Макголдрик Мэй. Неверный жених

   – Кто, я? – с комическим негодованием отозвался граф.
   Но Джейми не улыбнулась в ответ. Ее охватил ужас. Очевидно, граф хочет сравнить ее ответы с ответами Малкольма. Теперь Джейми не сомневалась, что выдаст себя. Она и понятия не имеет, что рассказал графу Малкольм и насколько хорошо вообще они знают друг друга. Слышала, что когда-то они учились вместе у великого Эразма.
   – Лорд Серрей, у меня много друзей, – заговорила она наконец, тщательно подбирая слова. – Здесь, в Шотландии, во Франции. Среди знати и среди простого народа. Вас и Френсис я тоже считаю своими друзьями. Но мне кажется, что вы не хотите мне говорить, что вас интересует на самом деле.
   – Действительно, Серрей! – снова вступила Френсис. – Ты как будто что-то выпытываешь! Это не похоже на тебя. Задай прямой вопрос, и все выяснится.
   – Дорогая моя Френсис, в моих вопросах не кроется ничего, кроме дружеского интереса. Я никого ни в чем не подозреваю и ничего не стараюсь выпытать.
   – Меня-то можешь не обманывать, Серрей! – отрезала Френсис. – Я же вижу, как ты смотришь на девочку – словно испанский инквизитор на еретика! Знала бы я, что ждет здесь бедняжку, ни за что бы ее сюда не привела! – добавила она.
   И она обняла Джейми за плечи, словно мать, защищающая свое дитя.
   – Ах, эти женщины! – с улыбкой повернулся граф к шотландцу. – Вечно они объединяются против нас!
   «Что значит «нас»? – смятенно думала Джейми. – Серрей хочет сказать, что Малкольм на его стороне и против меня? Что же происходит, черт возьми? И какая роль отведена мне в этой комедии?»
   Говорят, что лучшая оборона – нападение. И Джейми бросилась в атаку.
   – Милорд, – начала она, – скажите прямо, что вы хотите узнать, – и я постараюсь пролить свет на ваши сомнения.
   Серрей молчал, задумчиво потягивая вино. Френсис, ободряюще похлопав Джейми по руке, отошла в сторонку, села в кресло и взяла в руки какое-то шитье. Наконец граф заговорил – и на этот раз голос его звучал с вполне искренним дружелюбием.
   – Все, чего я хочу, кузина, – начал он, – избавиться от сомнений. Скажите, в каких отношениях находитесь вы с этим Маклеодом? Подумайте – и вы поймете, что я вправе задавать такие вопросы.
   На этот раз Джейми удалось встретиться глазами с Малкольмом. Но в их холодных глубинах она не увидела ни любви, ни привязанности, ни даже желания – только гнев, холодный гнев и уничтожающее презрение. Новый Малкольм был хорошо одет, чисто выбрит и выглядел совсем здоровым, однако Джейми всей душой желала, чтобы к ней вернулся прежний Малкольм.
   Но она быстро взяла себя в руки.
   – Я сказала правду: между нами нет кровного родства. Но вы, возможно, знаете, что я – Макферсон; а Малкольма Маклеода вырастили мои дядя и тетя. Отцом его был Торквил Маклеод, союзник англичан; но он погиб, когда сыну его было всего семь лет. Земли Торквила перешли к дяде за его верную службу шотландскому королю. Он мог бы оставить эти земли за Макферсонами; но вместо этого дядя и его жена предпочли вырастить Малкольма как своего сына и, когда он достиг совершеннолетия, передать отцовское наследство ему.
   – Так вы с ним росли как брат и сестра? Или, точнее, как кузены? Как Мэри и Кэтрин, к примеру?
   – Милорд, Малкольм гораздо старше меня. Я была совсем ребенком, когда он уехал учиться на континент. А вскоре после его возвращения я сама отправилась во Францию. Как видите, между нами не могло возникнуть ни дружбы, ни родственной близости: пожалуй, можно сказать, что наши дороги пересекались лишь случайно.
