- Вы намного его опередили, - в голосе миссис Хайбек слышалось восхищение. - Разумеется, вы одеты для бега. Если полицейским вменено в обязанность гоняться за людьми, почему они не носят шорты и спортивную обувь?
В темном холле, где они стояли, ее цветастое платье казалось особенно ярким.
- Я не знаю вашего имени.
- А зачем вам оно? - Миссис Хайбек повернулась и вывела его через другую дверь в коридор. - Я вас ждала, но вы припозднились. Скоро нас позовут ужинать. Еще рано, я понимаю, но в больницах стараются кормить нас все три раза, не выходя за пределы восьмичасового рабочего дня. В результате часть больных очень толстые, другие очень худые. И никто не сможет обогнать полицейского.
Коридор привел их в большую комнату.
Трое печального вида мужчин смотрели телевикторину. Еще один мужчина, в строгом, деловом костюме, при галстуке, сидел за столиком для бриджа, задумавшись над сданными ему картами. Стулья трех других игроков пустовали, но перед ними лежали карты. У дальней стены молодая женщина в джинсах и футболке работала на компьютере.
Флетч и миссис Хайбек сели у окна, из которого просматривалась вся улица.
- Меня зовут Луиза, - соблаговолила представиться миссис Хайбек.
- А как обращаются к вам друзья?
- Нет у меня друзей. И не было, с той поры, как я вышла замуж. Знакомые моего мужа нас не любили. Никто из них. Ваши шорты спрашивают, нужен ли мне друг. Да, очень был нужен, в свое время. Как чашка чая в пустыне. Я уверена, вы меня понимаете. Чашки этой я не получила, но все как-то устроилось само по себе. И чашка эта стала вроде бы уже и ни к чему. - Она подняла с пола большой бумажный пакет и положила Флетчу на колени.
В пакете, аккуратно сложенные, лежали его джинсы, тенниска, трусы и носки. Под ними прощупывались теннисные туфли.
- Вы выстирали мою одежду!
- Я же обещала.
- Мои любимые теннисные туфли!
- Они издавали такой забавный звук, когда вертелись в сушилке. Словно верблюд, бегущий во весь опор.
Флетч уже снимал новые теннисные туфли, чтобы надеть старые, дырявые. Миссис Хайбек наблюдала, как он шевелит вылезшими из дыр пальцами.
- В этих вы могли бежать от полицейского еще быстрее, - отметила миссис Хайбек. За окном полицейский стоял у бордюрного камня, уперев руки в бока. - Мой муж всегда носил черные туфли. Так или иначе, ему удавалось блуждать в черных туфлях.
К тротуару подкатила патрульная машина, подобрала полицейского, покатила дальше.
- Понятия не имею, с чего этот коп бросился за мной, - покачал головой Флетч. - Может, следовало остановиться и спросить, но у меня сегодня еще столько дел.
- Ваше прибытие всегда запоминается. Мне это нравится. Вчера от вас разило бербоном. Сегодня за вами гнался полицейский. В этом вы ни на кого не похожи.
- А вам удаются уходы. - И Флетч, зашнуровывая теннисные туфли, напомнил миссис Хайбек, что днем раньше она ретировалась с его одеждой.
- О, да, - легко согласилась она. - После того, как тебя выгоняют из собственного дома, потому что ты доставляешь слишком много хлопот, уходить становится очень просто. Все равно, что отказаться от чашки чая.
- Чая, - кивнул Флетч. - Понятно.
- Извините, что не могу вас чем-нибудь угостить. Всем этим людям, что одеты в белое, не платят за то, чтобы они что-то приносили. - Крупный мужчина в белом халате как раз стоял на пороге комнаты отдыха. - Об этом они заявляют, как только ты попадаешь к ним. Оплачивается лишь их стояние над душой да гримасы. - Она скорчила гримасу столбу в белом халате. Тот ее и не видел. Его глаза налились кровью. - Пшел вон! - крикнула ему миссис Хайбек. - Иди накрывать стол к ужину.
Хорошо одетый игрок в бридж положил свои карты, пересел на соседнее место, взял карты, что лежали перед ним.
- Если хотите, я буду чашкой чая, - предложил Флетч.
Она улыбнулась, показывая, что понимает шутку.
- Скажите, теперь вы знаете, что ваш бывший муж умер? - мягко спросил Флетч.
Миссис Хайбек рассмеялась. Хлопнула себя по колену.
- Теперь он действительно стал бывшим.
Флетч не знал, смеяться ли ему тоже или погодить.
Он откашлялся.
- Сегодня я виделся с членами вашей семьи.
- Вы пытались выяснить, кто убил Дональда? - весело воскликнула миссис Хайбек.
- Я старался собрать материал для статьи. Пожалуйста, поймите...
- Дональда понять нельзя. Ни тогда, ни теперь. Если б он сам сказал мне, что он мертв, я бы подождала некролога, прежде чем поверить.
- Некрологам тоже не всегда можно верить, - заметил Флетч.
- Я бы надеялась, что тот, кто его написал, получил информацию не только от Дональда или его фирмы.
- Он умер. Его застрелили. На автостоянке одной из газет.
- Наверное, в это время где-то заседали присяжные.
- Что вы хотите этим сказать?
- Дональд всегда привлекает к себе внимание, если знает, что по какому-то процессу присяжные собираются вынести выигрышное для него решение. Он говорит, что это положительно сказывается на бизнесе.
- Он не застрелился, - уточнил Флетч. - Пистолет не нашли.
- Он ушел. Ушел в черных туфлях.
- Да, похоже, что так. Скажите, как часто вы приходите в дом, где жили раньше? Садовник вас не знает.
- Не слишком часто. Обычно я не захожу туда, не убедившись, что в саду никого нет. Я привыкла к тому, что дом пуст. Иногда появляется Жасмин. Выходит из дому и садится рядом со мной. Мы беседуем. Она уже знает, что жить с Дональдом более одиноко, чем одной. Он блуждает.
- В черных туфлях. Чем отличался вчерашний день?
- Вчерашний день? Дайте подумать. О, да, Дональда застрелили.
- Я имел в виду, почему вы остались у бассейна, несмотря на присутствие садовника?
- Было так тепло.
- Когда мы встретились, вы уже знали, что Дональд убит?
- Мне об этом известно. Точно не помню, когда я узнала о его смерти, до встречи с вами или после. Ваш вид, правда, меня удивил. Вы не были пьяны?
- Нет.
- От вас так разило спиртным.
- Вы знали о намерении Дональда пожертвовать музею пять миллионов до того, как я сказал вам об этом?
- Я постирала вашу одежду. Бампи-бампи-бам! Так гремели теннисные туфли в сушилке. Словно бегущий верблюд.
Игрок в бридж переместился на следующий стул.
- Как вы ездите по городу?
- По-разному.
- Расскажите, как попадаете к дочери, в свой...
- Я сажусь в пустой автомобиль. Когда приходит владелец, из магазина или откуда-то еще, я прошу отвезти меня в нужное мне место. Они отвозят.
- Всегда?
