Мартин Мишель. Украденные мгновения

   Он догадывался, что в чем-то сильно просчитался, что-то упустил из виду. Дункан был в этом абсолютно уверен, поскольку интуиция никогда его еще не подводила. Он тихо чертыхался, стараясь понять, что именно ускользнуло от его внимания.
 
   Харли вот уже два часа сидела в кресле, время от времени бросая хмурые, косые взгляды на гитару, лежащую на кровати. Поначалу она во всех бедах обвинила магазин музыкальных инструментов «Мэнни-Мьюзик», затем эта участь не обошла и Дункана. Однако, поразмыслив здраво, она пришла к выводу, что вообще-то винить некого.
   Когда ей надоело дуться, она вскочила с кресла и бросилась на кухню. Ей на память пришли слова матери о том, что если тебя гложут сомнения и тебе тоскливо, то иди на кухню и приготовь что-нибудь вкусненькое, лучше всего займись выпечкой.
   Харли стояла за столом и раскатывала тесто, понимая, что это нудное, монотонное занятие особого душевного облегчения не принесет. Ее тяготила неопределенность положения, в котором она оказалась. Чтобы разобраться в себе и устранить внутренний разлад, нужно было хорошенько развеяться, а не сидеть в четырех стенах. Ей действительно было над чем подумать: во-первых, выяснить для себя, что делать в будущем с музыкальной карьерой, — уже сейчас было ясно, что с эстрадной музыкой покончено, а во-вторых, понять, чего она хочет от жизни как женщина.
   Харли дождалась того момента, когда испеклись булочки, вытащила их из духовки и побежала в спальню, чтобы переодеться. Она быстро скинула рубашку Дункана, которая оказалась вся в муке, и натянула свою футболку и джинсы. Затем прошла в ванную, чтобы причесаться, но расчески, как назло, на месте не было. Харли раздраженно покрутила головой, пошарила рукой по нижней полке и наконец-то ее нашла. Торопливо проведя расческой по волосам, она стремглав выскочила за дверь и вызвала лифт. Выйдя из Сентинел-Билдинг, Харли свернула налево и пошла по Пятой авеню.
   Она быстро шла, ничего не замечая вокруг. Раньше бы она наверняка остановилась поглазеть на магазин Генри Бенделя, находящийся на противоположной стороне улицы, и на собор святого Патрика, увенчанный готическими железными шпилями, чтобы потом сравнить архитектуру того и другого сооружения. Харли все еще продолжала дуться на Дункана из-за его убийственной логики, которой он припер ее к стенке, внеся в душу смятение. Но теперь она радовалась тому, что не надо одной сидеть в квартире. Она бодро вышагивала по улице, размахивая руками и не обращая внимания ни на людей вокруг, ни на витрины и вывески магазинов, которые от быстрой ходьбы казались ей одной пестрой лентой ярких пятен, и шепотом признавалась себе в том, о чем раньше боялась даже подумать.
   Ее шепот превратился в пронзительный крик, когда внезапно двое мужчин — это не были Дезмон и Луи, как ей поначалу показалось, — схватили ее за руки.
   — Отпуск закончился, мисс Миллер, — прогнусавил тот, что держал ее правую руку.
   «Господи, они знают мое имя!» — в ужасе подумала Харли.
   — Пойдете с нами, — сказал стоявший слева, и они потащили ее в коричневую машину, которая поджидала их у тротуара.
   Харли пронзительно взвизгнула:
   — Пустите!
   Она принялась яростно вырываться и пинать этих двоих ногами. Растерявшись от неожиданного сопротивления, они разжали руки, и Харли грохнулась со всего размаху на асфальт. Усевшись прямо посреди тротуара, она с бьющимся от страха сердцем что есть мочи запела «Святые маршируют».
   В этот момент она просто забыла, что есть еще и другие хорошие песни.
