Страница:
— А я думала, вам требуется работа, — продолжала гнуть свое Ребекка.
Тут-то в комнату и вошел ее помощник Пит Уолтерс. Ребекка, к своему стыду, испытала большое облегчение. «Теперь я в безопасности», — подумала она и удивилась: что за странная мысль?
А Пит с ухмылкой поскреб затылок, поросший редкими седыми волосами.
— Извини, Ребекка, я и не знал, что у тебя покупатель. Хотел спросить, чего купить тебе на ленч. Я собираюсь прокатиться в город и мог бы привезти что-нибудь пожевать.
— Спасибо, Пит, только этот парень — не покупатель. Он ищет работу.
Пит быстро и цепко оглядел незнакомца, с одобрением отметив его мускулатуру и широкие плечи.
— Что ж, лишняя пара рук нам не помешает. Вам не приходилось прежде работать в оранжереях или садах?
Джексон покачал головой, и Пит выразительно взглянул на Ребекку.
— Где вы работали в последнее время? — спросила она.
— В «Анголе».
— А у меня там есть родственники, — улыбнулся Пит. — Вы случайно не знакомы с Хью и Мэси Уолтерсами? Они…
Ребекка с удивлением заметила, что парень сразу напрягся, и на его лице появилась какая-то отчужденность.
— Я говорю о тюрьме, а не о городке, — перебил он Пита.
Озадаченный помощник Ребекки умолк и не мог сообразить, о чем говорить дальше.
— Так, значит… вы там были охранником или… — наконец выдавил Пит, возвращаясь к прежней теме.
— Нет, заключенным.
Ноги у девушки подкосились, и она рухнула в кресло, стоявшее позади. А Пит нахмурился, набрал в легкие побольше воздуха и выпятил грудь.
— Ну тогда… — начал было он, но Ребекка не дала ему договорить:
— Выходит, хм… вы… то есть вы были…
— Послушайте, мадам, это называется… заключенный. Бывший заключенный.
— Не мадам, а Ребекка, — машинально поправила она, совсем как в тот день, когда он спас ей жизнь. — Меня зовут Ребекка, помните?
Джексон пожал плечами, но выражение его лица едва заметно смягчилось.
— А вы что же, знакомы? — спросил Уолтере,
— Это тот человек, который на прошлой неделе спас мне жизнь… и починил пикап.
— М-да… черт меня подери! — только и сказал Пит.
— Стало быть, вам нужна работа, мистер… — До Ребекки вдруг дошло, что она до сих пор не знает имени этого парня. А ведь их уже столько связывает!
— Рул. Джексон Рул.
Кивнув, Ребекка попыталась отвести взгляд. Но не ощущать скрытой ярости, так и клокотавшей в этом человеке, было просто невозможно.
— Мистер Рул, как бы там ни было, вам нужно заполнить формуляр. Этого требует налоговая служба.
— Ребекка! — воскликнул Пит. — Неужели ты собираешься…
Но Ребекка бросила на него такой грозный взгляд, что дальнейших предостережений Питу не потребовалось. Он тихо выругался и сунул руки в карманы, чтобы не было искушения придушить свою любимицу. Да, такой упрямой девицы ему не приходилось встречать за всю свою жизнь…
А Джексон, видя, что споры закончились, уселся и начал заполнять формуляр. Руки его тряслись, сердце бешено колотилось. Похоже, вот-вот его возьмут на работу. В голове вертелась одна мысль: «Молли, милая моя, мы еще встанем на ноги!»
Ребекка откинулась на спинку кресла, дерзко игнорируя Пита, который свирепо взирал на нее с другого конца комнаты. Она терпеть не могла, чтобы ею кто-то командовал. И не любила судить о людях предвзято.
А еще Ребекка никогда не совала нос в чужие дела — это вызывало у нее инстинктивное отвращение. Поэтому она слегка удивилась, ощутив острое желание порасспросить Джексона как следует. То ли в ней пробудилось любопытство от разгулявшихся нервов, то ли внутренний голос предупреждал: смотри, не соверши непоправимой ошибки!
— Мистер Рул… — все-таки начала она, не сумев сдержаться.
— Джексон.
— Джексон, — поправилась Ребекка. — Скажите, а…
Его рука замерла над листком. «Начинается! — подумал он. — Сейчас она передумает и вышвырнет меня коленом под зад».
— Да, мадам?
— А какое, собственно, преступление вы совершили?
«Господи! Вот невезуха-то!» Однако лгать Джексон не собирался:
— Я убил человека.
Пит невольно дернулся, врезавшись при этом спиной в кресло. А Ребекка не могла оторвать глаз от мускула, подрагивавшего на щеке у Джексона.
— Понятно…
Она с такой силой сжала авторучку, что пальцы побелели. «Немедленно откажи ему! — убеждала она себя. — Надо срочно выбираться из этого дерьма, пока не поздно!»
Но Ребекка Хилл с детства привыкла жить по собственным правилам и потому не смогла удержаться от очередного бестактного вопроса:
— А… и кого же именно вы убили?
Джексон окаменел, но глаза его вспыхнули, а ноздри затрепетали. Он коротко и злобно выдохнул одно-единственное слово:
— Отца!
Ребекка пошатнулась. В сознании промелькнуло лицо ее собственного отца, а потом она вдруг вспомнила о шрамах на спине Джексона Рула.
— Его в самом деле убили вы?
— Черт подери, Ребекка, хватит! Пускай убирается подобру-поздорову! — не выдержал Пит.
Джексон услышал нотки ужаса в его голосе, но продолжал пристально смотреть на Ребекку Хилл, наблюдая за выражением ее лица. Вот сейчас оно исказится гримасой страха и отвращения — значит, за этим, как обычно, последует отказ. Но, сообразив, что Ребекка просто ждала ответа, Джексон едва не улыбнулся. Этой даме, возможно, не хватает здравого смысла, но держится она отменно.
— Да, мадам, я.
Ребекка была так ошеломлена, что на какое-то мгновение утратила дар речи. Потом в ее памяти всплыла старая поговорка, которую преподобный Хилл твердил, как молитву: «Никогда не осуждай человека, пока не побываешь в его шкуре».
Именно эта мысль придала ей храбрости, и развязала язык:
— Вы уже заполнили формуляр? Тогда Пит покажет вам наше хозяйство. Надеюсь, тяжелая работа вас не отпугнет? А ничего другого у нас тут нет. Плачу я шесть долларов в час, деньги будут выдаваться раз в две недели. Вторая половина субботы и воскресенье — выходные. На ленч отводится час. Когда вы сможете начать?
От удивления Джексон только хлопал глазами. Он-то решил, что сейчас ему покажут на дверь. А эта леди уже вовсю распоряжается, отдает приказы, даже не дождавшись, пока он поставит подпись в формуляре. Дыхание его выровнялось, и стальные нотки в голосе почти исчезли.
