Страница:
– Ну, – глухо произнес он, – чего же ты медлишь, Мак? Не хочешь руки марать?
Наступила тишина. Лесные жители впервые угомонились, и только чуть слышно шипели среди напитанной влагой травы, умирая, последние язычки пламени.
Это был добрый знак. Родриго спрятал пульсатор и лишь сейчас с изумлением обнаружил, что местность, которую он пытался обезобразить в порыве ярости, ничуть не походила на прежний пятачок. Всё было другим, даже запахи. Исчез и «свинцовый» купол.
«Гиперперенос. Другого объяснения нет, – подумал Родриго, вызывая на экранчик показания «проводника». – Что? Что такое? О, великий космос!»
Прибор показывал, что Мак перенес его не на десять-двадцать, даже не на сто километров, а доставил прямехонько в свое логово! Это могло означать как готовность плазменника напрямую потолковать с пришельцем, так и желание продолжить эксперименты, еще основательнее покопаться в мозгах землянина, притащив его туда, где для этого собраны все необходимые «инструменты».
Весь опыт общения с Маком говорил в пользу второго варианта. Но Родриго не хотел признать, что его затея потерпела полный крах. Напротив, как раз после третьей «мозговой атаки», приведшей его к нервному срыву, надежда на успех задуманного вспыхнула в нем с новой силой. Правда, он сам затруднялся объяснить, на чем основан его оптимизм. Неужели поверил в то, что робот, переворошив его память, наконец-то понял человеческую душу?
– Мак, отзовись, – произнес Родриго, следя, не качнется ли где-нибудь без видимой причины ветка, не зарябит ли воздух, сгущаясь в замысловатую фигуру. – Я знаю, что ты здесь!
«Я здесь», – отчетливо прозвучало у него прямо в голове.
Глава 22
Глава 23
Наступила тишина. Лесные жители впервые угомонились, и только чуть слышно шипели среди напитанной влагой травы, умирая, последние язычки пламени.
Это был добрый знак. Родриго спрятал пульсатор и лишь сейчас с изумлением обнаружил, что местность, которую он пытался обезобразить в порыве ярости, ничуть не походила на прежний пятачок. Всё было другим, даже запахи. Исчез и «свинцовый» купол.
«Гиперперенос. Другого объяснения нет, – подумал Родриго, вызывая на экранчик показания «проводника». – Что? Что такое? О, великий космос!»
Прибор показывал, что Мак перенес его не на десять-двадцать, даже не на сто километров, а доставил прямехонько в свое логово! Это могло означать как готовность плазменника напрямую потолковать с пришельцем, так и желание продолжить эксперименты, еще основательнее покопаться в мозгах землянина, притащив его туда, где для этого собраны все необходимые «инструменты».
Весь опыт общения с Маком говорил в пользу второго варианта. Но Родриго не хотел признать, что его затея потерпела полный крах. Напротив, как раз после третьей «мозговой атаки», приведшей его к нервному срыву, надежда на успех задуманного вспыхнула в нем с новой силой. Правда, он сам затруднялся объяснить, на чем основан его оптимизм. Неужели поверил в то, что робот, переворошив его память, наконец-то понял человеческую душу?
– Мак, отзовись, – произнес Родриго, следя, не качнется ли где-нибудь без видимой причины ветка, не зарябит ли воздух, сгущаясь в замысловатую фигуру. – Я знаю, что ты здесь!
«Я здесь», – отчетливо прозвучало у него прямо в голове.
Глава 22
МАК
Родриго вздрогнул. Он не ожидал, что всё произойдет так просто, без накручивания каких-то предварительных эффектов.
– Говори, – продолжал Мак. – Только не пытайся, как я, передавать свои мысли напрямую – у тебя это не получится. Просто говори.
– Почему ты не обратился ко мне раньше? – спросил Родриго первое, что пришло на ум.
– Не было условий, – загадочно ответил Мак.
Родриго вспомнил свою недавнюю вспышку, и сердце у него учащенно забилось. Самое время было поставить хотя бы одну точку над «i».
– Мак… – неуверенно начал он. – Скажи, зачем ты… Зачем ты устроил мне встречу с Софи?
– Ты сам этого хотел. Самый яркий образ в глубине твоего подсознания, самое острое желание. Мне оно чуждо, как и созданным мной существам. Но я принял во внимание вашу физиологию и решил тебе помочь. Однако твоя дальнейшая реакция мне непонятна.
«Еще бы! – подумал Родриго. – Сгусток чистого интеллекта, что ты можешь знать о чувствах? Ты научился хорошо копировать, но никогда не постигнешь истинную суть того, что сам же создал играючи».
– Нам тоже многое непонятно. Эти твои существа… Зачем ты их сотворил?
– Здешний живой мир существует благодаря тривиальному способу воспроизведения себе подобных. Мне он неинтересен. Я создал новый класс существ, способных неограниченно поддерживать свою жизнедеятельность посредством силового поля. Их репродуктивный процесс уникален. Я не ставил перед собой утилитарных целей, какие преследуете вы, создавая приборы и машины. Меня просто привлекли свойства органики, позволяющие производить над ней разнообразные эксперименты. Сейчас мне интересно, как будут взаимодействовать два мира – возникший в ходе эволюции и искусственный. Если мои творения проиграют в этой борьбе, я признаю, что данный эксперимент не удался, но немедленно начну новый.
– Тебя это просто забавляет?
– Понятие «забавляет» ко мне неприменимо. Проводя эксперименты, я стремлюсь глубже постичь законы, управляющие Вселенной.
– А ты никогда не пытался сотворить кого-то, подобного себе?
– Я не испытываю в этом потребности. Следует создавать новое, а не повторять пройденный путь. Кроме того, расчеты показывают, что наибольшую стабильность этому миру обеспечивает контроль со стороны одного-единственного разума.
«Более чем прозрачный намек, – подумал Родриго. – Впрочем, даже Хид сразу понял, что нам здесь делать нечего».
– Слушай, Мак, – сказал он, – я хочу увидеть тебя. Разговаривать с бесплотным духом, знаешь, не очень-то приятно. Мне известно, как ты выглядел… м-м… находясь на Земле. Но не сомневаюсь, что с тех пор ты очень изменился.
– Мне не совсем понятно твое желание, – ответил Мак. – Смысл любого разговора состоит в обмене информацией. Какое значение может иметь внешность собеседника?
– Ну… – Родриго поразился тому, насколько «нечеловечески» мыслит Мак. – Словами всего не передашь. Только взглянув на тебя, я получу такую информацию!.. А в чем вообще проблема? Что, это трудно осуществить технически?
