Маккаммон Роберт. Корабль ночи

   Кип выбрал правое ответвление тропы и свернул. Под колесами захлюпала дождевая вода - он ехал через большую, круглую стоячую лужу. Над самой землей колыхались волокна тумана, они обвивались вокруг темных древесных стволов и ускользали в высокую траву. Еще минут через десять (Кип все гадал, не сбился ли он с пути и в этот раз) дорогу перегородило поваленное дерево. Кип остановил джип вплотную к нему: дерево еще жило, когда его свалили, - на стволе виднелись отметины от топоров. Значит, он все-таки ехал правильно.
   Кип вылез из джипа, перешагнул через дерево и дальше пошел пешком. Когда мотор смолк, крики птиц стали как будто бы громче, одни пронзительные и надменные, другие - грустно-нежные. Чуть дальше Кип заметил лицо, нарисованное золой на стволе дерева: круглые неподвижные глаза, разинутый зубастый рот. Предостережение, подумал Кип. Знак, отгоняющий любопытных - а может быть, и нечто большее, чем явная ссылка на каннибальское прошлое карибов. Миновав рисунок, констебль услышал в джунглях топот бегущих босых ног, сминающих листву. Звук быстро затих вдали. Кип понял: его увидели.
   Меньше чем в ста ярдах впереди начиналась вырубка; он увидел индейскую деревню - два десятка убогих лачуг из некрашеных досок, за много лет выгоревших на солнце и отмытых дождями. Посреди деревни стояла захудалая лавчонка с полупровалившейся крышей; местами черепицы не было вовсе и просвечивали доски. Жестяные щиты рекламировали "КОКА-КОЛУ" и "ТАБАК ПРИНЦ АЛЬБЕРТ". Сразу за деревней, на выходящем в синий простор Карибского моря мысе Кариб-Пойнт, темнела приземистая башня заброшенного маяка; она уже начала рассыпаться от времени, подножие ее заросло зелеными лозами, а стекла на площадке давно разбились. Между домами были натянуты веревки, на них сохло застиранное ветхое белье, кое-где на маленьких квадратных участках земли росли тощий маис и бобы.
   Голый малыш снаряжал в плавание по грязноватой луже выструганную из куска дерева лодочку; он поднял на Кипа удивленные глаза. Целая стайка детей при виде нагрянувшего в Карибвиль констебля кинулась наутек, их желтый гладкошерстный пес побежал следом, остановился, зарычал и облаял Кипа. Перед магазинчиком собралась небольшая толпа - зоркие блестящие глаза, черты резче и суровее, чем у жителей Кокины, золотисто-смуглая кожа. Красивая женщина с длинными черными волосами несла на голове корзину; завидев Кипа, она остановилась как вкопанная, потом опомнилась и удалилась в сторону одной из хижин. За его шествием по деревне украдкой следили из окон, из-за дверей-ширм. Он чувствовал враждебность карибвильцев. Они так и не признали его лицом, облеченным властью, представителем закона на острове, и вообще не любили тех, кто своим происхождением был связан с англичанами.
   Когда Кип приблизился к магазину, толпа расступилась и рассеялась так быстро, что он не успел с ними заговорить. Он стоял у порога и осматривал деревню. Единственная дорога спускалась с холма к полукружью песчаного берега. У верфи в Карибской бухте стояли на приколе несколько старых ржавых баркасов, Кип даже разглядел на палубах людей. Еще дальше на пляже стояла бетонная громада недостроенного отеля: стальной каркас и голые стены. Когда-то англичане решили построить здесь гостиницу с видом на море, эспланадой вдоль берега и пристанью для яхт, но проект провалился, и теперь остов этого сооружения высился здесь безмолвным стражем остановленного прогресса: джунгли вернулись и заключили его в свои зеленые объятия, а ящерицы и пауки провозгласили укрытием от зноя.
   - Что вам нужно? - спросил кто-то, немилосердно коверкая слова и мешая английский с испанским.
