Мэтью кивнул, записывая слова Гаррика.
— Вы отрыгнули? — спросил он неожиданно.
— Что, сэр?
Мэтью поднял глаза от бумаги и посмотрел прямо в тусклые глаза Гаррика.
— Вы отрыгнули или нет? Вы же встали с постели и вышли для этой цели. Вы это сделали?
И снова Гаррику пришлось задуматься.
— Я... не помню, отрыгнул или нет. Нет, кажется, когда я увидел вот этого, который шел через поле Ховарта, я забыл, наверное, про тошноту в животе.
— Давайте чуть вернемся назад, — предложил Мэтью. — Когда вы в этот вечер легли?
— Как обычно. Где-то в половине девятого, помнится.
— Вы и ваша жена легли в одно и то же время?
— Примерно да, сэр.
— И вам было плохо, уже когда вы ложились?
— Нет, сэр. Не думаю, сэр. — Он снова облизал губы нервозным движением. — Извините, что спрашиваю... но при чем тут ведьма ко всему этому?
Мэтью посмотрел на магистрата. У Вудворда отвалилась челюсть, но глаза были открыты, и он не проявлял никакого желания вмешаться — даже если бы мог — в допрос, который вел Мэтью.
— Я пытаюсь прояснить некоторые не совсем понятные мне моменты, — сказал он. — Итак, вы не чувствовали себя плохо, когда ложились, но проснулись через шесть часов из-за неприятных ощущений в животе?
— Да, сэр.
— Вы встали осторожно, чтобы не разбудить жену?
— Да, сэр, так.
— А потом?
— Потом я вышел на улицу срыгнуть, — сказал Гаррик.
— Но перед этим разве вы не остановились надеть куртку и сапоги?
— Я... да, сэр... наверное. Но не могу этого вспомнить.
— Сколько было золотых пуговиц, — спросил Мэтью, — на плаще Сатаны?
— Шесть, — ответил Гаррик.
— Шесть? Вы уверены, что именно таково было их число?
— Да, сэр. — Он энергично закивал. — Я видел, как они сияют при луне.
— Значит, была полная луна?
— Простите, сэр?
— Полная луна, — повторил Мэтью. — Луна была полной?
— Вроде бы так. Но не помню, чтобы я смотрел вверх, на нее.
— И даже при этой полной луне, которая позволила вам увидеть неизвестного, идущего без фонаря по далекому полю, вы не смогли разглядеть лицо Сатаны?
— Понимаете, сэр... у Дьявола был на голове капюшон.
— Даже и так, но разве пуговицы не были на плаще спереди? В ярком лунном свете вы их так хорошо запомнили и даже не смогли увидеть хотя бы часть его лица?
— Нет, сэр. — Гаррик неловко поежился на стуле. — Я не на лицо смотрел. Я на эту... страшную штуку, которую ведьма сосала.
— Покрытую шипами, как вы нам уже говорили?
— Да, сэр.
— Сатана обратился к вам? На самом деле он даже вас назвал по имени? — Гаррик кивнул. — И вы не смотрели в лицо Сатаны, когда он заговорил с вами?
— Наверное, смотрел. Но... там ничего не было, только темнота.
— А Рэйчел Ховарт хоть раз повернулась к вам лицом?
— Нет, сэр.
Мэтью отложил перо и стал потирать руку. Он еще раз посмотрел на Вудворда и увидел, что магистрат все еще неподвижен, но глаза у него открыты и дышит он ровно, хотя и с большим трудом.
— Мистер Гаррик! — неожиданно произнесла Рэйчел, стоя у решетки. — Что я вам такого сделала, что вы воздвигаете на меня такую ложь?
— Это не ложь! — Гаррик прижал Библию к груди, защищаясь. — Я знаю, что я тебя видел, как ты служила своему хозяину!
— Я никогда не была за сараем, никогда не творила подобный грех! И никогда не была близка с подобной тварью! Если вы не лжете, значит, ваш ум под властью фантазий!
