— Пара китов-убийц, — сказал я ему. — Воды как раз достаточно.
Я посветил фонарем на панельные стены, на писанные маслом сценки коннектикутской жизни, на маленький полукруглый стол в дальнем конце коридора со стоящей на нем медной вазой с засушенными цветами. В коридоре было пять дверей — три налево и две направо. Двери справа были приоткрыты. Все выглядело вполне обычно. Только осветив мерцающее озеро под ногами, я осознал всю необычность ситуации. Свет фонаря отражался в медленно текущей по полу воде, и я видел свое подрагивающее отражение в медленно движущейся воде, как будто я был моряком, утонувшим в закрытом помещении.
— Откуда идет вода? — спросил Дэн. — Похоже, стены сухие.
Я посветил на двери. Насколько я понимал, вода шла из крайней двери справа, которая была приоткрыта. Вода там была менее спокойной, и слышно было, как внутри что-то капает и плещется.
— Может быть, прорвало бак, — сказал я и прошлепал через коридор. Вода стояла примерно на дюйм, но мои ботинки все равно уже промокли, поэтому меня это мало волновало.
Я сказал себе, что в последний раз покупаю модные ботинки с цепочкой спереди за тридцать один доллар. Лучше пусть они будут немодные, но кожаные.
Я подошел к последней двери. На ней висела керамическая тарелка с нарисованным на ней автомобилем. Еще на ней было написано: «Комната Оливера». Я посветил, чтобы Дэн смог прочитать надпись, и лицо Дэна приняло озабоченное выражение.
Осторожно, светя перед собой фонарем, я толкнул дверь. И снова свет фонаря лишь отразился от чего-то в темноте передо мной.
Капало здесь громче, но еще здесь присутствовал другой звук. Услышав его, я замер, почувствовав, как волосы зашевелились у меня на голове.
Кто-то или что-то булькало в комнате.
— Дэн, — прошипел я. — Дэн, там кто-то есть.
— Шутишь, — сказал он. Его лицо напряглось.
— Я слышу это. Послушай, ради Бога, Дэн! Ты слышишь?
Он прислушался. Кроме нескончаемого капания и плеска, ничего не было слышно.
— Тебе показалось, — сказал он с нервной улыбкой, которая выдавала, что он так не думал.
Я перевел дух и открыл дверь пошире.
Комната была живой и наполненной отражениями и тенями. Я посветил фонарем в дальний конец комнаты, где стояла кровать, но на ней никто не лежал. Я осветил плинтус, шкаф, а затем опять кровать.
— Что я тебе говорил? — сказал Дэн. — Это просто вода.
Я прошел вброд на середину комнаты. Невозможно было определить, откуда идет вода. Единственным отличием было то, что стены здесь промокли почти до потолка. Клетчатые обои отсырели и сморщились, и чуть выше рамки картины виднелась метка, указывающая, докуда добралась вода. Смешно, но казалось, что комната побывала под водой.
В этот момент Дэн сказал:
— Мейсон.
Я обернулся. В лице Дэна определенно было что-то странное. Он показал на пол и повторил:
— Мейсон. Посмотри вон туда.
Я посветил вниз. Кровать была пуста, но я забыл заглянуть под нее. В бледном овале света я увидел, как под кроватью шевелилось что— то белое и странное. Мои руки тряслись, когда я наклонился посмотреть, что это.
— Боже, — сказал Дэн. — Это нога.
Мы схватились за ногу и вытащили ее из-под кровати вместе с тем, что за этой ногой шло. Я уронил фонарь, но он еще работал, когда я поднял его и направил свет прямо в лицо мальчика. Его щеки были бледными, а губы синими; глаза невидяще уставились вверх.
Дэн нажал ему на грудь в безнадежной попытке вдохнуть в него жизнь, но изо рта и носа пошла вода, и стало ясно, что он мертв.
Я его, конечно, узнал, хотя и давно не видел. Это был Оливер Бодин, сын Джимми и Элисон, и он утонул.
— Нам лучше позвонить Картеру, — сказал Дэн. — Теперь это дело полиции.
Я поднялся. Пальцами я еще ощущал кожу Оливера — холодную и мягкую. Казалось, вода шевелится, и тело Оливера, одетое в дорогую пижаму, тоже шевелилось.
— Господи, — сказал я. — Это слишком много для одного дня. Слишком много, черт возьми. Посмотри на этого беднягу.
Дэн тоже встал и кивнул.
— Я не знаю, что здесь произошло. Мальчик явно утонул. Хотя как, черт возьми, можно заполнить спальню водой, я себе не представляю. Медленно это не сделаешь. Окно не запечатано, а дверь открыта.
— Давай лучше проверим остальные комнаты, — сказал я без энтузиазма. — Что если Джимми и Элисон — я имею в виду, может, с ними что-нибудь случилось, а?
— Хорошо, — сказал Дэн. Чувствовалось, что ему хочется идти искать другие тела так же сильно, как и мне.
— Думаю, тебе лучше принести фонарь.
Мы оставили тело бедняжки Оливера Бодина на месте и прошлепали обратно в коридор.