— Когда скажете.
— Тогда сразу и начнем, — кивнула Ребекка. — Сегодня нам должны привезти большую партию саженцев. Думаю, Пит будет рад получить помощника. Верно, Пит?
Глаза старика сузились от негодования, но он отлично изучил Ребекку Хилл и понимал, что переубеждать ее — напрасный труд.
— Да, помощь нужна, еще как! Дела-то у нас идут бойко. — Пробормотав это. Пит зорко оглядел своего нового партнера, размышляя, не стоит ли теперь на всякий случай держать при себе пистолет.
— Ну, значит, все улажено, — заключила Ребекка и вскочила на ноги, словно боясь передумать. — Ах да, вам же понадобятся перчатки! Ну, Пит одолжит вам свои. А по дороге в Новый Орлеан у вас будет время потолковать! — Почувствовав, что у Пита эта идея не вызвала особого восторга, Ребекка подмигнула старику: — Если ты по-прежнему собираешься купить что-нибудь на ленч, то я бы не отказалась от здоровенного сандвича с мясом, сыром и помидорами и большой бутылки колы.
— Боже, избавь меня от женских козней! — пробормотал старик.
Ребекка усмехнулась:
— Ты же любишь меня, и сам это знаешь. Ну, поезжайте, а я тут управлюсь сама. Что-то вдруг страшно захотелось есть.
Джексон снова чуть было не улыбнулся. Эта женщина просто очаровательна… кроме тех случаев, когда устраивает кому-нибудь головомойку. Разве можно остаться к ней равнодушным? Но честные женщины — не для него, и с этим надо примириться.
Ребекка отошла к столу — за деньгами для ленча. Почувствовав на себе пристальный взгляд Джексона, она героически попыталась скрыть дрожь. Решение принято, а свое слово Ребекка Хилл держать умела.
Она вручила деньги Питу и заставила себя улыбнуться высокому брюнету:
— Желаю удачи, Джексон. Мы закрываемся в пять, а работать начинаем в восемь утра. Не опаздывайте, ладно?
— Хорошо, мэм, — тихо отозвался он.
— Ребекка, — поправила она и, не оглядываясь, вышла в боковую дверь.
И только на улице ее начало трясти. Опустившись на пенек, Ребекка закрыла лицо руками:
— Боже милосердный, что же я натворила?!
Рабочий день закончился. Рев мотоцикла стих вдали, и Ребекка успокоилась. Он уехал! Теперь нечего бояться и вздрагивать от каждого шороха.
Ей очень нравилось работать с Питом, старым приятелем отца. Хотя они не были родственниками, Ребекка относилась к нему как к самому близкому человеку и поверяла Питу все свои тайны. Раньше он трудился на государственной службе в Новом Орлеане, но несколько лет назад ушел на пенсию. Через пару недель после того, как Ребекка открыла свою оранжерею. Пит явился к ней, умоляя взять его на работу. Он уверял, что безделье для него — верная смерть. С тех пор они были вместе. Их сближало многое: Ребекка любила выращивать цветы, а Пит обожал природу. Но работать бок о бок с Джексоном Рулом — это совсем другое дело.
Ребекке казалось, что ничего общего между ними нет и быть не может. И все же она остро ощущала его присутствие. Стоило Джексону куда-нибудь отойти по делу, как Ребекка начинала оглядываться по сторонам: куда это он запропастился? А едва она начинала забывать о Джексоне, он тут же появлялся невесть откуда и отбирал у нее из рук что-то, по его мнению, слишком для нее тяжелое. А потом терпеливо держал груз, дожидаясь распоряжений, и не сводил с Ребекки холодных синих глаз.
Конечно, один день еще не давал оснований для доверия, но пока Ребекке не в чем было упрекнуть этого темноволосого красавца. Он никогда не уставал, и, похоже, для него вообще не существовало ничего невозможного. Даже Пит ни разу не пожаловался: работал Джексон на славу. И все же старик счел необходимым напомнить Ребекке, что она рискует.
— Такой кусочек тебе не по зубам! — ворчал он, собирая свои вещи перед уходом домой.
Ребекка пожала плечами. Можно подумать, что он сообщил ей нечто новое!
— Ты же знаешь, что твой отец на стенку бы полез, если бы узнал, — добавил Пит.
Ребекка бросила на него сердитый взгляд:
— Ничего, не полезет… если кое-кто не начнет распускать сплетни!
— Речь не о сплетнях, девочка, и ты это знаешь не хуже меня. Твой старик трясется над тобой, как собака над костью. И он не успокоится, пока не узнает все о любом человеке, который окажется рядом с его дочерью.
— Фу ты… только это не совсем так. Его запросто можно обвести вокруг пальца, стоит лишь хорошенько приодеться и похвастать приличным счетом в банке. Припоминаешь? А я тем более не забуду папочке того, что мой последний поклонник, которого он так нахваливал, оказался женатым.
Пит усмехнулся:
— Да, туго тогда пришлось старику, а?
Ребекка кивнула:
— Я люблю папу, но слишком уж он со мной нянчится. Впрочем, не он один.
Пит вспыхнул, но продолжал стоять на своем:
— Ты ведь мне небезразлична, детка. Я не хочу, чтобы кто-то тебя обидел.
— Господи, Пит! Ты сейчас говоришь точь-в-точь, как мой отец! Я взрослая женщина и вполне могу сама о себе позаботиться. Ладно, поезжай домой. До завтра.
— Я прикачу пораньше… так, на всякий случай, — предупредил старик и направился к своей машине.
— — В этом я нисколько не сомневаюсь! — насмешливо крикнула ему вслед Ребекка.
Оставшись наконец в одиночестве, она отдалась невеселым мыслям. В ее голове вихрем кружились всякие «если» и «может быть». Потом она вздохнула, мысленно отшлепала себя, заперла контору и направилась домой. А жила она неподалеку — прямо за кущей деревьев, что стояли у дороги.
Жить рядом с работой очень удобно. Особую ценность этого Ребекка ощущала по вечерам, когда выдавались тяжелые деньки вроде сегодняшнего. У нее ныла спина и горели ступни. Клиентов было много, и товар шел хорошо, только вот весил многовато. «Сейчас надо залечь в горячую ванну и отмокнуть как следует», — думала Ребекка, идя к своей машине.
Тьма окутала Соланж-стрит. Тяжесть в желудке после плотного ужина и гудевшие ноги чертовски мешали Джексону уснуть. Жалея, что нечего почитать перед сном, он твердо решил завтра исправить это упущение. Джексон с трудом подавлял желание оставить свою тесную каморку и побродить по улицам Нового Орлеана. Ему хотелось как бы утвердиться во вновь обретенной независимости. Но нельзя забывать о главном: о работе… и о Молли.
