Маккинти Эдриан. Миг - и нет меня

   Лучик был неглуп. Он рассчитывал, что месяца через три бар окончательно прогорит и тогда мы получим все оружие и продадим его людям, которые в нем остро нуждались и которые по случайному стечению обстоятельств были ближайшими соседями Финюкина. Однако избранная Финюкиным линия поведения оказалась не такой безнадежной, как казалось на первый взгляд. Он не только ежемесячно выплачивал положенные проценты, но даже ухитрялся возвращать часть основного долга. Как выяснилось впоследствии, проныре Финюкину было начхать, как идут дела в баре. С самого начала основной статьей его дохода был крэк - кристаллический кокаин, который он производил у себя в подвале с одобрения и под покровительством какого-то местного главаря, о котором было известно только то, что его кличка - Фокусник. Не сразу, но мы все же узнали, что под этой кличкой скрывался некий Рамон - тот самый Рамон, который много, много месяцев спустя поможет мне осуществить мои собственные планы.
   Словом, Дермот Финюкин устроился очень и очень неплохо и дурачил наивного Лучика довольно долго, пока кто-то не проболтался. Когда слухи дошли до Лучика, он сам настоял на том, чтобы отправиться к Дермоту вместе с нами и разобраться, что тут правда, а что - нет. Самое интересное, впрочем, заключалось в том, что стукачом был, скорее всего, не кто иной, как Финюкин, который задумал и осуществил этот план для того, чтобы заманить нас на свою территорию и убрать без лишнего шума, а потом перенести свою кокаиновую фабрику в новое здание на Сент-Николас. Он собирался убить нас, избавиться от трупов, поджечь бар и исчезнуть, так что Темный, который, конечно, предпринял бы собственное расследование, не сумел бы отыскать никаких следов. Таким образом Дермот избавился бы от долга и зажил припеваючи, спокойно увеличивая свое состояние. Не исключено, что время от времени он жертвовал бы некоторые суммы «временным» в «Штате у Залива» [«Штат у Залива» - общепринятое прозвище штата Массачусетс, расположенного на берегу Массачусетского залива], а те в свою очередь прикрывали бы его от любых неприятностей. Сам по себе план был неплох, во всяком случае он был составлен с известной долей изобретательности, хорошо продуман и вполне мог сработать. Наша смерть была самой легковыполнимой его частью, и на данный момент я бы оценил наши шансы как пятьдесят на пятьдесят - если, конечно, кто-нибудь из нас не придумал бы что-нибудь оригинальное.
   - Эй, Дермот, выпердыш куриный, ублюдок, ты что, оглох? - снова заорал я. - Отзовись, членосос!
   Яростная стрельба продолжалась еще несколько секунд. Потом она внезапно прекратилась, и наступила тишина.
   Последовала томительная пауза, и наконец Дермот Финюкин заорал откуда-то из полумрака:
   - Что нужно?
   - Это я, Майкл Форсайт. Выслушай меня, Дермот, только выслушай, хорошо? Легавые будут здесь через пару минут, это я тебе точно говорю. Вы, парни, здорово облажались. Оттуда, где вы засели, вам нас не достать, понятно?
   - Ну, это мы еще поглядим, - с угрозой откликнулся Финюкин.
   - Да погоди ты, дерьмоед долбаный, не перебивай. Вам нас не завалить, но и мы ничего не сможем вам сделать. Рано или поздно копы все равно приедут, и что тогда? Пять лет тюрьмы и депортация. Ты этого хочешь?
   Один из парней Дермота крикнул что-то по-испански, и стрельба возобновилась. Лучик схватил меня за руку; при этом он что-то сипел, словно астматик. Я повернулся к Скотчи, приглашая его полюбоваться этой картиной, но ему было ни до чего. Лицо его перекосилось от ярости, но злился ли он на меня или на свое незавидное положение, я не знал.
   Стрельба снова прекратилась.
   - Что ты предлагаешь? - прокричал Дермот.
