Страница:
– И это ей почти удалось. Только вот ступни сбила до самых костей. Один всадник из моего Крыла заметил ее сверху и отвез в Вейр Бенден.
– Сюда, Т'геллан. Постель слева, у стены. Сейчас приоткрою светильники…
– Я и так вижу. – Т'геллан бережно опустил девочку на постель. – Пожалуй, я отворю ставни и впущу сюда ее файров, пока они чего-нибудь не натворили.
Менолли в изнеможении погрузилась в мягкое тепло тюфяка, набитого душистой травой. Перевязанный бечевкой узелок с вещами она положила рядом, но на то, чтобы натянуть на себя сложенное в ногах постели меховое покрывало, сил уже не осталось. Дождавшись, когда Т'геллан распахнет вторую створку, она позвала файров.
– Я столько слышала про огненных ящериц, – говорила тем временем Сильвина, – а вот видеть довелось только маленькую королеву лорда Гроха, когда… Силы небесные!
Услышав испуганный возглас женщины, Менолли с трудом выкарабкалась из толстого тюфяка и увидела, что вокруг Сильвины кружится разноцветный хоровод файров.
– Так сколько, говоришь, их у тебя?
– Всего-навсего девять, – посмеиваясь над растерянностью Сильвины, ответил за Менолли всадник.
А женщина вертела головой, стараясь получше рассмотреть без устали кружащихся непосед.
Менолли строго приказала своим питомцам немедленно приземлиться и сидеть смирно. Крепыш и Нырок уселись на стол, а самая смелая, Красотка, по привычке примостилась у Менолли на плече. Остальные устроились на подоконнике, их сверкающие глаза тревожно и недоверчиво горели оранжевым огнем.
– В жизни не видела более прелестных созданий! – воскликнула Сильвина, не в силах оторвать взгляд от пары бронзовых. Поняв, что слова женщины относятся к нему, Крепыш что-то чирикнул в ответ и, сложив крылья, поклонился. – Добро пожаловать к нам, бронзовый красавец, – рассмеялась Сильвина.
– Если не ошибаюсь, этого юного нахала зовут Крепыш, – пояснил Т'геллан, – а второго бронзового – Нырок. Так, Менолли? – Девочка кивнула – она так устала, что была только благодарна всаднику за то, что он взял объяснения на себя. – Зеленые – это две Тетушки, первая и вторая. – Парочка принялась стрекотать, и сразу стала до того похожа на двух болтливых старушек, что Сильвина так и прыснула. – Голубой малыш зовется Дядюшкой, а вот трех коричневых я еще не научился различать… – Он обернулся к Менолли, ожидая подсказки.
– Это Лентяй, Кривляка и Рыжик, – сказала Менолли, указывая на каждого по очереди. А вот это – Красотка. Познакомься, Сильвина. – Менолли нерешительно произносила имя женщины, не зная, какую должность она занимает в Цехе арфистов.
– Настоящая Красотка, тут уж ничего не скажешь. Вылитая королева драконов, только маленькая. И такая же гордая, сразу видно. А как ты думаешь, – Сильвина с надеждой взглянула на Менолли, – из яиц мастера Робинтона вылупится хоть одна королева?
– Я почти уверена, честное слово, – с жаром воскликнула Менолли. – Вот только очень трудно угадать, какое из яиц – королевское.
– Не сомневаюсь, он будет в восторге независимо от цвета, а уж коли речь зашла о королевах, то знаешь, Т'геллан, – Сильвина повернулась к всаднику, – расскажи-ка, мне скорее, удалось ли Брекки Запечатлеть новорожденную королеву драконов? Мы все так переживаем за нее, с тех пор как погибла ее Вирент!
– Нет, Брекки никого не Запечатлела, – Т'геллан улыбнулся, успокаивая встревожившуюся было Сильвину, – ее файр не позволил.
– Да что ты говоришь?
– Так оно и было. Представляешь, Сильвина, ее бронзовый малыш налетел на новорожденную королеву, кудахча как наседка! Ни за что не подпустил к ней Брекки! Но зато он помог Брекки избавиться от своей напасти, и теперь Ф'нор надеется, что она пойдет на поправку. А все малыш Берд!
– Надо же, – Сильвина задумчиво и даже с некоторым уважением посмотрела на бронзовых. – Значит, в сообразительности им не откажешь…
– Похоже на то, – подхватил Т'геллан. – Ф'нор, например, посылает Гралл, свою маленькую королеву, с посланиями в другие Вейры. Хотя, конечно, – всадник насмешливо ухмыльнулся, – обратно ее порой приходится дожидаться довольно долго… Файры Менолли лучше обучены. Да ты и сама убедишься. – Т'геллан, который уже направился к выходу, не сдержался и широко зевнул. – Прошу прощения…
– Это я должна попросить прощения, – возразила Сильвина. – Пустилась в расспросы, когда у вас обоих глаза слипаются! Отправляйся домой, Т'геллан, и спасибо тебе, что помог нам с Менолли.
– Счастливо, Менолли, – сказал Т'геллан, – я просто уверен, что спать ты сегодня будешь как убитая, – и, весело подмигнув, вышел. Менолли так и не успела поблагодарить его за помощь.
– Так, сейчас мы быстренько взглянем на твои ноги, – проговорила Сильвина, осторожно снимая с Менолли шлепанцы. – Гм… Да тут все уже почти зажило. Манора знает толк во врачевании, но мы завтра все-таки пригласим мастера Олдайва, пусть тоже посмотрит. А это что такое?
– Это мои вещи. У меня их не много…
– Ну-ка, покараульте, да смотрите не балуйтесь, – сказала Сильвина, опуская узелок на стол между Крепышом и Нырком. – А теперь, Менолли, снимай юбку и укладывайся. Выспаться хорошенько – вот что тебе нужно в первую очередь. А то у тебя глаза не глядят.
– Нет, мне хорошо, правда-правда!
– Еще бы, ты ведь теперь у нас. Т'геллан сказал, что ты жила в пещере – подумать только! А в это время все арфисты Перна разыскивали тебя по холдам и цехам! – Сильвина ловко распустила шнуровку юбки. – В этом весь старик Петирон – забыл упомянуть самое главное, что ты – девочка!
– Не думаю, чтобы он забыл, – проговорила Менолли, вспоминая мать с отцом и то, как они во что бы то не стало хотели отлучить ее от музыки. – Он ведь сам сказал мне, что девочки не могут быть арфистами.
Сильвина пристально взглянула на нее.
– Может быть, раньше, при другом Главном арфисте, так оно и было. Но Петирон слишком хорошо знал своего сына, чтобы…
– Что? Петирон – отец мастера Робинтона?
– Неужели он никогда не говорил об этом? – Сильвина помолчала, укутывая Менолли меховым покрывалом. – Старый упрямец! Решил уйти в тень после того, как его сына избрали Главным арфистом… а потом и вовсе перебрался куда-то на край света… извини, Менолли.
– Но Полукруглый – это действительно край света.
