Мартин Кэт. Шелк и сталь

   — Да… Я тоже чувствую, что устал, — сказал маркиз. Он проводил Кэтрин до двери, а сам остался в библиотеке. Заснуть ему сегодня вряд ли удастся. Уж очень волнующи воспоминания о том, как соски маленьких твердых грудей Кэтрин Грейсон прижимались к его груди и каким нежным было выражение ее глаз, когда она произносила: «Люсьен».

Глава 5

   Уинифред Монтейн Де Уитт посмотрела вниз из окна своей спальни. Там в саду Люсьен прогуливался по дорожке с леди Кэтрин Грейсон. Уинни давно заметила, что он проникся симпатией к этой девушке, и понимала, почему это произошло. Они оба были умными и волевыми людьми, знавшими, чего хотят в этой жизни, и решительно двигавшимися к намеченной цели.
   Кэтрин собиралась продолжить свои исследования в области медицины, несмотря на то что общество выступало против того, чтобы женщины занимались подобными делами. Смерть матери и сестры настолько потрясла ее в свое время, что она решила овладеть медицинскими знаниями во что бы то ни стало, преодолеть любые трудности. Уинни не сомневалась, что даже тяжелое испытание, выпавшее на долю девушки в сумасшедшем доме, не заставит ее отказаться от намеченной цели.
   Люсьен тоже был человеком целеустремленным, он хотел, чтобы род Личфилдов продолжался и богател, а потому заботился о плодородии своих земель и крепости поместий, желая оставить богатое наследство своим сыновьям. У него были твердые планы на этот счет, и ничто не могло заставить его отступить от них.
   При этом Кэтрин никак не соответствовала созданному им образу своей будущей жены. Люсьен не одобрял ее интерес к медицине, считая, что подобное занятие не для леди. Как предполагала Уинни, возможно, где-то в глубине души он все еще таил злобу на свою мать, Шарлотту Стентон Монтейн. В свое время она, красивая молодая женщина, бросила вызов высшему обществу, отказавшись подчиниться его жестоким законам.
   Отец Люсьена влюбился в нее при первой же встрече. Но в отличие от Кэтрин Грейсон Шарлотта была эгоистичной и избалованной женщиной. Она с детства мечтала стать актрисой, что считалось непристойным для дочери графа. Однако она жаждала внимания к себе, как человек в пустыне жаждет воды, и готова была на все, чтобы добиться этого. В конце концов Шарлотта сбежала с итальянским графом, бросив двенадцатилетнего сына и мужа, который с горя пристрастился к опиуму и умер довольно молодым.
   Уинни понимала, что Люсьен видел в Кэтрин такую же своевольную женщину, какой была его мать, но и испытывал к ней такое же влечение, как когда-то его отец к Шарлотте. Однако помня, какими ужасными последствиями грозило такое увлечение, подсознательно противился своему чувству.
   Тут вдруг Уинни подумала о своем умершем муже Ричарде. Их отношения никогда не были пылкими, но они прожили вместе счастливую жизнь. И теперь, когда его не стало, Уинни скучала по нему, осознавая, что ни один мужчина не будет ей так близок, как он.
   Печально вздохнув, Уинни отошла от окна. Она прекрасно относилась к своему мужу, хотя по-настоящему любила только в ранней молодости, и совсем другого человека.
   А дано ли будет ее племяннику познать, что такое настоящая любовь?
 
   Люсьен спешился со своего черного арабского скакуна и протянул поводья подбежавшему мальчишке-конюху.
   — Я отведу его, милорд, — радостно улыбаясь, сказал тот. Люсьен похлопал животное по лоснящейся шее, все еще мокрой от пота после долгой скачки.
   — Он отлично потрудился сегодня, Тимми. Проследи, чтобы его хорошенько обтерли и дали дополнительную порцию овса.
   — Да, милорд, — с готовностью ответил мальчуган. Жеребец тихонько заржал, когда Люсьен пошел прочь.
   Почти весь сегодняшний день маркиз не вылезал из седла, объезжая поля. Он контролировал ход уборки урожая. Последнее зерно уже было собрано, а свиные туши приготовлены для отправки на рынок.
