Маккаммон Роберт. Корабль ночи

   Тогда он потянул Яну за собой в густой колючий кустарник. Она еще не пришла в себя и то и дело спотыкалась о лианы. Не обращая внимания на короткую, острую боль в поврежденном плече, Мур подхватил девушку на руки и пошел напролом сквозь стену листвы, чувствуя, как шипы цепляются за брюки и царапают руку.
   Думать было некогда, некогда было чувствовать боль - следовало уйти от гостиницы как можно дальше. Ужас еще пульсировал в нем, как второе сердце. Он все дальше уходил во тьму, не выбирая дороги и думая только о том, что нужно отыскать безопасное место. Его нога погрузилась в рыхлую землю, поскользнулась в какой-то луже, Мур упрямо шагнул вперед - и рухнул наземь с Яной на руках, вскрикнув от боли: удар пришелся по поврежденному плечу. Яна оторопело помотала головой; на ее лице отчетливо выделялись сине-багровые царапины. Она попыталась уползти, но Мур дотянулся и поймал ее.
   И услышал страшные звуки, которых ждал все это время: твари гнались за ними, он слышал, как хрустят под башмаками ветки. "Ближе. Ближе".
   Он рывком поднял Яну на ноги и кинулся вперед - как нырнул в глубокую пропасть, откуда нет спасения. Он лихорадочно обрывал лианы, преграждавшие им путь. Какая-то дикая птица с криком вспорхнула у них из-под ног. Твари приближались; подспорьем им служила тропа, проложенная Муром. Оглянувшись через плечо, он смутно различил дюжину, а то и больше приближающихся силуэтов, теней в море тени. Джунгли кишели ими, они шумно ломились сквозь листву, тянули к беглецам пальцы, похожие на паучьи лапы. Мура охватила паника, и он ринулся дальше, волоча за собой девушку. Мышцы поврежденной руки онемели, стали бесполезны. Бежать было некуда, некуда деться, негде спрятаться, негде найти надежный кров.
   Твари почти догнали Мура и Яну и быстро сокращали разделявшее их расстояние в несколько ярдов. "Не останавливаться! Не слабеть! НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ!" Мур поскользнулся, зашатался, упал на колени, поднялся и яростно стиснул запястье девушки, тяжело дыша. Колючие ветви хлестнули его по лицу, и сквозь дикий гвалт, поднятый перепуганными птицами, он расслышал до жути знакомое хриплое отрывистое дыхание. По телу Мура поползли мурашки, словно он уже ощутил, как кривые ногти впиваются ему в затылок.
   А потом страшные тени поднялись перед ним.
   Мур закричал, но его крик потонул в оглушительном грохоте ружейного выстрела.
   Из дула дробовика вырвалось пламя и опалило зомби, тянувших лапы к Муру и Яне. Послышались крики боли, плотный строй тварей рассыпался, и они бросились наутек той же дорогой, что пришли. Стрелявший вновь вскинул дробовик и упер приклад в голое плечо; снова грянул выстрел, но темные силуэты уже исчезли во всепожирающей тьме.
   Мур - боль терзала все его тело - упал на колени, и его вырвало в кусты. Когда он снова поднял голову, он увидел человек шесть или семь мужчин. У некоторых были факелы. Твердая рука взяла Мура за запястье и заставила подняться.
   Человек, стоявший над ним, держал на сгибе руки дымящееся ружье. Он был совершенно лыс, но с пышной седой бородой и усами. В свете факелов поблескивала маленькая золотая серьга в мочке уха, с толстой шеи свисал золотой амулет. Лицо его одновременно притягивало и отталкивало; сказать правду, Муру оно показалось отвратительным - крючковатый нос, черные, глубоко посаженные блестящие глаза, под высоким лбом. Пол-лица сплошной коркой покрывали шрамы, розоватые на смуглой коже; они спускались на шею, а на плече виднелась зажившая рваная рана. Одет этот человек был в футболку и темные брюки, изорванные о колючки. Он молча сделал знак остальным, и те двинулись за удирающими зомби. У всех были ружья или страшные длинные ножи.