– Значит, не совсем: ведь Петирон отыскал там тебя и позаботился о том, чтобы переправить к нам, в Цех арфистов. Давай-ка отложим разговоры до утра, – добавила она, притушив светильники. – Ставни я оставлю открытыми, а ты спи, сколько душе угодно, слышишь?
Менолли что-то пробормотала в ответ, но глаза у нее закрывались, несмотря на то, что из вежливости она изо всех сил старалась – не заснуть, пока Сильвина не уйдет. Наконец, дверь тихонько закрылась, и Менолли с облегчением вздохнула, Красотка сразу же свернулась клубочком рядом с ее ухом. Девочка почувствовала, как остальные файры тихонько возятся, устраиваясь вокруг нее. Теперь можно заснуть… вот только ноги гудят, да болят забинтованные пальцы.
Ей было тепло и удобно, тюфяк мягкий и толстый, ни одна травинка не колется, но сон почему-то все не шел. Девочка лежала, не в силах пошевелиться, в голове нескончаемым хороводом проносились невероятные события минувшего дня, а тело было словно чужое – оно отказывалось повиноваться и существовало как бы само по себе.
В комнате терпко пахло шкуркой Красотки, душистыми травами, которыми был набит тюфяк. Из окна доносился влажный аромат земли, принесенный ночным ветерком, иногда к нему примешивался горьковатый запах дыма. Весна еще не вошла в полную силу, поэтому по вечерам по-прежнему топили.
Странно не чувствовать запах моря… Ведь все пятнадцать Оборотов ее жизни, кроме самых последних дней, запахи рыбы и морской соли были ее постоянными спутниками. Какое счастье, что с морем и рыбой покончено навсегда. Больше никогда ей не придется потрошить голованов, рискуя снова располосовать себе руку! И пусть пока она не может пользоваться поврежденной кистью так, как ей хотелось бы, это дело поправимое. Теперь, когда, несмотря на все препятствия, она все же добралась до Цеха арфистов, для нее больше нет ничего невозможного. Она снова будет играть на гитаре и на арфе. Манора уверяла ее, что со временем пальцы обретут прежнюю подвижность. А ноги заживут уже совсем скоро. Теперь смешно вспомнить, как она безрассудно пыталась обогнать передний край Нитей. Но это состязание не только спасло ее от ожогов – оно привело ее в Вейр Бенден, к Главному арфисту Перна и к началу совершенно новой жизни.
Надо же, оказывается ее дорогой друг Петирон – отец мастера Робинтона! Она всегда знала, что старый арфист – замечательный музыкант, но ей никогда не приходил в голову вопрос: почему его заслали в Полукруглый, где только она одна могла оценить его талант? Если бы только Янус позволил ей сыграть на гитаре в тот день, когда в холд прибыл арфист… но ее родные так боялись, что она опозорит Полукруглый. Нет, этого не случилось и никогда не случится! Когда-нибудь отец с матерью убедятся, что она, Менолли, вовсе не позор для родного холда.
Так Менолли уносилась все дальше на крыльях мечты, пока мысли ее не прервал посторонний шум. В ночной тишине отчетливо раздались мужские голоса и смех. Это голоса арфистов – тенор, бас и баритон – оживленно беседуя, они, казалось, кого-то уговаривали. А вот и еще один голос, постарше, – дрожащий и брюзгливый. Менолли он сразу не понравился. Вот бархатистый баритон заглушил ворчливый тенор, мягко его увещевая. Потом, успокаивая расшумевшихся арфистов, раздался сильный баритон мастера Робинтона. Слов Менолли не могла разобрать, но звук его голоса убаюкал ее, и она уснула.
Глава 2
Расскажи мне, арфист, про дорогу, Что, блестя, как серый агат, Вьется змейкой меж полей… Кто шагает вдаль по ней, Уходя в золотой закат?
Менолли проснулась, как от толчка, повинуясь какому-то внутреннему зову, который не имел никакого отношения к восходу солнца на этой стороне Перна. За окном темнело ночное небо, усеянное звездами. Менолли ощутила рядом сонное тепло своих файров и с облегчением провалилась обратно в сон – она так устала…
Но вот солнце, залив светом наружные скаты крыш, заглянуло в ее окно, выходящее на восток. Постепенно его лучи пробрались в комнату и упали на лицо спящей девочки, и это необычное сочетание света и тепла разбудило ее.
Она лежала, еще не чувствуя своего тела, и пыталась сообразить, куда она попала. А постепенно вспомнив, задумалась: что же теперь делать? Неужели она пропустила общий сигнал подъема? Хотя нет, Сильвина велела ей выспаться как следует. Откинув меховое покрывало, она услышала хор поющих голосов. Знакомый мотив… Менолли улыбнулась, узнав одно из длинных сказаний. Видно, школяры разучивают его сложный ритм – когда-то в Полукруглом она сама так же занималась с детворой, пока болел Петирон, и потом, после его смерти…
Соскользнув с постели, она сжала зубы, предчувствуя боль от прикосновения к холодному каменному полу, и удивилась: нет, сегодня ступни уже совсем не болят, только, пожалуй, немножко отекли. Девочка выглянула из окна. Судя по длине тени, утро близилось к полудню. Ну и разоспалась же она! Потом, вспомнив, где находится,. Менолли охнула – ведь от Бендена и Полукруглого ее отделяют добрых полматерика, значит она проспала еще часов шесть лишних! Счастье, что файры устали не меньше нее, а то, проголодавшись, они уже давно разбудили бы свою хозяйку.
Девочка потянулась и тряхнула кудрями, потом осторожно подошла к столику, где стояли таз и кувшин. Умывшись, она оделась и причесалась. Ну вот, теперь она готова вступить в новую, неведомую жизнь…
Красотка нетерпеливо свистнула. Она тоже проснулась и теперь была непрочь перекусить. Крепыш с Нырком откликнулись жалобным писком.
Придется поискать для них еды и притом немедленно. И так ее наверняка многие невзлюбят: надо же, у какой-то пигалицы – и девять файров! А если голодная стая начнет повсюду шнырять, то и самые терпеливые выйдут из себя.
Менолли решительно распахнула дверь в пустынный коридор. В воздухе витали дразнящие ароматы кла, свежего хлеба, жареного мяса. Оставалось идти прямо на запахи, чтобы обнаружить их источник.
С обеих сторон в широкий коридор выходили двери. Те, что вели в комнаты, обращенные на внешнюю сторону здания, были открыты, и через них в коридор вливались потоки солнца и свежего весеннего воздуха. Менолли спустилась по лестнице, которая привела ее в просторный вестибюль. Прямо перед ней возвышались огромные, никак не ниже высоты дракона, металлические двери с хитроумными запорами – таких она в жизни не видела: железные колеса, которые, по-видимому, приводят в движение тяжелые засовы, уходящие в пол и потолок.
В Полукруглом двери запирались на обычные горизонтальные задвижки, но эти приспособления выглядят надежнее да и управляться с ними, наверное, легче.
Слева виднелись двустворчатые двери, ведущие в Главный зал, – наверное, это там беседовали арфисты нынче ночью. Справа находилась столовая, почти такая же большая, как и Главный зал. Вдоль окон тянулись три ряда длинных столов. Рядом, у лестницы, начинался коридорчик, а за ним широкие ступени вели вниз, где, судя по аппетитным запахам и знакомым звукам, находилась кухня.