Вудворд громко хлопнул ладонью по столу, призывая к порядку, и Мэтью немедленно потребовал:
— Прошу тишины! Мадам Ховарт, я говорю от имени магистрата, когда предупреждаю вас, что в ваших интересах не перебивать свидетеля.
— В ее интересах? — спросил изумленный Гаррик. — Вы приняли сторону ведьмы?
— Нет, мистер Гаррик, не принял. Я только указал мадам Ховарт, что вы имеете право на то, чтобы вас не перебивали.
Мэтью попытался снова взять перо, когда вошел Николас Пейн с корзинкой.
— Простите за вторжение, но я принес ваш чай. — Пейн вошел в камеру, поставил корзинку перед Вудвордом и открыл. Внутри находились простой глиняный чайник и одна чашка. — С наилучшими пожеланиями от миссис Зиборы Кроуфорд.
— Спасибо, — прошептал Вудворд.
— Вам что-нибудь еще будет нужно?
Вудворд подумал, потом похлопал по столу перед собой.
— Куклы, — сказал он.
— Куклы? Вы хотите их видеть?
Вудворд кивнул:
— Сейчас.
— Они у меня дома. Я прямо сейчас их принесу.
Пейн глянул в сторону Рэйчел Ховарт и поспешно вышел. Мэтью уже обмакнул перо и достал чистый лист бумаги.
— Можно продолжать, сэр? — спросил он у Вудворда, который наливал себе крепкий коричневый чай, и получил в ответ кивок. — Мистер Гаррик, — сказал он. — Подумайте как следует вот над таким вопросом, пожалуйста. Вспомните в уме облик Сатаны с шестью золотыми пуговицами и скажите мне: были они пришиты на плаще в одну линию или по три с каждой стороны?
Раздался резкий стук фарфора. Мэтью глянул на Вудворда и увидел, что магистрат пролил чай. Он смотрел на своего клерка так, будто тот лишился разума.
— Это важный вопрос, сэр, — сказал Мэтью. — Я серьезно считаю, что он заслуживает ответа.
— Это глупо, — прошептал Вудворд, и серое лицо его стало каменно-суровым.
— Вы не могли бы высказать свое мнение после того, как будет получен ответ?
— К чему такой вопрос? — спросил Гаррик, явно возбужденный. — Я думал, меня сюда привели рассказывать про ведьму, а не про пуговицы!
— Вас сюда привели рассказать все, что будет необходимо магистрату для вынесения взвешенного решения, — возразил Мэтью. — Вспомните, сэр, что вы держите в руках святую Библию и что вы поклялись говорить только правду. Не забывайте, что ваши ответы слышит Бог. — Он помолчал пару секунд, давая Гаррику проникнуться серьезностью своих слов. — Итак: были эти пуговицы расположены в одну линию или же по три с каждой стороны?
— Они... — Гаррик внезапно замолчал. Снова высунул язык, облизнул губы. Пальцы стиснули Библию, костяшки побелели. — Они... — И снова он не договорил. Лицо его будто раздирали противоборствующие стремления. Он сделал глубокий вдох, стараясь принять решение. — Шесть золотых пуговиц, — сказал он. — На черном плаще. Я их видел. Они под луной блестели.
— Да, сэр, — сказал Мэтью. — Но как они были расположены?
Гаррик наморщил лоб. Губы его шевелились, но беззвучно.
Правая рука небольшими кругами поглаживала Библию. Он таращился в никуда, глаза остекленели, пульс на виске забился чаще. Мэтью заметил, что Вудворд наклонился вперед, и выражение лица его стало острее.
— Город был тих, — сказал Гаррик почти шепотом. Испарина чуть заблестела у него на лбу. — Тихо было. Весь мир затих, будто боясь вздохнуть.
Мэтью записывал каждое слово, которое бормотал старик. Он снова обмакнул перо и держал его наготове.
— Вопрос простой, сэр. Неужели у вас нет ответа? — Гаррик медленно моргнул, челюсть его опустилась. — Сэр? — окликнул его Мэтью. — Ответ, прошу вас.
— Шесть золотых пуговиц... они... — Он еще минуту посмотрел в никуда, потом покачал головой: — Не знаю.
