– Вроде бы.
– У тебя есть отец, Джек?
– Да.
– У вас такие же отношения? Джек покачал головой:
– Он ничего от меня не требовал. Никогда и ничего.
– Это хорошо.
– Но, наверное, необычно. Я хочу сказать… Даже не знаю, что я хочу сказать.
– Отцы – странные люди.
– Похоже на то.
– Я говорила тебе насчет моего отца.
– Да.
– Мелкий мошенник, всегда готовый обменять правду на «Мерседес».
– Значит, доктор Редлиф выбрал тебя в жены Чету.
– Да. Он привез меня сюда прошлой весной, вроде бы по делу, и сказал Чету, что он, Чет, должен жениться на мне.
– Как отреагировал Чет?
– Он отдает предпочтение мальчикам с конюшни.
– Шана? – спросил Джек. – У тебя роман с доктором Редлифом?
– Да.
– Понятно. Я хочу сказать, ты с ним живешь?
– Да. Честер любит доводить дело до конца.
– Это заметно.
– Мы стали любовниками больше года назад. В один уик-энд, который провели вдвоем в Берлине. Никто из нас этого не планировал, не ожидал, что так получится. Во всяком случае, я. Для меня Честер был Большим Боссом. И я представить себе не могла, что он проявит ко мне какие-то чувства. Шел сильный снег. Его деловые партнеры не прибыли к обеду. Мы пообедали вдвоем. Много смеялись. Потом бросались снежками на улице. Слизывали снежинки с лиц друг друга. Перебрались в постель. Ты уже общался с миссис Редлиф?
– Лишь несколько минут.
– Она не выдержала испытания славой. Она думала, что вышла замуж за преподавателя колледжа. А попала в императрицы. Ее это ввергло в депрессию. Некоторые люди терпеть не могут перемен. Честера ее болезнь очень печалит. Развестись с ней он не может. Я это понимаю. Правда, теперь он обращает на ее болезни меньше внимания.
– С тех пор, как у вас начался роман.
– С тех пор, как ему стало ясно, что такова ее сущность и с этим ничего не поделаешь. – Она помолчала. – Да, с тех пор как у нас начался роман.
– Чет знает, что ты живешь с его отцом?
– Нет. Он думает, что я выхожу за него замуж ради денег и социального положения.
– Шана, насчет всего остального ты говорила правду. Ты это делаешь ради денег, положения в обществе?
– Я действительно люблю Честера.
– Я тебе верю.
– Очень его люблю. Понятия не имела, что можно так любить. Я представить себе не могла, что есть такой замечательный человек. Как и то, что этот человек будет любить меня, что я буду ему нужна.
– Ситуация начинает прорисовываться, – кивнул Джек. – Чет – в Вашингтоне, ты – в Виндомии.
– Меня бы это устроило.
– У тебе будут дети от Честера?
– Мы об этом говорили. Я – «за».
– Но тогда Чет узнает, что ты – любовница его отца.
Шана улыбнулась:
– Я полагаю, дети будут вылитые Редлифы.
– Да уж. Мне кажется, все останутся довольны этим браком.
Она вновь улыбнулась:
– Естественно. Итак, тебе известно насчет Чета. И меня. И Честера. Действительно, в журналистском расследовании ты мастер. Что еще ты выяснил? Кто угрожает Честеру?
– Теперь я понимаю, с чего такая озабоченность.
– Я думаю, его благополучие заботит только меня.
– Не только. Еще и миссис Хьюстон.
– Очень милая старушка. Послышались детские крики.
– Печальная история, – вздохнул Джек. – Миссис Редлиф пьет и пригоршнями глотает таблетки.
– Не без этого.
– Дункан отдает предпочтение другим наркотикам.
– Так вот в чем дело? Я думала, он просто болван.
– Есть и такое. Он лжет. Обманывает. Ему нужны шестьсот пятьдесят тысяч долларов на новый автомобиль.
– Нет бы ему ездить на велосипеде.
– Аликсис полагает, что без отца ей бы жилось лучше.
– Без отца Аликсис стояла бы на углу в белых сапогах и кожаной мини-юбке.
– Бьювилль…
– У нас гость, – прервала его Шана. Мальчик лет девяти в одних плавках появился у бассейна. Уставился на них.
– Честер Третий, – пояснила Шана. – А вот второе имя забыла. У Эми семь детей от трех мужей. Поневоле запутаешься.
– Как я понимаю, нам с тобой общаться не положено, – заметил Джек. – Но вроде бы здешние правила придуманы лишь для того, чтобы их нарушали.
– Правила нарушать нельзя, – возразила Шана.
За первым ребенком один за другим появились еще четверо. Загорелые, крепенькие здоровенькие.
За ними к бассейну вышла худая женщина с двухлетним малышом на руках Ее сопровождала няня, которая несла младенца.
Джек поднялся:
– Пожалуй, мне пора.
– Мне тоже.
– Куда ты идешь? – спросил он. – Что ты собираешься теперь делать?
– А что такое?
– Спрашиваю из любопытства. Интересно, что ты тут делаешь, как проводишь время? Что значит для тебя Виндомия?
– Я иду в спортивный зал, поработаю на тренажере.
– Чтобы потом упомянуть об этом в разговоре с доктором Редлифом?
– Потому что мне этого хочется.
Джек подошел к бортику бассейна. Худая женщина опускала двухлетнего малыша в воду.
– Я вас не знаю, – обратился он к худой женщине.
– Эми Макдоуэлл.
– Пожалуй, я пойду. Раз уж вы здесь.
– Лучше останьтесь. – Она помахала рукой уходящей Шане. – Лишняя пара глаз нам не помешает. И спасатель тоже.
– Как скажете.
Джек вернулся к шезлонгу. Дети радостно плескались в бассейне. Энергии у каждого хватало на двоих.
Эми унесла младенца в тень. Расположилась в шезлонге рядом с Джеком, в том самом, где только что сидела Шана.
Начала кормить малыша.
– Вы мне не представились.
– Джек.
Она указала на одного из мальчиков:
– Его зовут Джек. Джон. Как и его отца.
«Из семерых детей четверо мальчики», – отметил Джек.
– Это все ваши дети?
– Да. Красавчики, не правда ли?
– Да.
– Это я делать умею.
– Что?
– Рожать детей. Мне, правда, потребовались три мужа, но все красивые, здоровые, умные.
– Вам еще нет тридцати?
– Двадцать девять.
– Однако. Семеро детей, а вам еще нет тридцати. Простите, пожалуйста. Впервые вижу такую женщину.
Она рассмеялась:
– Хотите еще иметь детей?