   - Я предлагаю прекратить огонь и разбежаться. Ты дашь нам уйти, а мы дадим тебе сутки, чтобы перебраться на новое место, - сказал я и взглянул на Лучика, чтобы убедиться, что он не возражает. Тот, похоже, все понял и согласно кивнул.
   - С чего ты взял, что я готов отсюда уехать? - крикнул Финюкин.
   - Всех парней Темного тебе все равно не замочить, значит, тебе придется куда-то перебираться. Остаться здесь ты по-всякому не сможешь - не настолько силен.
   Последовала долгая пауза, и в тишине мы услышали далекий вой полицейских сирен.
   - Ладно, Майкл, согласен. Только помни - ты обещал! Если я вас выпущу, вы дадите мне двадцать четыре часа, чтобы свернуть дела и убраться?
   - Можешь на меня положиться, Дермот. Вот и Лучик слово дает! - заорал я и повернулся к Лучику. - Скажи ему, - прошептал я. - Скажи…
   - И я даю слово, Дермот! - натужно взвизгнул Лучик.
   - О'кей, договорились.
   - О'кей, - сказал и я.
   - А что теперь? - неуверенно осведомился Финюкин.
   - Теперь мы встанем и уйдем, а вы не будете в нас стрелять, - тотчас ответил я.
   Краем глаза я заметил, что Скотчи отрицательно качает головой и беззвучно шевелит губами. «Черта с два!» - хотел он сказать. К счастью, ему хватило ума не произносить это вслух.
   - Ладно, валяйте, - снова крикнул Дермот.
   - Значит, мы сейчас тихо и спокойно выйдем, а вы дадите нам сесть в машину и уехать, пока не появились легавые, о'кей?
   - О'кей, согласен, - сказал Дермот.
   Тут Лучик потянул меня за рукав, и я наклонился к нему:
   - Что?
   - Ты уверен, что все сработает? - спросил он.
   - Думаю, что да.
   - Откуда ты знаешь, что нас не замочат, как только мы выйдем из укрытия? - нервно осведомился Лучик.
   - Они откроют стрельбу, как только мы встанем. На этом и строится мой план, - сказал я, забирая у Лучика его револьвер.
   Лучик побледнел.
   Я повернулся к Скотчи и разыграл свою собственную маленькую пантомиму. Я показал ему револьвер Лучика и жестами дал понять, что собираюсь держать оружие так, чтобы можно было быстро выхватить его и открыть огонь. В первые секунды Скотчи смотрел на меня с удивлением, но потом, похоже, понял, что я хотел ему сказать. Повернувшись к Фергалу, он шепнул что-то ему на ухо, но тот отрицательно качал головой до тех пор, пока Скотчи не привел его в чувство, сильно дернув за волосы. То, что я предлагал, в основном повторяло идиотский план Скотчи, но никакого другого выхода у нас, пожалуй, не было. В меня стреляли уже не в первый раз (и, как оказалось, не в последний), поэтому я почти не трусил. Я знал, что сдюжу, лишь бы Скотчи не подвел.
   - О'кей, Дермот, не стреляйте. Мы идем! - крикнул я и, обращаясь к Лучику, добавил шепотом: - А ты лучше не высовывайся.
   Потом я посмотрел на Скотчи. Он, похоже, сумел справиться со страхом. Хоть он и придурок, но в трудную минуту сделает все, что только в его силах.
   Я кивнул.
   Скотчи кивнул в ответ.
   Он был готов действовать, и черт меня побери, если в этот миг я его не зауважал. От Фергала проку было мало, но Скотчи - тот действительно парень стоящий.
   Главная трудность заключалась в том, что с нашими револьверами мы не могли как следует прицелиться, не подставляя себя под пули. Из автомата можно палить наугад, но револьвер дело другое. Я был уверен - и Скотчи, вероятно, мысленно со мной соглашался, - что парни с «Калашниковыми» начнут стрелять, как только увидят нас. Вспышки покажут нам, где они находятся, и тогда мы можем попробовать снять обоих. В стрельбе из револьвера Скотчи был настоящим снайпером, я тоже стрелял неплохо, однако наш успех зависел главным образом от того, насколько хорошо головорезы Дермота умеют обращаться с автоматическим оружием - особенно с таким мощным, как «АК», управляться с которым нелегко даже профессионалу.
