Маккалоу Колин. Первый человек в Риме

   – Ну никогда бы не подумал, – лениво протянул Луций Декумий.
   Тем временем Бромид внес в таверну огромную бутыль. За ним шли трое помощников, также нагруженные. Первому налили вина Декумию, который при этом больно ударил Бромида по бедру.
   – Болван! Забыл про хорошие манеры? – строго спросил он. – Сначала гостю, который за все это заплатил. Не то выпущу тебе кишки.
   Бомилькар схватил полный до краев кубок и поднял его.
   – За лучшее место и лучших друзей, которых я пока нашел в Риме, – провозгласил он и влил в себя ужасное пойло – якобы с удовольствием. О боги, у здешних пропойц, наверное, стальные желудки!
   Появились блюда с угощением – маринованными огурцами, луком, грецкими орехами, веточками сельдерея, ломтиками моркови, неаппетитной массой мелкой соленой рыбы. Все это мгновенно исчезло. Бомилькар не мог заставить себя проглотить ни кусочка.
   – За тебя, Юба, старина! – сказал Декумий.
   – За Юбу! – весело подхватили остальные.
   За полчаса Бомилькар узнал о Риме рабочего люда больше, чем мечтал. И все это было очень интересно. Куда хуже сводный брат Югурты знал Нумидию простолюдинов, но это ему даже в голову не приходило. Он узнал, например, что все члены странного клуба таверны где-то работают, что большинство из них имеет выходной каждый восьмой день. Примерно четверть собравшихся носили на затылке маленькую коническую шапочку без полей – это означало, что они вольноотпущенники. К своему удивлению, Бомилькар выяснил, что несколько человек все еще оставались рабами, но тем не менее держались с остальными на равных, работали на таких же работах, за ту же плату, столько же часов и с теми же выходными днями. Это показалось ему очень странным, но, очевидно, было совершенно нормальным в глазах остальных. Бомилькар начал понимать разницу между рабом и вольноотпущенником. Вольноотпущенник мог приходить, уходить, выбирать место и вид работы по своему усмотрению, а раб принадлежал своему работодателю, был его собственностью и поэтому не мог распоряжаться своей жизнью. Совсем не так, как обстояло с рабами в Нумидии. Впрочем, как справедливо отметил Бомилькар – а он был справедливым человеком, – у каждого народа свои правила касательно рабов.
   В отличие от рядовых членов, Луций Декумий присутствовал в таверне постоянно.
   – Я – смотритель алтаря, глава религиозного братства, – объяснил он, трезвый, будто только что проглотил свой первый глоток.
   – А что это за братство? – осведомился Бомилькар, стараясь пить из одного кубка как можно дольше.
   – Не думаю, что ты поймешь. Это, приятель, алтарь на перекрестке. Настоящее братство, своего рода духовная община. Зарегистрирована у эдилов и у претора по делам римских граждан. С благословения Великого Понтифика, вот так. Алтари и братства перекрестков восходят к древним римским царям, которые были еще до Республики. Места, где пересекаются большие дороги, обладают большой силой. Я говорю о настоящих перекрестках, а не об этих маленьких, как дырка в заднице, развилках – пересечениях тропинок и аллей. Да, у перекрестков большая сила. Я имею в виду… Ну вообрази, вот ты – бог и смотришь на Рим сверху. Положим, тебе требуется метнуть молнию или отправить туда солидную порцию чумы. Разве не сбивает тебя с толку вся эта путаница улиц? Если ты поднимешься на Капитолий, то поймешь, что я имею в виду: куча красных крыш. Как кусочки мозаики, плотно пригнанные друг к другу. Но если присмотреться внимательнее, можно увидеть разрывы между ними, – это как раз там, где пересекаются большие дороги. Перекрестки, вроде нашего. Так что, будь ты бог, именно туда ты и метнул бы свою молнию, правильно? Только мы, римляне, – народ умный, приятель. Мы действительно умные. Цари решили защищать себя на перекрестках. Поэтому перекрестки были отданы под защиту ларов, духов-хранителей, покровителей перепутья. На каждом были построены алтари – еще до того, как появились фонтаны. Заметил алтарь у стены клуба, на улице? Маленькая такая башенка?
   – Я видел его, – сказал Бомилькар, смутившись. – Кто такие лары?