   - За мной, - скомандовал главарь Муру и Яне, наконец обратив на них внимание, и, не дожидаясь их, отправился в джунгли - по своему следу, туда, откуда пришел.
   22
   Крепчающий штормовой ветер вихрил дым над крышами деревни. В одной из лачуг возле верфи опрокинулась керосиновая лампа, сухое прогнившее дерево вспыхнуло, как трут, и рыжие щупальца огня жадно поглотили крышу. Пляшущие искры рассыпались, разнеслись, подхваченные ветром, и пламя запрыгало с крыши на крышу, быстро пожирая жилища, обрушивая пылающие доски на лежащие в домах тела.
   Огонь разгорался, раздуваемый ветром, и вскоре перекинулся на полукруг теснившихся по берегу гавани хибарок. Красноватый отсвет в небе, зеркально отраженный морем, набирал силу. На деревню пала тишина, слышался лишь треск дерева, сдающегося под натиском огня, и грохот океана у Кисс-Боттома. Но эхо хаоса, криков, совсем недавно звучавших на улицах, стонов, плача, рвавшегося из окон и дверей, по-прежнему витало над Кокиной.
   Кип гнал ревущий джип сквозь дым. Он был весь в золе, воспаленные глаза смотрели дико, рубашка на груди свисала лохмотьями, щеки и шею покрывали рваные царапины, а обожженная кожа на месте спаленных бровей вспухла. Вцепившись в руль, резко бросая джип из стороны в сторону, чтобы не наезжать на трупы, усеявшие Хай-стрит, констебль мчался к бухте. В распахнутых дверях лежала мертвая женщина, ее лицо было так изуродовано, что невозможно было узнать, кто это; рядом в луже крови вытянулся другой труп, мужчина. На самой дороге у Кипа распростерся ком истерзанной плоти его констебль знал как Джеймса Дэвиса; Кип выкрутил руль в сторону и проскочил мимо. Снова трупы, снова кровавые лужи. Ребенок - руки и ноги раскинуты, глаза заведены к небу; человек по фамилии Янгблад - голова почти оторвана от тела. Над "Лэндфоллом" не осталось ни одного целого окна, и Кип увидел тело толстухи-официантки, ее мертвые, незрячие глаза, скрюченный гниющий труп одной из тварей с подлодки, избитую и истерзанную молоденькую девушку (та высокая мулатка, что собиралась на Тринидад!), чью красоту безжалостно загубили. Он содрогнулся, отвел взгляд, но тут же был вынужден вновь посмотреть на дорогу, чтобы не переехать труп.
   Он успел в деревню как раз перед их главным ударом. Он стрелял в них из карабина, сбил одного джипом, кричал до хрипоты, чтобы разбудить спящих островитян. Но он знал: поздно. Он услышал первые крики, увидел, как зомби ломятся в окна и двери. Их было слишком много... СЛИШКОМ МНОГО... СЛИШКОМ МНОГО... на улицы выползла смерть. Они бросились на него, стараясь вытащить из джипа, но он отбился - и ринулся спасать своих родных.
   ...Его дом был разрушен, окна выбиты, двери выломаны. Слезы обожгли Кипу глаза, и он кинулся внутрь. Ни жены, ни дочери не было; на стене алело кровавое пятно, в двери темнело пулевое отверстие, второе - в оконной раме. От шока Кип окаменел, потом, всхлипывая, кое-как выбрался наружу, не ведая, живы Майра и Минди или зверски убиты.
   Подъезжая к гавани, Кип заметил в пелене дыма какие-то фигуры. Он напрягся, ударил по тормозам и нащупал на соседнем сиденье карабин. Силуэты вынырнули из темноты, и оказалось, что это насмерть перепуганные островитяне. Они пробежали мимо Кипа в сторону джунглей. Кип увидел их безумные остекленелые глаза и понял, что ничего не может сделать.
   Кроме одного.
   Он до упора отжал педаль газа, просигналил, чтобы не сбить человека, нетвердой походкой выбравшегося из дверей на улицу, и джип с ревом помчался по берегу бухты сквозь раскаленный воздух. Уже сколотили пожарную команду, люди в дымящейся одежде медленно, заторможенно передавали по цепочке ведра с водой. Пронзительно шипело мокрое дерево, и Кипу казалось, что он слышит вой снаряда, летящего с моря, с палубы немецкой подводной лодки.
