Макинтош Фиона. Месть

   Да, жаль будет, если кто-нибудь собьет с парнишки эту очаровательную спесь.
   – Твоя сестра – воистину мудрая женщина, – заметил Тор. Он не кривил душой: эта хрупкая девушка не переставала его удивлять еще с тех пор, как выбрала его Королем Моря... когда все было куда проще, а впереди была вся жить.
   – Послушай, мне правда стыдно, что я так отзывался об Эйрин Я ее люблю. Если бы не она...
   Тор сжал плечо мальчика – жест, который был красноречивее всяких слов. Локки должен понять, что говорить об этом больше нет нужды.
   На четвертый день путешествия Тору стало уже не до праведника, прячущегося в каюте. Корабль перекатывался через волны, и где-то в животе возникало неприятное шевеление, предвещающее тошноту. Тор решил, что не рожден быть моряком. Но когда с «вороньего гнезда» донесся крик впередсмотрящего, он забыл про морскую болезнь.
   – На западе шторм!
   Через миг вся команда была на ногах.
   Тор посмотрел на низкие темные тучи, которые плыли навстречу кораблю. Похоже, ливень будет сильный. Совсем как в тот вечер, когда Меркуд приехал в Гладкий Луг и постучал в дом его родителей. Тогда небеса были точно такого же цвета. Потом началась гроза, дул ветер и дождь лил как из ведра...
   Сколько всего случилось после той ночи, когда Меркуд по прозвищу Облегчающий Страдания предложил Тору стать своим учеником и отправиться за ним в Тал! В тот вечер Тор показал придворному лекарю три шарика, которые кружились и переливались разными цветами. Их можно было крутить в руке, как настоящие, хотя это был всего лишь образ. Помнится, тогда старик побледнел, как полотно. Камни Ордольта – вот как он назвал эти шарики.
   Глядя на предгрозовое небо, Тор задумался. Камни – настоящие камни – он отдал Соррели в Сердце Лесов. Решение пришло в порыве отчаяния, когда он прощался со своими чудесными детьми. Он должен был дать им что-то на память, и больше ничего не пришло ему в голову. К тому же ему почему-то показалось, что камни помогут Гидеону, Лаурин и Соррели спастись. Кроме этих трех каменных шариков, ничто не связывало его с прошлым и его тайнами. Может быть, для этого они и нужны – чтобы сохранять связь между детьми и их родителями?
   Позже Тор узнал, что внутреннее чувство не обмануло его. Согласно Писанию Нанака, эти камни на самом деле были волшебными – более того, появились благодаря волшебству.
   В миг похищения маленький Орлак держал в руке три цветка. Странное место, где выросли эти цветы, боги никогда не называли Поляной. Для нее у них было другое имя – Ордольт. Проходя по порталу из одного мира в другой, цветы высохли, съежились и превратились в три твердых каменных шарика. Так появились Камни Ордольта. Вот что за камушки лежали, бережно сохраняемые, у приемных родителей Тора, пока он не достиг тех лет, когда смог принять их.
   И все-таки: для чего они нужны? Тор снова задавался этим вопросом. Они дают силу, необходимую для продолжения неких таинственных поисков, – но что это за сила?
   Его размышления прервал коренастый матрос.
   – Шли бы вы лучше вниз, почтенный. Буря вот-вот грянет, – он указал пальцем на темно-синие тучи, которые теперь едва не задевали верхушки мачт.
   Тор кивнул и отправился в трюм, отправив мысли о камнях в самый дальний угол памяти, чтобы поразмышлять об этом в другой раз.
   Ночь выдалась беспокойной. «Оса» раскачивалась на волнах, струи дождя хлестали ее. Потом на два дня шторм утих, но матросы предупредили Тора, что насчет погоды обольщаться не стоит. Черная Рука приказал чинить корабельные снасти; впрочем, ни Тор, ни Локки не верили, что от этого будет хоть какой-то толк. Они были согласны друг с другом: если снова начнется шторм, девятый вал может оказаться для «Осы» последним.
   – Сколько осталось до Трефельских островов? – спросил Тор, стоя с Райком на палубе.
