— А, о них, — мужчина бросил взгляд в сторону дома Бредли.
— Услышав о смерти главы семейства, мы решили поинтересоваться у соседей, а не намеревается ли вдова продать дом. Во всяком случае, босс дал мне такое поручение.
— А в какой фирме вы работаете?
— «Саут саутуорт риэлти».
— То есть вы работаете у Пола Кранца?
— Совершенно верно.
— Я знаю Пола. Несколько лет назад он помог купить дом моему отцу.
— Пол отличный парень.
— Так вы решили узнать о намерениях вдовы у соседей, а не у нее самой.
— Разве на моем месте вы поступили бы иначе?
— Наверное, нет. А вдруг соседи ничего не знают?
— И все равно ваша догадка будет точнее, чем моя.
Мужчина продолжил свое занятие, нанося на корпус толстый слой кремовой краски.
— Том Бредли умер? — спросил он.
— Так мы слышали.
— И у меня сложилось такое же впечатление. Вернее, я полагал, что он умер. Но на днях прочитал статью в «Ньюс-Трибюн», в которой о нем писали, как о живом. Я прочитал ее дважды, а потом показал жене. Даже спросил ее, не сошел ли я с ума.
— По-моему, нет, — Флетч переминался с ноги на ногу.
— Вы тоже прочитали ее?
— Я никогда не читаю финансовые страницы. А, наверное, следовало бы.
— Экономический раздел «Ньюс-Трибюн» не из лучших. Куда больше мне нравятся их статьи о спорте.
Флетч смотрел на сверкающие чистыми стеклами окна дома.
— Так умер Том Бредли или нет?
— Энид Бредли говорила, что да.
— Когда?
— На рождественской вечеринке. Мы устраиваем ее каждый год, для соседей. И всякий раз приглашаем Бредли, только потому, что они живут рядом. Они никогда не приходили. А в этом году Энид пришла. И в какой-то момент моя жена подошла ко мне, чтобы сказать: «Ты знаешь, Том Бредли умер? Я только что узнала об этом у Энид». Я, конечно, тут же нашел Энид, поговорил с ней. Нельзя сказать, что на этой улице мы живем одной семьей, но, когда человек умирает в двух домах от тебя, вроде бы ты должен это знать. — Энид Бредли сказала вам, что Томас Бредли умер?
Мужчина кивнул.
— Энид Бредли сказала мне, что Томас Бредли умер. На прошлое рождество. А тут я прочитал о нем в газете. Естественно, меня это удивило.
— По-моему, газеты частенько ошибаются.
— Ошибаются, да. Но цитировать покойника это уже перебор.
— Выходит, случается и такое.
— Каким образом?
— Понятия не имею. Если миссис Бредли говорит, что ее муж умер…
— …Значит, так оно и есть. Вы со мной согласны?
— У них двое детей, так?
— Да.
Флетч ждал продолжения, но его не последовало. Судя по всему, молодых Бредли в округе не жаловали. Мужчина вновь принялся за покраску.
— Красивая яхта. Вижу, вы ее холите и лелеете.
— Наверное, я могу вам сказать, раз уж вы работаете у Пола Кранца, которого я считаю своим другом… Бредли не самые лучшие соседи.
— Понятно.
— Мягко говоря, они шумноваты.
— Шумноваты?
— Наверное, у них были проблемы. До нас они докатывались шумом. Крики по ночам, хлопание дверьми, рев отъезжающей в два или три часа ночи машины, иногда даже звон разбитого стекла.
Флетч огляделся. Дома стояли на значительном расстоянии друг от друга.
— Неужели вы могли это слышать?
— Верится с трудом, правда? А поговорив с Энид Бредли, увидев ее, вообще придешь к выводу, что спокойнее ее женщины нет. Но иной раз мы слышали, как она орала. Словно резаная свинья. Истерические вопли, крики, — мужчина помешал краску в ведерке. — Два или три года тому назад Том Бредли пытался покончить с собой.
— Вы это точно знаете?
— Бригада экстренной помощи прибыла ранним воскресным утром. Мы видели, как они потащили в дом прибор для промывания желудка, а затем вынесли Тома на носилках. Все соседи это видели. И таблеток он наглотался неслучайно. После очередной ночной сцены.
— Может, он болел, — предположил Флетч. — Может, ему сказали, что его болезнь неизлечима. Потому он и решил покончить с собой.
— Этого я не знаю. Но мне известно другое: с тех пор, как мы здесь поселились, из того дома постоянно доносились вопли. А мы живем тут уже шестой год. Подозреваю, у этой семьи серьезные эмоциональные проблемы. Такие семьи встречаются всюду, и в кварталах трущоб, и в более зажиточных районах. Жаль их, конечно, но что мы можем с этим поделать?
— А теперь все это прекратилось? Я хочу сказать, после смерти Тома Бредли уже никто не кричит по ночам и не бьет стекла?
— Да, теперь там совсем тихо. Дети приходят и уходят, но никто не хлопает дверьми и не уезжает в реве мотора. Она, я имею в виду Энид, каждое утро уезжает на работу. Так, во всяком случае, говорит мне жена. Кажется, она руководит компанией ее мужа… забыл вот название… а, вспомнил, «Уэгнолл-Фиппс». О ней, собственно, и писали в «Ньюс-Трибюн». Разумеется, раз в «Ньюс-Трибюн» написано «Уэгнолл-Фиппс», называться она может совсем по-другому, что-нибудь вроде «Смит, Смит и Смит».
— Да, — вздохнул Флетч. — Это же «Ньюс-Трибюн». Бульварная газетенка.
— У них отличный спортивный раздел.
— Миссис Бредли ничего не говорила насчет продажи дома?
— С Рождества я ее не видел. А уже скоро следующее. Живем рядом, а годами не разговариваем. Впрочем, особого желания общаться с ней у меня нет. Мы уже наслышались ее криков. Так что не пытаемся сблизиться. Вы меня понимаете?
— Конечно.
— Хорошо бы вам спросить миссис Бредли, а не хочет ли она переехать в другое место. Может, идея ей понравится.
— Спрошу обязательно.
— Район этот больно хорош. И если в том доме поселится спокойная, интеллигентная семья, никто возражать не станет, — мужчина шагнул к еще непокрашенной корме. — Скажите ей, что за этот дом она может получить кучу денег и найти себе удобную кооперативную квартиру в центре города… со звуконепроницаемыми стенами.
Глава 13
Глава 14
— Услышав о смерти главы семейства, мы решили поинтересоваться у соседей, а не намеревается ли вдова продать дом. Во всяком случае, босс дал мне такое поручение.
— А в какой фирме вы работаете?
— «Саут саутуорт риэлти».
— То есть вы работаете у Пола Кранца?
— Совершенно верно.
— Я знаю Пола. Несколько лет назад он помог купить дом моему отцу.