   Кип оглянулся. За дверью-ширмой стоял подбоченясь грузный мужчина в футболке. Очень короткую стрижку искупали темные, блестящие, чрезвычайно пышные баки. Горящие угольки глаз под густыми черными бровями разглядывали констебля с любопытством и недоверием.
   - Я хочу видеть вождя, - сказал Кип.
   Индеец помолчал и смерил его взглядом.
   - Зачем?
   - По долгу службы.
   - Да? Что ж, тогда можете переговорить со мной: я деверь Чейна.
   Кип отрицательно покачал головой:
   - Так не пойдет. Чейн здесь или нет?
   - Нет, - ответил мужчина. - Он ушел утром в море на своей лодке.
   Кип не поверил. В стороне он увидел еще двоих индейцев, крепких и плечистых. Привалясь к разрушенной кирпичной стене, они наблюдали за ним. Один делал вид, что чистит ногти ножом.
   - Мне нужен Чейн, - сказал он, пристально глядя на них. - В Кокине случилась беда. Погиб человек, и я хочу знать...
   - Мы слышали про это, - перебил Чейнов деверь. - Про все. Так вы, значит, прикатили сюда выпытывать как да что - не наша ли это работа ненароком? Уходите, констебль. Вас здесь не больно-то жалуют.
   - Спасибо за помощь, - язвительно поблагодарил Кип, краем глаза следя за парочкой у стены. - Я знаю, где живет Чейн. Я сам его найду. - Он пошел прочь. Мужчина крикнул ему вслед: "Поаккуратней, констебль! Тут вам не какая-нибудь сраная розовенькая Кокина!" Послышался смех, кто-то выругался и сплюнул, но Кип не обратил на это внимания. У дверей дома в конце ряда ветхих лачуг он постучал. Подождал и постучал снова. Дверь приоткрылась, осторожно выглянуло хорошенькое, гладкое женское личико.
   - Я ищу его, - сказал Кип.
   Женщина мотнула головой и прибавила несколько слов на быстром местном диалекте.
   - Нету, - сказала она. - Ушел. - И махнула в сторону океана.
   - Когда он возвращается?
   Женщина непонимающе пожала плечами. В сумраке дома заплакал младенец, старческий голос окликнул молодую мать, она оглянулась, кивнула и захлопнула дверь перед носом у констебля.
   "Черт!" - сердито подумал он. Говорить с ним стал бы один лишь Чейн, но разыскать его было невероятно трудно; остальные жители Карибвиля, завидев констебля, только плевались. Кип спустился с крыльца и, возвращаясь к джипу, еще раз прошел мимо магазина, старательно не замечая ни пристальных взглядов, ни летящей ему вслед ругани. В глубине души он понимал, что карибы не имеют ничего общего с убийством Турка. Кип изо всех сил убеждал себя, что разгадку можно найти, что здесь применимы законы логики, но чем больше он размышлял над этим, тем дальше, казалось, ускользал от него ответ, неумолимо уводя по тесному темному коридору к задраенному железному люку.
   "ТЕБЕ ПОМЕРЕЩИЛОСЬ!" - сказал он себе в тысячный раз, стараясь придать словам убедительность. Ничего этого на самом деле не было и не могло быть! Конечно, он обязан расследовать дело, он отвечает и за жителей Кокины, и за карибвильцев, пусть даже для них высшая и единственная власть - вождь.
   Добравшись до джипа, Кип вдруг понял, что птицы смолкли; затихли мириады лесных шумов, и джунгли сковала странная, тревожная немота. Налетел ветер, зашуршал листвой, погнал туман через заросли. В солнечно-полосатых тенях росло, разбухало безмолвие громче птичьих криков - тяжелое, гнетущее, и Кипу стало интересно, что вызвало такую тишину.
   Он завел джип и поехал по петляющей дороге, удаляясь от красных точек следящих глаз.
   Голодных глаз...
