Март Михаил. Змеиная яма

   Профессор поместил карточку на место, задвинул ящик и перешел к застекленному шкафу, где рядами стояли папки. Он нашел нужную и достал ее.
   — Так-так-так… Что же представлял собой штандартенфюрер Хоффман? В первую очередь он был правой рукой Груббера и, где бы ни работал Груббер, Хоффман всегда находился рядом. Полковник Хоффман считался прирожденным контрразведчиком и занимался тем, что отбирал из толпы пленных неблагонадежных лиц, критически настроенных к советскому строю, и перевербовывал их. Безграмотные головорезы, уголовники, бывшие кулаки шли в полицаи, более грамотные отправлялись в школы диверсантов Абвера и СД, после чего их вновь засылали обратно в Россию. Одаренными не рисковали, их готовили в спецшколах для важных заданий, но не возвращали в Россию, а держали при себе, что называется, на особый случай. Конечно, после войны Хоффман интересовал нашу разведку гораздо больше, чем Груббер. Но он также исчез. В то время когда Груббер курировал концлагеря, Хоффман и там подбирал себе будущих агентов. Некоторые свидетели, оставшиеся в живых, подтверждают это. Хоффман считался отличным психологом и дипломатом. Он не кричал, не требовал, не расстреливал. Но те, кто ему отказывал, отправлялись в газовую камеру, — пролистав несколько страниц, Скворцов продолжил: — После войны фигура Хоффмана всплывала несколько раз и в тех же местах, где находился Груббер. О его семье мало что известно, но его жена объявилась в Германии в пятьдесят седьмом году с двухлетней дочерью. Никаких обвинений против нее не выдвигалось, хотя известно, что она работала с мужем на оккупированных территориях в качестве переводчицы. Ее должность не подходит под статью военных преступлений, хотя она имела чин гауптштурмфюрера СС, что соответствует капитану армейской службы. В пятидесятые годы след Хоффмана потерялся окончательно.
   Пролистав еще несколько страниц, профессор увлекся чтением и даже вернулся к своему месту за столом. Журавлев сидел тихо, затаив дыхание. Наконец Скворцов ожил и посмотрел на гостя.
   — Тут есть две любопытные справочки. Одна относится к допросу бывшего агента Хоффмана. В пятьдесят шестом году он добровольно пришел в НКВД и рассказал, как его перевербовывал Хоффман. Агент боялся за жизнь троих детей и подписал договор о сотрудничестве, но вспомнил о нем только в пятьдесят шестом. К нему пришел человек и начал его шантажировать, угрожать, что договор с его подписью может попасть в руки госбезопасности. Но он пришел сам и все рассказал. Шантажиста арестовали. Им оказался агент западногерманской разведки, но никакого договора у него не нашли. Тот признался, что при засылке ему никаких компрометирующих документов не давали, а назвали имя и фамилию человека, и все. Ему даже его адреса не дали, пришлось искать самому. Это один эпизод. А вот второй. На границе был задержан нарушитель. Пятьдесят четвертый год. Русский. Завербован Хоффманом в сорок втором году. Он работал в архиве под руководством Хоффмана. Штандартенфюрер оставил его при себе из-за того, что новичок неплохо знал немецкий язык. Арестованный утверждал, что архив агентуры Хоффмана занимал три подвальных помещения в селе Копытине в тридцати километрах от Смоленска. Когда Красная Армия начала теснить немцев, то архив был эвакуирован в спешном порядке. Его вывозили на четырнадцати грузовиках. Что с ним стало дальше, он не знает. Агента отправили поездом. По некоторым слухам, грузовики разбомбили. Натиск советских войск был слишком сильным, но арестованный в это не верил. Хоффман сам лично сопровождал архив, и еще с ним были восемь офицеров СС. Все они остались живы. По мнению агента, архив был перепрятан, когда стало ясно, что до Германии его не довезут. Помимо архива в грузовиках перевозилась документация СС, много ценностей, награбленных во время оккупации, и какие-то особые реликвии, связанные с Черным орденом крестоносцев нового времени. Пойманный агент также рассказывал, будто во время войны эсэсовцы устраивали какие-то странные обряды по ночам в заброшенном костеле. Партизаны знали об этом и не раз пытались взорвать костел во время сборищ. Там собиралась вся элита вместе с группенфюрером Груббером. Но костел был неприступен. Охрана выставлялась такая, что мышь не прошмыгнет, и костел можно было разбомбить только с самолета, и то, если очень повезет.