- Всегда. Я - седенькая старушка в цветастом платье и зеленых теннисных туфлях. С чего им отказывать? Бывает, что сначала мы заезжаем в другое место. Секрет в том, что я никуда не спешу. Иногда я попадаю в такие места, где иначе никогда бы не побывала.
Флетч нахмурился.
- Ваша дочь сегодня поступила точно так же.
- Правда? Я не объясняла ей, как это делается. Она не спрашивала. Но у нее, бедняжки, тоже нет денег.
- Сегодня вместе с вашей дочерью я ездил в монастырь святого Томаса и говорил с Робертом.
- Этот грешник!
- Почему вы так его называете?
- Вы не слышали о грехе пренебрежения?
- Нет.
- Роберт пренебрег жизнью, уйдя в монастырь. Подозреваю, он скорее бы сел в тюрьму, но знал, что отец это предотвратит, каким бы тяжким ни было совершенное им преступление. Я думаю, некоторым людям хочется сидеть в тюрьме. Вы согласны?
- Застрелив отца, он одним выстрелом убил бы двух зайцев, так?
- Именно так.
- Ваш сын, монах, сказал мне, что не будет горевать, если его отец попадет в ад.
- О, мы все относились к Дональду точно так же. А вы?
- Мне не довелось познакомиться с ним.
- Не жалейте об этом.
- Нэнси плакала, когда говорила Роберту, что их отец мертв.
- Нэнси! Я воспитала ее такой милой девушкой, а она стала шлюхой.
- Неужели?
- Вышла замуж за своего колледжского профессора. Как там его зовут?
- Том Фарлайф.
- Вчера вы не знали его имени. Сегодня знаете. Видите? Знаний у вас прибавилось.
- Если и прибавилось, то ненамного.
- Я стараюсь, чтобы его имя получило известность.
- Довольно странный человек, не правда ли?
- О, он душка. Очень добр ко мне. Публикует мои стихи.
- Что?
- Да, публикует. Разумеется, под своей фамилией.
Флетч наклонился вперед.
- Что?
- Я вижу, вам нравится узнавать новое.
- О чем вы говорите?
- Об этой маленькой книжице, "Нож. Кровь". В ней собраны мои поэмы.
Флетч вытаращился на седенькую старушку, сидящую на стуле в комнате отдыха "Агнес Уайтейкер Хоум".
- Вам действительно нравится играть со словами?
- Очень нравится, - подтвердила миссис Хайбек.
- Хай, ха, хау.
- Хорошие поэмы, не так ли?
- Я вам верю. Поэзия насилия, написанная...
- Несколько критиков, рецензировавших эти поэму, охарактеризовали их именно как "поэзия насилия". Возможно. Но скорее, поэзия истины и красоты. Я не люблю ярлыков.
- Ваше авторство полностью меняет смысл этих стихов.
- Правда? Такого быть не должно.
- Меняется точка отсчета. "Тротуары города, - процитировал Флетч. Дорога без жалости!/ Ограбленные старушки!" Если думаешь, что написал это молодой мужчина, стихотворение кажется жестоким. Если узнаешь, что автор шестидесятилетняя женщина...
- Я не сильна в литературной критике. Я знаю, что Тому нужны публикации, чтобы остаться в университете. Его собственные стихи блуждают, как Дональд, в черных туфлях. Никогда не могла понять, о чем они. Естественно, их никто не печатал. Тогда я дала ему свои поэмы. Ему нужно кормить пятерых моих внуков.
- Мой Бог! Жизнь безумна.
- Любопытная мысль.
- Том ведет себя так, словно сам написал эти поэмы.
- Все правильно. Это секрет, знаете ли. Даже Нэнси ни о чем не догадывается. Вы упомянули точку отсчета. Кто будет публиковать стихи старушки, живущей в дурдоме? Том - университетский профессор. Если он принесет стихи в издательство, их хотя бы прочтут. Так? И с этим ничего не поделаешь.
- Если люди настолько испорчены, что хотят слушать ложь, нельзя отказать им во лжи.
- Том работает сейчас над вторым сборником. Я помогаю. Ему нелегко, знаете ли. Когда каждый день читаешь пятидесятиминутные лекции, практически невозможно писать короткими, сжатыми строками, в которых каждое слово несет огромную смысловую нагрузку, да еще сохранять четкий ритм. Вы так не думаете?
- Я в этом ничего не понимаю.
- А вот я, с другой стороны, живу в тишине. Тишине такой глубокой, что, когда в нее вторгается звук, я осознаю истинное его значение, не только слышу его, но чувствую, пробую на вкус, рассматриваю со всех сторон. Я одна, и он один, мы отделены от окружающего мира. Тома, в его суетной жизни, с пятью детьми, звук отторгает. Я же холю и лелею звук и выражаю его словом, полностью ему соответствующим. Я думаю, что указала Тому доселе неведомый ему источник прекрасного. С его глаз словно спала пелена. И очень скоро некоторые стихотворения будут выходить из-под его пера, - Луиза Хайбек оглядела комнату отдыха. - А еще скорее наступит время ужина.
- Мне говорили, что Дональд Хайбек решил обратиться к религии, сменил тему разговора Флетч.
- Дональд всегда был очень религиозен.
- Никто, похоже, этого не замечал.
Луиза Хайбек пожала плечами.
- Он был лжецом, - продолжал Флетч. - Хорошо оплачиваемым лжецом, профессиональным лжецом. Вы сами говорили, что не поверили бы ему, если б он сказал вам, что умер.
- Лжец жаждет правды куда больше, чем мы. Лжец верит, что правда есть что-то особенное, загадочное, мистическое, мифологическое, недостижимое, требующее долгих, упорных поисков. Для остальных правда очевидна и ясна, как простое четверостишие.
- Вы мне поверите, если я скажу, что Дональд хотел уйти в монастырь?
- О, да. Это так на него похоже. Именно так он бы и поступил. Он все время читал религиозные трактаты, сборники проповедей и тому подобное.
- Как получилось, что дети этого не знали?
- Они ничего о нем не знали, кроме того, что читали в газетах. Никто не знал. Газетные публикации отбивали охоту узнать о Дональде что-либо еще.
- Он готовил себя к служению Господу?
- Конечно. Именно этим он и занимался по вечерам. Потому-то я никогда его не видела. И дети не видели. И не знали его.
- Послушайте, но Дональд Хайбек засадил в дом для умалишенных очень необычную даму, которую мы оба знаем.
- Да, - кивнула Луиза Хайбек. - Меня. Дональд поступил правильно. Жить здесь интереснее, чем с ним. Я могу наблюдать, как едят другие люди. У меня ecть - она оглядела комнату, - компания. Я прихожу и ухожу, когда мне вздумается. Люди меня подвозят. Разговаривают со мной. Я рассказываю им истории о Перу. Дональд был прав и в другом: я покупала слишком много газонокосилок и стиральных машин.
- Вы побывали в Перу?
- Нет, но они зачастую понятия не имеют, на каком континенте находится эта страна.
- Миссис Хайбек, ваш сын - монах, который не может обрести душевный покой. Ваша дочь и внуки живут в нищете. Ваш зять - толстый самозванец.
- При чем тут Дональд?