Голодные файры радостно загалдели, но Менолли не хотела, чтобы вся стая ворвалась на кухню, переполошив прислугу. Она приказала своим питомцам укрыться в тени над дверным карнизом и обещала принести поесть, если они будут вести себя смирно. Красотка принялась наводить порядок и не успокоилась, пока все, притихнув, не расселись по местам – только сверкающие глаза, безостановочно вращаясь, выдавали их присутствие.
Сама Красотка заняла излюбленное место на плече у Менолли, спрятав голову в ее волосах и крепко обмотав вокруг шеи девочки хвост, который поблескивал, как золотое ожерелье.
Когда Менолли ступила на порог кухни и окунулась в привычную суматоху, в памяти ее мгновенно ожили воспоминания о редких счастливых днях в родном холде. Только здесь, заметив девочку, Сильвина ласково улыбнулась, чего никогда не сделала бы ее собственная мать.
– Уже встала? Ну как, выспалась? – Сильвина жестом подозвала неуклюжего на вид мужчину с плоским, невыразительным лицом. – Кла, Камо, налей Менолли кружку кла. Ты, детка, наверно, умираешь с голода! Как твои ноги?
– Спасибо, уже совсем хорошо. Мне не хотелось бы никого утруждать…
– Утруждать? Ты о чем это? Слышишь, Камо – налей кла в кружку.
– Я пришла не для того, чтобы поесть сама…
– Но тебе просто необходимо поесть, ты наверняка проголодалась.
– Мне нужно накормить файров. Может быть, у вас найдутся для них какие-нибудь остатки…
Сильвина испуганно прикрыла руками рот и подняла глаза, ожидая увидеть над собой мечущихся файров.
– Нет-нет, – успокоила ее Менолли, – они сюда не явятся, я велела им подождать во дворе.
– Очень предусмотрительно с твоей стороны, – так серьезно сказала Сильвина, что Менолли сначала не поняла и растерялась, а потом сообразила: должно быть, она со своими файрами стала здесь мишенью для всеобщих пересудов. – Сюда, Камо. Дай-ка мне скорей! – Сильвина взяла из рук мужчины до краев наполненную кружку – он нес ее с превеликой осторожностью, стараясь не расплескать. – А теперь принеси из кладовки большую синюю миску. Понял, Камо? Большую синюю миску. Из кладовки. Принеси ее мне. – Сильвина ловко передала кружку Менолли, не пролив ни капли. – Кладовка, Камо, там большая синяя миска! – Она взяла мужчину за плечи и, развернув, подтолкнула в нужном направлении. – Альбуна, ты ближе всех к плите. Положи-ка в тарелку каши, да плесни побольше сладкой подливки, а то от девчонки ничего не осталось – одна кожа да кости. – Сильвина улыбнулась Менолли. – Откармливать стадо, а пастуха морить голодом – это никуда не годится! Я оставила твоим друзьям обрезков, когда мы готовили жаркое. – Сильвина кивнула в сторону самого большого очага, где жарились на вертеле огромные куски мяса. – Ведь мясо – как раз то, что нужно файрам, – так сказал мне наш Главный арфист. Где бы нам их покормить… – Сильвина нерешительно обвела глазами кухню, но Менолли уже приметила низенькую дверцу, которая вела на лестницу, выходящую в угол двора.
– Там мы никому не помешаем?
– Да нет, что ты! Какая же ты умница – обо всем позаботилась! И ты, Камо, молодец. Спасибо тебе. – Сильвина ласково потрепала дурачка по плечу, и он просиял от удовольствия, поняв, что хорошо справился с работой и заслужил похвалу.
Сильвина показала Менолли миску. – Хватит? А то там есть еще…
– Огромное спасибо, Сильвина, вполне хватит!
– Камо, вот это – Менолли. Возьми миску и ступай за Менолли. А то ей не унести все сразу – и миску, и свой завтрак. Это Менолли, Камо. Ступай за Менолли. Иди вперед, детка. Камо умеет носить… во всяком случае, то, что не проливается.
Сильвина вернулась к своим делам и стала что-то выговаривать нарезавшим коренья женщинам, призывая их работать, а не глазеть. Сознавая, что за ней наблюдают десятки любопытных глаз, Менолли неловко двинулась по направлению к лестнице, неся в одной руке кружку, в другой – миску горячей каши; позади, шаркая ногами, поспешал Камо. Красотка, которая до сих пор не обнаруживала себя, прячась у Менолли в волосах, вытянула шею, почуяв запах сырого мяса, – его нес Камо в своей миске.
– Милашка, милашка! – забормотал Камо, завидев огненную ящерицу. – Милый маленький дракончик! – Он похлопал Менолли по плечу, – Милый маленький дракончик? – И, раскрыв рот, стал ждать ответа, так что чуть не растянулся на каменных ступенях.
– Ты прав, – улыбнулась Менолли. – Она действительно похожа на маленького дракона и к тому же очень мила. Ее зовут Красотка.
– Ее зовут Красотка, – завороженно повторил Камо. – Ее зовут Красотка. Милый маленький дракончик. – Лучась улыбкой, он снова и снова громко повторял новые для себя слова.
Менолли зашикала на дурачка – ей не хотелось снова отвлекать помощниц Сильвины от работы. Девочка поставила свою кружку и миску на ступеньки и потянулась к мясу.
– Красотка, милый маленький дракончик, – нараспев повторял Камо, не обращая никакого внимания на Менолли, которая старалась забрать у него мясо, и только крепче прижимал миску к животу огромными неуклюжими руками.
– Ступай к Сильвине, Камо. Ступай к Сильвине!
Но Камо стоял, как столб, кивая головой; на лице его блуждала широкая ухмылка младенческого восторга – он был так зачарован Красоткой, что, казалось, ничто не может вывести его из оцепенения.
Красотка нетерпеливо закричала, и Менолли, чтобы успокоить ящерицу, сунула ей кусок мяса. На ее крики не замедлили явиться остальные файры – кто через открытые окна столовой, кто, судя по возникшему за дверью переполоху, прямиком через кухню.
– Милашки, милашки! Все – милашки! – ликовал Камо, вертя головой из стороны в сторону в попытке увидеть всех файров сразу. И вдруг застыл неподвижно – обе Тетушки уселись ему на руки и принялись хватать кусочки прямо из миски. Дядюшка, вцепившись коготками в куртку Камо и упираясь крылом ему в шею, старался урвать свою долю. Рыжик, Кривляка и Лентяй, устроившись рядом на плечах у Камо и Менолли, дожидались своей очереди, пока Менолли старалась разделить мясо поровну.
Смущенная дурными манерами своих питомцев, девочка была искренне благодарна Камо – все так же добродушно ухмыляясь, он продолжал помогать ей кормить ящериц. Вдруг до девочки дошло, что на кухне уже давно воцарилась тишина: все наблюдали за представлением. Она вся сжалась, ожидая сердитого окрика Сильвины, призывающей Камо вернуться к своим делам, но с кухни доносилось только приглушенное шушуканье.
