Мартынов Георгий Сергеевич. Каллистяне

   Широков не заставил себя просить.
   Когда, поплавав немного, он вышел из воды и они оба оделись, вода исчезла. Новая была темно-голубой, точно такой же, какую они видели вчера вечером.
   – Теперь ясно? – торжествовал Синяев. – Автомат настроен так, что, когда двое людей выкупаются, вода меняется. И, кроме того, он ждет, пока оденутся. А вдруг мы захотим еще раз войти в воду?
   – Да, автомат, очевидно «видит». Но где он находится?
   Они внимательно осмотрели помещение. Кроме самого бассейна и небольшого семиугольного шкафа, в котором находились простыни и полотенца, в нем ничего не было. Стены и потолок темно-синего цвета казались пластмассовыми, пол и стенки бассейна – из белого материала, отполированного до блеска. Ничего, что походило бы на управляющий аппарат, они не видели. Купальная комната освещалась неизвестно откуда исходящим светом.
   – Очевидно, – сказал Широков, – автомат спрятан в стене. Меня больше интересует другое: почему вода разная? Сначала она была бесцветной, как и подобает быть воде, а теперь голубая, почти синяя. Такая же была вчера. Не значит ли это, что каллистяне купаются три раза в день и каждый раз вода обладает различными свойствами?
   – Скорей всего именно так.
   – Но ведь они не чувствуют жары. Зачем же столь частое купание? Я думаю, что это сделано специально для нас.
   – И мы использовали дневную воду. Бассейн наполнен для вечернего купания.
   – Хорошо! А если мы захотим выкупаться в четвертый раз?
   Синяев с сомнением покачал головой.
   – Этого не следует делать. Надо спросить Синьга.
   – Да, ты прав. Здесь что-то связано с медициной. Они снова прошли в ту же дверь. Комната за ней была очень мала, не больше восьми квадратных метров. Ее стены были затянуты плотной, вроде бархата, рыхлой материей. Такой же материей был закрыт и потолок. Пол мягко поддавался под ногами. Он был порист и напоминал губку.
   Сверху на длинной цепи свисал какой-то шар стального цвета. На стене они увидели небольшой щиток с тремя кнопками.
   – Что это такое? – спросил Синяев.
   – Вопрос не по адресу. Я знаю столько же, сколько ты сам. Вероятно, аппарат для какого-то облучения. Это доказывается расположением комнаты рядом с бассейном. Меня не удивляет наличие этого аппарата. Каллистяне живут примерно вдвое дольше, чем мы. Без специальных мер оздоровления организма этого трудно добиться. Я читал, что раньше продолжительность их жизни была равна нашей. Вода в бассейне, этот аппарат – явления одного и того же порядка.
   За комнатой облучения находился просторный зал.
   В нем стояло много шкафов еще более странной формы, чем те, которые они видели раньше. Эти «шкафы» были настолько прозрачны, что становились почти невидимыми. Они были заполнены книгами и какими-то аппаратами. Стояли низкие кресла и восьмиугольные столы.
   Не задерживаясь, они прошли дальше. Миновали «столовую», которую видели вчера. Здесь были только стол и несколько кресел (стульев у каллистян не было вообще). В углу большой аппарат для доставки блюд. Несколько черных статуй и ящики с цветами украшали комнату.
   – Ты не голоден? – спросил Широков.
   – Голоден, но это потом. Осмотрим всю нашу квартиру, – ответил Синяев.
   Он подошел к следующей двери. Как и все в доме, она была двустворчатой, без ручек и открывалась в обе стороны.
   Перешагнув порог, он остановился и подозвал Широкова.
   – Смотри!
   Комната была очень велика, больше всех, которые они видели. Одна из ее стен представляла собой сплошное окно, за которым расстилалась равнина океана. Свет Рельоса свободно проникал в нее. Стены были бледно-голубые. Четыре фонтана, окруженные желто-оранжевыми растениями с длинными свернутыми в трубку листьями, занимали четыре закругленных угла. Между ними стояли белые статуи. Пол был пурпурного цвета. Такого же цвета была и мебель.
