Маккол Дина. Запретная страсть

   — Очень больно, да? — спросил малыш. У Джексона перехватило дыхание. Нет, совсем не праздный интерес слышал он в голосе Тэйлора, а понимание. Медленно, чтобы не спугнуть малыша, Джексон повернулся. И, не вставая с коленей, ответил:
   — Да, мне было больно.
   Двадцать с лишним лет он не признавался в этом ни единой душе.
   Глазенки Тэйлора округлились, подбородок задрожал, но он не плакал.
   — А меня дедушка лупит, — спокойно, словно речь шла о чем-то малозначительном, сообщил мальчик. — Потому что я — ублюдок. Так Эдна говорит.
   Джексону пришлось дважды сглотнуть, прежде .чем он обрел дар речи. Эти несколько слов, произнесенные холодным, равнодушным тоном, поведали ему больше, чем долгий рассказ. Он живо вспомнил собственное детство… Чем больше издевался над ним Стэнтон Рул, тем меньше ему хотелось жаловаться кому-то. А теперь Тэйлор повторяет его собственную судьбу. Джексону очень хотелось приласкать малыша, но он понимал, что делать этого нельзя. Зато можно поделиться с Тэйлором тем, чему научился сам, хотя на это ушли долгие-долгие годы.
   — Тэйлор, не все люди плохие. Хороших в мире тоже много. Просто нам с тобой… немного не повезло.
   Тэйлор молчал. Ему казалось, что этот мужчина просто не понимает, о чем говорит. Он никогда не встречал людей, которые держали бы свое слово, не орали на него и не били.
   — Я тебе клянусь, — сказал Джексон, словно прочитав его мысли, и кивнул на Кларка. — Разве мистер Тэрмен когда-нибудь обижал тебя? Или лгал?
   Мальчуган покачал головой.
   — А ты думаешь, я смогу так поступить? — .спросил Джексон.
   — Нет, — ответил Тэйлор и с детской наивностью добавил: — Потому что ты. знаешь, как мне будет больно.
   — О Боже! — прошептал Кларк и отвернулся: совсем ни к чему малышу видеть его слезы. Джексон поспешил поддержать его.
   — Ну, вот и хорошо. Теперь ты знаешь двоих людей, которые тебя не обидят, верно? Стало быть, совершенно ясно, что такие люди есть. Как считаешь?
   Малыш довольно долго не отвечал. А потом вдруг сунул в руку Джексона фонарик и помчался в приют: он был слишком взволнован всем происшедшим, чтобы продолжать разговор.
   — Ах ты, постреленок! — пробормотал Джексон, поднимаясь в полный рост.
   Он убрал инструменты в ящичек и натянул рубашку.
   — То, что вы сделали, просто поразительно! — промолвил Кларк.
   Перебросив ногу через сиденье мотоцикла, Джексон повернулся к директору. Лицо его вдруг исказилось от ярости и в позе появилось что-то . вызывающее.
   — Ничего я не сделал! — огрызнулся он. — Но мне бы очень хотелось встретиться с его «дедулей» в каком-нибудь темном уголке.
   Кларк положил руку ему на плечо.
   — А разве всем нам не хочется? К сожалению, насилие не всегда решает проблему. Тэйлору это не поможет.
   Тусклый отблеск фонаря над входом в приют бросал зловещие тени на лицо Джексона, придавая ему жутковатое выражение.
   — Ошибаешься, приятель, порой насилие — это единственный выход, — негромко сказал он.
   И прежде чем Кларк смог ответить, Джексон включил зажигание и с ревом унесся в ночь, изо всех сил стараясь забыть о маленьком Тэйлоре.

Глава 10

   — Завтра меня переводят из реанимации в обычную палату, — сообщил Пит в следующую субботу. Потом потеребил иглу капельницы, торчавшую в руке, и добавил: — Ну и противная же это штука! Можно было бы придумать что-нибудь попроще.