   13
   Одномоторный самолет сделал несколько кругов над островом, плавно снизился и исчез за деревьями. Мур заметил это и, движимый любопытством, свернул на дорогу в джунгли. Пикап ехал то по открытым ровным участкам, то по черной чаще, куда не проникал солнечный свет. Дорога вышла на широкую поляну с узкой полоской утрамбованной земли - взлетной полосой - и крытым жестью ангаром, больше похожим на сарай. За взлетной полосой, у кромки еще более густых джунглей, стоял деревенский дом. Возле него стоял негр в рабочих штанах и глазел на явившуюся с неба штуку: такое на Кокине случалось не часто.
   Мур свернул на посадочную полосу и затормозил рядом с самолетом. На боку самолета была нарисована эмблема - белый круг с белыми буквами "ЯИФ" в центре. Мур различил какое-то движение в кабине пилота; фигура в желтовато-коричневом летном комбинезоне дергала застрявшую между сиденьями спортивную сумку. Мур вылез из пикапа и подошел к открытой двери кабины:
   - Я могу вам чем-нибудь помочь?
   - Да, - ответил пилот, освобождая наконец сумку и передавая ее Муру. - Вот, держите эту проклятую штуку. Только осторожно - там внутри дорогое съемочное оборудование.
   Мур поймал тяжелую сумку и замер, оторопело глядя в двери кабины.
   Пилотом оказалась молодая женщина. Ее волосы были аккуратно заколоты и убраны под шапочку, но один золотистый локон выбился и спадал сзади на шею. Когда она повернулась, чтобы передать Муру сумку, он мельком увидел ее профиль и тут же отступил в сторону, освобождая место: девушка подняла и очень осторожно положила на землю чемодан. Она подняла голову, оценивающе взглянула на него серыми прозрачными глазами и подала руку: "Яна Торнтон". Мур пожал протянутую ему руку и хотел представиться, но она уже отвернулась за чемоданом поменьше, занимавшим место второго пилота. Положив его на землю, она продолжала:
   - Не ожидала такого радушного приема. Я не смогла дать радиограмму, но если я правильно рассчитала курс, это должна быть Кокина.
   - Это и есть Кокина.
   - Значит, я там, куда хотела попасть. - Она повернулась и оглядела неровную, всю в выбоинах посадочную полосу. - Воздушное сообщение у вас тут не бойкое, я права?
   - Да, - признался Мур. - Туристической меккой нас не назовешь.
   Она задумчиво кивнула, залезла в кабину, появилась с двумя кирпичами и подложила их под колеса самолета. Мур отнес багаж в свой пикап и вернулся к ней.
   - Что значит ЯИФ?
   - "Ямайский исторический фонд", - ответила она, выпрямляясь. Закрыв и заперев дверь кабины, она спросила: - Мой самолет будет здесь в безопасности?
   - До сих пор у нас ни один самолет не пропадал.
   - Честное слово, не ожидала, что меня будут встречать, - засмеялась Яна, когда они садились в машину. - Но я не прочь прокатиться, мистер...
   - Дэвид Мур. - Он включил зажигание и поехал по взлетной полосе. Пешком вам бы долго пришлось добираться до деревни.
   Сворачивая на лесную дорогу, он украдкой покосился на Яну. Он давно уже не видел такой привлекательной белой женщины. Красилась она очень умеренно, да это и не требовалось - природа щедро одарила ее: высокие скулы и лоб, потрясающей лепки лицо... лет ей было двадцать пять-тридцать. Волосы она, конечно, упрятала под шапочку, но Мур почему-то вообразил, что стрижка у нее до плеч. Бронзовая от загара кожа, словно Яна много времени проводила на свежем воздухе, оттененные загаром морщинки у глаз и рта, на шее - простенькая золотая цепочка. Колец Яна не носила. В ее взгляде, успел заметить Мур, светились энергия и ум - и, возможно, осторожность. Сейчас она смотрела спокойно, ровно, но Муру подумалось, что, когда эта женщина сердится, взгляд ее режет, точно горячий скальпель.
   - Откуда вы? - спросил он. - Из Кингстона?
   - Верно.
   - А разве не опасно летать одной?
   Она едва заметно улыбнулась, словно вопрос был ей хорошо знаком.