   – Что за причудливое сочетание красок! – сказал Широков.
   – Смотри же! – повторил Синяев.
   И только тогда Широков заметил, что в комнате что-то двигалось.
   В первую секунду ему показалось, что перед ними какое-то животное с тонкими длинными щупальцами.
   Это был небольшой шар, передвигавшийся на шести металлических ножках. Он переходил от предмета к предмету и словно ощупывал их гибкими «руками». Вот одна из этих «рук» стала вытягиваться и своим концом, похожим на большую кисть, провела по статуе. Легкий слой пыли, покрывавший скульптуру, исчез.
   Шар двигался бесшумно и быстро, приближаясь к двум людям, стоявшим на пороге двери, но, не дойдя до них метров трех, он остановился. «Рука» протянулась к стене и нажала кнопку. Они увидели, как стоявшая здесь статуя сдвинулась с места, открыв нишу. Шар сложил «руки» и вошел в эту нишу. Статуя встала на место, скрыв ее от глаз.
   – Обыкновенный андроид, – сказал Широков. – Я так и думал, что увижу что-либо подобное. Автоматизировать уборку помещений – это напрашивается само собой при достаточно высокой технике. (Андроид, или робот, – машина, механически имитирующая движения человека. Первый андроид был сделан еще в 1738 году Вокансоном (Франция).)
   – Вероятно, в каждой комнате есть такой аппарат, – заметил Синяев. – Я попрошу объяснить мне, как он устроен.
   Андроид в совершенстве выполнил свою задачу. Ни пылинки не осталось на мебели и статуях, пол так чист, что было даже как-то неудобно ступать на него.
   Эта комната оказалась последней. Рядом находилась спальня.
   – В доме семь комнат, – сказал Широков. – Это меньше, чем казалось. Планировка рациональна, и мне нравится; три – бассейн, кладовая и библиотека – расположены в задней половине и не имеют окон. Остальные четыре – фасад здания.
   – Благодарю, – сказал Синяев. – Теперь я имею представление о доме.
   Широков засмеялся.
   – За три года мы привыкнем к таким квартирам, –сказал он. – А когда вернемся на Землю, нам покажется тесно и неудобно.
   И вдруг оба перестали смеяться. Далекая родина возникла перед ними, и все, что они оставили там, показалось желанным и милым. Пусть нет там всех этих утонченных удобств, пусть не устроена еще жизнь на Земле, она будет когда-нибудь иной, под светом родного Солнца, среди зеленой растительности, близкая, любимая. Что в том, что на Каллисто все так красиво сделано, – это чужое!
   Им мучительно захотелось увидеть на одну секунду земной дом и земную обстановку, одним глазком, на мгновение.
   – Эх, – сказал ни с того ни с сего Синяев, – хоть бы на лыжах покататься.
   Лыжи, снег! Не скоро они смогут увидеть все это! Они подошли к окну. За ним находилась терраса, выложенная голубыми плитками. Широкая лестница спускалась от нее к воде. У нижней ступени покачивалась небольшая лодка, закрытая «стеклянным» колпаком. Выход на террасу был в одном из углов комнаты, за фонтаном.
   От дома до берега океана по склону раскинулся обширный сад, с множеством оранжевых, красных и темно-желтых растений. Среди этой густой «зелени» прятались неизбежные статуи – черные, белые и золотисто-серые. Друзья заметили несколько маленьких птиц.
   Одна из них села на перила террасы, и они смогли хорошо рассмотреть ее. Птица была величиной с воробья, с синими перышками и голубым брюшком. Тонкий острый клюв был длиннее тельца. Хвост был раздвоен, как у ласточки.