   Ее похитители испуганно уставились сначала на нее, затем обвели взглядом людей, собравшихся вокруг, чтобы утолить свое любопытство, после чего, словно сговорившись, одновременно бросились к машине. Они еще не успели захлопнуть за собой двери, как автомобиль сорвался с места и умчался прочь, затерявшись среди потока других машин.
   Харли продолжала петь. Поскольку она была профессиональной певицей и раз уж у нее появилась аудитория, она решила допеть песню до конца. В ее голове промелькнула мысль о том, что иногда она фальшивит, но Харли было все равно. Когда тебя трясет от страха, голос может и подвести.
   Когда она закончила петь и поднялась с тротуара, ее ноги дрожали. А тут еще пришлось раскланиваться перед толпой людей, в ответ на дружные аплодисменты. Затем Харли непослушными пальцами расстегнула сумочку и достала сотовый телефон. Она не была уверена в том, что набрала правильный номер в офис, пока не услышала в трубке голос Эммы.
   —Агентство «Колангко интернэшнл», офис Дункана Ланга. Вас слушают.
   — Эмма, — Харли не узнавала свой хриплый, сдавленный голос, — только что какие-то два типа пытались… э-э-э… я не знаю, как бы лучше это сказать, — одним словом, меня пытались похитить.
   — Господи! С тобой все в порядке?
   — Я до смерти перепугалась, но, кажется, осталась цела и невредима.
   — Где ты сейчас находишься? — торопливо спросила Эмма.
   — Я, — Харли подняла голову и огляделась, — где-то на Пятой авеню, я почти дошла до 43-й улицы.
   — Оставайся там же и жди меня. Помни: не покидай людного места. Я уже еду.
   Однако через пять минут появилась не Эмма, а Дункан. Он выскочил из такси, которое с визгом затормозило у края тротуара, и бросился к ней. Схватив ее в объятия, он взволнованно спросил:
   — Бог мой, Харли, как ты меня напугала! Тебе ничего не сделали? Как ты себя чувствуешь?
   К тому моменту, когда он появился, Харли уже взяла себя в руки и успокоилась. Она обвила его шею руками и произнесла:
   — Все нормально, Дункан. Честно.
   — Милая моя! — взволнованно воскликнул Дункан, прижимая ее к груди. — Я не должен был оставлять тебя одну. Как я об этом не подумал!
   — Дункан, не переживай так. Я все время помнила о тебе, — тихо проговорила Харли. — Когда эти гориллы меня схватили, я уселась посреди тротуара и начала петь. Они растерялись и отвалили, выражаясь твоими словами.
   Дункан отстранился и посмотрел на нее. По его глазам она поняла, что он из-за нее сильно переволновался и все еще не верит, что опасность позади и с ней ничего не случилось.
   — Ты села и запела? — переспросил Дункан.
   — Да, «Святые маршируют», а после люди, которые собрались вокруг, даже аплодировали мне.
   — Ну и ну! — Дункан вновь прижал ее к себе.
   —Слава Богу, что ты никогда не теряешься. Ты не будешь возражать, если я приставлю к тебе парочку телохранителей?
   — Согласна на целую армию.
   Дункан улыбнулся.
   — Договорились — окружу тебя целой армией. Никогда бы не подумал, что Дезмон и Луи выкинут что-нибудь подобное, — он покачал головой.
   — А это были не они.
   — Не может быть. Ты уверена?
   — Абсолютно.
   Несколько секунд Дункан сосредоточенно о чем-то думал.
   — Они могли специально подослать кого-нибудь вместо себя. Если ты помнишь, эти парни пообещали, что не останутся передо мной в долгу. — Его глаза угрожающе сверкнули, когда он сквозь зубы произнес: — Если они замешаны в этом нападении, то поплатятся головой, когда я их найду. — Он снова ее поцеловал, нежно погладил по волосам. — Сейчас мы поедем в офис, и ты дашь Эмме подробное описание этих типов. И будешь паинькой — ни шагу из офиса. Будешь меня слушаться?
   — Беспрекословно.