- Дональд мог бы им помочь, постараться их понять, сблизиться с ними.
Луиза Хайбек долго смотрела в пол.
- Дональд блуждал в поисках Бога. Я ненавидела его за это. - В глубине здания мелодично прозвенел гонг. - Дональда застрелили, прежде чем он успел уйти из своей, полной лжи жизни.
- Вы застрелили его?
Она улыбнулась.
- По крайней мере, я знаю, где он сейчас.
Другие обитатели клиники спешили к двери.
- Пойдемте, - встала и Луиза. - Я выведу вас через запасный выход. Это проще, чем выходить через приемную. Вас не записали при входе, так что может возникнуть путаница.
В коридоре она посмотрела на Флетча.
- Стирая вашу одежду, я полюбила вас.
У раскрытой двери Флетч обернулся.
- Вы не станете возражать, если я как-нибудь приглашу вас на чашку чая?
Луиза Хайбек покачала головой.
- Сомневаюсь, что меня будет мучить жажда.
ГЛАВА 29
Флетч несколько раз позвонил, подождал, но дверь дома 12339 по Полмайр-драйв так и не открылась. Солнце уже садилось. Холодало. На подъездной дорожке не стояли машины, на двери не висел венок. Луиза Хайбек осталась в доме для умалишенных. Роберт Хайбек терзался в монастыре. Нэнси Хайбек жила в нищете с мужем, самозванным поэтом. Дональда Хайбека убили.
А Жасмин?
Флетч отступил от двери и посмотрел вверх, на окно, в котором в прошлый раз качнулась занавеска.
Занавеска качнулась и теперь.
Флетч широко улыбнулся, помахал рукой и направился к автомобилю, стоящему у тротуара.
Когда он садился за руль, дверь дома 12339 по Полмайр-драйв открылась. В проеме возник женский силуэт.
Флетч захлопнул дверцу и зашагал обратно к дому,
Она спустилась со ступенек. Дверь за ее спиной захлопнулась.
- О, черт, - воскликнула женщина. - Как же я попаду в дом?
- Вы Жасмин?
Она кивнула. Вблизи женщина выглядела старше, чем издалека. Толстый слой косметики на лице, выщипанные брови, крашеные волосы.
- Моя фамилия Флетчер. Я работаю в "Ньюс трибюн".
- Как же мне попасть в дом?
- Кухарки нет?
- Мне нечем ей платить. Она ушла.
- А почему вы вышли на улицу?
- Из любопытства. - Наряд Жасмин ни в коей мере не напоминал траурный: желтый, с глубоким вырезом пуловер, зеленые брючки, туфельки на шпильках. - Утром вы оставили здесь ворох одежды. Это же одежда Дональда.
- Извините, что не смог почистить ее перед тем, как привезти сюда.
- Одежда как-то связана с расследованием убийства?
- Нет.
- Я так и подумала. Дональд ушел в другом костюме.
- Я понимаю. Но это тоже его одежда. Я просто вернул ее.
- Вот и хорошо. - Объяснение, похоже, полностью ее устроило. Она оглянулась на дом. Куда больше волновала ее захлопнувшаяся дверь.
- Жасмин, я в недоумении.
- Мы тоже.
- Дональд говорил вам, что собирается пожертвовать пять миллионов долларов музею?
- Нет.
- Не говорил?
- Ни разу. Музею? Вроде бы в утренней газете написано, что он хотел отдать деньги какому-то человеку.
- Он обсуждал с вами религиозное искусство? Показывал вам какие-либо картины, скульптуры?
- Никогда. Религиозное искусство? Я думала, что религиозными могут быть только люди.
- Он говорил с вами о религии?
- Нет. В последнее время он читал толстые книги, вместо того чтобы спать. Большие романы.
- Он говорил вам о посещении монастыря в Томасито?
- В котором находится его сын? Нет. И я там никогда не была.
- Он намекал, что собирается уйти в монастырь?
Ее глаза широко раскрылись.
- Нет!
Посмотрел на дом и Флетч.
- Вы правы. Мы все в недоумении.
- Он и так жил, как монах, - добавила Жасмин. - Читал ночи напролет. "Война и мир". "Братья Карамазовы".
Флетч весь подобрался.
- Не творить зла? Что-то в этом роде. Уйти и не творить больше зла?
- Да, - кивнула Жасмин. - Что-то он такое говорил. Два или три раза. - Она пожала плечами. - Я никогда не понимала, что он говорит. Когда он-таки говорил со мной.
- Он не собирался уйти вместе с вами?
- Нет. С какой стати?
- Вы же Жасмин Хайбек, не так?
- Нет. Газета в этом ошиблась.
- Вас зовут Жасмин?
- И да, и нет. Мы неженаты. Дональд не разводился со своей первой женой. Вы с ней встречались?
- Да, - услышал Флетч свой голос.
- Странная дама. Хотя и очень милая. Приходит, садится, долго молчит, а потом неожиданно спрашивает: "Жасмин, что вы думаете о слове "синий"? Я отвечаю, что вообще не думаю об этом слове. А она добавляет: "Синий Дональд синеет в синем костюме". Странно, не правда ли?
- Я уже не так недоумеваю, как раньше.
- Это хорошо.
- Вы жили здесь как его подруга?
- Вроде бы ничего другого мне не оставалось. - Она переступила с ноги на ногу. - Может, вы подскажете мне, что делать дальше.
- Готов попытаться.
Она шагнула к Флетчу.
- Видите ли, я включена в Федеральную программу защиты свидетелей.
- О?
- Я давала показания на суде в Майами со стороны обвинения. Подсудимых я знала, хорошие парни, денег у них куры не клюют. Но у них начались неприятности, и прокуратура сказала, что я могу им помочь, если буду свидетельствовать против них, или сама окажусь за решеткой. А я не делала ничего плохого. Взяла только какие-то драгоценности у Пита... - она подняла руку с перстнем на среднем пальце, - меха. Так что я ответила: "Нет проблем", - а потом долго ходила в суд, отвечала на какие-то глупые вопросы. К примеру, видела ли я, что на фабрике, где рубят коку, женщины работали голыми? И теперь меня охраняет федеральное правительство. Как по-вашему, мне нужно звонить в Вашингтон?
- А при чем здесь Дональд Хайбек?
- Ни при чем. Я находилась в кабинете одного адвоката в Майами, когда туда случайно заглянул Дональд. В то время после завершения процесса меня хотели отправить в Сент-Луис. Моя подруга рассказала мне, что в Сент-Луисе печатают библии и там ужасно влажно, так что эта перспектива совсем меня не устраивала. Дональд пригласил меня в ресторан. А через два дня я приехала с ним сюда. Но официально мы неженаты. И мое настоящее имя, естественно, не Жасмин.
- Естественно.
- Думаю, такого имени нет ни у кого.
- Скорее всего, вы правы.
- Я хочу сказать, есть у вас хоть одна знакомая женщина с именем Жасмин?
- Вы первая.
- Потому-то я его и выбрала. Если уж я должна изменить имя, то надо выбрать что-то удивительное. Вы поступили бы так же?
- Скорее всего, да.