   – Однако вы не жалели сил, чтобы спасти ему жизнь!
   – То же самое, милорд, я сделала бы и для вас, и для любого другого, попавшего в беду. Меня учили, что истинное милосердие не смотрит на лица. Как могла я бросить Маклеода в беде, погубить не только его самого, но и весь его клан, который бы остался без вождя? Но, поверьте, милорд, то же самое я сделала бы для любого конюха или кухарки. – Она взглянула Серрею в лицо. – В тот день в Норвиче, милорд, я увидела, как палачи издеваются над беззащитными людьми. И я не простила бы себе, если бы не спасла хотя бы одного из них! – Голос ее дрогнул, и она умолкла.
   Серрей обменялся мрачным взглядом с женой.
   – Не знаю, о чем думал мой брат, – тихо заметил он, – когда взял вас туда.
   Джейми покачала головой:
   – Это место отвратительно, но я не жалею, что побывала там. Я даже благодарна Эдварду.
   – Конечно, именно из-за этой поездки ты смогла спасти человека! – воскликнула Френсис.
   – И помочь самому Эдварду разбогатеть, – с непроницаемым лицом заметил Серрей. – Я уверен, после этой услуги брат начал ценить вас еще выше – если только это возможно.
   К горлу Джейми подступила тошнота. Ей не нужно обожание Эдварда: все его жадные взгляды она отдала бы за одну ласковую улыбку Малкольма!
   Стук в дверь прервал ее печальные размышления. На пороге появился паж с огромной книгой.
   – Наконец-то! – воскликнул Серрей, взяв книгу в руки. – И очень вовремя! Малкольм, иди сюда, к столу.
   Здесь хранятся письма нашего учителя; я сшил и переплел их. Прочтем их вместе; вспомним о старых временах.
   Мужчины отошли к столу в дальнем конце комнаты; Джейми с удивлением наблюдала, как они смеются и обмениваются шутками, точно старые друзья, встретившиеся после долгой разлуки. Только сейчас она почувствовала, что снова может дышать спокойно. Френсис подошла и села рядом.
   – Джейми, ты молодец! – прошептала она. – Ты вела себя гораздо лучше, чем я ожидала!
   . – Но Френсис, что все это значило? – хриплым от пережитого волнения голосом спросила Джейми.
   – Эдвард, – коротко ответила женщина, значительно кивнув в сторону мужа. – Когда он вернется, Серрею придется объяснить, почему он так хорошо обращается с пленным шотландцем.
   – Значит, Малкольма не отправят в Норвич?
   – Что ты! – с удивлением отозвалась Френсис. – Конечно, нет! Ведь они с Серреем – старые приятели! Ты посмотри, как Генри радуется этой встрече!
   – Да, действительно, – неуверенно ответила Джейми.
   – Не правда ли? А тебя он выспрашивал, чтобы у Эдварда не возникло никаких подозрений. Не слишком-то приятно ему будет узнать, что пленник, свободно гуляющий по дому, находится в каких-то особых отношениях с его невестой!
   – Очевидно; мои ответы вполне удовлетворили лорда Серрея, – заметила Джейми, стараясь, чтобы голос не дрожал.
   – Похоже, что так, дорогая! – улыбнулась Френсис, бросив взгляд на мужа.
   – Но где же его теперь будут держать?
   – Здесь, во дворце, – с той же лукавой улыбкой ответила Френсис. – По крайней мере, пока не вернется Эдвард. Серрей уже приказал приготовить для гостя лучшие наши покои.
   – Для гостя?! – изумленно переспросила Джейми.
   – Конечно, – с гордостью ответила Френсис. – В этом-то и разница между двумя братьями: Эдвард относится к пленному шотландскому лэрду как к узнику, а Генри – как к почетному гостю!
   – Френсис, слушая тебя, можно подумать, что Серрей делает это специально, в пику Эдварду!
   – В какой-то степени так и есть, – слегка смутившись, ответила Френсис. – Но моего мужа действительно связывает с этим Маклеодом тесная старая дружба. Вчера Генри решил заглянуть в комнату больного – и вернулся оттуда радостный, как ребенок! И весь вечер мучил меня рассказами о своих студенческих годах!