Первой на нашем пути оказалась хозяйская комната. Если не считать мокрых пятен на ковре там, куда сумела добраться вода, все было сухо и пусто. Латунная старомодная кровать с розовым покрывалом была аккуратно застелена, и видно было, что на ней никто не спал. На темном сосновом трюмо лежали нетронутыми щетка для волос, ручное зеркало и парфюмерия Элисон. На стене, рядом с резной сосновой дверью в чулан, висела цветная фотография Джимми и Оливера на пляже в Кейп Код. Я посветил на нее, посмотрел на Дэна и пожал плечами.
Мы сунулись еще в две комнаты. Обе были пустые, достаточно сухие и нетронутые. Мы бегло и нервно осмотрели их, открывая двери шкафов, будто ожидали найти там таящихся чудовищ. Потом мы вернулись в промокший насквозь коридор. Вода спадала, и было ясно, что это не прорыв трубы.
— Мне кажется, что только комната Оливера наполнилась водой, — сказал я. — Теперь вода вылилась, вот и все. Нет ни утечки, ни треснувшего бака, ни поврежденного бака, ни поврежденного крана — ничего.
Дэн повернулся ко мне с таким лицом, как будто он был озабоченным чем-то министром.
— Кто это сделал, в таком случае? — спросил он у меня. — И, что ближе к делу, как им это удалось? Я не представляю, как кто-нибудь мог заполнить водой комнату. Это невозможно.
— Мы еще не были в ванной, — напомнил я ему. — Может, там какая— нибудь хитрая система труб.
— Ты веришь в это не более, чем я.
Я достал сигары и предложил Дэну. Он потряс головой.
— Мне надо когда-нибудь начать рассуждать, — сообщил я ему, доставая спички. — Я решил, что можно начать прямо сейчас.
Мы открыли дверь ванной. Внутри было довольно холодно, не так, как это бывает зимним вечером; там было промозгло. Я потянул носом, и, хотя я курил сигару, меня охватила уверенность, что я почувствовал тот самый странный неприятный запах, который исходил от пробы воды, взятой в этом доме сегодня днем.
— Ты чувствуешь? — спросил я у Дэна.
Он кивнул.
— Что он тебе напоминает? — спросил я опять.
Дэн долго думал. Наконец он сказал:
— «Рыбачья пристань» в Сан-Франциско. Мой последний отпуск. Запах моллюсков, смешанный с запахом дизельного горючего.
— Мне он напоминает то же самое, — сказал я ему.
Занавеска в душе была задернута. Она была из мутного пластика, разрисованного бирюзовыми рыбками. Я посветил в душ фонарем, но там на первый взгляд никого не было. Я шагнул к душу по кафельному полу и отдернул занавеску. В ванной комнате лежало что-то, похожее на узкий шлем с выступами. Эта вещь была больше, чем шлем — на самом деле ваша голова должна была быть раза в два больше нормального размера, чтобы вы могли носить такой шлем. Но она тускло и ровно мерцала, что наводило на мысли о шлеме.
— Дэн, — сказал я осторожно. — Как ты думаешь, что это?
Он наклонился и уставился на «шлем». Посмотрев немного, он протянул руки и поднял его.
— Он легкий, — сказал он. — Что-то вроде раковины или кости. На, посмотри.
Он поднял его к свету фонаря и показал мне, что «шлем» состоял из двух половинок, как раковина мидии. Посередине половинки были скреплены каким-то чешуйчатым, но гибким материалом наподобие целлулоида. По всей окружности «целлулоид» был усеян шершавыми иголочками — короткими, жесткими и острыми.
— Это настоящее? — спросил я Дэна.
— Настоящее? Ты хочешь сказать, продукт ли это реального существа?
— Да, если тебе хочется поставить вопрос таким образом.
Дэн постучал по «шлему» и оглядел его со всех сторон.
— На вид настоящее. Похоже на панцирь какого-то довольно большого бронированного насекомого.
Я не понимал, хочется ли мне рассматривать дальше или убежать из этого дома к чертовой матери. Я смотрел на эту чешуйчатую, бугристую часть неизвестного создания, и мне казалось, что я нахожусь посреди одного из тех ночных кошмаров, которые совсем не пугают, пока не проснешься один в мрачной спальне и не услышишь шум и шорохи, которых быть не должно, и не увидишь тени, которые не могут существовать.
— Это... это насекомое? — спросил я у Дэна. — Ты хочешь сказать, часть чего-то, что бегало?
— Может быть. Может, это просто розыгрыш. Но я не думаю, что у того, кто утопил мальчика в его собственной спальне, может быть чувство юмора, как ты считаешь?
Я в ужасе уставился на панцирь.
— Ты хочешь сказать, что это мог быть панцирь омара, краба или чего-нибудь в этом роде? Ты думаешь, что говоришь?
Дэн положил чешуйчатый «шлем» обратно в ванну. «Шлем» покатался там немного туда-сюда, издавая противный скрежещущий звук, пока не занял устойчивое положение.
— По правде говоря, я даже не знаю, что и сказать, — с несчастным видом отозвался он. — Похоже на панцирь омара или какого-либо насекомого, но размер абсолютно ненормальный. По-моему, я вообще ничего не понимаю.
Снаружи капало. Я был уже достаточно заведен и не хотел оставаться в доме, обсуждая проблему нападения какого-то ужасного насекомого на Оливера.
Я сказал:
— Может, нам лучше позвонить Картеру? По крайней мере, у них есть какой-то порядок расследования такой жути. Я пасую перед вещами, которые нельзя спаять, заклепать или затянуть гаечным ключом.