   - ГДЕ ВЫ? - закричал он. В горле у него запершило. - ГДЕ ВЫ? - Перед ним клубился дым, щипал глаза, проникал в рот. Но он знал, где они.
   Это была война. Война - такая же, как в сорок втором. Для экипажа подводной лодки время остановилось, а теперь оно остановилось и для жителей деревни. Нет, какая же это война? Это бойня, страшная и нечеловеческая кровавая баня для невинных. Но разве в войну происходит нечто иное? Сначала всегда гибнут ни в чем не повинные - а истинные убийцы ускользают в тень и там, умышляя, ждут своего часа. Клянусь всем святым, присягнул Кип, если понадобится, я пойду на них с голыми руками и убью, сколько смогу. И, обливаясь потом и слезами, с учащенно бьющимся в предвиденье грядущих событий сердцем он покинул горящую деревню.
   Он с треском и грохотом въехал на верфь через разбитые ворота и повел джип между кучами мусора, одной рукой вертя баранку, другой сжимая ружье. Впереди встал док, на миг озаренный вспышкой молнии. Дверь была открыта. Он остановил джип, выпрыгнул из него и побежал к доку, сжимая в руках ружье.
   Он был еще на полпути к цели, когда послышался глухой рокот, от которого задрожала земля.
   Кип застыл на месте и прислушался, вновь покрывшись испариной. Шум повторился, более резкий, грубый, и стены дока задрожали. Далекий гром да, гром.
   - Неееееееет, - прошипел Кип сквозь стиснутые зубы. Голова у него шла кругом. - НЕТ! - И шагнул вперед.
   Шум затих, вернулся, неудержимо нарастая, так, что дрожала земля. Пронзительно заскрипел металл, и огромная подвижная переборка смялась.
   Кип заставил себя сдвинуться с места - медленно, шаг за шагом.
   - Врешь, не уйдешь! - крикнул он, задыхаясь от бьющего в лицо колючего ветра, и его слова разлетелись во все стороны. - НЕ УЙДЕШЬ, ЧЕРТОВА...
   Переборка выпятилась металлическим волдырем и под треск рвущегося железа рухнула в воду.
   А из дока очень медленно выдвинулся нос подводной лодки.
   Изношенные винты взбивали маслянистую воду. Показалась носовая палуба лодки, за ней - боевая рубка. Кип увидел на неосвещенном мостике бесформенные тени, поднял ружье, выстрелил и услышал, как пуля отрикошетила от железа. Лодка выползала из дока, как рептилия из норы, сотрясаясь всем корпусом от напряженной работы мощных дизелей. Она вышла из дока на свободу и чрезвычайно медленно, под протестующий скрип металла стала поворачивать отороченный полосами пены нос к проходу через риф.
   Лодка подмяла под себя ялик, задела бортом небольшой траулер, стоявший на якоре, и отшвырнула его прочь. Разбитую палубу траулера мгновенно затопило. Небо прошила молния, и Кип увидел, как железный монстр, лавируя между отмелями, пересекает бухту. Наконец лодка добралась до прохода и лениво, сонно двинулась наперерез бурунам с белыми гребнями. Вскидывая на бегу ружье, Кип кинулся с берега в воду и стрелял, не целясь, покуда не кончились патроны. Лодка была уже за пределами бухты, волны с грохотом разбивались о ее корпус, и когда вновь сверкнула молния, U-198 в поле зрения Кипа не оказалось - она ускользнула в ночь, ушла в свой последний страшный поход.
   Волны плескались у колен Кипа, едва не сбивая с ног. Ветер подталкивал его в спину, выл в опустевшем доке. "Корабль Ночи", сказал Бонифаций. "Корабль Ночи", самая грозная из тварей морской пучины.
   - Нееет, - прошептал он. - От меня ты не уйдешь...
   В вышине сверкнула молния. Гулкие раскаты грома показались Кипу смехом бога войны, свирепого, торжествующего победу.