   Широков тихо свистнул. Птица повернула головку, посмотрела на них зелеными глазками и вспорхнула с перил. На мгновение она сверкнула в лучах Рельоса, как драгоценный аметист, и исчезла в оранжевой листве.
   – Волшебное царство! – сказал Синяев, но сказал как-то вяло, без воодушевления. – Мы не во сне это видим?
   Широков улыбнулся. По-видимому, мысли о лыжах все еще не покидали его друга.
   – Если это сон, то он снится нам обоим одновременно, а этого никогда не бывает.
   Позади них раздался негромкий звук, точно стеклянным молоточком ударили по серебряной пластинке.
   Они обернулись, но комната была, как и прежде, пуста.
   Звук повторился, и теперь они поняли, откуда он исходил.
   На одной из стен находился большой, до двух метров в поперечнике, серебристо-голубой экран, малозаметный на фоне стен того же цвета. Под ним стоял низкий пятиугольный столик на двух кольцеобразных ножках, а на нем продолговатый ящик с двумя кнопками и чем-то вроде решетки, как будто металлической.
   Мелодичный звук раздался в третий раз.
   – Это звонок «телефона», – сказал Синяев.
   Они подошли к экрану. Он был не прозрачен, но почему-то казался бездонно-глубоким. Своих отражений они в нем не увидели.
   Широков заметил на столике записку и взял ее. На русском языке рукой Бьяининя было написано:
   «С помощью этого экрана можно говорить с любым человеком, находящимся на Каллисто. Для вызова нажмите кнопку, расположенную с левой стороны, и громко назовите имя и фамилию того, с кем желаете говорить.
   Если услышите чужой вызов и захотите ответить, то нажмите правую кнопку».
   – Это значит, – сказал Синяев, – что на Каллисто нет двух людей, носящих одинаковые имя и фамилию.
   – А разве ты этого не знал? – спросил Широков, внимательно рассматривая кнопки и решетку, которая, по-видимому, прикрывала микрофон или заменяющий его аппарат. – Я давно это знаю. Но вот что интересно. Бьяининя здесь не было вчера. Когда же положена записка?
   – Вероятно, пока мы спали.
   – Да, кто-то входил. Но не в этом дело. Интересно другое. Никаких запоров здесь нет. Вход всегда открыт. Неужели на Каллисто совсем нет любопытных?
   – Ах, вот ты о чем! Да, выходит, что они не страдают этим пороком. На Земле перед домом, где поселились люди с другой планеты, была бы толпа с утра до вечера.
   – Вот именно. А ведь любой каллистянин может войти к нам в любую минуту.
   – В этом и состоит их превосходство перед нами. Они всегда и во всем думают о других, о том, чтобы не причинить другому малейшей неприятности. Это вошло у них в плоть и в кровь, стало нормой поведения.
   – Вот именно, – повторил Широков. Звонок раздался еще раз.
   – Кто-то хочет говорить с нами.
   – А может быть, вызывают прежних жильцов этого дома?
   – Вряд ли. Но все равно надо ответить.
   Широков нажал правую кнопку.
   Экран мгновенно посветлел, став белым. Потом он вдруг «исчез».
   Образовалось «окно», и они увидели внутренность почти такой же комнаты, как та, где находились сами. Только фонтанов в ней не было.
   Буквально в «двух шагах» по ту сторону экрана стоял Синьг.
   Если бы они не видели, как появилось изображение, то могли бы поклясться, что это действительно Синьг, настолько реальна была его фигура.
   – Я вызываю вас в четвертый раз, – сказал каллистянин. – Вы долго и крепко спали. Как вы себя чувствуете?
   Если бы он вдруг протянул им руку, они бы не удивились. В этот момент им все казалось возможным на Каллисто.
   Они хорошо знали, что такое телевидение, могли представить себе телевизор в роли телефона, – все это было известно на Земле. Они видели и знали экраны на звездолете. Многое было известно им из прочитанных книг. Само по себе зрелище «живого» Синьга их не удивило. Но совершенство техники поразило их.