– Да. И много.
– Как хорошо, что вы богаты.
– Это точно. Вам никто не говорил, как это приятно, кормить грудью ребенка.
– Догадываюсь.
– Завидуете маленькому Роберту?
– Есть немного.
– А вас кормили грудью?
– Понятия не имею.
– Тогда, боюсь, что не кормили. Я считаю, что дети растут более здоровыми, если кормить их грудью.
– А ваши мужья?.. Впрочем, это неважно.
Она рассмеялась:
– Столько детей я могла родить только здесь, в Виндомии, где мне всегда помогут. Мужчины, за которых я выходила замуж, думали, что в Виндомии их ждет райская жизнь. Но со временем выясняли, что им тут не так уж и хорошо. Каждый приходил к выводу, что в Виндомии ему тесно.
– Я их понимаю.
– Здесь они могли работать на моего отца или вообще не работать. Ничего другого им не оставалось. В итоге они говорили, что Виндомия действует им на нервы, и уезжали, чтобы жить так, как им хочется. Мы остаемся добрыми друзьями, я и мои экс-мужья.
– Вы очень хотели иметь детей?
– Да. Если ты богата, на кого тратить деньги, как не на детей?
– Тратят и на другое, – ответил Джек.
Как бы между прочим, без нажима, Эми выяснила, где Джек родился, рос, учился. Он постарался ответить на все ее вопросы.
– По возрасту вам пора жениться. Еще не успели?
– Нет.
– Я полагаю, к семейной жизни вы относитесь скептически.
– Если не иметь детей…
– А вы хотите иметь детей?
– Не знаю.
– Вы правы. Жениться надо лишь для того, чтобы рожать детей.
– Разводы с тремя мужьями, должно быть, обошлись вам в некоторую сумму.
– Ерунда. Мне есть чем прижать моего отца.
– Чем же?
– Если он не пойдет мне навстречу, я расскажу всему миру, что он сексуально домогался меня, когда я была еще ребенком.
– Это правда?
– Разумеется, нет Но он манипулирует людьми, хочет контролировать все и вся. Поэтому приходится искать способ манипулировать им, верно? Его слабое место – репутация. Ему хочется быть идеальным человеком, идеальным мужем, отцом идеальных детей. Это единственное оружие, которое у меня есть.
– Как-то это не по-честному.
– Зато срабатывает.
– И вы действительно воспользуетесь им? Скажете такое об отце?
– Разумеется. И он это знает.
Старший из мальчиков, лет девяти, подошел к Джеку:
– Как тебя зовут?
– Джек.
– Джек, не хочешь поиграть с нами?
Играть с детьми особо не хотелось. Он бы с большим удовольствием поговорил с Эми Макдоуэлл. Внезапно прекрасный день, прекрасные цветы, прекрасный бассейн, прекрасные дети стали не такими уж прекрасными, словно их заплевали грязью.
– Идите, – кивнула Эми.
Джек встал:
– Если я коснусь ваших обнаженных детей в бассейне, будет мое деяние классифицироваться как сексуальное домогательство? – Вопрос получился излишне резким.
– Разумеется, нет, – хохотнула Эми – Какой смысл вас в этом обвинять?
Играть с детьми Джеку понравилось.
Он сцеплял пальцы под водой, дети один за другим становились на импровизированную подставку, он поднимал руки вверх, и они плюхались спиной об воду, оглашая бассейн восторженными криками.
Потом они поиграли в короля горы, забираясь ему на плечи В итоге волосы у него встали торчком, а уши покраснели.
Дети копошились вокруг, словно маленькие обезьянки.
Игра затянулась.
– Джек, – позвала Эми, подойдя к бортику – Вам бы лучше выйти из воды. У вас кровоточит спина.
Джек коснулся рукой спины, убедился, что так оно и есть.
– Не подставляйте спину под прямые лучи, – посоветовала Эми – А не то останется шрам.
Джек надевал носки и кроссовки, когда Эми вновь подошла к нему.
– Никому не говорите о том, что я вам сказала. Мне бы не хотелось, что бы Аликсис прижала отца тем же. Вы меня понимаете?
Глава 17
Глава 18
– У тебя есть отец, Джек?
– Да.
– У вас такие же отношения? Джек покачал головой:
– Он ничего от меня не требовал. Никогда и ничего.
– Это хорошо.
– Но, наверное, необычно. Я хочу сказать… Даже не знаю, что я хочу сказать.
– Отцы – странные люди.
– Похоже на то.
– Я говорила тебе насчет моего отца.
– Да.
– Мелкий мошенник, всегда готовый обменять правду на «Мерседес».
– Значит, доктор Редлиф выбрал тебя в жены Чету.
– Да. Он привез меня сюда прошлой весной, вроде бы по делу, и сказал Чету, что он, Чет, должен жениться на мне.
– Как отреагировал Чет?
– Он отдает предпочтение мальчикам с конюшни.
– Шана? – спросил Джек. – У тебя роман с доктором Редлифом?
– Да.
– Понятно. Я хочу сказать, ты с ним живешь?
– Да. Честер любит доводить дело до конца.
– Это заметно.
– Мы стали любовниками больше года назад. В один уик-энд, который провели вдвоем в Берлине. Никто из нас этого не планировал, не ожидал, что так получится. Во всяком случае, я. Для меня Честер был Большим Боссом. И я представить себе не могла, что он проявит ко мне какие-то чувства. Шел сильный снег. Его деловые партнеры не прибыли к обеду. Мы пообедали вдвоем. Много смеялись. Потом бросались снежками на улице. Слизывали снежинки с лиц друг друга. Перебрались в постель. Ты уже общался с миссис Редлиф?
– Лишь несколько минут.
– Она не выдержала испытания славой. Она думала, что вышла замуж за преподавателя колледжа. А попала в императрицы. Ее это ввергло в депрессию. Некоторые люди терпеть не могут перемен. Честера ее болезнь очень печалит. Развестись с ней он не может. Я это понимаю. Правда, теперь он обращает на ее болезни меньше внимания.
– С тех пор, как у вас начался роман.
– С тех пор, как ему стало ясно, что такова ее сущность и с этим ничего не поделаешь. – Она помолчала. – Да, с тех пор как у нас начался роман.
– Чет знает, что ты живешь с его отцом?
– Нет. Он думает, что я выхожу за него замуж ради денег и социального положения.
– Шана, насчет всего остального ты говорила правду. Ты это делаешь ради денег, положения в обществе?
– Я действительно люблю Честера.
– Я тебе верю.
– Очень его люблю. Понятия не имела, что можно так любить. Я представить себе не могла, что есть такой замечательный человек. Как и то, что этот человек будет любить меня, что я буду ему нужна.
