Страница:
– За последние два дня столько всякого случилось, что с головой у меня беда – прямо как у Камо. К тому же полагается, чтобы каждый ученик являлся с двумя сменами одежды – новой или почти новой – так что мне и в голову не пришло… Ведь ты прибыла из Вейра Бенден, хотя, как я теперь припоминаю, ты пробыла там совсем недолго, ведь так?
– Фелина дала мне юбку и блузку, и с меня сняли мерку чтобы заказать башмаки…
– И мастер Робинтон закинул тебя на спину дракона, не дав даже опомниться? Ну что ж, давай посмотрим… – Сильвина отперла дверь и приоткрыла светильник. Они стояли посреди кладовой, от пола до самого потолка забитой отрезами тканей, горами обуви, одежды, выделанными кожами, меховыми одеялами, скатанными коврами и гобеленами. Сильвина внимательно оглядела девочку, так и сяк вертя ее перед собой. – Ткацкий и Кожевенный цеха поставляют нам в основном все для мальчиков и мужчин…
– Я тоже предпочитаю штаны.
Сильвина добродушно усмехнулась.
– К тому же ты такая тростинка, что они на тебе отлично сидят. Да и с инструментами удобнее обращаться в брюках, чем в юбке. Но тебе, детка, нужно обязательно иметь что-нибудь нарядное. От красивых вещей настроение поднимается, а потом, у нас ведь бывают ярмарки… – Перебрав целую кипу черных и коричневых юбок, она недовольно поморщилась. Потом извлекла откуда-то отрез ткани яркого пурпурного цвета. – Как тебе это?
– Слишком роскошно для меня…
– Ты что же, хочешь, чтобы я одела тебя, как служанку? – презрительно осведомилась Сильвина. – Кстати, и у служанок есть кое-что на выход. Это хорошо, Менолли, что ты не гордячка. Можно даже сказать, твоя скромность делает тебе честь. Но пойми – жизнь твоя изменилась. Ты уже больше не младшая дочь в семье правителя захолустного морского холда. Ты – ученица арфиста, а мы, – она похлопала себя ладонью по груди, – должны следить за своей внешностью. Запомни, отныне ты будешь одеваться ничуть не хуже, а будь моя воля, так и лучше, чем эти безрукие девицы или музыкальные бездари, которым никогда не видать ничего лучшего, чем звание старшего помощника младшего подмастерья. А пурпурный тебе очень даже к лицу! – заявила она, перекинув ткань Менолли через плечо. – Ну, а пока твой новый наряд не готов, придется обойтись брюками. – Сильвина приложила к ее талии темно-синие кожаные штаны. – Ноги у тебя – ну прямо от самых подмышек! Вот еще. – В Менолли полетели плотные брюки цвета морской волны. – А это должно подойти к кожаным штанам. – Она бросила девочке темно-синюю жилетку. – Сложи все вон на тот сундук и примерь-ка эту кожаную куртку. По-моему, сидит вовсе не плохо, а? Теперь шляпа и перчатки. И рубашка. А напоследок – вот это. – Сильвина извлекла из сундука лифчики и панталоны и, фыркнув, вручила их Менолли. – Данка пришла в ярость, что ты не носишь белья. – Сильвина взглянула на лицо Менолли, и ее веселье бесследно растаяло. – Ну, с чего такой безутешный вид? Уж не потому ли, что ты сносила свое бельишко? Или потому, что Данка совала нос в твои дела? Не принимать же всерьез все, что думает или болтает эта старая дурища? Нет, нет и еще раз нет!
Сильвина подтолкнула Менолли к огромному сундуку и заставила сесть, а сама, усевшись рядом, устремила на девочку проницательный взгляд.
– Вот что я думаю, – тихо и очень ласково заговорила женщина, – ты слишком долго жила одна. И не только в своей пещере. Представляю, как ты горевала, когда умер старик Петирон… Ведь, похоже, он один во всем вашем холде понял, что ты за чудо. Хотя я никак не могу взять в толк, почему он давно не сообщил о тебе мастеру Робинтону. Нет, кое о чем я, конечно, догадываюсь, но это к делу не относится. Пока ясно одно: у Данки ты больше не останешься – даже до завтра!
– Ой, Сильвина…
– Никаких <ой>, – отрезала женщина, но не строго, а скорее шутливо. – Не думай, что от меня укрылись мелкие пакости Поны или самой Данки. Нет, этот дом тебе явно не подходит. Я так сразу и подумала, но у меня были свои причины для начала засунуть тебя туда. А теперь, когда мы как следует осмотрелись, пора переселить тебя к нам. Вот и Олдайв настаивает, чтобы ты не перетруждала ноги. К тому же, ясно, как день, что твоим файрам так же неуютно у Данки, как и ей с ними под боком. Вот старая дуреха! Полно, Менолли! – Сильвина сердито сверкнула глазами. – Я же сказала – ты здесь не при чем! И вообще, для тебя, полноправной ученицы, эти бездарности, которых учат только потому, что они платят, не компания. И, наконец, ты должна быть как можно ближе к яйцам, пока не наступит Рождение. Итак, решено: ты будешь жить в Цехе арфистов! И хватит об этом. – Сильвина встала. – Собирай свои вещи и пойдем переселяться обратно – в ту комнату, где ты ночевала в первый день.
– Слишком уж она роскошная!
Сильвина шутливо прищурилась.
– Я, конечно, могла бы убрать оттуда всю мебель, снять занавески и выдать тебе топчан, как у всех школяров, и складной табурет…
– Так будет куда лучше…
Сильвина так пристально взглянула на девочку, что та вспыхнула и замолчала.
– Ах ты, глупышка! Поверила, что я всерьез?
– А разве нет? Вещи в этой комнате слишком ценные для простого школяра. – Сильвина не спускала с нее глаз. – И так мои файры для всех как бельмо в глазу – зачем мне лишние неприятности? Комната просто великолепная, но если в ней будет только то, что полагается каждому ученику, то это будет по справедливости, ведь правда?
Сильвина еще раз задумчиво взглянула на нее, покачала головой и тихонько рассмеялась. – А знаешь, ты права. Тогда ни у кого не будет повода судачить о твоем переезде. Но ученический топчан совсем узенький, а у тебя файры.
– А можно взять два топчана, если, конечно, у вас найдется лишний?
– Так и сделаем! Свяжем ножки и возьмем тюфяк потолще.
Сказано – сделано. Комната, лишенная громоздкой мебели и нарядных занавесей, казалась гулкой и пустой. Менолли уговаривала Сильвину, что ей и так очень нравится, но та велела девочке помолчать: кто здесь, в конце концов, Главная смотрительница? Из кладовой извлекли старые занавеси, отправленные туда по причине ветхости, и Сильвина сказала, что в свободное время девочка может их подштопать. Пол украсили несколько ярких ковриков. Длинный стол из учебного класса – одна ножка у него была сломана в потасовке, а потом починена – скамья и сундучок для одежды придали комнате некое подобие уюта. По мнению Сильвины, вид у нее все равно был до невозможности убогий, но зато никто не сможет сказать, что она слишком хороша для скромного школяра.