— Пол отличный парень.
— Так вы решили узнать о намерениях вдовы у соседей, а не у нее самой.
— Разве на моем месте вы поступили бы иначе?
— Наверное, нет. А вдруг соседи ничего не знают?
— И все равно ваша догадка будет точнее, чем моя.
Мужчина продолжил свое занятие, нанося на корпус толстый слой кремовой краски.
— Том Бредли умер? — спросил он.
— Так мы слышали.
— И у меня сложилось такое же впечатление. Вернее, я полагал, что он умер. Но на днях прочитал статью в «Ньюс-Трибюн», в которой о нем писали, как о живом. Я прочитал ее дважды, а потом показал жене. Даже спросил ее, не сошел ли я с ума.
— По-моему, нет, — Флетч переминался с ноги на ногу.
— Вы тоже прочитали ее?
— Я никогда не читаю финансовые страницы. А, наверное, следовало бы.
— Экономический раздел «Ньюс-Трибюн» не из лучших. Куда больше мне нравятся их статьи о спорте.
Флетч смотрел на сверкающие чистыми стеклами окна дома.
— Так умер Том Бредли или нет?
— Энид Бредли говорила, что да.
— Когда?
— На рождественской вечеринке. Мы устраиваем ее каждый год, для соседей. И всякий раз приглашаем Бредли, только потому, что они живут рядом. Они никогда не приходили. А в этом году Энид пришла. И в какой-то момент моя жена подошла ко мне, чтобы сказать: «Ты знаешь, Том Бредли умер? Я только что узнала об этом у Энид». Я, конечно, тут же нашел Энид, поговорил с ней. Нельзя сказать, что на этой улице мы живем одной семьей, но, когда человек умирает в двух домах от тебя, вроде бы ты должен это знать. — Энид Бредли сказала вам, что Томас Бредли умер?
Мужчина кивнул.
— Энид Бредли сказала мне, что Томас Бредли умер. На прошлое рождество. А тут я прочитал о нем в газете. Естественно, меня это удивило.
— По-моему, газеты частенько ошибаются.
— Ошибаются, да. Но цитировать покойника это уже перебор.
— Выходит, случается и такое.
— Каким образом?
— Понятия не имею. Если миссис Бредли говорит, что ее муж умер…
— …Значит, так оно и есть. Вы со мной согласны?
— У них двое детей, так?
— Да.
Флетч ждал продолжения, но его не последовало. Судя по всему, молодых Бредли в округе не жаловали. Мужчина вновь принялся за покраску.
— Красивая яхта. Вижу, вы ее холите и лелеете.
— Наверное, я могу вам сказать, раз уж вы работаете у Пола Кранца, которого я считаю своим другом… Бредли не самые лучшие соседи.
— Понятно.
— Мягко говоря, они шумноваты.
— Шумноваты?
— Наверное, у них были проблемы. До нас они докатывались шумом. Крики по ночам, хлопание дверьми, рев отъезжающей в два или три часа ночи машины, иногда даже звон разбитого стекла.
Флетч огляделся. Дома стояли на значительном расстоянии друг от друга.
— Неужели вы могли это слышать?
— Верится с трудом, правда? А поговорив с Энид Бредли, увидев ее, вообще придешь к выводу, что спокойнее ее женщины нет. Но иной раз мы слышали, как она орала. Словно резаная свинья. Истерические вопли, крики, — мужчина помешал краску в ведерке. — Два или три года тому назад Том Бредли пытался покончить с собой.
— Вы это точно знаете?
— Бригада экстренной помощи прибыла ранним воскресным утром. Мы видели, как они потащили в дом прибор для промывания желудка, а затем вынесли Тома на носилках. Все соседи это видели. И таблеток он наглотался неслучайно. После очередной ночной сцены.
— Может, он болел, — предположил Флетч. — Может, ему сказали, что его болезнь неизлечима. Потому он и решил покончить с собой.
— Этого я не знаю. Но мне известно другое: с тех пор, как мы здесь поселились, из того дома постоянно доносились вопли. А мы живем тут уже шестой год. Подозреваю, у этой семьи серьезные эмоциональные проблемы. Такие семьи встречаются всюду, и в кварталах трущоб, и в более зажиточных районах. Жаль их, конечно, но что мы можем с этим поделать?
— А теперь все это прекратилось? Я хочу сказать, после смерти Тома Бредли уже никто не кричит по ночам и не бьет стекла?
— Да, теперь там совсем тихо. Дети приходят и уходят, но никто не хлопает дверьми и не уезжает в реве мотора. Она, я имею в виду Энид, каждое утро уезжает на работу. Так, во всяком случае, говорит мне жена. Кажется, она руководит компанией ее мужа… забыл вот название… а, вспомнил, «Уэгнолл-Фиппс». О ней, собственно, и писали в «Ньюс-Трибюн». Разумеется, раз в «Ньюс-Трибюн» написано «Уэгнолл-Фиппс», называться она может совсем по-другому, что-нибудь вроде «Смит, Смит и Смит».
— Да, — вздохнул Флетч. — Это же «Ньюс-Трибюн». Бульварная газетенка.
— У них отличный спортивный раздел.
— Миссис Бредли ничего не говорила насчет продажи дома?
— С Рождества я ее не видел. А уже скоро следующее. Живем рядом, а годами не разговариваем. Впрочем, особого желания общаться с ней у меня нет. Мы уже наслышались ее криков. Так что не пытаемся сблизиться. Вы меня понимаете?
— Конечно.
— Хорошо бы вам спросить миссис Бредли, а не хочет ли она переехать в другое место. Может, идея ей понравится.
— Спрошу обязательно.
— Район этот больно хорош. И если в том доме поселится спокойная, интеллигентная семья, никто возражать не станет, — мужчина шагнул к еще непокрашенной корме. — Скажите ей, что за этот дом она может получить кучу денег и найти себе удобную кооперативную квартиру в центре города… со звуконепроницаемыми стенами.
Глава 13
— Хотите что-нибудь выпить, мистер Флетчер?
— Нет, благодарю.
— А я, с вашего разрешения, выпью.
Флетч сидел на широком диване в гостиной Энид Бредли. Через стеклянные двери на террасу он видел, как блестит под солнцем вода в довольно-таки большом бассейне.
Энид прошла к бару, замаскированному под книжный шкаф, налила вино в высокий бокал.
— Учитывая, что мне приходится ездить на работу каждый день, имею я право расслабиться в субботу, не так ли? Разве не под этим предлогом вы, мужчины, пьете по уик-эндам?
— Я вообще предпочитаю не пить.
— Вы моложе, чем я ожидала, мистер Флетчер.