– Сколько их у нее? – послушался чей-то отчетливый шепот.
– Девять, – невозмутимо отозвалась Сильвина. – Так что, когда родятся те двое, которых получил Робинтон, в Цехе арфистов будет одиннадцать. – В ее голосе звучала явная гордость. Послышался одобрительный гул голосов. – Смотри-ка, Альбуна, – тесто уже подошло, пора приниматься за дело, – напомнила Сильвина.
Тем временем файры очистили всю миску. Камо растерянно таращился на пустое дно.
– Пусто! Милашки не наелись?
– Что ты, Камо! Им хватило с избытком – видишь, как животы раздулись? А теперь ступай к Сильвине. Иди, Камо, тебя ждет Сильвина. – Следуя примеру женщины, Менолли развернула дурачка лицом к ступенькам и легонько подтолкнула в спину.
Попивая крепкий горячий кла, девочка задумалась: почему Сильвина так подчеркнуто ласкова и внимательна к ней? Уж не показное ли все это? Но потом сама устыдилась своих подозрений – да нет, просто она добрая, заботливая душа – взять даже, как она обходится с дурачком Камо, с каким бесконечным терпением сносит его промахи. Судя по всему, Сильвина здесь выполняет обязанности главной смотрительницы и, как и властная Манора из Бендена, пользуется большим влиянием. Если Сильвина ее примет, остальные последуют ее примеру.
Нежась в лучах теплого солнца, Менолли начала успокаиваться. Всю ночь ее мучили тревожные сны, и хотя теперь, в ярком свете дня, она не могла припомнить подробности, осталось общее чувство тоски и беспомощности. Сильвине почти удалось прогнать мучившие девочку опасения. Да и Т'геллан не раз говорил ей: арфистов нечего бояться…
Где-то на другой стороне двора звонкие юные голоса дружно грянули древнее сказание, которое разучивали раньше утром. Мощный звук вспугнул задремавших было файров, и они взмыли в воздух, но Менолли быстро успокоила их, и они снова расселись по местам.
И вдруг над двором полилась нежная трель, красиво оттеняя более низкие голоса поющих школяров – Красотка! К ней присоединились Крепыш с Нырком: крылья раскинуты, горлышки раздуваются, глаза полузакрыты, как у заправских певцов. Кривляка с Рыжиком слетели с карниза и тоже принялись подпевать. Правда, Лентяй по обыкновению не стал себя утруждать, да и обе Тетушки с голубым Дядюшкой, которые всегда пели без особого увлечения, на этот раз предпочли слушать, склонив головки, поблескивая выпуклыми глазами. Зато пятеро певцов, приподнявшись на задних лапках, старались вовсю, наполняя воздух высокими чистыми руладами.
Значит, им здесь понравилось, – решила Менолли и с облегчением подхватила мелодию – не потому, что ее голос был нужен файрам, а просто так, за компанию.
Они допели сказание почти до самого конца, когда Менолли внезапно поняла, что поют только она с ящерицами, мужские голоса давно смолкли. Спохватившись, она подняла глаза и увидела, что почти изо всех окон верхних этажей выглядывают слушатели, исключение составляли только окна зала, где занимались школяры.
– Кто это тут распелся? – осведомился недовольный тенор, и в одном из пустых окон появился незнакомый мужчина.
– А по-моему, Брудеган, вовсе неплохо проснуться под звуки такого хора! – произнес где-то над головой у Менолли звучный баритон Главного арфиста. Изогнув шею, девочка увидела, что он выглядывает из окна верхнего этажа.
– Доброе утро, мастер Робинтон, – учтиво поздоровался Брудеган, но по голосу его было ясно, что он отнюдь не в восторге от непрошенного вмешательства посторонних певцов.
Менолли сжалась, мечтая, чтобы ее не заметили – оказаться бы сейчас в Промежутке!
– Я и не знала, что твои файры умеют петь, – заметила, показавшись из-за двери, Сильвина, и, как ни в чем не бывало, подняла со ступеней оставленные Менолли кружку и миску. – Неплохое дополнение к твоему хору – а, Брудеган? – крикнула она. – Робинтон, вам принести кла?
– Самое время, Сильвина! – Главный арфист высунулся из окна и обратился к девочке: – Целая стая поющих ящериц! Приятно просыпаться под такую музыку! Доброе утро, Менолли. – Не успела она ответить, как на лицо Робинтона набежала тень тревоги. – Как там моя ящерица, мое яйцо?! – И он исчез из виду.
– Теперь, пока его яйцо не проклюнется и он не получит собственного файра, не жди от него никакого толка! – добродушно рассмеялась Сильвина.
Певцы под руководством Брудегана снова затянули свою песню. Красотка чирикнула, вопросительно глядя на Менолли.
– Нет-нет, Красотка. Попели – и хватит.
– Зато им полезно порепетировать. – Сильвина кивком головы указала на окна, откуда доносилось пение. – А мне пора заняться завтраком арфиста и твоим устройством… – Женщина молчала, глядя на файров. – А с ними что будем делать?
– Они обычно спят, когда наедятся до отвала, как сейчас.
– Очень мило с их стороны… батюшки, да где же они?
Менолли едва удержалась от смеха, глядя на изумленную Сильвину: все файры, кроме Красотки, которая по обыкновению пристроилась у девочки на плече, разом исчезли. Она показала на крышу противоположного здания – там, как по волшебству, появилась разноцветная стайка.
– Они что же – и в Промежуток уходить умеют? – спросила Сильвина. – Значит, не зря Робинтон говорил, что они – вылитые драконы?
– В драконах я не очень-то разбираюсь, но то, что файры могут летать через Промежуток, это точно. Ночью она следовали за мной от самого Вейра Бенден.
– Молодцы они у тебя! Нет, чтобы школяры были хоть наполовину такими же послушными… – Сильвина поманила Менолли за собой, и они вместе вернулись на кухню. – Давай, Камо, поворачивай вертел. Крути вертел веселей, Камо. Я вижу, остальные больше следили за файрами, чем за приготовлением еды, – нахмурясь, проговорила Сильвина. Все повара и кухарки, как по команде, принялись греметь посудой, стучать ножами, сновать взад-вперед по кухне – словом, изображать бурную деятельность. – Знаешь, Менолли, было бы неплохо, если бы ты сама отнесла Робинтону его кла, заодно бы и яйца проверила. Все равно он скоро тебя позовет, так лучше мы его опередим, а то шуму не оберешься. А потом я хочу, чтобы мастер Олдайв посмотрел на твои ноги, хотя благодаря стараниям Маноры они и так уже почти зажили. И еще… – Сильвина поймала левую руку Менолли и нахмурилась, увидев красный рубец. – Откуда у тебя такой страшный шрам? И какой коновал тебя лечил? Рука-то хоть действует? – Сильвина уже поставила на поднос завтрак Главного арфиста, который довершил тяжелый кувшин с кла. – Вот, держи, – Она передала поднос Менолли.– – Его комната на втором этаже, справа от твоей. Камо, поворачивай вертел, что ты держишься за него без толку? Файры уже наелись и теперь спят. Еще успеешь на них поглазеть, когда проснутся. А пока не зевай, крути вертел!