   Ребекка наклонилась, поцеловала Пита в лоб и прижала палец к его губам, останавливая поток необоснованных жалоб. Свет в отделении интенсивной терапии замигал, напоминая посетителям, что пятиминутный визит закончился.
   — Ты бы лучше радовался, дружище, что можешь лежать тут и ворчать, — мягко упрекнула старика Ребекка и стала собирать свои вещи.
   Пит так и расцвел, заметив ее взгляд, полны» нежности и беспокойства, но ничем не выдал своей радости.
   — Да знаю я! — буркнул он. — Просто да смерти не люблю чувствовать себя беспомощным.
   Ребекка оглянулась: в дверях уже .появилась медсестра, дожидавшаяся ее ухода.
   — Ладно, пойду, пока меня не выгнали, — сказала Ребекка. — Слушайся их. Пит. Нам с Джексоном ты нужен живым и здоровым. Кто же еще будет учить нас уму-разуму?
   Пит нахмурился. Конечно, он был очень благодарен Джексону за то, что тот спас ему жизнь, но беспокойство не унималось: ведь теперь Ребекка часто остается с этим парнем наедине. Старик не мог не предостеречь ее на прощание, хотя и понимал, чем это чревато:
   — Ребекка, милая моя, что касается Джексона….
   — О Пит, — застонала она, — и ты туда же. А я думала, мы уже покончили с этим.
   — Погоди минутку, ты меня неверно поняла. Разумеется, я не думаю, что Джексон может тебя хоть чем-то обидеть. Я имел в виду совсем другое.
   — Что же именно?
   Пит вздохнул. Как потактичнее объяснить ей, что происходит? А может, вообще не надо лезть не в свое дело? Да и сестра уже близко… Решившись наконец, старик скороговоркой выпалил:
   — Да он же не сводит с тебя глаз, стоит тебе отвернуться! Один раз я видел, как он улыбнулся по-настоящему, потому что ты его окликнула. Парню кажется, что он умеет скрывать свои чувства, наверное, и самому себе кое в чем не признается. Но сколько бы Джексон ни притворялся, я знаю: внутри у него все бурлит. И связано это, сама понимаешь, не с работой, а с разными дурацкими мыслями о…
   — Мисс Хилл! Вам пора уходить, — твердо заявила медсестра и встала возле койки, выжидательно глядя на Ребекку.
   А у той на миг перехватило дыхание. Но нет, нельзя, чтобы Пит видел, как она потрясена его словами!
   — Не волнуйся, Пит, — с нарочитой беспечностью ответила Ребекка. — Я уже взрослая девочка, ты не забыл? Как-нибудь справлюсь сама… — Она быстро чмокнула старика в щеку, махнула на прощание рукой и, не оглядываясь, вышла.
   Пит устало закрыл глаза и вздохнул. Что ж, он сделал все что мог. Дальнейшее зависит от Ребекки. Дай Бог, чтобы она опомнилась раньше, чем Джексон успеет испортить ей жизнь.
   А Ребекка с трудом сдерживала закипавшее в груди волнение: «Значит, он смотрит на меня, стоит мне только отвернуться? И как же это понимать?»
   Конечно, в глубине души она давно обо всем догадывалась. Слишком уж часто они с Джексоном были готовы переступить невидимую грань, разделяющую хозяйку и ее служащего, и дружба грозила перерасти в нечто большее.
   «Но мы же этого не сделали, — успокаивала себя Ребекка, забираясь в пикап и выруливая с автостоянки. — И не будем делать».
   Весьма легковесные доводы! Но Ребекке и этого было достаточно. Быстро убедив себя в том, что у них с Джексоном вполне невинные отношения, она включила кондиционер на полную мощность, убавила звук радиоприемника и стала в уме составлять список покупок, тихонько подпевая песенке, которую передавали по ее любимому местному каналу.
   Ребекка решила заглянуть в продовольственный магазин, а потом уже ехать домой. Последнее время она ела от случая к случаю, прихватывая что-нибудь вкусненькое по пути. В результате на полках в кухне ничего съестного не осталось, и в холодильнике тоже было хоть шаром покати.