Флетч ясно видел, что никакого расслабления нет и в помине. Энид стремилась лишь создать видимость, что она расслабляется. Слишком уж изучающе смотрела она на него, когда открыла дверь. Слишком уж нарочито вздохнула, когда он представился. Сорока с небольшим лет, с избыточным весом, в платье, уже вышедшим из моды, в туфлях на высоком каблуке. Флетч не брался ответить на вопрос, а что она делала перед тем, как звякнул дверной звонок. Почему-то ему представилось, что она стояла в одной из комнат, со страхом ожидая его или другого незванного визитера.
Энид села на стул у кофейного столика с выложенной ни его поверхности яркой мозаикой из кусочков разноцветной плитки.
Флетч провел по мозаике кончиками пальцев.
— Это работа вашего мужа?
— Да.
— Очень красиво.
— В доме их несколько. В кабинете. В нашей спальне. На столике у бассейна, — свободной рукой она указала за спину. — И, разумеется, на стене.
Большая мозаика в виде расходящихся кругов украшала стену над камином.
— Я не виню вас в том, что вы заглянули ко мне, мистер Флетчер. Пусть я и оскорблена, но мне хотелось повидаться с вами, — она поставила бокал на кофейный столик. — Я прочитала написанную вами статью о нашей компании в выпуске «Ньюс-Трибюн» за среду. Мне пришлось позвонить вашему главному редактору. Статья эта очень расстроила моих детей, да и сотрудников компании.
— Я сожалею об этом.
— С чего вы решили цитировать моего мужа?
Флетч молча смотрел на нее.
— Мы не собираемся подавать на газету в суд. Какой от этого прок? Я даже не стала просить вашего главного редактора, мистера Джеффа, печатать опровержение. Да и что он мог напечатать? «В недавней статье об „Уэгнолл-Фиппс, Инкорпорейтид“ Ай-эм Флетчер ошибочно цитировал покойного Томаса Бредли»? Нет, от этого все еще больше запутается. Причинит нам всем лишнюю боль.
— Вы могли бы разрешить «Ньюс-Трибюн» напечатать некролог вашему мужу. Они его не печатали.
— Не поздно ли?
— Когда умер ваш муж, миссис Бредли?
— В этом месяце исполнился год с его смерти.
Флетч вздохнул.
— В этом месяце исполнился год с его смерти. А я видел служебные записки, подписанные им три недели тому назад.
— Такого не могло быть. Просто не могло. Почему вы говорите, что видели их? Это абсурд. Я склоняюсь к мысли, что у вас что-то не в порядке с головой. Вы так жестоко поступили со мной и моими детьми.
— Или..?
— Что, или..?
— Вы сказали, что склоняетесь к мысли. Значит, вы рассматриваете два варианта. Какие же? Или у меня не все в порядке с головой, или..?
— Или у кого-то еще. Именно потому я и говорю с вами, а не захлопнула дверь перед вашим носом. Сначала я подумала, что ваша статья — продолжение той грязной кампании, что вела ваша газета против «Уэгнолл-Фиппс» несколько лет тому назад. Но нет, ваша статья просто-напросто смешна. Газете от нее никакого толка. Я даже собиралась спросить мистера Джеффи, не смогу ли я увидеться с вами, поговорить, но… поняла из нашего разговора, что делать этого не следует.
— А что же он вам такого сказал?
— Он сказал, что вы очень молоды, а молодым свойственны ошибки, которые они и допускают.
— И вы склонились к мысли, что у меня не все в порядке с головой.
— Да и нет. Сомнения у меня остались, — она поднесла бокал к губам, вновь поставила на кофейный столик. Уровень вина в бокале не изменился. — Я сделала еще один шаг… — она замялась, — …для достижения поставленной мною цели. Вы, надеюсь, меня понимаете.
— Нет, не понимаю.
Энид Бредли пожала плечами.
— Для меня не имеет никакого значения, мистер Флетчер, состояние вашей психики, если более вы не причините вреда мне и моей семье, — руки ее лежали на, коленях. Пальцы находились в непрерывном движении. — Вы должны понимать. «Уэгнолл-Фиппс» — компания Томаса. Он ее создал, он ею руководил. Последние двадцать лет я занималась только домом и детьми. А вот теперь пытаюсь управлять компанией.
На языке Флетча вертелись сочувственные фразы, но он предпочел промолчать.
— Но ваш редактор, мистер Кэрриуэй, приехал к нам в четверг.
— Кэрридайн.
— Его фамилия Кэрридайн? Я была так расстроена. Он посидел со мной и детьми, Томом и Та-та. Очень по-доброму поговорил с нами. Кое-что прояснил.
— Что же?
Ее глаза сверкнули.
— Он сказал, что вы болван, мистер Флетчер. Вечно творите всякие глупости. В редакции выполняете роль шута. И частенько лжете, — она отвела взгляд. — Он также сказал, что на следующий день вас уволят, и больше вы в газетах работать не будете.
— Это называется, поговорить по-доброму.
Вновь она подняла на него глаза, уже не горящие злостью.
— Вас уволили?
— Естественно.
— Тогда почему вы продолжаете заниматься этим делом?
— Потому что я — хороший журналист, а в этой истории концы с концами не сходятся. Так что я должен во всем разобраться.
— Вы уверены, что ваши действия не продиктованы жестокостью?
— Миссис Бредли, я написал статью, в которой сослался на служебные записки вашего мужа. Никогда раньше я не слышал ни о вашем муже, ни о вас, ни о ваших детях, а название компания «Уэгнолл-Фиппс» было для меня пустым звуком. Потом мне сказали, что ваш муж умер. Меня это потрясло. И мне тоже нанесен немалый вред.
— Вы думаете, что я вам лгу? — она поджала губы.
— «Ньюс-Трибюн» не печатала некролог о вашем муже. Я еще не успел заглянуть в Бюро статистики естественного движения населения. Сегодня суббота, а в город я вернулся вчера вечером. Но я это сделаю в понедельник.
— Смысла в этом нет. Во всяком случае, там вы ничего не узнаете. Мой муж умер в Швейцарии.
— Однако.
— Я думала, это все знают. Его там и кремировали.
— Понятно.
Резко, выказывая раздражение, она встала, пересекла гостиную, сняла с каминной доски небольшую металлическую шкатулку, вернувшись, поставила ее на кофейный столик перед Флетчем.
— Вот оставшаяся от него зола.
Флетч смотрел на массивную крышку.
— Откройте ее. Не стесняйтесь, открывайте.
— Это не обязательно.
Энид Бредли откинула крышку. Шкатулку заполняла зола.
— Еще вопросы у вас есть?
— Да, — Флетч откашлялся. — Да. Она вновь села.
— Я расскажу вам все, если после этого вы более не будете докучать нам.
— Согласен.
— У моего мужа был рак крови. Остаться в живых он мог лишь одним способом — регулярно заменяя кровь. То есть его собственная кровь выкачивалась из тела и заменялась кровью донора. Можете представить себе, какой это был ужас.