– Ну, с этим мы покончили. Пьемур, ты меня ищешь?
– Нет, Сильвина, я пришел за Менолли. Меня прислал мастер Шоганар – она отчаянно опаздывает к нему на урок.
– Что за вздор? В день Падения все уроки отменяются. И ему это известно не хуже других, – отрезала Сильвина и взяла Менолли за руку, собираясь куда-то вести.
– Вот и я ему сказал, – во весь рот ухмыльнулся Пьемур, – а он возьми и спроси: когда это Менолли успели приписать к какой-нибудь группе? Я-то, конечно, знаю, что ничего подобного не было. Тогда он сказал: чем болтаться без дела, пусть лучше поучиться кое-чему полезному… – Пьемур пожал плечами, демонстрируя свое полное бессилие перед лицом столь неумолимой логики.
– Ладно, девочка, тогда лучше ступай. Все равно мы уже устроились. А ты, Пьемур, слетай к Данке. Попроси Аудиву – только вежливо, слышишь, постреленок? – собрать вещи Менолли, в том числе и кофту с юбкой, которые она сегодня выстирала. Что еще, Менолли? – Сильвина улыбнулась, она прекрасно понимала: Менолли рада-радехонька, что ей не придется возвращаться в домик самой.
– Моя свирель у мастера Джеринта, так что остаются только лекарства.
– Беги, Пьемур, да смотри, не перепутай: тебе нужна Аудива и никто другой.
– Что я сам не знаю, что ли?!
– Вот паршивец! – крикнула ему вслед Сильвина. – Но сердце у мальчишки доброе. А как поет… – слышала, наверное? Он, конечно, маловат, я предпочитаю иметь дело с мальчишками постарше, но себя в обиду не даст, негодник этакий! А что еще ему, спрашивается, делать с таким великолепным дискантом? Луковицы выращивать или стадо пасти? Нет, таким редким птицам, как вы с Пьемуром, самое место здесь, в Цехе арфистов. А теперь ступай, пока мастер Шоганар не начал реветь на весь дом. С ним нам никакая сирена не нужна, так-то!
Спустившись вместе с Менолли с лестницы, Сильвина легонько подтолкнула ее к открытой двери зала, а сама свернула в сторону кухни. Менолли глядела ей вслед: как ей благодарить Сильвину за ласку и понимание… Она ничуть не похожа на Петирона, и все же Менолли была уверена: с любым вопросом, с любой бедой она может смело прийти к Сильвине, как в свое время приходила к Петирону. Сильвина – как… надежный якорь в бурном море. Покорно шагая через двор к мастеру Шоганару, Менолли усмехнулась про себя – надо же придумать такое моряцкое сравнение для женщины, столь далекой от морской стихии!
Сильвина не ошиблась. Мастер Шоганар ревел, бушевал и неистовствовал. Но Менолли, приободренная радушием Сильвины, молча снесла все его попреки. Наконец, изрядно притомившись, мастер взял с нее торжественное обещание – что бы ни случилось утром, послеобеденные часы принадлежат ему. Иначе он никогда не сделает из нее певицу. Так что пусть соблаговолит являться к нему несмотря на пожар, ураган или Нити – а как иначе, спрашивается, она собирается оправдать доверие – и его, как учителя, и всего Цеха арфистов – которые любезно согласились открыть ей секреты мастерства?
Глава 7
Не оставляй меня одну! – То крик в глухой ночи. В нем, раздирая тишину, Тоска и страх звучит.
Среди ночи Менолли проснулась: ее разбудило беспокойное поведение ящериц. Девочка даже пожалела, что позволила им спать вместе с собой – день выдался утомительный и полный волнений, вечером она долго не могла заснуть. От игры ладонь так разнылась, что пришлось смазать шрам холодильным бальзамом, чтобы унять боль. Красотка больно хлестнула девочку хвостом по щеке. Менолли слегка потормошила маленькую королеву, надеясь прогнать мучающий ее тревожный сон. Но Красотка не спала, ее желтые глаза стремительно вращались, выдавая крайнюю степень возбуждения. Все файры, как один, бодрствовали, бдительно всматриваясь в ночную тьму.
Увидев, что Менолли открыла глаза, Красотка вскрикнула – в ее голосе звенели тревога и страх. Нырок и Крепыш свернулись у Менолли на груди; судя по цвету и скорости вращения глаз, они тоже чего-то боялись. Остальные файры, прижавшись к ней, тихонько курлыкали, ища утешения.
Приподнявшись на локте, девочка выглянула в открытое окно. Вдали на темном небе еле различимо чернели огневые высоты Форт холда. Она с трудом разглядела очертания сторожевого дракона. Великан не шевелился – видимо, то, что встревожило файров, его ничуть не беспокоило.
– Что случилось, Красотка?
Маленькая королева вскрикнула громче. Ей вторили Крепыш с Нырком. Обе Тетушки подползли поближе к Менолли, норовя укрыться у нее под боком. Лентяй, Кривляка и Рыжик зарылись в мех одеяла, яростно хлеща ее по руке раздвоенными хвостами, а Дядюшка, жалобно курлыча, топтался в ногах. Менолли понимала: они чего-то боятся.
– Да что это на вас нашло? – Менолли не могла вообразить, что же здесь, в Цехе арфистов, могло таить для них угрозу. Да, многие мечтают о файрах, но обидеть их – нет, исключено…
– Ну-ка, помолчите, дайте мне послушать. – Крепыш с Нырком боязливо пискнули, но повиновались.
Менолли напряженно вслушивалась в тишину, но ночной ветерок доносил только безмятежный гул мужских голосов да изредка чей-нибудь смешок. Значит, совсем не так поздно, как ей показалось, если мастера и старшие подмастерья все еще беседуют внизу.
Осторожно распутав сцепившиеся хвосты файров, Менолли выскользнула из-под мехового покрывала и подошла к окну. На мощеном камне двора светились несколько ярких квадратов – два – от окон Большого зала и один, повыше, – от окна кабинета мастера Робинтона, который располагался по соседству с ее комнатой.