   – Капитан говорит, что мы подзадержались, но через пару дней будем на месте.
   – Отлично. Значит, наши планы не слишком изменились.
   – Конечно, нет, почтенный, – подхватил Райк. – Вы не представляете, как я рад, что встретил вас. Надеюсь, когда-нибудь снова смогу вам услужить.
   Тор ответил юнге улыбкой. Парнишке, судя по всему, было одиннадцать, от силы двенадцать. Он был тощим и издерганным, но стоило ему разговориться – и у него внутри как будто ослабевал туго стянутый узел. После этого на него было приятно посмотреть. Похоже, это капитан превратил мальчишку в запуганное, забитое существо.
   – Кем хочешь стать, когда вырастешь, Райк? Моряком?
   – Нет, сударь. Я всегда мечтал стать великим поваром.
   В горле у Тора уже клокотал смех, но в глазах у мальчика была такая тоска, такое страстное желание, что он не посмел рассмеяться.
   – Чудесно, Райк. А почему? Объясни мне.
   – Все мужчины в моей семье были поварами, сударь. Говорят, дед моего прадеда, Орр Сэвил, готовил для самого короля – еще до того, как дворец в Тале перестроили.
   Тор был потрясен.
   – Вот это да. А как вышло, что внук его правнука драит палубу на разбойничьем судне?
   Райк вздохнул.
   – Черная полоса, почтенный. Оба моих старших брата умерли, потом сестренка, мама... Зеленная лихорадка. Остались мы с отцом и мои сестренки-тройняшки, совсем маленькие... И наш трапезный зал в Илдагарте.
   – Так ты из Илдагарта? Я никогда там... вру, был, только один раз. Такой прекрасный город, там даже развалины красивы.
   – Истинная правда, почтенный. У моего отца был самый знаменитый трапезный зал в Илдагарте, «Шпалера». Отец нарочно так его назвал, потому что лучше илдагартских шпалер ничего на свете не бывает.
   – И что случилось, Райк?
   – Я же говорю, почтенный: черная полоса. Старшие умерли, мама умерла, и отцу стало не под силу управляться на кухне. По правде сказать, сударь... думаю, он просто больше не хотел готовить, – глаза у парнишки затуманились. – Моя мама очень хорошо готовила, и вообще она была славная женщина. Думаю, когда она умерла, это разбило отцу сердце, и он возненавидел и жизнь, и еду.
   Тор положил руку ему на плечо.
   – И тебе пришлось искать работу?
   – Отец запил, почтенный, а кто будет кормить моих сестричек? Я все, что зарабатываю, все им отдаю. Ну, еще тетка помогает, как может, но все равно им едва хватает, моим красавицам. Знаете, сударь, когда-нибудь я стану знаменитым поваром, как мой отец и мой дед. И тогда мои сестренки будут ходить в шелках и танцевать с принцами.
   Трудно было в это поверить, глядя на грустного паренька, сидящего на корточках на деревянной палубе.
   – А ты умеешь готовить, Райк?
   – Конечно, сударь. Только никто из команды про это не знает. Я же во всем помогал отцу на кухне. Знаете, что мама говорила? Что я все схватываю на лету, быстрее остальных. Я уже все рецепты выучил, и все мелочи помню, хотя мне еще совсем мало лет. Я с семи лет кручусь на кухне.
   – Можно спросить, сколько тебе лет?
   – Двенадцать, почтенный.
   – Если я смогу что-нибудь сделать, чтобы твоя мечта сбылась, я непременно это сделаю, Райк.
   – Спасибо, сударь, – глаза у мальчика сияли. – Вы так добры... – он услышал окрик второго помощника и вскочил: – Мне нужно идти, сударь. Сегодня на ужин будет заяц. А на первое – гороховый суп.
   При слове «заяц» Тор вспомнил трапезы Клута и решил, что от второго, пожалуй, откажется.
   – Жаль, что не ты сегодня на кухне, Райк.
   Юнга улыбнулся.