   Пошел дождь; первые редкие тяжелые капли сменились сплошной водной пеленой, покрывшей рябью поверхность океана. Кип стоял под проливным дождем, неподвижно всматриваясь в беспредельную черноту. Потом очень медленно пошел к берегу и, добравшись до суши, рухнул на колени в песок, сбитый с ног бурей.
   Цепляясь друг за друга, Мур с Яной брели сквозь завесу дождя за своими спасителями. Мур уже догадался, что это индейцы-карибы, но никого из них он не узнал. Они шли через заросшую высокой травой поляну в неизвестную ему часть Кокины. Вдалеке мерцали огни. За дождем проступили очертания скученных лачуг, и он смутно разглядел грязную улицу, уходившую под гору к северной бухте. Карибвиль. Один из индейцев сошел с тропы в заросли и присел на корточки, положив на колени ружье, лицом в ту сторону, откуда они пришли. Через несколько ярдов то же сделал второй индеец.
   Улицы были пусты. Тяжелые капли щелкали по жестяным крышам громко и резко, как выстрелы. Человек с дробовиком что-то тихо сказал остальным, и те разошлись в разных направлениях; кивком приказав Муру и Яне следовать за ним, он повел их в лачугу, где на закрытом жалюзи окне горела керосиновая лампа. Он открыл дверь и нетерпеливо махнул рукой - заходите.
   Внутри их встретили тусклый свет керосиновых ламп с прикрученными фитилями и слабый запах дегтя, табака и пищи. В качалке перед чугунной печкой сидела костлявая старуха в лоскутном халате. Ее волосы были заколоты узлом на затылке, загрубевшая кожа туго обтягивала выпирающие кости лица. Еще одна женщина, лет тридцати пяти-сорока, отступила от двери, когда они вошли.
   Они оказались в большой комнате; в глубине ее Мур заметил проход в другую. Обстановка была скромная - несколько стульев, выгоревший на солнце деревянный стол с керосиновой лампой в центре, тростниковые занавески на окнах, затейливо сплетенный из водорослей коврик на полу. По всей комнате были развешаны на гвоздях вставленные в рамки пейзажи, явно вырезанные ножницами из туристических каталогов. У одной стены была ружейная стойка, сейчас пустая, рядом, поблескивая натертой маслом поверхностью, великолепно вырезанная и отполированная деревянная ритуальная маска: оскаленные треугольные зубы, свирепый, воинственный взгляд.
   Когда индеец закрыл и запер за ними дверь, Мур обнял Яну за плечи, чтобы защитить и поддержать. Девушка откинула с лица мокрые волосы, и Мур увидел на ее щеке воспаленный красный рубец.
   Индеец по-собачьи тряхнул головой, рассыпая брызги с бороды и плеч, и повесил ружье на место. Молодая женщина мигом оказалась подле него и о чем-то заговорила на местном языке. Он не ответил и жестом отправил ее на место. В глубине комнаты качалась в кресле-качалке старуха, уронив на колени стиснутые руки и сверля Мура взглядом. Она что-то пробормотала и вдруг рассмеялась.
   Индеец взял своей ручищей керосиновую лампу и подошел к Муру. Свет упал прямо на них, и Мур увидел страшно изуродованное лицо этого человека. Тот смотрел холодно и твердо, словно вместо глаз у него были осколки гранита.
   - Кто вы? - спросил Мур.
   Индеец не ответил и заговорил с молодой женщиной. Та поспешно вышла из комнаты. Мгновение спустя она вернулась с коричневым одеялом и протянула его Муру, но в ее взгляде не было ни тени доброжелательности. Мур взял одеяло и завернул в него Яну.
   Кариб не убирал лампу. Ее свет окрашивал его кожу в цвет полированного красного дерева. Он выдержал взгляд Мура и повел лампой в сторону окна.
   - Дождь - к ветру, - проговорил он по-английски. Голос его напоминал рокот дизеля. - Будет буря.
   - Вы спасли нам жизнь, - сказал Мур. - Если б не вы...
   - Сейчас многих уже не спасти, - перебил индеец. В его речи мешались английские и вест-индские интонации. Похоже было, что этот человек получил вполне приличное образование. - Вы - Дэвид Мур. Это вы купили гостиницу, верно? - Он стоял неподвижно, точно массивное дерево, вросшее корнями в пол.
