж очень оскорбился. – Послушайте...
   – Какого черта вам от меня нужно? – спросил Карелла.
   – Я хочу поговорить с вами насчет этих убийств. – А я не хочу.
   – Почему бы нет?
   – Господи, ну и приставала же вы.
   – Я репортер, и очень хороший. Почему вы не хотите поговорить об этих убийствах?
   – Я готов обсуждать их с любым человеком, который в этом разбирается.
   – Я хорошо умею слушать, – сказал Сэведж.
   – Еще бы. Вы отлично слушали Рипа Дезангу.
   – Ладно, я совершил ошибку, я признаю это. Я думал, виноваты подростки, а это не так. Теперь мы знаем, что это взрослый человек. Что мы еще о нем знаем? Известно ли, почему он убивает?
   – Вы что, собираетесь преследовать меня до самого дома? – Я бы предпочел пригласить вас выпить, – сказал Сэведж. Он посмотрел на Кареллу с ожиданием. Карелла немного подумал.
   – Хорошо, – сказал он. Сэведж протянул руку:
   – Мои друзья зовут меня Клифф. Я не знаю вашего имени.
   – Стив Карелла.
   Они пожали друг другу руки.
   – Очень приятно. Пошли выпьем чего-нибудь.

* * *

   В баре был кондиционер, и по сравнению с ужасной жарой на улице здесь был рай. Они заказали напитки и сели за один из столиков у левой стены.
   – Все, что я хочу знать, – сказал Сэведж, – это что вы думаете.
   – Вы говорите обо мне лично или вообще о полиции?
   – Конечно, о вас. Как вы можете говорить за всю полицию?
   – Это для печати? – спросил Карелла.
   – Нет, конечно. Я просто хочу сам составить себе представление о деле. Здесь может быть много предположений. Для этого мне нужно знать все аспекты расследования.
   – Неспециалисту, может быть, трудно понять все стороны полицейского расследования, – сказал Карелла.
   – Разумеется, разумеется. Но вы можете по крайней мере сказать мне, что вы думаете.
   – Хорошо. Но только если это не для печати.
   – Честное скаутское, – заверил Сэведж.
   – У нас не любят, когда какой-то полицейский пытается привлечь к себе вни...
   – Ни слова из того, что вы скажете, не будет опубликовано, – сказал Сэведж. – Можете мне верить. – Что вы хотите знать?
   – Мы знаем, как он убивает и при каких обстоятельствах, – сказал Сэведж. – Но по каким мотивам?
   – Каждый полицейский в городе хотел бы найти ответ на этот вопрос, – сказал Карелла.
   – Может быть, сумасшедший?
   – Может быть.
   – Но вы так не думаете?
   – Нет. Некоторые из нас верят в это. Я – нет.
   – Почему?
   – Просто так.
   – Но у вас есть причины?
   – Нет, это просто чувство. Когда в течение некоторого времени работаешь над делом, начинают появляться какие-то предчувствия. Мне просто не верится, что это дело рук маньяка.
   – А как вам кажется, кто это?
   – У меня есть кое-какие мысли.
   – Например?
   – Пока, пожалуй, лучше не говорить.
   – Да ну, Стив, скажите.
   – Работа полиции такая же, как любая другая, только полиция имеет дело с преступлениями. Если, скажем, вы занимаетесь импортом или экспортом, одни предчувствия сбываются, другие нет. Когда есть какое-то подозрение, не будешь заключать договор на миллион долларов, пока все не проверишь.
   – Значит, у вас есть подозрение, которые вы хотели бы проверить?
   – Не подозрение, а так, соображение.
   – Какое соображение?
   – Насчет мотива.
   – Что – насчет мотива?
   Карелла улыбнулся:
   – Ну и упорный ты парень.
   – Я хороший репортер. Я уже говорил вам.
   – Ладно, рассмотрим дело под таким углом: эти люди – полицейские, трое полицейских убиты один за другим. Какое заключение можно сделать автоматически?
   – Кто-то не любит полицейских.
   – Верно. Человек, ненавидящий полицейских.
   – И что же?
   – Снимите с них форму. Что получится?
   – Что они были не в форме. Никто из них не был полисменом.