   – Это уж точно. Терд сыпет в еду все приправы без разбора. Когда-нибудь я вам такой ужин приготовлю, почтенный Петерсин, – пальчики оближешь.
   И он помчался прочь, опасаясь, что капитан узнает о его нерасторопности.
   Тор покачал головой. Надо и в самом деле подумать, что можно сделать для мальчика. А не замолвить ли за него словечко перед капитаном?
   Подходящий момент, похоже, настал во время ужина. Суп и впрямь оказался пересоленным и переперченным. Черная Рука пребывал в отвратительном расположении духа – впрочем, как и Тор, которого тошнило от качки, а во рту горело от жгучих пряностей.
   – Не больно радуйтесь затишью, почтенный лекарь, – проговорил капитан. – Заметили, как ветер упал?
   Тор кивнул. Если не разжимать губ, есть надежда, что мерзкая жижа, названная по ошибке гороховым супом, мирно достигнет желудка. Что касается капитана, то он то и дело проливал суп себе на подбородок, а потом слизывал его языком Десны у него кровоточили, и от вида алых капель вперемешку с зеленовато-желтыми кляксами мороз продирал по коже.
   – Это знак, – сказал капитан.
   – Вы хотите сказать, что это затишье перед бурей? – Тор все-таки заставил себя проглотить еще пол-ложки супа, поскольку в этот миг не смотрел на капитана.
   – Вот-вот. Будет шторм. Скажу вам откровенно, почтенный, у меня на душе кошки скребут. Но я попробую выкрутиться. Если получится, мы доберемся до островов, а там нам уже никакие демоны не страшны.
   – Я тоже на это надеюсь, – вежливо ответил Тор.
   – Юнга! – рявкнул капитан.
   Райк словно возник из воздуха.
   – Еще супа! – капитан рыгнул прямо в лицо парнишке. – И живо, а то задницу надеру!
   Вот он, случай. Пожалуй, не стоит его упускать.
   – А вы знаете, капитан, – как бы невзначай заметил Тор, растягивая губы в добродушной улыбке, – что юный Райк – сын известного повара?
   – И что? – Черная Рука подозрительно посмотрел на своего гостя.
   – Думается, от него будет куда больше пользы на кубрике. Ходят слухи, что парень прекрасно готовит.
   – Что, в самом деле? – капитан повернулся так, что его нос, похожий на картофелину, указывал точно на Райка, который приближался к столу с супницей в руках. Похоже, пареньку стало не по себе.
   – Да, капитан?
   – Ты в самом деле умеешь готовить, юнга?
   Райк нервно взглянул на Тора.
   – Да... умею. Умею, сударь... капитан...
   Черная Рука ухмыльнулся.
   – Такой косорукий оболтус, как ты, умеет готовить? Вот что я тебе скажу: даже не пытайся подмазываться к моим гостям, парень. С этого дня будешь сидеть на кубрике, мыть посуду, и чтоб носу оттуда не высовывал, пока я сам тебе не скажу. Ясно?
   – Ясно, капитан, – дрожащим голосом откликнулся мальчик.
   Тор был готов провалиться сквозь землю. Он не думал, что все так обернется. Он хотел помочь Райку, а теперь мальчишке на этой посудине житья не будет.
   – ... И налей мне еще супа, щенок безмозглый!
   Наверно, Райк просто не выдержал. Страх, качка... Корабль резко накренился, переваливаясь через гребень волны, и все содержимое супницы выплеснулось на колени капитану. Черная Рука истошно завопил. Райк стрелой вылетел из каюты, и Тору, который судорожно вцепился в столешницу – стол был крепко привинчен к полу, оставалось только гадать, как мальчишке удалось при этом не споткнуться. К счастью, жидкость уже успела немного остыть. Однако можно было не сомневаться: капитан и не думал притворяться. Не будь Тор обеспокоен участью Райка, он насладился бы этим зрелищем. Не иначе как в дело вмешались боги... Пошатываясь, он подошел к капитану, чтобы оказать ему помощь, но думал он совсем о другом: как не допустить, чтобы мальчика выпороли. Как выяснилось позже, порка Райку не грозила.