- Так что мне теперь делать, после смерти Дональда? Звонить в Вашингтон или как?
- Кто из федеральных сотрудников занимался с вами в Майами?
- В этом-то и беда. Фамилии его я не знаю. А звали его Том или Джон.
- А партнеры Хайбека? Они знали, что вы подпадаете под Федеральную программу защиты свидетелей?
- Думаю, что нет. Для них я - вторая миссис Хайбек. Когда мы встречались, очень нечасто, со мной они не разговаривали. Ну, может, обращались с просьбами, вроде: "Жасмин, принесите мне, пожалуйста, виски с содовой". Пит и его парни были куда галантнее. По крайней мере, они знали, что я женщина, вы понимаете, что я хочу этим сказать? Они относились ко мне, как к равной. И я рада, что уехала с Дональдом до того, как закончила давать показания.
- Ясно, - Флетч разглядывал торчащие из теннисных туфель пальцы. - И вы сидите здесь без денег, без друзей...
- Да. Мне нужен друг.
- Вы не вдова Дональда Хайбека, даже не Жасмин...
- Я была бы мисс Никто, если б дважды не выходила замуж.
- Дональд хоть говорил, какое будущее уготовил он вам после его ухода в монастырь?
- Я понятия не имела, что он собирается уйти в монастырь. Наверное, это желание возникло у него внезапно. Была у меня такая подружка. Ей вдруг приспичило записаться в "корпус мира".
- Я думаю, вам следует связаться с кем-либо из федеральных чиновников в этом городе.
- Я уже собиралась поговорить об этом с почтальоном.
- Вам перезвонят и скажут, что нужно делать.
- А как я доберусь до телефона? - Она оглянулась на дом. - Дверь-то заперта. Там остались мои меха.
Флетч вместе с ней двинулся к дому.
- Дом оснащен охранной сигнализацией? Что-то я ее не заметил.
- Нет никакой сигнализации. Глупость, не правда ли? Криминальный адвокат живет в доме без охранной сигнализации. Следовало бы ему знать некоторых из моих знакомых.
- Об этом можете не беспокоиться, Жасмин. Я уверен, что он знал их всех.
ГЛАВА 30
- Чья это задница торчит из кустов? - раздался голос Френка Джеффа. А на заднице написано "Дружеские услуги Бена Франклина"!
В темноте, сидя в кустах у здания редакции "Ньюс трибюн", Флетч подумал, а не вжиться ли ему в роль страуса. Уткнуться головой в землю и, таким образом, полностью скрыться из виду.
Однако он встал и повернулся. Увлеченный поисками, он и не заметил, что оказался под одним из фонарей.
- Добрый вечер, Френк. Собрались домой?
- О, так это ты! - насмешливо воскликнул Френк Джефф. - Ты не думаешь, что на этой неделе мы перебарщиваем с бесплатной рекламой?
- Есть немного?
- Тогда почему ты торчишь у здания "Ньюс трибюн", рекламируя проезжающим водителям дружеские услуги?
Большой конверт и карандаш, которые Флетч захватил из машины, лежали на земле под одним из кустов.
- Я их не рекламирую, Френк.
- А что же тогда ты делаешь?
- Ищу пистолет, Френк.
- Какой еще пистолет?
- Не свой, Френк.
- Ты забрался в кусты поблевать?
- Нет, Френк.
- А как движется твоя статья о борделе? Что ты сделал помимо того, что подрядился его рекламировать?
- Я как раз хотел поговорить с вами об этом, Френк.
- Себя ты уже выставил напоказ. А как с ними?
- Френк, я думаю, подготовка статьи займет больше времени, чем мы ожидали.
- Ага, вижу ты, парень, увлекся.
- Произошло нечто неожиданное... придется...
- Ты понял, что статью надо готовить "с чувством, с толком, с расстановкой"? Плохо ли поразмять косточки за счет редакции. Ах, Флетч, как бы я хотел, чтобы все сотрудники "Ньюс трибюн" относились к работе с таким энтузиазмом! Я знал, что задание тебе понравится.
- Я действительно активно работаю...
- Молодец!
- Беда в том, что эта девушка, Синди...
- Теперь, готов поспорить, ты задумался, а с какой стати тебе жениться в эту субботу.
- Видите ли, Барбара...
- Дерзай, Флетч, успехов тебе. Но только учти, что издатель и я хотели бы, чтобы сверху у тебя была голова, а не задница.
- Хорошо, Френк.
- Спокойной ночи, Флетч.
- Спокойной ночи, Френк.
ГЛАВА 31
- Лейтенант Гомес на месте?
Перегородка в дежурной части полицейского участка была достаточно высокой, чтобы прибывший по какому-то делу законопослушный гражданин чувствовал себя жалким червяком.
- А чего ты спрашиваешь? - пробурчал сержант.
- Я хотел бы поговорить с ним. И кое-что ему передать.
- Оставь мне. Я прослежу, чтобы он получил твою посылку.
На стоящей на столе табличке Флетч прочитал:
"СЕРЖАНТ ВИЛЬГЕЛЬМ РОМ".
- И все-таки я бы хотел с ним переговорить. Он в участке?
- А что у тебя в конверте? - Сержант Ром усмехнулся, заметив надпись на шортах Флетча.
- То, что я хочу ему передать?
- Не знал, что в борделе есть посыльные. Это хорошо. Что в конверте, красавчик? Порция триппера для лейтенанта? Это ему не впервой.
- Пистолет.
- Из него стреляли?
- Думаю, что да.
- Я ему его передам.
- Так лейтенанта нет? - Сержант взял конверт и ощупал его содержимое. - Не сотрите отпечатки пальцев, - предупредил Флетч.
- Не волнуйся, - хмыкнул сержант.
- По крайней мере, позвольте мне написать ему записку.
- Пиши, красавчик. - Сержант взял какой-то бланк с пустой оборотной стороной, ручку и пододвинул их к Флетчу. - Пиши что хочешь, жеребец. Мы обожаем признания. Если их представляют, адвокатам иногда не удается добиться освобождения своих подзащитных.
- Почему вы освободили Стюарта Чайлдерса?
- А тебе что до этого?
- Просто любопытно.
- Стюарта Чайлдерса освобождают всегда. Он приходит сюда раз в день. Бывает, что и два. Сознается в любом убийстве, о котором сообщают по радио. А также в ограблении, поджоге и агрессивном поведении. Ему, наверное, очень понравилось в суде. И вновь хочется сыграть роль обвиняемого.
Флетч написал:
Лейтенант Гомес!
Орудие убийства Дональда Хайбека вы искали без особого усердия. Наличие охранника, проверяющего машины, въезжающие и выезжающие со стоянки "Ньюс трибюн", указывает на то, что убийца вошел, а потом вышел со стоянки. Я представил себе путь убийцы после рокового выстрела, вышел на улицу и нашел этот пистолет в кустах перед фасадом здания редакции "Ньюс трибюн". Пистолет я поднял карандашом, который всунул в кольцо у спускового крючка, так что вы сможете снять все отпечатки пальцев. Жду также результатов баллистической экспертизы. Скажите вашему приятелю, Биффу Уилсону, что всегда рад содействовать в его благородном деле. Ему явно требуется помощь при написании некрологов.