   Когда они приехали в офис, он оставил Харли с Эммой. Его помощница со слов Харли начала составлять компьютерный фоторобот для опознания двух головорезов. Дункан старался всем своим видом показать, что ничего страшного не произошло. Это было довольно трудно, поскольку на этот раз ставкой в опасной игре была жизнь Харли.
   Сейчас требовалось только одно — найти бриллианты Жискара, и чем быстрее он это сделает, тем лучше. Дункан прошел к себе в кабинет и уселся перед экраном, чтобы вновь просмотреть видеозапись перевозки бриллиантов из аэропорта в музей. Он был убежден, что только с помощью этой пленки можно раскрыть совершенное преступление.
   Дункан, погруженный в изучение видеозаписи, не заметил, как за окном день превратился в ночь. В глазах уже рябило, когда он в очередной раз просматривал знакомую до мельчайших подробностей пленку. Дункан оторвал взгляд от монитора и чертыхнулся, когда непонятно откуда в его кабинет проник яркий свет.
   — Что за?.. — он оглянулся и увидел Харли, стоявшую в дверях.
   — Привет, дорогой, — проворковала она, широко распахнув темно-синий плащ. Кроме легкомысленного черного бикини, в котором она выглядела очень соблазнительно, под плащом на ней ничего не было. — Приглашаю тебя на ужин, а после будет десерт.
   Ей не пришлось повторять дважды. Дункан вылетел из кресла так, словно его выбросило пружиной.
   — Мне бы хотелось, чтобы ты каждый раз вот таким образом извещала меня о конце рабочего дня, — радостно сказал он.
   — Я подумаю над этим, — Харли взяла его за руку и потащила к лифту, чтобы подняться в апартаменты.
   — Как у тебя дела, все в порядке?
   — Все просто превосходно, Дункан. Честно.
   — Скажи мне, почему сегодня утром ты удрала отсюда?
   — Мне надо было подумать. — Они остановились перед лифтом. — Я хотела понять, чем заниматься дальше. Раз я не Джейн Миллер и не Патти Смит, то, может, мне стать этакой секс-певичкой? Буду в полуобнаженном виде распевать в ночных клубах песни в стиле «кантри», а?
   — Я не против, — Дункан облизнулся, еще раз взглянув на ее наряд.
   Когда лифт начал подниматься, Дункан привлек к себе Харли и обнял ее. Он был счастлив — Харли принадлежала ему. Дункан проявлял неуемное рвение только в двух случаях: когда речь шла о работе и о Харли. «Родственная душа», — улыбнулся Дункан своим мыслям. Им пришлось вместе бороться против своих предубеждений и укоренившегося мнения о самих себе, кем они были и чего хотят добиться от жизни.
   Он был окончательно сражен, когда увидел, что после столь хлопотного дня Харли позаботилась об ужине и нашла в себе силы, чтобы его приготовить. Он ожидал, что сегодня им придется довольствоваться какими-нибудь полуфабрикатами, приготовленными на скорую руку, но ошибся. На столе стояло блюдо с овощным салатом и уже разделанной курицей, запеченной в духовке. Рядом лежали булочки, покрытые аппетитной, золотистой корочкой. Дункан на них уставился, словно не верил собственным глазам.
   — Ты это сама испекла? — он указал рукой на булочки.
   — Да. Мне же надо было чем-то заняться, иначе я бы просто тихо сошла с ума, — она уселась за стол, запахнув на себе плащ.
   — Ты перенервничала из-за тех типов? — Дункан напрягся.
   — Нет-нет, — Харли мило улыбнулась. Он немного расслабился.
   — Тогда из-за чего?
   — Из-за тебя, естественно. Твои логические выкладки, Дункан, разят не в бровь, а в глаз, — проговорила она, растягивая слова.
   — Извини, я не хотел, — он улыбнулся. Ему нравился ее мягкий, протяжный выговор.