— Да, — Флетч закрыл крышку шкатулки.
— Вам придется меня выслушать.
— Да, да, разумеется.
— Вы можете себе представить, как ослабляют человека эти бесконечные перекачки крови. Нет, конечно, не можете.
— Да, — кивнул Флетч. — Не могу.
— Со временем состояние его здоровья все ухудшалось. Бедный Томас. Руководя компанией, он не хотел, чтобы кто-либо знал о его болезни. Алекс Коркоран, президент, по существу, начальник отдела продаж, крупный, цветущий мужчина, думал только о гольфе. Вот и сейчас он участвует в каком-то турнире в Саутуортском загородном клубе. Чарли Блейн, вице-президент и начальник финансового отдела, превосходный специалист, но неспособен принять самостоятельно мало-мальское решение. Если возникает нестандартная ситуация, он сразу теряется и может наломать дров. И Томас не хотел, чтобы дети волновались из-за него. У нас очень хорошие, благополучные дети. Та-та, наша дочь, Роберта — учительница в начальной школе. Ее любят дети и ценят коллеги. Том заканчивает медицинский колледж. Все у них в полном порядке. Мой муж очень хотел жить. Но ему приходилось все чаще ложиться в больницу на переливание крови. Болезнь наступала, мистер Флетчер. А Том слабел и слабел. И тут мы узнали о новом методе лечения этой болезни, разработанном в Швейцарии. Я, конечно, не могу объяснить, в чем он заключается. Суть в том, что при переливании не допускается смешение старой и новой крови. Вы ведь тоже ничего не смыслите в медицине?
— Нет.
— Короче, происходит полная очистка сосудов. Я не уверена, что метод этот применяют только в Швейцарии, но его изобретатель практикует там и считается лучшим специалистом. Так что он оставил компанию на меня, а сам полетел в Швейцарию, чтобы пройти курс лечения. Поначалу все шло хорошо. А потом мы получили известие о его смерти.
Энид, до того не отрывавшая взгляда от лица Флетча, поднесла руку к брови, закрыла глаза.
— Мистер Флетчер, не могли бы вы оставить нас в покое и прекратить это безумие?
Флетч откинулся на спинку дивана. Глубоко вдохнул, медленно выдохнул.
— Миссис Бредли, почему ваш вице-президент и начальник финансового отдела Чарлз Блейн на прошлой неделе говорил о вашем муже, как о живом человеке? Почему он показывал мне служебные записки, полученные от вашего мужа и датированные недавними числами?
Энид Бредли вскинула голову и уставилась в пересечение стены и потолка над головой Флетча. Заговорила медленно.
— Потому-то я и приняла вас сегодня, мистер Флетчер. Теперь я убеждена в вашей невиновности… вы не хотели причинить нам боль. Боюсь, мы оба стали жертвами жестокости кого-то третьего.
— Почему он это сделал, миссис Бредли?
— Чарли — очень нервный, суетливый человек. Я уже говорила, все экстраординарное выводит его из себя. Он просто обожал, буквально поклонялся моему мужу. Мог смеяться весь вечер над далеко не остроумной шуткой Тома. О смерти Тома я старалась никому не говорить. Не сообщала в газеты. Даже не заказывала службу в церкви. Возможно, напрасно. Если бы я пошла самым прямым путем, не было бы и вашей статьи в «Ньюс-Трибюн». Видите ли, я возглавила компанию лишь на время отсутствия Тома. Никто не сомневался, что он вернется. А потом Томас умер. Я не знала, что и делать. Слава Господи, у меня осталась Франсина. Она так мне помогла, — Энид вновь принялась разглядывать свои колени. — Именно она предложила, чтобы я сообщила о смерти Тома не всем сразу, но каждому по отдельности. Так я и поступила. Причем несколько месяцев, до осени, вообще никому ни о чем не говорила. Тем самым я надеялась смягчить удар, который могло вызвать известие о кончине Тома. Я не думаю, что Чарли примирился со смертью моего мужа. Он не видел, как Том умирал, поэтому он не верит, что Том умер.
— Кто такая Франсина?
— Сестра Тома. Живет в Нью-Йорке. Они с Томом души друг в друге не чаяли.
— Миссис Бредли, что за служебные записки показывал мне Чарлз Блейн.
— Если вы видели служебные записки, подписанные моим мужем, мистер Флетчер, значит, вам подсунули подделки. Другого объяснения я не нахожу. Раз или два в разговоре со мной Чарли отозвался о Томасе, как о живом, в настоящем времени. Тогда я подумала, что он просто оговорился. А после публикации вашей статьи… в среду… я, наконец, все поняла. У Чарли, должно быть, случился нервный срыв. А потому в четверг утром я вызвала Чарли к себе и сказала ему, что Том уже с год как умер. После чего отправила его с женой в длительный отпуск.
— В Мексику.
— Они поехали туда? О, да, я знаю, что они и раньше отдавали предпочтение Мексике. Когда он вернется, будем разбираться. Если он действительно решился на подлог… Ну, не знаю. У вас нет копий этих служебных записок, мистер Флетчер?
— Нет.
— Жаль. Сами видите, я не знаю, что и делать. Все очень запутано.
— Вы намерены и дальше руководить компанией, миссис Бредли?
— Нет! Упаси Бог! — на ее лице отразился ужас.
— Вы продаете компанию?
— Нет. По отношению к детям это было бы несправедливо. Франсина приедет сюда, как только уладит все свои дела в Нью-Йорке. Она куда умнее меня, знаете ли. С Томом они очень схожи. Мне всегда казалось, что они и мыслят одинаково. Она у нас деловая женщина, — Энид Бредли рассеянно оглядела комнату. — Франсина приедет через полтора-два месяца.
Наступила неловкая пауза.
— Даже не знаю, что и сказать, — прервал молчание Флетч.
— Не надо ничего говорить. Я вижу, вы не хотели причинить нам вреда. Так уж получилось, что вы попали к человеку, временно тронувшемуся умом. Вы же не могли этого знать. Если хотите, я позвоню вашему главному редактору. Скажу ему о нашем разговоре. Расскажу о Чарли, о его собачьей привязанности к моему мужу…
— Большое вам спасибо, но толку от вашего звонка не будет. Я и так прославился тем, что процитировал человека, уже отошедшего в мир иной. И об этом будут помнить до конца моих дней.
— Мистер Флетчер, чем я могу вам помочь? Репортеры много не зарабатывают, это я знаю, а теперь вас еще и уволили. Боюсь, в этом есть и наша вина. Мне следовало предугадать, что Чарли Блейн тронется рассудком.
— Спасибо за предложение, но мне ничего не надо. Позвольте поблагодарить вас за то, что приняли меня, несмотря на сложившиеся обстоятельства.
— Все это очень печально.
Энид Бредли поднялась и проводила Флетча до двери. Более они не обменялись ни словом.