   При засылке в пятьдесят четвертом задание агент получил очень странное. Он должен был обследовать дорогу от Смоленска до Орши в радиусе двадцати километров и составить подробную карту местности со всеми строениями и коммуникациями вплоть до линий электропередач, лесных тропинок и болот. Уже к тому времени ландшафт изменился до неузнаваемости. Шли полным ходом послевоенные стройки, и восстанавливались разрушенные территории. Ну а на сегодняшний момент этих мест вовсе не узнать.
   — Вы немного отвлеклись от темы, Никанор Евдокимыч.
   — Отнюдь. Давайте с вами пофантазируем, Вадим Сергеевич. Поймали одного нарушителя, но скольких не поймали. Кто-то прошел и составил такую карту. Теперь представим себе, что архив с ценностями и документами Хоффман не вывез в Германию и его не разбомбили. Не вывезли, потому что у немецкой разведки нет компромата, и мы это видели в первом случае. Шантаж с подписанным договором не прошел — нет предмета шантажа. Бывшему предателю не предъявляли договор с подписью. Бомбежка тоже не очень похожа на реальность. Никто из сопровождавших архив не погиб. Теперь представим себе, что Хоффман нашел подходящее место для хранения архива. Надежный скрытый могильник — вполне реально. Но у него не было времени зафиксировать точку и привязать ее к карте. При паническом бегстве приходилось петлять, и вряд ли они имели подробную карту, а скорее, ориентировались по компасу. И засылка агентов с целью создания карты определенного участка местности, соответствующей отходу Хоффмана из района Смоленска, подтверждает это. Теперь могу добавить от себя лично: «Если бы на данном отрезке после освобождения территории от немцев нашими войсками либо кем-нибудь еще был обнаружен подобный архив, я бы об этом знал. Мне приходилось работать в этой области. Я знаю обо всех немецких архивах, найденных на территории СССР после освобождения от захватчиков. Ничего похожего найдено не было. Такую документацию не скроешь. Никто не мог найти клад тайком и перетащить к себе домой. Полная чепуха».
   — Теперь до меня начинает доходить смысл всего вами сказанного… — задумчиво протянул Журавлев. — Ведь у Шефнера в Смоленске есть свой филиал, и он выстроил за городом особняк. Совпадение? Может быть. Но то, что Шефнер сын Груббера, тоже совпадение? Уже натяжка. А то, что его бизнес в России не приносит доходов, а жена ему безразлична, вообще ни в какие ворота не лезет.
   — У вас аналитический склад ума, молодой человек, — Улыбнулся Скворцов.
   — Конечно, после того как вы все разжевали и положили мне в рот. Но скажите, генерал, какую ценность может сегодня представлять собой старый эсэсовский архив?
   — Очень большую. Вот вам пример. Сегодняшние политики бьются за власть, не жалея копий. Выборы строятся на борьбе компроматов. Все обливают друг друга грязью. Кто остался чище других, тот и выиграл. Случай с выборами губернатора Тульской области. Одного кандидата завалили с треском — его отец служил у немцев плотником во время войны. Вы скажете, что дети за родителей не отвечают. Еще как отвечают! На выборы молодежь не загонишь. Основной электорат — это пенсионеры, а они знают, что такое война. У каждого из них погибли отец, муж, мать, брат. Они все еще ценят красное знамя и помнят День Победы. С ними не договоришься. Архив, если он существует, имеет не только историческую ценность, он все еще владеет силой шантажа. Скольких героев войны можно упрятать за решетку, а скольких псевдопреступников и предателей оправдать и реабилитировать! Тайник Хоффмана — это психологическое, идеологическое оружие, история, нравственность, правда, факты, для кого-то надежда, кому-то позор. И еще о реликвиях. Эсэсовские масонские ложи Черного орла. Черного креста, Рыцарей свастики и другие объединились под одним крылом арийской элиты СС. Каждая ложа имела свои капиталы, свои подразделения, филиалы во многих странах. Обладатели реликвий имели огромную власть, влияние… Впрочем, почему имели. Они и сейчас имеют и живут. Без помощи масонов не смогли бы уберечь свои головы ни Груббер ни Хоффман. Если среди архивов