   Не отвечая каллистянину, они пристально всматривались в то место, где только что был экран, и не видели его. Серебристо-голубое «стекло» стало абсолютно невидимо. Синяев даже протянул руку, со смутным опасением, что она не встретит препятствия и пройдет дальше, чем должна была позволить стена, но его пальцы коснулись твердой и гладкой поверхности. Экран, разумеется, находился на месте.
   Но, несмотря на полученное доказательство, он не мог отделаться от впечатления, что перед ними сквозное отверстие.
   Им показалось, что пауза длилась долго, но Синьг снова заговорил, не высказывая никакого удивления, что ему не отвечают.
   – Вы меня не слышите? – Он повернул какую-то ручку на точно таком же ящике, который находился и перед их экраном. – А сейчас?
   Вопрос прозвучал ошеломляюще громко.
   – Мы вас хорошо слышали и раньше, – сказал Широков. – Не отвечали потому, что растерялись от неожиданности.
   Синьг улыбнулся и повернул ручку в обратном направлении.
   – Отчего же вы могли растеряться? – спросил он нормальным голосом. – Это обычный экран. Как вы себя чувствуете? Хорошо ли спали?
   – Отлично! – ответил Широков. – Мы проспали четырнадцать часов и чудесно отдохнули.
   – Нам не терпится скорее познакомиться с Атилли, –добавил Синяев.
   – Если хотите, – сказал Синьг, – я могу сейчас прилететь к вам. Или вы предпочитаете кого-нибудь другого?
   – Мы будем очень рады видеть вас.
   – Тогда ждите. Буду через несколько минут. Опущусь на террасе.

БУДНИ КАЛЛИСТО

   Ожидать пришлось действительно недолго. Не прошло и пяти минут, как над их террасой появился воздушный экипаж. Он был в точности похож на «лодку», стоявшую у подножия лестницы, отличаясь от нее только короткими крыльями. Но когда, почти по вертикальной линии, он плавно опустился, крылья исчезли в пазах корпуса, и тогда тождество с их «лодкой» стало несомненным. Очевидно, олити предназначались не только для воздушных, но и для морских прогулок.
   Широков и Синяев внимательно следили за посадкой. Олити Синьга не повисла в воздухе, как это было на острове, а легла на террасу.
   – Очевидно, это старая конструкция, – сказал Синяев. – Это доказывает и наличие крыльев.
   «Стеклянный» футляр поднялся на тонких металлических стержнях, Синьг поспешно вышел и прошел внутрь дома, не давая людям времени выйти навстречу.
   – Вам надо как можно реже подвергать себя действию прямых лучей Рельоса, – сказал он, здороваясь с ними за руку, по-земному.
   – Не можем же мы все три года сидеть в доме, – возразил Синяев.
   – Этого и не надо. Но пока ваш организм не привыкнет, нужно быть очень осторожными.
   – Мы хотим осмотреть Атилли.
   – Это можно сделать из олити. Вы помните футляр над кораблем? Под его защитой вы можете находиться сколько угодно, ничего не опасаясь.
   – А разве на олити такие же? – спросил Широков.
   – Нет. Нам они не нужны.
   – Ну, так как же?
   – Здесь была допущена небольшая ошибка, – сказал Синьг. – Они подумали о футляре на корабле, но упустили из виду олити. Но все уже сделано. Ваша олити будет доставлена с минуты на минуту.
   – Наша олити?
   – Да, для вас. Футляр для нее уже готов.
   – Скажите, Синьг, – сказал Синяев, – отношение к нам является исключением или это обычная норма поведения?
   – Я вас не совсем понимаю.
   – Если бы такой специальный футляр был нужен не нам, а кому-нибудь из каллистян, его так же бы изготовили?