   — За что? Ты был абсолютно прав, — сказала Харли, нацелившись вилкой на салат. — Просто все это время я была уверена в том, что знаю, кто я и чего хочу. Для меня было настоящим ударом узнать, что, кроме рока, я люблю еще и другую музыку.
   — А как ты додумалась до того, чтобы исполнять песни кантри в ночном секс-клубе?
   — Да все очень просто. Берем мое происхождение, а я родилась и выросла, можно сказать, в деревне, далее добавляем к этому капельку дерзости, которая у меня появилась, когда я стала подростком, и наконец — очарования и непосредственности от Джейн Миллер, вот и все! К сожалению, это никуда не годится, — с печальным вздохом закончила Харли.
   — А почему? — Ему так понравилось, как она выглядит в легком черном белье.
   Откинувшись на спинку стула, Харли вновь тяжело вздохнула.
   — Почему? Такая уж я правильная. Мне совесть не позволит рекламировать образ распутной девицы, лишенной морали, перед моими юными поклонниками, ведь в этом возрасте они такие восприимчивые и доверчивые!
   — Да, незадача, — посочувствовал Дункан.
   — Вот и я про то же.
   — В таком случае, что же ты собираешься делать?
   Харли ткнула вилкой в салат.
   — Теперь мне ясно как Божий день, что мое призвание — это кантри и фолк-рок. И никуда от этого не деться.
   Затаив дыхание, Дункан спросил:
   — А как же твой контракт с «Сони»?
   — Не знаю, — она несколько секунд отрешенно смотрела в пустоту, затем покачала головой и вновь вернулась к еде.
   — Если я пойму, что не могу сочинить ничего хорошего, то запишу для студии сборник своих лучших хитов за прошлые годы. Думаю, что в любом случае они останутся довольны.
   — А ты?
   Харли подняла голову и посмотрела на него. В голубых глазах Дункан увидел растерянность и удивление. Он понял, что ее больше озадачил не сам вопрос, а то, что он вообще об этом спросил. Неужели она до сих пор не видит, что он болеет за нее всей душой? Если она не будет счастливой, то и ему будет плохо.
   — Нет, наверное — нет, — ответила Харли. — Ну вот, теперь я окончательно запуталась: не знаю, чего хочу, чему радоваться, — она махнула рукой, но поспешила добавить: — К тебе это, естественно, не относится.
   — Спасибо, — облегченно вздохнул Дункан, удивившись тому, как мало, оказывается, ему надо для счастья.
   — Надеюсь, что ты в этом не сомневаешься: и что тебе со мною было хорошо — Дункан вспомнил, как они занимались любовью, и его пронзило острое желание.
   — О да.
   — Отлично, — Харли радостно улыбнулась и вернулась к салату. — Расскажи мне, как прошел день?
   Дункан намеревался вкратце сообщить, чем занимался весь день, но Харли ежесекундно его перебивала, засыпая вопросами. Потихоньку он так углубился в свои объяснения, что в результате у него получился чуть ли не дословный отчет о расследовании. Где-то в середине разговора Дункан внезапно понял, что Харли проявляет не праздное любопытство, а на самом деле искренне интересуется тем, чем он занимался, о чем думал, как оценивал те или иные факты.
   До сих пор ему почему-то не приходило в голову, что его работа может интересовать Харли. Он был приятно удивлен. Насколько он понял, ее абсолютно не волновала его прошлая жизнь. Она принимала его таким, каким он был теперь, и расспрашивала только о том, что его тревожило сейчас. Однако от этого ему становилось еще тоскливее на душе. Он видел ее искренний и живой интерес, в нем поначалу затеплилась надежда — может, она никуда не уедет и останется с ним в Нью-Йорке? Но умом он понимал, что тешит себя иллюзиями, поскольку Харли расстанется с ним, как только закончатся ее каникулы.