есть реликвии, то они могут указывать на тайные ритуалы, места сборищ, карты, секретные организации, вплоть до мест нахождения захоронений тайников. Символы, тайнопись и оккультизм Третьего рейха давно уже расшифрованы учеными. Сейчас все эти хитрости может прочитать ребенок, если он увлекается астрологией и тайнописью. Возможно, господина Шефнера интересует именно эта сторона потерянного архива. Тут можно только гадать. Вот вам общая картина. Выводы делайте сами. Одно понятно: архив Хоффмана бесценен для любой разведки мира, а реликвии бесценны для неонацистов. В любом случае параллель между мужем Наташи и тайной исчезновения архива существует.
   — Но способен ли Шефнер вывезти этот архив, если найдет его?
   — Тут ему помогут эксперты. А самое ценное переправят дипломатическим багажом, что-то контрабандой, а что-то уничтожат. Если он строит недвижимость, то ему есть где хранить архив, а переправлять он будет только самое необходимое. И потом: архив в своей основе составлялся на советских граждан. Зачем же вывозить компромат из страны, где ему и надлежит находиться?! Шефнер может стать таким же, как я, хранителем компроматов. Приезжает из Германии агент с особым заданием и ничего с собой не везет, а обращается к Шефнеру. Мол, нужен материал на такое-то лицо. Пожалуйста, получайте. Или: «Подберите мне пару помощников для грязной работы». Пожалуйста. Вот вам один. Он расстреливал односельчан в сорок первом. Правда, ему уже около восьмидесяти, но он попросит внуков помочь вам, чтобы у него не отняли ордена и славу, а внуков не вышибли из особых учреждений. Тут всякое может быть. Так что архив может оставаться здесь, но работать, как деньги в банке, — с оборотом, а не лежать мертвым грузом в недрах земли.
   — И Наташа хотела остановить этот процесс. Какая наивность! Мне кажется, она была готова отомстить за деда, которого предал немцам завербованный агроном.
   Старик усмехнулся.
   — Историю про агронома я слышал. Начнем с того, что немцы не вербовали агрономов, да еще в довоенное время. Это наивно. Про агронома я все выяснил. Личность незаурядная. Белый офицер из карательной Капелевской дивизии. Стопроцентный монархист, белоэмигрант. Связан с немецкой разведкой со времен Веймарской республики. Григорий Амодестович Антонов. В Первую мировую войну бил немцев без пощады. С приходом советской власти бил большевиков с тем же азартом. В Союз его забросили в тридцать девятом. Навредил он здесь немало. Когда к нему подобрались наши чекисты на расстояние вытянутой руки, он ускользнул. Осел в глухой деревушке, там, где жили родичи Наталии. С приходом немцев расправил крылья. Получил кличку Агроном от деревенских. Перешел в освободительную армию Власова и стал его правой рукой. В конце войны перебрался в Соединенные Штаты. Кадровый разведчик. Жив ли он теперь — никто не знает. Так что об истории с завербованным агрономом забудьте. Это был идеологический противник, стойкий враг Советов. Ну а что касается Наташи, то тут я бессилен. Но при необходимости звоните мне. Попробую помочь. У меня сохранились еще кое-какие связи.
   Журавлев встал.
   — Спасибо за помощь. Мне говорили, что все ваши услуги платные. Сколько я вам должен?
   — Ничего. Вы хотите помочь Наташе, это и есть ваша плата. Был бы я лет на сорок помоложе, с удовольствием подключился к вашей компании. Увы, стар! Эта девушка своей молодостью и энергией продлила мне жизнь и заставила работать и смотреть вперед, а не в могилу. Я ей очень обязан, и большой кусок моего сердца принадлежит ей. Держите меня в курсе дел. Если с ней действительно что-либо случилось, мне, старику, больно будет.
   Сейчас Вадим вспомнил «Войну и мир» Толстого, сцену, как старик Болконский провожает Андрея на войну Может быть, последняя фраза генерала натолкнула его на воспоминания. Возможно, но Скворцов выглядел искренне обеспокоенным человеком.
   Они простились, и Журавлев ушел. После беседы с генералом ему требовалось время, чтобы переварить услышанное и расставить акценты. Если принять во внимание предположение профессора, то все выглядело куда сложнее, чем он полагал. Наташа лишь песчинка в огромной мясорубке событий. Вадим устроился на скамейке Яузского бульвара и задумался.