   Джейми бросила взгляд в сторону мужчин. Они, казалось, начисто забыли о том, что в комнате есть кто-то еще, целиком поглощенные воспоминаниями юности. Малкольм ни разу даже не взглянул в ее сторону – словно забыл, что Джейми есть на свете!
   – Хорошо, что ты сказала правду, – заметила Френсис, погладив девушку по руке. – Думаю, Серрей был очень рад. Он, как и все в замке, уважает и высоко ценит тебя. Ему было бы очень неприятно, если бы ты обманула наше доверие.
   – Он и Малкольму задавал те же вопросы?
   – Верно, – кивнула Френсис. – И ваши ответы сошлись.
   Джейми опустила глаза к неоконченной вышивке Френсис – яркие птички в изумрудной листве. Сердце ее раздирали противоречивые чувства: она должна была бы радоваться, что положение Малкольма переменилось к лучшему, но вместо этого страдала из-за того, что так странно и страшно изменилось его отношение к ней.
   – Впрочем, еще до твоего прихода Серрей убедился, что все пройдет гладко, – заметила Френсис.
   – Почему?
   – Он рассказал Малкольму о твоей помолвке с Эдвардом, и тот ответил так, как и следовало.
   – Что же он сказал? – внезапно охрипшим голосом прошептала Джейми.
   – Что из вас с Эдвардом выйдет отличная пара, – улыбнулась Френсис, не сводя с Джейми внимательных глаз. – Он сказал, что это будет союз родственных душ.

Глава 21

   Карабкаясь вверх по зарослям плюща, оплетающим стену, Джейми старалась не думать о том, что земля далеко и замковый двор вымощен твердыми камнями. Усики плюща хватали ее за плащ, теплые мягкие листья шлепали по лицу. Джейми не занималась подобными дурачествами с двенадцати лет. По иронии судьбы, последний раз она лезла на стену замка с той же целью, что и сейчас. Хотела увидеть Малкольма.
   Два дня она не находила себе места, не могла ни есть, ни спать. И наконец, считая, что иной возможности поговорить с Малкольмом наедине у нее не будет, решилась на эту отчаянную авантюру.
   Она знала, что Малкольм на нее сердится. Нет, «сердится» – это не то слово: его редкие взгляды в ее сторону говорили о холодной ярости.
   Джейми видела Малкольма только за едой. На обеды и ужины в большом зале собирались все обитатели замка да еще непременно приезжали гости, и никакие откровенные разговоры за столом были, конечно, невозможны. Радостно и больно было Джейми видеть Малкольма, сидящего напротив: он был так близок – и все же так далек от нее! Больше всего он разговаривал с Серреем, со всеми остальными был любезен и галантен, Джейми он как будто не замечал. Время шло, и Джейми все яснее понимала, что долго ей не выдержать. Испытание оказалось слишком суровым. Она умрет, если не поговорит с ним начистоту!
   Джейми знала причину такого отношения Малкольма к ней. Всякий раз, когда за столом заходила речь о будущей свадьбе (а это случалось часто), лицо Малкольма на мгновение застывало, а затем на нем появлялось брезгливо-скучающее выражение, которое, однако, уже не обманывало Джейми. Сегодня за ужином, когда архиепископ Норвичский заметил, что с удовольствием обвенчает молодых, Джейми едва удержалась, чтобы не вскочить и не высказать все, что думает об этом проклятом венчании!
   Но Джейми сдержала свой порыв. «Неразумно, – сказала она себе, – устраивать такой спектакль на глазах у всего замка». Во-первых, Эдвард не заслужил такого унижения. Прежде чем оповещать о своем решении кого-то другого, она должна поговорить с ним наедине. И, разумеется, крайне неосторожно привлекать к себе внимание таким способом! Джейми тут же представила себе, что за сплетни пойдут по замку и его окрестностям. Разносчики вестей будут ломать голову, доискиваясь причины такого «неожиданного поворота», и рано или поздно кто-нибудь предположит, что все дело – в красивом шотландце. Нет, ни за что на свете она не подвергнет опасности Малкольма!