И Джексон продолжал ворочаться с боку на бок, пытаясь найти положение поудобнее. В результате одеяло и простыня измялись до неприличия. Под окном спальни вовсю шумели любители ночной жизни, а парочка, поселившаяся в соседней комнате, просто доводила его до бешенства. Джексон и сам не знал, что сильнее злит его — смех и шум перебранки, то и дело доносившиеся с улицы, или стоны и вздохи, которые раздавались за стенкой под аккомпанемент скрипящих пружин кровати. Влюбленные коротали ночь, не изменяя старым добрым традициям.
— Сукины дети! — простонал Джексон, мечтая о нежных женщинах с душистыми телами и умелыми руками.
В конце концов он сполз с кровати, не обращая внимания на то, что подушки и сбившиеся в комок простыни свалились на пол, поплелся к окну и раздвинул занавески. А потом, пряча свою наготу, встал в тень и принялся разглядывать проституток. Сбившись в кучку на углу улицы, они усиленно зазывали клиентов. Джексона охватило такое страстное желание, что заныло в паху.
Он вспомнил день своего пятнадцатилетия и одну весьма услужливую немолодую особу, которая жила в соседнем трейлере. Вспомнил и преподнесенные ею уроки. В течение года Джексон был ее прилежным учеником.
Трясущимися руками он отер пот с лица и отошел от окна. Нет-нет, нечего и думать о том, чтобы подцепить какую-нибудь здешнюю шлюху и таким образом, избавиться от томления. Он давно научился обходиться без женщин, хотя это и далось ему нелегко.
Спору нет: длинные ноги и короткие юбочки девиц могли околдовать кого угодно, особенно мужчину, который столько лет провел за решеткой. Но вожделение угасало, стоило Джексону вспомнить о заключенных, умерших от СПИДа. Искаженные болью лица, гниющие заживо тела… Этого было вполне достаточно, чтобы остудить жар в крови. А кроме того, Джексон сознавал, что еще не готов забраться в постель к женщине, — этому противились и его разум, и чувство осторожности. Допустим, он выскочит сейчас на улицу и развлечется с первой же попавшейся девицей… Но разве это поможет ему наладить собственную жизнь или жизнь Молли? Мало, что ли, ему досталось, чтобы из дурацкой прихоти все испортить, тем более теперь, когда дела вроде бы пошли на лад.
Он направился к старенькому холодильнику, стоявшему в углу. Его гул и тихое дребезжание действовали успокаивающе — все-таки новый звук, а ведь раньше, в камере, он слышал только собственное дыхание.
Джексон открыл дверцу и наклонился, стараясь в темноте отличить прохладную бутылку содовой от кетчупа.
— Не забыть бы ввернуть сюда лампочку, — пробормотал он, вытаскивая двухлитровую бутыль пепси.
Открутив колпачок, Джексон поднес ко рту горлышко: стаканом он еще не обзавелся. Холодная газированная влага обожгла горло и так ударила в нос, что на глаза навернулись слезы. Он с облегчением вздохнул, чувствуя, как навязчивые сексуальные фантазии оставляют его. Но от второго глотка Джексон отказался, завинтил колпачок и поставил бутылку на место. Дверца холодильника с мягким стуком захлопнулась, и он снова улегся в постель.
Несмотря на гудящий у окна кондиционер, в комнате стояла удушающая жара. Аппарат явно нуждался в починке. А сейчас он только гонял по комнате воздух, не охлаждая его.
Джексон перевернулся на живот, поудобнее взбил подушку и с усталым вздохом уронил на нее голову. Денек выдался тяжелый, и все же впервые за много-много лет он испытывал чувство удовлетворения. Сегодня был сделан первый шаг на пути, ведущем из тьмы к свету.
Вскоре он успокоился и немного погодя наконец-то уснул.
Этот сон… Он всегда застигал Джексона врасплох, как нарочно выбирая минуты слабости. Когда спина была беззащитно обращена к внешнему миру, а глаза закрыты. Когда усталое тело не могло сопротивляться, а разум погружался в забытье.
…Звуки сирен приближались, разрывая тишину луизианской ночи, и все же они не могли заглушить пронзительных криков Молли.
Повсюду капала кровь. С его рук. С того, что осталось от лица его отца. Когда-то у Стэнтона Рула было красивое лицо с нагловатой улыбкой. А теперь оно разлетелось в мелкие ошметки, прилипшие к стене и размазанные по кушетке, на которой лежало тело. На полу валялась почти полная бутылка пива, понемногу вытекавшего на ветхий зеленый коврик.
— Все кончено, сукин сын! Никогда… никогда больше этого не будет!
А потом послышался топот бегущих ног. В трейлер ворвались полицейские с пистолетами в руках. Они кричали во всю мочь. Джексон обернулся — неторопливо, словно в замедленной киносъемке. Он шатался, лицо его было покрыто кровью, и когда он поднял руки, по ним побежали алые струйки.
— Что, черт возьми, здесь стряслось, парень?
— Вы точно сказали, шериф: здесь было черт знает что. Но теперь, будь я проклят, с этим покончено навсегда!
Представитель закона посмотрел на останки Стэнтона Рула, и у него перехватило дыхание. Правда, и мальчишка был избит до полусмерти.
— Господи, что же ты натворил, парень?
— Я застрелил дьявола!
— Какого еще дьявола? Это же твой папаша! Как ты мог?
Стальные браслеты наручников защелкнулись на запястьях Джексона, и его глаза стали холодными как лед.
— Это было легко. Я просто нажал на курок.
И тут все смолкли. Даже крики Молли оборвались на полувздохе: потеряв сознание, она стала медленно оседать, и полицейские едва успели подхватить ее, не дав упасть в лужу крови…
Джексон застонал и проснулся. Всегда одно и то же! А вот воспоминания о судебном процессе и первых днях после вынесения приговора запечатлелись в его сознании смутно. Как будто жизнь Джексона Рула оборвалась в ту ночь, когда его отец отправился в ад.
Перекатившись на спину, он присел на краешек кровати и начал рассматривать свои руки. Может быть, они и сейчас запачканы кровью?
Джексон выругал себя за такую слабость, чуть слышно вздохнул, вскочил с кровати и отправился в душ. Когда он вышел оттуда, за окном уже занимался рассвет. Выкатив свой «харлей» на улицу, Джексон перекинул ногу через сиденье и глубоко вдохнул свежий утренний воздух.
Желудок недовольно урчал, напоминая, что пришла пора завтракать. С уверенностью человека, знающего все свои дела наперед, Джексон протянул руку и повернул ключ зажигания.