Красотка испуганно пискнула и взлетела Менолли на плечо. Она плотно обвила длинным хвостом шею девочки, и зарылась ей в волосы, тельце ящерки сотрясала мелкая дрожь. Остальные, выглядывая из складок меха, подняли такой гам, что Менолли поспешила вернуться к ним. Сомнений нет – они просто в ужасе. Но Главный арфист может не одобрить идею Сильвины переселить ее в эту комнату, если файры будут мешать его вечерним занятиям. Девочка попыталась убаюкать их тихой песенкой, но резкий жалобный голос Красотки напрочь заглушил ее колыбельную. Тогда Менолли собрала всех файров вокруг себя. Они так крепко обвили ее руки своими длинными хвостами, что девочка даже не могла их погладить.
Теперь она и сама ощущала смутное чувство надвигающейся опасности. Видимо, все файры реагируют на какую-то общую угрозу. Менолли старалась отогнать страх, тисками сжимавший ее сердце.
– Какие вы смешные! Что может нам угрожать в Цехе арфистов?
Красотка и Крепыш настойчиво терлись головками о ее лицо, в их криках звучала все нарастающая тоска. От их прикосновений и сумбурных мыслей у Менолли создалось отчетливое впечатление, что источник гнетущего файров страха находится где-то далеко, за пределами крепостных стен Форта.
– Чего же тогда бояться?
Внезапно их ужас ворвался ей в душу с такой сокрушительной силой, что девочка невольно вскрикнула.
– Нет! – вырвалось у нее, и она попыталась закрыться, защититься от неведомой опасности, но руки накрепко связывали цепкие хвосты файров. Безотчетный страх переполнял все ее существо. Сама того не ведая, она продолжала выкрикивать: – Нет, нет!
Вдруг, откуда ни возьмись, перед глазами Менолли возникла четкая картина какого-то бурлящего хаоса – тупого, безжалостного, несущего гибель. Он давил невыносимым, смертельным гнетом. Со всех сторон, вздымаясь и опадая, надвигались отвратительные скользкие серые глыбы. И жар – беспредельный, как океан… Страх! Ужас! Невыразимая тоска…
В душе ее родился крик, пронзительный, как скрежет металла по обнаженным нервам:
НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ ОДНУ!
Менолли не понимала, что кричит сама. Она даже не была уверена, что слышала крик, но твердо знала: в нем билась чья-то отчаянная тоска.
Вдруг дверь ее комнаты распахнулась настежь, и в тот же миг сторожевой дракон на огневых высотах Форт холда испустил пронзительный вопль, так похожий на тот, что прозвучал в ее душе, что девочка даже подумала: уж не он ли кричал в прошлый раз? Но драконы не умеют говорить…
– Что с тобой, Менолли? – К ней торопливо приблизился мастер Робинтон. Файры взвились в воздух и, обезумев от страха, заметались по комнате, то вылетая наружу, то снова возвращаясь.
– Дракон! – указывая на окно, воскликнула Менолли. Ей хотелось доказать мастеру Робинтону, что она не одинока в своей тревоге. Они оба увидели, как сторожевой дракон, отчаянно трубя, взмыл в ночное небо – один, без седока! В наступившей тишине послышались слабые отголоски ответных кличей, а потом – зловещий вопль объятого ужасом стража с площади Форт холда.
– Похоже, все крылатые твари сегодня ночью выжили из ума, – заметил Робинтон. – Скажи, Менолли, отчего ты так кричала? Что тебя испугало?
– Не знаю, не знаю! – рыдала Менолли, слезы струились по ее щекам. Теперь на смену страху пришла невыносимая тоска. Сжавшись в комочек, чтобы хоть как-то спрятаться от леденящего душу одиночества, не в силах выразить словами то, что ощущала с такой ужасающей силой, она только беспомощно повторяла: – Не знаю, не знаю…
Робинтон пригнулся – файры с Красоткой во главе молнией вылетели из окна; маленькая королева, настойчиво и властно крича, увлекала стаю за собой. Их силуэты мелькнули на фоне света, падающего из окна Главного арфиста – и исчезли. Не успела Менолли, испуганная тем, что файры покинули ее навсегда, поделиться своей тревогой с мастером Робинтоном, как в комнату ворвался Домис.
– Робинтон, что здесь происходит…
– Потише, Домис, – строго прервал его Главный арфист. – То, что так напугало Менолли, заставило сорваться с места сторожевого дракона. А вой стража может разбудить даже мертвого. Слыханное ли дело – чтобы дракон ушел в Промежуток без всадника!
– Вы серьезно? – сразу остыв, изумился мастер Домис.
– Менолли, – обратился к девочке мастер Робинтон, положив большие теплые ладони ей на плечи, – ну-ка, вздохни поглубже. Хорошо, теперь еще раз…
От него веяло спокойствием и добротой.
– Нет, не могу… Происходит что-то ужасное, – Менолли содрогнулась от рыданий, леденящий душу страх все крепче сжимал свои объятия, грозя неизвестной бедой, – что-то кошмарное…
Обитатели Цеха арфистов, разбуженные ее криками, толпились в дверях. Кто-то громко заявил, что ни во дворе, ни на соседних дорогах не видно ничего подозрительного. Кто-то заметил, что глупо обращать внимание на капризы истеричной девчонки, желающей во что бы то ни стало привлечь к себе внимание.
– Придержите язык, Моршал, – проталкиваясь сквозь толпу, отрезала Сильвина – И вообще, отправляйтесь-ка вы все спать. Все равно толку от вас никакого.
– Я тоже прошу вас удалиться, – произнес Робинтон, и все переглянулись: в голосе Главного арфиста клокотал с трудом сдержанный гнев.
– Я надеюсь, яйца еще не проклюнулись? – осведомился заспанный Сибел.
Менолли покачал головой, она изо всех сил старалась овладеть собой и побороть судорожные приступы ужаса, лишавшие ее возможности членораздельно объяснить, что же с ней стряслось.
Сильвина принялась ее успокаивать.
– Робинтон, у девочки руки как лед, – заметила она. Менолли прижалась к женщине, словно ища у нее защиты.
Робинтон, присев на край топчана, поглаживал ее содрогающиеся плечи.
– И, если хотите знать, это совсем не похоже на истерику.
Внезапно судороги ослабели, а вскоре и совсем прекратились. Задыхаясь, Менолли упала Сильвине на грудь.
– Не знаю, что это было, только оно прошло, – в изнеможении выдохнула она.
Сильвина и Робинтон уложили ее поудобнее, женщина натянула меховое одеяло до самого подбородка.
– А что твои файры – тоже перепугались? – спросила Главная смотрительница, оглядывая освещенную комнату. – Что-то я их не вижу…
– Я успела заметить, как они ушли в Промежуток, а куда – не знаю. Они совсем обезумели от страха, с ними такого никогда не бывало. Я ничем не могла им помочь.
– Не спеши, расскажи все как было, – мягко проговорил Главный арфист.
– Я и сама не все понимаю. Проснулась я оттого, что они очень беспокоились. Обычно файры спят как убитые. Они чего-то боялись, и страх этот все усиливался. Потом я увидела нечто… или ничто – то, чего они так испугались.