— Они привлекли ваше внимание и были отчетливо видны при луне?
— Да.
— Но вы не можете вспомнить, как они были нашиты на плащ?
— Нет, — ответил Гаррик слегка хрипло. — Я... я эти пуговицы вижу перед глазами. Вижу, как они блестят при луне, но... не знаю, были они сверху вниз или три и три.
— Так, ладно. Расскажите нам, что случилось после того, как Сатана с вами заговорил.
— Да, сэр. — Гаррик оторвал руку от Книги Книг и вытер промокший лоб. — Он... он спросил меня, понравилось ли мне то, что я видел. Я не хотел говорить, но он заставил мой язык сказать "да". Заставил. Потом он засмеялся, и мне стало стыдно. Он меня отпустил, и я побежал домой и влез в постель рядом с Бекки. Утром я пошел к мистеру Пейну и все это ему рассказал.
— Когда вы говорите, что он вас отпустил, вы имеете в виду, что до того он заворожил вас?
— Да, сэр, думаю, заворожил. Я хотел убежать, но не мог шевельнуться.
— Отпустил он вас словом или жестом?
И снова Гаррик нахмурился, будто собирался с мыслями.
— Не могу сказать. Я только знаю, что отпустил — и все.
— И ваша жена спала, когда вы вернулись в постель?
— Да, сэр, спала. Она не просыпалась. Я зажмурил глаза покрепче, и следующее, что я помню, как пропел петух, потому что было уже утро.
Мэтью прищурился:
— Вы хотите сказать, что вы, пережив такое, заснули без труда?
— Не знаю. Помню только, что петух пропел, и я проснулся.
Мэтью быстро глянул на магистрата перед тем, как задать вот такой вопрос:
— Мистер Гаррик, сэр, нельзя ли предположить — только предположить! — что вы вообще не просыпались?
— Я не понимаю, сэр.
— Я спрашиваю, не может ли быть так, что то, что вам представилось явью, было сном. Существует ли такая возможность?
— Нет, сэр! — Гаррик снова крепко стиснул Библию. — Все было так, как я говорю! Я проснулся от тяжести в желудке, надо было отрыгнуть, и я вышел из дома! Я видел этого дьявола и ведьму за сараем так же ясно, как вижу сейчас вас! И клянусь в этом перед Господом Богом!
— Нет нужды в такой клятве, — мягко сказал Мэтью. — Вы держите в руках святую Библию, и вы уже дали присягу, что говорите правду. Вы же богобоязненный человек?
— Да, сэр. Если бы я вам соврал, меня бы на месте поразило смертью!
— Не сомневаюсь, что вы в это верите. У меня только один, последний вопрос к вам, и потом — с разрешения магистрата, конечно, — вы можете идти. Вопрос такой: сколько пуговиц у вас на куртке, которая в ту ночь на вас была?
— Что, сэр?
Гаррик склонил голову набок, будто не до конца уловил вопрос.
— Вы кажетесь весьма наблюдательным человеком, — пояснил Мэтью. — Можете ли вы мне сказать, сколько пуговиц на той куртке, которую вы надели перед тем, как выйти по телесным потребностям?
— Ну... я уже сказал, я не помню, как надевал куртку.
— Но вы же должны знать, сколько на ней пуговиц? Я полагаю, что вы всегда носите ее в холодную погоду. Так сколько их? Четыре? Пять? Или шесть, быть может?
— Пять, — ответил Гаррик. — Нет... кажется, одна оторвалась. Четыре, должно быть.
— Спасибо, — сказал Мэтью и отложил перо. — Магистрат, я предложил бы отпустить мистера Гаррика.
— Ты уверен? — прошептал Вудворд не без заметной доли сарказма.
— Уверен, сэр. Мистер Гаррик сказал правду — насколько она ему известна. Я не думаю, что есть какой-нибудь смысл его здесь удерживать.
Вудворд глотнул чаю и отставил чашку.
— Будьте здоровы, — сказал он фермеру. — Суд благодарит вас за помощь.