   Харли бросила все и удрала без оглядки от Бойда Монро и той невыносимой жизни, которую с его помощью сама себе выбрала. Вырвавшись на свободу впервые за девять лет, она только-только начала приходить в себя, как в ее жизни появился Дункан. Ей нужна полная независимость, она должна вовсю наслаждаться своей свободой, а что сделал он? Он затащил ее к себе в постель, предоставив временное пристанище у себя дома, и из-за него она оказалась втянутой в смертельно опасное расследование, связанное с его работой. Какая уж тут свобода?
   Дункан поднял голову и внимательно посмотрел на Харли. Свет от зажженных свечей играл мерцающими бликами на ее плаще. Она должна быть свободной, решил он. Ему не удержать ее рядом с собой. Уж слишком хорошо он себя знал, чтобы не понимать, какая жизнь ждет Харли, если она останется с ним. Она должна сама сделать свой выбор в жизни.
   Его взгляд затуманился. Не хватало еще пустить слезу. Дункан удивлялся сам себе: «Крепко тебя, парень, зацепило! Последнее время ты стал чересчур уж сентиментальным». Он решил расстаться с Харли, хотя его душа и сердце протестовали.
   Слава Богу, у него в запасе есть еще одна ночь, которую они проведут вместе. Только это его и утешало. А завтра ему надо собрать всю свою волю в кулак, чтобы до конца довести то, что он задумал. Но где найти столько мужества, чтобы совладать со своими чувствами?
   Дункан решил отложить объяснение с Харли до утра. Зачем ломать голову и терзать себя, когда впереди ждет упоительная, сладостная ночь? Завтра, все решится завтра. Сейчас он знал только одно — в нем растет чувственное возбуждение и желание.
   Он поднялся и, обойдя вокруг стола, подошел к Харли.
   — Как насчет обещанного десерта?
   Она подняла голову. Небесно-голубые глаза сейчас стали синими-синими. От ее взгляда у него перехватило дыхание.
   — О да. Пожалуйста.
   Не тратя больше времени на разговоры, он подхватил ее на руки и понес в спальню.
 
   Где-то далеко задребезжал телефонный звонок. С недовольным ворчанием Дункан открыл глаза. Одурманенный сном, он уставился на будильник, пытаясь понять, который был час. Часы, стоявшие на ночном столике, показывали три двадцать. Они и часа не проспали, как их разбудили.
   — Скажи им, пусть катятся на все четыре стороны, — сонным голосом дала ему дельный совет Харли.
   В темноте он начал шарить рукой по столику и наконец нащупал телефон.
   — Лучше бы это были хорошие новости, — произнес он в трубку, предупреждая собеседника.
   — Это зависит то того, что ты называешь хорошей новостью, — раздался в трубке мужской голос. Дункан мгновенно проснулся, услышав его.
   — Кармин, это ты?
   — Да. Ты сказал звонить в любое время, если у меня появится какая-нибудь интересная информация, — ответил Кармин Беллини, забыв извиниться и поздороваться.
   — Да-да, я помню. Ты нашел что-то на Бойда Монро? — Дункан услышал, что Харли тоже проснулась и прислушивается к их разговору.
   — Нет, речь пойдет не о нем, — сказал Кармин. — Совершенно случайно мне стало известно кое-что, и я подумал, что об этом лучше сразу же сообщить тебе.
   Дункану показалось, что его друг чем-то огорчен и страшно нервничает. Раньше он за ним такого не замечал.
   — Спасибо, Кармин. Так что ты нашел?
   — Это касается твоего брата.
   Дункан стремительно сел на кровати, не замечая, что стащил с Харли одеяло.
   — О Брэндоне?
   — Да, мой друг, — подтвердил Кармин, — о нем. Не знаю, с чего лучше начать, поэтому скажу самое главное: твой брат задолжал Маурицио и его мафиозному клану более восьмисот тысяч долларов.
   Во рту у Дункана появился противный металлический привкус.
   — Каким образом?
   — Ставки на скачках, а также другие азартные игры.
   У Дункана внутри все похолодело.
   — Это просто чушь какая-то! Должно быть, ошибка. Брэндон никогда не играл на скачках.