   Спальня Малкольма находилась на верхнем этаже: со своего места Джейми уже видела карниз под его окном. Однако здесь, наверху, плющ был гораздо тоньше и с трудом выдерживал ее вес. Джейми стало не по себе.
   Последней каплей оказалась для нее сегодняшняя болтовня Мэри. Возвращаясь к себе после ужина, Мэри говорила только о Малкольме. Какой он красавчик, какой мужественный, какой обаятельный и галантный, какие комплименты ей говорил и какие бросал на нее многозначительные взгляды! Джейми хотелось наброситься на кузину с кулаками, но она ничем не выдала своих чувств. В конце концов, Мэри ни в чем не виновата.
   «Может быть, – думала Джейми, карабкаясь вверх по стене, – Малкольм хочет наказать меня, ухаживая за Мэри?»
   Нога Джейми скользнула, потеряв опору: девушка поспешно ухватилась за следующую ветку плюща и подтянулась повыше. Мощенный камнем двор едва виднелся далеко внизу. Смутно маячили освещенные луной фигуры часовых. Им не приходило в голову поднять глаза – да едва ли они что-нибудь разглядели бы в темном переплетении плюща.
   Окно двумя этажами ниже, в музыкальной комнате, было приоткрыто, и сквозь ставни пробивался свет. Джейми с тревогой подумала о том, что будет, если Мэри решит зайти в музыкальную комнату – и обнаружит, что кузины там нет.
   Наконец Джейми добралась до карниза. Окно было открыто. Дрожа от волнения, она раздвинула тяжелые занавеси и забралась в комнату.
   Спальня Малкольма встретила ее темнотой и гробовым молчанием. Догорали угли в камине. Джейми сделала несколько осторожных шагов и едва не вскрикнула, задев бедром деревянный столик. Протянув руку, она нащупала на столике подсвечник с незажженной свечой.
   Постепенно глаза Джейми привыкали к темноте: она разглядела в дальнем конце комнаты огромную кровать, застеленную дамасским покрывалом. Лежит ли кто-нибудь на кровати, она не видела.
   Боясь позвать Малкольма, Джейми опустилась на колени перед очагом, чтобы зажечь свечу. В этой молчаливой темноте она чувствовала себя неуверенно, и вся затея стала казаться ей по меньшей мере неумной.
   «Что, если Малкольм куда-то ушел?» – думала она. Тогда ее опасное путешествие окажется совершенно бессмысленным.
   Джейми встала, держа свечу в руке, – ив этот миг глубокий мужской голос, раздавшийся откуда-то сзади, заставил ее вскрикнуть от ужаса:
   – Я ждал тебя раньше.
   Джейми повернулась, и пламя ее свечи озарило Малкольма. Шотландец сидел в кресле у окна; сердце Джейми испуганно забилось, когда она сообразила, что только что прошла мимо него и не заметила.
   В белой рубахе, расстегнутой на груди, облегающих черных штанах и высоких сапогах Малкольм казался образцом мужской красоты и элегантности. Лицо его было непроницаемо, но чуткий глаз Джейми определил по изгибу губ и сумрачному блеску глаз – Малкольм в гневе. Однако Джейми так тосковала по нему, так мечтала оказаться с ним наедине, что не думала о его настроении. Ее любовь, ее тоска – это все, что сейчас было важно.
   – Я думал, ты прибежишь гораздо скорее. – В голосе его слышался вызов, от которого сердце Джейми вспыхнуло болью и надеждой. – Хотя никак не ожидал, что ты решишься лезть по стене.
   – Я вылезла из окна музыкальной комнаты…
   – Странно, что ты так долго медлила, – продолжал Малкольм, как будто не слыша ее слов, – особенно если учесть, как мало времени осталось до твоего счастливого брака.
   – Малкольм, это недоразумение.