— То есть я могу идти? — Гаррик встал. Он неохотно выпустил из рук Библию и положил ее перед магистратом. — Если смею сказать, сэр... Я надеюсь, что помог отправить эту ведьму на костер. Преподобный Гроув был хороший человек, и Дэниел тоже был христианин. А когда в город входит Сатана, за ним идут только грех и слезы.
— Мистер Гаррик? — окликнул Мэтью старика, который уже выходил из камеры. — Как по-вашему, это Рэйчел Ховарт или Сатана совершили эти убийства?
— Я бы сказал, что Сатана. Я видел тело Гроува в церкви, и я видел Дэниела в поле. Горло исполосовано так... женская рука такого сделать не может.
— По вашему мнению, мнению человека богобоязненного, неужели Сатана мог войти церковь и убить служителя Господня?
— Я бы никогда так не подумал. Но это ведь произошло?
Как только Гаррик вышел из тюрьмы, Рэйчел сказала:
— Теперь вы понимаете? Ему все это приснилось!
— Вполне реальная возможность. — Мэтью посмотрел на магистрата, который потирал пальцами небритый подбородок. — Вы согласны, сэр?
Вудворд ответил не сразу. Ему показалось, что Мэтью весьма усерден в попытках опровергнуть свидетельство Гаррика. Да, мальчик очень умен, но Вудворд никогда не видел Мэтью таким острым и живым. Конечно, никогда раньше Мэтью не был в положении руководителя, и, может быть, его способности просто отреагировали на трудность задачи, но... что-то было слегка пугающее в его желании разрушить показания Гаррика, данные под присягой на Библии.
За этой горячностью следует понаблюдать пристально, решил Вудворд. Он глотнул горького чаю и прошептал:
— Заседание суда еще не закончено. Воздержимся от мнений.
— Мне кажется, сэр, — продолжал напирать Мэтью, — что свидетельство мистера Гаррика несет в себе все признаки сна. Некоторые вещи он вспоминает весьма живо, в то время как другие — те, которые он должен был бы знать, — не удержались у него в памяти.
— Хотя голос у меня ослаб, — кое-как произнес Вудворд, — уши пока еще действуют. Я слышал то же, что и ты.
— Да, сэр. — Мэтью решил, что лучше пока отступить от темы. — Простите мою невоспитанность.
— Прощаю. Теперь помолчи.
Мэтью стал чистить перо. Вудворд налил себе еще чашку, а Рэйчел ходила туда-сюда по камере.
Вернулся Николас Пейн со свертком белой ткани. Рэйчел тут же перестала ходить и подошла к решетке, чтобы ей было видно. Пейн положил сверток на стол перед Вудвордом и стал разворачивать материю.
— Минутку, — попросил Мэтью. — Именно в таком виде вы нашли эти предметы?
— Да, именно в эту ткань они были завернуты.
— Сверток был перевязан?
— Он был точно такой, как вы сейчас видите. И куклы точно в том же виде.
Он развернул ткань и показал четыре небольшие фигурки, сделанные из соломы, палочек и чего-то вроде красной глины. Они имели форму человека, но даже без попыток передать черты лица; красная глина голов была гладкой. Однако у двух фигур были черные ленты, завязанные вокруг палочек, изображавших горло. При более тщательном рассмотрении Вудворд увидел, что эти палочки были перерезаны ножом.
— Я полагаю, что эти две означают преподобного Гроува и Дэниела Ховарта, — Пейн. — Остальные, наверное, жертвы наведения порчи или те, которые были бы убиты, не схвати мы ведьму.
Рэйчел издала негодующий звук, но у нее хватило мудрости придержать язык.
— Отрицайте все, что вам хочется! — к ней Пейн. — Но я сам нашел это под половицей вашей кухни, мадам! Под тем самым полом, по которому ходил ваш муж! Зачем вы его убили? Потому что он узнал о вашем ведьмовстве? Или он вас поймал, когда вы служили своему господину?
— Если они и были спрятаны в моем доме, их туда кто-то подложил! — ответила Рэйчел с заметным пылом. — Может быть, вы сами! Может быть, вы и убили моего мужа!
— Ради чего? У него ничего не было такого, чего бы я хотел иметь.