– Ну, конечно, что-то ведь все-таки должно было быть, – Робинтон взял ее за руку и принялся ласково поглаживать, – рассказывай по порядку.
– Файры были сами не свои от ужаса. Постепенно их страх передался мне, – Менолли судорожно вздохнула, стараясь отогнать жуткое воспоминание. – И вот я увидела что-то ужасное, смертельно опасное, что-то серое и… ужасное! И еще невыносимо горячее. Да, жара была частью этого кошмара. Потом меня охватила тоска… не знаю даже, что было хуже… – Девочка уцепилась за надежные руки друзей, не в силах сдерживать рвущиеся рыдания. – Но я не спала. Это не был страшный сон!
– А теперь, Менолли, отдыхай. Будем надеяться, что твой кошмар бесследно исчез.
– Погодите, ведь я еще не все рассказала. Мне кажется, вы должны знать все – а вдруг это важно. Потом… я услыхала, только на самом деле я не слышала… просто это прозвучало так отчетливо, как будто кто-то крикнул прямо здесь, в комнате… прямо у меня в голове… Чей-то голос крикнул: <Не оставляй меня одну!>.
Теперь, когда Менолли, наконец, поведала весь свой кошмар до конца, тело ее расслабилось, и ей сразу полегчало.
– Не оставляй меня одну? – негромко повторил Главный арфист, пытаясь постичь смысл загадочной фразы.
– Теперь все прошло… я хочу сказать, страх и все остальное…
В комнату стрелой ворвались файры. Они явно намеревались опуститься на постель, но, заметив Сильвину и мастера Робинтона, изменили направление и, оживленно чирикая, расселись на карнизе. Ни следа былого ужаса, только удивление при виде нежданных гостей. Красотка и пара бронзовых, осмелев, уселись в ногах постели и вопросительно закурлыкали, глядя на девочку. Они выглядели настолько обычно, что у Менолли вырвался изумленный возглас.
– Только не брани их, Менолли, – попросил мастер Робинтон. – Давай попробуем выяснить, где они были.
Девочка поманила Красотку, и та послушно уселась у нее на руке, охотно отвечая на ласку.
– Ее явно больше ничего не тревожит.
– Да, но где она была?
Менолли взяла Красотку на руки и, поглаживая ладонью изящную головку, заглянула в безмятежно вращающиеся глаза.
– Ну, где ты была, малышка? Куда летала?
Красотка потерлась о руку Менолли и, горделиво вскинув голову, отрывисто чирикнула. Перед мысленным взором Менолли промелькнула картина: чаша Вейра, наводненная драконами и взволнованными людьми.
– Похоже, она летала в Вейр Бенден. Да, это наверняка Бенден! Они не так хорошо знакомы с Фортом, чтобы передавать столь отчетливые картины. Там что-то случилось – я видела толпы взволнованных людей и множество драконов.
– Спроси Красотку, чего она испугалась.
Менолли снова погладила королеву по головке, ободряя свою любимицу: она знала – этот вопрос неминуемо испугает ящерку. Так оно и случилось. Красотка так стремительно сорвалась с руки Менолли, что до крови оцарапала коготками ей руку.
– Дракон упал с неба! – выдохнула девочка, ошеломленная увиденным. – Разве драконы падают с неба?
– Смотри, дитя мое, она тебя поцарапала…
– Пустяки! Только боюсь, мастер Робинтон, мы больше ничего от нее не добьемся.
Красотка, сердито чирикая, примостилась на камине, глаза ее пылали злым оранжевым огнем.
– Вот что, мастер Робинтон, – строго проговорила Сильвина, – если в Бендене действительно что-то стряслось, они вот-вот пришлют за вами. – Сильвине пришлось повысить голос, чтобы перекричать взволнованный гомон файров, поднявшийся в ответ на сердитое чириканье королевы. – Пойдемте, не стоит больше волновать бедняжек. А вам, юная девица, придется дать сонного зелья. По глазам вижу, что иначе вы у меня сегодня не уснете.
– Я не хотела никого беспокоить…
Сильвина преувеличенно громко фыркнула, не дав Менолли закончить. Но когда женщина приоткрыла дверь, Менолли увидела, что арфисты все еще толпятся в коридоре. Вот раздался голос Сильвины, которая принялась ворчать, уговаривая всех разойтись по своим комнатам.
– Ну что вы хотите от файров – никак не пойму!
– Знаешь, Менолли, что самое странное в этом происшествии? – спросил Главный арфист, задумчиво хмуря лоб. – То, что сторожевой дракон тоже поддался тревоге. Я еще не видывал, чтобы дракон – если, конечно, не считать брачного полета – улетал куда-нибудь без всадника. И я не удивлюсь, – лукаво усмехнулся Робинтон, – если сейчас сюда заявится Т'ледон и попросит у тебя объяснений по поводу пропажи своего дракона.
Мысль о том, что всадник может обратиться к ней за советом, показалась Менолли столь невероятной, что она даже выдавила из себя слабую улыбку.
– Как руки? Я слышал, ты много играешь. – Главный арфист перевернул руку девочки ладонью кверху.– По-моему, шрам слишком воспалился – видно, ты переусердствовала. Знаешь поговорку: торопитесь медленно? Болит?
– Чуть-чуть. Мастер Олдайв дал мне мазь.
– А ноги?
– Если только не приходится долго стоять или много ходить…
– Жаль, что твои файры не могут заменить одного маленького дракона..
– А знаете, мой господин…
– Что, дитя мое?
– Я хочу сказать, что мои файры… они могут… переносить предметы! Вчера они принесли свирель… чтобы мне не пришлось ходить лишний раз, – поспешно добавила она. – Собрались все вместе, взяли ее из моей комнаты и уронили прямо мне в руки!
– Чрезвычайно интересно. Я и не думал, что они так сообразительны. Ты, наверное, слышала, что Брекки, Миррим и Ф'нор научили своих файров носить письма, прикрепленные к ошейнику… – Главный арфист усмехнулся. – Правда, нельзя сказать, чтобы они всегда доставляли их без промедления.
– Мне кажется, нужно им внушить, что дело срочное.
– Как в тот раз, со свирелью для мастера Джеринта?
– Я боялась опоздать, а бежать не могла.
– Будем считать, Менолли, что так оно и было, – ласково проговорил Робинтон. Девочка недоуменно подняла на него глаза и, прочитав во взгляде Главного арфиста участливое понимание, покраснела. Он снова погладил ее по руке. – Видишь ли, дитя мое, зная то, что движет людьми, я зачастую могу восстановить даже неизвестные мне события. Не стоит так замыкаться в себе, девочка. И прошу тебя, рассказывай мне обо всем необычном, что тебе удастся подметить у твоих файров. Это очень важно – ведь мы пока так мало знаем об этих родственниках драконов. У меня есть предчувствие, что они еще сыграют свою немаловажную роль.