Дэн провел рукой по лысой голове. В его глазах была тревога.
Он сказал:
— Все это полнейшая бессмыслица. Посмотри-ка: это панцирь или хорошая подделка под панцирь, но размер, Мейсон, совершенно жуткий размер.
— Давай позвоним Картеру, а? — повторил я. — Знаешь, как поступают в фильмах те, кто пытается сражаться с гигантскими омарами? Зовут полицию, полиция обращается в Федеральное Бюро Расследований. ФБР сбрасывает на омаров атомную бомбу. Давай так и сделаем.
— Ради Бога, хватит шуток на этот счет, — зло бросил Дэн. — В соседней комнате мертвый мальчик.
— Я не шучу, — настаивал я — Все это выводит меня из себя. Лучше убраться отсюда. Мы идем или нет?
Он задумчиво взглянул на панцирь еще раз и кивнул.
— Хорошо. Но я попрошу Картера сделать несколько фотографий.
Мы вышли из ванной и похлюпали обратно к лестнице. Замерев на мгновение и прислушавшись, мы не услышали ничего, кроме капанья. Осторожно ставя ноги на мокрый ковер, мы спустились по лестнице в гостиную. Там был телефон, и я надеялся, что его вода не испортила. Я поднял трубку. Телефон потрескивал, но гудок был.
Картер Уилкс долго не подходил к телефону. Наконец он поднял трубку и устало сказал:
— Контора шерифа. Картер Уилкс. Подождите немного, пожалуйста.
— Картер, — торопливо сказал я, — это я, Мейсон Перкинс.
— А, Мейсон. Как дела? Подожди немного, а то я занят с отчетом по делу Дентона, осталось совсем немного.
— Картер, это хуже, чем дело с мальчишкой Дентонов.
— Ты это о чем?
— Я у Бодинов на дороге 109, — сказал я. — Здесь несчастный случай или что-то вроде этого. Оливер Бодин утонул.
— Утонул? Где?
— В доме, точнее, в своей спальне.
— В спальне? — недоверчиво переспросил Картер хриплым голосом. — Ты уверен, что по дороге домой не заезжал в норвильский магазин алкогольных напитков? Ты уверен, что трезв, Мейсон?
— Картер, это правда. И есть еще кое-что, так что тебе придется приехать и посмотреть самому.
Картер убрал трубку от уха, и я услышал, как он говорил что-то приглушенным голосом одному из своих заместителей. Потом он сказал в трубку:
— Джимми и Элисон с тобой, Мейсон? Что с ними?
— Они пропали. Мы здесь уже более получаса, и никаких следов хозяев не видели.
— Хорошо, — сказал Картер. — Я сейчас приеду. Оставайся там и жди меня, и ничего не трогай, черт побери.
Он бросил трубку. Я продолжал держать трубку в руках. Я сидел, тупо уставившись на телефон, когда Дэн повернулся ко мне и спросил:
— Ну?
— Картер едет. Судя по тому, как он ездит на машине, это не должно отнять у него больше десяти минут.
— Что он сказал?
Я пожал плечами.
— Подумал, что я напился. А мне уже хочется это сделать.
— Сказал подождать?
— Давай подождем снаружи, а? От этого места у меня голова кругом идет. Представляю себе встречу с гигантской устрицей; я ведь всегда верил в привидения.
— Ты веришь в привидения? — поинтересовался Дэн, когда мы осторожно пробирались по мокрому холлу на кухню, а потом наружу.
— Конечно. А ты нет?
— Я думаю, нет. Я никогда их не видел. Моя мать, бывало, готова была клясться, что видела привидение, но я никогда не видел живое привидение, разгуливающее по дому. А ты?
— Я раньше снимал комнату на самом конце Десятой улицы, — сказал я, — и я уверен, что слышал, как кто-то шептался в моей спальне по ночам.
Дэн открыл сетку, и мы вышли на ночной морозный воздух.
— Что же они говорили? — спросил он меня.
— Не знаю. Меня учили, что подслушивать чужой разговор невежливо. Но если серьезно, это продолжалось несколько месяцев. Позднее швейцар сказал мне, что в той комнате каким-то насильником— шизофреником были убиты две девушки.
Мы обошли дом и подошли к тому месту, где стоял с включенными фарами мой автомобиль. Я залез на место водителя, а Дэн тактично сел сзади, чтобы не беспокоить Шелли. Я завел мотор, чтобы погреться.
— В конце концов, насильник есть насильник, — заметил Дэн. — Но не спрашивай меня, что это за штука в ванне и откуда она взялась.
— Слушай, я вспомнил, — сказал я. — Когда я был здесь днем и разговаривал с Джимми, он сказал мне, что ему снится, как он тонет.
— Да? И что он сказал еще?
Я задумался. Джимми говорил что-то о подземелье, о каком-то подземном водоеме.
«Меня доводит чувство, что вода находится под тоннами непроницаемого камня. Так что, даже если бы я и добрался до поверхности, я не смог бы дышать».
Я сказал:
— Кажется, он думал, что вода была под землей. Затопленная шахта или что-то в этом роде.
— Под землей? Бессмыслица какая-то.
Я кивнул головой в направлении дома Бодинов, темного и молчаливого в холодной ночи.