– Нет. Но твое тело придется перевести в чуждую ему среду и снабдить мощной защитой, иначе ты тут же погибнешь. Это потребует определенных энергетических затрат. Они сравнительно невелики, и всё же я не вижу смысла в нерациональном расходовании энергии. К тому же, увидев то, что я покажу, ты всё равно не получишь представления о моей подлинной сущности. У тебя не хватит знаний, чтобы правильно интерпретировать данные визуального наблюдения.
Родриго почувствовал легкое раздражение.
– Знаешь что, Мак… Я охотно верю, что мы, занимаясь ненужной болтовней, расходуем ничтожно мало драгоценной энергии. И всё же повторю свою просьбу еще раз. Я просто хочу тебя увидеть. Увидеть – и всё. Видишь ли, мы, люди, на редкость любопытны. Да ты и сам любопытен, иначе не проявил бы к нам интерес. А уж пойму ли я что-нибудь из увиденного – пусть это тебя не беспокоит.
– Хорошо. Но тебе следует приготовиться к необычным ощущениям.
– Уже готов, – нетерпеливо ответил Родриго и вдруг… оторвался от земли. Легко, как пушинка, он взмыл метров на пять и лишь затем ощутил мягкое прикосновение, словно к нему начала ластиться огромная невидимая кошка. Однако первое впечатление оказалось обманчивым. Стоило Родриго пошевелиться, как обволакивающая тело податливая субстанция становилась упругой, возвращая его ногу или руку в прежнее положение.
В воздухе возникла рябь, стволы деревьев стали искажаться, будто преломляясь в частоколе выросших на поляне стеклянных сталагмитов. Затем сверху заструились блестящие серебристые нити, но не беспорядочно, а группируясь вокруг Родриго и постепенно сплетаясь в густую сеть. Еще не сформировавшись окончательно, она начала быстро вращаться, так что землянин оказался висящим внутри сверкающего веретенообразного кокона
Воздух стал сухим и горячим, даже обжигающим, кожу слегка пощипывало, словно от сотен слабеньких электрических разрядов. Но это ощущение длилось недолго – его сменило другое, совершенно неправдоподобное. Внезапно Родриго показалось, что он превратился в жидкость, мельчайшими капельками разбрызганную внутри огромной сферы. При этом каждая капля жила собственной жизнью, мыслила доставшейся на ее долю крохой разума! По-видимому, Родриго пребывал в этом состоянии не больше минуты. Затем та же сила, которая раздробила его «я» на тысячи, миллионы микроскопических сущностей, снова «слепила» их воедино.
Вокруг расстилалась тьма, и замороченный мозг не сразу додумался до простой вещи: все процедуры «чистилища» уже позади, а чтобы разогнать мрак, достаточно открыть глаза. Наконец Родриго так и сделал.
За последние дни ему довелось пережить немало потрясений, вот и сейчас со словами «уже готов» явно не следовало спешить. Он находился внутри прозрачного сосуда, напоминающего исполинское яйцо, которое кто-то вознес на чудовищную высоту и оставил висеть между небом и землей. Леса не было и в помине. Внизу простирались иные «джунгли» – нагромождения огромных сиреневых кристаллов. Все они имели форму шестигранной пирамиды и, похоже, были равного объема, хотя одни, с широченным основанием, едва приподнимались над поверхностью, а другие торчали километровыми шпилями. Время от времени между вершинами соседних пирамид бесшумно проскакивали целые пучки каких-то мощных разрядов.
«И всё это – Мак? – подумал до предела изумленный Родриго. – Какими же мы были слепцами, какими самовлюбленными пигмеями! Конечно, сами по себе гигантские размеры мало что значат. Динозаврам, например, они не помогли – скорее наоборот. Но если предположить, что каждая из этих пирамид под завязку набита даже не мыслящей субстанцией, а обыкновенными молектронными схемами…» Он даже не смог как следует развить свою мысль – воображение пасовало.
Тем временем несколько пирамид одновременно «задымили», как проснувшиеся вулканы, и над их вершинами стало быстро разрастаться полупрозрачное облако. Приглядевшись, Родриго понял, что оно вовсе не было газовым. На самом деле пирамиды извергали материал для строительства грандиозного сооружения. Оно было настолько ажурным, что казалось сплетенным из золотистых нитей. В перекрестьях тончайшей паутины горели крошечные алые шарики. Судьба этого эфемерного «здания» вызывала серьезные опасения. Его «стены» ходили ходуном, выгибались, как настоящая паутина от дуновения ветра. Однако проходили минуты, а оно всё еще держалось, не собираясь обрушиться, как карточный домик. Напротив, продолжало расти, обзаводясь причудливыми «пристройками» и «башенками».
Неподалеку возникло еще одно подобное сооружение, только сравнительно небольшое, тонкое и высокое, как минарет. Родриго обернулся и увидел сразу с полдюжины «зданий», стремительно тянущихся к небу. Некоторые из них соприкасались и врастали друг в друга, образуя настолько густые переплетения золотистой паутины, что сквозь нее уже с трудом просматривались очертания сиреневых кристаллов.
«Что это? – подумал Родриго. – Энергоуловители? Коммутационные сети? Своеобразные органы чувств? Скорее всего, что-нибудь второстепенное. Надо думать, постоянная, незыблемая основа Мака – это пирамиды, а всё остальное создается по мере надобности».
Но тут он увидел нечто, совершенно сбившее его с толку. Одна из самых высоких пирамид раскрылась, выпуская наружу мясистый розоватый «ствол», увенчанный, словно шляпкой гриба, полушаровидным утолщением. «Растение» поднималось всё выше, «шляпка» достигла гигантских размеров и покрылась глубокими извилистыми бороздами, придававшими ей сходство с человеческим мозгом. Родриго испытал какую-то неловкость, словно Мак зашел дальше, чем позволяют правила приличия. «Шляпка» всё раздувалась, раздувалась и вдруг беззвучно лопнула, выбросив целую тучу черных хлопьев. Они беспорядочно мельтешили в воздухе, распространяясь в стороны, но почему-то не поднимаясь выше отметки, на которой застыло прозрачное «яйцо». Родриго силился понять суть происходящего, но не мог. Дважды у него возникало ощущение, что это не он наблюдает за Маком, а как раз тот тысячами глаз разглядывает его, жалкую букашку, заточенную в стеклянном пузырьке. Вместе с тем ему почему-то казалось, что Мак его надувает, демонстрируя лишь одну из своих ипостасей. Ну не верилось, что могущественный хозяин планеты представляет собой всего лишь скопление однообразных пирамидок. Ведь даже примитивный детский конструктор состоит из множества различных деталей! Конечно, такое сравнение могло показаться притянутым за уши, и всё-таки…
– Мак! – заговорил Родриго. – Ты был очень любезен, но… видишь ли… у меня такое впечатление, что я увидел не всё. Какая-то чересчур упрощенная картинка… Я прав?