– Сюда, Т'геллан. Постель слева, у стены. Сейчас приоткрою светильники…
– Я и так вижу. – Т'геллан бережно опустил девочку на постель. – Пожалуй, я отворю ставни и впущу сюда ее файров, пока они чего-нибудь не натворили.
Менолли в изнеможении погрузилась в мягкое тепло тюфяка, набитого душистой травой. Перевязанный бечевкой узелок с вещами она положила рядом, но на то, чтобы натянуть на себя сложенное в ногах постели меховое покрывало, сил уже не осталось. Дождавшись, когда Т'геллан распахнет вторую створку, она позвала файров.
– Я столько слышала про огненных ящериц, – говорила тем временем Сильвина, – а вот видеть довелось только маленькую королеву лорда Гроха, когда… Силы небесные!
Услышав испуганный возглас женщины, Менолли с трудом выкарабкалась из толстого тюфяка и увидела, что вокруг Сильвины кружится разноцветный хоровод файров.
– Так сколько, говоришь, их у тебя?
– Всего-навсего девять, – посмеиваясь над растерянностью Сильвины, ответил за Менолли всадник.
А женщина вертела головой, стараясь получше рассмотреть без устали кружащихся непосед.
Менолли строго приказала своим питомцам немедленно приземлиться и сидеть смирно. Крепыш и Нырок уселись на стол, а самая смелая, Красотка, по привычке примостилась у Менолли на плече. Остальные устроились на подоконнике, их сверкающие глаза тревожно и недоверчиво горели оранжевым огнем.
– В жизни не видела более прелестных созданий! – воскликнула Сильвина, не в силах оторвать взгляд от пары бронзовых. Поняв, что слова женщины относятся к нему, Крепыш что-то чирикнул в ответ и, сложив крылья, поклонился. – Добро пожаловать к нам, бронзовый красавец, – рассмеялась Сильвина.
– Если не ошибаюсь, этого юного нахала зовут Крепыш, – пояснил Т'геллан, – а второго бронзового – Нырок. Так, Менолли? – Девочка кивнула – она так устала, что была только благодарна всаднику за то, что он взял объяснения на себя. – Зеленые – это две Тетушки, первая и вторая. – Парочка принялась стрекотать, и сразу стала до того похожа на двух болтливых старушек, что Сильвина так и прыснула. – Голубой малыш зовется Дядюшкой, а вот трех коричневых я еще не научился различать… – Он обернулся к Менолли, ожидая подсказки.
– Это Лентяй, Кривляка и Рыжик, – сказала Менолли, указывая на каждого по очереди. А вот это – Красотка. Познакомься, Сильвина. – Менолли нерешительно произносила имя женщины, не зная, какую должность она занимает в Цехе арфистов.
– Настоящая Красотка, тут уж ничего не скажешь. Вылитая королева драконов, только маленькая. И такая же гордая, сразу видно. А как ты думаешь, – Сильвина с надеждой взглянула на Менолли, – из яиц мастера Робинтона вылупится хоть одна королева?
– Я почти уверена, честное слово, – с жаром воскликнула Менолли. – Вот только очень трудно угадать, какое из яиц – королевское.
– Не сомневаюсь, он будет в восторге независимо от цвета, а уж коли речь зашла о королевах, то знаешь, Т'геллан, – Сильвина повернулась к всаднику, – расскажи-ка, мне скорее, удалось ли Брекки Запечатлеть новорожденную королеву драконов? Мы все так переживаем за нее, с тех пор как погибла ее Вирент!
– Нет, Брекки никого не Запечатлела, – Т'геллан улыбнулся, успокаивая встревожившуюся было Сильвину, – ее файр не позволил.
– Да что ты говоришь?
– Так оно и было. Представляешь, Сильвина, ее бронзовый малыш налетел на новорожденную королеву, кудахча как наседка! Ни за что не подпустил к ней Брекки! Но зато он помог Брекки избавиться от своей напасти, и теперь Ф'нор надеется, что она пойдет на поправку. А все малыш Берд!
– Надо же, – Сильвина задумчиво и даже с некоторым уважением посмотрела на бронзовых. – Значит, в сообразительности им не откажешь…
– Похоже на то, – подхватил Т'геллан. – Ф'нор, например, посылает Гралл, свою маленькую королеву, с посланиями в другие Вейры. Хотя, конечно, – всадник насмешливо ухмыльнулся, – обратно ее порой приходится дожидаться довольно долго… Файры Менолли лучше обучены. Да ты и сама убедишься. – Т'геллан, который уже направился к выходу, не сдержался и широко зевнул. – Прошу прощения…
– Это я должна попросить прощения, – возразила Сильвина. – Пустилась в расспросы, когда у вас обоих глаза слипаются! Отправляйся домой, Т'геллан, и спасибо тебе, что помог нам с Менолли.
– Счастливо, Менолли, – сказал Т'геллан, – я просто уверен, что спать ты сегодня будешь как убитая, – и, весело подмигнув, вышел. Менолли так и не успела поблагодарить его за помощь.
– Так, сейчас мы быстренько взглянем на твои ноги, – проговорила Сильвина, осторожно снимая с Менолли шлепанцы. – Гм… Да тут все уже почти зажило. Манора знает толк во врачевании, но мы завтра все-таки пригласим мастера Олдайва, пусть тоже посмотрит. А это что такое?
– Это мои вещи. У меня их не много…
– Ну-ка, покараульте, да смотрите не балуйтесь, – сказала Сильвина, опуская узелок на стол между Крепышом и Нырком. – А теперь, Менолли, снимай юбку и укладывайся. Выспаться хорошенько – вот что тебе нужно в первую очередь. А то у тебя глаза не глядят.
– Нет, мне хорошо, правда-правда!
– Еще бы, ты ведь теперь у нас. Т'геллан сказал, что ты жила в пещере – подумать только! А в это время все арфисты Перна разыскивали тебя по холдам и цехам! – Сильвина ловко распустила шнуровку юбки. – В этом весь старик Петирон – забыл упомянуть самое главное, что ты – девочка!
– Не думаю, чтобы он забыл, – проговорила Менолли, вспоминая мать с отцом и то, как они во что бы то не стало хотели отлучить ее от музыки. – Он ведь сам сказал мне, что девочки не могут быть арфистами.
Сильвина пристально взглянула на нее.
– Может быть, раньше, при другом Главном арфисте, так оно и было. Но Петирон слишком хорошо знал своего сына, чтобы…
– Что? Петирон – отец мастера Робинтона?
– Неужели он никогда не говорил об этом? – Сильвина помолчала, укутывая Менолли меховым покрывалом. – Старый упрямец! Решил уйти в тень после того, как его сына избрали Главным арфистом… а потом и вовсе перебрался куда-то на край света… извини, Менолли.
– Но Полукруглый – это действительно край света.
– Значит, не совсем: ведь Петирон отыскал там тебя и позаботился о том, чтобы переправить к нам, в Цех арфистов. Давай-ка отложим разговоры до утра, – добавила она, притушив светильники. – Ставни я оставлю открытыми, а ты спи, сколько душе угодно, слышишь?