   Снова начался шторм, и наутро Тору не хотелось вставать с койки. А вот чего ему хотелось – так это проснуться где-нибудь на берегу и понять, что все это плавание было просто дурным сном. Ему даже удалось задремать, но настойчивый стук в дверь прервал его сон. Локки. Точно, Локки: Тор узнал голос, который звал его. Похоже, парень не на шутку встревожен. Тор скатился с койки и впустил мальчика, мимоходом порадовавшись, что каюта такая тесная: два шага – и ты у двери.
   – Быстрее, Тор. Райк...
   – Ох... Только не говори, что Черная Рука решил его наказать, – пробормотал Тор, пытаясь отыскать штаны. – Что он придумал? Выпороть Райка на глазах у всей команды?
   – Если бы. Сегодня капитану шлея под хвост попала. Он решил, что одна рука у Райка лишняя.
   Тору показалось, что на него вылили ушат холодной воды. Тошноты как не бывало, даже в голове прояснилось.
   – Вот мерзавец! – он отстранил Локки и первым шагнул из каюты. – Куда?
   – На палубу.
   Тор и Локки едва ли не взлетели на палубу. При этом братишка Эйрин успел сообщить, что второй помощник, похоже, ошибся, прокладывая курс.
   – Похоже, теперь мы в самом сердце бури! – крикнул он.
   То что предстало глазам Тора, и в самом деле напоминало ночные кошмары. Он никогда не видел такого неба – оно было грязно-желтого. Тор с трудом перевел дух. Казалось, он только что слышал, как гигантская невидимая тварь разом высосала весь воздух вокруг корабля. Тишина не предвещала ничего доброго.
   Но куда хуже было то, что происходило на палубе.
   Малыша Райка привязали к главной мачте, одна рука поднята над головой и крепко прикручена веревками. Юнга оцепенел, лишь водил своими темными глазами, похожими на глаза загнанного оленя. Тор заметил, что парнишка обмочился со страху. Матросы толпились вокруг, гоготали и отпускали грязные шутки, а перед ними, прихрамывая – боль в обожженном паху давала о себе знать, расхаживал Черная Рука, громогласно сообщая всему миру, какая участь ждет всех, кто ему не угодил. Зрелище было омерзительным.
   Все, о чем мог думать в этот миг Тор, – это о Клуте. Он вспомнил его таким, каким увидел в первый раз: несчастный калека, прибитый за ухо к столбу, окруженный хохочущей толпой. Рядом стоит Корлин – человек с каменным сердцем, – и горожане призывают его не щадить пленника. Тора охватила ярость. Она волной поднималась из глубины его существа – в точности как в тот день. Локки что-то говорил, но Тор уже почти не слышал его. Вокруг уже бушевали Цвета.
   – Тор, – бормотал Локки, – мы ему ничем не поможем, и сами без рук останемся. У этих ребят из-за шторма душа в пятки ушла. Может быть, сегодня мы все утонем, и они это знают. И плевать они хотели, кто прав, а кто виноват. Они просто хотят посмотреть на кровь и чужие муки.
   Тем временем Черная Рука повернулся к мальчишке.
   – Ты готов, юный Райк? Значит, ты у нас повар? Ну, больше тебе не придется резать мясо, потому что одна твоя рука будет болтаться у меня на мачте.
   Внезапно воздух как будто стал до невозможности густым. Райк судорожно подергивал подбородком, словно пил его большими глотками, переводя взгляд с одного матроса на другого, умоляя о помощи. Но в ответ раздавался только смех. Эти люди и в самом деле хотели увидеть, как отлетает в сторону маленькая рука, как кровь фонтаном хлещет из обрубка, а капитан вывешивает рядом с сорока тремя своими трофеями новый, сорок четвертый.
   В этот миг Райк встретился глазами с Тором.
   – Почтенный Петерсин! – закричал юнга. – Спасите меня, сударь!
   – Это тебя не касается, лекарь, – зарычал капитан, повернувшись к своему гостю. – Попробуй только мне помешать, и я ему обе руки отрублю, а потом сброшу в море.