— То, что случилось с Оливером, тоже кажется бессмысленным. Но это случилось.
— Сон Джимми мог быть чем-то вроде предчувствия, — предположил Дэн. — Я не верю в привидения, но есть данные о случаях чистейшего ясновидения.
— А как насчет панциря насекомого, или омара, или кого бы там ни было? — спросил я его.
— Есть во всем этом кое-что такое, что беспокоит меня больше всего, — сказал Дэн. Его лицо было слабо освещено зеленоватым светом приборной доски. — Это слишком уж напоминает нашу чешуйчатую мышку. Сложно сказать, не имея под рукой мыши, чтобы сравнить, но, кажется, есть некое сходство между наростом на теле нашей пациентки и панцирем наверху.
Я выключил мотор «Кантри Сквайра», чтобы не задохнуться от выхлопных газов. Было достаточно тепло, чтобы продержаться до приезда шерифа.
Шелли зевнул, потянулся, а затем опять свернулся в пушистый полосатый шар. Чтобы быть таким ленивым, действительно нужен талант.
Я вынул сигару. Это была последняя. Я засунул ее в рот и сказал:
— Думаешь, если животное покрупнее, чем мышь, напьется этой воды, с ним случится то же самое?
— Если виновата действительно вода, то все странности можно списать на нее, я бы так сказал, — ответил Дэн. — Может, это собака. Ведь у Бодинов была собака, а мы так ее и не заметили.
— Бодинов мы тоже что-то не заметили, — напомнил я ему.
Он отвернулся.
— Я об этом тоже думал. Но пока мы не уверены, что дело в воде и она так же действует и на людей, я бы воздержался от подобных догадок.
Я достал спички.
— По крайней мере, на Оливера она не подействовала. Я хочу сказать, он утонул, но он пил колодезную воду так же, как и Джимми с Элисон, однако чешуи на нем не было заметно.
Дэн потер глаза.
— Я не думаю, что Джимми и Элисон разгуливают по округе в виде живой рекламы «Продуктов Мори Швона». А ты?
Я чиркнул спичкой, и в этот момент мне показалось, что я увидел, как кто-то пересек лужайку. Оранжевое пламя спички, отразившись от ветрового стекла, помешало мне увериться в этом, и, быстро задув спичку, я уставился в темноту.
— Что такое? — спросил Дэн.
— Не знаю. Похоже, там кто-то есть. Подожди-ка немного.
Я открыл дверь машины и вылез. На мгновение мне показалось, что рядом с дальней изгородью я увидел человека, идущего прочь от меня. Было слишком темно, и я не мог разглядеть его получше, но похоже, он горбился и был довольно грузным. Шел он странно, слегка покачиваясь.
Я окликнул:
— Джимми! Это ты?
Казалось, человек повернулся ко мне, но это произошло так быстро, что я не понял, кто это, а он уже скрылся в неровных тенях.
— Джимми! — крикнул я и побежал через траву к ограде. Позади меня открылась дверь, и Дэн припустил за мной вприпрыжку, быстро догоняя меня. От холодного воздуха у меня перехватило дыхание; пульс в ушах и шуршание моей одежды, похоже, были самыми громкими звуками в мире.
Я добежал до края ограды. За ней были густые колючие кусты, которые невозможно было миновать, не исцарапавшись в кровь. Остановившись и тяжело дыша, я подождал Дэна, который с шумом бежал за мной, и мы оба стояли и смотрели на живую изгородь, сбитые с толку.
— Ты видел, кто это? — спросил Дэн.
— Не знаю, это мог быть кто угодно. Может быть, это просто тени. Я не вижу, как кто-нибудь мог пробраться через эти кусты.
Мы прошли немного вдоль изгороди в обе стороны, но проходов в ней не было. Если бы тут кто-нибудь побывал, то он бы проделал в изгороди здоровенную дыру. Может быть, он просто пробежал вдоль нее в тени. Хотя мне думалось, что в этом случае я бы увидел его. Когда я побежал, он был метрах в сорока от меня. Только бегун-олимпиец мог пробежать вниз по дороге и скрыться из вида за то время, пока я добирался сюда, а из того, что я видел, было ясно, что человек был тяжелым и неповоротливым.
Мы стояли и слушали. Холодный ветер слабо дул сквозь изгородь, и сухие листья, насаженные на шипы, шевелились со звуком, который был очень похож на поскребывание клешней гигантского омара.
— Не поминаю, что мы, черт побери, так нервничаем, — сказал Дэн, сердясь на самого себя и в равной степени на меня. — Нам ничего не известно, нет никаких свидетельств чего-либо, а мы скачем вокруг, как два школьника в публичном доме.
Я пошел обратно к машине, и Дэн поплелся за мной. Я не знал, слишком ли я бурно реагирую или нет. Я знал, что часть адреналина в крови находится там из-за моего воображения. В данных обстоятельствах было сложно отвлечься от образов Джимми и Элисон, постепенно превращающихся во что-то чешуйчатое. Но я знал, что видел кого-то или что-то, и, учитывая то, что маленький Оливер утонул несколько часов назад, я думаю, мне можно было простить то, что я был на пределе. Я не трус. Если надо, я могу без колебаний заехать по голове гаечным ключом кому угодно. Но я не чувствую себя таким уверенным с тем, что шепчется в темноте или шляется по саду в полночь, и уж тем более я теряюсь в спальнях, которые совершенно ненормально заливаются водой до потолка.