— Нет было! — возразила она. — У него была я!
Лицо Пейна застыло с остатками насмешливой улыбки в углах рта.
— И я могу назвать причину, по которой вы сделали этих кукол и спрятали их у меня в доме, — продолжала Рэйчел, прижавшись лицом к решетке и сверкая глазами. — По-вашему, я не видела, какими глазами вы на меня смотрели, когда думали, что Дэниел не видит? Вы думаете, я не замечала, как вы пожираете меня глазами? Так вот Дэниел это тоже видел! И он за неделю до того, как его убили, предупредил меня, чтобы я остерегалась вас, потому что у вас голодные глаза и вам нельзя верить! Дэниел был человек серьезный и спокойный, но в характерах он очень хорошо разбирался!
— Это уж точно, — отозвался Пейн. — Раз женился на ведьме.
— Посмотрите на магистрата, — велела Рэйчел, — и расскажите ему насчет своей интрижки с Лукрецией Воган! Да про нее знал весь Фаунт-Роял, кроме мистера Вогана, да и тот про себя знал, только он слишком трусливая мышь, чтобы пискнуть! Расскажите ему про свои дела с Блессед Пирсон, про шашни с Мэри Саммерс! Давайте, глядя ему в глаза, признайте это как мужчина, которым вы хотите себя изобразить!
Пейн не стал глядеть на магистрата. Он по-прежнему смотрел на Рэйчел и даже засмеялся, хотя, по мнению Мэтью, несколько сдавленно.
— Вы не только окаянная ведьма, — сказал он, — но еще и просто сумасшедшая!
— А вы расскажите нам, почему такой красивый и здоровый мужчина никогда не был женат! Не потому ли, что вы предпочитали овладевать тем, что принадлежало другим мужчинам?
— Нет, вы точно сумасшедшая! Я не женился, потому что жизнь провел в странствиях! И еще я ценю свободу, а мужчина губит свою свободу, когда отдает ее женщине!
— А пока у тебя нет жены, ты свободен превращать чужих жен в шлюх! — парировала Рэйчел. — Мэри Саммерс была уважаемой женщиной, пока вы не наложили на нее руки, и где она сейчас? Когда вы убили ее мужа на дуэли, она зачахла от тоски в тот же месяц!
— Эта дуэль, — холодно ответил он, — касалась чести. Квентин Саммерс плеснул мне в таверне вином в лицо и обозвал шулером. Мне ничего не оставалось, кроме как его вызвать.
— Он знал, что вы подбивали клинья к его жене, но не мог вас поймать! И он был фермер, а не дуэлянт!
— Фермер или кто, но первый выстрел был за ним. Он промахнулся. Если вы помните, я всего лишь прострелил ему плечо.
— Пулевая рана в этом городе — смертный приговор! Просто он умирал дольше, чем если бы вы прострелили ему сердце!
— Насколько я понимаю, я пришел сюда, чтобы принести кукол, — Пейн повернулся к магистрату, — это я сделал. Вы желаете оставить их у себя, сэр?
Даже если бы голос Вудворда не был так слаб, он бы пропал у него от этих обвинений и заявлений, налетевших, как птицы в бурю. Ему нужно было еще все это переварить, но одна вещь выступила сразу и рельефно.
Он вспомнил, что говорил про Пейна доктор Шилдс: "Он был женат, когда был моложе. Его жена погибла от болезни, которая вызывала у нее припадки, а потом смерть". Зачем тогда Пейн утверждает, что никогда не был женат?
— Магистрат? Вы хотите оставить у себя кукол? — повторил Пейн.
— А? Да... да, я их оставлю, — ответил Вудворд мучительным шепотом. — Они переходят в собственность суда.
— Отлично. — Пейн бросил на Рэйчел такой взгляд, что будь он пушечным ядром, то пробил бы корпус военного корабля. — Я бы остерегся ее и ее мерзкого языка, сэр! Она таит против меня такую злобу, что даже удивительно, что меня не было в ее списке убийств!
— Посмотрите в глаза магистрату и посмейте отрицать, что мои слова — правда! — почти выкрикнула Рэйчел.