   Ветер усиливался. Корабль начало крутить.
   – Он просто ребенок, капитан! – крикнул Тор, пытаясь перекричать вой бури.
   – Он крепко обидел меня, лекарь. Не лезь не в свое дело.
   – Не могу!
   Разбойник махнул своим людям, две пары крепких руки схватили мнимого лекаря и прижали к палубному ограждению. Тор даже не сопротивлялся. Для того, что он задумал, руки не нужны. Цвета пробудились, оставалось только отдать им приказ.
   Черная Рука криво ухмыльнулся и снова повернулся к мальчику, которого теперь колотила крупная дрожь. Его колени подогнулись, и если бы не веревка, юнга рухнул бы на палубу. Еще шаг – и он истошно завопил:
   – Помогите!
   – Руби, руби! – рявкнул кто-то из матросов. Остальные расхохотались. Не смеялись только Тор, Локки – и человек, который только что появился на палубе. Лицо незнакомца скрывал низко надвинутый капюшон. Локки чуть заметно дернул головой, указывая на него.
   – А вот и твой отшельник. Вылез из раковины.
   Тор кивнул, но смотрел только на капитана. Черная Рука взял у помощника топор с короткой ручкой, торжественно показал его матросам, и те радостно загомонили.
   – Давай, не тяни! – снова крикнул кто-то из команды.
   Райк рыдал и с мольбой смотрел на Тора.
   «Спокойно, мальчик». Тор жалел, что юнга не слышит его мыслей.
   Черная Рука примерился. Тор закрыл глаза. Он взывал к Цветам.
   Капитан громко крякнул и замахнулся. Топор со свистом описал широкую дугу, Тор услышал вопль, от которого кровь стыла в венах, и скорее догадался, что кричит Райк, чем узнал голос мальчика. Потом глухой удар, стон... Тор открыл глаза и увидел лезвие топора, которое глубоко вошло в грудь капитана. На лице разбойника было написано такое удивление, что становилось смешно. Но рана была смертельной. Кровь хлынула, точно река в половодье. Он попытался что-то сказать, однако слова умерли у него на губах, а потом умер и сам капитан Черная Рука.
   Грузное тело с грохотом рухнуло на палубу, забрызгав кровью всех, кто стоял рядом. Матросы смолкли, только ветер выл в снастях.
   Райк удивленно вытаращил глаза. Кажется, он не верил, что остался цел. Матросы бросили Тора подбежали к своему капитану, не понимая, как такое могло случиться.
   – Отвязывай Райка, – бросил Тор, обращаясь к Локки. – Быстро.
   Вокруг тела уже собралась вся команда, некоторые осторожно подталкивали его носками сапог. Локки пришлось тащить Райка на себе: после пережитого мальчик не мог даже разговаривать, не то что идти.
   Ветер крепчал, шторм усиливался. Внезапно над кораблем сверкнула молния, и главная мачта раскололась точно в том месте, где несколько мгновений назад висел Райк. Искры полетели в разные стороны, несколько упало на тело капитана, и оно тут же вспыхнуло.
   – Настойка! – завопил Локки. – Он вылакал утром целую бутылку, чтобы заглушить боль, а еще полбутылки вылил на себя. Горит-то как...
   Тор кивнул. Снова сверкнула молния, и прямо над головой раздался оглушительный раскат грома. Корабль начало кружить, и вода вокруг него вскипела.
   – Локки, нам надо убираться с корабля!
   По деревянной обшивке побежали трещины. Еще немного – и «Оса» развалится на части. Шторм неистовствовал. Да, сегодня погибнут многие. Тор видел, как матросов швыряет в разные стороны, прямо на снасти. Некоторые пытались спрыгнуть в бушующее море, но их снова отбрасывало от борта. По палубе перекатывался труп капитана, пятная кровью пылающие доски.
   Локки дрожал от ужаса. Смерть была близка, и он чуял это. Райк больше не всхлипывал; он замер в объятьях приятеля и притих.
   – Давай его сюда, – скомандовал Тор, стараясь удержаться на ногах.