   Словом, план был достаточно рискованным.
   - Ничего не выйдет, - шепнул Лучик.
   - Выйдет, - ответил я уверенно.
   Потом я снова кивнул Скотчи, он тоже кивнул, и мы начали подниматься. Все дальнейшее произошло очень быстро. Лучик был прав - наш план не сработал.
   Как только мы встали, парни Дермота открыли огонь, но они так нервничали и торопились, что не сумели удержать оружие. Стволы автоматов задрались вверх, и в потолке над нашими головами появилось несколько здоровенных дырок. Я прицелился в стрелка, который находился справа, и выпустил подряд три пули. Скотчи взял на себя того, который был слева, выпустив в него весь барабан. Не знаю, как он, но я, кажется, во что-то попал, однако этого оказалось недостаточно. Пули засвистели совсем близко, и нам снова пришлось залечь.
   - Ты не попал! - сказал Лучик.
   Я покачал головой.
   Мы действительно никого не убили, но Фортуна не совсем нас покинула. Один из наших противников был ранен - мы слышали, как он вопит. Потом послышалась ожесточенная перебранка на испанском. Звук полицейских сирен тем временем стал гораздо громче.
   - Дермот, ты что, не врубаешься?! Нам всем кранты, понял, ты, урод? Тебе придется нас выпустить! Уходите через черный ход, а мы уйдем через парадный, - заорал я.
   - Шлепните их! - завизжал Дермот где-то в глубине зала.
   - Давай же, шевели извилинами, ублюдок безмозглый! - внес свою лепту Скотчи.
   Я ждал ответа, но спор на испанском продолжался, потом прогремело еще несколько очередей. Скотчи тоже выпустил наугад несколько пуль, положив ствол револьвера на край опрокинутого стола. Стрельба с той стороны продолжалась еще несколько мгновений, потом все стихло.
   - Господи, Дермот, неужели тебе еще не ясно, что все мы по уши в дерьме? - снова крикнул я.
   Я ждал ответа, но из дальнего конца зала не доносилось ни звука. Тогда я посмотрел на Скотчи, и он пожал плечами.
   Потом мы услышали, как хлопнула дверь черного хода, и Скотчи тут же выпрямился.
   - Эти ублюдки слиняли, - объявил он.
   Дальше пришлось действовать очень быстро. Пока я помогал Лучику подняться, Скотчи, внезапно преисполнившись энергии, ринулся в офис, чтобы до приезда парней в синем забрать наличность и все документы, которые могли иметь отношение к Темному. Я бросился за ним, но, не добежав до дверей, мы увидели Дермота, который лежал на боку, вытянувшись во весь рост в луже собственной крови. Он был мертв. В его теле зияло несколько больших ран от автоматных очередей.
   - Как думаешь, это случайность? - спросил я у Скотчи. - Огонь по своим или что-то в этом роде?
   Скотчи покачал головой то ли в знак того, что сомневается, то ли потому, что и сам не знал ответа.
   Остановившись, я несколько мгновений тупо смотрел на тело, распластавшееся у моих ног. С тех пор, как я начал работать на Темного, это был первый труп, который я увидел. Подошел Фергал и несколько раз щелкнул пальцами перед моим носом.
   - Эй, очнись, - сказал он. - Пора сматываться.
   Получить замечание от Фергала - это было уже слишком. Я стряхнул с себя оцепенение и поспешил в офис. В коридоре мы увидели кровавый след, тянувшийся к дверям черного хода. Это многое объясняло. По-видимому, наша отчаянная попытка оказалась не совсем безрезультатной: мы ранили одного из парней, после чего они захотели как можно скорее исчезнуть. Дермоту это предложение не понравилось, и он стал возражать, забыв о том, что умные люди стараются не ссориться с людьми, вооруженными автоматами Калашникова. Особенно когда те находятся на расстоянии нескольких шагов…
   Полицейские сирены завывали теперь буквально на соседней улице. Нужно было торопиться. В фальшивом посудном шкафчике на стене мы обнаружили миниатюрный сейф. Скотчи, способности которого я иногда недооценивал, уже обыскал ящики стола и теперь выдирал сейф из шкафа.