   Свернув на автостоянку у супермаркета, Ребекка громко застонала: машины стояли впритирку друг к другу, значит, и магазин набит битком.
   «Сама виновата, нечего было откладывать до последнего!» — пожурила она себя и направилась К стеклянным дверям.
   Через час с лишним паренек из супермаркета помогал ей загружать покупки в пикап, и тут над их головами раздался глухой зловещий раскат грома. Ребекка испуганно посмотрела на небо.
   — Ух ты! Похоже, сейчас начнется ливень.
   — Да, мэм, — откликнулся паренек, заталкивая в пикап последнюю сумку. — По радио весь день предупреждают, что будет сильная гроза. — С этими словами он широко улыбнулся, а когда Ребекка дала ему на чай, подмигнул ей и помчался обратно в магазин.
   На землю упали первые капли дождя. Ребекка прыгнула в пикап и поспешила оставить позади Новый Орлеан. Следя за дорогой, она то и дело поглядывала на тучи, надеясь успеть добраться домой до того, как гроза разыграется в полную силу.
 
   Стремительная смена удушающего зноя на ливень не лучшим образом подействовала на настроение Джексона. Он изо всех сил старался удрать от грозы и мчался по шоссе, выжимая из «харлея» все, что можно, а темные тучи клубились у него за спиной. Он уже успел наведаться в приют «Азалия», в очередной раз поговорил с врачом Молли, а теперь решил отправиться домой. Глядя то на небо, то на дорогу, Джексон обгонял одну машину за другой.
   Его не так уж сильно пугала перспектива промокнуть, да и ветер, свистевший в ушах, был куда приятнее тяжкой дневной жары. Но плотная стена облаков, нависших над головой, внушала опасения. Казалось, надвигается настоящий ураган. Зловещий темно-зеленоватый оттенок туч мог предвещать и град. Джексон сразу вспомнил о нежных цветах и кустиках — таких беззащитных перед разбушевавшейся стихией, о хрупких стенках теплиц. «Покроет ли страховка Ребекки сумму возможного ущерба?» — с тревогой подумал он.
   Одной мысли о Ребекке было достаточно, чтобы его планы изменились. К тому же Джексону вовсе не улыбалось все выходные торчать в своей унылой квартирке. А Ребекка сейчас наверняка сидит в больнице с Питом. Вряд ли она успеет попасть в оранжерею вовремя, чтобы убрать или подвязать саженцы, которым явно грозит опасность, Надо наведаться туда самому, хоть ненадолго. Не такой уж большой получится крюк… Главное — добраться туда до того, как поднимется ураган.
   Джексону повезло: он свернул с автострады чуть ли не в последние минуты перед грядущим стихийным бедствием. Дико воющий ветер уже вовсю трепал густые ветви деревьев, а их стволы униженно гнулись, словно моля о пощаде. Небольшие цветочные горшки катились по траве.
   Джексон резко затормозил, спрыгнул с мотоцикла, подхватил на бегу побольше уцелевших горшков и помчался к сараю, борясь с порывами ветра. Легкие металлические стенки сарая дребезжали н хлопали под его мощными ударами, но все-таки давали хотя бы какую-то защиту. Быстро затолкав горшки под полку, Джексон подошел к дверям. С чего же начать?
   Пару дней назад в дальней оранжерее разместили новую партию осенних саженцев. Даже отсюда, из сарая, было слышно, как там что-то стучит. Значит, надо проверить, что там творится! Иначе Ребекка может лишиться всех этих хрупких кустиков.
   Набрав в легкие побольше воздуха, Джексон отважно бросился навстречу стихии, и как раз в этот момент хлынул ливень. Стремительно падавшие капли дождя, упругие и холодные, пронзали его тело, словно пули.
   До оранжереи он добрался меньше чем за минуту, но успел промокнуть насквозь. Полыхнула молния, и небеса содрогнулись от страшного удара грома. Казалось, природа еще раз решила напомнить людям о своем могуществе. Джексон инстинктивно пригнулся и побежал вокруг здания, пытаясь обнаружить, откуда идет стук. Дождь слепил глаза, и двигаться порой приходилось на ощупь. Он проверил, закрыты ли окна, прошелся рукой по гладкой поверхности стен, но так ничего и не нашел.