***

   Без пятнадцати восемь Кира подошла к своему дому. Настроение было паршивым. Она только что побывала в кожно-венерологическом диспансере, где получила справку от врача о своем состоянии здоровья, и ей казалось, будто ее выпачкали в грязи, — такой ценой приходилось платить за свои женские слабости. Она не первый раз изменяла своему мужу и делала это с учетом опыта очень ловко. Саше и в голову не могло прийти, что его любимая Кирочка, с которой они прожили счастливо более пятнадцати лет, постоянно меняет любовников. Но как гласит пословица: «Сколько с кувшинчиком по воду ни ходи, а горлышко все равно отобьется». И оно отбилось. Она и предположить не могла, что за ее новым любовником кто-то наблюдает, какие-то частные детективы, а потом ее мужу принесут кучу фотографий, где она показывает высший пилотаж секса в чужой постели, о чем ее муж и помыслить не мог. Саша был неплохим мужчиной, но однообразным, без фантазии, и с ним, как она считала, приходилось выполнять супружеские обязанности, а не получать удовольствие. Не могла же Кира всю свою жизнь довольствоваться нудным треском кровати два раза в неделю со своим мужем и не видеть истинного блаженства, которое могут, не всегда, правда, доставлять ей настоящие мужики.
   Когда муж получил фотографии и видеокассету, то собрал вещи и ушел. Через несколько дней она наконец поняла, что, получив полную свободу, с ней нечего делать. Любовники — любовниками, а семья — семьей. Нет, она ни в чем не раскаивалась. Кира всегда находила для себя оправдание и быть в чем-то виноватой не могла. Такова ее психология, и тут уж ничего не поделаешь. Если она изменяет мужу, значит, муж в этом виноват. Но это же не повод, чтобы бросать ее. Такое и в голове не укладывалось. Она еще могла уйти, но чтобы от нее уходили, такого быть не должно.
   Сначала Кира требовала от мужа, чтобы тот немедленно вернулся, потом плакала, затем умоляла и просила прощения. Наконец он поставил перед ней условие, что она должна пойти в вендиспансер, сдать все анализы и принести справку о состоянии здоровья, только после этого он согласится с ней встретиться для переговоров. Пришлось ходить по врачам и унижаться.
   Возле подъезда она встретила соседку по этажу, и они вместе поднимались в лифте на пятый этаж.
   — Что-то Александра Владимировича давно не видно? — спросила соседка. — И машина его не будит нас по ночам.
   — Уехал в подмосковный дом отдыха. Скоро вернется.
   — А как же вы, Кирочка? Почему не поехали?
   — По врачам хожу. Щитовидка замучила. Погода очень неустойчивая. Август на октябрь похож. Люди в плащах ходят.
   — Да, с летом нам не повезло. То жара, то холод. Скучно ему там в такую погоду одному.
   — Недолго осталось. Сегодня вечером приедет.
   Они вышли из лифта. Кира направилась к своей квартире, а соседка — к своей.
   — Всего хорошего, Кирочка.
   — До свидания, Мария Степановна.
   Женщина, стоявшая у окна выше на один лестничный пролет, тут же отодвинулась в сторону, чтобы ее не заметили.
   Кира вошла в квартиру, сняла плащ и прошла в комнату. Включив свет, она вздрогнула, но крикнуть не смогла. Сильная рука в кожаной перчатке зажала ей рот. Он стоял сзади, и она его не видела, но отчетливо чувствовала дыхание и запах дезодоранта.
   — Тихо, девочка! Не поднимай шума, иначе я прострелю тебе печень.
   Что-то твердое уперлось ей в ребра. Кира попыталась вырваться, но противник был слишком силен, и ей показалось, что ее зажали стальные тиски.
   — Не трепыхайся, детка. Ты выполнишь все мои указания и только в этом случае останешься живой. Иначе тебе больше не видеть белого света.
   Тиски ослабли, и сильные руки развернули ее, как куклу, на сто восемьдесят градусов. Теперь она оказалась с ним лицом к лицу. Холодные глаза вызывали Дрожь. Кожа, изрытая оспинами, сухие тонкие губы и Дурацкая шляпа на голове. Думать о его внешности и оценивать ее Кира не могла, но в том, что этот тип выполнит свои угрозы, не задумываясь, она не сомневалась. В мужчинах она знала толк и, как ей казалось, видела их насквозь.
   — Что вам надо? — прохрипела она, не узнавая собственного голоса.
   Теперь твердый предмет упирался ей в живот. Она опустила глаза и увидела черный пистолет.
   — Сейчас ты позвонишь своему последнему любовнику и позовешь его сюда.
   — Зачем?
   — Я поговорить с ним хочу от имени твоего мужа. Твое дело — молчать.
   — Но я даже телефона его не знаю. И зачем это нужно?
   — Это мне решать, а телефон я тебе продиктую. Скажешь ему, что у тебя проблемы с венерологическим заболеванием и если он не приедет сейчас же, то ты заявишь на него в милицию.
   — Хорошо, я позвоню, только отпустите меня.
   Мужчина взял ее за локоть и подвел к телефону. Он сам набрал номер и протянул ей трубку.