– Фелина дала мне юбку и блузку, и с меня сняли мерку чтобы заказать башмаки…
– И мастер Робинтон закинул тебя на спину дракона, не дав даже опомниться? Ну что ж, давай посмотрим… – Сильвина отперла дверь и приоткрыла светильник. Они стояли посреди кладовой, от пола до самого потолка забитой отрезами тканей, горами обуви, одежды, выделанными кожами, меховыми одеялами, скатанными коврами и гобеленами. Сильвина внимательно оглядела девочку, так и сяк вертя ее перед собой. – Ткацкий и Кожевенный цеха поставляют нам в основном все для мальчиков и мужчин…
– Я тоже предпочитаю штаны.
Сильвина добродушно усмехнулась.
– К тому же ты такая тростинка, что они на тебе отлично сидят. Да и с инструментами удобнее обращаться в брюках, чем в юбке. Но тебе, детка, нужно обязательно иметь что-нибудь нарядное. От красивых вещей настроение поднимается, а потом, у нас ведь бывают ярмарки… – Перебрав целую кипу черных и коричневых юбок, она недовольно поморщилась. Потом извлекла откуда-то отрез ткани яркого пурпурного цвета. – Как тебе это?
– Слишком роскошно для меня…
– Ты что же, хочешь, чтобы я одела тебя, как служанку? – презрительно осведомилась Сильвина. – Кстати, и у служанок есть кое-что на выход. Это хорошо, Менолли, что ты не гордячка. Можно даже сказать, твоя скромность делает тебе честь. Но пойми – жизнь твоя изменилась. Ты уже больше не младшая дочь в семье правителя захолустного морского холда. Ты – ученица арфиста, а мы, – она похлопала себя ладонью по груди, – должны следить за своей внешностью. Запомни, отныне ты будешь одеваться ничуть не хуже, а будь моя воля, так и лучше, чем эти безрукие девицы или музыкальные бездари, которым никогда не видать ничего лучшего, чем звание старшего помощника младшего подмастерья. А пурпурный тебе очень даже к лицу! – заявила она, перекинув ткань Менолли через плечо. – Ну, а пока твой новый наряд не готов, придется обойтись брюками. – Сильвина приложила к ее талии темно-синие кожаные штаны. – Ноги у тебя – ну прямо от самых подмышек! Вот еще. – В Менолли полетели плотные брюки цвета морской волны. – А это должно подойти к кожаным штанам. – Она бросила девочке темно-синюю жилетку. – Сложи все вон на тот сундук и примерь-ка эту кожаную куртку. По-моему, сидит вовсе не плохо, а? Теперь шляпа и перчатки. И рубашка. А напоследок – вот это. – Сильвина извлекла из сундука лифчики и панталоны и, фыркнув, вручила их Менолли. – Данка пришла в ярость, что ты не носишь белья. – Сильвина взглянула на лицо Менолли, и ее веселье бесследно растаяло. – Ну, с чего такой безутешный вид? Уж не потому ли, что ты сносила свое бельишко? Или потому, что Данка совала нос в твои дела? Не принимать же всерьез все, что думает или болтает эта старая дурища? Нет, нет и еще раз нет!
Сильвина подтолкнула Менолли к огромному сундуку и заставила сесть, а сама, усевшись рядом, устремила на девочку проницательный взгляд.
– Вот что я думаю, – тихо и очень ласково заговорила женщина, – ты слишком долго жила одна. И не только в своей пещере. Представляю, как ты горевала, когда умер старик Петирон… Ведь, похоже, он один во всем вашем холде понял, что ты за чудо. Хотя я никак не могу взять в толк, почему он давно не сообщил о тебе мастеру Робинтону. Нет, кое о чем я, конечно, догадываюсь, но это к делу не относится. Пока ясно одно: у Данки ты больше не останешься – даже до завтра!
– Ой, Сильвина…
– Никаких <ой>, – отрезала женщина, но не строго, а скорее шутливо. – Не думай, что от меня укрылись мелкие пакости Поны или самой Данки. Нет, этот дом тебе явно не подходит. Я так сразу и подумала, но у меня были свои причины для начала засунуть тебя туда. А теперь, когда мы как следует осмотрелись, пора переселить тебя к нам. Вот и Олдайв настаивает, чтобы ты не перетруждала ноги. К тому же, ясно, как день, что твоим файрам так же неуютно у Данки, как и ей с ними под боком. Вот старая дуреха! Полно, Менолли! – Сильвина сердито сверкнула глазами. – Я же сказала – ты здесь не при чем! И вообще, для тебя, полноправной ученицы, эти бездарности, которых учат только потому, что они платят, не компания. И, наконец, ты должна быть как можно ближе к яйцам, пока не наступит Рождение. Итак, решено: ты будешь жить в Цехе арфистов! И хватит об этом. – Сильвина встала. – Собирай свои вещи и пойдем переселяться обратно – в ту комнату, где ты ночевала в первый день.
– Слишком уж она роскошная!
Сильвина шутливо прищурилась.
– Я, конечно, могла бы убрать оттуда всю мебель, снять занавески и выдать тебе топчан, как у всех школяров, и складной табурет…
– Так будет куда лучше…
Сильвина так пристально взглянула на девочку, что та вспыхнула и замолчала.
– Ах ты, глупышка! Поверила, что я всерьез?
– А разве нет? Вещи в этой комнате слишком ценные для простого школяра. – Сильвина не спускала с нее глаз. – И так мои файры для всех как бельмо в глазу – зачем мне лишние неприятности? Комната просто великолепная, но если в ней будет только то, что полагается каждому ученику, то это будет по справедливости, ведь правда?
Сильвина еще раз задумчиво взглянула на нее, покачала головой и тихонько рассмеялась. – А знаешь, ты права. Тогда ни у кого не будет повода судачить о твоем переезде. Но ученический топчан совсем узенький, а у тебя файры.
– А можно взять два топчана, если, конечно, у вас найдется лишний?
– Так и сделаем! Свяжем ножки и возьмем тюфяк потолще.
Сказано – сделано. Комната, лишенная громоздкой мебели и нарядных занавесей, казалась гулкой и пустой. Менолли уговаривала Сильвину, что ей и так очень нравится, но та велела девочке помолчать: кто здесь, в конце концов, Главная смотрительница? Из кладовой извлекли старые занавеси, отправленные туда по причине ветхости, и Сильвина сказала, что в свободное время девочка может их подштопать. Пол украсили несколько ярких ковриков. Длинный стол из учебного класса – одна ножка у него была сломана в потасовке, а потом починена – скамья и сундучок для одежды придали комнате некое подобие уюта. По мнению Сильвины, вид у нее все равно был до невозможности убогий, но зато никто не сможет сказать, что она слишком хороша для скромного школяра.