   Люсьен широким шагом направился к дому. Он очень устал, был голоден и хотел поскорее отдохнуть. Впереди его ждал приятный вечер в обществе тетушки и Кэтрин, которая, кстати, неплохо играла в шахматы и даже выиграла у него вчера.
   Прежде он не мог представить, чтобы женщина обыграла его в шахматы. Люсьен улыбнулся, вспомнив об этом, но, посмотрев в сторону входной двери, изменился в лице. Навстречу ему бежал явно чем-то встревоженный Ривз.
   — Милорд, идите скорее! В нашем доме люди, и они… Он остановился, чтобы перевести дыхание, и его напудренный парик съехал на сторону.
   — В чем дело? Что там происходит? — Люсьен схватил его за руку.
   — Констебль и его люди… они пришли за мисс Грей. Я пытался… — сбивчиво отвечал слуга.
   Люсьен, не дослушав его, бросился бежать и, толкнув тяжелую дубовую дверь, влетел в холл. В доме царила сутолока. Кэтрин окружали пятеро мужчин, а рядом с ней стояла тетя Уинни, крепко держа девушку руку и не позволяя увести ее. При этом один из мужчин пытался разжать пальцы Уинни.
   — Что здесь происходит, черт побери? — рявкнул Люсьен громовым голосом, стараясь перекрыть общий шум. Он остановился в нескольких шагах от коренастого мужчины, который, по-видимому, был главным. — Вы нарушаете право личного владения, — продолжил Люсьен еще более суровым тоном, — и оскорбляете одну из моих гостей. Немедленно отпустите мисс Грей. — Он не пытался даже взглянуть на Кэтрин, потому что знал, что увидит на ее лице неописуемый ужас и это может выбить его из колеи. Сейчас нельзя проявлять слабость. Надо собраться с мыслями.
   — Прошу прощения за беспокойство, ваша светлость. Я констебль Перкинс, — сказал коренастый мужчина с темно-серыми глазами и густо напудренными волосами. — Мужчина справа от меня — Генри Блейкмор, декан, ведающий приемом в психиатрическую больницу Святого Варфоломея. — Человек, на которого указал констебль, был тощим, с тонким длинным носом и жидкими лоснящимися волосами, обрамляющими худое болезненное лицо. — Эта женщина — леди Кэтрин Грейсон. Мы давно ищем ее и наконец узнали, что она здесь. Мы пришли, чтобы вернуть ее в больницу.
   Кэтрин вскрикнула в испуге.
   — Эту женщину зовут Кэтрин Грей, и она является гостьей моей тети. Вероятно, произошла какая-то ошибка, — ответил чеканным голосом Люсьен, стараясь не смотреть в сторону Кэтрин.
   — Прошу прощения, ваша светлость. Ошибки нет. Доктор Блейкмор знает свою пациентку более десяти месяцев, и он опознал ее в той, кого вы называете Кэтрин Грей.
   Люсьен бросил мимолетный взгляд на Кэтрин, заметив, что та качнулась в сторону тети Уинни. По бокам от нее стояли два охранника, а третий — чуть позади. Мертвенно-бледная, с широко раскрытыми от ужаса остекленевшими глазами, Кэтрин была не похожа сама на себя.
   — Скажите им, что это ошибка, — обратился Люсьен к констеблю. — Я требую, чтобы вы немедленно покинули мой дом.
   Мужчины не двинулись с места, продолжая держать Кэтрин за руки. Люсьен едва сдерживал себя, чтобы не наброситься на них с кулаками. Он сумел бы отбить у них несчастную Кэтрин и спрятать ее в какое-нибудь безопасное место.
   — Предупреждаю, джентльмены, если вы не оставите эту женщину, вам придется пожалеть о последствиях, — собрав остатки воли в кулак, угрожающе произнес Люсьен.
   — Боюсь, вы не понимаете, милорд, что эта женщина представляет опасность для вас и вашей семьи. Она едва не убила дочь графа Дунстана. Ради вашей безопасности и ее благополучия ей необходимо вернуться в Сент-Барт.