   – Разумеется. Теперь я вас понял. Не тревожьтесь! Мы относимся к вам так же, как и друг к другу. Я могу это доказать. Вот стоит моя олити. Такие аппараты уже вышли из употребления. Но я не умею управлять новыми, так же как все, кто летал на Землю. Мы отстали от жизни. И по нашей просьбе изготовили двенадцать олити старого типа.
   – Но ведь мы прибыли на Каллисто только вчера.
   – Что ж из этого? Изготовить такой аппарат недолго.
   – Мне очень хочется познакомиться с вашими заводами, – сказал Синяев.
   – Никто вам не мешает это сделать.
   – Не будем спешить, – сказал Широков. – Всему свое время. На сегодня хватит познакомиться с городом и навестить Диегоня. Он здесь?
   – Да, мы все поселились в Атилли.
   – Скоро доставят нашу олити? – нетерпеливо спросил Синяев.
   – Это можно узнать. Но я не советую вам выходить сейчас из дома. Самый полдень.
   – Синьг прав, – сказал Широков, заметив недовольство на лице друга. – К чему рисковать зря? Какой-нибудь час пройдет быстро. У меня, например, много вопросов, которые можно задать и в доме. К тому же я голоден.
   – Вы еще не завтракали?
   – Попросту забыли об этом. Приготовьтесь, Синьг! Я задам вам столько вопросов, что вам будет много работы. Каллистянин улыбнулся.
   – Боюсь, – ответил он, – что буду плохим консультантом. За одиннадцать лет жизнь на Каллисто заметно изменилась. Многое мне самому непонятно. Советую позвать кого-нибудь из ваших новых знакомых.
   – Кого же? – спросил Синяев. – Беспокоить Женьсиньга неудобно.
   – Почему же? Если он свободен, то с радостью прилетит к вам. Но скорей всего он занят. Позовите Гесьяня: этот человек все знает. Или Вьега Диегоня.
   – Гесьяня, – решил Синяев, – и Бьесьи.
   – Это хорошо, – сказал Синьг. – Бьесьи опытный инженер.
   – Я сейчас свяжусь с ними. – Широкову хотелось испытать экранную связь самому. – Чье же имя назвать?
   – Безразлично.
   – Кстати, я не знаю, как зовут Гесьяня.
   – Его зовут Сьень.
   – У нас на Земле есть имя Сеня, –сказал Синяев.
   – Называйте его так, он будет очень доволен.
   – Вы уверены?
   – Совершенно уверен.
   – Спроси все же у него самого, – посоветовал Широков.
   Он подошел к экрану, нажал кнопку и громко произнес:
   – Сьень Гесьянь.
   Он ожидал, что экран, как и в первый раз, исчезнет из глаз, но он остался «на месте».
   – Пока не нажата кнопка у вызываемого, – пояснил Синьг, – экраны не сработают.
   – А если как раз в этот момент кто-нибудь захочет вызвать нас? – поинтересовался Синяев.
   – Его экран на мгновение потемнеет, что означает: занято.
   – Сложная техника.
   – О, нет! Она очень проста.
   Примерно через минуту или полторы экран «исчез». Перед ними появилась комната в доме, где жил Гесьянь. У экрана стояла Бьесьи.
   Широков и Синяев с интересом ожидали появления еще одного каллистянского дома, его обстановки, но, увидя Бьесьи, моментально забыли обо всем. Оба смешались и покраснели, не зная, как выйти из этого, невозможного по их понятиям, положения.
   На Бьесьи был светло-серый, абсолютно прозрачный костюм. Казалось, что тело каллистянки окружает тончайшая газовая пленка. Человеку трудно отрешиться от укоренившихся понятий. Убеждения людей, вложенные годами предыдущей жизни, сразу не могут смениться другими, пусть даже более совершенными. Разумеется, Бьесьи и в голову не приходило, что в ее костюме может быть что-нибудь «неладное». Она радостно приветствовала людей Земли.
   – Как я рада вас видеть! Гесьянь сейчас придет, он в бассейне.