— Нет, благодарю.
— А я, с вашего разрешения, выпью.
Флетч сидел на широком диване в гостиной Энид Бредли. Через стеклянные двери на террасу он видел, как блестит под солнцем вода в довольно-таки большом бассейне.
Энид прошла к бару, замаскированному под книжный шкаф, налила вино в высокий бокал.
— Учитывая, что мне приходится ездить на работу каждый день, имею я право расслабиться в субботу, не так ли? Разве не под этим предлогом вы, мужчины, пьете по уик-эндам?
— Я вообще предпочитаю не пить.
— Вы моложе, чем я ожидала, мистер Флетчер.
Флетч ясно видел, что никакого расслабления нет и в помине. Энид стремилась лишь создать видимость, что она расслабляется. Слишком уж изучающе смотрела она на него, когда открыла дверь. Слишком уж нарочито вздохнула, когда он представился. Сорока с небольшим лет, с избыточным весом, в платье, уже вышедшим из моды, в туфлях на высоком каблуке. Флетч не брался ответить на вопрос, а что она делала перед тем, как звякнул дверной звонок. Почему-то ему представилось, что она стояла в одной из комнат, со страхом ожидая его или другого незванного визитера.
Энид села на стул у кофейного столика с выложенной ни его поверхности яркой мозаикой из кусочков разноцветной плитки.
Флетч провел по мозаике кончиками пальцев.
— Это работа вашего мужа?
— Да.
— Очень красиво.
— В доме их несколько. В кабинете. В нашей спальне. На столике у бассейна, — свободной рукой она указала за спину. — И, разумеется, на стене.
Большая мозаика в виде расходящихся кругов украшала стену над камином.
— Я не виню вас в том, что вы заглянули ко мне, мистер Флетчер. Пусть я и оскорблена, но мне хотелось повидаться с вами, — она поставила бокал на кофейный столик. — Я прочитала написанную вами статью о нашей компании в выпуске «Ньюс-Трибюн» за среду. Мне пришлось позвонить вашему главному редактору. Статья эта очень расстроила моих детей, да и сотрудников компании.
— Я сожалею об этом.
— С чего вы решили цитировать моего мужа?
Флетч молча смотрел на нее.
— Мы не собираемся подавать на газету в суд. Какой от этого прок? Я даже не стала просить вашего главного редактора, мистера Джеффа, печатать опровержение. Да и что он мог напечатать? «В недавней статье об „Уэгнолл-Фиппс, Инкорпорейтид“ Ай-эм Флетчер ошибочно цитировал покойного Томаса Бредли»? Нет, от этого все еще больше запутается. Причинит нам всем лишнюю боль.
— Вы могли бы разрешить «Ньюс-Трибюн» напечатать некролог вашему мужу. Они его не печатали.
— Не поздно ли?
— Когда умер ваш муж, миссис Бредли?
— В этом месяце исполнился год с его смерти.
Флетч вздохнул.
— В этом месяце исполнился год с его смерти. А я видел служебные записки, подписанные им три недели тому назад.
— Такого не могло быть. Просто не могло. Почему вы говорите, что видели их? Это абсурд. Я склоняюсь к мысли, что у вас что-то не в порядке с головой. Вы так жестоко поступили со мной и моими детьми.
— Или..?
— Что, или..?
— Вы сказали, что склоняетесь к мысли. Значит, вы рассматриваете два варианта. Какие же? Или у меня не все в порядке с головой, или..?
— Или у кого-то еще. Именно потому я и говорю с вами, а не захлопнула дверь перед вашим носом. Сначала я подумала, что ваша статья — продолжение той грязной кампании, что вела ваша газета против «Уэгнолл-Фиппс» несколько лет тому назад. Но нет, ваша статья просто-напросто смешна. Газете от нее никакого толка. Я даже собиралась спросить мистера Джеффи, не смогу ли я увидеться с вами, поговорить, но… поняла из нашего разговора, что делать этого не следует.
— А что же он вам такого сказал?
— Он сказал, что вы очень молоды, а молодым свойственны ошибки, которые они и допускают.
— И вы склонились к мысли, что у меня не все в порядке с головой.
— Да и нет. Сомнения у меня остались, — она поднесла бокал к губам, вновь поставила на кофейный столик. Уровень вина в бокале не изменился. — Я сделала еще один шаг… — она замялась, — …для достижения поставленной мною цели. Вы, надеюсь, меня понимаете.
— Нет, не понимаю.
Энид Бредли пожала плечами.
— Для меня не имеет никакого значения, мистер Флетчер, состояние вашей психики, если более вы не причините вреда мне и моей семье, — руки ее лежали на, коленях. Пальцы находились в непрерывном движении. — Вы должны понимать. «Уэгнолл-Фиппс» — компания Томаса. Он ее создал, он ею руководил. Последние двадцать лет я занималась только домом и детьми. А вот теперь пытаюсь управлять компанией.
На языке Флетча вертелись сочувственные фразы, но он предпочел промолчать.
— Но ваш редактор, мистер Кэрриуэй, приехал к нам в четверг.
— Кэрридайн.
— Его фамилия Кэрридайн? Я была так расстроена. Он посидел со мной и детьми, Томом и Та-та. Очень по-доброму поговорил с нами. Кое-что прояснил.
— Что же?
Ее глаза сверкнули.
— Он сказал, что вы болван, мистер Флетчер. Вечно творите всякие глупости. В редакции выполняете роль шута. И частенько лжете, — она отвела взгляд. — Он также сказал, что на следующий день вас уволят, и больше вы в газетах работать не будете.
— Это называется, поговорить по-доброму.
Вновь она подняла на него глаза, уже не горящие злостью.
— Вас уволили?
— Естественно.
— Тогда почему вы продолжаете заниматься этим делом?
— Потому что я — хороший журналист, а в этой истории концы с концами не сходятся. Так что я должен во всем разобраться.
— Вы уверены, что ваши действия не продиктованы жестокостью?
— Миссис Бредли, я написал статью, в которой сослался на служебные записки вашего мужа. Никогда раньше я не слышал ни о вашем муже, ни о вас, ни о ваших детях, а название компания «Уэгнолл-Фиппс» было для меня пустым звуком. Потом мне сказали, что ваш муж умер. Меня это потрясло. И мне тоже нанесен немалый вред.
— Вы думаете, что я вам лгу? — она поджала губы.
— «Ньюс-Трибюн» не печатала некролог о вашем муже. Я еще не успел заглянуть в Бюро статистики естественного движения населения. Сегодня суббота, а в город я вернулся вчера вечером. Но я это сделаю в понедельник.
— Смысла в этом нет. Во всяком случае, там вы ничего не узнаете. Мой муж умер в Швейцарии.
— Однако.
— Я думала, это все знают. Его там и кремировали.
— Понятно.