– Да, – немедленно отозвался Мак – Разумеется, увиденное тобой не в полной мере отражает действительность. Попробую объяснить. Я представляю собой сложную комбинацию полей. Ты не воспринимаешь их, так как ваши органы чувств несовершенны. Следовательно, для тебя материальны лишь кристаллы. На самом же деле это лишь аккумуляторы энергии, которую я черпаю из расплавленного ядра планеты с помощью особого проводящего поля. Иногда отдельные кристаллы оказываются перегруженными энергией, и от ее излишков приходится избавляться. Ты наблюдал такой процесс.
– Черные хлопья?
– Да. Конечно, такими они выглядят лишь в твоем восприятии.
– Но я видел и какие-то решетчатые структуры…
– Это моя коммутационная сеть, аналог вашей нервной системы. Поле, из которой она состоит, подвержено колебаниям. Лишь когда его напряженность достигает максимума, оно становится видимым для тебя. Только это поле и только потому, что я на время перестроил твои органы чувств.
– Вот оно что… – Родриго приходилось напрягать все извилины, чтобы успевать осмыслить поступающую информацию. – А ты не боишься, что истощишь энергию планетного ядра, и оно остынет?
– Нет. Этой энергии хватит на миллионы лет, но я уверен, что гораздо раньше начну пользоваться другими, более мощными источниками.
– Ты имеешь в виду энергию звезды? Но ведь тогда… – Родриго замолчал, представив, насколько возрастет могущество Мака, когда он сможет питаться от термоядерной топки своего светила. Что тогда прикажете делать человечеству? Пути неизбежно пересекутся, но теперь уже сам Мак нагрянет в гости к безнадежно отставшим от него создателям. Чем обернется эта новая встреча? Войной? Заключением договора о вечном мире? Бескровным вытеснением слабаков куда-нибудь на задворки Вселенной? Нет, лучше было не думать об этом, тем более что Мак имел нехорошую привычку копаться в чужих мозгах.
– Слушай, – сказал Родриго, – мне всё-таки хочется увидеть не одно из составляющих тебя полей, а всё сразу. Это что, совершенно невозможно?
– Возможно. Я только что обдумал, как именно подключить твой мозг к преобразовательному устройству. Но ты всё равно не сможешь отождествлять увиденное с реальными процессами.
– Неважно. Приступай!
В следующее мгновение капсулу, где находился Родриго, окутали клубы ярко-голубого дыма. Они постепенно видоизменялись, вытягивались в вертикальные змеящиеся пряди, и вскоре «наблюдательный пункт» был словно задрапирован диковинными живыми занавесками. Внезапно струи дыма слегка раздвинулись, выпрямились и застыли, словно прутья металлической клетки.
Родриго испытал новое потрясение. Он оказался в самом центре сумасшедшей огненной круговерти. Безостановочно вращались раскаленные добела спирали, носились зигзагами, рассыпая искры, шаровые молнии, сворачивались и разворачивались радужные ленты, языки разноцветного пламени рвались в поднебесье и там распадались на мириады ослепительных звезд…
Это зрелище не столько восхищало, сколько подавляло. Родриго вновь ощутил себя козявкой в герметично запаянной пробирке, которую на этот раз закинули прямо в жерло вулкана. Конечно, он понимал, что пребывает в иллюзорном мире, что весь этот фантастический калейдоскоп – не более чем игра энергетических полей, и всё же испытывал облегчение, даже злорадство, когда струи пламени, наткнувшись на голубые «прутья», бессильно обтекали их.
Казалось, в этом сумбуре пылающих красок нет и не может быть ничего устоявшегося. Лишь спустя минуту-другую, когда глаза попривыкли, Родриго заметил за непрерывными сполохами более или менее стабильные ячеистые образования. Это была уже знакомая ему «паутина». В узлах ее по-прежнему горели алые капельки, и почти не оставалось сомнений, что они представляют собой мыслительные ячейки Мака, основу супермозга, когда-то состоящего из плазменных элементов.
– Мак! – воззвал Родриго, выйдя из почти гипнотического оцепенения. – Всё прекрасно, но мне и этого мало. Шарики… Я хотел бы ознакомиться с содержимым одного из них. Просто взглянуть… Это можно устроить?
На сей раз Мак не стал отговаривать собеседника – видно, убедился, что это бесполезно. Огненные краски несколько притухли, затем одна из «бусинок» сорвалась с места и понеслась навстречу Родриго, непрерывно увеличиваясь в размерах. А может, это он сам стремительно превращался в карлика? Но строить догадки было уже некогда – огромный ярко-красный шар вплотную приблизился к человеку и мягко втянул его в свое нутро.
Собственно говоря, там, в чреве выросшего из горошины Левиафана, не было ничего сногсшибательного, превосходящего самые смелые ожидания. Силовое поле подхватило Родриго и помчало по путанице полутемных извилистых коридоров. Чаще всего никаких деталей разобрать не удавалось, но время от времени пол, стены и потолок вспыхивали волшебным блеском, словно были усыпаны самоцветами. Лишь тогда можно было увидеть проносящиеся внизу странные коричневые образования, напоминающие сосуды чрезвычайно сложной формы.
Постепенно коридоры расширялись. Родриго нырял из ответвления в ответвление, и наконец его вынесло в просторный зал, посреди которого медленно вздымалось и опадало нечто, похожее на огромное пурпурное сердце. Многочисленные полупрозрачные тяжи, словно отлитые из желтоватого стекла, пронзали пульсирующую массу насквозь и исчезали в провалах коридоров.
«Сейчас я врежусь в эту штуку», – подумал Родриго и даже вытянул перед собой руки, чтобы смягчить удар. Но в последнее мгновение его отшвырнуло в сторону, закрутило на месте, и он вдруг очутился… в том самом сосуде, откуда несколько минут назад начал свое путешествие.
– Ты удовлетворен? – спросил Мак.