– Ситуация начинает прорисовываться, – кивнул Джек. – Чет – в Вашингтоне, ты – в Виндомии.
– Меня бы это устроило.
– У тебе будут дети от Честера?
– Мы об этом говорили. Я – «за».
– Но тогда Чет узнает, что ты – любовница его отца.
Шана улыбнулась:
– Я полагаю, дети будут вылитые Редлифы.
– Да уж. Мне кажется, все останутся довольны этим браком.
Она вновь улыбнулась:
– Естественно. Итак, тебе известно насчет Чета. И меня. И Честера. Действительно, в журналистском расследовании ты мастер. Что еще ты выяснил? Кто угрожает Честеру?
– Теперь я понимаю, с чего такая озабоченность.
– Я думаю, его благополучие заботит только меня.
– Не только. Еще и миссис Хьюстон.
– Очень милая старушка. Послышались детские крики.
– Печальная история, – вздохнул Джек. – Миссис Редлиф пьет и пригоршнями глотает таблетки.
– Не без этого.
– Дункан отдает предпочтение другим наркотикам.
– Так вот в чем дело? Я думала, он просто болван.
– Есть и такое. Он лжет. Обманывает. Ему нужны шестьсот пятьдесят тысяч долларов на новый автомобиль.
– Нет бы ему ездить на велосипеде.
– Аликсис полагает, что без отца ей бы жилось лучше.
– Без отца Аликсис стояла бы на углу в белых сапогах и кожаной мини-юбке.
– Бьювилль…
– У нас гость, – прервала его Шана. Мальчик лет девяти в одних плавках появился у бассейна. Уставился на них.
– Честер Третий, – пояснила Шана. – А вот второе имя забыла. У Эми семь детей от трех мужей. Поневоле запутаешься.
– Как я понимаю, нам с тобой общаться не положено, – заметил Джек. – Но вроде бы здешние правила придуманы лишь для того, чтобы их нарушали.
– Правила нарушать нельзя, – возразила Шана.
За первым ребенком один за другим появились еще четверо. Загорелые, крепенькие здоровенькие.
За ними к бассейну вышла худая женщина с двухлетним малышом на руках Ее сопровождала няня, которая несла младенца.
Джек поднялся:
– Пожалуй, мне пора.
– Мне тоже.
– Куда ты идешь? – спросил он. – Что ты собираешься теперь делать?
– А что такое?
– Спрашиваю из любопытства. Интересно, что ты тут делаешь, как проводишь время? Что значит для тебя Виндомия?
– Я иду в спортивный зал, поработаю на тренажере.
– Чтобы потом упомянуть об этом в разговоре с доктором Редлифом?
– Потому что мне этого хочется.
Джек подошел к бортику бассейна. Худая женщина опускала двухлетнего малыша в воду.
– Я вас не знаю, – обратился он к худой женщине.
– Эми Макдоуэлл.
– Пожалуй, я пойду. Раз уж вы здесь.
– Лучше останьтесь. – Она помахала рукой уходящей Шане. – Лишняя пара глаз нам не помешает. И спасатель тоже.
– Как скажете.
Джек вернулся к шезлонгу. Дети радостно плескались в бассейне. Энергии у каждого хватало на двоих.
Эми унесла младенца в тень. Расположилась в шезлонге рядом с Джеком, в том самом, где только что сидела Шана.
Начала кормить малыша.
– Вы мне не представились.
– Джек.
Она указала на одного из мальчиков:
– Его зовут Джек. Джон. Как и его отца.
«Из семерых детей четверо мальчики», – отметил Джек.
– Это все ваши дети?
– Да. Красавчики, не правда ли?
– Да.
– Это я делать умею.
– Что?
– Рожать детей. Мне, правда, потребовались три мужа, но все красивые, здоровые, умные.
– Вам еще нет тридцати?
– Двадцать девять.
– Однако. Семеро детей, а вам еще нет тридцати. Простите, пожалуйста. Впервые вижу такую женщину.
Она рассмеялась:
– Хотите еще иметь детей?
– Да. И много.
– Как хорошо, что вы богаты.
– Это точно. Вам никто не говорил, как это приятно, кормить грудью ребенка.
– Догадываюсь.
– Завидуете маленькому Роберту?
– Есть немного.
– А вас кормили грудью?
– Понятия не имею.
– Тогда, боюсь, что не кормили. Я считаю, что дети растут более здоровыми, если кормить их грудью.
– А ваши мужья?.. Впрочем, это неважно.
Она рассмеялась:
– Столько детей я могла родить только здесь, в Виндомии, где мне всегда помогут. Мужчины, за которых я выходила замуж, думали, что в Виндомии их ждет райская жизнь. Но со временем выясняли, что им тут не так уж и хорошо. Каждый приходил к выводу, что в Виндомии ему тесно.
– Я их понимаю.
– Здесь они могли работать на моего отца или вообще не работать. Ничего другого им не оставалось. В итоге они говорили, что Виндомия действует им на нервы, и уезжали, чтобы жить так, как им хочется. Мы остаемся добрыми друзьями, я и мои экс-мужья.
– Вы очень хотели иметь детей?
– Да. Если ты богата, на кого тратить деньги, как не на детей?
– Тратят и на другое, – ответил Джек.
Как бы между прочим, без нажима, Эми выяснила, где Джек родился, рос, учился. Он постарался ответить на все ее вопросы.
– По возрасту вам пора жениться. Еще не успели?
– Нет.
– Я полагаю, к семейной жизни вы относитесь скептически.
– Если не иметь детей…
– А вы хотите иметь детей?
– Не знаю.
– Вы правы. Жениться надо лишь для того, чтобы рожать детей.
– Разводы с тремя мужьями, должно быть, обошлись вам в некоторую сумму.
– Ерунда. Мне есть чем прижать моего отца.
– Чем же?
– Если он не пойдет мне навстречу, я расскажу всему миру, что он сексуально домогался меня, когда я была еще ребенком.
– Это правда?
– Разумеется, нет Но он манипулирует людьми, хочет контролировать все и вся. Поэтому приходится искать способ манипулировать им, верно? Его слабое место – репутация. Ему хочется быть идеальным человеком, идеальным мужем, отцом идеальных детей. Это единственное оружие, которое у меня есть.
– Как-то это не по-честному.
– Зато срабатывает.
– И вы действительно воспользуетесь им? Скажете такое об отце?
– Разумеется. И он это знает.
Старший из мальчиков, лет девяти, подошел к Джеку:
– Как тебя зовут?
– Джек.