В темном холле, где они стояли, ее цветастое платье казалось особенно ярким.
- Я не знаю вашего имени.
- А зачем вам оно? - Миссис Хайбек повернулась и вывела его через другую дверь в коридор. - Я вас ждала, но вы припозднились. Скоро нас позовут ужинать. Еще рано, я понимаю, но в больницах стараются кормить нас все три раза, не выходя за пределы восьмичасового рабочего дня. В результате часть больных очень толстые, другие очень худые. И никто не сможет обогнать полицейского.
Коридор привел их в большую комнату.
Трое печального вида мужчин смотрели телевикторину. Еще один мужчина, в строгом, деловом костюме, при галстуке, сидел за столиком для бриджа, задумавшись над сданными ему картами. Стулья трех других игроков пустовали, но перед ними лежали карты. У дальней стены молодая женщина в джинсах и футболке работала на компьютере.
Флетч и миссис Хайбек сели у окна, из которого просматривалась вся улица.
- Меня зовут Луиза, - соблаговолила представиться миссис Хайбек.
- А как обращаются к вам друзья?
- Нет у меня друзей. И не было, с той поры, как я вышла замуж. Знакомые моего мужа нас не любили. Никто из них. Ваши шорты спрашивают, нужен ли мне друг. Да, очень был нужен, в свое время. Как чашка чая в пустыне. Я уверена, вы меня понимаете. Чашки этой я не получила, но все как-то устроилось само по себе. И чашка эта стала вроде бы уже и ни к чему. - Она подняла с пола большой бумажный пакет и положила Флетчу на колени.
В пакете, аккуратно сложенные, лежали его джинсы, тенниска, трусы и носки. Под ними прощупывались теннисные туфли.
- Вы выстирали мою одежду!
- Я же обещала.
- Мои любимые теннисные туфли!
- Они издавали такой забавный звук, когда вертелись в сушилке. Словно верблюд, бегущий во весь опор.
Флетч уже снимал новые теннисные туфли, чтобы надеть старые, дырявые. Миссис Хайбек наблюдала, как он шевелит вылезшими из дыр пальцами.
- В этих вы могли бежать от полицейского еще быстрее, - отметила миссис Хайбек. За окном полицейский стоял у бордюрного камня, уперев руки в бока. - Мой муж всегда носил черные туфли. Так или иначе, ему удавалось блуждать в черных туфлях.
К тротуару подкатила патрульная машина, подобрала полицейского, покатила дальше.
- Понятия не имею, с чего этот коп бросился за мной, - покачал головой Флетч. - Может, следовало остановиться и спросить, но у меня сегодня еще столько дел.
- Ваше прибытие всегда запоминается. Мне это нравится. Вчера от вас разило бербоном. Сегодня за вами гнался полицейский. В этом вы ни на кого не похожи.
- А вам удаются уходы. - И Флетч, зашнуровывая теннисные туфли, напомнил миссис Хайбек, что днем раньше она ретировалась с его одеждой.
- О, да, - легко согласилась она. - После того, как тебя выгоняют из собственного дома, потому что ты доставляешь слишком много хлопот, уходить становится очень просто. Все равно, что отказаться от чашки чая.
- Чая, - кивнул Флетч. - Понятно.
- Извините, что не могу вас чем-нибудь угостить. Всем этим людям, что одеты в белое, не платят за то, чтобы они что-то приносили. - Крупный мужчина в белом халате как раз стоял на пороге комнаты отдыха. - Об этом они заявляют, как только ты попадаешь к ним. Оплачивается лишь их стояние над душой да гримасы. - Она скорчила гримасу столбу в белом халате. Тот ее и не видел. Его глаза налились кровью. - Пшел вон! - крикнула ему миссис Хайбек. - Иди накрывать стол к ужину.
Хорошо одетый игрок в бридж положил свои карты, пересел на соседнее место, взял карты, что лежали перед ним.
- Если хотите, я буду чашкой чая, - предложил Флетч.
Она улыбнулась, показывая, что понимает шутку.
- Скажите, теперь вы знаете, что ваш бывший муж умер? - мягко спросил Флетч.
Миссис Хайбек рассмеялась. Хлопнула себя по колену.
- Теперь он действительно стал бывшим.
Флетч не знал, смеяться ли ему тоже или погодить.
Он откашлялся.
- Сегодня я виделся с членами вашей семьи.
- Вы пытались выяснить, кто убил Дональда? - весело воскликнула миссис Хайбек.
- Я старался собрать материал для статьи. Пожалуйста, поймите...
- Дональда понять нельзя. Ни тогда, ни теперь. Если б он сам сказал мне, что он мертв, я бы подождала некролога, прежде чем поверить.
- Некрологам тоже не всегда можно верить, - заметил Флетч.
- Я бы надеялась, что тот, кто его написал, получил информацию не только от Дональда или его фирмы.
- Он умер. Его застрелили. На автостоянке одной из газет.
- Наверное, в это время где-то заседали присяжные.
- Что вы хотите этим сказать?
- Дональд всегда привлекает к себе внимание, если знает, что по какому-то процессу присяжные собираются вынести выигрышное для него решение. Он говорит, что это положительно сказывается на бизнесе.
- Он не застрелился, - уточнил Флетч. - Пистолет не нашли.
- Он ушел. Ушел в черных туфлях.
- Да, похоже, что так. Скажите, как часто вы приходите в дом, где жили раньше? Садовник вас не знает.
- Не слишком часто. Обычно я не захожу туда, не убедившись, что в саду никого нет. Я привыкла к тому, что дом пуст. Иногда появляется Жасмин. Выходит из дому и садится рядом со мной. Мы беседуем. Она уже знает, что жить с Дональдом более одиноко, чем одной. Он блуждает.
- В черных туфлях. Чем отличался вчерашний день?
- Вчерашний день? Дайте подумать. О, да, Дональда застрелили.
- Я имел в виду, почему вы остались у бассейна, несмотря на присутствие садовника?
- Было так тепло.
- Когда мы встретились, вы уже знали, что Дональд убит?
- Мне об этом известно. Точно не помню, когда я узнала о его смерти, до встречи с вами или после. Ваш вид, правда, меня удивил. Вы не были пьяны?
- Нет.
- От вас так разило спиртным.
- Вы знали о намерении Дональда пожертвовать музею пять миллионов до того, как я сказал вам об этом?
- Я постирала вашу одежду. Бампи-бампи-бам! Так гремели теннисные туфли в сушилке. Словно бегущий верблюд.
Игрок в бридж переместился на следующий стул.
- Как вы ездите по городу?
- По-разному.
- Расскажите, как попадаете к дочери, в свой...
- Я сажусь в пустой автомобиль. Когда приходит владелец, из магазина или откуда-то еще, я прошу отвезти меня в нужное мне место. Они отвозят.
- Всегда?
- Всегда. Я - седенькая старушка в цветастом платье и зеленых теннисных туфлях. С чего им отказывать? Бывает, что сначала мы заезжаем в другое место. Секрет в том, что я никуда не спешу. Иногда я попадаю в такие места, где иначе никогда бы не побывала.