   - Открывать некогда, Брюс, - сказал он мне. - Помоги мне дотащить его до машины.
   - Ну его к черту, - сказал я.
   - Ты не понимаешь, Брюс. Нельзя оставлять ничего копам. Помоги мне!
   - Да он черт-те сколько весит! - возразил я, но все же сунул револьвер в карман и наклонился.
   - Согни колени, спину держи прямо, - хладнокровно посоветовал Скотчи, хотя сирены выли уже совсем рядом.
   - Помочь? - спросил Фергал.
   - Помоги, но сначала посади Лучика в машину, - велел Скотчи.
   Фергал убежал, а мы взялись за сейф. Эта сволочь оказалась жутко тяжелой: мы пронесли его футов десять и опять уронили.
   - Ну давай же, мать твою! - завопил Скотчи. Мы подняли сейф и дотащили почти до дверей, когда снова появился Фергал.
   - Там уже целая толпа, - сообщил он.
   Втроем мы вынесли сейф на улицу, и я увидел, что на тротуаре действительно собралось человек двадцать. Здесь были только мужчины, некоторые кричали что-то на испанском, но большинство хранило молчание.
   - Открой багажник! - велел я Фергалу. Энди за рулем то прибавлял, то убавлял обороты двигателя, работавшего на холостом ходу, и я понял, что он здорово нервничает. Быть может, даже наложил в штаны. Фергал тем временем совладал с замком и открыл багажник. Мы зашвырнули проклятую железяку внутрь и прыгнули в салон - Скотчи впереди, остальные сзади.
   - Все на месте? - спросил Энди.
   - Все, все, поехали, идиот чертов! - взревел Скотчи.
   Несколько человек из числа зрителей захлопали в ладоши, а один парень, подойдя совсем близко, посоветовал нам развернуться и ехать в сторону противоположную той, откуда приближались легавые. Он же разогнал толпу и подсказал, как лучше добраться до набережной. Я не сомневался, что, когда копы приедут, он направит их в другую сторону. Повезло.
   Все было бы хорошо, если бы Энди, запаниковав, не запутался в переплетении улиц и не вырулил на Вестсайдский хайвей, по которому мы доехали почти до самого моста Джорджа Вашингтона. Только там он взял себя в руки и свернул на восток, в Инвуд. Там мы остановились и уложили сейф так, чтобы можно было закрыть крышку багажника как следует. Потом Скотчи, Фергал и Лучик сели в поезд, чтобы сбить со следа полицию, которая могла разыскивать автомобиль с пятью мужчинами в салоне. Мне пришлось остаться с Энди, так как рана на руке еще кровила. Кроме меня никто больше не пострадал (если, конечно, не считать Дермота и одного из его парней).
   Энди, как выяснилось, еще не окончательно пришел в себя, и пока мы ехали, мы могли попасть в аварию раз пять, а то и больше.
   - Вообще-то у нас в Америке правостороннее движение, - заметил я, когда, поворачивая на перекрестке налево, он выехал на левую сторону улицы.
   - Знаю. Живу здесь подольше тебя, - огрызнулся Энди.
   - Может быть, но я в коме не валялся и половину мозгов не растерял.
   - Как и я, - сердито сказал Энди.
   - Вот это верно, дружище, потому что если ноль разделить пополам, все равно будет ноль.
   - Слушай, заткнись, ты мне на нервы действуешь! - прошипел Энди, начиная закипать.
   Но моя уловка сработала. Мне удалось его отвлечь, и оставшуюся часть пути Энди злился на меня, напрочь забыв о стычке в баре.