Мотор взревел с одного оборота, и Джексон расслабился. Это хороший знак: пока все идет гладко, даже мотоцикл сегодня решил не артачиться. Джексон нажал на сцепление и вырулил. на полупустое шоссе. Порыв ветра подхватил его длинные волосы, свисавшие из-под шлема, и вот тут-то он опять ощутил вкус свободы.
В 7.35 утра Ребекка уже стояла в саду, перепачканная землей и компостом. В одной руке она держала шланг, в другой — перчатки. Солнце начало пригревать, а вокруг на деревьях, как безумные, чирикали птицы, не обращая внимания на машины, со свистом проносившиеся по автостраде, которая находилась совсем рядом — за забором. Из шланга била тугая струя воды, усеивая капельками влаги голые ноги и теннисные туфли Ребекки. Но ее это не беспокоило: при такой работе остудиться совсем не помешает.
И вдруг птицы вспорхнули с дерева. Утреннюю тишину разорвало глухое, сердитое ворчание мотора, работавшего на холостом ходу. От неожиданности Ребекка вздрогнула и, повернувшись, направила струю совсем в другую сторону.
Это он! А ведь еще несколько минут назад ей казалось, что Джексон больше никогда не вернется сюда. Она отбросила шланг и выключила воду, но при виде приближающегося Джексона пожалела об этом. По крайней мере было бы чем занять руки!
— Доброе утро, Джексон! А вы рано приехали.
— Да, мадам.
— Ребекка, — в очередной раз поправила она. Джексон окинул ее взглядом: курносый нос, знакомые веснушки, тонкие загорелые руки, ноги, усеянные капельками воды. Она словно искрилась в лучах солнца.
— Тинкер Белл, — промолвил он.
Глава 4
Тут-то в комнату и вошел ее помощник Пит Уолтерс. Ребекка, к своему стыду, испытала большое облегчение. «Теперь я в безопасности», — подумала она и удивилась: что за странная мысль?
А Пит с ухмылкой поскреб затылок, поросший редкими седыми волосами.
— Извини, Ребекка, я и не знал, что у тебя покупатель. Хотел спросить, чего купить тебе на ленч. Я собираюсь прокатиться в город и мог бы привезти что-нибудь пожевать.
— Спасибо, Пит, только этот парень — не покупатель. Он ищет работу.
Пит быстро и цепко оглядел незнакомца, с одобрением отметив его мускулатуру и широкие плечи.
— Что ж, лишняя пара рук нам не помешает. Вам не приходилось прежде работать в оранжереях или садах?
Джексон покачал головой, и Пит выразительно взглянул на Ребекку.
— Где вы работали в последнее время? — спросила она.
— В «Анголе».
— А у меня там есть родственники, — улыбнулся Пит. — Вы случайно не знакомы с Хью и Мэси Уолтерсами? Они…
Ребекка с удивлением заметила, что парень сразу напрягся, и на его лице появилась какая-то отчужденность.
— Я говорю о тюрьме, а не о городке, — перебил он Пита.
Озадаченный помощник Ребекки умолк и не мог сообразить, о чем говорить дальше.
— Так, значит… вы там были охранником или… — наконец выдавил Пит, возвращаясь к прежней теме.
— Нет, заключенным.
Ноги у девушки подкосились, и она рухнула в кресло, стоявшее позади. А Пит нахмурился, набрал в легкие побольше воздуха и выпятил грудь.
— Ну тогда… — начал было он, но Ребекка не дала ему договорить:
— Выходит, хм… вы… то есть вы были…
— Послушайте, мадам, это называется… заключенный. Бывший заключенный.
— Не мадам, а Ребекка, — машинально поправила она, совсем как в тот день, когда он спас ей жизнь. — Меня зовут Ребекка, помните?
Джексон пожал плечами, но выражение его лица едва заметно смягчилось.
— А вы что же, знакомы? — спросил Уолтере,
— Это тот человек, который на прошлой неделе спас мне жизнь… и починил пикап.
— М-да… черт меня подери! — только и сказал Пит.
— Стало быть, вам нужна работа, мистер… — До Ребекки вдруг дошло, что она до сих пор не знает имени этого парня. А ведь их уже столько связывает!
— Рул. Джексон Рул.
Кивнув, Ребекка попыталась отвести взгляд. Но не ощущать скрытой ярости, так и клокотавшей в этом человеке, было просто невозможно.
— Мистер Рул, как бы там ни было, вам нужно заполнить формуляр. Этого требует налоговая служба.
— Ребекка! — воскликнул Пит. — Неужели ты собираешься…
Но Ребекка бросила на него такой грозный взгляд, что дальнейших предостережений Питу не потребовалось. Он тихо выругался и сунул руки в карманы, чтобы не было искушения придушить свою любимицу. Да, такой упрямой девицы ему не приходилось встречать за всю свою жизнь…
А Джексон, видя, что споры закончились, уселся и начал заполнять формуляр. Руки его тряслись, сердце бешено колотилось. Похоже, вот-вот его возьмут на работу. В голове вертелась одна мысль: «Молли, милая моя, мы еще встанем на ноги!»
Ребекка откинулась на спинку кресла, дерзко игнорируя Пита, который свирепо взирал на нее с другого конца комнаты. Она терпеть не могла, чтобы ею кто-то командовал. И не любила судить о людях предвзято.
А еще Ребекка никогда не совала нос в чужие дела — это вызывало у нее инстинктивное отвращение. Поэтому она слегка удивилась, ощутив острое желание порасспросить Джексона как следует. То ли в ней пробудилось любопытство от разгулявшихся нервов, то ли внутренний голос предупреждал: смотри, не соверши непоправимой ошибки!
— Мистер Рул… — все-таки начала она, не сумев сдержаться.
— Джексон.
— Джексон, — поправилась Ребекка. — Скажите, а…
Его рука замерла над листком. «Начинается! — подумал он. — Сейчас она передумает и вышвырнет меня коленом под зад».
— Да, мадам?
— А какое, собственно, преступление вы совершили?
«Господи! Вот невезуха-то!» Однако лгать Джексон не собирался:
— Я убил человека.
Пит невольно дернулся, врезавшись при этом спиной в кресло. А Ребекка не могла оторвать глаз от мускула, подрагивавшего на щеке у Джексона.
— Понятно…
Она с такой силой сжала авторучку, что пальцы побелели. «Немедленно откажи ему! — убеждала она себя. — Надо срочно выбираться из этого дерьма, пока не поздно!»
Но Ребекка Хилл с детства привыкла жить по собственным правилам и потому не смогла удержаться от очередного бестактного вопроса:
— А… и кого же именно вы убили?
Джексон окаменел, но глаза его вспыхнули, а ноздри затрепетали. Он коротко и злобно выдохнул одно-единственное слово:
— Отца!