   Молния снова ударила в корабль, который уже полыхал. Еще миг – и гибель в огне будет неизбежна.
   Локки обвил руки Райка вокруг шеи Тора, и мальчишка уткнулся в плечо своему защитнику. Он был легким, как перышко.
   – А теперь держись за меня, Локки! – крикнул Тор и полез через палубное ограждение. – Что бы ни случилось – держись!
   – Мы не выплывем! – откликнулся Локки. Вид разгневанного моря наполнил его благоговейным страхом.
   Однако они прыгнули. И тут острые глаза Тора заметили стремительное движение темной фигуры. Кто-то спрыгнул в море. Отшельник. Капюшон слетел у него с головы, и Тор, наконец, смог рассмотреть его лицо.
   «Осу» занесло в самое сердце шторма, и воздух был жарким, но Тор почувствовал, как мороз продирает по коже. Ему было слишком хорошо знакомо это страшное лицо, похожее на обгорелую маску. На мгновение он поймал злобный взгляд маленьких ледяных глаз.
   И увидел, как его ужас отразился на безобразном лице, словно в кривом зеркале.
   Это был Гот.

Глава 12
Два обморока

   – Но, святой отец... Испытания послушников начинаются через две недели!
   Гидеон стоял у окна в покоях Отца-наставника мрачнее тучи, что на него было совершенно не похоже. Сам преподобный Пирс молчал и тихонько посасывал свою любимую трубку, которую собственноручно изготовил много лет назад, как раз для таких случаев. Потом он опустился на видавший виды стул, и тот жалобно заскрипел под его весом.
   Юноша обернулся.
   – Святой отец, я ее почти не знаю. Мы никогда не встречались, она пишет мне редко, а я отвечаю ей и того реже. С чего ей вдруг понадобилось, чтобы я ехал на север, в Петрин? Что я ей скажу? Насколько мне известно, она может умереть еще до того, как я туда доберусь. Вот и получится, что я зря ехал и зря потерял время. А мне его и так не хватает. Я не успеваю подготовиться.
   Наглая, откровенная ложь. Кто-кто, а Гидеон в дополнительных занятиях не нуждался. Он знал, что с легкостью пройдет Испытания. Чтобы скрыть неловкость, мальчик запустил в свои темные прямые волосы пятерню, словно причесываясь, и с недовольным видом вернулся за письменный стол.
   Преподобный Пирс пристально смотрел на своего подопечного. Послушник Пятой ступени, известный своими успехами, почти готовый принять постриг и вступить в Орден Ференианцев. Остается только Шестая ступень, несколько месяцев обучения. За годы, проведенные в монастыре, мальчик очень вытянулся и, скорее всего, станет еще выше. К тому же, надо признать, он не по годам умен и словно самой судьбой предназначен для того, чтобы занять высокий пост. Нрав у него легкий, открытый... и тем более странно, как он встретил это предложение. Отец-наставник прочистил горло.
   – Как я понимаю, других родственников у тебя нет. Да, ты почти не знаешь свою бабушку, но она исправно делала пожертвования эти последние одиннадцать лет, и хотя ты и не помнишь своих родителей, она должна их помнить... К таким людям следует относиться с почтением.
   Наставник сделал несколько коротких затяжек, взял глиняную кружку с травяным чаем, положил в нее две полные ложки меда и принялся неторопливо помешивать. Каждое его движение было исполнено сочувствия и сострадания. Да, бабушка напомнила о себе весьма не вовремя. У мальчика впереди самое главное в жизни испытание – испытание перед постригом и рукоположением. Гидеон достоин голубой ленты. Он так и будет менять ленты одну за другой – белую, желтую, зеленую... а может быть, сразу же предъявит свои права на голубую. Или даже на алую. Неслыханно. Но кто знает, чего может добиться столь одаренный мальчик?
   – Гидеон, – преподобный Пирс осторожно подбирал слова, – ты не из тех, кому учение дается с трудом. Думаю, тебе все это скажут, хотя я понимаю твое беспокойство. Тебе очень важно получить голубую ленту, мы все тобой гордимся... Но дело в том, что твоя бабушка очень тяжело больна, и наш долг – убедиться, что ты выполнил ее последнюю волю и встретился с ней перед смертью. Сам аббат Маггеридж настаивает на этом.