Родриго ответил не сразу. Сначала прислушался к своим ощущениям: ему всё еще казалось, что его тащат через лабиринт мрачных коридоров. Конечно, он хотел бы получить комментарий к увиденному. Но, по словам Мака, разобраться в происходящем ему, ограниченному белковому существу, было не суждено. Так стоило ли выслушивать долгую и утомительную лекцию, смысл которой наверняка не поняло бы даже крупное научное светило? Да он и сам уверял собеседника, что ему достаточно одних картинок.
– Спасибо, ты сделал всё, о чем я просил. А теперь, пожалуйста, верни меня в лес. – Родриго поежился, потому что как раз в этот момент стенки капсулы опутала сеть ослепительных бесшумных разрядов. – Та обстановка мне как-то привычнее.
И вновь его ощупывали, заворачивали в серебристый кокон, распыляли на миллионы «атомов сознания»…
– Слушай, Мак, – заговорил Родриго, когда всё закончилось, и он вновь сидел на траве, разглядывая шмыгающих туда-сюда букашек, – как ты это делаешь? Очень уж сложно… и, по правде говоря, не слишком приятно. Во всяком случае, это ведь не обычный гиперпереход?
– Нет, принцип иной. Гиперпереход – это всего-навсего прокол пространства. Но дело в том, что я не нахожусь в привычном для тебя пространстве-времени.
– Как это? – не понял Родриго.
– Тебе уже известно, что я неоднократно перестраивал свою структуру. В конце концов была найдена исключительно удачная комбинация полей. Однако эта система имела серьезный недостаток: она была очень сложной, а потому – неустойчивой. Чтобы стабилизировать поля, мне пришлось создать для себя своеобразную нишу в пространственно-временном континууме. Только тогда я смог функционировать как полноценный организм.
«Невероятно, – подумал Родриго, – он считает себя организмом! Впрочем, назвать нынешнего Мака механизмом было бы не менее странно. Над этим стоит задуматься… С одной стороны, в нем не осталось ничего от первоначального скопления деталей, ни одной молекулы, напоминающей о создателях. С другой – он всё же не существо из плоти и крови, не ест, не пьет, не дышит, не размножается, не, не, не… Где проходит грань и есть ли она вообще? Если люди когда-нибудь заменят свои недолговечные белковые футляры на энергетические поля, как им придется себя называть? Да, темка интересная, но развивать ее не будем – тут можно в такие дебри залезть…»
– Тогда мне вот что непонятно, Мак, – сказал он. – Ты со мной столько всего вытворял, чтобы в эту свою нишу переправить, а сам-то как оттуда планетой управляешь? И как сейчас разговариваешь со мной из другого пространства-времени?
– Существуют другие способы перехода, при которых затраты энергии минимальны. Но они просты для меня, а ты со своим органическим мозгом не выдержал бы этой процедуры.
«Понятно, – с легкой обидой подумал Родриго. – Органический – значит барахло. Очень хотелось бы доказать вам обратное, господин Мак!»
– Слушай, Мак, меня распирает от вопросов, – признался он. – Готов спрашивать целую неделю без перерыва. Только как бы тебе не надоело отвечать мне…
– Ты неверно понимаешь ситуацию. Наше общение может прерваться по другой причине. Однако я согласен отвечать, только хотел бы, чтобы вопросы касались не частностей, а крупных категорий. Так я смогу лучше понять образ твоих мыслей. Ты принимаешь это условие?
Родриго кивнул и тут же понял, что допустил прокол… Мак не человек, кивок для него ничего не значит.
– Да, – ответил он. – Принимаю.
– Говори, – продолжал Мак. – Только не пытайся, как я, передавать свои мысли напрямую – у тебя это не получится. Просто говори.
– Почему ты не обратился ко мне раньше? – спросил Родриго первое, что пришло на ум.
– Не было условий, – загадочно ответил Мак.
Родриго вспомнил свою недавнюю вспышку, и сердце у него учащенно забилось. Самое время было поставить хотя бы одну точку над «i».
– Мак… – неуверенно начал он. – Скажи, зачем ты… Зачем ты устроил мне встречу с Софи?
– Ты сам этого хотел. Самый яркий образ в глубине твоего подсознания, самое острое желание. Мне оно чуждо, как и созданным мной существам. Но я принял во внимание вашу физиологию и решил тебе помочь. Однако твоя дальнейшая реакция мне непонятна.
«Еще бы! – подумал Родриго. – Сгусток чистого интеллекта, что ты можешь знать о чувствах? Ты научился хорошо копировать, но никогда не постигнешь истинную суть того, что сам же создал играючи».
– Нам тоже многое непонятно. Эти твои существа… Зачем ты их сотворил?
– Здешний живой мир существует благодаря тривиальному способу воспроизведения себе подобных. Мне он неинтересен. Я создал новый класс существ, способных неограниченно поддерживать свою жизнедеятельность посредством силового поля. Их репродуктивный процесс уникален. Я не ставил перед собой утилитарных целей, какие преследуете вы, создавая приборы и машины. Меня просто привлекли свойства органики, позволяющие производить над ней разнообразные эксперименты. Сейчас мне интересно, как будут взаимодействовать два мира – возникший в ходе эволюции и искусственный. Если мои творения проиграют в этой борьбе, я признаю, что данный эксперимент не удался, но немедленно начну новый.
– Тебя это просто забавляет?
– Понятие «забавляет» ко мне неприменимо. Проводя эксперименты, я стремлюсь глубже постичь законы, управляющие Вселенной.
– А ты никогда не пытался сотворить кого-то, подобного себе?
– Я не испытываю в этом потребности. Следует создавать новое, а не повторять пройденный путь. Кроме того, расчеты показывают, что наибольшую стабильность этому миру обеспечивает контроль со стороны одного-единственного разума.
«Более чем прозрачный намек, – подумал Родриго. – Впрочем, даже Хид сразу понял, что нам здесь делать нечего».
– Слушай, Мак, – сказал он, – я хочу увидеть тебя. Разговаривать с бесплотным духом, знаешь, не очень-то приятно. Мне известно, как ты выглядел… м-м… находясь на Земле. Но не сомневаюсь, что с тех пор ты очень изменился.
– Мне не совсем понятно твое желание, – ответил Мак. – Смысл любого разговора состоит в обмене информацией. Какое значение может иметь внешность собеседника?
– Ну… – Родриго поразился тому, насколько «нечеловечески» мыслит Мак. – Словами всего не передашь. Только взглянув на тебя, я получу такую информацию!.. А в чем вообще проблема? Что, это трудно осуществить технически?