   Мы переехали через мост и двинулись по Бродвею, торопясь покинуть опасную часть Манхэттена. Вскоре мы уже благополучно сидели в «Четырех провинциях». В паб мы вернулись еще до того, как Пат услышал по полицейскому радио первые сообщения о перестрелке.
 
   Меня разбудила боль в раненой руке. Ее забинтовала мне миссис Каллагэн, поскольку долбаная Бриджит Найтингейл уехала с долбаным Темным в какое-то долбаное заведение на Лонг-Айленде. С Бриджит мы, таким образом, не виделись уже несколько дней, и я невольно спрашивал себя, охладела ли она ко мне или, может быть, Темный вдруг окружил ее заботой.
   Заковыристая задачка.
   Вечеринку, посвященную возвращению Энди из больницы, решено было отложить, так как люди, в которых только что стреляли из автоматов, обычно не склонны веселиться. Перенесли ее на вечер следующего дня.
   Накануне я уехал домой на поезде. Войдя в квартиру, я сразу завалился на диван и проспал несколько часов. Сейчас я проснулся - болела рука, к тому же я чувствовал себя - словно в грязи вывалялся. Стрелять в людей, чтобы заработать на кусок хлеба, - такой работенки и врагу не пожелаешь. Да и вообще, что у меня за жизнь? Это же смех сквозь слезы! В конце концов, мне уже не четырнадцать, мне скоро двадцать. Через пару недель, если точнее. Может быть, пора перевернуть страницу и начать все с чистого листа. Интересно, отработал ли я уже стоимость своего авиабилета или еще нет? Но куда мне возвращаться? Что ждет меня на родине? Ничего. Ровным счетом ничего, кроме вечного дождя.
   День уже склонялся к вечеру, поэтому я набрал номер и, подражая акценту уроженцев джерсийского побережья, сказал в трубку:
   - Позовите, пожалуйста, Бриджит.
   - Одну минуточку, - сказала миссис Пат Каллагэн.
   Последовала долгая пауза, потом я услышал знакомый голос:
   - Да?
   - Я не видел тебя целую вечность! - сказал я.
   - Я не могла. У меня было очень много дел, но я… Не думай, что я забыла о тебе, - ответила Бриджит.
   - Хотелось бы верить.
   - Но это правда. Слушай, Май… В общем, мне сейчас не очень удобно разговаривать. Я перезвоню тебе, о'кей?
   - О'кей.
   Она повесила трубку.
   Секунд тридцать я сидел неподвижно и смотрел на телефон.
   Потом я разделся и отправился в душ.
   Ощущение грязи на коже было почти физическим. Я намыливался, тер себя мочалкой, снова намыливался. Потом я включил душ и сел на дно ванны, чтобы вода окатывала меня с ног до головы. Минуту или две я стучал кулаком по дну ванны и бессильно матерился. Потом я вспомнил, что я сказал Лучику насчет своего ци, и начал ржать. Наконец я вымыл голову и вышел из ванной. От голода у меня буквально сводило живот, и я решил выйти и съесть что-нибудь китайское. На улице было довольно жарко, поэтому я надел только шорты, хлопчатобумажную футболку и армейские ботинки для хождения по пустыне. Револьвер Лучика так и остался у меня, а я был уверен, что выпущенные из него пули калибра .38 уже находятся в криминалистической лаборатории и какой-нибудь очкастый умник рассматривает их в микроскоп. От револьвера следовало срочно избавиться. Я тщательно протер его носовым платком, вымыл и завернул в пластиковый пакет. Потом я достал свой рюкзак, положил револьвер внутрь вместе с книжкой и бутылкой минеральной воды, и вышел из квартиры. Дырявая батарея парового отопления в парадном продолжала сифонить, и мне пришлось лавировать между струйками горячего пара, чтобы добраться до двери. На улице я надел солнечные очки, бейсболку «Янки» и повернул направо в направлении Амстердам-авеню.
   На углу возле нашего дома стоял большой мусорный контейнер. Кроме меня на улице никого не было, поэтому я вынул из рюкзака сверток с револьвером и бросил в мусорку. Ничего лучшего мне просто не пришло в голову, к тому же я был уверен, что кто бы из соседей ни нашел револьвер, он, скорее всего, оставит его у себя, а не потащит в полицию.