   - Верно.
   - Что с вашим плечом?
   - Не помню. Наверное, один из них чем-то меня ударил.
   - Перелом?
   Мур отрицательно покачал головой.
   Индеец хмыкнул и посветил в лицо Яне. Позади него бормотала старуха, то громче, то тише.
   - Где мы? - спросила Яна.
   - В моей деревне. В моем доме. - Он посмотрел на нее, потом на Мура. - Я - Чейн, Вождь-Отец карибов.
   Тут Мура осенило: этот человек напоминал ему статую на Площади. Чейн, далекий потомок того вождя, который дал отпор пиратам?
   - Эти твари... - негромко сказала Яна. Она сковырнула запекшуюся кровь с нижней губы и подняла глаза на Мура: - Что с Шиллером?
   - Шиллер мертв, - ответил он, отгоняя от себя образ Шиллера, пригвожденного к полу. Плечо вдруг вспыхнуло болью, и Мур зашатался. Чейн что-то сказал женщине, и та вновь покинула комнату. Он твердыми пальцами взял Мура за руку повыше локтя и усадил в кресло. Яне Чейн знаком велел сесть на циновку рядом с Муром, и она повиновалась, подтянув колени к подбородку и поплотнее завернувшись в одеяло. Потом Чейн вынул из-за пояса блестящий нож с зазубренными кромками. Взяв со стола черный точильный камень, он начал медленно водить по нему лезвием, потом подошел к окну и остановился, выглядывая наружу. Мур сидел молча и неподвижно, закрывая лицо руками.
   - Констеблю не следовало приводить эту лодку в бухту, - вдруг сказал Чейн. - Много лет назад она принесла сюда зло и смерть. И вот опять. Она не механизм, она живая, и у нее душа _Э_у_е_-змея...
   Мур поднял голову.
   - Вы и ваши люди должны вернуться и помочь им!
   Кариб продолжал точить нож, поворачивая его в руке.
   - Несколько человек ушли на помощь тем, кому, возможно, удалось добраться до джунглей, - сказал он чуть погодя. - Мы услышали выстрелы и собрались здесь. Многие молокососы рвались в деревню, в бой. Но я не позволил. Никто из моих людей не пойдет в Кокину.
   - Господи! - вырвалось у Мура. Он тряхнул головой. - Вы так ненавидите деревенских, что можете сложа руки смотреть, как их убивают?
   - Они не моей крови, - сказал Чейн. - Но дело в другом: хороший боец не продержится и минуты против этих созданий. Нет. Если и когда они доберутся до Карибвиля, нам придется защищать своих женщин и детей.
   - Сейчас не время считать по головам, черт побери! Ради Бога, помогите им!
   - В_а_! - Чейн повернулся от окна и язвительно уставился на Мура. При чем здесь Бог? Все мы умираем, Мур, мирно ли или в муках.
   Молодая женщина вернулась с горшком сильно, остро пахнущей жидкости. Она опустилась на колени перед Яной, обмакнула в горшок тряпочку и начала не слишком деликатно промокать царапины. Яна сморщилась и отпрянула; женщина ухватила ее за шиворот и закончила работу.
   Шум дождя немного притих; Мур услышал, как вода журчит в желобах. Он встал, чувствуя тяжесть в плече.
   - Тогда возвращаюсь я. Дайте мне ружье.
   Чейн молча точил нож. Вдалеке загремел гром.
   - Я сказал, что возвращаюсь, черт вас дери!
   Чейн отложил точильный камень и нож на стол, взял ружье, открыл затвор и вынул из заднего кармана два патрона. Он зарядил ружье и перебросил его Муру.
   - Идите, - спокойно сказал он. Он уперся ладонями в стол и подался вперед. - Но вы не вернетесь. И не сможете никому помочь, потому что не успеете вы дойти до деревни, как эти твари учуют вас и найдут. Они выпьют вашу кровь - всю, до капли, - обгложут труп, а кости бросят ящерицам. Идите.
   - Л_а_л_у_э_н_и_, - сказала старуха. Скрипела качалка. - Он уже мертв. - Она уставилась на Мура бездонными глазами.