   – Знаю. Я говорил в переносном смысле. Я хотел сказать: сделайте их обычными гражданами. Не полицейскими. Что мы тогда получим? Конечно, не истребителя полицейских. – Но они были полицейскими.
   – Прежде всего они были люди. А то, что они были полицейскими, – вторично. Это могло быть совпадением.
   – То есть вам кажется, что факт их работы в полиции не имеет отношения к причине, по которой их убили?
   – Возможно. Вот в чем я хотел бы разобраться.
   – Не уверен, что понимаю вас.
   – Дело вот в чем, – сказал Карелла. – Мы хорошо знали этих сотрудников, мы каждый день работали с ними. Но мы не все знали о них как о людях. Их могли убить по какой-то личной причине, а не потому, что они полицейские.
   – Интересно, – сказал Сэведж.
   – Это значит, что нужно понять как следует их личную жизнь. Это может быть не совсем приятно, потому что убийство имеет странную особенность – при его расследовании обнаруживается масса скрытой грязи.
   – То есть вы полагаете... – Сэведж помолчал. – Например, у Риардона была любовница, Фостер играл на бегах, а Буш принимал деньги от рэкетира, – что-то в этом роде?
   – Можно привести и такой пример.
   – И каким-то образом их действия связывали их с одним лицом, которое по разным причинам желало их смерти. Вы это хотели сказать?
   – Это слишком усложнено, – ответил Карелла. – Я не уверен, что эти случаи имеют такую сложную связь.
   – Но мы точно знаем, что всех трех полицейских убил один и тот же человек.
   – Да, это точно известно.
   – Значит, убийства связаны между собой.
   – Конечно. Но может быть... – Карелла пожал плечами. – Трудно обсуждать это с вами, когда я не имею ясного представления... Это просто ощущение, вот и все. Ощущение, что дело не в их принадлежности к полиции, что собака зарыта глубже.
   – Понятно, – вздохнул Сэведж. – Ну что ж, можете утешать себя тем, что у каждого полицейского в городе наверняка есть свое мнение по поводу того, как разгадать эту загадку.
   Карелла кивнул, не вполне понимая Сэведжа, но не желая продолжать разговор. Он посмотрел на часы.
   – Мне скоро надо идти, – сказал он. – У меня свидание.
   – С вашей девушкой?
   – Да.
   – Как ее зовут?
   – Тедди. То есть полностью Теодора.
   – А дальше?
   – Теодора Фрэнклин.
   – Звучит красиво, – одобрил Сэведж. – Это серьезно?
   – Серьезнее быть не может.
   – Эти ваши мысли, – сказал Сэведж. – Предчувствия насчет мотива преступления. Вы их обсуждали с вышестоящими?
   – Нет, конечно. Не будешь же обсуждать каждую мелочь, которая приходит в голову. Сначала ее надо обдумать, а уж если окажется, что это нечто ценное, тогда и говорить.
   – Понятно. А с Тедди вы это обсуждали?
   – С Тедди? Да нет.
   – Она бы вас поддержала?
   Карелла неловко улыбнулся:
   – Ей кажется, что я всегда прав.
   – Похоже, она замечательная девушка.
   – Самая лучшая. И мне пора идти к ней, пока я ее не упустил.
   – Разумеется, – понимающе отозвался Сэведж. Карелла снова взглянул на часы. – Где она живет?
   – В Риверхеде, – сказал Карелла.
   – Теодора Фрэнклин из Риверхеда, – проговорил Сэведж.
   – Да.
   – Ну что ж, спасибо, что поделились своими мыслями.
   Карелла встал.
   – Не забудьте, что все это не для печати, – сказал он.
   – Конечно нет, – подтвердил Сэведж.
   – Спасибо за угощение, – сказал Карелла.
   Они пожали друг другу руки. Сэведж остался в баре и заказал второй «Том Коллинз». Карелла поехал домой принять душ и побриться перед встречей с Тедди.

* * *

   Она была во всем блеске, когда открыла ему дверь. Тедди отступила, чтобы он мог оценить ее наряд: белый полотняный костюм, белые туфли, у ворота брошь с красным камнем, ярко-красные овальные серьги под стать брошке.
   – Черт! – сказал он. – Я-то надеялся, что застану тебя в постели.