С Вудворда хватило этого безобразия. За неимением лучшего он схватил Библию и хлопнул ею по столу.
— Тихо! — сказал он со всей доступной ему силой и тут же заплатил за это таким приступом боли, что у него на глазах показались слезы.
— Мадам Ховарт! — обратился Мэтью к Рэйчел. — Я думаю, что разумнее было бы помолчать.
— Я думаю, что разумнее было бы начать вырубать столб для казни! — добавил Пейн.
Это язвительное замечание оскорбило чувство уместности Мэтью, тем более что последовало после такой жаркой перебранки. Голос его стал суше.
— Мистер Пейн, мне интересно было бы знать, являются ли заявления мадам Ховарт по поводу вас правдой.
— Вам интересно? — Пейн упер руки в боки. — А вы не выходите за границы своих полномочий, клерк?
— Могу я говорить от вашего имени, сэр? — спросил Мэтью у Вудворда, и магистрат кивнул без колебаний. — Ну вот, мистер Пейн. Границы моих полномочий определены более четко. Итак: являются ли эти утверждения правдой?
— Я не знал, что сегодня буду выступать свидетелем. Я бы надел костюм получше.
— Вы задерживаетесь с ответом, — сказал Мэтью, — и тем затягиваете суд. Следует ли мне напомнить вам, что надо сесть и принести присягу на Библии?
— Напомнить можете, но я сомневаюсь, что вы сможете меня заставить.
— Уверен, что вы правы. Я тоже не дуэлянт.
Лицо Пейна приобрело красноватый оттенок.
— Послушайте, вы! Я не хотел драться с этим человеком, и если бы он оскорбил меня не публично, я бы это так и оставил! Но он это сделал при всех, прямо в таверне Ван-Ганди! Что мне оставалось, кроме как вызвать его? Выбор оружия был за ним, и этот глупец выбрал пистолеты вместо шпаг! Я бы оставил ему один порез, и делу конец! — Пейн покачал головой, на его лице отразилась тень сожаления. — Так нет, Саммерс хотел крови. Ну вот, у него пистолет дал осечку, и пуля едва вылетела из дула! Как бы то ни было, это был его выстрел, а потом был мой. Я метил в мякоть плеча, туда и попал. Откуда я знал, что он такой кровоточивый?
— Вы могли бы выстрелить в землю, — сказал Мэтью. — Это ведь приемлемо, если при первом выстреле была осечка?
— Не по моим правилам, — холодно ответил Пейн. — Если человек метит в меня оружием, будь то пистолет или кинжал, он за это должен заплатить. Мне когда-то досталась колотая рана в ребра и пуля в ногу, и я не сочувствую никому, кто хочет меня ранить! Будь он даже фермер!
— Эти раны вы получили во время морской службы? — спросил Мэтью.
— От кинжала — да. А огнестрельная... это было после. — Он посмотрел на клерка с новым интересом. — А что вы знаете о моей морской службе?
— Только то, что вы были моряком на бригантине. Мне рассказал мистер Бидвелл. Бригантина — это быстрый корабль, да? И это излюбленный корабль пиратов, если я не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь. И еще это излюбленный корабль охотников за пиратами на службе торговых компаний.
— Это и была ваша профессия?
— Едва ли профессия. Я был шестнадцатилетним горячим парнем, любил подраться. Прослужил в береговой охране год и четыре месяца, пока меня не проткнула рапира чернофлажника. Так и закончились мои приключения на соленой воде.
— А, — сказал Мэтью. — Понимаю.
— Что? Вы меня считаете пиратом?
— Я просто интересовался. — Раз тема была поднята, то можно было задать и второй вопрос. — А можно ли поинтересоваться... кто научил вас сворачивать листья табака на испанский манер?
— Испанец, конечно. Пленник на корабле. У него не было зубов, но он очень любил сигары. Думаю, что он и на виселицу пошел с сигарой в зубах.
— А, — повторил Мэтью. Его подозрения насчет испанского шпиона рассыпались вдребезги, как разбитое зеркало, и он ощущал себя полным дураком.