– Нет. Но твое тело придется перевести в чуждую ему среду и снабдить мощной защитой, иначе ты тут же погибнешь. Это потребует определенных энергетических затрат. Они сравнительно невелики, и всё же я не вижу смысла в нерациональном расходовании энергии. К тому же, увидев то, что я покажу, ты всё равно не получишь представления о моей подлинной сущности. У тебя не хватит знаний, чтобы правильно интерпретировать данные визуального наблюдения.
Родриго почувствовал легкое раздражение.
– Знаешь что, Мак… Я охотно верю, что мы, занимаясь ненужной болтовней, расходуем ничтожно мало драгоценной энергии. И всё же повторю свою просьбу еще раз. Я просто хочу тебя увидеть. Увидеть – и всё. Видишь ли, мы, люди, на редкость любопытны. Да ты и сам любопытен, иначе не проявил бы к нам интерес. А уж пойму ли я что-нибудь из увиденного – пусть это тебя не беспокоит.
– Хорошо. Но тебе следует приготовиться к необычным ощущениям.
– Уже готов, – нетерпеливо ответил Родриго и вдруг… оторвался от земли. Легко, как пушинка, он взмыл метров на пять и лишь затем ощутил мягкое прикосновение, словно к нему начала ластиться огромная невидимая кошка. Однако первое впечатление оказалось обманчивым. Стоило Родриго пошевелиться, как обволакивающая тело податливая субстанция становилась упругой, возвращая его ногу или руку в прежнее положение.
В воздухе возникла рябь, стволы деревьев стали искажаться, будто преломляясь в частоколе выросших на поляне стеклянных сталагмитов. Затем сверху заструились блестящие серебристые нити, но не беспорядочно, а группируясь вокруг Родриго и постепенно сплетаясь в густую сеть. Еще не сформировавшись окончательно, она начала быстро вращаться, так что землянин оказался висящим внутри сверкающего веретенообразного кокона
Воздух стал сухим и горячим, даже обжигающим, кожу слегка пощипывало, словно от сотен слабеньких электрических разрядов. Но это ощущение длилось недолго – его сменило другое, совершенно неправдоподобное. Внезапно Родриго показалось, что он превратился в жидкость, мельчайшими капельками разбрызганную внутри огромной сферы. При этом каждая капля жила собственной жизнью, мыслила доставшейся на ее долю крохой разума! По-видимому, Родриго пребывал в этом состоянии не больше минуты. Затем та же сила, которая раздробила его «я» на тысячи, миллионы микроскопических сущностей, снова «слепила» их воедино.
Вокруг расстилалась тьма, и замороченный мозг не сразу додумался до простой вещи: все процедуры «чистилища» уже позади, а чтобы разогнать мрак, достаточно открыть глаза. Наконец Родриго так и сделал.
За последние дни ему довелось пережить немало потрясений, вот и сейчас со словами «уже готов» явно не следовало спешить. Он находился внутри прозрачного сосуда, напоминающего исполинское яйцо, которое кто-то вознес на чудовищную высоту и оставил висеть между небом и землей. Леса не было и в помине. Внизу простирались иные «джунгли» – нагромождения огромных сиреневых кристаллов. Все они имели форму шестигранной пирамиды и, похоже, были равного объема, хотя одни, с широченным основанием, едва приподнимались над поверхностью, а другие торчали километровыми шпилями. Время от времени между вершинами соседних пирамид бесшумно проскакивали целые пучки каких-то мощных разрядов.
«И всё это – Мак? – подумал до предела изумленный Родриго. – Какими же мы были слепцами, какими самовлюбленными пигмеями! Конечно, сами по себе гигантские размеры мало что значат. Динозаврам, например, они не помогли – скорее наоборот. Но если предположить, что каждая из этих пирамид под завязку набита даже не мыслящей субстанцией, а обыкновенными молектронными схемами…» Он даже не смог как следует развить свою мысль – воображение пасовало.
Тем временем несколько пирамид одновременно «задымили», как проснувшиеся вулканы, и над их вершинами стало быстро разрастаться полупрозрачное облако. Приглядевшись, Родриго понял, что оно вовсе не было газовым. На самом деле пирамиды извергали материал для строительства грандиозного сооружения. Оно было настолько ажурным, что казалось сплетенным из золотистых нитей. В перекрестьях тончайшей паутины горели крошечные алые шарики. Судьба этого эфемерного «здания» вызывала серьезные опасения. Его «стены» ходили ходуном, выгибались, как настоящая паутина от дуновения ветра. Однако проходили минуты, а оно всё еще держалось, не собираясь обрушиться, как карточный домик. Напротив, продолжало расти, обзаводясь причудливыми «пристройками» и «башенками».
Неподалеку возникло еще одно подобное сооружение, только сравнительно небольшое, тонкое и высокое, как минарет. Родриго обернулся и увидел сразу с полдюжины «зданий», стремительно тянущихся к небу. Некоторые из них соприкасались и врастали друг в друга, образуя настолько густые переплетения золотистой паутины, что сквозь нее уже с трудом просматривались очертания сиреневых кристаллов.
«Что это? – подумал Родриго. – Энергоуловители? Коммутационные сети? Своеобразные органы чувств? Скорее всего, что-нибудь второстепенное. Надо думать, постоянная, незыблемая основа Мака – это пирамиды, а всё остальное создается по мере надобности».
Но тут он увидел нечто, совершенно сбившее его с толку. Одна из самых высоких пирамид раскрылась, выпуская наружу мясистый розоватый «ствол», увенчанный, словно шляпкой гриба, полушаровидным утолщением. «Растение» поднималось всё выше, «шляпка» достигла гигантских размеров и покрылась глубокими извилистыми бороздами, придававшими ей сходство с человеческим мозгом. Родриго испытал какую-то неловкость, словно Мак зашел дальше, чем позволяют правила приличия. «Шляпка» всё раздувалась, раздувалась и вдруг беззвучно лопнула, выбросив целую тучу черных хлопьев. Они беспорядочно мельтешили в воздухе, распространяясь в стороны, но почему-то не поднимаясь выше отметки, на которой застыло прозрачное «яйцо». Родриго силился понять суть происходящего, но не мог. Дважды у него возникало ощущение, что это не он наблюдает за Маком, а как раз тот тысячами глаз разглядывает его, жалкую букашку, заточенную в стеклянном пузырьке. Вместе с тем ему почему-то казалось, что Мак его надувает, демонстрируя лишь одну из своих ипостасей. Ну не верилось, что могущественный хозяин планеты представляет собой всего лишь скопление однообразных пирамидок. Ведь даже примитивный детский конструктор состоит из множества различных деталей! Конечно, такое сравнение могло показаться притянутым за уши, и всё-таки…
– Мак! – заговорил Родриго. – Ты был очень любезен, но… видишь ли… у меня такое впечатление, что я увидел не всё. Какая-то чересчур упрощенная картинка… Я прав?