   Улыбаясь, она сделала движение, чтобы расстегнуть жакет.
   – У нас заказаны места, – сказал он.
   – "Где?" – спросило ее лицо.
   – Ах Лум Фонг, – ответил он.
   Она в восторге кивнула.
   – Где твоя помада? – спросил он.
   Она улыбнулась и подошла к нему. Он обнял ее и поцеловал, а она прижалась к нему так, как будто через десять минут он должен был отправиться в Сибирь. – Ну что ж, – сказал он, – сделай себе лицо. Она вышла в другую комнату, накрасила губы и появилась с маленькой красной сумочкой в руках.
   – Вот такие сумочки носят на «Улице шлюх», – сказал он. – Это символ профессии.
   Она шлепнула его, и они вышли.
   Китайский ресторан славился прекрасной едой и экзотической обстановкой. Для Кареллы одной только еды было недостаточно. Когда он ел в китайском ресторане, ему хотелось, чтобы все выглядело и пахло по-китайски. Поэтому ему не нравился упрощенный вариант – ресторан-вагончик на Кальвер-авеню.
   Они заказали китайский суп, омаровые шарики, жареные свиные ребрышки, Хон Шу Гай, бифштекс Кью и нежную, но пикантную свинину. Суп был густой от китайских овощей: ароматного снежного горошка, водяных каштанов, грибов и разных неизвестных корешков. Он имел совершенно особый вкус. Они мало разговаривали за едой. Они съели омаровые шарики и принялись за румяные коричневые ребрышки.
   Цыпленок Хон Шу Гай аппетитно хрустел. Они очистили блюдо. Для бифштекса Кью оставалось уже мало места, но они сделали все, что могли. Когда Чарли, их официант, пришел взять тарелки, он посмотрел на них с упреком, потому что они оставили нетронутыми несколько восхитительных кубиков говядины.
   Чарли приготовил для них на кухне царский ананас, разрезав его так, чтобы кожуру можно было снять всю разом, открыв спелую желтую мякоть. Ананас был весь нарезан на длинные тонкие ломтики. Они пили чай, наслаждаясь его горячим ароматом, чувствуя, что желудок полон, отдыхая телом и душой.
   – Что ты думаешь о девятнадцатом августа? Тедди пожала плечами.
   – Это суббота. Хочешь выйти замуж в субботу?
   «Да», – сказали ее глаза.
   Чарли принес им печенье с предсказаниями и вновь наполнил чайник.
   Карелла разломил свое печенье. Перед тем как прочесть предсказание на узкой полоске бумаги, он сказал:
   – Знаешь анекдот про человека, который читал свою бумажку в китайском ресторане?
   Тедди помотала головой.
   – Там было написано: «Не ешьте супа. Доброжелатель».
   Тедди засмеялась и показала на его предсказание. Карелла прочел ей вслух:
   – Вы счастливейший человек на свете. Вы скоро женитесь на Теодоре Фрэнклин.
   Тедди безмолвно сказала "О" с жестом преувеличенного смирения и взяла его записку. Там была красивая надпись: «У вас способности к математике».
   Она улыбнулась и надломила свое печенье. Ее лицо сразу потемнело.
   – Что такое? – спросил он.
   Она покачала головой.
   – Дай посмотреть.
   Она попыталась спрятать от него бумажку, но он взял ее у нее из руки и прочел: «Лев будет рычать – не спи». Карелла неподвижно смотрел на печатные буквы.
   – Дурацкая идея вкладывать такую записку в печенье, – сказал он. – Что это может значить? – Он минуту подумал. – Лев. Созвездие Льва. Знак Льва по гороскопу – с 22 июля по какое-то августа, так?
   Тедди кивнула.
   – Ну, тогда все понятно. Когда мы поженимся, мы не очень-то будем высыпаться.
   Он усмехнулся, и тревога ушла из ее глаз. Она улыбнулась, кивнула и протянула ему руку через стол.
   Рядом с их руками лежало надломленное печенье, а возле – скрученная записка с предсказанием: «Лев будет рычать – не спи».

Глава двадцать первая

   Его звали не Лев. Его звали Питер. Фамилия была Бернс. Он рычал.
   – Что это за чертова болтовня, Карелла?
   – Что?