   — Не-ет! — раздался пронзительный вопль Кэтрин. Она стала вырываться из рук охранников, и Люсьен невольно сжал кулаки. — Я не собиралась убивать ее. Она была больна, и я хотела только помочь ей, вот и все. Клянусь, — продолжала выкрикивать Кэтрин.
   — Уведите ее, — приказал констебль Перкинс своим людям.
   — Нет! — Люсьен преградил им дорогу. — Вы никуда не уведете ее. Она гостья в этом доме.
   Констебль побагровел:
   — Нас пятеро, лорд Личфилд, и, если потребуется, мы заставим вас подчиниться. Эта женщина опасна для общества, и у нас есть приказ вернуть ее в больницу. Именно это мы и намерены сделать.
   — Люсьен! — взволнованно воскликнула тетя Уинни, видя, что он колеблется. Конечно, он не мог противостоять констеблю, доктору и трем крепким охранникам. И даже если бы позвал всех слуг, чтобы выдворить этих людей, потом они все равно бы вернулись. Надо каким-то образом решить проблему раз и навсегда. Люсьен посмотрел на Кэтрин, которая стояла притихшая, с видом обреченной.
   — Я не позволю им держать тебя в сумасшедшем доме, Кэтрин, — сказал он. — Я немедленно еду в Лондон и обещаю тебе: через пару дней ты будешь на свободе.
   Кэтрин продолжала стоять с безучастным видом. Казалось, что она не слышит его.
   Люсьен подошел к ней, взял за плечи и слегка встряхнул:
   — Послушай же, черт побери. Я не дам тебя в обиду и, как только улажу это дело, приеду за тобой.
   Кэтрин посмотрела на него невидящим взглядом.
   — Я не переживу этого, — прошептала она. — Лучше умереть, чем вернуться туда. — Их глаза встретились. — Слышите? Лучше умереть!
   Страх, которого Люсьен раньше не знал, сковал его грудь. Он понял, что Кэтрин имела в виду. Она готова была наложить на себя руки.
   Перкинс направился к двери, приказав своим людям вывести Кэтрин. Но когда они двинулись, Люсьен встал перед ней. Он приподнял рукой ее подбородок, а затем, взяв в ладони ее лицо, крепко поцеловал в губы.
   — Послушай меня, Кэтрин. Я вызволю тебя оттуда — даю слово. Ничего не предпринимай, я обязательно приеду за тобой, поняла?
   Кэтрин провела языком по губам и посмотрела на Люсьена так, будто впервые за это время по-настоящему увидела его.
   — Постарайся продержаться, — прошептал ей Люсьен. — Я найду способ спасти тебя.
   Кэтрин посмотрела долгим взглядом в его лицо и наконец кивнула. В этот момент Люсьен услышал, как всхлипнула тетя Уинни.
   Он повернулся к Блейкмору и угрожающе произнес:
   — Я возлагаю на вас персональную ответственность за эту женщину. Если, не дай Бог, с ней что-то случится, я приеду к вам и тогда уже ничто не спасет вас от моего гнева.
   Доктор страшно побледнел и испуганно кивнул:
   — Я прослежу, чтобы ей был обеспечен наилучший уход, ваша светлость.
   В таком месте, как Сент-Барт, это обещание ровным счетом ничего не значило. Люсьен почувствовал, как внутри у него все сжалось. Он смотрел вслед удаляющейся Кэтрин и испытывал непреодолимое желание врезать кулаком по самодовольной физиономии Блейкмора. Маркиз повернулся к стоявшему неподалеку Ривзу и приказал:
   — Распорядись приготовить карету. Я еду в Лондон сегодня же вечером.
   — Да, милорд, — ответил слуга и поспешил выполнить приказание.
   Тетя Уинни подошла к Люсьену, взяла его за руку и тоном, не терпящим возражений, сказала:
   — Я поеду с тобой. Возможно, Кэтрин потребуется моя помощь, и я должна быть поблизости.
   Люсьен не стал возражать.