   Яна вырвалась от карибки, не обращая внимания на ее сердитый лепет.
   - Не надо, - попросила она. - Пожалуйста, не ходи туда!
   Мур ответил:
   - Нужно найти Кипа. Приду за тобой, когда смогу. - Он помолчал, глядя на индейца в надежде, что тот все-таки пойдет с ним, но Чейн сердито глянул на него и не тронулся с места. Мур знал, просить без толку. Придется рисковать в джунглях одному.
   В дверь громко постучали. Мур напрягся и круто обернулся. Чейн, сжав в руке нож, как пантера метнулся вперед. Он выглянул в окно и отодвинул засов.
   В дверях стояли два промокших до нитки индейца с ружьями. Чейн знаком пригласил их в дом, и тот, что зашел первым, высокий, костлявый, с черными рысьими глазами, возбужденно заговорил, жестикулируя крупными руками и то и дело показывая в сторону моря. Чейн целую минуту слушал, не перебивая, потом что-то спросил, и индеец ответил.
   Мур наблюдал за лицом Чейна. Он увидел, как вверх от подбородка поползло ледяное спокойствие: сперва напряглись челюсти, потом сжались в узкую полоску губы, раздулись толстые ноздри, и наконец глаза превратились в прихваченную морозом сталь. Но в самой глубине этих глаз, разглядел он, промелькнуло нечто знакомое, то, что он видел раньше, в глазах своего отражения в зеркале: сильнейший страх, от которого щемит сердце. Потом это прошло, и лицо Чейна вновь превратилось в суровую маску. Казалось, он дает своим людям какие-то указания. Индейцы внимательно слушали.
   Когда Чейн умолк, индейцы снова исчезли в ночи. Чейн постоял на пороге, глядя им вслед, потом задвинул засов на двери.
   - В_а_! - дико крикнула старуха. - НЕТ! - Она отчаянно мотала головой, и молодая индианка оставила Яну, чтобы успокоить ее. В глубине дома заплакал младенец.
   - Что это? - спросил Мур.
   Чейн взял ружье у него из рук.
   - Оно вам не понадобится. Они ушли.
   - Как?
   - Забрали свою лодку, - пояснил Чейн, - и ушли с Кокины.
   Яна мигом оказалась на ногах.
   - Не может быть!
   - Мои люди сказали, что видели, как лодка обогнула мыс и исчезла на северо-западе.
   Мур тряхнул головой. Плечо горело, в голове клубились страшные впечатления этой ночи.
   - Не может быть! - убежденно повторила Яна и беспомощно, почти по-детски посмотрела на Мура.
   Мур медленно опустился на стул. Он чувствовал, что индеец наблюдает за ним.
   - Мы помогли им, - слабым голосом проговорил он. - Господи помилуй, мы помогли им починить лодку! Мы отбуксировали ее на верфь, дали им доступ к смазке, горючему, инструментам. И все это время, пока мы спали, они собирали по частям свою жуткую машину... а нам было невдомек. О Господи... а нам было невдомек...
   - А теперь послушайте меня! - вдруг встрепенулась Яна. - Даже если они повозились с дизелями и заменили достаточно аккумуляторных батарей, им не выжать из старых двигателей и сотой доли прежней мощности! Неважно, чем они пользовались, отремонтировать _в_с_е_ системы они не могли! Маневренность у них должна быть как у сонной мухи, скорость черепашья, а о погружении они смело могут забыть!
   - Ты сама говорила, что системы дублируются, - напомнил Мур. - Одна автоматическая, другая управляется вручную...
   - Нет! - Она переводила взгляд с Мура на Чейна. - Пусть они смогли заставить двигаться свои скелеты и, может быть, думать - кусочек мозга, но их кровеносная и нервная системы мертвы!
   - Ты уверена? А как насчет торпед, как насчет палубного орудия? А сама эта треклятая лодка - нос как лезвие, запросто продырявит груженный досками теплоход!
   Яна молчала, пытаясь вникнуть в то, что он говорил.
   - Нет. То, о чем ты думаешь... это бред. Сейчас не сорок второй год... не вторая мировая война...