Мы уже почти достигли машины, когда услышали полицейскую сирену. Машина шерифа Уилкса с включенными сигнальными огнями свернула на подъездную дорогу и подъехала вплотную сзади к моему автомобилю. Шериф и три помощника открыли двери и выбрались наружу.
— Следователь тоже едет, — поведал нам шериф. — Где тело?
— Наверху, вторая спальня направо.
Картер был высоким человеком, шесть футов и четыре дюйма, с дополнявшим общее впечатление животом. У него было широкое суровое лицо, решительные темные глаза и косматые брови. Форма на нем всегда была безукоризненно чистой, обувь сияла, и он всегда был большим приверженцем белоснежных зубов. Он был женат на хорошенькой китаянке, и у них был сын, который играл в баскетбол за Хатфорд.
— Вы не хотите, ребята, пойти с нами и показать, что нашли? — спросил Картер.
— Если ты считаешь, что это так необходимо, — сказал я. — Мне там не нравится.
— Смерть не привносит ничего хорошего в обстановку дома, — заметил Картер.
— Я тоже так думаю, — сказал я ему.
Мы провели Картера с помощниками через кухню в холл, устланный промокшим насквозь ковром. Он хотел знать, когда мы приехали, что нам было здесь надо и что показалось нам подозрительным. Видели ли мы следы на мокром ковре лестницы? Слышали ли подозрительные звуки? Откуда, по моему мнению, лилась вода? Почему я сразу же не закрутил запорный кран?
Мы вшестером прошлепали наверх, и я показал спальню Оливера. У двоих помощников были тяжелые аккумуляторные фонари, и они осветили всю сырую и грустную обстановку сразу. Оливер лежал с синим лицом и открытыми глазами там, где мы его оставили. Шериф опустился на корточки рядом с ним и долго смотрел, не прикасаясь к телу. Потом он поднял глаза и оглядел слезающие обои, мебель, с которой капало, и отметку уровня воды около рамки картины.
— Ты водопроводчик, — сказал он, поворачиваясь ко мне. — Что здесь, по-твоему, произошло?
— Я не знаю, — признался я. — Комната даже не была закрыта, поэтому, наверное, нужно было как-то резко и сразу затопить ее. Но я не знаю, откуда взялась вода, равно как и затрудняюсь определить, как можно залить ее водой так быстро. В комнату такого размера вмещается тонн двадцать воды.
— Двадцать тонн? — переспросил Картер.
— Запросто. Может, больше.
Картер поднялся и поправил на поясе ремень с кобурой.
— Не похоже, что в коридор вылилось двадцать тонн воды, а? Двадцать тонн смыли бы дом, тебе не кажется?
— Да, пожалуй. Я об этом не подумал.
— Итак, вода появилась, залила комнату, а затем почти вся исчезла? — спросил Картер.
— Я полагаю, так. Я не знаю, как это получилось.
— А я тебя об этом и не спрашиваю. Я спрашиваю тебя, по-твоему, случилось так, как ты сказал?
Я кивнул.
— Да, так все и произошло.
— Так, согласия мы достигли, — сказал Картер. Он переступил через тело Оливера и прошел в другой конец комнаты. — Комната наполнилась двадцатью тоннами воды. Потом вода ушла так же быстро, как и появилась. Теперь скажи мне, какое снаряжение нужно, чтобы проделать такое. Насос какой-нибудь, или, может быть, брандспойт?
Об этом я уже думал. Существовали пожарные брандспойты, которые качали по нескольку тонн воды в минуту, но они были оснащены такими мощными и шумными насосами, что мысль о предполагаемом убийце, приезжающем на такой вот машине к дому Бодинов пораньше вечером, устанавливающем эту махину и включающем ее, была абсурдной. Кроме того, как могли эти тонны воды исчезнуть так быстро? Я не знал ни одного не стационарного насоса, который мог бы всосать двадцать тонн воды за считанные секунды.
Убийство Оливера казалось бессмысленным, бесцельным и проделанным с помощью чего-то абсолютно невозможного.
Я сказал шерифу Уилксу:
— Сожалею, но я не могу даже догадываться, как это проделали. Я бы сказал, что такого не может случиться, если бы не видел своими глазами.
Картер потер подбородок. Снаружи раздался вой сирены машины следователя и скрип покрышек, когда она затормозила. Захлопали двери, и мы услышали шаги и голоса.
— Есть еще одна странная вещь, — сказал Дэн Картеру. — Мы нашли ее в ванной.
— По-твоему, эта комната недостаточно странная? — спросил Картер.
— Да, странноватая. Но то, что мы нашли, еще более необычно.
Картер взглянул на одного из помощников и сказал:
— Хорошо, показывай дорогу.
Пройдя по коридору, мы оказались в ванной. Дэн отдернул занавеску и произнес:
— Вот. Что ты скажешь об этом?
Картер, нахмурившись, смотрел в ванну. Помощник тоже наклонился, затем он выпрямился и посмотрел сначала на Дэна, а потом на меня.
— Это ванна, — сказал он, подозрительно глядя на меня.