   - Нет, если знаешь, что делаешь. А я знаю. Неподалеку от вашей гавани есть очень интересный риф. Чуть южнее затонули два парохода - вы что-нибудь знаете о них?
   - Я нырял там, - отозвался Мур. - Они лежат на глубине примерно шестидесяти футов, но от одного осталась только корма, а от другого киль. - Он помолчал. - А вы молодец, если сумели с воздуха определить, что это пароходы.
   - Я не впервые вижу разбитые суда этого типа, - сказала Яна. - Кроме того, рядом там лежат сломанные трубы, ошибиться трудно.
   - А что вы делаете на Кокине? - поинтересовался Мур, околдованный своей пассажиркой. - И кстати, чем занимается ваш фонд?
   - Я здесь, чтобы найти вашего констебля. Что касается фонда, мы исследовательская группа, работаем под эгидой Британского музея.
   - Понятно. Значит, вы здесь из-за подводной лодки.
   Она посмотрела на него и кивнула.
   - Скажем так: я здесь, чтобы прояснить непонятные Фонду моменты. В "Джамайка дэйли глинер" появилась заметка о всплывшей на поверхность субмарине. Мы связались с автором, капитаном почтового судна, но оказалось, что ему без малого семьдесят и в подводных лодках он разбирается очень слабо. Я должна определить, действительно ли то, что поднялось на поверхность океана возле вашего острова, можно считать подлинной реликвией второй мировой войны.
   Мур взглянул на Яну и заметил, что она смотрит испытующе и подозрительно, как кошка.
   - Можете посмотреть сами.
   - Обязательно.
   Лесная дорога кончилась; они свернули на Бэк-стрит и поехали к центру деревни. Площадь встретила их полным безлюдьем. Мур заметил, что Кип еще не возвращался: джипа констебля на обычном месте перед полицейским участком не было.
   - Мне кажется, констебля сейчас нет, - сказал он и показал на бакалею: - Если надумаете перекусить, пока будете ждать, там есть кафе.
   - Я не прочь пообедать, - призналась Яна, и Мур затормозил у тротуара.
   "Бакалея для всех" и "Кафе" занимали маленькое оштукатуренное строение яркого горчично-желтого цвета; магазин смотрел на Площадь, кафе именовались несколько столиков, расставленных за домом, в виду кухни. Не успели Мур с Яной сесть, как тучная кухарка возмущенно объявила, что скоро уходит домой, но Мур уговорил ее приготовить им поесть и заказал два буйабеса [рыба, тушенная в воде или белом вине] и два кофе.
   - Вы мисс или миссис Торнтон? - как бы между прочим спросил он, когда они уселись.
   Яна вытащила из пачки "Плейерс" сигарету, закурила, не дожидаясь, пока он найдет спички, и холодно ответила:
   - Д_о_к_т_о_р_ Торнтон.
   - О-о? Доктор чего?
   - Профессор, - поправилась она. - Я занимаюсь морской археологией, специализируюсь на изучении затонувших судов.
   - Звучит завлекательно.
   - Да, - она стряхнула пепел с сигареты и всмотрелась в глаза Мура. В обветренном, загорелом лице этого человека чувствовалась энергия. Глаза были странные - очень голубые, теплые и в то же время далекие, в них светились любопытство и сила, но в самой глубине проступало что-то угрюмое, тревожащее. Потом оно исчезло, растаяло мимолетнейшей из теней.
   - А вы? - наконец спросила она. - Что вы здесь делаете?
   - Я хозяин "Индиго инн". Гостиницы на вершине холма.
   - А, да. Я видела его с воздуха, - она вздернула подбородок и выдохнула дым. - Вряд ли у вас много постояльцев.
   - В сезон ураганов - нет. Но при хорошем ветре на море у нас, бывает, останавливаются яхтсмены. Мне здешняя жизнь нравится. Неплохое времяпрепровождение.
   - Меня интересует подводная лодка, - спокойно сказала Яна, когда принесли кофе. - Где она сейчас?
   - Заперта в старом доке на верфи, чертовка. Все ее двести футов.