   – О, лары везде, их сотни, тысячи, – чуть слышно проговорил Декумий. – Рим полон ларов. Говорят, и вся Италия тоже. Я не знаком с солдатами, поэтому не могу сказать, ходят ли лары вместе с ними за моря. Но они определенно существуют здесь – везде, где в них нужда. И наша обязанность – хорошо заботиться о наших ларах. Мы содержим в порядке алтарь, следим за пожертвованиями, чистим фонтан, убираем развалившиеся повозки, мертвые тела, в основном животных, а когда рушится какое-нибудь здание, мы убираем мусор. К новому году мы устраиваем празднества в честь ларов, называются они компиталии. Как раз такой праздник прошел два дня назад, поэтому сейчас у нас и нет денег на вино. Мы тратим то, что накопили. Требуется время, чтобы накопить еще.
   – Понимаю, – молвил Бомилькар, хотя, честно говоря, не понял ничего. Древние римские боги оставались для него неразрешимой загадкой. – Так у вас есть деньги, чтобы устраивать для себя праздники?
   – И да, и нет, – ответил Луций Декумий, почесав под мышкой. – Для этих целей нам выдает немного претор по делам римских граждан. Достаточно, чтобы зажарить несколько свиней. Это зависит от того, кто является претором. Бывают щедрые. А бывают такие прижимистые, что у них даже их дерьмо ничем не пахнет.
   Затем разговор коснулся жизни в Карфагене. Жители Субуры никак не могли осознать, что в Африке есть и другие места, не один только Карфаген. Их понятие об истории и географии, казалось, ограничивалось тем, что они узнавали, приходя на Форум. Они ходили на Форум, очевидно, потому, что политические волнения делали его забавным местом. Для них вся эта политика была вроде циркового представления. Поэтому их точка зрения на политическую жизнь Рима была несколько искажена. Им казалось, что кульминационными моментами политической жизни являются, например, волнения, связанные со смертью Гая Семпрония Гракха.
   Наконец момент настал. Бомилькар почувствовал это. Все так уже свыклись с его присутствием, что не обращали никакого внимания на чужака. К тому же они были пьяны. Кроме Луция Декумия. Он все еще был трезв, его внимательные пытливые глаза не отрывались от лица Бомилькара. Неспроста этот парень Юба оказался здесь. Ему что-то было нужно.
   – Луций Декумий, – начал Бомилькар, наклоняясь к римлянину, чтобы один только он мог его расслышать. – У меня проблема, и я надеюсь, что ты подскажешь мне, как ее решить.
   – В чем дело, приятель?
   – Мой хозяин, царь Бокх, очень богат.
   – Думаю, что богат. Ведь он царь.
   – Но царь Бокх не знает, останется ли он царем, – медленно проговорил Бомилькар. – У него проблема.
   – Та же проблема, что и у тебя, приятель?
   – Именно, та же.
   – Чем же я могу помочь? – Декумий вытащил луковицу из миски и задумчиво принялся жевать.
   – В Африке ответ был бы прост. Царь отдал бы приказ, и человек, который, собственно, и представляет собой проблему, был бы казнен. – Бомилькар замолчал, не зная, сколько еще пройдет времени, прежде чем Декумий поймет.
   – Ага! Значит, у проблемы есть имя, так?
   – Правильно. Массива.
   – Больше похоже на латинское, чем «Юба», – заметил Декумий.
   – Массива – нумидиец, а не мавретанин. – Казалось, теперь Бомилькара чрезвычайно заинтересовал осадок на дне кубка. Он принялся размешивать его пальцем. – Трудность заключается в том, что Массива живет здесь, в Риме. И доставляет нам неприятности.
   – Могу понять, какую роль играет в этом Рим, – произнес Декумий. Его тон говорил о многом.
   Бомилькар испуганно посмотрел на Декумия. У этого маленького человечка ум проницательный и острый.
   Нумидиец вздохнул:
   – Моя доля в этой проблеме очень рискованная, потому что я совершенно не знаю Рима. Видишь ли, мне нужно найти римлянина, который согласится убить принца Массиву. Здесь. В Риме.
   Луций Декумий даже глазом не моргнул:
   – Ну, это легко.
   – Легко?
   – За деньги, приятель, в Риме можно купить что угодно.
   – Тогда, может, подскажешь, куда мне пойти?
   – Не ищи больше нигде, приятель, не надо никуда ходить. Я бы перерезал глотки половине Сената за возможность поесть устриц вместо лука, – сказал Декумий, проглотив последний кусочек. – И сколько же будет стоить эта работа?