Менолли что-то пробормотала в ответ, но глаза у нее закрывались, несмотря на то, что из вежливости она изо всех сил старалась – не заснуть, пока Сильвина не уйдет. Наконец, дверь тихонько закрылась, и Менолли с облегчением вздохнула, Красотка сразу же свернулась клубочком рядом с ее ухом. Девочка почувствовала, как остальные файры тихонько возятся, устраиваясь вокруг нее. Теперь можно заснуть… вот только ноги гудят, да болят забинтованные пальцы.
Ей было тепло и удобно, тюфяк мягкий и толстый, ни одна травинка не колется, но сон почему-то все не шел. Девочка лежала, не в силах пошевелиться, в голове нескончаемым хороводом проносились невероятные события минувшего дня, а тело было словно чужое – оно отказывалось повиноваться и существовало как бы само по себе.
В комнате терпко пахло шкуркой Красотки, душистыми травами, которыми был набит тюфяк. Из окна доносился влажный аромат земли, принесенный ночным ветерком, иногда к нему примешивался горьковатый запах дыма. Весна еще не вошла в полную силу, поэтому по вечерам по-прежнему топили.
Странно не чувствовать запах моря… Ведь все пятнадцать Оборотов ее жизни, кроме самых последних дней, запахи рыбы и морской соли были ее постоянными спутниками. Какое счастье, что с морем и рыбой покончено навсегда. Больше никогда ей не придется потрошить голованов, рискуя снова располосовать себе руку! И пусть пока она не может пользоваться поврежденной кистью так, как ей хотелось бы, это дело поправимое. Теперь, когда, несмотря на все препятствия, она все же добралась до Цеха арфистов, для нее больше нет ничего невозможного. Она снова будет играть на гитаре и на арфе. Манора уверяла ее, что со временем пальцы обретут прежнюю подвижность. А ноги заживут уже совсем скоро. Теперь смешно вспомнить, как она безрассудно пыталась обогнать передний край Нитей. Но это состязание не только спасло ее от ожогов – оно привело ее в Вейр Бенден, к Главному арфисту Перна и к началу совершенно новой жизни.
Надо же, оказывается ее дорогой друг Петирон – отец мастера Робинтона! Она всегда знала, что старый арфист – замечательный музыкант, но ей никогда не приходил в голову вопрос: почему его заслали в Полукруглый, где только она одна могла оценить его талант? Если бы только Янус позволил ей сыграть на гитаре в тот день, когда в холд прибыл арфист… но ее родные так боялись, что она опозорит Полукруглый. Нет, этого не случилось и никогда не случится! Когда-нибудь отец с матерью убедятся, что она, Менолли, вовсе не позор для родного холда.
Так Менолли уносилась все дальше на крыльях мечты, пока мысли ее не прервал посторонний шум. В ночной тишине отчетливо раздались мужские голоса и смех. Это голоса арфистов – тенор, бас и баритон – оживленно беседуя, они, казалось, кого-то уговаривали. А вот и еще один голос, постарше, – дрожащий и брюзгливый. Менолли он сразу не понравился. Вот бархатистый баритон заглушил ворчливый тенор, мягко его увещевая. Потом, успокаивая расшумевшихся арфистов, раздался сильный баритон мастера Робинтона. Слов Менолли не могла разобрать, но звук его голоса убаюкал ее, и она уснула.
Глава 2
Расскажи мне, арфист, про дорогу, Что, блестя, как серый агат, Вьется змейкой меж полей… Кто шагает вдаль по ней, Уходя в золотой закат?
Менолли проснулась, как от толчка, повинуясь какому-то внутреннему зову, который не имел никакого отношения к восходу солнца на этой стороне Перна. За окном темнело ночное небо, усеянное звездами. Менолли ощутила рядом сонное тепло своих файров и с облегчением провалилась обратно в сон – она так устала…
Но вот солнце, залив светом наружные скаты крыш, заглянуло в ее окно, выходящее на восток. Постепенно его лучи пробрались в комнату и упали на лицо спящей девочки, и это необычное сочетание света и тепла разбудило ее.
Она лежала, еще не чувствуя своего тела, и пыталась сообразить, куда она попала. А постепенно вспомнив, задумалась: что же теперь делать? Неужели она пропустила общий сигнал подъема? Хотя нет, Сильвина велела ей выспаться как следует. Откинув меховое покрывало, она услышала хор поющих голосов. Знакомый мотив… Менолли улыбнулась, узнав одно из длинных сказаний. Видно, школяры разучивают его сложный ритм – когда-то в Полукруглом она сама так же занималась с детворой, пока болел Петирон, и потом, после его смерти…
Соскользнув с постели, она сжала зубы, предчувствуя боль от прикосновения к холодному каменному полу, и удивилась: нет, сегодня ступни уже совсем не болят, только, пожалуй, немножко отекли. Девочка выглянула из окна. Судя по длине тени, утро близилось к полудню. Ну и разоспалась же она! Потом, вспомнив, где находится,. Менолли охнула – ведь от Бендена и Полукруглого ее отделяют добрых полматерика, значит она проспала еще часов шесть лишних! Счастье, что файры устали не меньше нее, а то, проголодавшись, они уже давно разбудили бы свою хозяйку.
Девочка потянулась и тряхнула кудрями, потом осторожно подошла к столику, где стояли таз и кувшин. Умывшись, она оделась и причесалась. Ну вот, теперь она готова вступить в новую, неведомую жизнь…
Красотка нетерпеливо свистнула. Она тоже проснулась и теперь была непрочь перекусить. Крепыш с Нырком откликнулись жалобным писком.
Придется поискать для них еды и притом немедленно. И так ее наверняка многие невзлюбят: надо же, у какой-то пигалицы – и девять файров! А если голодная стая начнет повсюду шнырять, то и самые терпеливые выйдут из себя.
Менолли решительно распахнула дверь в пустынный коридор. В воздухе витали дразнящие ароматы кла, свежего хлеба, жареного мяса. Оставалось идти прямо на запахи, чтобы обнаружить их источник.
С обеих сторон в широкий коридор выходили двери. Те, что вели в комнаты, обращенные на внешнюю сторону здания, были открыты, и через них в коридор вливались потоки солнца и свежего весеннего воздуха. Менолли спустилась по лестнице, которая привела ее в просторный вестибюль. Прямо перед ней возвышались огромные, никак не ниже высоты дракона, металлические двери с хитроумными запорами – таких она в жизни не видела: железные колеса, которые, по-видимому, приводят в движение тяжелые засовы, уходящие в пол и потолок.
В Полукруглом двери запирались на обычные горизонтальные задвижки, но эти приспособления выглядят надежнее да и управляться с ними, наверное, легче.
Слева виднелись двустворчатые двери, ведущие в Главный зал, – наверное, это там беседовали арфисты нынче ночью. Справа находилась столовая, почти такая же большая, как и Главный зал. Вдоль окон тянулись три ряда длинных столов. Рядом, у лестницы, начинался коридорчик, а за ним широкие ступени вели вниз, где, судя по аппетитным запахам и знакомым звукам, находилась кухня.