   Потом я прошел мимо муниципального жилого комплекса, пересек 125-ю улицу и нажал звонок у дверей китайского ресторанчика.
   Саймон впустил меня внутрь.
   Для начала я рассказал ему, что на прошлой неделе, проходя мимо, я помахал ему рукой, но, как я подумал, он меня не видел, - обстоятельство, впрочем, не помешавшее ему извиниться передо мной за невнимательность.
   В ресторане было чисто, на стене висел новый календарь с видами гонконгского залива. Саймон, сидевший за пуленепробиваемым стеклом, тоже выглядел неплохо.
   - Сто слусилось твоя рука? - спросил он.
   - Порезался, - объяснил я. - Налетел на что-то острое. Болит, сволочь!
   - Нада засить рана. Ты ходить враси?
   - Нет, - покачал я головой. - Я сам ее забинтовал.
   - Ты идить пункта первая помось больниса Син-Люка. Там тебе быстро засить, и никаких вопроси.
   - Там, наверное, придется заполнять целую кучу бумажек.
   - Мозно назваться фальсивая имя, - посоветовал Саймон с таким видом, словно сам поступал так неоднократно, но, скорее всего, ему кто-то об этом рассказывал, и теперь он решил дать мне хороший совет.
   - Спасибо, надо подумать, - вежливо сказал я, хотя прекрасно знал, что никогда не сделаю подобной глупости. Только круглый идиот мог отправиться в пункт первой медицинской помощи с явным огнестрельным ранением, да еще в тот же самый день, когда в городе произошла серьезная перестрелка. Кроме того, я надеялся, что, когда рука заживет, у меня на кисти останется мужественный шрам.
   Впрочем, много позднее - дважды преданный, искалеченный физически и морально и вдобавок с пулей калибра 22 в брюхе (думая, что тут-то мне и крышка), - я все-таки сумел побороть сомнения и отправился к одному верному «Син-Люку», а точнее - знакомому греку, который был художником-любителем, записным вруном, а по совместительству доктором.
   Но все это было в будущем; сейчас же я мог позволить себе немного покрасоваться.
   - Да черт с ним, Саймон, - сказал я. - Рана-то пустяковая, а эти коновалы, того и гляди, по ошибке отхватят всю руку.
   Саймон рассмеялся, но я видел, что он старается запомнить слово «коновал», чтобы воспользоваться им при случае.
   Я заказал свинину в соусе карри и поджаренный рис, а сам устроился в углу с тремя бульварными газетенками, которые купил по пути. «Таймс» я уже прочел, так что за обедом вполне мог удовлетвориться таблоидами. Обедал я, впрочем, без особого аппетита - просто съел немного свинины с рисом и запил «кокой». Должно быть, на меня сильно действовала жара, а кондиционер над дверью почти не помогал.
   - Эй, Саймон, нельзя ли включить эту штуку посильнее? - попросил я, но Саймон не вышел бы из своего пуленепробиваемого укрытия, даже если бы сегодня был День мира во всем мире и его просил об этом сам далай-лама вместе с Папой Римским. В ответ на мою просьбу он только кивнул и продолжил смотреть по своему черно-белому телевизору «Шоу с красками» Боба Росса. Впрочем, роскошный голос Боба помог мне расслабиться.
   Прежде чем я успел развернуть газеты, дверь в ресторан снова отворилась, и в зал вошел Фредди, наш местный почтальон. Я знал его довольно хорошо, потому что, когда я приехал в Америку, я обратился к нему насчет устройства в почтовое ведомство, хотя бы на почасовую работу. Из-за разного рода бюрократических штучек это оказалось невозможно, и тогда Фредди помог мне найти работу в баре.
   Фредди был крупным негром лет сорока с небольшим; его отличали могучее телосложение (весил он, должно быть, не меньше трехсот фунтов), общительность и почти плакатная жизнерадостность, не изменявшая ему ни при каких обстоятельствах. Даже сегодня он казался веселым и бодрым, хотя при его комплекции жара, несомненно, была для него настоящей мукой.