— Не ванна, — сказал я, проталкиваясь вперед, — а…
Ванна была пуста. Никаких следов чешуйчатого панциря. Я отдернул занавеску дальше, но за ней ничего не оказалось. Я посмотрел за унитазом, но там тоже ничего не было.
— Вы мне не скажете, что вы ищете? — потребовал Картер. — Или это настолько странно, что вы не знаете, что это было?
— Это был панцирь, — объяснил Дэн, пытаясь обрисовать руками в воздухе его форму.
— Что-что?
— Защитный панцирь насекомого, если проще. Роговой и жесткий, из двух половинок, соединенных как бы хребтом.
Шериф Уилкс понаблюдал за попытками Дэна обрисовать форму панциря, затем выставил вперед большой палец, а потом попытался указать размер с помощью большого и указательного пальца.
— Когда ты говоришь о панцире насекомого, ты ведь хочешь сказать, что он был маленьким? Не думаешь же ты, что он был таким большим, как ты показываешь.
Дэн опустил глаза на свои руки, между которыми было чуть меньше метра. Потом он посмотрел на шерифа.
В какой-то момент я не знал, что он скажет, но потом он опустил руки и изобразил на лице полную капитуляцию.
— Да, — сказал он устало, — я действительно не хотел сказать, что панцирь был таким большим.
Я посветил фонарем на панельные стены, на писанные маслом сценки коннектикутской жизни, на маленький полукруглый стол в дальнем конце коридора со стоящей на нем медной вазой с засушенными цветами. В коридоре было пять дверей — три налево и две направо. Двери справа были приоткрыты. Все выглядело вполне обычно. Только осветив мерцающее озеро под ногами, я осознал всю необычность ситуации. Свет фонаря отражался в медленно текущей по полу воде, и я видел свое подрагивающее отражение в медленно движущейся воде, как будто я был моряком, утонувшим в закрытом помещении.
— Откуда идет вода? — спросил Дэн. — Похоже, стены сухие.
Я посветил на двери. Насколько я понимал, вода шла из крайней двери справа, которая была приоткрыта. Вода там была менее спокойной, и слышно было, как внутри что-то капает и плещется.
— Может быть, прорвало бак, — сказал я и прошлепал через коридор. Вода стояла примерно на дюйм, но мои ботинки все равно уже промокли, поэтому меня это мало волновало.
Я сказал себе, что в последний раз покупаю модные ботинки с цепочкой спереди за тридцать один доллар. Лучше пусть они будут немодные, но кожаные.
Я подошел к последней двери. На ней висела керамическая тарелка с нарисованным на ней автомобилем. Еще на ней было написано: «Комната Оливера». Я посветил, чтобы Дэн смог прочитать надпись, и лицо Дэна приняло озабоченное выражение.
Осторожно, светя перед собой фонарем, я толкнул дверь. И снова свет фонаря лишь отразился от чего-то в темноте передо мной.
Капало здесь громче, но еще здесь присутствовал другой звук. Услышав его, я замер, почувствовав, как волосы зашевелились у меня на голове.
Кто-то или что-то булькало в комнате.
— Дэн, — прошипел я. — Дэн, там кто-то есть.
— Шутишь, — сказал он. Его лицо напряглось.
— Я слышу это. Послушай, ради Бога, Дэн! Ты слышишь?
Он прислушался. Кроме нескончаемого капания и плеска, ничего не было слышно.
— Тебе показалось, — сказал он с нервной улыбкой, которая выдавала, что он так не думал.
Я перевел дух и открыл дверь пошире.
Комната была живой и наполненной отражениями и тенями. Я посветил фонарем в дальний конец комнаты, где стояла кровать, но на ней никто не лежал. Я осветил плинтус, шкаф, а затем опять кровать.
— Что я тебе говорил? — сказал Дэн. — Это просто вода.
Я прошел вброд на середину комнаты. Невозможно было определить, откуда идет вода. Единственным отличием было то, что стены здесь промокли почти до потолка. Клетчатые обои отсырели и сморщились, и чуть выше рамки картины виднелась метка, указывающая, докуда добралась вода. Смешно, но казалось, что комната побывала под водой.
В этот момент Дэн сказал:
— Мейсон.
Я обернулся. В лице Дэна определенно было что-то странное. Он показал на пол и повторил:
— Мейсон. Посмотри вон туда.
Я посветил вниз. Кровать была пуста, но я забыл заглянуть под нее. В бледном овале света я увидел, как под кроватью шевелилось что— то белое и странное. Мои руки тряслись, когда я наклонился посмотреть, что это.
— Боже, — сказал Дэн. — Это нога.
Мы схватились за ногу и вытащили ее из-под кровати вместе с тем, что за этой ногой шло. Я уронил фонарь, но он еще работал, когда я поднял его и направил свет прямо в лицо мальчика. Его щеки были бледными, а губы синими; глаза невидяще уставились вверх.
Дэн нажал ему на грудь в безнадежной попытке вдохнуть в него жизнь, но изо рта и носа пошла вода, и стало ясно, что он мертв.
Я его, конечно, узнал, хотя и давно не видел. Это был Оливер Бодин, сын Джимми и Элисон, и он утонул.
— Нам лучше позвонить Картеру, — сказал Дэн. — Теперь это дело полиции.
Я поднялся. Пальцами я еще ощущал кожу Оливера — холодную и мягкую. Казалось, вода шевелится, и тело Оливера, одетое в дорогую пижаму, тоже шевелилось.