   – Не надо, – прервал он снова. – Ты не стала бы рисковать жизнью ради пустяков. Кажется, в прошлый раз нам не дали закончить. – Сделав выразительную паузу, он окинул ее с ног до головы многозначительным взглядом.
   – Малкольм, я… – Она шагнула к нему.
   – Я видел, как ты смотрела на меня. Каждый раз за едой, когда тебе казалось, что я не вижу. Ты не сводила с меня глаз. В твоем взгляде читался голод, но не тот, который насыщается пищей. Я знал, что ты придешь, и знаю, что на уме у тебя не разговоры. Разве не так?
   – Я… – Джейми хотела бы солгать, но не могла. Правда была слишком очевидна. Сегодня, наблюдая, как он нашептывает Мэри на ушко какие-то глупости, Джейми едва не сошла с ума. Это ей он должен шептать нежности! Ее должен целовать своими твердыми, чувственными губами! С ней и только с ней должен заниматься любовью!
   – Разве не так? Отвечай!
   – Так, – прошептала она.
   Малкольм молча смотрел на нее: губы его кривились в жестокой усмешке. Как хотел бы он сейчас разглядывать ее холодным взглядом критика, а не глазами влюбленного идиота! Однако, как ни старался, Малкольм не мог забыть, что всего несколько дней назад верил в ее любовь.
   Она лгала – все время лгала ему. Таяла в его объятиях, умолчав о том, что на самом деле принадлежит другому. Она – невеста подлеца Эдварда!
   Но теперь Малкольм знал правду. Хоть Серрей и предупредил, что не слишком близок с братом и немногое знает о его планах, однако уверил, что свадьба Эдварда и Джейми – дело решенное. Теперь Малкольм понимал, что первая его мысль о Джейми оказалась самой верной. Она – просто грязная шлюха, обманывающая своего жениха. «Вот и хорошо», – думал он с мрачной усмешкой. По крайней мере, теперь он вволю посмеется над своим врагом.
   – Сними плащ, – коротко приказал он.
   Джейми, сбитая с толку его холодным взглядом и резким тоном, повиновалась беспрекословно.
   – Малкольм, я должна все объяснить… – начала она, поворачиваясь к нему. – Что ты делаешь?
   Малкольм поднялся и одним движением сорвал с себя рубашку. Он уже совершенно оправился от ран, и резкое движение отозвалось лишь слабой болью в плече. Но сердце его разрывала иная боль. И со временем она становилась только сильнее.
   «Что я делаю?» Этот вопрос он задавал себе и сам. Прекрасное бледное лицо Джейми, ее огромные глаза, с таким невинным удивлением смотрящие на него, пронзили его душу, словно удар кинжала. Но Малкольм безжалостно напомнил себе, что вся ее невинность – ловкое притворство. Перед ним – распутная женщина с великолепным телом, роскошным и гибким, с обманчиво беззащитным личиком, лживым сердцем и черной душой.
   Но зачем она пришла сюда? Чего она хочет?
   Малкольма вдруг охватила злость на себя. И он надеялся пристыдить эту мерзавку тем, что уложит ее к себе в постель? Так она этого и добивается! Нет, он поступит по-другому!
   Малкольм отбросил свою рубашку в сторону и грубо схватил Джейми за руку.
   – Убирайся!
   – Пожалуйста, не надо! – воскликнула она.
   – Уходи! Ты мне не нужна!
   – Малкольм, подожди! Пожалуйста!
   – Нет! – прорычал он сквозь стиснутые зубы. – Ты превратилась в ведьму! В распутную соблазнительницу!
   – Это неправда!
   – Правда! Но я не стану одним из твоих любовников! – Лицо его застыло, превратившись в маску холодной ярости.
   Джейми побледнела как полотно.
   – Ты вошла через окно, а уйдешь через дверь, – продолжал он, таща ее за собой. – Посмотрим, как ты объяснишь стражникам свое появление здесь!
   Джейми отбивалась, но напрасно: сильные руки Малкольма неумолимо влекли ее к двери.