Флетч нахмурился.
- Ваша дочь сегодня поступила точно так же.
- Правда? Я не объясняла ей, как это делается. Она не спрашивала. Но у нее, бедняжки, тоже нет денег.
- Сегодня вместе с вашей дочерью я ездил в монастырь святого Томаса и говорил с Робертом.
- Этот грешник!
- Почему вы так его называете?
- Вы не слышали о грехе пренебрежения?
- Нет.
- Роберт пренебрег жизнью, уйдя в монастырь. Подозреваю, он скорее бы сел в тюрьму, но знал, что отец это предотвратит, каким бы тяжким ни было совершенное им преступление. Я думаю, некоторым людям хочется сидеть в тюрьме. Вы согласны?
- Застрелив отца, он одним выстрелом убил бы двух зайцев, так?
- Именно так.
- Ваш сын, монах, сказал мне, что не будет горевать, если его отец попадет в ад.
- О, мы все относились к Дональду точно так же. А вы?
- Мне не довелось познакомиться с ним.
- Не жалейте об этом.
- Нэнси плакала, когда говорила Роберту, что их отец мертв.
- Нэнси! Я воспитала ее такой милой девушкой, а она стала шлюхой.
- Неужели?
- Вышла замуж за своего колледжского профессора. Как там его зовут?
- Том Фарлайф.
- Вчера вы не знали его имени. Сегодня знаете. Видите? Знаний у вас прибавилось.
- Если и прибавилось, то ненамного.
- Я стараюсь, чтобы его имя получило известность.
- Довольно странный человек, не правда ли?
- О, он душка. Очень добр ко мне. Публикует мои стихи.
- Что?
- Да, публикует. Разумеется, под своей фамилией.
Флетч наклонился вперед.
- Что?
- Я вижу, вам нравится узнавать новое.
- О чем вы говорите?
- Об этой маленькой книжице, "Нож. Кровь". В ней собраны мои поэмы.
Флетч вытаращился на седенькую старушку, сидящую на стуле в комнате отдыха "Агнес Уайтейкер Хоум".
- Вам действительно нравится играть со словами?
- Очень нравится, - подтвердила миссис Хайбек.
- Хай, ха, хау.
- Хорошие поэмы, не так ли?
- Я вам верю. Поэзия насилия, написанная...
- Несколько критиков, рецензировавших эти поэму, охарактеризовали их именно как "поэзия насилия". Возможно. Но скорее, поэзия истины и красоты. Я не люблю ярлыков.
- Ваше авторство полностью меняет смысл этих стихов.
- Правда? Такого быть не должно.
- Меняется точка отсчета. "Тротуары города, - процитировал Флетч. Дорога без жалости!/ Ограбленные старушки!" Если думаешь, что написал это молодой мужчина, стихотворение кажется жестоким. Если узнаешь, что автор шестидесятилетняя женщина...
- Я не сильна в литературной критике. Я знаю, что Тому нужны публикации, чтобы остаться в университете. Его собственные стихи блуждают, как Дональд, в черных туфлях. Никогда не могла понять, о чем они. Естественно, их никто не печатал. Тогда я дала ему свои поэмы. Ему нужно кормить пятерых моих внуков.
- Мой Бог! Жизнь безумна.
- Любопытная мысль.
- Том ведет себя так, словно сам написал эти поэмы.
- Все правильно. Это секрет, знаете ли. Даже Нэнси ни о чем не догадывается. Вы упомянули точку отсчета. Кто будет публиковать стихи старушки, живущей в дурдоме? Том - университетский профессор. Если он принесет стихи в издательство, их хотя бы прочтут. Так? И с этим ничего не поделаешь.
- Если люди настолько испорчены, что хотят слушать ложь, нельзя отказать им во лжи.
- Том работает сейчас над вторым сборником. Я помогаю. Ему нелегко, знаете ли. Когда каждый день читаешь пятидесятиминутные лекции, практически невозможно писать короткими, сжатыми строками, в которых каждое слово несет огромную смысловую нагрузку, да еще сохранять четкий ритм. Вы так не думаете?
- Я в этом ничего не понимаю.
- А вот я, с другой стороны, живу в тишине. Тишине такой глубокой, что, когда в нее вторгается звук, я осознаю истинное его значение, не только слышу его, но чувствую, пробую на вкус, рассматриваю со всех сторон. Я одна, и он один, мы отделены от окружающего мира. Тома, в его суетной жизни, с пятью детьми, звук отторгает. Я же холю и лелею звук и выражаю его словом, полностью ему соответствующим. Я думаю, что указала Тому доселе неведомый ему источник прекрасного. С его глаз словно спала пелена. И очень скоро некоторые стихотворения будут выходить из-под его пера, - Луиза Хайбек оглядела комнату отдыха. - А еще скорее наступит время ужина.
- Мне говорили, что Дональд Хайбек решил обратиться к религии, сменил тему разговора Флетч.
- Дональд всегда был очень религиозен.
- Никто, похоже, этого не замечал.
Луиза Хайбек пожала плечами.
- Он был лжецом, - продолжал Флетч. - Хорошо оплачиваемым лжецом, профессиональным лжецом. Вы сами говорили, что не поверили бы ему, если б он сказал вам, что умер.
- Лжец жаждет правды куда больше, чем мы. Лжец верит, что правда есть что-то особенное, загадочное, мистическое, мифологическое, недостижимое, требующее долгих, упорных поисков. Для остальных правда очевидна и ясна, как простое четверостишие.
- Вы мне поверите, если я скажу, что Дональд хотел уйти в монастырь?
- О, да. Это так на него похоже. Именно так он бы и поступил. Он все время читал религиозные трактаты, сборники проповедей и тому подобное.
- Как получилось, что дети этого не знали?
- Они ничего о нем не знали, кроме того, что читали в газетах. Никто не знал. Газетные публикации отбивали охоту узнать о Дональде что-либо еще.
- Он готовил себя к служению Господу?
- Конечно. Именно этим он и занимался по вечерам. Потому-то я никогда его не видела. И дети не видели. И не знали его.
- Послушайте, но Дональд Хайбек засадил в дом для умалишенных очень необычную даму, которую мы оба знаем.
- Да, - кивнула Луиза Хайбек. - Меня. Дональд поступил правильно. Жить здесь интереснее, чем с ним. Я могу наблюдать, как едят другие люди. У меня ecть - она оглядела комнату, - компания. Я прихожу и ухожу, когда мне вздумается. Люди меня подвозят. Разговаривают со мной. Я рассказываю им истории о Перу. Дональд был прав и в другом: я покупала слишком много газонокосилок и стиральных машин.
- Вы побывали в Перу?
- Нет, но они зачастую понятия не имеют, на каком континенте находится эта страна.
- Миссис Хайбек, ваш сын - монах, который не может обрести душевный покой. Ваша дочь и внуки живут в нищете. Ваш зять - толстый самозванец.
- При чем тут Дональд?
- Дональд мог бы им помочь, постараться их понять, сблизиться с ними.
Луиза Хайбек долго смотрела в пол.