   - Двести двадцать, - поправила Яна. - Ширина двадцать футов, водоизмещение приблизительно семьсот шестьдесят девять тонн, и, если лодка немецкая, то, скорей всего, это судно типа VII-С, если вам это о чем-нибудь говорит.
   - Абсолютно ни о чем, - сознался Мур.
   - Основная модель нацистского подводного флота. Во время войны они дюжинами орудовали и на Карибах, и в Северной Атлантике. Я несколько раз спускалась под воду и осматривала останки таких лодок у самых берегов Ямайки, но, конечно, осматривать там было практически нечего. А ваша всплыла сама, без посторонней помощи... и в почти идеальном состоянии этого-то и не может понять Фонд, мистер Мур. Вы сами ныряльщик - скажите, как это могло быть?
   - Ну хорошо, - проговорил он. - Прежде всего, мне кажется, вы должны знать, что именно я первый нашел лодку. Она была похоронена в песке на глубине ста пятидесяти футов. Взрыв глубинной бомбы освободил ее. Мы с констеблем побывали на ней. Да, она настоящая. Корпус еще довольно крепкий, все оборудование на месте, и... - Он умолк. Трупы? Рассказать ей о том, что ему померещилось в этой сырой гробнице? Нет. - Она еще может плавать, - закончил он. - А у меня есть теория.
   - Отлично. Я вас слушаю.
   - Эта лодка сидела в песке по самый перископ. Я думаю, выступ шельфа над ней обломился, ее засыпало, и она пролежала там до тех пор, пока последний ураган не всколыхнул море и не смел с нее часть песка. Если она была завалена целиком, обычные морские организмы не могли прикрепиться к металлу. Песок сыграл роль естественной защиты от коррозии.
   - Но такая страшная тяжесть непременно смяла бы обшивку, - напомнила Яна.
   - Я не сказал, что на корпусе нет ни царапины. Какое давление способны выдерживать такие лодки?
   - Судостроительные заводы давали гарантию безопасного погружения на триста с небольшим футов, - Яна отпила кофе. - Отдельным лодкам удавалось даже уходить под воду на шестьсот футов и возвращаться лишь с незначительными повреждениями обшивки. Некоторые спускались даже глубже правда, их тут же сминало.
   - Значит, это зависело от самого судна?
   - На разных верфях - да даже в разные годы - могли использовать сталь разной упругости. Но вот что: даже если ваша теория верна, она не объясняет, как лодка поднялась на поверхность.
   - Верно, - согласился Мур, - не объясняет. Но, может быть, взрыв запустил двигатель, например?
   Яна улыбнулась.
   - Вряд ли. Впрочем, существует та возможность, что в лодке скопились газы. Видите ли, подводная лодка погружается и всплывает с помощью сжатого воздуха; заполнение балластных цистерн воздухом, вытесняющим воду, заставляет лодку всплывать, затопление морской водой - погружаться. Очень похоже на работу легких, если вы в состоянии представить дышащую субмарину. Капитан может управлять скоростью подъема или спуска, регулируя заполнение камер воздухом или водой. Еще Леонардо да Винчи приходила мысль о подводных военных кораблях, но эта идея была настолько раньше своего времени, что модель он так и не построил. Как бы то ни было, сомневаюсь, что механизм подачи сжатого воздуха в резервуары еще исправен. Конечно... - она на миг умолкла, постукивая пальцем по столику, - ...в резервуарах уже мог быть воздух, но его не хватало, чтобы сместить навалившуюся сверху огромную тяжесть. Тяжесть сдвинулась, и лодка стала подниматься. Возможно, когда на нее, как вы предполагаете, рухнул выступ шельфа, кто-то из команды включил подачу сжатого воздуха - но опоздал.
   Кухарка, все еще бурча что-то о позднем часе, принесла супницу с буйабесом, полную тушенных с помидорами и перцем кусочков рыбы и крабьего мяса. Мур сразу начал есть, но Яна, прежде чем вверить свой желудок экзотической пище, осторожно зачерпнула ложку на пробу.