   – Какой сюрприз для будущего мужа! Весь замок будет говорить только о том, как Джейми Макферсон, нареченная Эдварда Говарда, ночами шныряет по чужим спальням! Даже лазит по стенам, рискуя сломать себе шею, только бы провести ночь в объятиях мужчины! – Глаза его метали пламя, все тело содрогалось от гнева. – Впрочем, может быть, для него это и не новость? Твой возлюбленный привык делить тебя с другими, и я напрасно ожидаю от него возмущения? Скорее всего он даже не удивится?
   Они были уже у самых дверей.
   – Может быть, стражники тоже привыкли к таким зрелищам? – Малкольм грубо тряхнул Джейми за плечо, разорвав на ней платье. – Может быть, им и самим приходилось развлекать тебя долгими ночами?
   Он взялся за ручку двери.
   – Малкольм, не надо! – взмолилась Джейми. – Пожалуйста, не позорь меня!
   Не в силах более сдерживать слезы, она обвила его шею руками и зарылась лицом в мощную грудь.
   – Пожалуйста, Малкольм, не делай этого!
   Ее рыдания заставили его застыть на месте. Он зажмурился и потряс головой, пытаясь избавиться от непрошеной слабости.
   – Малкольм, я люблю тебя! Я никогда не любила никого, кроме тебя! Не унижай меня, Малкольм!
   Не выпуская его из объятий, она прижалась губами к его груди, мокрой от слез, и жгучее желание вспыхнуло в чреслах Малкольма.
   – Эдвард ничего для меня не значит! – шептала она, прижимаясь горячей щекой к его груди. – Я никогда…
   Он схватил ее за волосы и отдернул ее голову назад. Джейми вздрогнула под его пронизывающим взглядом: в нем она уловила голодную страсть, которую Малкольм и не пытался скрыть.
   – Никогда, – прорычал он, словно зверь, настигающий добычу, – никогда больше не упоминай при мне его имени!
   Заплаканное лицо Джейми просияло радостью: встав на цыпочки, она прильнула к его губам. Малкольм жадно завладел ее нежным ртом: язык его вел себя как жестокий неприятель, ворвавшийся в беззащитную маленькую страну. Но Джейми и не думала сопротивляться: радостно и счастливо она принимала его страсть.
   Тела их слились так, что Джейми уже не понимала, где она, а где Малкольм. Ей казалось, что они оторвались от пола и парят в воздухе, словно законы природы потеряли над ними власть. Джейми вся дрожала, но не от холода и не от страха; причиной тому было какое-то новое чувство, неведомое ей прежде.
   Прошла вечность, прежде чем Джейми ощутила, что и вправду поднимается в воздух. Малкольм нес ее на руках. Джейми уткнулась лицом ему в шею, в его объятиях она чувствовала себя спокойно и в безопасности. Она любила Малкольма Маклеода, верила ему и знала, что и он ее любит. Как только он узнает правду, все недоразумения исчезнут сами собой. Если для этого ему нужно овладеть ею – отлично, пусть так и будет. Джейми была готова к этому. Ей неважно, где и когда потерять невинность, при одном условии – она отдаст свою девственность Малкольму.
   Он поставил ее на ноги, а сам отошел в сторону. Джейми непонимающе смотрела на него. Малкольм отпустил ее, и она вновь ощутила холод и одиночество.
   – Раздевайся! – хрипло приказал он, пожирая ее глазами.
   Огромные глаза ее молили о ласке. Малкольм видел, что Джейми сгорает от желания вновь ощутить тепло его рук, услышать от него слова любви. Но он сжал кулаки и молча наблюдал за тем, как дрожащими, неловкими руками она начала развязывать шнуровку.
   Малкольм не хотел видеть, что глаза ее блестят от слез: вместо этого он смотрел на ее полные губы, на нежную шею, на белоснежную кожу, открывающуюся в прорези кружевного ворота. Вот Джейми высвободила руки из пышных рукавов, и платье скользнуло вниз. У Малкольма перехватило дыхание, едва взору его открылись полные груди, едва прикрытые прозрачной шелковой сорочкой. Джейми переступила через платье; Малкольм чувствовал, что она смотрит на него, но был не в силах ни взглянуть ей в лицо, ни оторвать глаз от ее женственных округлостей, только подчеркнутых водопадом черных как смоль волос.