– Джек, не хочешь поиграть с нами?
Играть с детьми особо не хотелось. Он бы с большим удовольствием поговорил с Эми Макдоуэлл. Внезапно прекрасный день, прекрасные цветы, прекрасный бассейн, прекрасные дети стали не такими уж прекрасными, словно их заплевали грязью.
– Идите, – кивнула Эми.
Джек встал:
– Если я коснусь ваших обнаженных детей в бассейне, будет мое деяние классифицироваться как сексуальное домогательство? – Вопрос получился излишне резким.
– Разумеется, нет, – хохотнула Эми – Какой смысл вас в этом обвинять?
Играть с детьми Джеку понравилось.
Он сцеплял пальцы под водой, дети один за другим становились на импровизированную подставку, он поднимал руки вверх, и они плюхались спиной об воду, оглашая бассейн восторженными криками.
Потом они поиграли в короля горы, забираясь ему на плечи В итоге волосы у него встали торчком, а уши покраснели.
Дети копошились вокруг, словно маленькие обезьянки.
Игра затянулась.
– Джек, – позвала Эми, подойдя к бортику – Вам бы лучше выйти из воды. У вас кровоточит спина.
Джек коснулся рукой спины, убедился, что так оно и есть.
– Не подставляйте спину под прямые лучи, – посоветовала Эми – А не то останется шрам.
Джек надевал носки и кроссовки, когда Эми вновь подошла к нему.
– Никому не говорите о том, что я вам сказала. Мне бы не хотелось, что бы Аликсис прижала отца тем же. Вы меня понимаете?
Глава 17
– Какие нежные звуки вы извлекаете из этого ящика со струнами.
Джек сидел в лесу, привалившись спиной к дереву, и наигрывал на гитаре. Велосипед он прислонил к другому дереву.
Сначала на небольшую полянку выскочил боксер. Затем на тропинке появился высокий, в возрасте, мужчина в шортах и роговых очках. С очень прямой спиной.
– Не вставайте, – остановил Джека доктор Редлиф – И продолжайте играть. Мне нравится. Можно мне присесть Джек?
Джек вновь привалился спиной к дереву.
– Это ваш лес доктор Редлиф.
– Лес принадлежит Богу. Как и весь мир. Мы лишь арендаторы – Редлиф опустится на траву, скрестил ноги по-турецки. Хохотнул. – Будь я Богом, я бы всех нас предал огню. А вы?
– Если б вы были Богом, вы сожгли бы себя? – спросил Джек.
– Я пытался не сходить с пути истинного. – Редлиф оглядел растущие вокруг деревья. – В основном мне это удалось. Как можно научиться играть на гитаре?
– Я учился так давно. – Джек прошелся по струнам. – Главное, не мешать пальцам играть.
Около административного корпуса в субботний день стояли лишь несколько автомобилей. В том числе «БМВ» Бьювилля.
Около взлетно-посадочной полосы замерли с десяток маленьких самолетов, как с реактивными, так и турбовинтовыми двигателями. Пока Джек их считал, приземлился еще один, древний, двухместный, выкрашенный желтой краской биплан. Пилот, правда, прилетел один, без пассажира.
Несколько машин стояли и у клуба. Теннисные корты, бассейн, площадка для гольфа пустовали.
Когда Джек катил к аэропорту, его обогнал серый седан «Инфинити» с тонированными стеклами. Еще один проехал мимо, у клуба.
Джек предположил, что гости прибывают на самолетах, а потом их отвозят в особняк, где вечером хозяева устраивали прием.
За клубом Джек обнаружил проселочную дорогу, уходящую в лес. Тут и там ее пересекали пешеходные тропинки. Он свернул на одну, которая и вывела его на полянку. Джек думал, что там он сможет побыть один.
На гитаре он играл минут двадцать.
Доктор Честер Редлиф разглядывал деревья.
– Гости все прибывают, – он улыбнулся Джеку. – Самое время погулять в лесу.
– Вы знаете и мою фамилию? – спросил Джек. Редлиф кивнул:
– Джек Фаони.
Собака забралась на скрещенные ноги Редлифа, улеглась, положив голову ему на колено.
– Этого типа зовут Архи. Он думает, что я – его собственность.
– Архи?
– Архимед.
– А, понятно.
– Хотел так назвать сына, но миссис Редлиф встала на дыбы.
– Назвать сына в честь винта?[11] – улыбнулся Джек.
– Неважно. – Редлиф сменил тему. – Несколько дней назад мой старший сын, Чет, удивил меня. На заре встретил меня в конюшне. С двумя оседланными лошадьми. Мы отлично провели время.
Джек ждал продолжения.
Но Редлиф молчал.
– А где был в то утро Пеппи? – спросил Джек.
– Не знаю.
– А через сколько дней умер ваш любимый жеребец?
– Дней? – переспросил Редлиф. – Через три или четыре. – Он потрепал собаку по голове. – Такое случается не так часто, как я мог бы ожидать.
– Случается что?
– Когда хотя бы один из детей составляет мне компанию в верховой прогулке.
Джек наигрывал какую-то мелодию, думая о Редлифе.
Никогда еще он не встречался с таким человеком. Всемирно признанный гений, а в последних фразах слышалось что-то детское. Или он просто не понимал, что ему хотят сказать.
Редлифа удивляло, что его дети не ездят с ним верхом.
Редлифа удивляло, что только один сын однажды составил ему компанию.
Отсюда следует… что?
Когда Джек спросил Нэнси Данбар, в чем необходимость столь суровых мер безопасности и почему в Виндомии все должны шпионить друг за другом, она ответила: «Доктор Редлиф не любит сюрпризов».
Может, доктор Редлиф мыслил категориями, недоступными среднему человеку, поэтому все деяния обычных людей удивляли его.
Редлиф не сводил глаз с пальцев Джека, перебиравших струны.
– Интересно.
– Так что необходимо для того, чтобы изобрести идеальное зеркало? – спросил Джек.
Редлиф пожал плечами:
– Тот самый случай, что и с вашими пальцами. Не мешать мозгу играть. Пусть думает о чем хочет. Что-то и получается. – Он помолчал. – Иногда.
Глядя на пальцы, лежащие на грифе, Джек спросил:
– Что происходит с черной дырой, когда она исчезает?
Редлиф улыбнулся.
– Вы хотите спросить, что происходит с информацией, которая находится внутри.
– Я не знаю, о чем я хочу спросить.
– Было бы забавным, если б она растягивалась в столь тонкую нить, что ее срез становился бы невидимым.
– А что тут забавного?
– Потому что нам это поможет определять неопределенности, которые пока мы воспринимаем исключительно как неопределенность.