   — Да где же… где же это, черт подери? — бормотал Джексон, шепотом проклиная потоки воды, стекавшие с крыши прямо ему на спину.
   Только завернув за угол, он наконец увидел то, что искал: задняя дверь оранжереи то распахивалась настежь, то с силой захлопывалась, чуть не срываясь с петель.
   Джексон кинулся вперед, вцепился в распахнувшуюся дверь, но она тут же начала закрываться, с невероятной силой потащив его за собой. Он успел проскочить в оранжерею прежде, чем дверь с грохотом стукнулась о косяк, и пока ветер готовился к новой атаке, быстро задвинул щеколду.
   С одежды Джексона ручьями стекала вода, он трясся от холода, и даже здесь, в помещении, его оглушал рев ветра и дождя. И все-таки самое страшное осталось позади, теперь у него была крыша над головой.
   — Ну и ну!.. — пробормотал Джексон и присел на корточки, обхватив руками колени, чтобы немного восстановить дыхание.
   Но тут же насторожился: с улицы доносился какой-то странный шум. Джексон взглянул в окно и нахмурился: по задворкам сада катились корзины. Должно быть, ураган разнес маленький сарайчик. Но сейчас уже ничего нельзя было сделать. Оставалось только переждать грозу в оранжерее, а потом спасать то, что уцелеет.
   Внезапно вспомнив о новой партии осенних кустов, он двинулся к передней части оранжереи, по пути расставляя горшки с рассадой, которые ветер разметал в разные стороны.
   Джексон почти закончил наводить порядок, когда до его слуха донесся звук, похожий на шум мотора. Он приник к окну. Из-за темных грозовых облаков казалось, что уже наступила ночь: плотная завеса дождя поглотила все краски и очертания предметов, и тем не менее Джексону удалось разглядеть фигуру человека, стремительно бегущего к конторе. Лица он не разглядел, но синий пикап узнал мгновенно.
   «Господи, Ребекка, наверное, сошла с ума! Ведь в такой ужасный ураган и покалечиться недолго!»
   Не колеблясь ни секунды, Джексон выскочил из оранжереи. Все равно промокнуть сильнее было невозможно. Плотно закрыв за собой дверь, он ринулся вперед, навстречу дождю и ветру.
   Лужи к этому времени превратились в бурлящие потоки, заливая ноги чуть ли не до лодыжек. Перепрыгнув одним махом через ступеньки у входа в контору, Джексон ухватился за дверную ручку, повернул ее и влетел внутрь, подгоняемый порывом ветра.
 
   Еще не успев свернуть к дому, Ребекка поняла, что мостик через ручей затопило. Вряд ли такой уровень воды продержится долго, но, пока не кончится гроза, путь на ту сторону будет отрезан. Ладно, купленные продукты могут и подождать, решила Ребекка. Но какой смысл торчать здесь одной в темноте и при свете фар любоваться наводнением? Лучше уж отправиться в оранжерею, там по крайней мере есть и крыша над головой, и ванна, и кушетка. Ну а если погода будет беситься и дальше, придется заночевать в конторе. Все равно тут её второй дом.
   Ребекка развернула машину, внимательно всматриваясь в потоки воды, хлещущей по ветровому стеклу. Да, природа разбушевалась не на шутку. Ребекка вздохнула.
   — Ну, посмотрим, что у нас получится.
   От пикапа до дверей она добежала за считанные, секунды, и все-таки промокла до нитки. Дрожащими руками вставила ключ в замок, повернула его и надавила всей своей тяжестью на ручку. Но едва она переступила порог, как дверь с силой толкнула ее в спину, и Ребекка, не удержав равновесия, упала.