Ребекка пошатнулась. В сознании промелькнуло лицо ее собственного отца, а потом она вдруг вспомнила о шрамах на спине Джексона Рула.
— Его в самом деле убили вы?
— Черт подери, Ребекка, хватит! Пускай убирается подобру-поздорову! — не выдержал Пит.
Джексон услышал нотки ужаса в его голосе, но продолжал пристально смотреть на Ребекку Хилл, наблюдая за выражением ее лица. Вот сейчас оно исказится гримасой страха и отвращения — значит, за этим, как обычно, последует отказ. Но, сообразив, что Ребекка просто ждала ответа, Джексон едва не улыбнулся. Этой даме, возможно, не хватает здравого смысла, но держится она отменно.
— Да, мадам, я.
Ребекка была так ошеломлена, что на какое-то мгновение утратила дар речи. Потом в ее памяти всплыла старая поговорка, которую преподобный Хилл твердил, как молитву: «Никогда не осуждай человека, пока не побываешь в его шкуре».
Именно эта мысль придала ей храбрости, и развязала язык:
— Вы уже заполнили формуляр? Тогда Пит покажет вам наше хозяйство. Надеюсь, тяжелая работа вас не отпугнет? А ничего другого у нас тут нет. Плачу я шесть долларов в час, деньги будут выдаваться раз в две недели. Вторая половина субботы и воскресенье — выходные. На ленч отводится час. Когда вы сможете начать?
От удивления Джексон только хлопал глазами. Он-то решил, что сейчас ему покажут на дверь. А эта леди уже вовсю распоряжается, отдает приказы, даже не дождавшись, пока он поставит подпись в формуляре. Дыхание его выровнялось, и стальные нотки в голосе почти исчезли.
— Когда скажете.
— Тогда сразу и начнем, — кивнула Ребекка. — Сегодня нам должны привезти большую партию саженцев. Думаю, Пит будет рад получить помощника. Верно, Пит?
Глаза старика сузились от негодования, но он отлично изучил Ребекку Хилл и понимал, что переубеждать ее — напрасный труд.
— Да, помощь нужна, еще как! Дела-то у нас идут бойко. — Пробормотав это. Пит зорко оглядел своего нового партнера, размышляя, не стоит ли теперь на всякий случай держать при себе пистолет.
— Ну, значит, все улажено, — заключила Ребекка и вскочила на ноги, словно боясь передумать. — Ах да, вам же понадобятся перчатки! Ну, Пит одолжит вам свои. А по дороге в Новый Орлеан у вас будет время потолковать! — Почувствовав, что у Пита эта идея не вызвала особого восторга, Ребекка подмигнула старику: — Если ты по-прежнему собираешься купить что-нибудь на ленч, то я бы не отказалась от здоровенного сандвича с мясом, сыром и помидорами и большой бутылки колы.
— Боже, избавь меня от женских козней! — пробормотал старик.
Ребекка усмехнулась:
— Ты же любишь меня, и сам это знаешь. Ну, поезжайте, а я тут управлюсь сама. Что-то вдруг страшно захотелось есть.
Джексон снова чуть было не улыбнулся. Эта женщина просто очаровательна… кроме тех случаев, когда устраивает кому-нибудь головомойку. Разве можно остаться к ней равнодушным? Но честные женщины — не для него, и с этим надо примириться.
Ребекка отошла к столу — за деньгами для ленча. Почувствовав на себе пристальный взгляд Джексона, она героически попыталась скрыть дрожь. Решение принято, а свое слово Ребекка Хилл держать умела.
Она вручила деньги Питу и заставила себя улыбнуться высокому брюнету:
— Желаю удачи, Джексон. Мы закрываемся в пять, а работать начинаем в восемь утра. Не опаздывайте, ладно?
— Хорошо, мэм, — тихо отозвался он.
— Ребекка, — поправила она и, не оглядываясь, вышла в боковую дверь.
И только на улице ее начало трясти. Опустившись на пенек, Ребекка закрыла лицо руками:
— Боже милосердный, что же я натворила?!
Рабочий день закончился. Рев мотоцикла стих вдали, и Ребекка успокоилась. Он уехал! Теперь нечего бояться и вздрагивать от каждого шороха.
Ей очень нравилось работать с Питом, старым приятелем отца. Хотя они не были родственниками, Ребекка относилась к нему как к самому близкому человеку и поверяла Питу все свои тайны. Раньше он трудился на государственной службе в Новом Орлеане, но несколько лет назад ушел на пенсию. Через пару недель после того, как Ребекка открыла свою оранжерею. Пит явился к ней, умоляя взять его на работу. Он уверял, что безделье для него — верная смерть. С тех пор они были вместе. Их сближало многое: Ребекка любила выращивать цветы, а Пит обожал природу. Но работать бок о бок с Джексоном Рулом — это совсем другое дело.
Ребекке казалось, что ничего общего между ними нет и быть не может. И все же она остро ощущала его присутствие. Стоило Джексону куда-нибудь отойти по делу, как Ребекка начинала оглядываться по сторонам: куда это он запропастился? А едва она начинала забывать о Джексоне, он тут же появлялся невесть откуда и отбирал у нее из рук что-то, по его мнению, слишком для нее тяжелое. А потом терпеливо держал груз, дожидаясь распоряжений, и не сводил с Ребекки холодных синих глаз.
Конечно, один день еще не давал оснований для доверия, но пока Ребекке не в чем было упрекнуть этого темноволосого красавца. Он никогда не уставал, и, похоже, для него вообще не существовало ничего невозможного. Даже Пит ни разу не пожаловался: работал Джексон на славу. И все же старик счел необходимым напомнить Ребекке, что она рискует.
— Такой кусочек тебе не по зубам! — ворчал он, собирая свои вещи перед уходом домой.
Ребекка пожала плечами. Можно подумать, что он сообщил ей нечто новое!
— Ты же знаешь, что твой отец на стенку бы полез, если бы узнал, — добавил Пит.
Ребекка бросила на него сердитый взгляд:
— Ничего, не полезет… если кое-кто не начнет распускать сплетни!
— Речь не о сплетнях, девочка, и ты это знаешь не хуже меня. Твой старик трясется над тобой, как собака над костью. И он не успокоится, пока не узнает все о любом человеке, который окажется рядом с его дочерью.
— Фу ты… только это не совсем так. Его запросто можно обвести вокруг пальца, стоит лишь хорошенько приодеться и похвастать приличным счетом в банке. Припоминаешь? А я тем более не забуду папочке того, что мой последний поклонник, которого он так нахваливал, оказался женатым.
Пит усмехнулся:
— Да, туго тогда пришлось старику, а?
Ребекка кивнула:
— Я люблю папу, но слишком уж он со мной нянчится. Впрочем, не он один.