   — К сожалению, Дункан, ошибки никакой нет. Он играет, и уже давно. Он один из самых азартных игроков и делает невероятно высокие ставки. Вся информация об этом хранится в глубокой тайне, практически никто ничего не знает. Но мне это рассказал лично Данте Маурицио. Ты, должно быть, в курсе, что он заправляет игровым бизнесом в городе. Брэндон уже не один год напрямую связан с кланом Маурицио и вместе с ними проворачивает свои дела. Они ему доверяют, почему и разрешали ему делать ставки в долг. Но совсем недавно Анжело ни с того ни с сего потребовал уплатить долг, и они уверены, что Брэндон его полностью вернет. Вот так, Дункан.
   Мысли, одна ужаснее другой, молнией проносились у него в голове. В эту минуту ему хотелось, чтобы все это было просто кошмарным сном. Наконец он спросил:
   — Эти Маурицио настроены серьезно, не шутят?
   — Очень серьезно.
   — О Господи! — простонал Дункан.
   — Если я услышу еще что-нибудь, то я тебе позвоню.
   — Спасибо, — не своим голосом ответил Дункан.
   — Извини, что все так вышло, дружище.
   — Я твой должник, Кармин.
   Дункан сидел, отрешенно уставившись в пустоту. У него не было сил ни думать, ни двигаться, он даже не мог заставить себя положить телефонную трубку на место. Неужели это правда, насчет Брэндона?
   — Дункан, что случилось? — спросила Харли. Встав на колени, она обвила его руками и прижалась всем телом к его спине. Он даже не почувствовал этого.
   В его голове возникали ужасные подозрения, которые ему причиняли нестерпимую боль. Если все это правда, то Брэндон… Нет, этого просто не может быть. Вздор какой-то! Брэндон бы никогда так не поступил. Он знает, что случилось бы с родителями и какие последствия грозили бы их агентству. Такого страшного удара они бы не перенесли. Брэндон — старший сын, и он должен был наследовать дело отца. Нет, Брэндон никогда бы не стал рисковать репутацией их компании. Это просто подло сомневаться в его честности.
   — Дункан! — Харли смотрела на него с тревогой. — У Брэндона неприятности?
   Металлический привкус во рту усилился. Дункана охватило отчаяние. Восемьсот тысяч долларов! Это конец. Будет лучше, если Брэндон успеет приставить пистолет к виску и разнести себе полголовы до того, как о его грязных делах узнает отец. Только Брэндон не сделает этого. Он, будучи до нахальности самоуверенным, никогда не принесет себя в жертву. Это не в его характере. Его брат даже такого слова-то не знает — «самопожертвование».
   Он резко отстранился от Харли и встал с кровати.
   — Дункан, что случилось?
   — Мне надо спуститься в офис, — ответил он, надевая джинсы. — Я должен срочно проверить кое-какую информацию.
   — Скажи мне, в чем дело?
   Дункан быстро отвернулся, чтобы она не видела его глаз. Сейчас он не должен ничего говорить Харли, а тем более искать ее участия. Хотя для этого достаточно лишь поделиться с ней своей болью. Она сразу поймет его беды и поддержит в трудную минуту. Но с его стороны было бы низостью пользоваться ее добротой втягивая в свои служебные дела и семейные дрязги.
   — Может быть, ничего серьезного, — ответил Дункан, застегивая рубашку, — а может — наоборот.
   Он надел туфли-мокасины из мягкой кожи и вышел из спальни. Никогда раньше Дункан не чувствовал себя таким несчастным и одиноким. На душе у него было гадко, он себя просто ненавидел.
   Дункан отрешенно, словно во сне, спустился на лифте на нужный этаж, прошел через холл, затем миновал кабинеты отца и Брэндона и оказался в своем темном, мрачном офисе.
   Застыв посреди кабинета, Дункан какое-то время смотрел через окно на черные небоскребы, выделяющиеся на фоне ночного неба. Господи, неужели ему надо будет доказывать вину собственного брата? Включив все светильники, которые только были в кабинете, Дункан направился к столу.