– Ну, с этим мы покончили. Пьемур, ты меня ищешь?
– Нет, Сильвина, я пришел за Менолли. Меня прислал мастер Шоганар – она отчаянно опаздывает к нему на урок.
– Что за вздор? В день Падения все уроки отменяются. И ему это известно не хуже других, – отрезала Сильвина и взяла Менолли за руку, собираясь куда-то вести.
– Вот и я ему сказал, – во весь рот ухмыльнулся Пьемур, – а он возьми и спроси: когда это Менолли успели приписать к какой-нибудь группе? Я-то, конечно, знаю, что ничего подобного не было. Тогда он сказал: чем болтаться без дела, пусть лучше поучиться кое-чему полезному… – Пьемур пожал плечами, демонстрируя свое полное бессилие перед лицом столь неумолимой логики.
– Ладно, девочка, тогда лучше ступай. Все равно мы уже устроились. А ты, Пьемур, слетай к Данке. Попроси Аудиву – только вежливо, слышишь, постреленок? – собрать вещи Менолли, в том числе и кофту с юбкой, которые она сегодня выстирала. Что еще, Менолли? – Сильвина улыбнулась, она прекрасно понимала: Менолли рада-радехонька, что ей не придется возвращаться в домик самой.
– Моя свирель у мастера Джеринта, так что остаются только лекарства.
– Беги, Пьемур, да смотри, не перепутай: тебе нужна Аудива и никто другой.
– Что я сам не знаю, что ли?!
– Вот паршивец! – крикнула ему вслед Сильвина. – Но сердце у мальчишки доброе. А как поет… – слышала, наверное? Он, конечно, маловат, я предпочитаю иметь дело с мальчишками постарше, но себя в обиду не даст, негодник этакий! А что еще ему, спрашивается, делать с таким великолепным дискантом? Луковицы выращивать или стадо пасти? Нет, таким редким птицам, как вы с Пьемуром, самое место здесь, в Цехе арфистов. А теперь ступай, пока мастер Шоганар не начал реветь на весь дом. С ним нам никакая сирена не нужна, так-то!
Спустившись вместе с Менолли с лестницы, Сильвина легонько подтолкнула ее к открытой двери зала, а сама свернула в сторону кухни. Менолли глядела ей вслед: как ей благодарить Сильвину за ласку и понимание… Она ничуть не похожа на Петирона, и все же Менолли была уверена: с любым вопросом, с любой бедой она может смело прийти к Сильвине, как в свое время приходила к Петирону. Сильвина – как… надежный якорь в бурном море. Покорно шагая через двор к мастеру Шоганару, Менолли усмехнулась про себя – надо же придумать такое моряцкое сравнение для женщины, столь далекой от морской стихии!
Сильвина не ошиблась. Мастер Шоганар ревел, бушевал и неистовствовал. Но Менолли, приободренная радушием Сильвины, молча снесла все его попреки. Наконец, изрядно притомившись, мастер взял с нее торжественное обещание – что бы ни случилось утром, послеобеденные часы принадлежат ему. Иначе он никогда не сделает из нее певицу. Так что пусть соблаговолит являться к нему несмотря на пожар, ураган или Нити – а как иначе, спрашивается, она собирается оправдать доверие – и его, как учителя, и всего Цеха арфистов – которые любезно согласились открыть ей секреты мастерства?
Глава 7
Не оставляй меня одну! – То крик в глухой ночи. В нем, раздирая тишину, Тоска и страх звучит.
Среди ночи Менолли проснулась: ее разбудило беспокойное поведение ящериц. Девочка даже пожалела, что позволила им спать вместе с собой – день выдался утомительный и полный волнений, вечером она долго не могла заснуть. От игры ладонь так разнылась, что пришлось смазать шрам холодильным бальзамом, чтобы унять боль. Красотка больно хлестнула девочку хвостом по щеке. Менолли слегка потормошила маленькую королеву, надеясь прогнать мучающий ее тревожный сон. Но Красотка не спала, ее желтые глаза стремительно вращались, выдавая крайнюю степень возбуждения. Все файры, как один, бодрствовали, бдительно всматриваясь в ночную тьму.
Увидев, что Менолли открыла глаза, Красотка вскрикнула – в ее голосе звенели тревога и страх. Нырок и Крепыш свернулись у Менолли на груди; судя по цвету и скорости вращения глаз, они тоже чего-то боялись. Остальные файры, прижавшись к ней, тихонько курлыкали, ища утешения.
Приподнявшись на локте, девочка выглянула в открытое окно. Вдали на темном небе еле различимо чернели огневые высоты Форт холда. Она с трудом разглядела очертания сторожевого дракона. Великан не шевелился – видимо, то, что встревожило файров, его ничуть не беспокоило.
– Что случилось, Красотка?
Маленькая королева вскрикнула громче. Ей вторили Крепыш с Нырком. Обе Тетушки подползли поближе к Менолли, норовя укрыться у нее под боком. Лентяй, Кривляка и Рыжик зарылись в мех одеяла, яростно хлеща ее по руке раздвоенными хвостами, а Дядюшка, жалобно курлыча, топтался в ногах. Менолли понимала: они чего-то боятся.
– Да что это на вас нашло? – Менолли не могла вообразить, что же здесь, в Цехе арфистов, могло таить для них угрозу. Да, многие мечтают о файрах, но обидеть их – нет, исключено…
– Ну-ка, помолчите, дайте мне послушать. – Крепыш с Нырком боязливо пискнули, но повиновались.
Менолли напряженно вслушивалась в тишину, но ночной ветерок доносил только безмятежный гул мужских голосов да изредка чей-нибудь смешок. Значит, совсем не так поздно, как ей показалось, если мастера и старшие подмастерья все еще беседуют внизу.
Осторожно распутав сцепившиеся хвосты файров, Менолли выскользнула из-под мехового покрывала и подошла к окну. На мощеном камне двора светились несколько ярких квадратов – два – от окон Большого зала и один, повыше, – от окна кабинета мастера Робинтона, который располагался по соседству с ее комнатой.
Красотка испуганно пискнула и взлетела Менолли на плечо. Она плотно обвила длинным хвостом шею девочки, и зарылась ей в волосы, тельце ящерки сотрясала мелкая дрожь. Остальные, выглядывая из складок меха, подняли такой гам, что Менолли поспешила вернуться к ним. Сомнений нет – они просто в ужасе. Но Главный арфист может не одобрить идею Сильвины переселить ее в эту комнату, если файры будут мешать его вечерним занятиям. Девочка попыталась убаюкать их тихой песенкой, но резкий жалобный голос Красотки напрочь заглушил ее колыбельную. Тогда Менолли собрала всех файров вокруг себя. Они так крепко обвили ее руки своими длинными хвостами, что девочка даже не могла их погладить.