Резко, выказывая раздражение, она встала, пересекла гостиную, сняла с каминной доски небольшую металлическую шкатулку, вернувшись, поставила ее на кофейный столик перед Флетчем.
— Вот оставшаяся от него зола.
Флетч смотрел на массивную крышку.
— Откройте ее. Не стесняйтесь, открывайте.
— Это не обязательно.
Энид Бредли откинула крышку. Шкатулку заполняла зола.
— Еще вопросы у вас есть?
— Да, — Флетч откашлялся. — Да. Она вновь села.
— Я расскажу вам все, если после этого вы более не будете докучать нам.
— Согласен.
— У моего мужа был рак крови. Остаться в живых он мог лишь одним способом — регулярно заменяя кровь. То есть его собственная кровь выкачивалась из тела и заменялась кровью донора. Можете представить себе, какой это был ужас.
— Да, — Флетч закрыл крышку шкатулки.
— Вам придется меня выслушать.
— Да, да, разумеется.
— Вы можете себе представить, как ослабляют человека эти бесконечные перекачки крови. Нет, конечно, не можете.
— Да, — кивнул Флетч. — Не могу.
— Со временем состояние его здоровья все ухудшалось. Бедный Томас. Руководя компанией, он не хотел, чтобы кто-либо знал о его болезни. Алекс Коркоран, президент, по существу, начальник отдела продаж, крупный, цветущий мужчина, думал только о гольфе. Вот и сейчас он участвует в каком-то турнире в Саутуортском загородном клубе. Чарли Блейн, вице-президент и начальник финансового отдела, превосходный специалист, но неспособен принять самостоятельно мало-мальское решение. Если возникает нестандартная ситуация, он сразу теряется и может наломать дров. И Томас не хотел, чтобы дети волновались из-за него. У нас очень хорошие, благополучные дети. Та-та, наша дочь, Роберта — учительница в начальной школе. Ее любят дети и ценят коллеги. Том заканчивает медицинский колледж. Все у них в полном порядке. Мой муж очень хотел жить. Но ему приходилось все чаще ложиться в больницу на переливание крови. Болезнь наступала, мистер Флетчер. А Том слабел и слабел. И тут мы узнали о новом методе лечения этой болезни, разработанном в Швейцарии. Я, конечно, не могу объяснить, в чем он заключается. Суть в том, что при переливании не допускается смешение старой и новой крови. Вы ведь тоже ничего не смыслите в медицине?
— Нет.
— Короче, происходит полная очистка сосудов. Я не уверена, что метод этот применяют только в Швейцарии, но его изобретатель практикует там и считается лучшим специалистом. Так что он оставил компанию на меня, а сам полетел в Швейцарию, чтобы пройти курс лечения. Поначалу все шло хорошо. А потом мы получили известие о его смерти.
Энид, до того не отрывавшая взгляда от лица Флетча, поднесла руку к брови, закрыла глаза.
— Мистер Флетчер, не могли бы вы оставить нас в покое и прекратить это безумие?
Флетч откинулся на спинку дивана. Глубоко вдохнул, медленно выдохнул.
— Миссис Бредли, почему ваш вице-президент и начальник финансового отдела Чарлз Блейн на прошлой неделе говорил о вашем муже, как о живом человеке? Почему он показывал мне служебные записки, полученные от вашего мужа и датированные недавними числами?
Энид Бредли вскинула голову и уставилась в пересечение стены и потолка над головой Флетча. Заговорила медленно.
— Потому-то я и приняла вас сегодня, мистер Флетчер. Теперь я убеждена в вашей невиновности… вы не хотели причинить нам боль. Боюсь, мы оба стали жертвами жестокости кого-то третьего.
— Почему он это сделал, миссис Бредли?
— Чарли — очень нервный, суетливый человек. Я уже говорила, все экстраординарное выводит его из себя. Он просто обожал, буквально поклонялся моему мужу. Мог смеяться весь вечер над далеко не остроумной шуткой Тома. О смерти Тома я старалась никому не говорить. Не сообщала в газеты. Даже не заказывала службу в церкви. Возможно, напрасно. Если бы я пошла самым прямым путем, не было бы и вашей статьи в «Ньюс-Трибюн». Видите ли, я возглавила компанию лишь на время отсутствия Тома. Никто не сомневался, что он вернется. А потом Томас умер. Я не знала, что и делать. Слава Господи, у меня осталась Франсина. Она так мне помогла, — Энид вновь принялась разглядывать свои колени. — Именно она предложила, чтобы я сообщила о смерти Тома не всем сразу, но каждому по отдельности. Так я и поступила. Причем несколько месяцев, до осени, вообще никому ни о чем не говорила. Тем самым я надеялась смягчить удар, который могло вызвать известие о кончине Тома. Я не думаю, что Чарли примирился со смертью моего мужа. Он не видел, как Том умирал, поэтому он не верит, что Том умер.
— Кто такая Франсина?
— Сестра Тома. Живет в Нью-Йорке. Они с Томом души друг в друге не чаяли.
— Миссис Бредли, что за служебные записки показывал мне Чарлз Блейн.
— Если вы видели служебные записки, подписанные моим мужем, мистер Флетчер, значит, вам подсунули подделки. Другого объяснения я не нахожу. Раз или два в разговоре со мной Чарли отозвался о Томасе, как о живом, в настоящем времени. Тогда я подумала, что он просто оговорился. А после публикации вашей статьи… в среду… я, наконец, все поняла. У Чарли, должно быть, случился нервный срыв. А потому в четверг утром я вызвала Чарли к себе и сказала ему, что Том уже с год как умер. После чего отправила его с женой в длительный отпуск.
— В Мексику.
— Они поехали туда? О, да, я знаю, что они и раньше отдавали предпочтение Мексике. Когда он вернется, будем разбираться. Если он действительно решился на подлог… Ну, не знаю. У вас нет копий этих служебных записок, мистер Флетчер?
— Нет.
— Жаль. Сами видите, я не знаю, что и делать. Все очень запутано.
— Вы намерены и дальше руководить компанией, миссис Бредли?
— Нет! Упаси Бог! — на ее лице отразился ужас.
— Вы продаете компанию?
— Нет. По отношению к детям это было бы несправедливо. Франсина приедет сюда, как только уладит все свои дела в Нью-Йорке. Она куда умнее меня, знаете ли. С Томом они очень схожи. Мне всегда казалось, что они и мыслят одинаково. Она у нас деловая женщина, — Энид Бредли рассеянно оглядела комнату. — Франсина приедет через полтора-два месяца.
Наступила неловкая пауза.
— Даже не знаю, что и сказать, — прервал молчание Флетч.