***

   Вадим отсыпался после бурно проведенной ночи. Телефон трещал не смолкая. Кто-то очень настырный не давал ему покоя.
   Не открывая глаз, он протянул руку к тумбочке и снял трубку.
   — Какого черта?
   — Дик, это Кира говорит.
   — Какая еще Кира? Что за хохмы?
   — Та, которую ты называл акробаткой в постели.
   — Бог мой, я уж думал ты успела забыть обо мне.
   — Рада бы, но не могу. Наследство мне от тебя осталось. Я только что вернулась от венеролога. Результат неутешительный.
   — Чушь какая-то. И что у тебя нашли?
   — Сейчас ты приедешь ко мне, и я тебе все расскажу. В противном случае я за последствия не отвечаю.
   — Ладно-ладно, не ершись. Куда ехать-то?
   — Лобачевского, тринадцать, корпус два, квартира шестьдесят четыре.
   — Минут через сорок буду. Жди.
   В полусонном состоянии Журавлев накинул на себя одежду, сполоснул лицо, забыв при этом причесаться, и отправился во двор, где стояла его машина.

***

   Кира положила трубку.
   — Он будет здесь через сорок минут.
   — Очень хорошо.
   Мужчина достал из кармана пиджака пакет с фотографиями.
   — Ваш муж уже ознакомил вас с этой коллекцией?
   Женщина увидела знакомую пачку фотографий.
   — Не могу поверить, чтобы Саша кому-нибудь их мог показать.
   — И вы правы. Однако он их не порвал, а держал в письменном столе у себя на работе. Это придавало ему духу, чтобы не звонить вам. Сейчас он живет у своего друга, и они сегодня отмечают день рождения его жены.
   — Но он обещал приехать сегодня.
   — Приедет, когда напьется. В трезвом виде он вас боится. Слабак. Крутить такими делами — а перед женой трепетать! Брать взятки, воровать, строить дачи ему не страшно, и все ради тебя, тварь продажная. А когда-то был порядочным человеком и мог стать крупным ученым. Твое бесконечное требование денег его сгубило, но теперь, надеюсь, он вернется к праведной жизни. О таких стервах, как ты, долго не сожалеют. Похоронит, поплачет, отрезвеет и возьмется за ум.
   У Киры по телу пробежала дрожь. Она не в силах была пошевелиться, ноги налились свинцом. Этот тип будто гипнотизировал ее. А может, так и было.
   Вместо пистолета в руке бандита появился нож.
   — Что ты хочешь сделать?
   — Проучить тебя.
   Удар, как выпад шпаги, пришелся под левую грудь. Кира даже не успела почувствовать боли. Лезвие достало до сердца, и смерть наступила мгновенно. Ноги подкосились, и она упала на ковер, тихо, бесшумно, словно у марионетки оборвались ниточки.
   Убийца достал из кармана целлофановый пакет, бросил в него окровавленный нож и убрал пакет в карман. Теперь его костюм не пострадает от пятен крови. Он взглянул на часы. Оставаться в квартире уже не имело смысла. Главный герой должен появиться здесь с мину на минуту. Последнее, что он сделал, подошел к ночному столику и бросил в ящик стопку фотографий.
   Выходя из квартиры, он снял с ботинок целлофановые пакеты, завязанные на щиколотках леской, сунул их в карман, оставил замок на «собачке», чтобы дверь не захлопнулась. Лифт вызывать он не стал. Усевшись в свою машину, он не уехал сразу, а дождался, когда во двор въедут «жигули» Журавлева. На этом его работа заканчивалась.