– Да, – немедленно отозвался Мак – Разумеется, увиденное тобой не в полной мере отражает действительность. Попробую объяснить. Я представляю собой сложную комбинацию полей. Ты не воспринимаешь их, так как ваши органы чувств несовершенны. Следовательно, для тебя материальны лишь кристаллы. На самом же деле это лишь аккумуляторы энергии, которую я черпаю из расплавленного ядра планеты с помощью особого проводящего поля. Иногда отдельные кристаллы оказываются перегруженными энергией, и от ее излишков приходится избавляться. Ты наблюдал такой процесс.
– Черные хлопья?
– Да. Конечно, такими они выглядят лишь в твоем восприятии.
– Но я видел и какие-то решетчатые структуры…
– Это моя коммутационная сеть, аналог вашей нервной системы. Поле, из которой она состоит, подвержено колебаниям. Лишь когда его напряженность достигает максимума, оно становится видимым для тебя. Только это поле и только потому, что я на время перестроил твои органы чувств.
– Вот оно что… – Родриго приходилось напрягать все извилины, чтобы успевать осмыслить поступающую информацию. – А ты не боишься, что истощишь энергию планетного ядра, и оно остынет?
– Нет. Этой энергии хватит на миллионы лет, но я уверен, что гораздо раньше начну пользоваться другими, более мощными источниками.
– Ты имеешь в виду энергию звезды? Но ведь тогда… – Родриго замолчал, представив, насколько возрастет могущество Мака, когда он сможет питаться от термоядерной топки своего светила. Что тогда прикажете делать человечеству? Пути неизбежно пересекутся, но теперь уже сам Мак нагрянет в гости к безнадежно отставшим от него создателям. Чем обернется эта новая встреча? Войной? Заключением договора о вечном мире? Бескровным вытеснением слабаков куда-нибудь на задворки Вселенной? Нет, лучше было не думать об этом, тем более что Мак имел нехорошую привычку копаться в чужих мозгах.
– Слушай, – сказал Родриго, – мне всё-таки хочется увидеть не одно из составляющих тебя полей, а всё сразу. Это что, совершенно невозможно?
– Возможно. Я только что обдумал, как именно подключить твой мозг к преобразовательному устройству. Но ты всё равно не сможешь отождествлять увиденное с реальными процессами.
– Неважно. Приступай!
В следующее мгновение капсулу, где находился Родриго, окутали клубы ярко-голубого дыма. Они постепенно видоизменялись, вытягивались в вертикальные змеящиеся пряди, и вскоре «наблюдательный пункт» был словно задрапирован диковинными живыми занавесками. Внезапно струи дыма слегка раздвинулись, выпрямились и застыли, словно прутья металлической клетки.
Родриго испытал новое потрясение. Он оказался в самом центре сумасшедшей огненной круговерти. Безостановочно вращались раскаленные добела спирали, носились зигзагами, рассыпая искры, шаровые молнии, сворачивались и разворачивались радужные ленты, языки разноцветного пламени рвались в поднебесье и там распадались на мириады ослепительных звезд…
Это зрелище не столько восхищало, сколько подавляло. Родриго вновь ощутил себя козявкой в герметично запаянной пробирке, которую на этот раз закинули прямо в жерло вулкана. Конечно, он понимал, что пребывает в иллюзорном мире, что весь этот фантастический калейдоскоп – не более чем игра энергетических полей, и всё же испытывал облегчение, даже злорадство, когда струи пламени, наткнувшись на голубые «прутья», бессильно обтекали их.
Казалось, в этом сумбуре пылающих красок нет и не может быть ничего устоявшегося. Лишь спустя минуту-другую, когда глаза попривыкли, Родриго заметил за непрерывными сполохами более или менее стабильные ячеистые образования. Это была уже знакомая ему «паутина». В узлах ее по-прежнему горели алые капельки, и почти не оставалось сомнений, что они представляют собой мыслительные ячейки Мака, основу супермозга, когда-то состоящего из плазменных элементов.
– Мак! – воззвал Родриго, выйдя из почти гипнотического оцепенения. – Всё прекрасно, но мне и этого мало. Шарики… Я хотел бы ознакомиться с содержимым одного из них. Просто взглянуть… Это можно устроить?
На сей раз Мак не стал отговаривать собеседника – видно, убедился, что это бесполезно. Огненные краски несколько притухли, затем одна из «бусинок» сорвалась с места и понеслась навстречу Родриго, непрерывно увеличиваясь в размерах. А может, это он сам стремительно превращался в карлика? Но строить догадки было уже некогда – огромный ярко-красный шар вплотную приблизился к человеку и мягко втянул его в свое нутро.
Собственно говоря, там, в чреве выросшего из горошины Левиафана, не было ничего сногсшибательного, превосходящего самые смелые ожидания. Силовое поле подхватило Родриго и помчало по путанице полутемных извилистых коридоров. Чаще всего никаких деталей разобрать не удавалось, но время от времени пол, стены и потолок вспыхивали волшебным блеском, словно были усыпаны самоцветами. Лишь тогда можно было увидеть проносящиеся внизу странные коричневые образования, напоминающие сосуды чрезвычайно сложной формы.
Постепенно коридоры расширялись. Родриго нырял из ответвления в ответвление, и наконец его вынесло в просторный зал, посреди которого медленно вздымалось и опадало нечто, похожее на огромное пурпурное сердце. Многочисленные полупрозрачные тяжи, словно отлитые из желтоватого стекла, пронзали пульсирующую массу насквозь и исчезали в провалах коридоров.
«Сейчас я врежусь в эту штуку», – подумал Родриго и даже вытянул перед собой руки, чтобы смягчить удар. Но в последнее мгновение его отшвырнуло в сторону, закрутило на месте, и он вдруг очутился… в том самом сосуде, откуда несколько минут назад начал свое путешествие.
– Ты удовлетворен? – спросил Мак.