 
   Одетая в белый, с красным воротом, хлопчатобумажный халат, Кэтрин шла по коридору к своей камере, высоко держа голову. Она не плакала и никого ни о чем не просила. Нет, она не доставит им удовольствия.
   — Пошевеливайся, девка! — Грузная санитарка подтолкнула ее. — Я не намерена нянчиться с тобой целый день.
   Кэтрин никак не отреагировала, продолжая идти не спеша.
   — Чем вы недовольны, ваша светлость? Нет слуг, чтобы нести вас в портшезе? Нет лакея, чтобы принести вам еду на серебряном подносе? — язвительно продолжила санитарка и с такой силой толкнула Кэтрин, что та едва не упала. Удержавшись на ногах, она расправила плечи и по-прежнему неспешно пошла дальше. Почти у самой камеры Кэтрин раздался быстрый топот маленьких ног, и она услышала свое имя:
   — Кэтрин! Кэтрин, ты вернулась!
   В зловонном мрачном мире Сент-Барта этот детский голосок был подобен радостному звону колокольчика.
   Кэтрин обернулась у входа в свою камеру, и маленькая фигурка бросилась к ней на шею. Кэтрин была готова расплакаться от счастья, почувствовав маленькое теплое тельце Майкла в своих объятиях. Боже, она даже не представляла, как соскучилась по нему.
   Санитарка с хмурым видом отступила назад, позволив им поговорить друг с другом. Даже грубая и мужеподобная мисс Уиггинз не могла оставаться равнодушной к Майклу. Кэтрин крепко обняла малыша, затем слегка отстранила от себя, оглядев с головы до ног.
   — Боже, Майкл, как ты вырос! Мальчик просиял:
   — Ты и вправду так считаешь?
   Его опять коротко подстригли, и теперь светлые волосики смешно торчали на макушке. Кэтрин кивнула и улыбнулась:
   — Мне кажется, что ты стал выше по крайней мере на голову.
   Майкл засмеялся, зная, что Кэтрин немного привирает, но ему было очень приятно слышать это.
   — Когда я стану большим, — прошептал Майкл, искоса поглядывая на санитарку, — я заберу тебя отсюда, и они не смогут помешать мне.
   — Сейчас получишь подзатыльник, — пригрозила санитарка, услышав мальчика. — Иди отсюда и займись своим делом, — скомандовала она, хотя в ее голосе вовсе не было злости. Ее она приберегла для Кэтрин.
   Грубо втолкнув девушку в камеру, санитарка со страшным грохотом захлопнула дверь и заперла на ключ.
   Кэтрин припала к окошку в двери и посмотрела сквозь решетку. Санитарка удалялась, покачивая пышными бедрами так, что подол ее коричневой юбки колыхался из стороны в сторону. Майкл оставался в коридоре.
   — Я думал, ты сбежала навсегда и стала свободной, — сказал он, подойдя поближе к двери камеры.
   Кэтрин заморгала часто-часто, стараясь согнать с глаз непрошеные слезы.
   — Да, Майкл, — через силу улыбнулась она. — Почти так и было. И мне очень хотелось, чтобы ты был со мной.
   Кэтрин вдруг подумала, что, если маркизу удастся освободить ее, он смог бы освободить и мальчика. Тоска сдавила ее грудь. Она вернулась к тому, от чего бежала, и будущее казалось безнадежным. Правда, теперь у нее на воле есть друг, и, может быть, даже не один. Личфилд дал слово помочь ей. Он обещал забрать ее из Сент-Барта. Боже, как хотелось верить в это. Однако надежда — непозволительное и даже смертельно опасное чувство в таком месте, как Сент-Барт. Лучше смириться и замкнуться в себе, не замечая ужасов вокруг.
   Но все же в глубине души еще теплилась надежда. Маркиз — самый порядочный и сильный мужчина из тех, кого Кэтрин когда-либо встречала. Если кто-то и сможет помочь ей, так только он.
   Она вспомнила и его неожиданный горячий поцелуй при расставании и невольно провела языком по губам. Если закрыть глаза, то, вероятно, можно снова почувствовать вкус этого поцелуя. Кэтрин так и сделала. И тут ей показалось, что она слышит голос Люсьена, его обещание освободить ее.