***

   Журавлев вошел в подъезд и начал подниматься. Он не знал, на каком этаже находится квартира. Голова все еще гудела после обильного злоупотребления коньяка с шампанским и бессонной ночи. При такой бурной жизни долго не протянешь. Одышка, сердцебиение, тошнота и красные плавающие круги в глазах. А что с ним будет в сорок? Тряпка. Если он доживет и не сдохнет от спида или еще какой-нибудь заразы. Конечно, замужние женщины не так опасны, как шлюхи, но ведь и они не застрахованы от нежданчиков. Если они ложатся с ним в постель, то, значит, и с другими тоже. Если баба ходит на сторону, то это у нее в крови, и бороться с этим — пустое занятие.
   Квартира шестьдесят четыре находилась на пятом этаже. Вадим позвонил, но ему не ответили. Он постучал, и дверь качнулась. Приоткрыв ее, он заглянул. Никого. Тогда он вошел.
   Как только его фигура исчезла с лестничной клетки, женщина, наблюдавшая за ним с верхнего этажа перегнувшись через перила, тут же спустилась вниз и позвонила в соседнюю квартиру.
   Ей открыли почти сразу.
   — Добрый вечер. Я из собеса. Вы Мария Степановна?
   — Совершенно верно.
   Женщина достала блокнот из кармана.
   — У меня к вам несколько вопросов о вашем семейном положении. Мы готовим субсидии для малоимущих.
   — Да вы заходите в квартиру. Сами все увидите.
   — Нет-нет, лучше вы выйдете на площадку, у меня очень мало времени, а обойти надо еще сорок квартир.
   Мария Степановна вышла и начала отвечать на вопросы.
   Журавлев стоял посреди комнаты и не мог оторвать глаз от лежавшего на полу трупа. Лицо женщины исказилось страхом и застыло в гримасе ужаса. Светлая блузка под левой грудью превратилась в бурую. Рваная ткань говорила о том, что ее убили острым режущим предметом, проще говоря — ножом. И, кроме мужа, этого сделать никто не мог. Тут любой сорвется, если узнает, что его жена принесла в дом сифилис, а то и того хуже.
   Помочь ей он уже ничем не мог. Тут только можно выразить сочувствие. Неожиданная мысль ударила ему в голову, и он вздрогнул. Эта женщина обвинила его в том, что он ее заразил. Значит, и он болен. И видимо, серьезно, а не какой-нибудь гонореей. И что он здесь делает? Ждет последствий? Так они не заставят себя ждать.
   Кровь хлынула ему в голову Журавлев ринулся к выходу. Он чуть ли не выбил ногой дверь и вылетел на площадку, едва не сбив с ног двух разговаривавших женщин.
   — Извините.
   Это все, что он мог сказать, и помчался сломя голову вниз по лестнице.
   — Наверняка поругались, — улыбнулась женщина из собеса.
   — Но я этого молодого человека не знаю, — удивилась Мария Степановна. — Тут живут Кира и Саша. Муж и жена. Саша в отпуске, а Кира дома.
   — Ну вот вы сами все и объяснили. Чего же удивляться.
   — Кира? Вы думаете?
   — А почему нет? Парень-то красивый, голубоглазый блондин, да еще с ямочками на щеках. Высокий.
   — Глаз и ямочек я не заметила, но парень видный.
   — Вам семьдесят, Мария Степановна, а мне сорок, и я не замужем. Вот поэтому я и замечаю больше мелочей, чем вы. Только мужу говорить ничего не надо. Женщины натуры слабые, стоит ли из-за этого семью рушить. Годам К шестидесяти угомонится, и они прекрасно проведут вместе старость. Зато ей будет что вспомнить. Мужчины ведь тоже не святые.
   — Понимаю-понимаю, но Кира мне всегда казалась…
   — Извините, Мария Степановна, мне пора. Работы еще невпроворот.
   Женщина вызвала лифт и поехала вниз.

***

   Милицию вызвал муж убитой. Следственная бригада во главе с майором Марецким прибыла на место происшествия в двадцать три часа десять минут. Марецкий ознакомился с обстановкой и уступил место экспертам.
   Муж убитой Александр Каверин сидел в кухне и лил слезы. Майор и дознаватель лейтенант Котова присоединились к убитому горем мужу, но заливаться слезами не стали.
   — Возьмите себя в руки, Александр Ильич. Соберитесь и расскажите, что произошло.
   — Откуда же я знаю, — раздраженно ответил Каверин. — Возвращаюсь домой, а жена окровавленная лежит на полу.
   — А где вы находились в течение всего вечера?