   Когда он устроился в кресле перед компьютером, то снова на него нашло оцепенение. Он сидел неподвижно, словно каменное изваяние, чувствуя, как страх клещами сжимает его сердце.
   Наконец Дункан собрался с силами и, развернувшись лицом к мониторам, включил видеомагнитофон. Установив уже надоевшую ему кассету с записью перевозки бриллиантов из аэропорта в музей, он перемотал пленку, чтобы найти интересующий его кадр. Он не стал задерживаться на записи, воспроизводящей приземление самолета, его пробег по дорожке, остановку у частного ангара, а начал смотреть с того места, когда Брэндон вышел из своей машины, черный «Астон-Мартин», стоящей перед служебным лимузином «Колангко».
   Дункан уже раз тридцать видел этот сюжет: вот его брат, высокий красавец блондин, идет по бетонной площадке перед ангаром к узенькому трапу самолета; вот он поднимается по ступенькам и, поздоровавшись с курьером Жискара, предъявляет тому свои документы. Затем Брэндон из рук в руки получает черный кейс, прощается с курьером, разворачивается и начинает спускаться по трапу, от которого до служебной машины не больше десяти метров. Вот он подходит к лимузину, где его ждут охранники. Они сидят внутри в салоне на заднем сиденье. Передав им через окно кейс, он возвращается к своей машине, садится за руль и трогается с места; за ним едет лимузин. Затем они один за другим выезжают за ворота частного аэродрома и направляются в город.
   Он перемотал пленку на то место, откуда начал просмотр. Итак, Брэндон вышел из машины и неспешно направился к самолету. Затем он поднялся по трапу и, поздоровавшись с курьером и показав тому личную карточку, взял в руки кейс… Стоп!
   Дункан нажал на кнопку паузы. В момент передачи кейса Брэндон заслонил его от камеры спиной, хотя вполне мог его взять, и это было бы более естественно и удобно, за ручку, когда тот находился на уровне его бедра. Нет, видимо, он все рассчитал заранее и принял кейс перед собой, закрыв его от объектива. Дункан повторно просмотрел этот момент в режиме медленного воспроизведения. Глядя на экран, он тихо воскликнул:
   — Только не это!
   Курьер развернулся и вошел в самолет еще до того, как Брэндон повернулся лицом к камере и начал спускаться по трапу.
   — Брэндон, не делай этого, — с мольбой в голосе прошептал Дункан.
   Внезапно его осенило, и ему стало страшно. Он быстро повернулся к компьютеру и нашел файл, содержащий всю информацию по делу похищения бриллиантов Жискара и который он уже знал наизусть. Щелкая клавиатурой, перескакивая через целые страницы, Дункан быстро нашел то, что его интересовало.
   Брэндон связался с Жискаром и убедил того отправить драгоценности в Нью-Йорк, чтобы музей Барлетта их выставил для публичного обозрения, естественно, предоставив определенные гарантии. Это казалось очень странным, поскольку Жискар в течение всего года получал заманчивые предложения от музея и всякий раз от них отказывался. Брэндону удалось каким-то непонятным образом переубедить Жискара и договориться о том, что для охраны бриллиантов следует нанять «Колангко», лучшую фирму, которая оказывает услуги такого рода.
   Для перевозки бриллиантов Брэндон переслал Жискару специально изготовленный кейс.
   Похолодев от мрачных предчувствий, Дункан вновь развернулся к экранам. Он еще раз просмотрел нужный эпизод в режиме замедленного воспроизведения. Все верно: курьер скрывается в самолете, Брэндон стоит спиной к камере, заслоняя собою кейс. Затем Дункан просмотрел этот кусок в обычном режиме до того момента, когда Брэндон развернулся и начал спускаться по трапу. Брэндон не поворачивался лицом к камере в течение трех секунд. Для любого ловкача-фокусника три секунды — это целый вагон времени.