Теперь она и сама ощущала смутное чувство надвигающейся опасности. Видимо, все файры реагируют на какую-то общую угрозу. Менолли старалась отогнать страх, тисками сжимавший ее сердце.
– Какие вы смешные! Что может нам угрожать в Цехе арфистов?
Красотка и Крепыш настойчиво терлись головками о ее лицо, в их криках звучала все нарастающая тоска. От их прикосновений и сумбурных мыслей у Менолли создалось отчетливое впечатление, что источник гнетущего файров страха находится где-то далеко, за пределами крепостных стен Форта.
– Чего же тогда бояться?
Внезапно их ужас ворвался ей в душу с такой сокрушительной силой, что девочка невольно вскрикнула.
– Нет! – вырвалось у нее, и она попыталась закрыться, защититься от неведомой опасности, но руки накрепко связывали цепкие хвосты файров. Безотчетный страх переполнял все ее существо. Сама того не ведая, она продолжала выкрикивать: – Нет, нет!
Вдруг, откуда ни возьмись, перед глазами Менолли возникла четкая картина какого-то бурлящего хаоса – тупого, безжалостного, несущего гибель. Он давил невыносимым, смертельным гнетом. Со всех сторон, вздымаясь и опадая, надвигались отвратительные скользкие серые глыбы. И жар – беспредельный, как океан… Страх! Ужас! Невыразимая тоска…
В душе ее родился крик, пронзительный, как скрежет металла по обнаженным нервам:
НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ ОДНУ!
Менолли не понимала, что кричит сама. Она даже не была уверена, что слышала крик, но твердо знала: в нем билась чья-то отчаянная тоска.
Вдруг дверь ее комнаты распахнулась настежь, и в тот же миг сторожевой дракон на огневых высотах Форт холда испустил пронзительный вопль, так похожий на тот, что прозвучал в ее душе, что девочка даже подумала: уж не он ли кричал в прошлый раз? Но драконы не умеют говорить…
– Что с тобой, Менолли? – К ней торопливо приблизился мастер Робинтон. Файры взвились в воздух и, обезумев от страха, заметались по комнате, то вылетая наружу, то снова возвращаясь.
– Дракон! – указывая на окно, воскликнула Менолли. Ей хотелось доказать мастеру Робинтону, что она не одинока в своей тревоге. Они оба увидели, как сторожевой дракон, отчаянно трубя, взмыл в ночное небо – один, без седока! В наступившей тишине послышались слабые отголоски ответных кличей, а потом – зловещий вопль объятого ужасом стража с площади Форт холда.
– Похоже, все крылатые твари сегодня ночью выжили из ума, – заметил Робинтон. – Скажи, Менолли, отчего ты так кричала? Что тебя испугало?
– Не знаю, не знаю! – рыдала Менолли, слезы струились по ее щекам. Теперь на смену страху пришла невыносимая тоска. Сжавшись в комочек, чтобы хоть как-то спрятаться от леденящего душу одиночества, не в силах выразить словами то, что ощущала с такой ужасающей силой, она только беспомощно повторяла: – Не знаю, не знаю…
Робинтон пригнулся – файры с Красоткой во главе молнией вылетели из окна; маленькая королева, настойчиво и властно крича, увлекала стаю за собой. Их силуэты мелькнули на фоне света, падающего из окна Главного арфиста – и исчезли. Не успела Менолли, испуганная тем, что файры покинули ее навсегда, поделиться своей тревогой с мастером Робинтоном, как в комнату ворвался Домис.
– Робинтон, что здесь происходит…
– Потише, Домис, – строго прервал его Главный арфист. – То, что так напугало Менолли, заставило сорваться с места сторожевого дракона. А вой стража может разбудить даже мертвого. Слыханное ли дело – чтобы дракон ушел в Промежуток без всадника!
– Вы серьезно? – сразу остыв, изумился мастер Домис.
– Менолли, – обратился к девочке мастер Робинтон, положив большие теплые ладони ей на плечи, – ну-ка, вздохни поглубже. Хорошо, теперь еще раз…
От него веяло спокойствием и добротой.
– Нет, не могу… Происходит что-то ужасное, – Менолли содрогнулась от рыданий, леденящий душу страх все крепче сжимал свои объятия, грозя неизвестной бедой, – что-то кошмарное…
Обитатели Цеха арфистов, разбуженные ее криками, толпились в дверях. Кто-то громко заявил, что ни во дворе, ни на соседних дорогах не видно ничего подозрительного. Кто-то заметил, что глупо обращать внимание на капризы истеричной девчонки, желающей во что бы то ни стало привлечь к себе внимание.
– Придержите язык, Моршал, – проталкиваясь сквозь толпу, отрезала Сильвина – И вообще, отправляйтесь-ка вы все спать. Все равно толку от вас никакого.
– Я тоже прошу вас удалиться, – произнес Робинтон, и все переглянулись: в голосе Главного арфиста клокотал с трудом сдержанный гнев.
– Я надеюсь, яйца еще не проклюнулись? – осведомился заспанный Сибел.
Менолли покачал головой, она изо всех сил старалась овладеть собой и побороть судорожные приступы ужаса, лишавшие ее возможности членораздельно объяснить, что же с ней стряслось.
Сильвина принялась ее успокаивать.
– Робинтон, у девочки руки как лед, – заметила она. Менолли прижалась к женщине, словно ища у нее защиты.
Робинтон, присев на край топчана, поглаживал ее содрогающиеся плечи.
– И, если хотите знать, это совсем не похоже на истерику.
Внезапно судороги ослабели, а вскоре и совсем прекратились. Задыхаясь, Менолли упала Сильвине на грудь.
– Не знаю, что это было, только оно прошло, – в изнеможении выдохнула она.
Сильвина и Робинтон уложили ее поудобнее, женщина натянула меховое одеяло до самого подбородка.
– А что твои файры – тоже перепугались? – спросила Главная смотрительница, оглядывая освещенную комнату. – Что-то я их не вижу…
– Я успела заметить, как они ушли в Промежуток, а куда – не знаю. Они совсем обезумели от страха, с ними такого никогда не бывало. Я ничем не могла им помочь.
– Не спеши, расскажи все как было, – мягко проговорил Главный арфист.
– Я и сама не все понимаю. Проснулась я оттого, что они очень беспокоились. Обычно файры спят как убитые. Они чего-то боялись, и страх этот все усиливался. Потом я увидела нечто… или ничто – то, чего они так испугались.
– Ну, конечно, что-то ведь все-таки должно было быть, – Робинтон взял ее за руку и принялся ласково поглаживать, – рассказывай по порядку.