   – Сколько денариев в этом мешке? – Бомилькар высыпал содержимое кошелька на стол.
   – Недостаточно, чтобы за это убить человека.
   – А если монеты будут золотыми?
   Декумий крепко ударил себя по бедрам:
   – Вот теперь это разговор! Договорились, приятель.
   У Бомилькара кружилась голова, но не от вина. В течение последнего часа он украдкой выливал его на пол.
   – Половина – завтра, остальное после того, как дело будет закончено, – сказал он, собирая монеты обратно в кошелек.
   Испачканная рука с грязными ногтями остановила его:
   – Оставь это здесь в знак доверия, приятель. И приходи завтра. Только жди снаружи, у алтаря. Мы пойдем ко мне домой и поговорим.
   Бомилькар поднялся:
   – Я буду здесь, Луций Декумий.
   Они направились к двери. Бомилькар остановился, посмотрел на плохо выбритое лицо смотрителя алтаря общины перекрестка.
   – А тебе приходилось уже убивать? – спросил он.
   Декумий дотронулся пальцем до крыла носа.
   – Кивнуть – это как слепому брадобрею подмигнуть, приятель. В Субуре не принято хвастать.
   Удовлетворенный, Бомилькар улыбнулся Декумию и смешался с толпой Малой Субуры.
 
   Марк Ливий Друз, до этого два года бывший консулом, в середине второй недели января праздновал свой триумф. Во время первого срока своего консульства он был назначен губернатором Македонии. Затем срок его губернаторства продлили еще на год. Друз удачно закончил пограничную войну со скордисками, племенем умных и хорошо организованных кельтов, которые постоянно совершали набеги на римскую провинцию Македония. В лице Марка Ливия Друза они нашли исключительно опасного противника и потерпели сокрушительное поражение. Друзу удалось захватить один из самых сильных оплотов скордисков и обнаружить там тайник, где была спрятана значительная часть их богатства. Большинство губернаторов Македонии отмечали свои триумфы в конце своего срока, и все согласились, что Марк Ливий Друз как никто заслуживает этой чести.
   На празднествах принц Массива присутствовал в качестве гостя консула Спурия Постумия Альбина, поэтому ему было предоставлено самое лучшее место в Большом цирке, откуда он мог наблюдать, как длинное триумфальное шествие проходит по цирку. Снова и снова Массива убеждался в том, что римляне знают толк в театральных действах. Лучше всех они умеют устраивать пышные спектакли. Принц Массива, конечно, отлично говорил по-гречески, поэтому он понял, что именно ему предварительно объяснили перед парадом.
   Массива поднялся, готовый уйти до того, как последний легион Друза выйдет из Капенских ворот арены.
   Все гости консула проследовали через особую дверь на Бычий форум, вверх по лестнице Кака, на Палатин и там прибавили шагу. Ведя почетных зрителей кратчайшим путем, двенадцать ликторов стучали по булыжнику почти пустынных аллей зимними сапогами, подбитыми гвоздями.
   Десять минут спустя они уже спускались по лестнице Весталок на Римский Форум, направляясь к храму Кастора и Поллукса. Здесь, на верхней площадке лестницы этого величественного сооружения, должны были сидеть оба консула и их гости, наблюдая, как шествие будет спускаться по Священной улице от высоты Велия к Капитолию. Чтобы не оскорбить триумфатора, им надлежало ждать уже на месте, когда появится шествие.
   – Все другие магистраты и члены Сената идут во главе шествия, – объяснял Спурий Альбин принцу Массиве. – Действующих консулов всегда официально приглашают принять участие в шествии и в угощении, которое триумфатор устраивает для Сената в помещении храма Юпитера Величайшего. Но для консулов считается неприличным принимать приглашение. Это событие является великим днем триумфатора, и именно он должен быть самым важным человеком на празднике. Никто не должен затмевать его. Большую часть ликторов отдают в этот день ему. Поэтому консулы всегда любуются шествием с почетного места, а триумфатор приветствует их, проходя мимо.
   Принц сделал вид, что понял, хотя слишком непродолжительное знакомство с римлянами и их традициями явно мешало ему охватить разумом всю картину происходящего. В отличие от Югурты, ему всю жизнь была ближе неримская Африка.
   Когда гости консула прибыли на место соединения лестницы Весталок с улицей Новой, их движение замедлилось из-за огромной толпы народа. Сотни тысяч римлян вышли, чтобы увидеть триумф Друза. Молва об этом дошла даже до самых маленьких улочек Субуры. Всех уверяли, что триумф Друза будет самым великолепным из возможных.