Голодные файры радостно загалдели, но Менолли не хотела, чтобы вся стая ворвалась на кухню, переполошив прислугу. Она приказала своим питомцам укрыться в тени над дверным карнизом и обещала принести поесть, если они будут вести себя смирно. Красотка принялась наводить порядок и не успокоилась, пока все, притихнув, не расселись по местам – только сверкающие глаза, безостановочно вращаясь, выдавали их присутствие.
Сама Красотка заняла излюбленное место на плече у Менолли, спрятав голову в ее волосах и крепко обмотав вокруг шеи девочки хвост, который поблескивал, как золотое ожерелье.
Когда Менолли ступила на порог кухни и окунулась в привычную суматоху, в памяти ее мгновенно ожили воспоминания о редких счастливых днях в родном холде. Только здесь, заметив девочку, Сильвина ласково улыбнулась, чего никогда не сделала бы ее собственная мать.
– Уже встала? Ну как, выспалась? – Сильвина жестом подозвала неуклюжего на вид мужчину с плоским, невыразительным лицом. – Кла, Камо, налей Менолли кружку кла. Ты, детка, наверно, умираешь с голода! Как твои ноги?
– Спасибо, уже совсем хорошо. Мне не хотелось бы никого утруждать…
– Утруждать? Ты о чем это? Слышишь, Камо – налей кла в кружку.
– Я пришла не для того, чтобы поесть сама…
– Но тебе просто необходимо поесть, ты наверняка проголодалась.
– Мне нужно накормить файров. Может быть, у вас найдутся для них какие-нибудь остатки…
Сильвина испуганно прикрыла руками рот и подняла глаза, ожидая увидеть над собой мечущихся файров.
– Нет-нет, – успокоила ее Менолли, – они сюда не явятся, я велела им подождать во дворе.
– Очень предусмотрительно с твоей стороны, – так серьезно сказала Сильвина, что Менолли сначала не поняла и растерялась, а потом сообразила: должно быть, она со своими файрами стала здесь мишенью для всеобщих пересудов. – Сюда, Камо. Дай-ка мне скорей! – Сильвина взяла из рук мужчины до краев наполненную кружку – он нес ее с превеликой осторожностью, стараясь не расплескать. – А теперь принеси из кладовки большую синюю миску. Понял, Камо? Большую синюю миску. Из кладовки. Принеси ее мне. – Сильвина ловко передала кружку Менолли, не пролив ни капли. – Кладовка, Камо, там большая синяя миска! – Она взяла мужчину за плечи и, развернув, подтолкнула в нужном направлении. – Альбуна, ты ближе всех к плите. Положи-ка в тарелку каши, да плесни побольше сладкой подливки, а то от девчонки ничего не осталось – одна кожа да кости. – Сильвина улыбнулась Менолли. – Откармливать стадо, а пастуха морить голодом – это никуда не годится! Я оставила твоим друзьям обрезков, когда мы готовили жаркое. – Сильвина кивнула в сторону самого большого очага, где жарились на вертеле огромные куски мяса. – Ведь мясо – как раз то, что нужно файрам, – так сказал мне наш Главный арфист. Где бы нам их покормить… – Сильвина нерешительно обвела глазами кухню, но Менолли уже приметила низенькую дверцу, которая вела на лестницу, выходящую в угол двора.
– Там мы никому не помешаем?
– Да нет, что ты! Какая же ты умница – обо всем позаботилась! И ты, Камо, молодец. Спасибо тебе. – Сильвина ласково потрепала дурачка по плечу, и он просиял от удовольствия, поняв, что хорошо справился с работой и заслужил похвалу.
Сильвина показала Менолли миску. – Хватит? А то там есть еще…
– Огромное спасибо, Сильвина, вполне хватит!
– Камо, вот это – Менолли. Возьми миску и ступай за Менолли. А то ей не унести все сразу – и миску, и свой завтрак. Это Менолли, Камо. Ступай за Менолли. Иди вперед, детка. Камо умеет носить… во всяком случае, то, что не проливается.
Сильвина вернулась к своим делам и стала что-то выговаривать нарезавшим коренья женщинам, призывая их работать, а не глазеть. Сознавая, что за ней наблюдают десятки любопытных глаз, Менолли неловко двинулась по направлению к лестнице, неся в одной руке кружку, в другой – миску горячей каши; позади, шаркая ногами, поспешал Камо. Красотка, которая до сих пор не обнаруживала себя, прячась у Менолли в волосах, вытянула шею, почуяв запах сырого мяса, – его нес Камо в своей миске.
– Милашка, милашка! – забормотал Камо, завидев огненную ящерицу. – Милый маленький дракончик! – Он похлопал Менолли по плечу, – Милый маленький дракончик? – И, раскрыв рот, стал ждать ответа, так что чуть не растянулся на каменных ступенях.
– Ты прав, – улыбнулась Менолли. – Она действительно похожа на маленького дракона и к тому же очень мила. Ее зовут Красотка.
– Ее зовут Красотка, – завороженно повторил Камо. – Ее зовут Красотка. Милый маленький дракончик. – Лучась улыбкой, он снова и снова громко повторял новые для себя слова.
Менолли зашикала на дурачка – ей не хотелось снова отвлекать помощниц Сильвины от работы. Девочка поставила свою кружку и миску на ступеньки и потянулась к мясу.
– Красотка, милый маленький дракончик, – нараспев повторял Камо, не обращая никакого внимания на Менолли, которая старалась забрать у него мясо, и только крепче прижимал миску к животу огромными неуклюжими руками.
– Ступай к Сильвине, Камо. Ступай к Сильвине!
Но Камо стоял, как столб, кивая головой; на лице его блуждала широкая ухмылка младенческого восторга – он был так зачарован Красоткой, что, казалось, ничто не может вывести его из оцепенения.
Красотка нетерпеливо закричала, и Менолли, чтобы успокоить ящерицу, сунула ей кусок мяса. На ее крики не замедлили явиться остальные файры – кто через открытые окна столовой, кто, судя по возникшему за дверью переполоху, прямиком через кухню.
– Милашки, милашки! Все – милашки! – ликовал Камо, вертя головой из стороны в сторону в попытке увидеть всех файров сразу. И вдруг застыл неподвижно – обе Тетушки уселись ему на руки и принялись хватать кусочки прямо из миски. Дядюшка, вцепившись коготками в куртку Камо и упираясь крылом ему в шею, старался урвать свою долю. Рыжик, Кривляка и Лентяй, устроившись рядом на плечах у Камо и Менолли, дожидались своей очереди, пока Менолли старалась разделить мясо поровну.
Смущенная дурными манерами своих питомцев, девочка была искренне благодарна Камо – все так же добродушно ухмыляясь, он продолжал помогать ей кормить ящериц. Вдруг до девочки дошло, что на кухне уже давно воцарилась тишина: все наблюдали за представлением. Она вся сжалась, ожидая сердитого окрика Сильвины, призывающей Камо вернуться к своим делам, но с кухни доносилось только приглушенное шушуканье.
– Сколько их у нее? – послушался чей-то отчетливый шепот.