   Эти воспоминания заставили Кэтрин воспрянуть духом, по крайней мере на некоторое время, пока боль и унижения не заглушат их. А пока она будет жить надеждой.
 
   Люсьен сидел напротив своего адвоката Натаниела Уитли в конторе Ната на Треднидл-стрит. Было шесть часов утра. На улице шел дождь, густой туман окутывал город, и холод пронизывал до костей.
   Нат выглядел сонным, помятым и усталым. Последнее время, похоже, он и не спал толком. Люсьен заставлял его трудиться целыми сутками.
   Пять дней назад маркиз прибыл в городской дом Ната в такой же ранний час и, подняв его с постели, потребовал, чтобы тот немедленно приступил к работе и отыскал способ освободить леди Кэтрин Грейсон из заточения в Сент-Барте.
   Однако все усилия адвоката пока не дали никаких результатов.
   — Я хотел бы сообщить вам что-нибудь положительное, милорд, но не могу. — В свои сорок с небольшим лет Нат был очень привлекательным мужчиной: среднего роста и телосложения, с темно-коричневыми волосами, тронутыми легкой сединой. На его прямом, красивой формы носу восседали очки в золоченой оправе. — Дело в том, что Дунстан настроен решительно против освобождения Кэтрин даже под подписку таких уважаемых людей, как вы и ваша тетя. Узнав о ваших действиях, он начал собственную кампанию, чтобы нейтрализовать вас. Он очень влиятельный человек, Люсьен. Вы всегда оставались в стороне от политических интриг, а Дунстан, напротив, преуспевал в этой сфере. У него много друзей, занимающих высокие посты, и достаточно денег, чтобы заткнуть рот любому, кто выступит против него.
   — Это деньги леди Кэтрин, — мрачно заметил Люсьен, проведя рукой по волосам.
   — Возможно. Мы пока не можем точно установить источник богатства графа. У меня есть человек, занимающийся этим делом, хотя не важно, чьи это деньги, пока Дунстан имеет законное основание распоряжаться ими.
   Люсьена стала бить легкая дрожь, и он откинулся на спинку кресла. В последнее время он плохо ел, плохо спал, постоянно думал о Кэтрин и о том, как она страдает. Каждый раз, закрывая глаза, он представлял, как ее раздевают догола и охранники пялятся на ее маленькие торчащие груди. В ушах звучал ее жалобный крик, взывающий о помощи, и Люсьен вскакивал весь в поту и еще долго потом не мог успокоиться и заснуть. Он поерзал в кожаном кресле:
   — Как им удалось обнаружить леди Кэтрин?
   — Наверное, благодаря болтовне слуг. В тот вечер, когда она появилась в замке, многие видели ее. И, как вы говорили, это было довольно примечательное событие.
   Люсьен кивнул. Тогда он наивно полагал, что слухи не дойдут до Дунстана так быстро.
   — Каков наш следующий шаг? — спросил он.
   — Пока не знаю. Чем больше информации мы соберем, тем больше шансов будет у нас продвинуться вперед. Недавно я пытался узнать о местонахождении доктора Каннингема, о котором упоминала леди Кэтрид, но, к сожалению, безуспешно.
   Люсьен процедил сквозь зубы:
   — Прошла уже почти неделя. Я должен повидать леди Кэтрин и убедить ее быть терпеливой. Она должна знать, что мы не бросили ее и делаем все, чтобы помочь ей.
   Нат покачал головой:
   — Они не допустят вас к ней. Дунстан твердо настаивает на том, чтобы к ней не пускали посетителей. Он и доктор Блейкмор утверждают, что она чрезвычайно опасна.
   Люсьен скрипнул зубами.
   — Блейкмор. Этот негодяй должен благодарить Бога, что я еще не разделался с ним. А что касается Дунстана — пока я не придумал подходящее наказание для него.
   Нат снял очки и положил их на стол поверх бумаг.