   – Сними, – хрипло прорычал он, видя, как она сцепила руки на груди. – Сними все остальное.
   Джейми колебалась, нерешительно косясь на свечу. Она не хотела раздеваться при свете.
   – Не прячь от меня ничего. – Голос Малкольма, как нож, прорезал сгустившийся воздух. – И смотри мне в глаза, когда я возьму тебя. Я хочу, чтобы ты вспоминала меня… нет, чтобы я стоял у тебя перед глазами всякий раз, как твой английский щенок будет заниматься с тобой любовью!
   Смахнув слезу, Джейми начала стаскивать с себя сорочку. Обнажилась грудь, и Малкольм задышал часто и прерывисто, словно столь совершенное зрелище причиняло ему боль.
   Теперь все ее божественно прекрасное тело было открыто его взору. Малкольм хотел бы смотреть на нее холодно-отстраненным взором ценителя красоты, словно на картину или статую. Но это было выше его сил: противоречивые чувства рвали его душу на части, и шотландцу казалось, что он сходит с ума.
   Почему, о боже, почему он не может оставаться холодным?!
   Джейми стояла, неестественно выпрямившись, едва дыша. Пламя свечи освещало ее плоский живот, полные бедра и таинственную тень между ними.
   Малкольм взглянул ей в лицо. На щеках Джейми блестели слезы.
   «Так и должно быть», – думал Малкольм. Разве он не хотел наказать ее? Почему же ее жалкий вид разрывает ему сердце и все в нем стонет от желания приласкать ее и утешить? Она не заслужила ни ласки, ни утешения. Любовь, привязанность, дружба – все это в прошлом: теперь их не связывает ничего, кроме похоти. Она пришла к нему только для этого: это он ей и даст, но не больше.
   Джейми сделала шаг к кровати, но Малкольм схватил ее за руку.
   – Не так быстро! – прорычал он.
   Джейми удивленно подняла заплаканные глаза. Взгляд Малкольма был холоден и суров, но сердце его обливалось кровью. Он знал, что никогда больше не увидит Джейми нагой, никогда больше не сожмет ее в объятиях. Он надеялся, что она откроет ему двери в рай – но в этом раю уже побывал змей, и небеса обернулись адом.
   Она никогда не станет его возлюбленной. Она принадлежит другому.
   Малкольм знал, что сохранит в памяти сегодняшнюю ночь навсегда.
   – Подойди сюда. – Голос его прозвучал хрипло и жутко даже для его собственных ушей. – Раздень меня!
   Поколебавшись, Джейми робко протянула руку. Малкольм поймал ее за запястье и рванул к себе. Джейми, не удержавшись, упала ему на грудь; глаза ее светились надеждой и ожиданием. Малкольм положил ее руку на свое напряженное естество. Вздрогнув, Джейми прижалась горячей мокрой щекой к его груди, и Малкольм, забыв обо всем, зарылся лицом в ее благоуханные волосы цвета воронова крыла.
   Он понял, что больше не владеет собой. Не рассуждая, едва ли понимая, что делает, он покрывал поцелуями ее волосы, лоб, виски, нежное ушко. Но когда Джейми склонила голову набок и тихо застонала, Малкольм мгновенно вспомнил, что решил унизить ее, а вовсе не доставлять ей наслаждение.
   – Я сказал, раздень меня!
   Неловкими, дрожащими руками Джейми развязала шнурки на его штанах и хотела отпрянуть, но Малкольм снова поймал ее руку и просунул в прорезь. Несколько мгновений Джейми сопротивлялась. «Откуда только скромность взялась», – едко подумал Малкольм. Но затем ее пальчики осторожно обхватили его напряженное орудие, погладили сухую горячую кожу – и у Малкольма захватило дух.