   Мальчик хотел возразить, но наставник коротким жестом остановил его.
   – Если ты – в чем я очень сомневаюсь – не сможешь показать на Испытаниях всего, на что способен... а на что ты способен, мы знаем... аббат Маггеридж готов сделать в твоих бумагах особую пометку. На мой взгляд, это уже немало. А ты как думаешь?
   Гидеон глотнул несладкого чая и с вызовом посмотрел на учителя. Глаза у мальчика были невероятного голубого цвета – точно под цвет желанной ленты. Это продолжалось лишь миг, потом Гидеон отвел взгляд и тихо вздохнул.
   – Конечно, вы правы, святой отец. Просто мне немного не по себе. Я же совсем не знаю бабушку. Мне сказали, как ее зовут, я получил от нее несколько писем. Простите, наверно, вам кажется, что я думаю только о себе... Но Испытания – это для меня так важно!..
   Гидеон прикусил губу. В нем шла борьба.
   – Значит, я уезжаю сегодня после полудня? – эти слова явно дались мальчику нелегко.
   – Да, да. Очень хорошо, – отец Пирс облегченно потянулся. – Надеюсь, твоя бабушка доживет до твоего приезда. Не сомневаюсь, она будет рада увидеть такого славного мальчика...
   Он шумно вздохнул.
   – Как бы то ни было, Гинт, тебе не помешает выбраться куда-нибудь на несколько дней.
   «О нет. Опять».
   Слова наставника напомнили Гидеону о неприятном происшествии, которое случилось на днях.
   – Странное дело, – продолжал отец Пирс. – Здоровый мальчик ни с того ни с сего лишается чувств... Ты нас так перепугал. Снова полночи сидел за свитками – или я ошибаюсь?
   Он уставился на свою трубку, потом чуть поднял глаза и посмотрел на Гидеона. Это было утверждение, а не вопрос.
   – Я пойду, святой отец. Спасибо за чай.
   Путь Гидеона лежал в восточное крыло. Что правда, то правда: ему не с чего было падать в обморок. Но это произошло, причем прямо в монастыре. И самое скверное, что в этот миг он выступал перед новыми послушниками. Этим самым послушникам пришлось тащить его бесчувственное тело в больницу. Потом мальчики постарше с жаром рассказывали Гидеону, что глаза у него закатились так, что стали белыми, а какой-то умник даже сказал, что изо рта у него шла пена, и он нес какую-то околесицу. Последнее вызвало столь бурный восторг, что монах-лекарь выгнал всю компанию из больницы. Но в чем дело? У Гидеона никогда не случалось ни обмороков, ни припадков. Он ел за шестерых и вовсе не корпел по ночам над свитками и фолиантами – просто потому, что ему не было нужды лезть из кожи вон. Что-то необъяснимое...
   И Гидеону хотелось лишь одного: чтобы весь этот шум вокруг него прекратился.
   Он вошел в свою келью, небольшую, но вполне уютную. Как староста Пятой ступени, он пользовался некоторыми благами, недоступными другим послушникам. Например, отдельной кельей. Его ровесники жили в одной комнате вчетвером, а у мальчиков помладше была одна келья на восьмерых, а то и на десятерых. В свое время Гидеону тоже пришлось терпеть шум общих спален и слушать, как его соседи жалуются на свои беды, но теперь он наслаждался уединением. Ему нравилось, что в монастыре все живут по строгим правилам и каждый миг расписан. Другой жизни он не знал. Все, что происходило до того, как он попал в монастырь, почти забылось, в памяти остались лишь туманные видения, о которых не было времени размышлять. Гидеон смутно помнил старушку, которая отдала его сюда маленьким ребенком. И кто может упрекнуть его за то, что он не слишком стремится повидать ее, даже накануне ее кончины? Мальчик подозревал, что встреча окажется столь же неприятной, сколь и бессмысленной.