   - Привет, Майкл, - сказал он, пожимая мне руку. - Давненько я тебя не видел.
   - Я работал, - сказал я.
   - Черт побери, парень, хотел бы я знать, где ты работаешь. Не «У Карла»?
   - Нет, Фредди, не «У Карла». Я же тебе говорил… Я работал там всего неделю - мне нужно было как-то перекантоваться, пока я ждал места в Бронксе.
   Фредди ухмыльнулся и, заказав яичницу, маринованного цыпленка и блинчики с начинкой, уселся за мой столик. Его почтовая тележка осталась снаружи. Казалось бы, на 125-й улице она не простоит без присмотра и пяти минут, однако еще не было случая, чтобы ее украли.
   - Поразительный случай, - сказал Фредди. - Я имею в виду твою работу в том баре… Единственный белый пижон в заведении! Досталось тебе, наверно, а?
   - Ну, мне действительно пришлось нелегко, - согласился я. - Но со временем все вошло в колею. Я до сих пор туда заглядываю. Нечасто, правда, но все-таки…
   Название «У Карла» носил бар, расположенный восточнее 125-й улицы. Я работал там, пока Скотчи наводил обо мне справки и передавал материалы Лучику для принятия окончательного решения. Бар больше не назывался «У Карла», и я туда теперь и носа не казал, но мне хотелось, чтобы Фредди считал меня крутым завсегдатаем.
   Фредди, впрочем, было наплевать, крутой я завсегдатай или не очень. В данный момент его интересовала только еда. Он поглощал ее жадно и увлеченно, что, впрочем, не мешало ему болтать со мной о всякой всячине, главным образом, о спорте. Так мы сидели и разговаривали, пока Фредди не наелся и не сказал, что ему пора идти. Расставаться с ним мне было искренне жаль. От него как будто исходила какая-то добрая сила, и рядом с ним любой человек начинал чувствовать себя увереннее и спокойнее. Забывчивый, ленивый, Фредди вряд ли являл собой идеал почтового служащего, но он был хорошим человеком и к тому же - единственным чернокожим парнем, которого я знал в Нью-Йорке. Спокойный, надежный, он многое знал и во многом разбирался; я, к примеру, был не прочь узнать его мнение кое о чем, но об этом лучше было говорить не при свете дня и не на трезвую голову. Кроме того, после известных событий прошло слишком мало времени, чтобы я мог спокойно их обсуждать.
   - Слушай, я, наверное, буду «У Карла» в пятницу вечером. Может, заглянешь? - сказал я, когда Фредди, отдуваясь, поднялся, чтобы уйти.
   - Ничего не выйдет. Уж извини. Только в понедельник, а лучше во вторник, - ответил он.
   - Ладно, во вторник. Только обязательно, а то я приду, а тебя не будет. Не хочу торчать там как бельмо на глазу.
   - Хотел бы я знать, что у тебя на уме, Майкл. Наверное, женщины, а? - спросил Фредди, растянув рот до ушей.
   Я кивнул и добавил, что обязательно должен встретиться с ним, но во вторник я уже был в долбаной Мексике и сумел вернуться в Гарлем лишь много позднее.
   Я доел свинину, которая была до того напичкана глутаматом натрия, что у меня едва не начались галлюцинации.
   Потом я любезно попрощался с Саймоном и, выйдя на улицу, снова надел бейсболку и очки. Как выяснилось, Фредди еще не ушел: он стоял тут же, на углу, и трепался с каким-то костариканцем. Небрежно представив меня своему приятелю, Фредди неожиданно огорошил меня вопросом о том, продолжаю ли я встречаться с той грудастой, рыжеволосой красоткой. Он не назвал имени, но я знал: он мог иметь в виду только Бриджит! Я-то думал, что о наших встречах не знает ни одна живая душа, но если об этом пронюхал гребаный письмоноша, значит, об этом известно и половине города.