   Выполняя свои обязанности в пределах Рима, ликторы носили фасции и простые белые тоги. Сегодня их одежда казалась еще более неприметной, ибо весь Рим, идущий на триумф, становился белым. Все граждане надевали белые тоги вместо обычной туники. Трудно было ликторам расчищать дорогу для гостей консула среди нараставшей толпы. К тому времени, как они подошли к храму Кастора и Поллукса, группа почетных гостей почти совсем распалась и принц Массива, сопровождаемый только личным охранником, сильно отстал и потерял из виду остальных.
   Его представление о своей исключительности, сознание того, что он принадлежит к царскому роду, вызвали у него крайнее недовольство. Как смеет римская толпа относиться к нему столь непочтительно? Охранников оттерли – несколько минут Массива не видел даже их.
   Этого краткого мига и ждал Луций Декумий. Он нанес удар – точно, быстро, уверенно. Притиснутый к принцу Массиве стихийной волной толпы, он вонзил свой остро отточенный кинжал в левую сторону грудной клетки принца, тут же резко крутанул лезвие и отпустил рукоятку, зная, что лезвие вошло в грудь на всю длину. Убийца смешался с толпой задолго до того, как показалась кровь.
   Принц Массива не кричал. Он просто упал там, где стоял. К тому времени, как подбежали стражники, отгоняя людей от убитого хозяина, Луций Декумий находился уже на середине нижнего Форума, направляясь к Аргилету, – просто капля в море белых тог.
   Прошло минут десять, прежде чем кто-то догадался сообщить новость Спурию Альбину и его брату Авлу, уже находящимся на подиуме храма. Они пока еще не волновались по поводу отсутствия принца Массивы. Ликторы поспешили оцепить место преступления. Спурий и Альбин стояли, глядя на тело и думая о своих рухнувших планах.
   – Это подождет, – наконец сказал Спурий. – Мы не можем оскорбить Марка Ливия Друза, омрачив его триумф. – Он повернулся к начальнику охраны, которая специально для принца Массивы была организована из нанятых римских гладиаторов, и обратился к нему на греческом: – Унесите принца Массиву в его дом и подождите там. Приду, как только смогу.
   Тот кивнул. Из тоги Авла Альбина были сделаны носилки, и шесть гладиаторов унесли принца.
   Авл переживал случившееся куда сильнее, чем его старший брат. До сих пор бо́льшая доля щедрости Массивы доставалась именно ему. Спурий же считал, что своей доли милостей может подождать, пока в результате его африканской кампании Массива не воссядет на трон Нумидии. Кроме того, Авл был нетерпелив, амбициозен и очень хотел во всем обогнать Спурия.
   – Югурта! – сквозь зубы процедил он. – Это Югурта!
   – Мы никогда не сможем этого доказать, – вздохнул Спурий.
   Братья поднялись по ступеням храма Кастора и Поллукса. Не успели они снова занять свои места, как магистраты и сенаторы появились из-за огромного Общественного дома, принадлежавшего государству, в котором обитали жрицы-весталки и Великий Понтифик. Буквально сразу же на сцене возникли все. Большая процессия начала спускаться вниз по склону – туда, где улица Священная заканчивалась у колодца комиций. Спурий и Авл сидели и смотрели, словно больше ни о чем не думали, а лишь получали удовольствие от спектакля. Так они демонстрировали свое уважение к Марку Ливию Друзу.
 
   Бомилькар и Луций Декумий встретились, не привлекая ничьего внимания, у прилавка переполненной закусочной в верхнем углу Большого рынка. Они купили по пирогу с куском чесночной колбасы, потом совершенно естественно встали рядом и стали медленно жевать, откусывая по кусочку от очень горячего пирога.
   – Удачный день получился, – молвил Луций Декумий.
   Одетый в накидку с капюшоном, скрывавшим его лицо, Бомилькар вздохнул:
   – Надеюсь, он и закончится удачно.
   – По крайней мере, приятель, я гарантирую, что этот день закончится идеально, – самодовольно произнес Луций Декумий.
   Бомилькар порылся под накидкой, отыскал кошелек.
   – Ты уверен?
   – Как человек, у которого воняет подошва, в том, что он наступил в дерьмо! – ответствовал Декумий.
   Невидимо для других кошелек перешел из одних рук в другие. Бомилькар с легким сердцем повернулся, чтобы уйти.