   – Сегодняшний выпуск этой... этой мерзкой газетенки! – крикнул он, показывая на вечерний выпуск, лежащий на столе. «4 августа!»
   «Лев», – подумал Карелла.
   – Что... что вы говорите, лейтенант?
   – Что я говорю? – кричал Бернс. – Что я говорю?! Кто вам разрешил болтать всякую чушь этому идиоту Сэведжу?
   – Что такое?
   – Есть полицейские, которым пришлось отвечать за то, что они разболтались...
   – Сэведж?.. Можно мне посмотреть... – начал Карелла. Бернс сердито стукнул по газете.
   – Полицейский бросает вызов всему ведомству! – прорычал он. – Вот заголовок:. «ПОЛИЦЕЙСКИЙ БРОСАЕТ ВЫЗОВ ВСЕМУ ВЕДОМСТВУ!» В чем дело, Карелла, вам здесь не нравится?
   – Можно посмотреть...
   – А дальше: «ПОХОЖЕ, ЗНАЮ, КТО УБИЙЦА», – ГОВОРИТ ДЕТЕКТИВ".
   – Похоже, знаю...
   – Вы это говорили Сэведжу?
   – Что я могу знать, кто убийца? Конечно, нет. Господи, Пит...
   – Не называйте меня Пит! Вот, читайте эту проклятую статью.
   Карелла взял газету. Как ни странно, его руки дрожали.
   Действительно, на четвертой странице была помещена статья под заголовком:
   «ПОЛИЦЕЙСКИЙ БРОСАЕТ ВЫЗОВ ВСЕМУ ВЕДОМСТВУ». «ПОХОЖЕ, ЗНАЮ, КТО УБИЙЦА», – ГОВОРИТ ДЕТЕКТИВ".
   – Да ведь это...
   – Читайте, – сказал Бернс.
   И Карелла стал читать:
   "В баре было полутемно и прохладно.
   Мы сидели друг против друга, детектив Стивен Карелла и я. Он вертел в пальцах свой бокал, и мы беседовали о разных вещах, но больше всего мы говорили об убийствах.
   – Кажется, я знаю, кто убил этих трех полицейских, – сказал Карелла. – Но с вышестоящими начальниками этой мыслью поделиться нельзя. Они не поймут.
   Так впервые появилась надежда на разгадку тайны, которая поставила в тупик знатоков из Отдела расследования убийств и обрекла на бездействие упрямого, самоуверенного детектива лейтенанта Питера Бернса из 87-го участка.
   – Пока я еще немногое могу вам рассказать, – сказал Карелла, – я ведь еще не кончил собирать сведения. Но гипотеза о том, что преступник убивает из ненависти к полицейским, является совершенно ложной. Я уверен, что разгадка кроется в личной жизни троих убитых. Придется здорово поработать, но мы расколем этот орешек.
   Так говорил детектив Карелла вчера вечером в баре, расположенном в самом центре района действий преступника. Детектив Карелла – застенчивый, замкнутый человек, человек, который, по его собственным словом, «не ищет славы».
   – Работа полицейского такая же, как любая другая работа, – объяснил он мне, – разница только в том, что тут имеешь дело с преступлением. Когда есть подозрение, начинаешь работать в этом направлении. Если твоя мысль подтверждается, о ней говоришь вышестоящим начальникам, возможно, они прислушаются к твоему мнению, а возможно, и нет.
   Пока он поделился своей «догадкой» только с невестой, прелестной молодой леди по имени Теодора Фрэнклин, девушкой из Риверхеда. Мисс Фрэнклин кажется, что Карелла «всегда прав», и она уверена, что он раскроет преступления, несмотря на беспомощные действия полицейского департамента с его устаревшими методами.
   – В этом деле масса скрытой грязи, – сказал Карелла, – и факты указывают на одного человека. Надо копать глубже. Теперь это только вопрос времени.
   Мы сидели в прохладной полутьме бара, и я ощущал спокойную силу, исходящую от этого человека, который нашел в себе мужество продолжать расследование вопреки теории о ненависти к полицейским – теории, завладевшей косными умами его коллег.
   «Этот человек найдет убийцу», – подумал я.