— Господи, — сказал я. — Это слишком много для одного дня. Слишком много, черт возьми. Посмотри на этого беднягу.
Дэн тоже встал и кивнул.
— Я не знаю, что здесь произошло. Мальчик явно утонул. Хотя как, черт возьми, можно заполнить спальню водой, я себе не представляю. Медленно это не сделаешь. Окно не запечатано, а дверь открыта.
— Давай лучше проверим остальные комнаты, — сказал я без энтузиазма. — Что если Джимми и Элисон — я имею в виду, может, с ними что-нибудь случилось, а?
— Хорошо, — сказал Дэн. Чувствовалось, что ему хочется идти искать другие тела так же сильно, как и мне.
— Думаю, тебе лучше принести фонарь.
Мы оставили тело бедняжки Оливера Бодина на месте и прошлепали обратно в коридор.
Первой на нашем пути оказалась хозяйская комната. Если не считать мокрых пятен на ковре там, куда сумела добраться вода, все было сухо и пусто. Латунная старомодная кровать с розовым покрывалом была аккуратно застелена, и видно было, что на ней никто не спал. На темном сосновом трюмо лежали нетронутыми щетка для волос, ручное зеркало и парфюмерия Элисон. На стене, рядом с резной сосновой дверью в чулан, висела цветная фотография Джимми и Оливера на пляже в Кейп Код. Я посветил на нее, посмотрел на Дэна и пожал плечами.
Мы сунулись еще в две комнаты. Обе были пустые, достаточно сухие и нетронутые. Мы бегло и нервно осмотрели их, открывая двери шкафов, будто ожидали найти там таящихся чудовищ. Потом мы вернулись в промокший насквозь коридор. Вода спадала, и было ясно, что это не прорыв трубы.
— Мне кажется, что только комната Оливера наполнилась водой, — сказал я. — Теперь вода вылилась, вот и все. Нет ни утечки, ни треснувшего бака, ни поврежденного бака, ни поврежденного крана — ничего.
Дэн повернулся ко мне с таким лицом, как будто он был озабоченным чем-то министром.
— Кто это сделал, в таком случае? — спросил он у меня. — И, что ближе к делу, как им это удалось? Я не представляю, как кто-нибудь мог заполнить водой комнату. Это невозможно.
— Мы еще не были в ванной, — напомнил я ему. — Может, там какая— нибудь хитрая система труб.
— Ты веришь в это не более, чем я.
Я достал сигары и предложил Дэну. Он потряс головой.
— Мне надо когда-нибудь начать рассуждать, — сообщил я ему, доставая спички. — Я решил, что можно начать прямо сейчас.
Мы открыли дверь ванной. Внутри было довольно холодно, не так, как это бывает зимним вечером; там было промозгло. Я потянул носом, и, хотя я курил сигару, меня охватила уверенность, что я почувствовал тот самый странный неприятный запах, который исходил от пробы воды, взятой в этом доме сегодня днем.
— Ты чувствуешь? — спросил я у Дэна.
Он кивнул.
— Что он тебе напоминает? — спросил я опять.
Дэн долго думал. Наконец он сказал:
— «Рыбачья пристань» в Сан-Франциско. Мой последний отпуск. Запах моллюсков, смешанный с запахом дизельного горючего.
— Мне он напоминает то же самое, — сказал я ему.
Занавеска в душе была задернута. Она была из мутного пластика, разрисованного бирюзовыми рыбками. Я посветил в душ фонарем, но там на первый взгляд никого не было. Я шагнул к душу по кафельному полу и отдернул занавеску. В ванной комнате лежало что-то, похожее на узкий шлем с выступами. Эта вещь была больше, чем шлем — на самом деле ваша голова должна была быть раза в два больше нормального размера, чтобы вы могли носить такой шлем. Но она тускло и ровно мерцала, что наводило на мысли о шлеме.
— Дэн, — сказал я осторожно. — Как ты думаешь, что это?
Он наклонился и уставился на «шлем». Посмотрев немного, он протянул руки и поднял его.
— Он легкий, — сказал он. — Что-то вроде раковины или кости. На, посмотри.
Он поднял его к свету фонаря и показал мне, что «шлем» состоял из двух половинок, как раковина мидии. Посередине половинки были скреплены каким-то чешуйчатым, но гибким материалом наподобие целлулоида. По всей окружности «целлулоид» был усеян шершавыми иголочками — короткими, жесткими и острыми.
— Это настоящее? — спросил я Дэна.
— Настоящее? Ты хочешь сказать, продукт ли это реального существа?
— Да, если тебе хочется поставить вопрос таким образом.
Дэн постучал по «шлему» и оглядел его со всех сторон.
— На вид настоящее. Похоже на панцирь какого-то довольно большого бронированного насекомого.
Я не понимал, хочется ли мне рассматривать дальше или убежать из этого дома к чертовой матери. Я смотрел на эту чешуйчатую, бугристую часть неизвестного создания, и мне казалось, что я нахожусь посреди одного из тех ночных кошмаров, которые совсем не пугают, пока не проснешься один в мрачной спальне и не услышишь шум и шорохи, которых быть не должно, и не увидишь тени, которые не могут существовать.
— Это... это насекомое? — спросил я у Дэна. — Ты хочешь сказать, часть чего-то, что бегало?