Пит вспыхнул, но продолжал стоять на своем:
— Ты ведь мне небезразлична, детка. Я не хочу, чтобы кто-то тебя обидел.
— Господи, Пит! Ты сейчас говоришь точь-в-точь, как мой отец! Я взрослая женщина и вполне могу сама о себе позаботиться. Ладно, поезжай домой. До завтра.
— Я прикачу пораньше… так, на всякий случай, — предупредил старик и направился к своей машине.
— — В этом я нисколько не сомневаюсь! — насмешливо крикнула ему вслед Ребекка.
Оставшись наконец в одиночестве, она отдалась невеселым мыслям. В ее голове вихрем кружились всякие «если» и «может быть». Потом она вздохнула, мысленно отшлепала себя, заперла контору и направилась домой. А жила она неподалеку — прямо за кущей деревьев, что стояли у дороги.
Жить рядом с работой очень удобно. Особую ценность этого Ребекка ощущала по вечерам, когда выдавались тяжелые деньки вроде сегодняшнего. У нее ныла спина и горели ступни. Клиентов было много, и товар шел хорошо, только вот весил многовато. «Сейчас надо залечь в горячую ванну и отмокнуть как следует», — думала Ребекка, идя к своей машине.
Тьма окутала Соланж-стрит. Тяжесть в желудке после плотного ужина и гудевшие ноги чертовски мешали Джексону уснуть. Жалея, что нечего почитать перед сном, он твердо решил завтра исправить это упущение. Джексон с трудом подавлял желание оставить свою тесную каморку и побродить по улицам Нового Орлеана. Ему хотелось как бы утвердиться во вновь обретенной независимости. Но нельзя забывать о главном: о работе… и о Молли.
И Джексон продолжал ворочаться с боку на бок, пытаясь найти положение поудобнее. В результате одеяло и простыня измялись до неприличия. Под окном спальни вовсю шумели любители ночной жизни, а парочка, поселившаяся в соседней комнате, просто доводила его до бешенства. Джексон и сам не знал, что сильнее злит его — смех и шум перебранки, то и дело доносившиеся с улицы, или стоны и вздохи, которые раздавались за стенкой под аккомпанемент скрипящих пружин кровати. Влюбленные коротали ночь, не изменяя старым добрым традициям.
— Сукины дети! — простонал Джексон, мечтая о нежных женщинах с душистыми телами и умелыми руками.
В конце концов он сполз с кровати, не обращая внимания на то, что подушки и сбившиеся в комок простыни свалились на пол, поплелся к окну и раздвинул занавески. А потом, пряча свою наготу, встал в тень и принялся разглядывать проституток. Сбившись в кучку на углу улицы, они усиленно зазывали клиентов. Джексона охватило такое страстное желание, что заныло в паху.
Он вспомнил день своего пятнадцатилетия и одну весьма услужливую немолодую особу, которая жила в соседнем трейлере. Вспомнил и преподнесенные ею уроки. В течение года Джексон был ее прилежным учеником.
Трясущимися руками он отер пот с лица и отошел от окна. Нет-нет, нечего и думать о том, чтобы подцепить какую-нибудь здешнюю шлюху и таким образом, избавиться от томления. Он давно научился обходиться без женщин, хотя это и далось ему нелегко.
Спору нет: длинные ноги и короткие юбочки девиц могли околдовать кого угодно, особенно мужчину, который столько лет провел за решеткой. Но вожделение угасало, стоило Джексону вспомнить о заключенных, умерших от СПИДа. Искаженные болью лица, гниющие заживо тела… Этого было вполне достаточно, чтобы остудить жар в крови. А кроме того, Джексон сознавал, что еще не готов забраться в постель к женщине, — этому противились и его разум, и чувство осторожности. Допустим, он выскочит сейчас на улицу и развлечется с первой же попавшейся девицей… Но разве это поможет ему наладить собственную жизнь или жизнь Молли? Мало, что ли, ему досталось, чтобы из дурацкой прихоти все испортить, тем более теперь, когда дела вроде бы пошли на лад.
Он направился к старенькому холодильнику, стоявшему в углу. Его гул и тихое дребезжание действовали успокаивающе — все-таки новый звук, а ведь раньше, в камере, он слышал только собственное дыхание.
Джексон открыл дверцу и наклонился, стараясь в темноте отличить прохладную бутылку содовой от кетчупа.
— Не забыть бы ввернуть сюда лампочку, — пробормотал он, вытаскивая двухлитровую бутыль пепси.
Открутив колпачок, Джексон поднес ко рту горлышко: стаканом он еще не обзавелся. Холодная газированная влага обожгла горло и так ударила в нос, что на глаза навернулись слезы. Он с облегчением вздохнул, чувствуя, как навязчивые сексуальные фантазии оставляют его. Но от второго глотка Джексон отказался, завинтил колпачок и поставил бутылку на место. Дверца холодильника с мягким стуком захлопнулась, и он снова улегся в постель.
Несмотря на гудящий у окна кондиционер, в комнате стояла удушающая жара. Аппарат явно нуждался в починке. А сейчас он только гонял по комнате воздух, не охлаждая его.
Джексон перевернулся на живот, поудобнее взбил подушку и с усталым вздохом уронил на нее голову. Денек выдался тяжелый, и все же впервые за много-много лет он испытывал чувство удовлетворения. Сегодня был сделан первый шаг на пути, ведущем из тьмы к свету.
Вскоре он успокоился и немного погодя наконец-то уснул.
Этот сон… Он всегда застигал Джексона врасплох, как нарочно выбирая минуты слабости. Когда спина была беззащитно обращена к внешнему миру, а глаза закрыты. Когда усталое тело не могло сопротивляться, а разум погружался в забытье.
…Звуки сирен приближались, разрывая тишину луизианской ночи, и все же они не могли заглушить пронзительных криков Молли.
Повсюду капала кровь. С его рук. С того, что осталось от лица его отца. Когда-то у Стэнтона Рула было красивое лицо с нагловатой улыбкой. А теперь оно разлетелось в мелкие ошметки, прилипшие к стене и размазанные по кушетке, на которой лежало тело. На полу валялась почти полная бутылка пива, понемногу вытекавшего на ветхий зеленый коврик.
— Все кончено, сукин сын! Никогда… никогда больше этого не будет!
А потом послышался топот бегущих ног. В трейлер ворвались полицейские с пистолетами в руках. Они кричали во всю мочь. Джексон обернулся — неторопливо, словно в замедленной киносъемке. Он шатался, лицо его было покрыто кровью, и когда он поднял руки, по ним побежали алые струйки.
— Что, черт возьми, здесь стряслось, парень?
— Вы точно сказали, шериф: здесь было черт знает что. Но теперь, будь я проклят, с этим покончено навсегда!