– Файры были сами не свои от ужаса. Постепенно их страх передался мне, – Менолли судорожно вздохнула, стараясь отогнать жуткое воспоминание. – И вот я увидела что-то ужасное, смертельно опасное, что-то серое и… ужасное! И еще невыносимо горячее. Да, жара была частью этого кошмара. Потом меня охватила тоска… не знаю даже, что было хуже… – Девочка уцепилась за надежные руки друзей, не в силах сдерживать рвущиеся рыдания. – Но я не спала. Это не был страшный сон!
– А теперь, Менолли, отдыхай. Будем надеяться, что твой кошмар бесследно исчез.
– Погодите, ведь я еще не все рассказала. Мне кажется, вы должны знать все – а вдруг это важно. Потом… я услыхала, только на самом деле я не слышала… просто это прозвучало так отчетливо, как будто кто-то крикнул прямо здесь, в комнате… прямо у меня в голове… Чей-то голос крикнул: <Не оставляй меня одну!>.
Теперь, когда Менолли, наконец, поведала весь свой кошмар до конца, тело ее расслабилось, и ей сразу полегчало.
– Не оставляй меня одну? – негромко повторил Главный арфист, пытаясь постичь смысл загадочной фразы.
– Теперь все прошло… я хочу сказать, страх и все остальное…
В комнату стрелой ворвались файры. Они явно намеревались опуститься на постель, но, заметив Сильвину и мастера Робинтона, изменили направление и, оживленно чирикая, расселись на карнизе. Ни следа былого ужаса, только удивление при виде нежданных гостей. Красотка и пара бронзовых, осмелев, уселись в ногах постели и вопросительно закурлыкали, глядя на девочку. Они выглядели настолько обычно, что у Менолли вырвался изумленный возглас.
– Только не брани их, Менолли, – попросил мастер Робинтон. – Давай попробуем выяснить, где они были.
Девочка поманила Красотку, и та послушно уселась у нее на руке, охотно отвечая на ласку.
– Ее явно больше ничего не тревожит.
– Да, но где она была?
Менолли взяла Красотку на руки и, поглаживая ладонью изящную головку, заглянула в безмятежно вращающиеся глаза.
– Ну, где ты была, малышка? Куда летала?
Красотка потерлась о руку Менолли и, горделиво вскинув голову, отрывисто чирикнула. Перед мысленным взором Менолли промелькнула картина: чаша Вейра, наводненная драконами и взволнованными людьми.
– Похоже, она летала в Вейр Бенден. Да, это наверняка Бенден! Они не так хорошо знакомы с Фортом, чтобы передавать столь отчетливые картины. Там что-то случилось – я видела толпы взволнованных людей и множество драконов.
– Спроси Красотку, чего она испугалась.
Менолли снова погладила королеву по головке, ободряя свою любимицу: она знала – этот вопрос неминуемо испугает ящерку. Так оно и случилось. Красотка так стремительно сорвалась с руки Менолли, что до крови оцарапала коготками ей руку.
– Дракон упал с неба! – выдохнула девочка, ошеломленная увиденным. – Разве драконы падают с неба?
– Смотри, дитя мое, она тебя поцарапала…
– Пустяки! Только боюсь, мастер Робинтон, мы больше ничего от нее не добьемся.
Красотка, сердито чирикая, примостилась на камине, глаза ее пылали злым оранжевым огнем.
– Вот что, мастер Робинтон, – строго проговорила Сильвина, – если в Бендене действительно что-то стряслось, они вот-вот пришлют за вами. – Сильвине пришлось повысить голос, чтобы перекричать взволнованный гомон файров, поднявшийся в ответ на сердитое чириканье королевы. – Пойдемте, не стоит больше волновать бедняжек. А вам, юная девица, придется дать сонного зелья. По глазам вижу, что иначе вы у меня сегодня не уснете.
– Я не хотела никого беспокоить…
Сильвина преувеличенно громко фыркнула, не дав Менолли закончить. Но когда женщина приоткрыла дверь, Менолли увидела, что арфисты все еще толпятся в коридоре. Вот раздался голос Сильвины, которая принялась ворчать, уговаривая всех разойтись по своим комнатам.
– Ну что вы хотите от файров – никак не пойму!
– Знаешь, Менолли, что самое странное в этом происшествии? – спросил Главный арфист, задумчиво хмуря лоб. – То, что сторожевой дракон тоже поддался тревоге. Я еще не видывал, чтобы дракон – если, конечно, не считать брачного полета – улетал куда-нибудь без всадника. И я не удивлюсь, – лукаво усмехнулся Робинтон, – если сейчас сюда заявится Т'ледон и попросит у тебя объяснений по поводу пропажи своего дракона.
Мысль о том, что всадник может обратиться к ней за советом, показалась Менолли столь невероятной, что она даже выдавила из себя слабую улыбку.
– Как руки? Я слышал, ты много играешь. – Главный арфист перевернул руку девочки ладонью кверху.– По-моему, шрам слишком воспалился – видно, ты переусердствовала. Знаешь поговорку: торопитесь медленно? Болит?
– Чуть-чуть. Мастер Олдайв дал мне мазь.
– А ноги?
– Если только не приходится долго стоять или много ходить…
– Жаль, что твои файры не могут заменить одного маленького дракона..
– А знаете, мой господин…
– Что, дитя мое?
– Я хочу сказать, что мои файры… они могут… переносить предметы! Вчера они принесли свирель… чтобы мне не пришлось ходить лишний раз, – поспешно добавила она. – Собрались все вместе, взяли ее из моей комнаты и уронили прямо мне в руки!
– Чрезвычайно интересно. Я и не думал, что они так сообразительны. Ты, наверное, слышала, что Брекки, Миррим и Ф'нор научили своих файров носить письма, прикрепленные к ошейнику… – Главный арфист усмехнулся. – Правда, нельзя сказать, чтобы они всегда доставляли их без промедления.
– Мне кажется, нужно им внушить, что дело срочное.
– Как в тот раз, со свирелью для мастера Джеринта?
– Я боялась опоздать, а бежать не могла.
– Будем считать, Менолли, что так оно и было, – ласково проговорил Робинтон. Девочка недоуменно подняла на него глаза и, прочитав во взгляде Главного арфиста участливое понимание, покраснела. Он снова погладил ее по руке. – Видишь ли, дитя мое, зная то, что движет людьми, я зачастую могу восстановить даже неизвестные мне события. Не стоит так замыкаться в себе, девочка. И прошу тебя, рассказывай мне обо всем необычном, что тебе удастся подметить у твоих файров. Это очень важно – ведь мы пока так мало знаем об этих родственниках драконов. У меня есть предчувствие, что они еще сыграют свою немаловажную роль.