   – Благодарю, Луций Декумий, – сказал он.
   – Нет, приятель, это я тебя благодарю!
   И Луций Декумий остался доедать свой пирог.
   – Устрицы вместо лука! – громко сказал он сам себе, направляясь по Субурскому коридору легкой, счастливой походкой и с мешочком золота, надежно припрятанным поближе к телу.
   Бомилькар покинул город через ворота Фонтиналис и направился в сторону Марсова поля. Он шел быстро. Толпа уже расходилась, на улицах стало свободнее. Нумидиец вошел на виллу Югурты, никого не встретив, и с радостью скинул с себя накидку. В этот день царь был очень добр и всем рабам в доме дал выходной, чтобы те могли посмотреть триумф Друза. А еще он выдал им всем в подарок по серебряному денарию. Поэтому лишние свидетели не видели возвращения Бомилькара. В доме оставались только фанатично преданные охранники и слуги-нумидийцы.
   Югурта был на своем любимом месте – сидел в крытой галерее на втором этаже, как раз над входной дверью.
   – Все в порядке, – сказал Бомилькар.
   Царь схватил брата за руку, улыбнулся:
   – Молодец!
   – Я рад, что все прошло хорошо, – добавил Бомилькар.
   – Он определенно мертв?
   – Убийца сказал мне, что уверен, как человек, у которого воняет ботинок, – в том, что он наступил в дерьмо. – Плечи Бомилькара затряслись от смеха. – Живописный парень, этот мой бандит. Но чрезвычайно эффективен и с железными нервами.
   Югурта расслабился.
   – Как только мы услышим, что мой дорогой кузен Массива определенно мертв, мы встретимся со всеми нашими агентами. Мы должны нажать на Сенат, чтобы он признал мое право на трон и разрешил нам вернуться домой. – Югурта поморщился. – Я никогда не должен забывать, что у меня еще остался сводный братец, этот несчастный недоумок, с которым надо бороться, – дорогой и любимый Гауда.
 
   Когда все агенты Югурты получили приглашение собраться на его вилле, явились все, кроме одного. Как только Марк Сервилий Агеласт узнал об убийстве принца Массивы, он попросил аудиенции у консула Спурия Альбина. Консул передал через секретаря, что очень занят. Но Агеласт настаивал, настаивал, настаивал. Секретарь пришел в отчаяние от такого натиска и решил отделался от посетителя, отведя того к младшему брату консула, Авлу. Последний сильно заинтересовался, услышав то, что хотел ему сообщить Агеласт. Позвали Спурия Альбина. Спурий спокойно слушал, как Агеласт повторяет свой рассказ, поблагодарил его, взял его адрес и письменное показание – для верности. Потом очень вежливо распрощался с ним, вызвав улыбку у всех присутствующих, кроме самого Агеласта.
   – Мы примем меры через претора по делам римских граждан. Мы будем строго действовать по закону, принятому при данных обстоятельствах, – заявил Спурий, как только остался один с братом. – Дело слишком серьезное, чтобы разрешить этому Агеласту выдвинуть обвинение. Я сделаю это сам. Но он важен как единственный римский гражданин среди всех действующих лиц, если исключить таинственного убийцу. Претору надлежит решить, как следует поступить с Бомилькаром. Без сомнения, претор пересоветуется со всем Сенатом в поисках директивы, чтобы прикрыть свою задницу. Но если я увижусь с ним лично и выскажу свое мнение, то, думаю, смогу успокоить его. А мнение мое таково: факт совершения убийства в пределах Рима римским гражданином в день триумфа перевешивает статус Бомилькара как иностранца. Особенно если я нажму на то обстоятельство, что принц Массива был клиентом консула и находился под его защитой. Жизненно важно, чтобы Бомилькара судил и приговорил именно в Риме и именно римский суд. Сама наглость преступления принудит фракцию Югурты в Сенате сидеть тихо. Ты, Авл, можешь подготовиться к слушанию в суде. Я прослежу, чтобы проконсультировались с претором по делам иностранцев, поскольку он имеет дело с судебными законами, касающимися неграждан. Он может захотеть защитить Бомилькара – просто чтобы все было по закону. Но так или иначе мы помешаем Югурте получить одобрение Сената. Убийца не станет царем Нумидии. А потом подумаем, не можем ли мы подыскать другого претендента на престол.
   – Например, принца Гауду?