– Ага. – Джек, конечно, ничего не понял, но почувствовал, что доктор Редлиф знает, о чем говорит. Человеческие существа могли удивлять Редлифа своим поведением, он, возможно, говорил с ними на разных языках, но вот исчезновение черных дыр его нисколько не удивляло.
– Вас не затруднит ответить, какие идеи вы сейчас обдумываете? – спросил Джек.
– Отнюдь. Космические перемещения.
– Космические полеты?
– Пожалуй. Мне представляется, люди еще не задумывались, а так ли фундаментальны основные физические принципы.
– Я – нет, – честно признал Джек.
– Вас этому не научили.
– Нам предлагалось учить известное, а не придумывать что-то свое.
– Дело в том, – Редлиф его, похоже, и не услышал, – что основные законы физики универсальны во всей вселенной. Принимая во внимание период ее существования, мы, люди, познаем эти законы очень короткое время. И я не уверен, что мы уже успели докопаться до истины. Боюсь, что знания наши полностью определяются нашим интеллектуальным уровнем и не могут считаться абсолютными. Эти же самые физические законы, увиденные с другой планеты, сквозь призму интеллектуального уровня тамошних обитателей, могут толковаться иначе. Скорее всего и толкуются.
– Понятно.
– Однако, когда будут познаны истинные, абсолютные, универсальные физические законы, выяснится, что их сущность неизменна для любой планеты.
– Наверное, мне лучше и дальше играть на гитаре, – вздохнул Джек.
– Это одно и то же. Вы оказались в той пространственно-временной системе, которая позволяет вам играть на гитаре. Мы же должны прийти в ту пространственно-временную систему, еще недостижимую для нас, которая позволит нам путешествовать в космосе.
Редлиф столкнул боксера на землю, поднялся:
– Пошли, Архи. К гостям опаздывать нехорошо. Видите, думать можно о чем угодно. – Последнее относилось уже к Джеку. – О любых глупостях. Кто знает, что из этого выйдет.
Доктор Редлиф выпрямился во весь рост, потянулся.
– Почему бы, к примеру, не предположить, даже не имея никаких теоретических обоснований, что вытянутая в нить черная дыра может послужить транспортным туннелем, по которому мы сможем мгновенно перемещаться из одной точки пространства в другую?
Джеку, сидящему на земле, Редлиф казался гигантом.
– Я полагаю или надеюсь, что все происходящее имеет какую-то цель. – Он наклонился, почесал Архи за ухом. – Искать цель и не видеть ее, видеть и не стремиться к ней – непростительная ошибка.
– Сэр?
Редлиф улыбался, ожидая продолжения.
– Почему вы решили поговорить со мной? – спросил Джек. – Зачем вы мне все это сказали? И о ваших теориях.
Брови Редлифа взлетели вверх.
– Я пытался отблагодарить вас за вашу заботу. Когда-нибудь вы, возможно, об этом вспомните.
И ушел, оставив Джека в полном замешательстве.
Он даже подумал, уж не пришелец ли Честер Редлиф с другой планеты.
Джек сидел в лесу, привалившись спиной к дереву, и наигрывал на гитаре. Велосипед он прислонил к другому дереву.
Сначала на небольшую полянку выскочил боксер. Затем на тропинке появился высокий, в возрасте, мужчина в шортах и роговых очках. С очень прямой спиной.
– Не вставайте, – остановил Джека доктор Редлиф – И продолжайте играть. Мне нравится. Можно мне присесть Джек?
Джек вновь привалился спиной к дереву.
– Это ваш лес доктор Редлиф.
– Лес принадлежит Богу. Как и весь мир. Мы лишь арендаторы – Редлиф опустится на траву, скрестил ноги по-турецки. Хохотнул. – Будь я Богом, я бы всех нас предал огню. А вы?
– Если б вы были Богом, вы сожгли бы себя? – спросил Джек.
– Я пытался не сходить с пути истинного. – Редлиф оглядел растущие вокруг деревья. – В основном мне это удалось. Как можно научиться играть на гитаре?
– Я учился так давно. – Джек прошелся по струнам. – Главное, не мешать пальцам играть.
* * *
Вернувшись в коттедж, Джек съел пару сандвичей, запил их молоком, закинул за спину гитару, оседлал велосипед и проехался по Виндомии.Около административного корпуса в субботний день стояли лишь несколько автомобилей. В том числе «БМВ» Бьювилля.
Около взлетно-посадочной полосы замерли с десяток маленьких самолетов, как с реактивными, так и турбовинтовыми двигателями. Пока Джек их считал, приземлился еще один, древний, двухместный, выкрашенный желтой краской биплан. Пилот, правда, прилетел один, без пассажира.
Несколько машин стояли и у клуба. Теннисные корты, бассейн, площадка для гольфа пустовали.
Когда Джек катил к аэропорту, его обогнал серый седан «Инфинити» с тонированными стеклами. Еще один проехал мимо, у клуба.
Джек предположил, что гости прибывают на самолетах, а потом их отвозят в особняк, где вечером хозяева устраивали прием.
За клубом Джек обнаружил проселочную дорогу, уходящую в лес. Тут и там ее пересекали пешеходные тропинки. Он свернул на одну, которая и вывела его на полянку. Джек думал, что там он сможет побыть один.
На гитаре он играл минут двадцать.
* * *
Еще один самолет пролетел низко над головой, заходя на посадку.Доктор Честер Редлиф разглядывал деревья.
– Гости все прибывают, – он улыбнулся Джеку. – Самое время погулять в лесу.
– Вы знаете и мою фамилию? – спросил Джек. Редлиф кивнул:
– Джек Фаони.
Собака забралась на скрещенные ноги Редлифа, улеглась, положив голову ему на колено.
– Этого типа зовут Архи. Он думает, что я – его собственность.
– Архи?
– Архимед.
– А, понятно.
– Хотел так назвать сына, но миссис Редлиф встала на дыбы.
– Назвать сына в честь винта?[11] – улыбнулся Джек.
– Неважно. – Редлиф сменил тему. – Несколько дней назад мой старший сын, Чет, удивил меня. На заре встретил меня в конюшне. С двумя оседланными лошадьми. Мы отлично провели время.
Джек ждал продолжения.
Но Редлиф молчал.
– А где был в то утро Пеппи? – спросил Джек.
– Не знаю.
– А через сколько дней умер ваш любимый жеребец?
– Дней? – переспросил Редлиф. – Через три или четыре. – Он потрепал собаку по голове. – Такое случается не так часто, как я мог бы ожидать.
– Случается что?