   Перекатившись на спину, она захлопнула дверь каблуком. Дождь и ветер бешено колотили в стены, словно негодуя, что упустили свою жертву. Сердце у Ребекки стучало так, будто хотело выскочить из груди, но все-таки ей удалось удрать от грозы, и теперь она ощущала себя в относительной безопасности.
   Видел бы ее сейчас кто-нибудь! Ребекка даже захихикала: валяется на полу, мокрая, как бродячая собака… и глупо смеется. Почувствовав в животе голодную ч резь, она развеселилась еще больше. Нет, такое нарочно не придумаешь: есть хочется до смерти, а все продукты остались в пикапе, под проливным дождем.
   — Умница ты моя, Ребекка-Руфь, — шутливо пожурила она себя, со стоном встала на колени, а потом выпрямилась во весь рост.
   Обычно в такое время дня было еще светло, однако сегодня гроза ускорила приближение сумерек, и в конторе стояла темень. Ребекка щелкнула выключателем, но электричество не работало.
   — Тьфу ты! — испуганно прошептала она.
   Впрочем, Ребекка не особенно боялась темноты, а эти комнаты знала как свои пять пальцев. Она направилась в ванную, чтобы найти там полотенце поприличнее и хорошенько вытереться. Переодеться было не во что, но надо хотя бы просушить волосы. Вода стекала с них по спине, и это было, мягко говоря, неприятное ощущение. Не отыскав в ванной ничего подходящего, Ребекка принялась бродить по конторе в надежде, что где-нибудь завалялась старая тенниска или тряпка.
   Сверкнула молния, и удар грома потряс весь дом. Дверь за спиной Ребекки распахнулась настежь. Она резко обернулась: нет, это был не порыв ветра, в дом с разбега влетел какой-то мужчина.
   Дико взвизгнув, она рванулась к черному входу. Джексон не ожидал, что его внезапное появление может так сильно напугать ее. Ребекка бежала со всех ног, и он кинулся следом, крича:
   — Ребекка! Ребекка! Стой! Это же я!
   Шум грозы и пронзительный женский визг заглушили его голос. К тому же Ребекка была слишком потрясена, чтобы прислушиваться и рассуждать логически. Не помня себя от ужаса, она думала только об одном: как бы поскорее выбраться на улицу а fспрятаться где-нибудь от незваного гостя — благо в такую погоду это сделать нетрудно.
   «Господи, помоги мне!» — молила она. Но тут чья-то тяжелая рука легла ей на плечо. Не успела Ребекка закричать, как мужчина рывком развернул ее лицом к себе и прижал к своему мускулистому телу, облепленному мокрой одеждой.
   — Дорогая… милая моя, это же я, Джексон, — бормотал он срывающимся шепотом. — Перестань кричать. И не вырывайся. Я не сделаю тебе ничего плохого. Это я, я…
   Джексон дрожал от напряжения, но его слова звучали ласково и успокоительно. Впрочем, Ребекка и так почувствовала, что это он. Джексон уже не раз держал ее в своих объятиях: когда ее едва не сбила машина на шоссе близ Нового Орлеана, и совсем недавно, когда случилась эта отвратительная история с Вэйли Смитом. Ребекка обмякла в сильных руках Джексона и разрыдалась.
   — Джексон… Джексон… о Господи! — И она в ярости забарабанила кулачками по его груди. — Ты же меня до смерти перепугал!
   Он обнял ее еще крепче и осторожно покачал из стороны в сторону, словно хотел убаюкать.
   — Ну извини меня. Извини! Прости, пожалуйста, детка. Только не надо плакать.
   Ребекка судорожно вцепилась в него, но понемногу начала успокаиваться, вслушиваясь в знакомые звуки глуховатого голоса.
   — Какого черта ты явилась сюда? Почему не поехала домой? — спросил Джексон, чувствуя, как содрогается ее тело, облепленное промокшей насквозь одеждой. Не дожидаясь ответа, он принялся растирать ее заледеневшие руки, чтобы разогнать кровь. — Ты же простудишься…
   Джексон старательно водил ладонями вверх-вниз. Кровь быстрее побежала по ее жилам, и где-то глубоко внутри стало разгораться пламя страсти. Откинув голову, Ребекка всматривалась в его лицо, едва различимое в полумраке.