   - Конечно, - продолжала она, попробовав кусочек, - все системы на всех лодках дублировались. Одна управлялась механически, другая вручную. Но я очень сомневаюсь, что к тому времени на борту еще оставались руки, которые могли оперировать рычагами. Я полагаю, команда покинула лодку через аварийный люк или, может быть, через торпедные аппараты.
   Мур оцепенел с полной ложкой у рта. Он медленно положил ее в тарелку. Внутри у него все ощутимо напряглось.
   - Нет, - вдруг севшим голосом выговорил он.
   - Что? - переспросила Яна, поднимая глаза и пугаясь при виде его помрачневшего лица.
   - Нет, - повторил Мур. - Все было совсем не так.
   Сперва Яна не поняла, о чем он, потом ее осенило. Конечно. Скелеты.
   - Сколько их осталось? - спросила она.
   - Я... точно не знаю. Не думаю... что видел их все.
   - Вы прошли от носа до кормы?
   Он помотал головой.
   - Только до штурманской рубки.
   - Мне нужно будет пройти по всему кораблю, - сказала Яна. - Я уже видела скелеты на затонувших судах.
   - Там не скелеты, - бесстрастно сообщил Мур. - Не скелеты. - Он заморгал и внимательно заглянул ей в лицо. - Зачем вам ее видеть?
   - Если она в приличном состоянии и ее можно отбуксировать, может быть, ею заинтересуется Британский музей - как реликвией времен войны, сказала озадаченная его поведением Яна. - Что, кстати, будет означать крупные пожертвования нашему фонду.
   - Ясно. - Мур отодвинул тарелку с недоеденным буйабесом. - Значит, вам понадобится спуститься внутрь лодки?
   - Правильно. Я осмотрю ее на предмет повреждений, сделаю снимки и диктофонные записи. Меня прислали сюда определить, нужна ли спасательная бригада.
   Мур увидел, как ее глаза чуть-чуть сузились, и понял: она проникла за его маску, подметила его страх. Он отчетливо ощутил присутствие железного склепа в миле с лишним от того места, где они сидели. Яна внезапно потупилась и занялась едой. Расскажи ей, велел он себе. Расскажи ей, что ты видел. ДА! ВИДЕЛ! Это не было ни галлюцинацией, ни следствием кислородного голодания мозга! Ты видел их! ТЫ ИХ ВИДЕЛ!
   В этот миг Мур сообразил, что еще немного - и он соскользнет в пропасть безумия. Что он ей скажет? Что видел живых мертвецов, которые старались схватить его и швырялись молотками и гаечными ключами? Что Смерть в последний миг почему-то передумала, или что она все-таки прибрала души команды, но выпустила на волю злобную ярость, вдохнувшую в их тела странную пародию на жизнь? "Нет. Пресвятая Дева, нет".
   - Сколько... - начал Мур. - Сколько человек было в команде такой лодки?
   - От сорока пяти до пятидесяти человек, - ответила Яна, и ей показалось, что ее новый знакомый слегка побледнел. Он знал что-то важное, что-то, что непременно должна была знать и она. Нужно выяснить, что это.
   "Боже мой", - чуть не вырвалось у Мура. Он взял свою чашку, сообразил, что кофе давно выпит, и поставил ее обратно на блюдце. "Пятьдесят. Пятьдесят. Пятьдесят." Число стучало у него в висках. "Держитесь подальше от лодки, - сказал Бонифаций. - Держитесь подальше от Корабля Ночи". Корабль Ночи. Порождение тьмы, таящее тьму. Труба перископа заманила его в глубины, где он должен был выполнить возложенную на него ими задачу. "Заприте ставни, окна, двери". Пять десятков зомби прячутся во мраке от враждебного солнца. И ждут. Ждут.
   Ждут.
   Яна сказала:
   - Я хотела бы взглянуть на лодку сейчас.