– Девять, – невозмутимо отозвалась Сильвина. – Так что, когда родятся те двое, которых получил Робинтон, в Цехе арфистов будет одиннадцать. – В ее голосе звучала явная гордость. Послышался одобрительный гул голосов. – Смотри-ка, Альбуна, – тесто уже подошло, пора приниматься за дело, – напомнила Сильвина.
Тем временем файры очистили всю миску. Камо растерянно таращился на пустое дно.
– Пусто! Милашки не наелись?
– Что ты, Камо! Им хватило с избытком – видишь, как животы раздулись? А теперь ступай к Сильвине. Иди, Камо, тебя ждет Сильвина. – Следуя примеру женщины, Менолли развернула дурачка лицом к ступенькам и легонько подтолкнула в спину.
Попивая крепкий горячий кла, девочка задумалась: почему Сильвина так подчеркнуто ласкова и внимательна к ней? Уж не показное ли все это? Но потом сама устыдилась своих подозрений – да нет, просто она добрая, заботливая душа – взять даже, как она обходится с дурачком Камо, с каким бесконечным терпением сносит его промахи. Судя по всему, Сильвина здесь выполняет обязанности главной смотрительницы и, как и властная Манора из Бендена, пользуется большим влиянием. Если Сильвина ее примет, остальные последуют ее примеру.
Нежась в лучах теплого солнца, Менолли начала успокаиваться. Всю ночь ее мучили тревожные сны, и хотя теперь, в ярком свете дня, она не могла припомнить подробности, осталось общее чувство тоски и беспомощности. Сильвине почти удалось прогнать мучившие девочку опасения. Да и Т'геллан не раз говорил ей: арфистов нечего бояться…
Где-то на другой стороне двора звонкие юные голоса дружно грянули древнее сказание, которое разучивали раньше утром. Мощный звук вспугнул задремавших было файров, и они взмыли в воздух, но Менолли быстро успокоила их, и они снова расселись по местам.
И вдруг над двором полилась нежная трель, красиво оттеняя более низкие голоса поющих школяров – Красотка! К ней присоединились Крепыш с Нырком: крылья раскинуты, горлышки раздуваются, глаза полузакрыты, как у заправских певцов. Кривляка с Рыжиком слетели с карниза и тоже принялись подпевать. Правда, Лентяй по обыкновению не стал себя утруждать, да и обе Тетушки с голубым Дядюшкой, которые всегда пели без особого увлечения, на этот раз предпочли слушать, склонив головки, поблескивая выпуклыми глазами. Зато пятеро певцов, приподнявшись на задних лапках, старались вовсю, наполняя воздух высокими чистыми руладами.
Значит, им здесь понравилось, – решила Менолли и с облегчением подхватила мелодию – не потому, что ее голос был нужен файрам, а просто так, за компанию.
Они допели сказание почти до самого конца, когда Менолли внезапно поняла, что поют только она с ящерицами, мужские голоса давно смолкли. Спохватившись, она подняла глаза и увидела, что почти изо всех окон верхних этажей выглядывают слушатели, исключение составляли только окна зала, где занимались школяры.
– Кто это тут распелся? – осведомился недовольный тенор, и в одном из пустых окон появился незнакомый мужчина.
– А по-моему, Брудеган, вовсе неплохо проснуться под звуки такого хора! – произнес где-то над головой у Менолли звучный баритон Главного арфиста. Изогнув шею, девочка увидела, что он выглядывает из окна верхнего этажа.
– Доброе утро, мастер Робинтон, – учтиво поздоровался Брудеган, но по голосу его было ясно, что он отнюдь не в восторге от непрошенного вмешательства посторонних певцов.
Менолли сжалась, мечтая, чтобы ее не заметили – оказаться бы сейчас в Промежутке!
– Я и не знала, что твои файры умеют петь, – заметила, показавшись из-за двери, Сильвина, и, как ни в чем не бывало, подняла со ступеней оставленные Менолли кружку и миску. – Неплохое дополнение к твоему хору – а, Брудеган? – крикнула она. – Робинтон, вам принести кла?
– Самое время, Сильвина! – Главный арфист высунулся из окна и обратился к девочке: – Целая стая поющих ящериц! Приятно просыпаться под такую музыку! Доброе утро, Менолли. – Не успела она ответить, как на лицо Робинтона набежала тень тревоги. – Как там моя ящерица, мое яйцо?! – И он исчез из виду.
– Теперь, пока его яйцо не проклюнется и он не получит собственного файра, не жди от него никакого толка! – добродушно рассмеялась Сильвина.
Певцы под руководством Брудегана снова затянули свою песню. Красотка чирикнула, вопросительно глядя на Менолли.
– Нет-нет, Красотка. Попели – и хватит.
– Зато им полезно порепетировать. – Сильвина кивком головы указала на окна, откуда доносилось пение. – А мне пора заняться завтраком арфиста и твоим устройством… – Женщина молчала, глядя на файров. – А с ними что будем делать?
– Они обычно спят, когда наедятся до отвала, как сейчас.
– Очень мило с их стороны… батюшки, да где же они?
Менолли едва удержалась от смеха, глядя на изумленную Сильвину: все файры, кроме Красотки, которая по обыкновению пристроилась у девочки на плече, разом исчезли. Она показала на крышу противоположного здания – там, как по волшебству, появилась разноцветная стайка.
– Они что же – и в Промежуток уходить умеют? – спросила Сильвина. – Значит, не зря Робинтон говорил, что они – вылитые драконы?
– В драконах я не очень-то разбираюсь, но то, что файры могут летать через Промежуток, это точно. Ночью она следовали за мной от самого Вейра Бенден.
– Молодцы они у тебя! Нет, чтобы школяры были хоть наполовину такими же послушными… – Сильвина поманила Менолли за собой, и они вместе вернулись на кухню. – Давай, Камо, поворачивай вертел. Крути вертел веселей, Камо. Я вижу, остальные больше следили за файрами, чем за приготовлением еды, – нахмурясь, проговорила Сильвина. Все повара и кухарки, как по команде, принялись греметь посудой, стучать ножами, сновать взад-вперед по кухне – словом, изображать бурную деятельность. – Знаешь, Менолли, было бы неплохо, если бы ты сама отнесла Робинтону его кла, заодно бы и яйца проверила. Все равно он скоро тебя позовет, так лучше мы его опередим, а то шуму не оберешься. А потом я хочу, чтобы мастер Олдайв посмотрел на твои ноги, хотя благодаря стараниям Маноры они и так уже почти зажили. И еще… – Сильвина поймала левую руку Менолли и нахмурилась, увидев красный рубец. – Откуда у тебя такой страшный шрам? И какой коновал тебя лечил? Рука-то хоть действует? – Сильвина уже поставила на поднос завтрак Главного арфиста, который довершил тяжелый кувшин с кла. – Вот, держи, – Она передала поднос Менолли.– – Его комната на втором этаже, справа от твоей. Камо, поворачивай вертел, что ты держишься за него без толку? Файры уже наелись и теперь спят. Еще успеешь на них поглазеть, когда проснутся. А пока не зевай, крути вертел!