   Широков и Синяев старались смотреть ей в лицо. Их смущения Бьесьи не заметила, она плохо знала людей и не умела разбираться в выражении их лиц.
   Но Синьг заметил.
   – Наши гости, – сказал он, – просят вас приехать к ним.
   – С огромным удовольствием.
   – Вы знаете, где они поселились?
   – Конечно.
   – Ну, так мы вас ждем, – и с этими словами Синьг выключил экран, вероятно к полному недоумению Бьесьи.
   – В чем дело? – спросил он, повернувшись к Широкову. – Кровь бросилась вам в лицо. Отчего?
   На такой прямой вопрос можно было ответить только так же прямо. Но не сочтет ли Синьг гостей Каллисто дикарями?
   «Но ведь он знает жизнь на Земле, – подумал Широков. – К тому же он врач».
   Синяев, как всегда, оказался решительнее своего друга. Он просто и откровенно объяснил Синьгу причину их смущения.
   – Хорошо! – сказал каллистянин. – Это понятно, и мы должны были сами догадаться. Больше этого не повторится.
   – Что вы хотите делать? – встревожившись, спросил Широков.
   Очевидно, Синьг понял его мысль.
   – Не волнуйтесь, – сказал он. – Каллистяне поймут как надо. Вы нас еще плохо знаете. Прошу вас выйти из комнаты на две минуты.
   Широков и Синяев переглянулись. Одна и та же мысль возникла у обоих: не слишком ли многого они требуют от каллистян? Но ничего другого, как только исполнить просьбу Синьга, у них не оставалось.
   – Получилось не совсем хорошо, – сказал Синяев, когда они оба прошли в соседнюю комнату. – Но я доволен, что так вышло. Если бы она явилась к нам в таком виде, было бы неприятно находиться в ее обществе.
   Широков промолчал.
   С кем говорил Синьг и что именно он сказал, осталось неизвестным, но такого костюма, какой был на Бьесьи, они больше никогда и ни на ком не видели.
   Молодые супруги прилетели очень скоро. Широков и Синяев были рады увидеть Гесьяня, которого искренне полюбили за это время. Они сумели скрыть невольное смущение при виде Бьесьи, одетой на этот раз не в прозрачный, хотя и очень легкий, костюм. Что касается молодой каллистянки, то она, казалось, и не поняла, в чем заключался ее «промах».
   Олити Гесьяня, так же как раньше Синьга, опустилась на террасу, а не осталась висеть в воздухе, хотя сразу было видно, что она совсем другой конструкции. Синяев сейчас же спросил о причине.
   – О, это просто из экономии, – ответила Бьесьи. – Я выключила поле. Мы собираемся провести с вами долгое время, если вы не возражаете. Как ни мало тратится энергии, но все же тратится. И потом может быть ветер… я не помню точно.
   Эти слова напомнили обоим людям, что на Каллисто погода действует по расписанию. Бьесьи не помнила, назначен на сегодня ветер или его не будет.
   – А чем помешает вам ветер? – спросил Синяев.
   – Если оставить олити висеть в воздухе без присмотра, ветер может угнать ее, – смеясь ответила Бьесьи. – Такой случай со мной был однажды.
   – Был, как же! – подхватил Гесьянь. – И мне пришлось долго искать нашу олити. Мы с Бьесьи были в лесу. Выходим на опушку – нет! Исчезла. Что такое! Спрашиваю: «Не забыли выключить поле?» – «Кажется, нет». Как вам это нравится? Олити нашлась на расстоянии трех километров. Спасибо, пролетал кто-то. Снизился и спрашивает: «Это не ваша олити летает без управления вон там?» Дело в том, что с включенным полем олити весит ровно столько, чтобы не подниматься под давлением воздуха. Практически она ничего не весит. Ветер погнал ее, как пушинку.