   – Например, принца Гауду. Хотя он совершенно не подходит для этого. Но в конце концов, он законный сводный брат Югурты. Мы просто постараемся, чтобы Гауда никогда сам не приехал в Рим претендовать на трон. – Спурий улыбнулся Авлу. – В этом году мы сколотим себе состояние в Нумидии, клянусь!
   Но Югурта отказался играть по римским правилам. Когда претор по делам римских граждан и его ликторы прибыли на виллу, чтобы арестовать Бомилькара по обвинению в заговоре с целью убийства, в какой-то момент царь хотел решительно отказаться выдать Бомилькара и посмотреть, что из этого выйдет. Потом стал тянуть время, говорить, что ни жертва, ни обвиняемый не были римскими гражданами и поэтому он вообще не понимает, какое до этого дело Риму. Претор по делам римских граждан отвечал: мол, Сенат решил, что обвиняемый должен ответить на обвинение в римском суде, поскольку истинный убийца был римским гражданином. Некий Марк Сервилий Агеласт, римский всадник, дал показания под присягой, что совершить это убийство предлагали сначала ему.
   – В этом случае, – сказал Югурта, все еще сопротивляясь, – единственный магистрат, который имеет право арестовать моего приближенного, – это претор по делам иностранцев. Мой приближенный – не римский гражданин, а мое жилище – вне юрисдикции претора по делам римских граждан.
   – Тебя неправильно информировали, – спокойно возразил претор по делам римских граждан. – Претор по делам иностранцев будет, конечно, извещен. Но власть претора по делам римских граждан простирается на расстоянии пяти миль от Рима, поэтому твоя вилла находится в пределах моей юрисдикции. А теперь, пожалуйста, отдай нам Бомилькара.
   Бомилькар вышел и немедленно был отправлен в тюрьму Лаутумия, где должен был содержаться до слушания в специально созванном суде. Когда Югурта послал своих агентов потребовать, чтобы Бомилькара выпустили под залог или, по крайней мере, чтобы его содержали в доме какого-нибудь высокопоставленного римского гражданина, а не в развалинах Лаутумии, – требование было отклонено.
   Несколько сотен лет назад Лаутумия была каменным карьером на вершине Капитолийского холма. Теперь она представляла собой беспорядочное скопление каменных блоков, сваленных со стороны утеса как раз позади нижнего Форума и не скрепленных между собой. Ее полуразрушенные камеры могли вместить, наверное, до пятидесяти узников. Собственно, обеспечить здесь строгую изоляцию было невозможно. Узники могли перемещаться везде, где им вздумается, в пределах стен этой тюрьмы. Выйти на волю им не позволяли лишь ликторы-охранники. В редких случаях, когда арестовывали действительно опасного преступника, на него надевали оковы.
   Поскольку обычно это место пустовало, вид несущих стражу ликторов был новостью. Таким образом, известие о заключении Бомилькара быстро распространилось по Риму – благодаря тем же ликторам, которые и сами были не прочь удовлетворить любопытство проходивших мимо жителей.
   Низкий уровень Луция Декумия был чисто социальным. Он определенно не распространялся на его мыслительный аппарат. Думалка в голове Декумия исключительно хорошо соображала. Получить должность смотрителя общины перекрестка было совсем не просто. Поэтому, когда слух дошел уже до самого сердца Субуры, Луций Декумий сложил два и два и получил ответ. Имя – Бомилькар, а не Юба, национальность – нумидиец, а не мавретанин. Он сразу понял, что за человек его нанял.
   Скорее одобряя обман, чем сердясь на него, Луций Декумий отправился в Лаутумию, куда получил доступ, широко улыбнувшись двум ликторам, стоявшим на страже у двери, а потом попросту растолкав их локтями и пройдя между ними.
   – Невежа! Дерьмо! – крикнул один из них вдогонку, почесывая бок.
   – Съешь его! – ответил Декумий, ловко, одним прыжком спрятался за осыпавшуюся колонну и стал ждать, когда стихнет ворчание у двери.
   Не имея ни военных, ни гражданских административных органов для отправления закона, Рим обычно обязывал Коллегию ликторов выделять людей для обеспечения тех или иных мероприятий. Существовало около трехсот ликторов, которым государство платило очень мало. Поэтому они весьма зависели от щедрости людей, которых обслуживали. Они жили в здании, расположенном на небольшом открытом участке позади храма ларам-покровителям, на Священной улице. Место им нравилось, потому что оно находилось как раз за лучшей гостиницей Рима, где они всегда могли напроситься на выпивку.