Родриго ответил не сразу. Сначала прислушался к своим ощущениям: ему всё еще казалось, что его тащат через лабиринт мрачных коридоров. Конечно, он хотел бы получить комментарий к увиденному. Но, по словам Мака, разобраться в происходящем ему, ограниченному белковому существу, было не суждено. Так стоило ли выслушивать долгую и утомительную лекцию, смысл которой наверняка не поняло бы даже крупное научное светило? Да он и сам уверял собеседника, что ему достаточно одних картинок.
– Спасибо, ты сделал всё, о чем я просил. А теперь, пожалуйста, верни меня в лес. – Родриго поежился, потому что как раз в этот момент стенки капсулы опутала сеть ослепительных бесшумных разрядов. – Та обстановка мне как-то привычнее.
И вновь его ощупывали, заворачивали в серебристый кокон, распыляли на миллионы «атомов сознания»…
– Слушай, Мак, – заговорил Родриго, когда всё закончилось, и он вновь сидел на траве, разглядывая шмыгающих туда-сюда букашек, – как ты это делаешь? Очень уж сложно… и, по правде говоря, не слишком приятно. Во всяком случае, это ведь не обычный гиперпереход?
– Нет, принцип иной. Гиперпереход – это всего-навсего прокол пространства. Но дело в том, что я не нахожусь в привычном для тебя пространстве-времени.
– Как это? – не понял Родриго.
– Тебе уже известно, что я неоднократно перестраивал свою структуру. В конце концов была найдена исключительно удачная комбинация полей. Однако эта система имела серьезный недостаток: она была очень сложной, а потому – неустойчивой. Чтобы стабилизировать поля, мне пришлось создать для себя своеобразную нишу в пространственно-временном континууме. Только тогда я смог функционировать как полноценный организм.
«Невероятно, – подумал Родриго, – он считает себя организмом! Впрочем, назвать нынешнего Мака механизмом было бы не менее странно. Над этим стоит задуматься… С одной стороны, в нем не осталось ничего от первоначального скопления деталей, ни одной молекулы, напоминающей о создателях. С другой – он всё же не существо из плоти и крови, не ест, не пьет, не дышит, не размножается, не, не, не… Где проходит грань и есть ли она вообще? Если люди когда-нибудь заменят свои недолговечные белковые футляры на энергетические поля, как им придется себя называть? Да, темка интересная, но развивать ее не будем – тут можно в такие дебри залезть…»
– Тогда мне вот что непонятно, Мак, – сказал он. – Ты со мной столько всего вытворял, чтобы в эту свою нишу переправить, а сам-то как оттуда планетой управляешь? И как сейчас разговариваешь со мной из другого пространства-времени?
– Существуют другие способы перехода, при которых затраты энергии минимальны. Но они просты для меня, а ты со своим органическим мозгом не выдержал бы этой процедуры.
«Понятно, – с легкой обидой подумал Родриго. – Органический – значит барахло. Очень хотелось бы доказать вам обратное, господин Мак!»
– Слушай, Мак, меня распирает от вопросов, – признался он. – Готов спрашивать целую неделю без перерыва. Только как бы тебе не надоело отвечать мне…
– Ты неверно понимаешь ситуацию. Наше общение может прерваться по другой причине. Однако я согласен отвечать, только хотел бы, чтобы вопросы касались не частностей, а крупных категорий. Так я смогу лучше понять образ твоих мыслей. Ты принимаешь это условие?
Родриго кивнул и тут же понял, что допустил прокол… Мак не человек, кивок для него ничего не значит.
– Да, – ответил он. – Принимаю.
Глава 23
ДИСКУССИЯ
Сказать было легко – словечко «да» само навернулось на язык. Но, похоже, тут-то Родриго и влип.
«Касаться крупных категорий, – думал он. – Что подразумевает под этим Мак? Рассуждения о смысле бытия, о пределах возможностей разума? Этим, кажется, постоянно заняты философы? Но я-то не философ! Что может быть смешнее десантника, взявшегося разглагольствовать о высоких материях? В конце концов, я здесь не для того, чтобы умствовать, мне надо беду предотвратить!»
«Спрашивай», – раздалось у него в мозгу.
Родриго представил, как из чащи сотнями немигающих глаз смотрит на него великанище Мак, ждет умного вопроса. Но минуты проходят за минутами, и наконец он, потеряв к человеку всякий интерес, зевает, поворачивается, уходит в свое логово.
«Окажись на моем месте Иджертон, – уныло подумал Родриго, – тот бы сразу нашелся, что спросить. Да взять хотя бы того же Ренато! Вот, похоже, истинный светоч… ну не светоч, как светильник, залетный ангел, неведомо как попавший в ряды нашей неотесанной братии. Действительно, ангел… Этих безгрешных небесных созданий и придумали-то, наверное, не для того, чтобы было кому служить Богу, а затем, чтобы мы знали, как нам всем далеко до идеала. Стоп! Насчет Бога – ведь это мысль! Сейчас наш спор с Ренато будет разрешен. Да что там наш – многовековой спор человечества! «Есть ли Бог?» – это же вопрос вопросов! Немногочисленные верующие до сих пор не признают доводов научников, а их собственные, как я слышал, опровергнуть довольно трудно. Они ведь теперь все умные, даже этот мальчишка Ренато… Кое-кто считает, что спорить не имеет смысла. Дескать, одни люди, в чем-то, безусловно, ограниченные, пытаются переубедить своих столь же ограниченных оппонентов. Вот если бы их могла рассудить некая третья сторона… Ну так я сейчас к ней и обращусь! Пусть этот внепространственный гигант, этот философ-затворник как следует раскинет всеми своими мыслительными ячейками!»
– Существует ли Бог? – спросил он и вдруг испытал странную неловкость, как будто эту фразу, так легко слетевшую с его губ, следовало произнести иначе – торжественно, словно исполняя древний обряд. «А если Мак ответит: «Да»? – подумалось ему. – Что произойдет тогда? Перевернется мироздание? Неузнаваемо изменюсь я сам? Странно… Такое чувство, будто и я готов в это поверить. Глупо, конечно, с моей стороны, но может же быть во Вселенной хотя бы одна непостижимая тайна? Неужели всё вокруг устроено до предела сухо и рационально? Звездолеты, вездеходы, роботы, устав СБ, сержант Кэнби… Вот дьявольщина, я сам себя не узнаю! Неужели чудаковатый итальянец отравил старину Родриго своим заманчивым ядом?»
– Сформулируй как можно точнее, какой смысл ты вкладываешь в понятие «Бог», – произнес Мак.
«Отсрочка, – подумал Родриго. – Мак мог сразу же ответить коротеньким «нет», ведь трудно предположить, что ему неизвестно слово «Бог». Плазменников шпиговали самыми различными знаниями – считали, что всё это так или иначе им пригодится. Так в чем же дело? Мака не устраивает определение, давным-давно заложенное в его мозг? Видимо, раз он ждет от меня более точной формулировки. Но существует ли она? Можно в нескольких словах охарактеризовать стол или стул. Однако даже ни в одной из священных книг внятно не сказано, кто такой Бог. Он есть – и точка. Я, конечно, этих книг в глаза не видел, но занятия по истории даром не прошли, кое-что в памяти отложилось. Что ж, попробуем!»
– Вот самое короткое определение, которое я мог вспомнить: «Бог – это верховное существо, управляющее миром».
– Поясни, что значит «верховное» и «управляющее миром».
Родриго вздохнул. Когда-то он читал рассказ одного древнего фантаста. Там действовало устройство, которое могло ответить на любой грамотно заданный вопрос. Вся беда была в том, что правильно сформулировать хотя бы один сложный вопрос так никому и не удалось. Сейчас, похоже, этот забавный вымысел воплощался в жизнь.
– Надо думать, имеется в виду обладатель высшего разума. А управлять миром – это значит… ну, должно быть, контролировать не столь совершенных существ, влиять на их судьбу.
– Любой мыслящий индивидуум, – ответил Мак, – может при желании повлиять на судьбу другого существа, хотя бы физическим воздействием. Значит ли это, что он Бог? И еще. Понятие «высший разум» некорректно. Не может быть абсолюта, любое достижение относительно. Чем этот разум превосходит остальные? Скоростью принятия решений? Способностью делать логические выводы? Ты должен понимать, что спустя какое-то время даже самые высокие показатели могут устареть. В природе нет ничего неизменного.
«Касаться крупных категорий, – думал он. – Что подразумевает под этим Мак? Рассуждения о смысле бытия, о пределах возможностей разума? Этим, кажется, постоянно заняты философы? Но я-то не философ! Что может быть смешнее десантника, взявшегося разглагольствовать о высоких материях? В конце концов, я здесь не для того, чтобы умствовать, мне надо беду предотвратить!»
«Спрашивай», – раздалось у него в мозгу.
Родриго представил, как из чащи сотнями немигающих глаз смотрит на него великанище Мак, ждет умного вопроса. Но минуты проходят за минутами, и наконец он, потеряв к человеку всякий интерес, зевает, поворачивается, уходит в свое логово.
«Окажись на моем месте Иджертон, – уныло подумал Родриго, – тот бы сразу нашелся, что спросить. Да взять хотя бы того же Ренато! Вот, похоже, истинный светоч… ну не светоч, как светильник, залетный ангел, неведомо как попавший в ряды нашей неотесанной братии. Действительно, ангел… Этих безгрешных небесных созданий и придумали-то, наверное, не для того, чтобы было кому служить Богу, а затем, чтобы мы знали, как нам всем далеко до идеала. Стоп! Насчет Бога – ведь это мысль! Сейчас наш спор с Ренато будет разрешен. Да что там наш – многовековой спор человечества! «Есть ли Бог?» – это же вопрос вопросов! Немногочисленные верующие до сих пор не признают доводов научников, а их собственные, как я слышал, опровергнуть довольно трудно. Они ведь теперь все умные, даже этот мальчишка Ренато… Кое-кто считает, что спорить не имеет смысла. Дескать, одни люди, в чем-то, безусловно, ограниченные, пытаются переубедить своих столь же ограниченных оппонентов. Вот если бы их могла рассудить некая третья сторона… Ну так я сейчас к ней и обращусь! Пусть этот внепространственный гигант, этот философ-затворник как следует раскинет всеми своими мыслительными ячейками!»
– Существует ли Бог? – спросил он и вдруг испытал странную неловкость, как будто эту фразу, так легко слетевшую с его губ, следовало произнести иначе – торжественно, словно исполняя древний обряд. «А если Мак ответит: «Да»? – подумалось ему. – Что произойдет тогда? Перевернется мироздание? Неузнаваемо изменюсь я сам? Странно… Такое чувство, будто и я готов в это поверить. Глупо, конечно, с моей стороны, но может же быть во Вселенной хотя бы одна непостижимая тайна? Неужели всё вокруг устроено до предела сухо и рационально? Звездолеты, вездеходы, роботы, устав СБ, сержант Кэнби… Вот дьявольщина, я сам себя не узнаю! Неужели чудаковатый итальянец отравил старину Родриго своим заманчивым ядом?»
– Сформулируй как можно точнее, какой смысл ты вкладываешь в понятие «Бог», – произнес Мак.
«Отсрочка, – подумал Родриго. – Мак мог сразу же ответить коротеньким «нет», ведь трудно предположить, что ему неизвестно слово «Бог». Плазменников шпиговали самыми различными знаниями – считали, что всё это так или иначе им пригодится. Так в чем же дело? Мака не устраивает определение, давным-давно заложенное в его мозг? Видимо, раз он ждет от меня более точной формулировки. Но существует ли она? Можно в нескольких словах охарактеризовать стол или стул. Однако даже ни в одной из священных книг внятно не сказано, кто такой Бог. Он есть – и точка. Я, конечно, этих книг в глаза не видел, но занятия по истории даром не прошли, кое-что в памяти отложилось. Что ж, попробуем!»
– Вот самое короткое определение, которое я мог вспомнить: «Бог – это верховное существо, управляющее миром».
– Поясни, что значит «верховное» и «управляющее миром».
Родриго вздохнул. Когда-то он читал рассказ одного древнего фантаста. Там действовало устройство, которое могло ответить на любой грамотно заданный вопрос. Вся беда была в том, что правильно сформулировать хотя бы один сложный вопрос так никому и не удалось. Сейчас, похоже, этот забавный вымысел воплощался в жизнь.
– Надо думать, имеется в виду обладатель высшего разума. А управлять миром – это значит… ну, должно быть, контролировать не столь совершенных существ, влиять на их судьбу.
– Любой мыслящий индивидуум, – ответил Мак, – может при желании повлиять на судьбу другого существа, хотя бы физическим воздействием. Значит ли это, что он Бог? И еще. Понятие «высший разум» некорректно. Не может быть абсолюта, любое достижение относительно. Чем этот разум превосходит остальные? Скоростью принятия решений? Способностью делать логические выводы? Ты должен понимать, что спустя какое-то время даже самые высокие показатели могут устареть. В природе нет ничего неизменного.