   Синьг смеялся. Широков и Синяев слушали серьезно. Этот шутливый рассказ многое говорил им о повседневной, будничной жизни каллистян. Как не похожа была эта жизнь на земную!
   – Позавтракайте с нами, – предложил Широков.
   – С удовольствием, – одновременно ответил Гесьянь и Бьесьи.
   – Нельзя ли как-нибудь сделать, чтобы нам доставили наши вещи? – попросил Синяев. – Я хочу переодеться.
   – Это очень легко, – сказал Синьг.
   Он подошел к экрану. Вскоре появилась комната, не имевшая ничего общего с теми, которые они видели до сих нор. На ее стенах было много экранов, гораздо меньших размеров, чем их экран. Посредине стоял стол с наклонной верхней доской, а перед ним кресло. Больше ничего в комнате не было. В кресле сидел молодой каллистянин.
   – Я еще не давал сигнала вызова, – сказал Синьг – Он нас не видит.
   – Кто он такой?
   – Дежурный по сектору. Вы видите перед собой оперативный пост. Отсюда осуществляется координация всех работ, ведущихся в данном секторе. Таких секторов в Атилли восемь. Есть еще центральный городской пост, объединяющий работу секторных. Там несколько дежурных. Центральные посты городов согласовывают свою деятельность с постами урьить. Это приблизительно то же, что ваши «области». А посты урьить, в свою очередь, постоянно связаны с постом «Каллисто», который является центральным для всей планете.
   Так у нас достигается необходимый порядок в работе.
   – Эта система устарела, – вмешался Гесьянь. – Необходима ее замена на какую-то другую. Пост «Каллисто» когда-то находился в прямом подчинении совету планеты, и такая система имела смысл. Теперь совета фактически не существует. Но, как видите, старая система существует. Консервативность мышления, – прибавил он, пожав плечами.
   Широков улыбнулся. Все на свете относительно, и Гесьянь, конечно, прав. Но странно было слышать слово «консерватизм» в применении к каллистянам. Все, что Широков и Синяев знали о них, не позволяло допустить наличие косности и приверженности к старому, отжившему.
   – Кто же мешает ввести новую систему? – спросил Синяев.
   – Привычка, – ответил Гесьянь. – Многие считают, что и старая система вполне отвечает своему назначению.
   – Вы сказали, что совета планеты больше не существует. Кто же должен сказать решающее слово?
   – Кто угодно, хотя бы я. Но ведь не скажешь, если знаешь, что не все согласны.
   – А как это узнать?
   – Каждый десятый день проводится обсуждение. Каждый может предложить свое, новое. Если возражений нет, предложение проводится в жизнь.
   – Кем?
   – То есть как это «кем»? Теми, которых это касается.
   – Неясно, – сказал Синяев. – Предположим, я внесу предложение выстроить башню. Мне кажется, что она украсит город. Предположим, никто возражать не будет. А что дальше? Кто составит технический проект, кто даст материал и рабочую силу? К кому обращаться?
   Трое каллистян переглянулись. Казалось, они не знали, что ответить на неожиданный для них вопрос Синяева. Широков с интересом ждал ответа.
   – Теперь я могу повторить за вами, – сказал Гесьянь, – неясно! Предложение внесено, возражений нет. Значит, оно понравилось. Теперь не вы один хотите построить эту башню. Одинаково с вами думают многие. На Каллисто много архитекторов, машин, строительных материалов. В чем же дело? Башня будет строиться.
   – Кем? – настойчиво спросил Синяев.
   Широков видел, что Гесьянь просто не понимает его друга.
   – Георгий спрашивает, – сказал он, – кто внесет работу в текущий план. Кто объявит о начале работ? Определит место постройки и, наконец, кто именно будет составлять проект? Ведь может случиться, что работать над проектом башни начнут сразу несколько человек.
   – Это постоянно случается. Редко бывает один проект.
   – Кто решит, который лучше всех?
   – Сами архитекторы. Они покажут друг другу свои работы и выберут.