– Когда хотя бы один из детей составляет мне компанию в верховой прогулке.
Джек наигрывал какую-то мелодию, думая о Редлифе.
Никогда еще он не встречался с таким человеком. Всемирно признанный гений, а в последних фразах слышалось что-то детское. Или он просто не понимал, что ему хотят сказать.
Редлифа удивляло, что его дети не ездят с ним верхом.
Редлифа удивляло, что только один сын однажды составил ему компанию.
Отсюда следует… что?
Когда Джек спросил Нэнси Данбар, в чем необходимость столь суровых мер безопасности и почему в Виндомии все должны шпионить друг за другом, она ответила: «Доктор Редлиф не любит сюрпризов».
Может, доктор Редлиф мыслил категориями, недоступными среднему человеку, поэтому все деяния обычных людей удивляли его.
Редлиф не сводил глаз с пальцев Джека, перебиравших струны.
– Интересно.
– Так что необходимо для того, чтобы изобрести идеальное зеркало? – спросил Джек.
Редлиф пожал плечами:
– Тот самый случай, что и с вашими пальцами. Не мешать мозгу играть. Пусть думает о чем хочет. Что-то и получается. – Он помолчал. – Иногда.
Глядя на пальцы, лежащие на грифе, Джек спросил:
– Что происходит с черной дырой, когда она исчезает?
Редлиф улыбнулся.
– Вы хотите спросить, что происходит с информацией, которая находится внутри.
– Я не знаю, о чем я хочу спросить.
– Было бы забавным, если б она растягивалась в столь тонкую нить, что ее срез становился бы невидимым.
– А что тут забавного?
– Потому что нам это поможет определять неопределенности, которые пока мы воспринимаем исключительно как неопределенность.
– Ага. – Джек, конечно, ничего не понял, но почувствовал, что доктор Редлиф знает, о чем говорит. Человеческие существа могли удивлять Редлифа своим поведением, он, возможно, говорил с ними на разных языках, но вот исчезновение черных дыр его нисколько не удивляло.
– Вас не затруднит ответить, какие идеи вы сейчас обдумываете? – спросил Джек.
– Отнюдь. Космические перемещения.
– Космические полеты?
– Пожалуй. Мне представляется, люди еще не задумывались, а так ли фундаментальны основные физические принципы.
– Я – нет, – честно признал Джек.
– Вас этому не научили.
– Нам предлагалось учить известное, а не придумывать что-то свое.
– Дело в том, – Редлиф его, похоже, и не услышал, – что основные законы физики универсальны во всей вселенной. Принимая во внимание период ее существования, мы, люди, познаем эти законы очень короткое время. И я не уверен, что мы уже успели докопаться до истины. Боюсь, что знания наши полностью определяются нашим интеллектуальным уровнем и не могут считаться абсолютными. Эти же самые физические законы, увиденные с другой планеты, сквозь призму интеллектуального уровня тамошних обитателей, могут толковаться иначе. Скорее всего и толкуются.
– Понятно.
– Однако, когда будут познаны истинные, абсолютные, универсальные физические законы, выяснится, что их сущность неизменна для любой планеты.
– Наверное, мне лучше и дальше играть на гитаре, – вздохнул Джек.
– Это одно и то же. Вы оказались в той пространственно-временной системе, которая позволяет вам играть на гитаре. Мы же должны прийти в ту пространственно-временную систему, еще недостижимую для нас, которая позволит нам путешествовать в космосе.
Редлиф столкнул боксера на землю, поднялся:
– Пошли, Архи. К гостям опаздывать нехорошо. Видите, думать можно о чем угодно. – Последнее относилось уже к Джеку. – О любых глупостях. Кто знает, что из этого выйдет.
Доктор Редлиф выпрямился во весь рост, потянулся.
– Почему бы, к примеру, не предположить, даже не имея никаких теоретических обоснований, что вытянутая в нить черная дыра может послужить транспортным туннелем, по которому мы сможем мгновенно перемещаться из одной точки пространства в другую?
Джеку, сидящему на земле, Редлиф казался гигантом.
– Я полагаю или надеюсь, что все происходящее имеет какую-то цель. – Он наклонился, почесал Архи за ухом. – Искать цель и не видеть ее, видеть и не стремиться к ней – непростительная ошибка.
– Сэр?
Редлиф улыбался, ожидая продолжения.
– Почему вы решили поговорить со мной? – спросил Джек. – Зачем вы мне все это сказали? И о ваших теориях.
Брови Редлифа взлетели вверх.
– Я пытался отблагодарить вас за вашу заботу. Когда-нибудь вы, возможно, об этом вспомните.
И ушел, оставив Джека в полном замешательстве.
Он даже подумал, уж не пришелец ли Честер Редлиф с другой планеты.
Глава 18
В сумерках, с синим галстуком-бабочкой под воротником, с серебряным подносом в руках, Джек подошел к группе гостей в вечерних туалетах на одной из террас особняка Виндомии.
– Не желаете hors d’oeuvre,[12] сэр?
Резко повернувшись, мужчина одной рукой крепко схватил поднос, дабы он не выскользнул из разжавшихся пальцев Джека.
– Ага! Печенка, завернутая в ломтик бекона! Мое любимое блюдо!
– П.! – начал Джек.
– Вы чуть не выронили поднос, юноша. – Флетч убрал руку. – Или вы хотели, чтобы мы в парадной одежде, ползая на карачках, ели печенку с пола? Хорошенький мы имели бы вид!
Две женщины, с которыми разговаривал Флетч, захихикали.
Потом Флетч наклонился к Джеку и прошептал: «Сможешь сказать по буквам?»
Доктор Честер Редлиф вместе с женой направлялся к Флетчу.
– Что?
– Hors d’oeuvre.
– Конечно.
– Хорошо. А твоя бабушка не могла.
– Моя бабушка? Та, что писала триллеры?
– Твоя бабушка, которая писала детективы.
– Мистер Флетчер. – Редлиф протянул руку. – Я – Честер Редлиф.
– Позвольте поблагодарить вас за то, что вы сразу откликнулись на мою просьбу. – Флетч пожал Редлифу руку.
– Я давно хотел встретиться с вами, – ответил Редлиф. – Мне очень понравилась ваша биография Эдгара Артура Тарпа-младшего.
Бросив короткий взгляд на Джека, Флетч дернул щекой.
– Некоторым она нравится.
– Моя жена, – представил даму Редлиф. – Амалия.
– Приятно познакомиться с вами, доктор Флетчер.
– Не доктор, – поправил ее Флетч. – Даже не пациент. Зовите меня Ирвин.
– Ирвин? – пробормотал Джек. – С каких пор он стал Ирвином?