   14
   Стоит страху закрасться в душу, и человек погиб. Страх заявляет о себе, чтобы прочно поселиться в мозгу, распахнуть перед глазами всю глубь коридоров ужаса, дразнить чувства присутствием чего-то неведомого, до чего как будто бы не штука дотянуться - но лишь как будто бы. По дороге к верфи Мур понял: страх - пожар, зажженный глазами и загадочными словами Бонифация, - быстро распространился по деревне. Везде появились засовы на дверях и ставни на окнах; кое-где на стенах виднелись наспех намалеванные вудуистские символы - охранные талисманы. До сумерек оставалось несколько часов, поэтому на улицах еще попадались редкие прохожие, а в гавани рыбаки готовили сети к утру понедельника, но атмосфера переменилась. Прилегающие к бару кварталы почти обезлюдели, и нигде не было видно ребятишек - никто не носился по пляжу, никто не играл в мяч между рыбацкими лачугами.
   Ворота не починили, и Мур въехал на верфь через пролом. Несколько мгновений он лавировал среди сваленных грудами досок, мусора и бочек из-под солярки, потом проехал мимо склада - и сбросил газ. Двери склада были открыты, одна деревянная створка, сорванная с петель, лежала на песке, а у входа были в беспорядке раскиданы бочки, канистры и разбитые ящики. Мур знал, что складу полагается быть надежно запертым. Он поехал дальше, к доку.
   Подъезжая, он тотчас увидел распахнутую настежь дверь, а за ней, в темноте, - покореженный корпус лодки. Он остановил машину и показал Яне на док:
   - Она здесь.
   Яна обошла пикап, залезла в багажник и раздернула молнию спортивной сумки.
   - Здесь есть электричество? Дуговые лампы?
   - Нет, - ответил он, не сводя глаз с квадрата черноты, зная, что за ним. - Док полностью обесточен.
   Яна открыла сумку, вынула фотоаппарат в футляре и вспышку, застегнула молнию, открыла футляр, прикрепила к "Никону" вспышку и повесила аппарат себе на грудь.
   - А теперь, - сказала она, - посмотрим на вашу драгоценную реликвию.
   Они долго стояли в смрадной темноте, пока их глаза не начали различать четкие контуры огромного корабля. Доисторическое чудовище, подумал Мур. Яна закашлялась, прикрывая рот рукой.
   - Хлор, - пояснила она. Ее спокойный голос эхом отразился от металла. - Батареи подтекают. - Разглядев наконец лодку от носа до кормы, Яна затаила дыхание, шагнула вперед, моргнула и сделала такое движение, словно хотела коснуться ее.
   - Боже мой, - благоговейно выдохнула она, устремляясь вперед. - БОЖЕ МОЙ!
   Мур пошел за ней, перешагнув через подвернувшийся под ноги ящик с надписью "СМАЗКА. ДВАДЦАТЬ БАНОК".
   С полгода тому назад Яна ныряла в мутную зеленую воду в двадцати милях к северу от Ямайки и на глубине девяноста четырех футов нашла подводную лодку, которая в дни своей славы точь-в-точь напоминала эту. Сперва она увидела длинный, темный, сигарообразный силуэт, потом, зависнув над ним, - сплошную массу кораллов, из которой торчали покореженные металлические ребра. Люки были открыты, круглые отверстия забиты водорослями и полипами, от боевой рубки не осталось ничего, кроме темного цветка, раскрывшего свои лепестки там, куда угодила бомба или снаряд, а в самом центре системы трубопроводов, в месте пересечения труб, поселились морские звезды и пятнистые угри. Та лодка была мертва, она утратила свою грозную силу. Но эта, от которой Яну отделяло всего несколько футов... была совершенно другая. "Это розыгрыш, мистификация, - внезапно подумала она, - кто-то подшутил надо мной. Лодка не может столько времени провести под водой и не превратиться в ржавую развалину". Но нет; лодка была настоящая, целая и невредимая. Яне приходилось видеть суда, которые в считанные месяцы под водой приходили в куда худшее состояние, чем это, и теперь она никак не могла поверить своим глазам. Она взяла в руки фотоаппарат, включила вспышку - для подзарядки, - немного подождала и неторопливо двинулась вдоль левого борта и обратно, аккуратно фотографируя. Когда она окликнула Мура, он расслышал в ее голосе возбужденные нотки: