Поминая создателей замка всеми известными ему словами, Борис отыскал взглядом внезапно раздвоившийся звонок и позвонил, забыв, что пропил его неделю назад – так, по случаю. Подумал и позвонил в другой звонок: вдруг слышнее получится?
Дверь открылась, но вместо укоризненного взгляда жены на него посмотрело хмурое лицо соседа.
– Ты что делаешь в моей квартире? – начал было возмущаться Борис, но сосед показал огромный кулак и пояснил:
– Твоя квартира напротив, ясно?
– Конечно, – обрадовался Борис и сурово нахмурил брови. – Но почему она не открывается? Что ты с ней сделал?
Сосед с легким матерком выхватил из его рук связку, выбрал третий ключ и открыл дверь, после чего не отказал себе в удовольствии профутболить Бориса внутрь. Дверь захлопнулась с такой силой, что с потолка посыпалась штукатурка.
– Варвар! – проворчал Борис и позвал жену, чтобы она сняла с него ботинки. Жена не отозвалась. Кое-как нашарив выключатель, он включил свет и посмотрелся в зеркало.
Вид слегка помятый, местами в белых пятнах, но в целом в рамках дозволенного собственной совестью – всепрощающей и незаметной. Причесав волосы пятерней, Борис заметил, что с зеркалом происходит нечто непонятное.
Привычное изображение отходило на второй план, а на первом медленно проступали знакомые по многочисленным фильмам ужасов черты: на него люто смотрела маленькая Смерть, в классическом наряде и с косой в руках. Борис помотал головой, но видение не исчезло, зато волосы встали дыбом. Борис отступил и заметил записку на тумбочке. Холодея непонятно из-за чего, он подхватил ее и прочитал:
– «Ушла на день рождения». Без меня? – мысль о том, что мимо него протекут несколько литров выпивки, показалась гораздо страшнее изображения в зеркале, на которое он непроизвольно перевел взгляд и тут же пожалел об этом. Смерть смотрела на него пристально и злобно, а коса вроде как снималась с плеча.
Борис дотянулся до выключателя в надежде, что Смерть исчезнет при выключенном свете, но в темноте она призрачно засветилась, и Борису стало еще страшнее. Его охватил озноб, к горлу подкатила тошнота. Он бросился в ванную. Успев включить свет, он открыл холодную воду до упора и сунул голову под кран, стояв так до тех пор, пока не почувствовал, что еще секунда – и он превратится в сосульку.
Его вырвало, и в голову полезли крайне нехорошие мысли о Белой Горячке. Он помнил, как смеялся над такими выпивохами, но теперь ему было далеко не до смеха.
«Допился! – ехидно заметил внутренний голос. – Поздравляю: скоро ты окажешься в приличном домике желтого цвета, и за тобой станут следить так, как не следят за президентами! Там ты получишь столько разного, что будешь сыт этим по горло задолго до того, когда впервые это попробуешь».
– Брысь! – Борис пытался отогнать мысли о неизбежном. – Вот гады: намешали в самогон разной дряни, а мне расплачиваться… Что со мной творится?
«Это ты у меня спрашиваешь? – удивился внутренний голос. Борис удрученно покачал головой: мало того, что мерещатся разные с косами, так еще и раздвоение личности происходит. – Так и быть, давай определим, что же с тобой происходит, бедный ты наш. Для начала пожелай, чтобы из крана потек чистый спирт. Если потечет, то у тебя Белая Горячка. Гарантия – сто процентов».
– А если не потечет?
«Тогда у нас воду отключили».
– А пошел бы ты… – возмутился Борис. – Я же не пьяница какой, а всей душой за спорт! – отбросив полотенце в сторону, он забывчиво посмотрел на зеркало.
Зря: на него смотрел череп Смерти. Зловещая ухмылка, блестящие металлические зубы а-ля Терминатор и горящие красные глаза, от которых стыл даже спинной мозг, уверенности в завтрашнем дне не внушали. Борис отшатнулся, столкнув с полочки баночки и бутылочки с косметикой жены. Глубоко в подсознании промелькнула мысль срочно отыскать убежище: если косметика перемешается с кремом, то грянет взрыв. Не обязательно косметики – скорее всего, взорвется жена. Но разрушений от этого меньше не станет. Наоборот, еще и синяков добавится.
Зеркало покрылось сетью трещинок, как будто Смерть стремилась выйти наружу. Борис закричал от ужаса и бросился прочь из ванной комнаты: ему казалось, что Смерть вот-вот схватит его костлявой рукой, и тогда случится такое, такое…
У входа в зал он споткнулся и растянулся на полу, и следом за этим раздался тихий смех, пробуждая в нем дикую ярость.
– Что за…? – Борис поднялся и, сжав кулак, гневно стукнул по выключателю. В следующий миг его едва не хватил инфаркт: тихий смех перерос в злобное рычание стаи рассерженных Кинг-Конгов, а из шкафа в комнату вывалилась фигура в черном одеянии, с никелированной косой в руках. Борис окосел.
Смерть, злобно хохоча, дернулась в его сторону и взмахнула окровавленной косой. Пережить подобное оказалось выше его сил: теряя сознание, Борис бессильно упал на колени – коса рассекла воздух в сантиметре над его головой – и в беспамятстве рухнул на пол.
* * *
Гипносигнал телевизора был довольно четким, но отличался от тех, с которыми Леснид сталкивался ранее. Это могло означать все, что угодно, вплоть до поломки оборудования – как самого телевизора, так и гипнометра Леснида. В обоих случаях – неприятный сюрприз: от сломанной техники можно ожидать чего угодно.
Войдя в квартиру, Леснид понял, что его опасения подтверждаются: на тумбочке стоял включенный телевизор, Борис лежал без сознания на полу, а рядом с ним стояла личность в черном балахоне и с косой в руке, не имевшая право существовать в реальности.
Рука Леснида потянулась к рукоятке складного меча. Меч вытянулся, и раздался сухой щелчок. В следующий миг фигура в черном повернулась к Лесниду. Как он и ожидал, вместо лица на него угрожающе смотрел белый череп.
В глубине глазниц сверкнули два красных огонька, и Смерть, не говоря ни слова, пошла в атаку. Поначалу мебель в небольшом пространстве квартиры мешала отражать удары и делать выпады, но после серии мощных ударов косой и мечом основательно фрагментировалась и стала мешаться уже под ногами. Через три минуты сражения комната стала выглядеть так, точно по ней прошелся хан Мамай с войском, а следом «протопали лошади-лошади». Смерть злобно скалилась, негодуя из-за того, что не может победить противника, а Леснид отбивал удары, удивляясь тому, что меч не в силах разрубить древко косы. Под конец Смерть окончательно вышла из себя и ударила косой на манер топора. Леснид отскочил, не отбивая удар, и коса намертво застряла в половых досках и бетоне.
Пришло время воспользоваться удачным моментом.
– Кости вверх! – приказал Леснид. Смерть в ответ гневно зарычала и напряглась изо всех сил, силясь выдернуть оружие. Леснид сделал выпад, и острое лезвие насквозь проткнуло балахон противника.
Наступила тишина.
Смерть замерла и по-детски недоуменно разглядывала лезвие меча, вонзенного в область сердца. Леснид медленно выдернул меч, ощущая, что оружие нанесло ущерб балахону, но самой Смерти не причинило никакого вреда. Он знал, что убить Смерть невозможно – это противоречит законам логики и мироздания, но теперь выпал редкий шанс узнать, что произойдет, если ее ранить. Предугадать последствия он даже не брался, но готовился к тому, что поединок придется продолжать до полного истощения одной из сторон.
Смерть отпустила застрявшую косу и удрученно всплеснула руками.
– Так тому и быть… – произнесла она, выпрямляясь. – Ты победил. Иди своей дорогой, я тебя не трону.
Леснид медленно опустил меч и отступил на один шаг.
– Но жаль, что ты алкоголик, – продолжала Смерть. – У тебя завидная реакция, зря ты ее пропиваешь.
– Я непьющий.
– Да неужто? – скептически усмехнулась Смерть. – Сейчас проверю! – она приблизилась к Лесниду, жадно втягивая носом воздух. – А и впрямь, спиртом не несет… Выходит, ты – наркоман?
– С какой стати? – изумился Леснид.
– И не наркоман? – неподдельно удивилась Смерть. – С ума сойти. Но почему ты меня видишь, если ничего не употребляешь?
Леснид понял, что чего-то не понимает. С каждым бывает иногда. Но разобраться надо.
– Так ты не Смерть? – уточнил он.
– Не совсем.
– А кто?
– Госпожа Делириум Тременс! – представилась Смерть. У Леснида екнуло сердце. – Я бы сказала, «к вашим услугам, сэр», но раз ты не из моих подопечных, то какие могут быть услуги?
– М-да… – пробормотал Леснид и убрал меч в ножны: с кем-кем, но столкнуться в бою с Белой Горячкой, да еще в реальном мире – ни в какие ворота… ведь она посещает людей, когда те приличное время находятся под большим градусом. – А почему ты ходишь в костюме Смерти, если ты – не она?
– Как сказать… Я могу стать кем угодно – видения алкашей и наркоманов многообразны, но это – мой среднестатистический вид в последнее время, – пояснила Тременс. – Люди виноваты: столько отравы под видом алкоголя выпускают, что я уже и не знаю, чего во мне больше – Белой Горячки или Мучительной Смерти?
– Сочувствую, – ответил Леснид: тяжело жить, когда твой внешний вид по большей части зависит от алкогольных предпочтений поклонников Бахуса. Указав на поверженного Бориса, Леснид спросил:
– Он тоже алкоголик?
– Есть маленько… – поддакнула Горячка. – Вот, нанесла первый визит. А дальше пусть сам думает, стоит повторять наши встречи или нет?
Она села на диван, подхватила с журнального столика пакетик с сухариками и громко захрустела.
«Белая Горячка… видение опьяненного разума стало реальностью… – подумал Леснид, – Неужели из-за того, что телевизор дал сбой, не человек отправился в мир кошмаров, а кошмар перебросился в настоящую реальность? Мощно, надо себе такой телевизор завести. Или лучше не телевизор?»
– Слушай, Горячка, – сказал он. – Не желаешь поступить ко мне на службу?
От услышанного даже Борис изумился настолько, что вышел из беспамятства.
– А смысл? – не поняла Горячка.
– Ради прикола.
Горячка задумалась: поступать на работу ради прикола – это что-то новенькое не только для нее, но и вообще для кого бы то ни было.
– А если серьезно? – переспросила она.
– Если серьезно, то как обычно: пугать народ. Но я предлагаю расширить количество твоих клиентов.
– А это можно?
– У меня можно все: обожаю подшучивать над людьми сумасшедшими проделками. Некоторые так смешно кричат: «Спасите мой мозг! Это бред, так не бывает!», что прямо бальзам на душу.
– А ты тот еще изверг, – ухмыльнулась Горячка. – Люди, можно сказать, только-только определились с жизненными ориентирами и ценностями, а ты выбиваешь опору у них из-под ног.
– Для мозгов полезно, – пояснил Леснид, – вырабатывается гибкость сознания.
– А зачем она нужна, эта гибкость?
– На случай больших перемен в жизни. Быстрее акклиматизируются.
– Хм… Из тебя получится роскошный напарник, – восхищенно ответила Горячка. – Так и быть, я согласна!
Леснид выдернул косу из пола, Горячка положила ее на плечо и уверенным шагом направилась к выходу из квартиры, но по дороге запнулась о ногу Бориса.
Тот не выдержал, приоткрыл глаза и выдохнул:
– Господи, боже! Выходит, ты не Смерть…
– Угадал, приятель.
Борис открыл глаза и вытаращился на гостью. Пригляделся, помотал головой, закрыл и открыл глаза, но наваждение и не подумало исчезать. Пришлось поворочать непослушным языком.
– А почему с косой и в черном?
– Халтурку на дом беру, – объяснила Горячка. – Ну, ты же знаешь.
Борис икнул.
– Слава тебе, Господи… – пробормотал он облегченно. Но внезапно по его лицу пробежала тень вернувшегося страха. – А чем докажешь, что не Смерть?
– Хочешь, проверим, какой сорт водки вытекает из крана с горячей водой?
Борис приподнялся и уперся рукой о диван.
– Зачем?
– Все так делают, когда со мной знакомятся.
– Да? Тогда пошли. Дай руку, поднимусь.
Леснид доломал телевизор и вернул крышку на место.
– Хорош ерундой маяться! – приказал он. – Уходим отсюда, пока белочкарики не пришли: в телевизоре – радиомаяк-ловушка, он сработал при открытии крышки.
– Это еще что за звери? – переспросил Борис. – И ты сам кто такой, и зачем копаешься в моем телевизоре? Я не вызывал телемастера.
– Я – напарник Белой Горячки.
– У нее есть напарник?
– Теперь есть.
Борис удрученно покачал головой.
– А белочкарики, – спросил он подозрительно, – это кто? Они тоже… «белочки»? В смысле, Белые Горячки из конкурирующей фирмы?
– Конкуренты Белой Горячки – это зеленые черти, – ответил Леснид.
К дому подъехало несколько автомобилей.
Автоматной очередью захлопывались дверцы, и по громкости топота ног в подъезде легко высчитывалось, что белочкарики намереваются поймать как минимум шайку подлых телевандалов.
– Твою мать… – изумился Борис, – я окружен белыми горячками… А ведь я всей душой за спорт!
– За какой? – съязвил Леснид. – Четыре по сто? Короче, мы идем, или как? Сейчас белочкарики появятся и вломят нам по первое число.
– Я не пойду! – отказался Борис: эта парочка несет такую ахинею, что даже внутренний голос не знает, что сказать в ответ.
– Ты мазохист? Тогда, приятного тебе упокоя, – пожелал Леснид. – Идем, Горячка, нам надо спешить.
Но в дверь уже заколотили. Яростно и безбожно, хотя кто-то на всякий случай вежливо позвонил. Леснид чертыхнулся и приказал Борису спрятаться за диваном, чтобы вошедшие его не увидели: начнется мордобой – обессилевшему алкоголику не поздоровится. Тот неохотно, но все же повиновался, высказав в адрес Леснида пожелания отправиться туда, куда Макар телят не гонял.
Горячка встала в боевую позицию с косой наперевес, намереваясь продолжить сражение, но Леснид прошептал ей на ухо несколько слов. Она кивнула, и через секунду перед ним вместо Смерти стоял практически настоящий черт из видений алкоголиков, а коса исчезла. Леснид поднял вверх большой палец и скрылся за шкафом.
– Ну, что, господа, – сказал новоявленный черт. – Первый акт спектакля – исключительно мой! Занимайте места в приличном отдалении и готовьтесь к потрясениям.
С той стороны подергали за дверь, потолкались, от души понажимали на звонок и, убедившись в бесполезности вежливых методов, выпустили вперед тяжелую артиллерию. Принесенный белочкариками самодельный таран, состоящий из приваренной к трубе гири тридцати двух килограммов весом, пробил дверь, и вырванный вместе с саморезами замок пролетел по коридору со скоростью заправского мотогонщика. Дверь отворилась.
Черт поставил кресло посередине комнаты, уселся, взял в руку газету с кроссвордами и заслонил лицо от входящих. Белочкарики влетели в комнату, увидели сидевшего в кресле, нацелили на него пневматические пистолеты и потребовали немедленно поднять руки вверх. Черт неторопливо отпустил газету, открывая лицо. Белочкарики поняли, что сидящее перед ними существо на человека похоже не особенно, стушевались, перестали выплескивать из себя далекие от десяти заповедей идеи и столпились у двери в комнату, не зная, что предпринимать дальше. Черт отложил газету и поглядел на вошедших пристальным взглядом.
– Господа, – спросил он ровным глубоким голосом, – чем обязан лицезреть ваши постные лица? Вы забыли принести новый комплект дверей с замком и новыми косяками вместо снесенных?
– У нас это! – туманно объяснил ближайший к нему белочкарик, пряча оружие за спину и делая попытки затеряться в толпе, но так и не сумев преодолеть сопротивление прятавшихся за его спиной коллег.
– Неужели это самое? – черт изобразил неподдельный интерес и участие, привставая с кресла. – Да что вы говорите?! И давно оно у вас?
– Да как приказали! – побледневший белочкарик упорно втискивался в толпу спиной, но коллеги держали стойкую оборону, прикрываясь им, как надежным щитом. Черт встал и направился к вошедшим.
– У меня приказ, который понравится вам еще меньше: покинуть помещение! Дорогу указать?
Борис не выдержал и хохотнул. Белочкарики повернулись на звук, но черт схватил ближайших за грудки и приподнял их на полом.
– Не надо ничего указывать! – заторопившиеся белочкарики наперегонки ринулись из квартиры, опасливо косясь на играющие мускулы здоровенного черта. – Не беспокойтесь, мы сами!
Из-за торопливо прикрытой ими двери послышался глухой голос:
– Мы на месте! Сигнал тревоги поступает отсюда, но… Нет, мы не схватили вандала… Он не человек!!! Он – черт!!!… Вот и притащите сюда священника, пусть изгоняет эту нечисть!
Черт ухмыльнулся и вернулся в зал.
– Сбежали? – спросил Борис.
– Ушли на пятиминутный перерыв, – провозгласила Горячка. – Потом меня начнут изгонять специалисты. Забавно: только устроилась на работу, как завалили клиентами.
Леснид усмехнулся:
– Судя по всему: это только начало – дальше будет больше.
– Круто, – отозвалась Горячка. – Скучать некогда будет.
– Это наркологи? – уточнил Борис, выглядывая из-за дивана. Увидел вместо Горячки черта и охнул. – Господи, я все-таки брежу…
– Не наркологи. Другие специалисты, – ответила Горячка. – Ничего, выстоим.
Минут через десять в квартиру втолкнули изрядно смущенного происходящим священника: заниматься экзорцизмом по просьбе неграмотных старушек было легко, а вот совершать то же самое по требованию слишком грамотных и наглых белочкариков…
– Где он? – прошептал священник.
– В кресле, – ответил белочкарик. – Видишь, повернул его к нам спиной – это он над нами издевается. Давай, действуй!
Грозно выставив перед собой огромный серебряный крест, священник встал во весь рост и громким голосом приказал:
– Повернись ко мне лицом, враг человеческий!
Самого черта, скрытого высокой спинкой кресла, он не видел и втайне надеялся не видеть его как можно дольше.
– Я тебе не избушка на курьих ножках, – резонно заметил тот, – Ты вот лучше скажи, что такое агностический подход к ирреальному проявлению паранормальной сущности?
– Недоверие, – к удивлению спрашивавшего, с ходу ответил священник.
– Не уверен, но по клеткам подходит, – согласился черт. – Значит, так и запишем… Кроссворд решаю, видишь ли, хочу заработать тысячу двести рублей и семнадцать минут славы.
– Повернись ко мне лицом, вражина! – проревел священник, брызгая в кресло святой водой. – Я заставлю тебя сгинуть в красном пламени Ада!
Кресло повернулось на сто восемьдесят градусов, и священник увидел, что там со скучающим видом сидит задумчивый ангел, держа кроссворд в одной руке и ручку в другой.
– Ой! – бледный, как январский снег, священник помотал головой в поисках черта, но снова наткнулся на одинокого ангела и недоверчиво поморгал. – Прошу прощения, а здесь черт не пробегал? А вы сами… Вы настоящий?
– Ай-яй-яй! – пригрозил пальцем ангел. – Ты только что агностически подошел к моему проявлению! Где твоя вера?
Позади священника выросла голова белочкарика.
– Чего медлишь? Изгоняй его к чертовой матери! – прорычал он. – Нам нужно добраться вот до того типа, который прячется за диваном.
– Хрен тебе, – воскликнул Борис, вытягивая из-за диванной спинки руку со свернутой в кукиш ладонью, – а не я!
– Ты кого требуешь изгонять?! – взвизгнул священник.
– Вот этого изгоняй! – прорычал белочкарик, нависая над щуплым священником.
– Но это же не черт! – умоляюще запричитал священник. – Ангелы вреда не приносят…
– Да? Сейчас проверю, – мрачно подметил белочкарик. Его коллеги столпились в коридоре и, вытягивая шеи и двигая головами, сквозь рифленое стекло в зал пытались рассмотреть, где там черт, и чем он занимается? Ангел приветливо помахал им рукой. Белочкарик убедился, что черта на самом деле нет, и заметно осмелел. – Эй, белокрылый, а где черт?
– Я за него.
– Я могу войти?
– Ты можешь выйти.
– Мне нужен вот тот ухмыляющийся тип с новым телевизором, тебя не тронем, – объяснил белочкарик.
– Церковь не выдает паству на освежевание хищникам, – отказался ангел и выхватил из-за кресла остро наточенную косу.
Белочкарик поджал губы и подтянул к себе священника.
– Ну, что скажешь? Не приносит, значит?
– Но… но… он же… – попытался оправдаться священник, что не произвело на белочкарика положительно эффекта. – Он правда не злой, он никого не оби… это же ангел!
Белочкарик вытянул руку в сторону подхихикивающей Горячки и ткнул указательным пальцем в грудь священника.
– Черт с тобой! – воскликнул он. – Пусть ангел! Но он – потусторонняясила?
Священник задумался и неохотно согласился:
– По большому счету, да.
– Изгоняй!
– Но Вы говорили про черта, – заупрямился священник. – Я не обучен изгонять ангелов.
Белочкарик сжал здоровенный кулак.
– Дважды не повторяю, – прорычал он, хватая священника за грудки и швыряя в направлении ангела. – Оплату получил? Исполняй! Не тяни время, а то протянешь ноги, я тебе говорю!
– Прости меня, Господи, – извиняющимся тоном пробормотал упавший священник. Он встал с пола, подхватил крест и боязливо приблизился к нахмурившемуся и скрестившему руки на груди ангелу. – Именем Отца и Сына, и Святаго Духа…
Ангел покрутил пальцем у виска. Священник оборвал речь и вопросительно повернулся к белочкарикам. Те забросали его убийственными взглядами. Священник вздохнул, перекрестился, перевернул крест и заголосил:
– Именем жадных дальних родственников и…
Ангел в ответ глубоко вздохнул и уставился на священника, как на малое дитя. У того опустились плечи.
– А как тогда? – сорвался он, ощущая спиной, как белочкарики у входа медленно, но неотвратимо звереют.
– А зачем? – задал резонный вопрос ангел.
– Они мне заплатили.
– Много?
– Тысячу, – скромно сказал священник, – евро.
– Всего?! – возмутился ангел. Воздух наэлектризовался от его праведного гнева. – И ты согласился?! Да будет тебе известно, жалкая, мелкая, заблудшая душа, что Мою Светлость положено изгонять суммой в полмиллиона европейских денег!!!
Священник опешил и отшатнулся.