– А откуда вы родом? – с полным безразличием в голосе спросила Амалия.
Джек обратил внимание, что Амалия сделала себе прическу. Седина пропала, каждый волосок теперь знал свое место. На лице оставалась припухлость, но кожа разгладилась, приобрела здоровый цвет.
– Из Монтаны.
– Монтана! – пробурчал Джек за спиной Флетча. – Чего вдруг он назвал Монтану?
– Мистер Флетчер, я думаю, что Бьерстадта я покажу вам утром Он в спортивном зале. А освещение там лучше утром.
– Как скажете.
– Что за Бьерстадт? – недоумевал Джек за спиной Флетча.
– Хотя я нахожу странным, что вы повесили такую дорогую картину в спортивном зале.
– А, – понял Джек, – картина.
– Вы не видели нашего спортивного зала, – улыбнулся Редлиф. – Картина там в полной безопасности. Температура и влажность контролируются. А по размеру, мощи, энергии ей самое место в спортивном зале.
– Мой муж – человек эксцентричный. – Амалия улыбнулась, потом спросила Флетча: – Скажите, вы разговариваете на языке койотов?
На террасе гостей развлекали Чет, Эми, Доунс, Бьювилль, Нэнси Данбар. Аликсис и Дункан отсутствовали.
– Не смогли бы вы после обеда побеседовать со мной в моем кабинете? – спросил Редлиф Флетча. – Полагаю, это единственное место, где мы сможем поговорить о вашей книге. Читая ее несколько лет назад, я делал кое-какие пометки, но и представить себе не мог, что нам доведется встретиться.
– С удовольствием, – ответил Флетч.
– Тогда в десять вечера.
– До встречи, – кивнул Флетч.
Чета Редлифов отбыла. Флетч повернулся к Джеку:
– Избавься от подноса Нам надо поговорить.
– Как ты сюда попал? – спросил Джек.
– У Редлифа есть картина, которую он хочет продать. Мне, конечно, такая покупка не по средствам, но он этого не знает.
Джек сунул поднос Пеппи, вдобавок к тому, что у него уже был. Теперь он держал по подносу в каждой руке.
– Я тебе помогу – Флетч взял тарелочку с одного из подносов – Так будет легче.
– Благодарю вас, – ответил Пеппи, – сэр.
– Какие пустяки!
Флетч и Джек спустились с террасы.
– Я покажу тебе мои находки, – предложил Джек.
– Думаю, я могу пойти с тобой, но к обеду должен обязательно вернуться. – Они уже огибали подсвеченный бассейн. Около него тусовалась молодежь. Кое-кто проводил взглядом высокого мужчина в белом смокинге, шагающего рядом с юным официантом. – Расскажи мне все, что знаешь.
По вымощенным кирпичом дорожкам они направились в темный сад.
– Здесь больше правил, регулирующих повседневную жизнь, чем в военной академии. Или в монастыре. Они всеми и повсеместно нарушаются.
– Значит, давление на обитателей Виндомии слишком велико? Пробка намертво загнана в бутылку?
– Дело идет к бунту, – кивнул Джек. – Даже Эрик Бьювилль, здешний управляющий, говорит, что чувствует себя тут заключенным.
– Рассказывай, рассказывай.
– Бунтуют не в открытую. Но чуть ли не все силы тратятся на то, чтобы нарушить установленные правила. На то, чтобы жить и работать, просто ничего не остается. Такая вот здесь обстановка.
– Рай в клетке. А могло ли быть иначе? Я всегда подозревал, что Адам и Ева согрешили исключительно от скуки.
Джек рассказал, что главный управляющий, Эрик Бьювилль, и личный секретарь Редлифа, Нэнси Данбар, тайком курят; все, начиная от жены Редлифа до конюха Пеппи, прячут и тайком пьют спиртное; дочь Аликсис обожает случайные половые связи; сын Дункан врет, мошенничает и наркоманит.
– Все, однако, приделе, – прокомментировал Флетч.
– Редлиф знает, что другой его сын, Чет, голубой.
– Голубой, – повторил Флетч.
– Девушки Чета не волнуют. А Пеппи, которому ты помог, взяв с его подносов одну тарелочку, – конюх и любовник Чета.
– Но Шана…
– Любовница доктора Редлифа.
– Ага! И при этом играет роль невесты Чета, дабы создать ему должный имидж в преддверии избирательной кампании.
– Кое-что ты и сам знаешь.
– Спасибо Энди Систу. Я думал, ты говорил, что интересного материала тут нет.
– Ничего такого, что можно рассказать широкой аудитории.
– Согласен с тобой, – кивнул Флетч.
– Заходи. – Джек открыл дверь в свою половину коттеджа.
– У тебя на двери нет замка, – отметил Флетч.
– Знаю.
– Наверное, когда поместье обнесено забором, а войти в него можно только через охраняемые ворота, нет нужды запирать каждую дверь.
– Мы защищены ото всех, кроме наших охранников. У нас даже есть паспорта, которые мы должны предъявлять при входе в поместье.
– Паспорта?
– Должны предъявлять их даже в магазине компании, если хотим купить там еду. Мой – розовый.
Флетч оглядел маленькую гостиную-столовую, кухоньку.
– Ты полагаешь, все прослушивается?
– А есть ли разница?
– Ага. Как, однако, просто сподобить тебя на бунт Мне надо помнить об этом, когда ты навестишь меня в следующий раз и я попрошу тебя принять душ.
– Одного человека уже убили. В этом не может быть никаких сомнений. В лаборатории, где не проводится экспериментов с ядовитыми газами, доктор Джим Уилсон погиб, надышавшись именно газом. В это время он обычно в лаборатории не появлялся. А вот доктор Редлиф, наоборот, приходил.
– Не желаете hors d’oeuvre,[12] сэр?
Резко повернувшись, мужчина одной рукой крепко схватил поднос, дабы он не выскользнул из разжавшихся пальцев Джека.
– Ага! Печенка, завернутая в ломтик бекона! Мое любимое блюдо!
– П.! – начал Джек.
– Вы чуть не выронили поднос, юноша. – Флетч убрал руку. – Или вы хотели, чтобы мы в парадной одежде, ползая на карачках, ели печенку с пола? Хорошенький мы имели бы вид!
Две женщины, с которыми разговаривал Флетч, захихикали.
Потом Флетч наклонился к Джеку и прошептал: «Сможешь сказать по буквам?»
Доктор Честер Редлиф вместе с женой направлялся к Флетчу.
– Что?
– Hors d’oeuvre.
– Конечно.
– Хорошо. А твоя бабушка не могла.