   Этот человек освободит город от постоянного страха, от ужаса перед неизвестным, который несет гибель, разгуливая по улицам с кольтом 45-го калибра в кровавом кулаке. Этот человек..."
   – Господи, – сказал Карелла.
   – Вот именно, – ответил Бернс. – Ну, так как же?
   – Я никогда этого не говорил. Я говорил не так. И он утверждал, что это не для печати! – Карелла взорвался: – Где телефон? Я подам на этого сукиного сына в суд за клевету! Это ему так не пройдет!
   – Успокойтесь, – сказал Бернс.
   – Зачем он приплел ко всему этому Тедди? Он что, хочет сделать ее мишенью для этого идиотского ублюдка с пистолетом? Что он, с ума сошел?
   – Успокойтесь, – повторил Бернс.
   – Как я могу быть спокойным? Я никогда не говорил, что знаю, кто убийца! Я никогда...
   – А что вы говорили?
   – Я только сказал, что у меня есть ощущение, которое я хотел бы проверить.
   – Какое ощущение?
   – Что, может быть, этот тип охотится совсем не за полицейскими. Может быть, он преследовал каких-то людей. Возможно, дело даже не в этом. Возможно, ему нужен был какой-то определенный человек.
   – Какой именно?
   – Как я могу знать? Почему он назвал Тедди? Господи, что в голове у этого парня?
   – Ничего такого, чего психиатр не мог бы вылечить, – сказал Бернс.
   – Послушайте, я хочу съездить посмотреть, как там Тедди. Бог знает...
   – Сколько времени? – спросил Бернс. Карелла взглянул на настенные часы.
   – Шесть пятнадцать.
   – Подождите до шести тридцати. Хэвиленд вернется с обеда.
   – Если я еще встречу этого Сэведжа, я его разорву на части, – пообещал Карелла.
   – По крайней мере, можете оштрафовать его за превышение скорости, – согласился Бернс.

* * *

   Человек в черном костюме стоял, прислушиваясь, у двери квартиры. Из правого кармана у него торчала вечерняя газета. Левое плечо жгла пульсирующая боль, тяжесть кольта оттягивала правый внутренний карман пиджака. Поэтому, чтобы не так болела рана, чтобы легче казался пистолет, он слегка наклонялся влево, когда прислушивался.
   Из квартиры не доносилось ни звука.
   Он очень внимательно прочел имя в газете: Теодора Фрэнклин, а потом взял адресную книгу района Риверхед и узнал адрес. Он хотел поговорить с этой девушкой. Ему надо было узнать, как много знает Карелла. Он должен был это выяснить.
   «Как там тихо, – подумал он. – Что она делает?»
   Он осторожно попробовал дверную ручку. Он медленно повернул ее из стороны в сторону. Дверь была заперта.
   Послышались шаги. Он хотел отступить назад, но не успел. Он потянулся за пистолетом. Дверь приоткрылась, открылась шире.
   На пороге стояла девушка, ее лицо выражало удивление. Красивая девушка, маленькая, темноволосая, с большими карими глазами. На ней был пушистый белый халат. На халате виднелись капли воды. Он решил, что она только что вышла из-под душа. Она посмотрела ему в лицо, потом увидела у него в руке пистолет. Ее рот раскрылся, но она не издала ни звука. Она попыталась захлопнуть дверь, но он вставил ногу в щель и толкнул дверь.
   Девушка отступила, пятясь дальше в комнату. Он закрыл дверь и запер ее.
   – Мисс Фрэнклин? – спросил он.
   Она кивнула, объятая страхом. Она видела рисунок на первых страницах газет и по телевизору. Ошибки быть не могло, именно этого человека искал Стив.
   – Поговорим немножко, хорошо? – сказал он.
   У него был приятный голос: мягкий, почти нежный. Внешность тоже приятная. Почему он убил этих полицейских, почему такой человек...
   – Вы меня слушаете? – спросил он.
   Она кивнула. Она читала по его губам, понимала все, что он говорит, но...
   – Что знает ваш приятель? – спросил он. Он держал свой кольт небрежно, как-то привычно; можно было подумать, что это игрушка, а не смертоносное оружие.
   – В чем дело, ты испугалась?
   Она прикоснулась к губам и беспомощно развела руками.
   – Что?
   Она повторила свой жест.