   — Спокойно, Люсьен. Вы и ваша тетя — единственная надежда девушки. Вы должны держать себя в руках. Дунстан очень хитер и постарается воспользоваться малейшей вашей оплошностью.
   Люсьен тяжело вздохнул, чувствуя, что невероятно устал.
   — Я думал, это дело будет гораздо проще, и рассчитывал освободить леди Кэтрин несколько дней назад. Не знаю, как долго она сможет продержаться там.
   — Вы делаете все, что в ваших силах. Никто не вправе требовать от вас большего, — развел руками Нат.
   Но этого слишком мало. Надо найти более эффективный способ помочь девушке. Он считает Кэтрин Грейсон своим другом, а друзей нельзя бросать в беде. И вообще, с некоторых пор эта девушка занимает в его жизни значительное место.
   — Спасибо, Нат, за проделанную работу, — сказал Люсьен, вставая.
   — Не стоит, — тихо ответил адвокат. — Я не люблю несправедливость в еще большей степени, чем вы, особенно когда дело касается невинной молодой женщины. И к тому же мне не нравится Дуглас Роут.
   Люсьен слегка улыбнулся, затем кивнул, повернулся и направился к двери.
   — Лорд Личфилд? — окликнул его Нат.
   Люсьен остановился и посмотрел на него через плечо.
   — Постарайтесь немного поспать, — последовал совет друга. — И поешьте что-нибудь. Вы не сможете помочь девушке, если заболеете.
   Люсьен открыл дверь и вышел в холл. Нат прав, надо немного подумать и о себе. Пожалуй, стоит отправиться вверх по Сент-Джеймс-стрит в свой клуб и что-нибудь там поесть. Но стоило Люсьену подумать об этом, как перед его мысленным взором возникла Кэтрин — голодная и грязная, с глазами, полными страха и отчаяния. Пока она находится в страшном и ужасном Сент-Барте, он не может вкушать удовольствия жизни, даже самые невинные.
   Мысль о еде внезапно вызвала у Люсьена легкий приступ тошноты.
 
   Прошло восемь дней. Восемь бесконечных, полных страдания и унижения дней, а от Люсьена не было никакой весточки. Может быть, маркиз забыл о ней. Может быть, он вовсе и не собирался помогать ей. Может быть, он поговорил с ее дядей и Дуглас Роут убедил его, что она, Кэтрин, действительно безумна.
   Какова бы ни была причина, надежды на спасение начали таять. Только маленький Майкл еще как-то поддерживал Кэтрин. Его смех, раздававшийся в грязных, тускло освещенных коридорах, давал силы жить дальше. Отчаяние тяжелым грузом давило на Кэтрин. Пребывание в Сент-Барте теперь было совершенно невыносимым, после того как Кэтрин вновь почувствовала вкус той жизни, которую вела до смерти отца, просыпаясь каждый день среди друзей в теплом и уютном доме. Неудачный побег заставил ее осознать с полной ясностью одно: куда бы и как далеко она ни убежала, дядя все равно найдет ее. Ему нужны ее деньги, и он сделает все возможное, чтобы оставить их при себе.
   Кэтрин услышала тяжелые шаги охранников в коридоре, но сейчас она не боялась их. Запуганный угрозами маркиза доктор Блейкмор настрого приказал не трогать ее. Теперь она не боялась, что кто-то применит к ней силу, хотя не была застрахована от пощечины в случае неповиновения или ядовитых насмешек санитарки.
   В один из дней Кэтрин работала в прачечной. Она стояла, склонившись над огромным железным чаном с кипящей водой, и помешивала длинной деревянной палкой щелок, в котором кипятилась сотня халатов, еще более грязных, чем тот, что был на ней, как вдруг услышала громкий голос Майкла.
   — Сволочь, проклятый педик! — выкрикивал он. Кэтрин вздрогнула от этих слов. Малыш знал уже все ругательства, наслушавшись их от охранников. Она с ужасом подумала, кем он будет и как сложится его жизнь, когда он вырастет и выйдет за пределы больницы.