– Моя бабушка? Та, что писала триллеры?
– Твоя бабушка, которая писала детективы.
– Мистер Флетчер. – Редлиф протянул руку. – Я – Честер Редлиф.
– Позвольте поблагодарить вас за то, что вы сразу откликнулись на мою просьбу. – Флетч пожал Редлифу руку.
– Я давно хотел встретиться с вами, – ответил Редлиф. – Мне очень понравилась ваша биография Эдгара Артура Тарпа-младшего.
Бросив короткий взгляд на Джека, Флетч дернул щекой.
– Некоторым она нравится.
– Моя жена, – представил даму Редлиф. – Амалия.
– Приятно познакомиться с вами, доктор Флетчер.
– Не доктор, – поправил ее Флетч. – Даже не пациент. Зовите меня Ирвин.
– Ирвин? – пробормотал Джек. – С каких пор он стал Ирвином?
– А откуда вы родом? – с полным безразличием в голосе спросила Амалия.
Джек обратил внимание, что Амалия сделала себе прическу. Седина пропала, каждый волосок теперь знал свое место. На лице оставалась припухлость, но кожа разгладилась, приобрела здоровый цвет.
– Из Монтаны.
– Монтана! – пробурчал Джек за спиной Флетча. – Чего вдруг он назвал Монтану?
– Мистер Флетчер, я думаю, что Бьерстадта я покажу вам утром Он в спортивном зале. А освещение там лучше утром.
– Как скажете.
– Что за Бьерстадт? – недоумевал Джек за спиной Флетча.
– Хотя я нахожу странным, что вы повесили такую дорогую картину в спортивном зале.
– А, – понял Джек, – картина.
– Вы не видели нашего спортивного зала, – улыбнулся Редлиф. – Картина там в полной безопасности. Температура и влажность контролируются. А по размеру, мощи, энергии ей самое место в спортивном зале.
– Мой муж – человек эксцентричный. – Амалия улыбнулась, потом спросила Флетча: – Скажите, вы разговариваете на языке койотов?
На террасе гостей развлекали Чет, Эми, Доунс, Бьювилль, Нэнси Данбар. Аликсис и Дункан отсутствовали.
– Не смогли бы вы после обеда побеседовать со мной в моем кабинете? – спросил Редлиф Флетча. – Полагаю, это единственное место, где мы сможем поговорить о вашей книге. Читая ее несколько лет назад, я делал кое-какие пометки, но и представить себе не мог, что нам доведется встретиться.
– С удовольствием, – ответил Флетч.
– Тогда в десять вечера.
– До встречи, – кивнул Флетч.
Чета Редлифов отбыла. Флетч повернулся к Джеку:
– Избавься от подноса Нам надо поговорить.
– Как ты сюда попал? – спросил Джек.
– У Редлифа есть картина, которую он хочет продать. Мне, конечно, такая покупка не по средствам, но он этого не знает.
Джек сунул поднос Пеппи, вдобавок к тому, что у него уже был. Теперь он держал по подносу в каждой руке.
– Я тебе помогу – Флетч взял тарелочку с одного из подносов – Так будет легче.
– Благодарю вас, – ответил Пеппи, – сэр.
– Какие пустяки!
Флетч и Джек спустились с террасы.
– Я покажу тебе мои находки, – предложил Джек.
– Думаю, я могу пойти с тобой, но к обеду должен обязательно вернуться. – Они уже огибали подсвеченный бассейн. Около него тусовалась молодежь. Кое-кто проводил взглядом высокого мужчина в белом смокинге, шагающего рядом с юным официантом. – Расскажи мне все, что знаешь.
По вымощенным кирпичом дорожкам они направились в темный сад.
– Здесь больше правил, регулирующих повседневную жизнь, чем в военной академии. Или в монастыре. Они всеми и повсеместно нарушаются.
– Значит, давление на обитателей Виндомии слишком велико? Пробка намертво загнана в бутылку?
– Дело идет к бунту, – кивнул Джек. – Даже Эрик Бьювилль, здешний управляющий, говорит, что чувствует себя тут заключенным.
– Рассказывай, рассказывай.
– Бунтуют не в открытую. Но чуть ли не все силы тратятся на то, чтобы нарушить установленные правила. На то, чтобы жить и работать, просто ничего не остается. Такая вот здесь обстановка.
– Рай в клетке. А могло ли быть иначе? Я всегда подозревал, что Адам и Ева согрешили исключительно от скуки.
Джек рассказал, что главный управляющий, Эрик Бьювилль, и личный секретарь Редлифа, Нэнси Данбар, тайком курят; все, начиная от жены Редлифа до конюха Пеппи, прячут и тайком пьют спиртное; дочь Аликсис обожает случайные половые связи; сын Дункан врет, мошенничает и наркоманит.
– Все, однако, приделе, – прокомментировал Флетч.
– Редлиф знает, что другой его сын, Чет, голубой.
– Голубой, – повторил Флетч.
– Девушки Чета не волнуют. А Пеппи, которому ты помог, взяв с его подносов одну тарелочку, – конюх и любовник Чета.
– Но Шана…
– Любовница доктора Редлифа.
– Ага! И при этом играет роль невесты Чета, дабы создать ему должный имидж в преддверии избирательной кампании.
– Кое-что ты и сам знаешь.
– Спасибо Энди Систу. Я думал, ты говорил, что интересного материала тут нет.
– Ничего такого, что можно рассказать широкой аудитории.
– Согласен с тобой, – кивнул Флетч.
– Заходи. – Джек открыл дверь в свою половину коттеджа.
– У тебя на двери нет замка, – отметил Флетч.
– Знаю.
– Наверное, когда поместье обнесено забором, а войти в него можно только через охраняемые ворота, нет нужды запирать каждую дверь.
– Мы защищены ото всех, кроме наших охранников. У нас даже есть паспорта, которые мы должны предъявлять при входе в поместье.
– Паспорта?
– Должны предъявлять их даже в магазине компании, если хотим купить там еду. Мой – розовый.
Флетч оглядел маленькую гостиную-столовую, кухоньку.
– Ты полагаешь, все прослушивается?
– А есть ли разница?
– Ага. Как, однако, просто сподобить тебя на бунт Мне надо помнить об этом, когда ты навестишь меня в следующий раз и я попрошу тебя принять душ.
– Одного человека уже убили. В этом не может быть никаких сомнений. В лаборатории, где не проводится экспериментов с ядовитыми газами, доктор Джим Уилсон погиб, надышавшись именно газом. В это время он обычно в лаборатории не появлялся. А вот доктор Редлиф, наоборот, приходил.