— Не надо ничего говорить. Я вижу, вы не хотели причинить нам вреда. Так уж получилось, что вы попали к человеку, временно тронувшемуся умом. Вы же не могли этого знать. Если хотите, я позвоню вашему главному редактору. Скажу ему о нашем разговоре. Расскажу о Чарли, о его собачьей привязанности к моему мужу…
— Большое вам спасибо, но толку от вашего звонка не будет. Я и так прославился тем, что процитировал человека, уже отошедшего в мир иной. И об этом будут помнить до конца моих дней.
— Мистер Флетчер, чем я могу вам помочь? Репортеры много не зарабатывают, это я знаю, а теперь вас еще и уволили. Боюсь, в этом есть и наша вина. Мне следовало предугадать, что Чарли Блейн тронется рассудком.
— Спасибо за предложение, но мне ничего не надо. Позвольте поблагодарить вас за то, что приняли меня, несмотря на сложившиеся обстоятельства.
— Все это очень печально.
Энид Бредли поднялась и проводила Флетча до двери. Более они не обменялись ни словом.
Глава 14
— Холодного пива, — заказал Флетч. — Если оно у вас есть.
Бармен «Девятнадцатой лунки»[9], так назывался бар в Саутортском загородном клубе, поначалу хотел спросить, а как тот попал на территорию клуба, но передумал, налил в кружку пива и поставил ее перед Флетчем.
— Благодарю, — улыбнулся Флетч.
Во время турнира незнакомцы в клубе так и кишели: многие участники приезжали с болельщиками.
В дальнем конце бара, у окон, выходящих на поле для гольфа, толпились небрежно одетые, громко разговаривающие между собой мужчины. За столиками сидели две пары, одевшиеся к обеду.
— Пеббл-Бич, — вещал один из мужчин. — Никто не верит тому, как я сыграл в Пеббл-Бич. Даже я теперь этому не верю!
Говорили они по одному и все разом, сопровождая чуть ли не каждую фразу взрывами хохота. Флетч потягивал пиво.
Кружка его почти опустела, когда кто-то из них обратился к высокому, крепко сложенному мужчине в очках.
— Алекс, я думал тебе не удастся уложиться в положенное число ударов на седьмой лунке.[10]
— Однако мне это удалось, — улыбнулся Алекс.
Флетч подхватил кружку, направился в дальний конец бара, смешался с мужчинами, смеясь вместе с ними. Вскоре он уже стоял рядом с Алексом.
А еще через какое-то время, дождавшись паузы в общем разговоре, обратился к нему.
— Вы — Алекс Коркоран, не так ли?
— Вы не ошиблись, — подтвердил мужчина.
— Второй призер не самого большого, но уж самого гостеприимного турнира в Соединенных Штатах Америки, — добавил кто-то из мужчин чуть заплетающимся языком.
— Поздравляю, — Флетч отсалютовал кружкой.
— А сейчас наступает время молодых, — Алекс поднес ко рту бокал джина с тоником. — Я-то уже выдохся, думаю только о том, как добраться до постели, а вам хоть бы что. Свеженькие, как огурчики.
— Мы с вами уже встречались. Как называется тот клуб… — Флетч описал полукруг, охватив всю восточную часть страны, подразумевая, что где-то там находился гольф-клуб, название которого выпало у него из памяти.
— Юстон.
— Да. Юстон.
— Вы вышли со мной в финальную часть?
— Нет, я выбыл из борьбы на предварительном этапе. Но наблюдал за вашей игрой. Потом мы поболтали в баре.
Алекс Коркоран рассмеялся.
— Извините, не припоминаю.
— Мы говорили об «Уэгнолл-Фиппс». Вы работаете в «Уэгнолл-Фиппс», так?
— Нет, — воскликнул стоящий рядом мужчина. — Он не работает в «Уэгнолл-Фиппс». Он — президент компании!
— Он вообще не работает, — добавил второй.
— Я работаю в «У-эф» уже семь лет, — внес ясность Конкоран. — А президентом стал после того, как компания отказалась от обслуживания любителей горных лыж.
Все дружно рассмеялись.
— Джерри выдрали, как мальчишку. Обслуживание любителей горных лыж, — покачал головой один из гольфистов. — Внезапно этот бизнес стал противозаконным и антиамериканским.
— Все зависит от того, кого обслуживаешь.
— Вернее, кого подкупаешь.
Турнир окончился, так что теперь гольфистов веселила любая фраза.
— Алекс, а что случилось с Джерри?
— Посвятил остаток дней горным лыжам, — ввернул кто-то.
— Да, ушел на пенсию. И поселился в Аспене.
— Экс-президент «Уэгнолл-Фиппс» сейчас живет в Мексике, — внес ясность нынешний президент, — и его пенсия больше моего жалования.
— Правда? — удивился один из гольфистов. — Грехи, выходит, высоко оплачиваются.
— Пенсия у него очень большая, — подтвердил Коркоран. — А тот скандал ни в коей мере не повредил ему. Я бы с радостью устроил себе такой же. Тогда мне не пришлось бы ходить на работу.
— Да тебя не бывает в кабинете, Алекс.
— Сидя за столом, не продашь и гвоздя, — назидательно заметил Алекс. — Волка ноги кормят.
— А Томас Бредли, — продолжил Флетч. — Ваш босс. Разве он не умер?
Мужчины расхохотались.
— Все зависит от того, какую газету читаешь, — выразил один общее мнение. — Всем еще по бокалу, Майк, — добавил он, обращаясь к бармену. — А вы что будете пить? — спросил он, уставившись на пустую кружку Флетча. — Не знаю, как вас зовут.
— Майк, — ответил Флетч. — Майк Смит.
— И пиво для Майка, Майк.
— Майк Смит. Вы играли за команду Беркли, так?
— Так умер Томас Бредли или нет? — Флетч старался не отвечать, а спрашивать.
— Для всех, кроме «Ньюс-Трибюн».
— Да, умер, — ответил Алекс Коркоран уже без улыбки. — Примерно год тому назад. Вы его знали?
— Я знаком с его сестрой. Из Нью-Йорка. Франсиной.
— Правда? — в голосе Коркорана звучал искренний интерес.
— Да, встречались однажды.
— И как она выглядит? — спросил Алекс.
— Неужели вы никогда не видели ее?
— Нет. Она скоро приезжает, чтобы возглавить компанию, а я ни разу с ней не встречался. Том, бывало, говорил, что она очень умна. Насколько я знаю, это будет ее первая поездка на Запад.
— А от чего умер Том? — полюбопытствовал Флетч.
— Поехал во Францию, чтобы пройти какой-то лечебный курс. Насколько я понял, лечение не пошло на пользу, а свело его в могилу.
— Во Францию?
— Я даже не знал, что он тяжело болен. Конечно, иной раз он пребывал в отвратительном настроении, но кто мог подумать, что причиной тому — неизлечимая болезнь.
— Но вы знали, что он болел?