— Хорошо, я признаюсь! — Пейн поднял руки. — Да, я делал то, что утверждает эта ведьма, но здесь не моя вина! Лукреция Воган гонялась за мной, как волчица! Я не мог по улице пройти, чтобы она на меня не набросилась! Спичка может выдержать какое-то трение, а потом полыхнет. Так вот я ей выдал единственную горячую вспышку! Вы сами знаете, как это бывает!
— Э-гм... — Мэтью стал изучать острие пера. — Ну, да... да... такое бывает.
— И быть может — быть может, — я заглядываюсь по сторонам. Да, в какой-то момент меня влекло к этой ведьме. До того, как она стала ведьмой, конечно. Сами видите, она лакомый кусочек. Разве нет?
— Мое мнение не имеет значения.
Мэтью покраснел так, что щеки заболели.
— Вы сами это признаете. Слепым вы были бы, если бы не признали. Да, я, может, глянул в ее сторону раз или два, но никогда не прикасался к ней. Я уважал ее мужа.
— Я бы удивилась, если бы вы хоть кого-нибудь уважали! — язвительно вставила Рэйчел.
Пейн опять чуть не вступил с ней в перебранку, но сдержался. После паузы, в течение которой он смотрел в пол, он ответил почти грустным тоном:
— Вы меня не слишком хорошо знаете, мадам, хотя и воображаете, что хорошо. Я не животное, каким вы хотите меня представить. В моей натуре — уважать только тех, кто сам себя уважает. Что до остальных — я чувствую себя вправе брать то, что предложено. К добру или к худу, но я такой, какой я есть. — Он посмотрел на магистрата и высоко поднял голову. — Я не клал этих кукол в дом ведьмы. Я их нашел, согласно сну, рассказанному мне Карой Грюнвальд. Очевидно, у нее было видение — ниспосланное Богом, если хотите знать мое мнение, — в котором светлый ангел сказал ей, что под полом в кухне Рэйчел Ховарт спрятано нечто важное. Мы не знали, что мы ищем. Но там были эти куклы под отставшей половицей.
— Сколько времени к тому моменту мадам Ховарт была изъята из дома? — спросил Мэтью.
— Кажется, две недели. Не больше.
— Я полагаю, что дом не был под охраной или наблюдением?
— Нет. А зачем?
— Действительно, незачем. Но две недели — достаточный срок, чтобы сделать кукол и спрятать их под полом, как вы думаете?
Пейн удивил Мэтью коротким взрывом резкого смеха.
— Вы шутите!
— Две недели, — повторил Мэтью. — Пустой неохраняемый дом. Куклы сделаны из обычных материалов. Их туда мог положить кто угодно.
— Вы умом тронулись, клерк? Их туда никто не клал, кроме самой ведьмы! Не забывайте, что у мадам Грюнвальд было божественное видение, подсказавшее нам, где искать!
— Я ничего не знаю о божественных видениях. Я только знаю, что две недели миновали, и дом был открыт для всех, кто хотел войти.
— Никто не хотел туда входить, — возразил Пейн. — Единственная причина, по которой туда вошел я и мои спутники, состояла в том, чтобы выполнить нашу работу. И после этого мы тоже там не ошивались!
— Кто обнаружил отставшую половицу? Вы или кто-нибудь другой?
— Я, и если хотите, могу поклясться на Библии, что нога моя не ступала в этот дом с того утра, как оттуда увели ведьму!
Мэтью глянул на магистрата. Вудворд, смотревший на него сурово, покачал головой. Мэтью понял, что по этой дороге он прошел до конца. Он верил Пейну. Зачем бы этому человеку делать кукол и подбрасывать их? Наверное, действительно было видение, ниспосланное Богом Каре Грюнвальд, но опять-таки — на этом следу он вынужден прийти к заключению, что Рэйчел Ховарт действительно занималась колдовством. Он тяжело вздохнул и сказал:
— Нет необходимости клясться на Библии, сэр. Спасибо вам за откровенность. Я думаю, вы можете быть свободны, если магистрат согласен.