- Дональд блуждал в поисках Бога. Я ненавидела его за это. - В глубине здания мелодично прозвенел гонг. - Дональда застрелили, прежде чем он успел уйти из своей, полной лжи жизни.
- Вы застрелили его?
Она улыбнулась.
- По крайней мере, я знаю, где он сейчас.
Другие обитатели клиники спешили к двери.
- Пойдемте, - встала и Луиза. - Я выведу вас через запасный выход. Это проще, чем выходить через приемную. Вас не записали при входе, так что может возникнуть путаница.
В коридоре она посмотрела на Флетча.
- Стирая вашу одежду, я полюбила вас.
У раскрытой двери Флетч обернулся.
- Вы не станете возражать, если я как-нибудь приглашу вас на чашку чая?
Луиза Хайбек покачала головой.
- Сомневаюсь, что меня будет мучить жажда.
ГЛАВА 29
Флетч несколько раз позвонил, подождал, но дверь дома 12339 по Полмайр-драйв так и не открылась. Солнце уже садилось. Холодало. На подъездной дорожке не стояли машины, на двери не висел венок. Луиза Хайбек осталась в доме для умалишенных. Роберт Хайбек терзался в монастыре. Нэнси Хайбек жила в нищете с мужем, самозванным поэтом. Дональда Хайбека убили.
А Жасмин?
Флетч отступил от двери и посмотрел вверх, на окно, в котором в прошлый раз качнулась занавеска.
Занавеска качнулась и теперь.
Флетч широко улыбнулся, помахал рукой и направился к автомобилю, стоящему у тротуара.
Когда он садился за руль, дверь дома 12339 по Полмайр-драйв открылась. В проеме возник женский силуэт.
Флетч захлопнул дверцу и зашагал обратно к дому,
Она спустилась со ступенек. Дверь за ее спиной захлопнулась.
- О, черт, - воскликнула женщина. - Как же я попаду в дом?
- Вы Жасмин?
Она кивнула. Вблизи женщина выглядела старше, чем издалека. Толстый слой косметики на лице, выщипанные брови, крашеные волосы.
- Моя фамилия Флетчер. Я работаю в "Ньюс трибюн".
- Как же мне попасть в дом?
- Кухарки нет?
- Мне нечем ей платить. Она ушла.
- А почему вы вышли на улицу?
- Из любопытства. - Наряд Жасмин ни в коей мере не напоминал траурный: желтый, с глубоким вырезом пуловер, зеленые брючки, туфельки на шпильках. - Утром вы оставили здесь ворох одежды. Это же одежда Дональда.
- Извините, что не смог почистить ее перед тем, как привезти сюда.
- Одежда как-то связана с расследованием убийства?
- Нет.
- Я так и подумала. Дональд ушел в другом костюме.
- Я понимаю. Но это тоже его одежда. Я просто вернул ее.
- Вот и хорошо. - Объяснение, похоже, полностью ее устроило. Она оглянулась на дом. Куда больше волновала ее захлопнувшаяся дверь.
- Жасмин, я в недоумении.
- Мы тоже.
- Дональд говорил вам, что собирается пожертвовать пять миллионов долларов музею?
- Нет.
- Не говорил?
- Ни разу. Музею? Вроде бы в утренней газете написано, что он хотел отдать деньги какому-то человеку.
- Он обсуждал с вами религиозное искусство? Показывал вам какие-либо картины, скульптуры?
- Никогда. Религиозное искусство? Я думала, что религиозными могут быть только люди.
- Он говорил с вами о религии?
- Нет. В последнее время он читал толстые книги, вместо того чтобы спать. Большие романы.
- Он говорил вам о посещении монастыря в Томасито?
- В котором находится его сын? Нет. И я там никогда не была.
- Он намекал, что собирается уйти в монастырь?
Ее глаза широко раскрылись.
- Нет!
Посмотрел на дом и Флетч.
- Вы правы. Мы все в недоумении.
- Он и так жил, как монах, - добавила Жасмин. - Читал ночи напролет. "Война и мир". "Братья Карамазовы".
Флетч весь подобрался.
- Не творить зла? Что-то в этом роде. Уйти и не творить больше зла?
- Да, - кивнула Жасмин. - Что-то он такое говорил. Два или три раза. - Она пожала плечами. - Я никогда не понимала, что он говорит. Когда он-таки говорил со мной.
- Он не собирался уйти вместе с вами?
- Нет. С какой стати?
- Вы же Жасмин Хайбек, не так?
- Нет. Газета в этом ошиблась.
- Вас зовут Жасмин?
- И да, и нет. Мы неженаты. Дональд не разводился со своей первой женой. Вы с ней встречались?
- Да, - услышал Флетч свой голос.
- Странная дама. Хотя и очень милая. Приходит, садится, долго молчит, а потом неожиданно спрашивает: "Жасмин, что вы думаете о слове "синий"? Я отвечаю, что вообще не думаю об этом слове. А она добавляет: "Синий Дональд синеет в синем костюме". Странно, не правда ли?
- Я уже не так недоумеваю, как раньше.
- Это хорошо.
- Вы жили здесь как его подруга?
- Вроде бы ничего другого мне не оставалось. - Она переступила с ноги на ногу. - Может, вы подскажете мне, что делать дальше.
- Готов попытаться.
Она шагнула к Флетчу.
- Видите ли, я включена в Федеральную программу защиты свидетелей.
- О?
- Я давала показания на суде в Майами со стороны обвинения. Подсудимых я знала, хорошие парни, денег у них куры не клюют. Но у них начались неприятности, и прокуратура сказала, что я могу им помочь, если буду свидетельствовать против них, или сама окажусь за решеткой. А я не делала ничего плохого. Взяла только какие-то драгоценности у Пита... - она подняла руку с перстнем на среднем пальце, - меха. Так что я ответила: "Нет проблем", - а потом долго ходила в суд, отвечала на какие-то глупые вопросы. К примеру, видела ли я, что на фабрике, где рубят коку, женщины работали голыми? И теперь меня охраняет федеральное правительство. Как по-вашему, мне нужно звонить в Вашингтон?
- А при чем здесь Дональд Хайбек?
- Ни при чем. Я находилась в кабинете одного адвоката в Майами, когда туда случайно заглянул Дональд. В то время после завершения процесса меня хотели отправить в Сент-Луис. Моя подруга рассказала мне, что в Сент-Луисе печатают библии и там ужасно влажно, так что эта перспектива совсем меня не устраивала. Дональд пригласил меня в ресторан. А через два дня я приехала с ним сюда. Но официально мы неженаты. И мое настоящее имя, естественно, не Жасмин.
- Естественно.
- Думаю, такого имени нет ни у кого.
- Скорее всего, вы правы.
- Я хочу сказать, есть у вас хоть одна знакомая женщина с именем Жасмин?
- Вы первая.
- Потому-то я его и выбрала. Если уж я должна изменить имя, то надо выбрать что-то удивительное. Вы поступили бы так же?
- Скорее всего, да.
- Так что мне теперь делать, после смерти Дональда? Звонить в Вашингтон или как?