   — Когда идет дождь, ко мне домой пробраться невозможно, — прошептала она наконец и прижалась к Джексону, всем своим существом растворяясь в его ласках.
   Видя, как Ребекка покачнулась, Джексон решил, что у нее просто закружилась голова.
   — Ты вся дрожишь от холода, — пробормотал он, обнимая ее покрепче.
   — Мне не холодно, Джексон. Я боюсь…
   Джексон окаменел. Эти слова пронзили его сердце. Она боится его! Неужели он настолько ей противен? Рул ощущал невыносимую боль.
   — Что ж, извини… — сказал он дрогнувшим голосом и хотел было отойти в сторонку, но Ребекка притянула его к себе.
   — Ты меня неправильно понял, — прошептала она. — — Я боюсь не тебя. Я боюсь нас.
   Нас?! Нас? Ребекка пошевелилась, и он почувствовал на своем лице ее теплое дыхание. Его сердце бешено забилось.
   — Джексон?..
   — Да я скорее умру, чем обижу тебя, — негромко сказал он и стиснул кулаки, опасаясь, что его непослушные руки снова примутся ласкать Ребекку.
   — Я знаю.
   Она на ощупь отыскала его лицо, погладила по щекам, и Джексон дернулся, словно по нему прошел электрический разряд.
   — Ребекка…
   Но нет, это было не предостережение — в тихом голосе Джексона все явственнее звучала страсть. Ребекка придвинулась ближе и так дразняще коснулась его грудью, что устоять было просто невозможно.
   — Поберегитесь, мэм, — хрипло промолвил он, перебирая мокрые спутанные волосы Ребекки, а его губы сами тянулись к ее лицу.
   — Поберечься… чего? — Ребекка обняла его за талию. Они слегка покачивались, словно кружась в старинном медленном танце.
   — Вот этого, — ответил Джексон и приподнял ее, подхватив под бедра. — И вот этого, — он прижал к ее телу свою мучительно напрягшуюся плоть. — Меня нужно остерегаться, меня…
   В это мгновение снова сверкнула молния, озарив комнату вспышкой света, и Ребекка увидела лицо Джексона, искаженное болью и желанием. Теперь она не сомневалась в том, что любима.
   — О Господи! — прошептал он, чувствуя, что больше не в силах сдерживаться. Он не мог отказаться от этого счастья и взял то, что ему предлагали в дар.
   Их губы соприкоснулись. Ребекка, застонав, обняла Джексона еще крепче и приоткрыла рот, впуская его язык. Им обоим казалось, что пол качается и уходит из-под ног.
   Бушующий поток крови ослеплял Джексона, заглушал все звуки и чувства. Осталось лишь одно — желание обладать Ребеккой.
   Потом они отодвинулись друг от друга. Ребекка жадно глотала воздух, но ее настойчивые руки скользили по спине Джексона, поднимаясь вверх и притягивая его все ближе. Он коснулся ее шеи кончиком языка и ощутил, как под тонкой кожей пульсирует кровь. Постанывая от нетерпения, он покрывал ее тело поцелуями. Джексон получил много, очень много… И все-таки этого было недостаточно.
   Притиснутая к стене, Ребекка дрожала от сладкой боли, пронзавшей ее насквозь. Джексон приподнял ее и заставил обхватить ногами свою талию, увлекая все дальше в опасную зону страсти.
   Тело Ребекки пылало от вожделения. А когда язык Джексона пустился в путь по ее кофточке и задержался на соске, выступающем под мокрой тканью, у нее на глазах выступили слезы.
   — Джексон… Джексон… Джексон… — шептала она, запустив пальцы в его густые влажные волосы.
   Он слишком хорошо понимал, о чем она просит. Но их время вышло. Пора остановиться. Иначе он не сможет сопротивляться желанию. Джексон и так уже перешел чересчур много запретных рубежей, но то будет непростительный шаг.