   Кэтрин увидела через открытую дверь, как мальчик выбежал из-за угла и стремительно бросился к ней. Вслед за ним появился огромный толстый охранник по имени Отис, так же громко и безобразно ругавшийся.
   — Ты, маленький мерзавец! Я доберусь до тебя и надеру тебе ремнем задницу!
   Майкла уже много раз наказывали за малейшие проступки, и Кэтрин заметила, что Отис ищет любой предлог для этого. Казалось, ему доставляет удовольствие обижать того, кто слабее его. К тому же у него было какое-то странное выражение лица, когда он посматривал на Майкла.
   Похоже, он чего-то добивался от него и лишь выжидал удобного случая. Кэтрин слышала, что некоторые мужчины предпочитают других мужчин вместо женщин. Она не представляла, как это происходит между ними, но вполне допускала, что Отис один из таких типов и имеет виды на маленького мальчика.
   Майкл подбежал к Кэтрин, тяжело дыша, и, вцепившись в ее халат, спрятался у нее за спиной.
   Отис оказался рядом через несколько секунд.
   — Этот проклятый воришка украл мой кошелек! — проорал он, запыхавшись от бега.
   Майкл высунул свою светлую головку из-за спины Кэтрин.
   — Ты врешь, педик!
   Отис попытался схватить его, но Майкл увернулся и вновь спрятался за спиной Кэтрин.
   — Мальчик, я уверена, не брал его, — сказала она, стараясь не подпустить Отиса к мальчику. — Может быть, вы сами потеряли его?
   Толстый охранник злобно посмотрел на нее:
   — Этот щенок пойдет со мной, и я покажу ему, как воровать у Отиса Чика.
   Он попытался обойти Кэтрин, но она преградила ему путь.
   — Я уверена, что мальчик не делал этого. Может быть, если вы еще раз посмотрите… — Она не договорила — Отис влепил ей звонкую пощечину.
   — Отвали, слышишь? — Он посмотрел на Майкла похотливым взглядом. — Мальчишка пойдет со мной.
   — Не-е-е-т! — пронзительно крикнул Майкл. Кэтрин подумала, что, видимо, он тоже заметил кое-что во взгляде Отиса. Мальчик был страшно напуган, и его страх передался Кэтрин.
   Она спрятала его подальше у себя за спиной.
   — Вы никуда не уведете его. Я не позволю. Лицо Отиса исказила мерзкая улыбочка.
   — Это ты-то не позволишь мне? Да кто мне может помешать?
   — Я! — крикнул Майкл и ударил Отиса ногой по голени. Тот взвыл и, схватив мальчишку за руку, швырнул его на пол.
   — Отпусти его! — в отчаянии закричала Кэтрин и, подняв палку, которой помешивала белье одежды в чане, со всей силы ударила Отиса по голове. Тот зарычал, как раненый лев, и ослабил хватку. Майкл вырвался у него из рук. Охранник выругался и ударил Кэтрин. Тогда Майкл, пронзительно выкрикивая грязные ругательства, прыгнул сзади ему на спину и стал колотить своими маленькими кулачками.
   В воздухе замелькали руки и ноги, раздавались громкие крики и ругань. В этот момент в прачечную ворвались три рослые санитарки. Увидев Кэтрин с палкой в руке, они бросились к ней и сбили с ног. Кэтрин упала на холодный каменный пол, ее тут же окружили санитарки и охранники, а кричащего Майкла увели куда-то по коридору. «По крайней мере теперь он в безопасности», — подумала Кэтрин, и тут чьи-то грубые руки раскрыли ей рот и влили горькую жидкость.
   Дальнейшее она помнила плохо. Оказавшись в своей камере, Кэтрин забилась в дальний угол, испытывая необычайную легкость во всем теле и головокружение. Ее веки отяжелели, и все вокруг казалось расплывчатым. Впервые после водворения в сумасшедший дом ей было хорошо… и она чувствовала себя… почти счастливой. Кэтрин опустилась на грязный соломенный тюфяк, и ей показалось, что стен больше нет, а она стоит на мягкой лужайке в Милфорд-Парке. Боль и страдания исчезли, осталось только тупое оцепенение.