— Нет. Можно сказать, что нет. Я, правда, говорил моей жене, что он вроде бы ссыхается, уменьшается в размерах. Плечи становились уже. Он худел. Впрочем, толстым он никогда не был. Бедный Том. За тебя, — и Алекс ополовинил бокал.
— Красивые кубки, — Флетч мотнул головой в сторону стоящих на стойке бара призов.
— Так вы говорите, что знакомы с Франсиной Бредли? — Алекс не дал ему изменить тему разговора.
— Близко — нет. Как я и говорил, мы виделись только один раз.
Бармен «Девятнадцатой лунки»[9], так назывался бар в Саутортском загородном клубе, поначалу хотел спросить, а как тот попал на территорию клуба, но передумал, налил в кружку пива и поставил ее перед Флетчем.
— Благодарю, — улыбнулся Флетч.
Во время турнира незнакомцы в клубе так и кишели: многие участники приезжали с болельщиками.
В дальнем конце бара, у окон, выходящих на поле для гольфа, толпились небрежно одетые, громко разговаривающие между собой мужчины. За столиками сидели две пары, одевшиеся к обеду.
— Пеббл-Бич, — вещал один из мужчин. — Никто не верит тому, как я сыграл в Пеббл-Бич. Даже я теперь этому не верю!
Говорили они по одному и все разом, сопровождая чуть ли не каждую фразу взрывами хохота. Флетч потягивал пиво.
Кружка его почти опустела, когда кто-то из них обратился к высокому, крепко сложенному мужчине в очках.
— Алекс, я думал тебе не удастся уложиться в положенное число ударов на седьмой лунке.[10]
— Однако мне это удалось, — улыбнулся Алекс.
Флетч подхватил кружку, направился в дальний конец бара, смешался с мужчинами, смеясь вместе с ними. Вскоре он уже стоял рядом с Алексом.
А еще через какое-то время, дождавшись паузы в общем разговоре, обратился к нему.
— Вы — Алекс Коркоран, не так ли?
— Вы не ошиблись, — подтвердил мужчина.
— Второй призер не самого большого, но уж самого гостеприимного турнира в Соединенных Штатах Америки, — добавил кто-то из мужчин чуть заплетающимся языком.
— Поздравляю, — Флетч отсалютовал кружкой.
— А сейчас наступает время молодых, — Алекс поднес ко рту бокал джина с тоником. — Я-то уже выдохся, думаю только о том, как добраться до постели, а вам хоть бы что. Свеженькие, как огурчики.
— Мы с вами уже встречались. Как называется тот клуб… — Флетч описал полукруг, охватив всю восточную часть страны, подразумевая, что где-то там находился гольф-клуб, название которого выпало у него из памяти.
— Юстон.
— Да. Юстон.
— Вы вышли со мной в финальную часть?
— Нет, я выбыл из борьбы на предварительном этапе. Но наблюдал за вашей игрой. Потом мы поболтали в баре.
Алекс Коркоран рассмеялся.
— Извините, не припоминаю.
— Мы говорили об «Уэгнолл-Фиппс». Вы работаете в «Уэгнолл-Фиппс», так?
— Нет, — воскликнул стоящий рядом мужчина. — Он не работает в «Уэгнолл-Фиппс». Он — президент компании!
— Он вообще не работает, — добавил второй.
— Я работаю в «У-эф» уже семь лет, — внес ясность Конкоран. — А президентом стал после того, как компания отказалась от обслуживания любителей горных лыж.
Все дружно рассмеялись.
— Джерри выдрали, как мальчишку. Обслуживание любителей горных лыж, — покачал головой один из гольфистов. — Внезапно этот бизнес стал противозаконным и антиамериканским.
— Все зависит от того, кого обслуживаешь.
— Вернее, кого подкупаешь.
Турнир окончился, так что теперь гольфистов веселила любая фраза.
— Алекс, а что случилось с Джерри?
— Посвятил остаток дней горным лыжам, — ввернул кто-то.
— Да, ушел на пенсию. И поселился в Аспене.
— Экс-президент «Уэгнолл-Фиппс» сейчас живет в Мексике, — внес ясность нынешний президент, — и его пенсия больше моего жалования.
— Правда? — удивился один из гольфистов. — Грехи, выходит, высоко оплачиваются.
— Пенсия у него очень большая, — подтвердил Коркоран. — А тот скандал ни в коей мере не повредил ему. Я бы с радостью устроил себе такой же. Тогда мне не пришлось бы ходить на работу.
— Да тебя не бывает в кабинете, Алекс.
— Сидя за столом, не продашь и гвоздя, — назидательно заметил Алекс. — Волка ноги кормят.
— А Томас Бредли, — продолжил Флетч. — Ваш босс. Разве он не умер?
Мужчины расхохотались.
— Все зависит от того, какую газету читаешь, — выразил один общее мнение. — Всем еще по бокалу, Майк, — добавил он, обращаясь к бармену. — А вы что будете пить? — спросил он, уставившись на пустую кружку Флетча. — Не знаю, как вас зовут.
— Майк, — ответил Флетч. — Майк Смит.
— И пиво для Майка, Майк.
— Майк Смит. Вы играли за команду Беркли, так?
— Так умер Томас Бредли или нет? — Флетч старался не отвечать, а спрашивать.
— Для всех, кроме «Ньюс-Трибюн».
— Да, умер, — ответил Алекс Коркоран уже без улыбки. — Примерно год тому назад. Вы его знали?
— Я знаком с его сестрой. Из Нью-Йорка. Франсиной.
— Правда? — в голосе Коркорана звучал искренний интерес.
— Да, встречались однажды.
— И как она выглядит? — спросил Алекс.
— Неужели вы никогда не видели ее?
— Нет. Она скоро приезжает, чтобы возглавить компанию, а я ни разу с ней не встречался. Том, бывало, говорил, что она очень умна. Насколько я знаю, это будет ее первая поездка на Запад.
— А от чего умер Том? — полюбопытствовал Флетч.
— Поехал во Францию, чтобы пройти какой-то лечебный курс. Насколько я понял, лечение не пошло на пользу, а свело его в могилу.
— Во Францию?
— Я даже не знал, что он тяжело болен. Конечно, иной раз он пребывал в отвратительном настроении, но кто мог подумать, что причиной тому — неизлечимая болезнь.
— Но вы знали, что он болел?
— Нет. Можно сказать, что нет. Я, правда, говорил моей жене, что он вроде бы ссыхается, уменьшается в размерах. Плечи становились уже. Он худел. Впрочем, толстым он никогда не был. Бедный Том. За тебя, — и Алекс ополовинил бокал.
— Красивые кубки, — Флетч мотнул головой в сторону стоящих на стойке бара призов.
— Так вы говорите, что знакомы с Франсиной Бредли? — Алекс не дал ему изменить тему разговора.
— Близко — нет. Как я и говорил, мы виделись только один раз.