Представитель закона посмотрел на останки Стэнтона Рула, и у него перехватило дыхание. Правда, и мальчишка был избит до полусмерти.
— Господи, что же ты натворил, парень?
— Я застрелил дьявола!
— Какого еще дьявола? Это же твой папаша! Как ты мог?
Стальные браслеты наручников защелкнулись на запястьях Джексона, и его глаза стали холодными как лед.
— Это было легко. Я просто нажал на курок.
И тут все смолкли. Даже крики Молли оборвались на полувздохе: потеряв сознание, она стала медленно оседать, и полицейские едва успели подхватить ее, не дав упасть в лужу крови…
Джексон застонал и проснулся. Всегда одно и то же! А вот воспоминания о судебном процессе и первых днях после вынесения приговора запечатлелись в его сознании смутно. Как будто жизнь Джексона Рула оборвалась в ту ночь, когда его отец отправился в ад.
Перекатившись на спину, он присел на краешек кровати и начал рассматривать свои руки. Может быть, они и сейчас запачканы кровью?
Джексон выругал себя за такую слабость, чуть слышно вздохнул, вскочил с кровати и отправился в душ. Когда он вышел оттуда, за окном уже занимался рассвет. Выкатив свой «харлей» на улицу, Джексон перекинул ногу через сиденье и глубоко вдохнул свежий утренний воздух.
Желудок недовольно урчал, напоминая, что пришла пора завтракать. С уверенностью человека, знающего все свои дела наперед, Джексон протянул руку и повернул ключ зажигания.
Мотор взревел с одного оборота, и Джексон расслабился. Это хороший знак: пока все идет гладко, даже мотоцикл сегодня решил не артачиться. Джексон нажал на сцепление и вырулил. на полупустое шоссе. Порыв ветра подхватил его длинные волосы, свисавшие из-под шлема, и вот тут-то он опять ощутил вкус свободы.
В 7.35 утра Ребекка уже стояла в саду, перепачканная землей и компостом. В одной руке она держала шланг, в другой — перчатки. Солнце начало пригревать, а вокруг на деревьях, как безумные, чирикали птицы, не обращая внимания на машины, со свистом проносившиеся по автостраде, которая находилась совсем рядом — за забором. Из шланга била тугая струя воды, усеивая капельками влаги голые ноги и теннисные туфли Ребекки. Но ее это не беспокоило: при такой работе остудиться совсем не помешает.
И вдруг птицы вспорхнули с дерева. Утреннюю тишину разорвало глухое, сердитое ворчание мотора, работавшего на холостом ходу. От неожиданности Ребекка вздрогнула и, повернувшись, направила струю совсем в другую сторону.
Это он! А ведь еще несколько минут назад ей казалось, что Джексон больше никогда не вернется сюда. Она отбросила шланг и выключила воду, но при виде приближающегося Джексона пожалела об этом. По крайней мере было бы чем занять руки!
— Доброе утро, Джексон! А вы рано приехали.
— Да, мадам.
— Ребекка, — в очередной раз поправила она. Джексон окинул ее взглядом: курносый нос, знакомые веснушки, тонкие загорелые руки, ноги, усеянные капельками воды. Она словно искрилась в лучах солнца.
— Тинкер Белл, — промолвил он.
Глава 4
Через полторы недели Ребекка и Пит уже не могли представить, как они раньше обходились без Джексона. Старательность в сочетании с крепкой спиной сделали его поистине незаменимым работником. И, как ни удивительно, он нравился покупателям. Джексон был услужлив и действовал быстро, хотя без лишней суеты.
Правда, никто, включая и Ребекку, понятия не имел о том, что творится у него на сердце. В присутствии хозяйки он был нем как рыба, но она не раз замечала, что Джексон украдкой пристально ее разглядывает. Он вступал в разговоры только в случае необходимости, предоставив Питу вести светские беседы. Казалось бы, Ребекку это должно было устраивать. Но с каждым днем ее мысли все чаще обращались к этому угрюмому парню, который еще недавно был арестантом.
Первый раз ей удалось заглянуть в его душу в тот день, когда началась летняя распродажа.
У Пита был перерыв. Спасаясь от жарких лучей солнца, он сбежал в тенек, под дерево, которое росло прямо у входа в контору. Устроившись поудобнее, Пит наслаждался сладким ароматом бугенвиллеи. Ее ветви, усеянные золотисто-желтыми цветами, каскадом спускались вниз, нависая над его головой. Но тут подъехала очередная машина и притормозила возле поворота, ведущего к оранжерее. Джексон, сменивший Пита, был недалеко: стоя на коленях, он высаживал кактусы в садике с декоративными горками из камней.
— Господи Боже! — — застонал старик. — Еще один покупатель! — И, сделав гримасу, с трудом приподнялся с кресла.
Джексон уложил в лунку последний горшочек, встал и стряхнул с рук землю.
— Я сам ими займусь, — сказал он и ушел, прежде чем Пит успел что-либо возразить.
Когда дверцы машины открылись, старик снова рухнул в кресло, благодаря Бога за то, что не ему придется возиться с этими клиентами. Покупательница оказалась молодой и хорошенькой, но вид у нее был не слишком ухоженный. Оно и понятно: ей некогда было заниматься собой. Дама несла на руках грудного младенца, а за ней по пятам шли двое мальчиков: один — примерно шести, а другой — пяти лет.
Даже издали Пит слышал, как мальчишки начали ссориться между собой. Потом завопил малыш, которому явно надоело сидеть на руках у матери. Откинувшись на спинку кресла, старик прикрыл глаза: как хорошо, что он избавлен от этого кошмара!
А Джексон между тем удивлялся на себя: зачем было проявлять инициативу? Что дернуло его за язык? У дамочки явный переизбыток детей. А она еще собирается покупать рассаду! Но отступать поздно: он уже предложил Питу свою помощь — значит, надо действовать.
— Что вам угодно, леди?
Молодая мать как раз делала «последнее предупреждение» своим непослушным чадам и так увлеклась, что, услышав голос Джексона, вздрогнула и резко обернулась.
— О! Я и не заметила, как вы подошли. Ничего удивительного при таком шуме, — сказала она и для острастки еще раз шикнула на мальчишек. — Понимаете, Джимми, мой муж, должен был посидеть с детьми, а я собиралась поехать за покупками, но его вызвали на работу.
Джексон кивнул и оглянулся на мальчиков, которые пожирали его глазами.
— А у моего папы тоже есть такие ботинки!
— Да ну? — тихо отозвался Джексон.
— Ага! — хором взревели сорванцы. — Папа высокий. Почти как вы.
— Тише, дети! — цыкнула на них мать. — Хватит приставать к человеку! Помогите мне выбрать рассаду, о'кей? — обратилась она к Джексону.