– А разве есть список цен по изгнанию ангелов?! – недоуменно переспросил он, стараясь не смотреть ангелу в глаза. Тот как будто этого и не заметил.
– Ты, что, больной? В наше время всё есть! Даже курс тридцати серебряников на сегодняшний день! – ангел вскочил с места и, обойдя струхнувшего священника, рванул к белочкарикам. – Какого черта вы сбиваете цены на киллерские услуги профессиональных священников? Это вам не молдаване, за тарелку супа готовые работать на стройке дачи! А ну, выкладывайте недостающие денежки, пока я их из вас сам не вытряхнул!
Белочкарики попятились, не зная, чего ожидать от разъярившегося ангела, и защитным жестом выхватили из-под костюмов кресты на цепочках. Неотвратимо приближающийся к ним ангел прорычал:
– Вы меня еще чесноком закидайте и святой водой окропите!
– А поможет? – пискнул кто-то.
– Ну, уж, точно не повредит! – ангел вытаращил глаза, скорчил злобную физиономию и рванул прямиком на них.
Белочкарики пулей вылетели из квартиры и слетели по ступенькам на улицу за считанные секунды. Захлопали дверцы и завизжали покрышки: враги перешли в отступление.
Горячка удовлетворенно ухмыльнулась, вернула себе прежний вид и вернулась в зал. Вместе с вышедшим из-за шкафа Леснидом подошла к читающему молитвы о спасении собственной души священника и требовательно вытянули правые раскрытые ладони.
– Пятьдесят процентов давай! – слаженно потребовали они. Священник прервал сеанс односторонней связи с Богом и открыл глаза.
– Простите, – запинаясь, промямлил он. – Ка… какие проценты? За что?!
– За изгнание потусторонних… в смысле, посторонних сил из квартиры, – разъяснила Горячка. – И не вздумай швырять в меня крестами с водой: мой напарник из тебя отбивную сделает, а я ее нашинкую. Тебе ясно?
Священник трясущейся рукой достал пачку евро, отсчитал половину и протянул ее Горячке. Та, ничтоже сумняшеся, засунула деньги в карман и довольно потерла ладони. Леснид забрал у священника оставшуюся сумму.
– Куда? – посмел возмутиться тот
– И мне оставьте! – воскликнул Борис. – В моей квартире воевали, как-никак!
Леснид положил деньги в нагрудный карман костюма.
– Как, куда? – ответил он священнику, одновременно показывая Борису кукиш. Тот обиженно надулся. – Пятьдесят процентов ему, пятьдесят мне. А ты как думал?
– Но я…
– Ты честно раскаялся в содеянном и можешь идти с миром.
– Но я… – повторил священник.
– Не выйдешь сам – выброшу через балкон. Или не веришь?
Священник сглотнул.
– Верю, – он встал с колен и вытер пот со лба.
– С вещами на выход! – приказал Леснид. – Со своими вещами, умник!
– Мне… телевизор… они требуют… – сбивчиво пролепетал священник, отскакивая от телевизора, как от раскаленного железа.
– Зачем тебе эти обломки? – не понял Леснид. – Телевизоры склейке не поддаются.
– Там… я…
– Брысь! – гаркнула Горячка, и перепуганный священник пулей вылетел в коридор.
– Ну, что, команда… – сказал Леснид. – С первой победой! Я уверен, что белочкарики побежали разносить новости о вашем пришествии, и скоро вернутся с утроенными силами. Борис, ты еще не веришь, что тебе вломят за все хорошее?
– Верю. И что мне теперь делать?
– Сматываемся отсюда вместе с нами, как я и предлагал с самого начала.
– А денег дашь? – деловым тоном спросил Борис. – Иначе с места не сдвинусь.
Леснид усмехнулся: Борис волен поступать так, как пожелает, но если он останется на месте, то требуемая им сумма уйдет на его же поминки.
– Так и быть, держи! – он отдал Борису четверть суммы: если уж тратить, то не на поминки, а не что-то приятное. – А теперь, бегом отсюда!