- Кто из федеральных сотрудников занимался с вами в Майами?
- В этом-то и беда. Фамилии его я не знаю. А звали его Том или Джон.
- А партнеры Хайбека? Они знали, что вы подпадаете под Федеральную программу защиты свидетелей?
- Думаю, что нет. Для них я - вторая миссис Хайбек. Когда мы встречались, очень нечасто, со мной они не разговаривали. Ну, может, обращались с просьбами, вроде: "Жасмин, принесите мне, пожалуйста, виски с содовой". Пит и его парни были куда галантнее. По крайней мере, они знали, что я женщина, вы понимаете, что я хочу этим сказать? Они относились ко мне, как к равной. И я рада, что уехала с Дональдом до того, как закончила давать показания.
- Ясно, - Флетч разглядывал торчащие из теннисных туфель пальцы. - И вы сидите здесь без денег, без друзей...
- Да. Мне нужен друг.
- Вы не вдова Дональда Хайбека, даже не Жасмин...
- Я была бы мисс Никто, если б дважды не выходила замуж.
- Дональд хоть говорил, какое будущее уготовил он вам после его ухода в монастырь?
- Я понятия не имела, что он собирается уйти в монастырь. Наверное, это желание возникло у него внезапно. Была у меня такая подружка. Ей вдруг приспичило записаться в "корпус мира".
- Я думаю, вам следует связаться с кем-либо из федеральных чиновников в этом городе.
- Я уже собиралась поговорить об этом с почтальоном.
- Вам перезвонят и скажут, что нужно делать.
- А как я доберусь до телефона? - Она оглянулась на дом. - Дверь-то заперта. Там остались мои меха.
Флетч вместе с ней двинулся к дому.
- Дом оснащен охранной сигнализацией? Что-то я ее не заметил.
- Нет никакой сигнализации. Глупость, не правда ли? Криминальный адвокат живет в доме без охранной сигнализации. Следовало бы ему знать некоторых из моих знакомых.
- Об этом можете не беспокоиться, Жасмин. Я уверен, что он знал их всех.
ГЛАВА 30
- Чья это задница торчит из кустов? - раздался голос Френка Джеффа. А на заднице написано "Дружеские услуги Бена Франклина"!
В темноте, сидя в кустах у здания редакции "Ньюс трибюн", Флетч подумал, а не вжиться ли ему в роль страуса. Уткнуться головой в землю и, таким образом, полностью скрыться из виду.
Однако он встал и повернулся. Увлеченный поисками, он и не заметил, что оказался под одним из фонарей.
- Добрый вечер, Френк. Собрались домой?
- О, так это ты! - насмешливо воскликнул Френк Джефф. - Ты не думаешь, что на этой неделе мы перебарщиваем с бесплатной рекламой?
- Есть немного?
- Тогда почему ты торчишь у здания "Ньюс трибюн", рекламируя проезжающим водителям дружеские услуги?
Большой конверт и карандаш, которые Флетч захватил из машины, лежали на земле под одним из кустов.
- Я их не рекламирую, Френк.
- А что же тогда ты делаешь?
- Ищу пистолет, Френк.
- Какой еще пистолет?
- Не свой, Френк.
- Ты забрался в кусты поблевать?
- Нет, Френк.
- А как движется твоя статья о борделе? Что ты сделал помимо того, что подрядился его рекламировать?
- Я как раз хотел поговорить с вами об этом, Френк.
- Себя ты уже выставил напоказ. А как с ними?
- Френк, я думаю, подготовка статьи займет больше времени, чем мы ожидали.
- Ага, вижу ты, парень, увлекся.
- Произошло нечто неожиданное... придется...
- Ты понял, что статью надо готовить "с чувством, с толком, с расстановкой"? Плохо ли поразмять косточки за счет редакции. Ах, Флетч, как бы я хотел, чтобы все сотрудники "Ньюс трибюн" относились к работе с таким энтузиазмом! Я знал, что задание тебе понравится.
- Я действительно активно работаю...
- Молодец!
- Беда в том, что эта девушка, Синди...
- Теперь, готов поспорить, ты задумался, а с какой стати тебе жениться в эту субботу.
- Видите ли, Барбара...
- Дерзай, Флетч, успехов тебе. Но только учти, что издатель и я хотели бы, чтобы сверху у тебя была голова, а не задница.
- Хорошо, Френк.
- Спокойной ночи, Флетч.
- Спокойной ночи, Френк.
ГЛАВА 31
- Лейтенант Гомес на месте?
Перегородка в дежурной части полицейского участка была достаточно высокой, чтобы прибывший по какому-то делу законопослушный гражданин чувствовал себя жалким червяком.
- А чего ты спрашиваешь? - пробурчал сержант.
- Я хотел бы поговорить с ним. И кое-что ему передать.
- Оставь мне. Я прослежу, чтобы он получил твою посылку.
На стоящей на столе табличке Флетч прочитал:
"СЕРЖАНТ ВИЛЬГЕЛЬМ РОМ".
- И все-таки я бы хотел с ним переговорить. Он в участке?
- А что у тебя в конверте? - Сержант Ром усмехнулся, заметив надпись на шортах Флетча.
- То, что я хочу ему передать?
- Не знал, что в борделе есть посыльные. Это хорошо. Что в конверте, красавчик? Порция триппера для лейтенанта? Это ему не впервой.
- Пистолет.
- Из него стреляли?
- Думаю, что да.
- Я ему его передам.
- Так лейтенанта нет? - Сержант взял конверт и ощупал его содержимое. - Не сотрите отпечатки пальцев, - предупредил Флетч.
- Не волнуйся, - хмыкнул сержант.
- По крайней мере, позвольте мне написать ему записку.
- Пиши, красавчик. - Сержант взял какой-то бланк с пустой оборотной стороной, ручку и пододвинул их к Флетчу. - Пиши что хочешь, жеребец. Мы обожаем признания. Если их представляют, адвокатам иногда не удается добиться освобождения своих подзащитных.
- Почему вы освободили Стюарта Чайлдерса?
- А тебе что до этого?
- Просто любопытно.
- Стюарта Чайлдерса освобождают всегда. Он приходит сюда раз в день. Бывает, что и два. Сознается в любом убийстве, о котором сообщают по радио. А также в ограблении, поджоге и агрессивном поведении. Ему, наверное, очень понравилось в суде. И вновь хочется сыграть роль обвиняемого.
Флетч написал:
Лейтенант Гомес!
Орудие убийства Дональда Хайбека вы искали без особого усердия. Наличие охранника, проверяющего машины, въезжающие и выезжающие со стоянки "Ньюс трибюн", указывает на то, что убийца вошел, а потом вышел со стоянки. Я представил себе путь убийцы после рокового выстрела, вышел на улицу и нашел этот пистолет в кустах перед фасадом здания редакции "Ньюс трибюн". Пистолет я поднял карандашом, который всунул в кольцо у спускового крючка, так что вы сможете снять все отпечатки пальцев. Жду также результатов баллистической экспертизы. Скажите вашему приятелю, Биффу Уилсону, что всегда рад содействовать в его благородном деле. Ему явно требуется помощь при написании некрологов.