   — Черт подери! — пробормотал Джексон, с трудом отрываясь от нее.
   Когда ноги Ребекки коснулись пола, она пошатнулась. Все ее тело мучительно ныло, а в душе была невыносимая пустота. Ребекка спрятала лицо на груда Джексона и оплела руками его талию.
   — Боже мой… ну почему ты остановился??
   — Кто-то должен был это сделать, — грубовато сказал он. Гнев на самого себя пересилил чувство деликатности. — Наутро, мадам, вы возненавидели бы себя… и меня.
   И наверняка это убило бы его.
   — Боже милостивый! — прошептала Ребекка и зажала руками рот, чтобы не разрыдаться. — И что же мы будем делать?
   В голосе Джексона звучала досада.
   — Мы не будем делать ничего. Когда я уйду, запри эту проклятую дверь покрепче. А то иному прохожему, может, и не захочется отказываться от удовольствия.
   Ребекка чуть не задохнулась, услышав такую грубую отповедь. Но когда Джексон повернулся и вышел на улицу, где все еще бушевала гроза, она с трудом встала на ноги и поплелась следом. Дождь хлестал по ее лицу и слепил глаза, но все же Ребекка сумела разглядеть, как Джексон оседлал свой мотоцикл и исчез во мраке, словно зловещий призрак. А она стояла на пороге и кричала, давясь собственными слезами:
   — Черт бы тебя побрал, Джексон Рул! Заставил меня, дуру, заботиться о тебе! — и заставил влюбиться, подумала она, хотя у нее не хватило духу сказать это вслух.
   Острая боль пронзала Джексона, каждая клеточка его тела корчилась от муки. Ни гроза, ни рев его мотоцикла не могли заглушить слов Ребекки, по-прежнему звеневших в ушах. Черт бы меня по-. брал? Ну, с этим-то, дорогая, ты немного опоздала. Я попал к чертям задолго до нашей встречи.
   К понедельнику о грозе остались лишь слабые воспоминания. Все воскресенье Ребекка старательно разгребала завалы и выбрасывала то, что уже было невозможно спасти. Если бы вот так же легко разобраться в беспорядке, который она устроила из своей жизни!
   Но что бы она ни делала, призрак Джексона неотступно стоял рядом, дразня и напоминая, как он отказался от того, что она предложила с такой готовностью. Ребекка не могла понять, что было задето сильнее — ее гордость или сердце.
 
   Утром в понедельник она свернула на подъездную дорожку, ведущую к оранжерее. Мотоцикл Джексона уже стоял на своем обычном месте… а его самого нигде не было видно.
   — Господи, дай мне сил! — прошептала она, выключив зажигание и с трудом выбираясь из пикапа.
   Легкий ветерок приподнял густую прядь кудряшек, пришпиленных на макушке, и прижал к телу легкую блузку, словно ласковая рука любовника.
   Когда ткань коснулась кожи, она представила, как губы Джексона нежно ласкали ее грудь, а руки гладили тело. Прикусив губу, Ребекка открыла дверь и вошла в контору.
   Джексон стоял в дверях, разделявших две комнаты. В одной руке он держал чашечку кофе, в другой — перчатки. Они долго и молчаливо всматривались в глаза друг друга, пытаясь распознать, кто в каком настроении.
   За все годы, проведенные им в тюрьме, Джексон ни разу не сожалел о чем-либо сделанном так сильно, как о том, что произошло у него с Ребеккой. Читая сейчас в ее глазах обиду и настороженность, он испытывал сожаление. Ужасное сожаление… Но он не мог сказать ей этого, не мог признаться, как много значит для него ее любовь.
   Сглотнув ком, застрявший в горле, Ребекка поморгала, изо всех сил стараясь не расплакаться. Впрочем, с той минуты, как они с Джексоном расстались в субботу, она почти не переставала рыдать. Черты его лица выглядели заострившимися, и ей показалось, что за время их разлуки он тоже глубоко страдал и почти не спал. И все-таки его мрачный, предостерегающий взгляд словно говорил ей: не смей!