   - Для нас - нет, а для них - да, - ответил Мур. - Раз они двигаются на северо-запад, они, наверное, идут к Ямайке. А между Кокиной и Ямайкой лежат судоходные пути. Они рыскали там еще сорок лет назад. Им наверняка знакомы и лоции, и как добраться отсюда туда...
   - Боже! - прошептала Яна. - Что же... удерживает в них жизнь после сорока лет под водой? _К_е_м_ они стали?
   Ребенок заплакал громче; карибка вышла из комнаты и вернулась с черноволосым малышом на руках. Ребенок искал грудь; она расстегнула блузку и сунула ему в рот сосок, не сводя глаз с Чейна, стоявшего у окна.
   - Теперь можете возвращаться в деревню, - после долгого молчания сказал Чейн. - Там безопасно.
   - Возможно, им по-прежнему нужна ваша помощь, - ответил Мур.
   - Нет. У меня нет лишнего времени, чтобы тратить его на них. - Он отвернулся и заговорил с молодой женщиной. Та слушала с напрягшимся от дурных предчувствий лицом, потом попыталась встать. Руки у нее дрожали от усилия. Чейн пересек комнату, подошел к ней и что-то ласково зашептал, поглаживая по голове. Женщина что-то умоляюще бормотала, вцепившись ему в руку и крепко прижимая к себе ребенка. Чейн посмотрел Муру в лицо. Говорю вам, идите к своим.
   Мур поднялся и сделал один-единственный шаг к индейцу. В лице Чейна была лютая ярость, превращавшая его в живую копию вырезанной вручную ритуальной маски. При свете керосиновой лампы шрамы казались ранами, оставленными на внешней оболочке тем, что искалечило душу.
   - Что вы намерены делать?
   - Не ваша забота. Уходите, оба!
   По лицу старухи потекли слезы.
   Мур не сдавался:
   - Что вы намерены делать?
   Чейн продолжал гладить жену по голове. Когда он вновь взглянул на белого, подбородок у него закаменел, а глаза походили на ружейные стволы.
   - Я отправляюсь за _Э_у_е_, - ответил он. - И уничтожу его.
   23
   Под властным взглядом вождя Мур притих. В небе загремело, словно разорвался снаряд, и оно окрасилось багрянцем.
   - Как? - спросила Яна. - Застрелите? Зарежете? Вы не знаете, с чем имеете дело! Если вы задумали потопить эту лодку, раздобудьте бронебойный снаряд и тяжелую артиллерию, или бомбу, или магнитную мину!..
   Чейн перенес внимание на нее; он прошел мимо старухи, подошел к девушке и нахмурился.
   - Если понадобится - да, я пойду на нее с ножом. Я сорву с нее обшивку голыми руками. За мной должок... - мозолистые пальцы коснулись страшной корки шрамов, - вот... и вот. - Чейн положил руку на сердце и покосился на Мура. - Что может помешать им вернуться сюда? Они знают, что найдут здесь горючее - и еду. Что помешает им вторгнуться в судоходную зону и залить океан кровью отсюда до Кингстона?
   - Надо подумать, - вдруг сказала Яна, шагая по комнате. - Сейчас горючего у них запасено слишком мало для долгого похода, и идти очень быстро они не могут, по крайней мере, в штормовом море.
   - Ближайший к Кокине морской путь соединяет Биг-Дэнни-Ки и Джейкобс-Тис. И если догнать их вовремя, можно будет загнать лодку на рифы, вспороть ей обшивку, - сказал Чейн.
   - Нет. Мы можем дать радиограмму береговой охране, - не согласилась Яна, - и они остановят ее прежде чем...
   - Ну, теперь _в_ы_ говорите ерунду. Вы думаете, вас там станут слушать? А тем временем эта гадина пройдет пролив, и я ее упущу. Нет! Она моя, будь она проклята! Я долго ждал, когда же встречусь с ней в открытом море, где у меня будет шанс дать бой, и клянусь всем святым, что есть на этой земле, я намерен последовать за ней!
   - Я видела местные траулеры в бухте, - сказала Яна. - Вы что, хотите гнаться за ней на одном из них? Вы с ума сошли! Эта лодка разнесет такой кораблик в мелкие щепки...