Но тут маленькая девочка, которой еще и года не исполнилось, начала вырываться из материнских рук.
— Нет, моя сладкая, моя девочка-горошинка, тебе нельзя вниз. Ты вся выпачкаешься… — Молодая женщина нежно поцеловала ребенка в щечку и снова повернулась к Джексону, который молча ждал ее указаний.
— Какие цветы вы хотели бы купить, мэм? — спросил он наконец.
Дама испустила вздох и вымученно улыбнулась:
— Мне нужна рассада. Я хочу высадить ее вдоль дорожки, ведущей к парадному входу. Она не слишком длинная, так что понадобится три-четыре дюжины, не больше.
— Хорошо, мэм. Пожалуйте сюда, — сказал Джексон, направляясь к открытым дверям оранжереи.
Он понятия не имел, что в самом дальнем ее конце Ребекка поливала горшки с пальмами.
В продолговатом здании из плексигласа буйствовали краски всех оттенков, а воздух был насыщен теплым, густым ароматом влажного торфяного мха и земли. Две бабочки, залетевшие сюда через дверь, теперь порхали от одного цветка к другому, как будто не знали, на чем остановить свои выбор среди такого изобилия.
— О! Как здесь красиво! — воскликнула дама и переложила младенца в другую руку.
Услышав голоса, Ребекка высунулась из своего укромного уголка и увидела Джексона. Он был похож на отца, обремененного многочисленным семейством. Ребекка невольно улыбнулась и решила понаблюдать за происходящим. Интересно, как он справится? Правда, Джексон не знает, что она здесь, но вряд ли можно назвать это шпионством. «Если понадобится помощь, — подумала Ребекка, — я сразу выйду к ним». Она снова спряталась в полутемном углу и замерла, не сводя глаз с Джексона.
Правда, никто, включая и Ребекку, понятия не имел о том, что творится у него на сердце. В присутствии хозяйки он был нем как рыба, но она не раз замечала, что Джексон украдкой пристально ее разглядывает. Он вступал в разговоры только в случае необходимости, предоставив Питу вести светские беседы. Казалось бы, Ребекку это должно было устраивать. Но с каждым днем ее мысли все чаще обращались к этому угрюмому парню, который еще недавно был арестантом.
Первый раз ей удалось заглянуть в его душу в тот день, когда началась летняя распродажа.
У Пита был перерыв. Спасаясь от жарких лучей солнца, он сбежал в тенек, под дерево, которое росло прямо у входа в контору. Устроившись поудобнее, Пит наслаждался сладким ароматом бугенвиллеи. Ее ветви, усеянные золотисто-желтыми цветами, каскадом спускались вниз, нависая над его головой. Но тут подъехала очередная машина и притормозила возле поворота, ведущего к оранжерее. Джексон, сменивший Пита, был недалеко: стоя на коленях, он высаживал кактусы в садике с декоративными горками из камней.
— Господи Боже! — — застонал старик. — Еще один покупатель! — И, сделав гримасу, с трудом приподнялся с кресла.
Джексон уложил в лунку последний горшочек, встал и стряхнул с рук землю.
— Я сам ими займусь, — сказал он и ушел, прежде чем Пит успел что-либо возразить.
Когда дверцы машины открылись, старик снова рухнул в кресло, благодаря Бога за то, что не ему придется возиться с этими клиентами. Покупательница оказалась молодой и хорошенькой, но вид у нее был не слишком ухоженный. Оно и понятно: ей некогда было заниматься собой. Дама несла на руках грудного младенца, а за ней по пятам шли двое мальчиков: один — примерно шести, а другой — пяти лет.
Даже издали Пит слышал, как мальчишки начали ссориться между собой. Потом завопил малыш, которому явно надоело сидеть на руках у матери. Откинувшись на спинку кресла, старик прикрыл глаза: как хорошо, что он избавлен от этого кошмара!
А Джексон между тем удивлялся на себя: зачем было проявлять инициативу? Что дернуло его за язык? У дамочки явный переизбыток детей. А она еще собирается покупать рассаду! Но отступать поздно: он уже предложил Питу свою помощь — значит, надо действовать.
— Что вам угодно, леди?
Молодая мать как раз делала «последнее предупреждение» своим непослушным чадам и так увлеклась, что, услышав голос Джексона, вздрогнула и резко обернулась.
— О! Я и не заметила, как вы подошли. Ничего удивительного при таком шуме, — сказала она и для острастки еще раз шикнула на мальчишек. — Понимаете, Джимми, мой муж, должен был посидеть с детьми, а я собиралась поехать за покупками, но его вызвали на работу.
Джексон кивнул и оглянулся на мальчиков, которые пожирали его глазами.
— А у моего папы тоже есть такие ботинки!
— Да ну? — тихо отозвался Джексон.
— Ага! — хором взревели сорванцы. — Папа высокий. Почти как вы.
— Тише, дети! — цыкнула на них мать. — Хватит приставать к человеку! Помогите мне выбрать рассаду, о'кей? — обратилась она к Джексону.
Но тут маленькая девочка, которой еще и года не исполнилось, начала вырываться из материнских рук.
— Нет, моя сладкая, моя девочка-горошинка, тебе нельзя вниз. Ты вся выпачкаешься… — Молодая женщина нежно поцеловала ребенка в щечку и снова повернулась к Джексону, который молча ждал ее указаний.
— Какие цветы вы хотели бы купить, мэм? — спросил он наконец.
Дама испустила вздох и вымученно улыбнулась:
— Мне нужна рассада. Я хочу высадить ее вдоль дорожки, ведущей к парадному входу. Она не слишком длинная, так что понадобится три-четыре дюжины, не больше.
— Хорошо, мэм. Пожалуйте сюда, — сказал Джексон, направляясь к открытым дверям оранжереи.
Он понятия не имел, что в самом дальнем ее конце Ребекка поливала горшки с пальмами.
В продолговатом здании из плексигласа буйствовали краски всех оттенков, а воздух был насыщен теплым, густым ароматом влажного торфяного мха и земли. Две бабочки, залетевшие сюда через дверь, теперь порхали от одного цветка к другому, как будто не знали, на чем остановить свои выбор среди такого изобилия.
— О! Как здесь красиво! — воскликнула дама и переложила младенца в другую руку.
Услышав голоса, Ребекка высунулась из своего укромного уголка и увидела Джексона. Он был похож на отца, обремененного многочисленным семейством. Ребекка невольно улыбнулась и решила понаблюдать за происходящим. Интересно, как он справится? Правда, Джексон не знает, что она здесь, но вряд ли можно назвать это шпионством. «Если понадобится помощь, — подумала Ребекка, — я сразу выйду к ним». Она снова спряталась в полутемном углу и замерла, не сводя глаз с Джексона.