— Может быть. Может, это просто розыгрыш. Но я не думаю, что у того, кто утопил мальчика в его собственной спальне, может быть чувство юмора, как ты считаешь?
Я в ужасе уставился на панцирь.
— Ты хочешь сказать, что это мог быть панцирь омара, краба или чего-нибудь в этом роде? Ты думаешь, что говоришь?
Дэн положил чешуйчатый «шлем» обратно в ванну. «Шлем» покатался там немного туда-сюда, издавая противный скрежещущий звук, пока не занял устойчивое положение.
— По правде говоря, я даже не знаю, что и сказать, — с несчастным видом отозвался он. — Похоже на панцирь омара или какого-либо насекомого, но размер абсолютно ненормальный. По-моему, я вообще ничего не понимаю.
Снаружи капало. Я был уже достаточно заведен и не хотел оставаться в доме, обсуждая проблему нападения какого-то ужасного насекомого на Оливера.
Я сказал:
— Может, нам лучше позвонить Картеру? По крайней мере, у них есть какой-то порядок расследования такой жути. Я пасую перед вещами, которые нельзя спаять, заклепать или затянуть гаечным ключом.
Дэн провел рукой по лысой голове. В его глазах была тревога.
Он сказал:
— Все это полнейшая бессмыслица. Посмотри-ка: это панцирь или хорошая подделка под панцирь, но размер, Мейсон, совершенно жуткий размер.
— Давай позвоним Картеру, а? — повторил я. — Знаешь, как поступают в фильмах те, кто пытается сражаться с гигантскими омарами? Зовут полицию, полиция обращается в Федеральное Бюро Расследований. ФБР сбрасывает на омаров атомную бомбу. Давай так и сделаем.
— Ради Бога, хватит шуток на этот счет, — зло бросил Дэн. — В соседней комнате мертвый мальчик.
— Я не шучу, — настаивал я — Все это выводит меня из себя. Лучше убраться отсюда. Мы идем или нет?
Он задумчиво взглянул на панцирь еще раз и кивнул.
— Хорошо. Но я попрошу Картера сделать несколько фотографий.
Мы вышли из ванной и похлюпали обратно к лестнице. Замерев на мгновение и прислушавшись, мы не услышали ничего, кроме капанья. Осторожно ставя ноги на мокрый ковер, мы спустились по лестнице в гостиную. Там был телефон, и я надеялся, что его вода не испортила. Я поднял трубку. Телефон потрескивал, но гудок был.
Картер Уилкс долго не подходил к телефону. Наконец он поднял трубку и устало сказал:
— Контора шерифа. Картер Уилкс. Подождите немного, пожалуйста.
— Картер, — торопливо сказал я, — это я, Мейсон Перкинс.
— А, Мейсон. Как дела? Подожди немного, а то я занят с отчетом по делу Дентона, осталось совсем немного.
— Картер, это хуже, чем дело с мальчишкой Дентонов.
— Ты это о чем?
— Я у Бодинов на дороге 109, — сказал я. — Здесь несчастный случай или что-то вроде этого. Оливер Бодин утонул.
— Утонул? Где?
— В доме, точнее, в своей спальне.
— В спальне? — недоверчиво переспросил Картер хриплым голосом. — Ты уверен, что по дороге домой не заезжал в норвильский магазин алкогольных напитков? Ты уверен, что трезв, Мейсон?
— Картер, это правда. И есть еще кое-что, так что тебе придется приехать и посмотреть самому.
Картер убрал трубку от уха, и я услышал, как он говорил что-то приглушенным голосом одному из своих заместителей. Потом он сказал в трубку:
— Джимми и Элисон с тобой, Мейсон? Что с ними?
— Они пропали. Мы здесь уже более получаса, и никаких следов хозяев не видели.
— Хорошо, — сказал Картер. — Я сейчас приеду. Оставайся там и жди меня, и ничего не трогай, черт побери.
Он бросил трубку. Я продолжал держать трубку в руках. Я сидел, тупо уставившись на телефон, когда Дэн повернулся ко мне и спросил:
— Ну?
— Картер едет. Судя по тому, как он ездит на машине, это не должно отнять у него больше десяти минут.
— Что он сказал?
Я пожал плечами.
— Подумал, что я напился. А мне уже хочется это сделать.
— Сказал подождать?
— Давай подождем снаружи, а? От этого места у меня голова кругом идет. Представляю себе встречу с гигантской устрицей; я ведь всегда верил в привидения.
— Ты веришь в привидения? — поинтересовался Дэн, когда мы осторожно пробирались по мокрому холлу на кухню, а потом наружу.
— Конечно. А ты нет?
— Я думаю, нет. Я никогда их не видел. Моя мать, бывало, готова была клясться, что видела привидение, но я никогда не видел живое привидение, разгуливающее по дому. А ты?
— Я раньше снимал комнату на самом конце Десятой улицы, — сказал я, — и я уверен, что слышал, как кто-то шептался в моей спальне по ночам.
Дэн открыл сетку, и мы вышли на ночной морозный воздух.
— Что же они говорили? — спросил он меня.
— Не знаю. Меня учили, что подслушивать чужой разговор невежливо. Но если серьезно, это продолжалось несколько месяцев. Позднее швейцар сказал мне, что в той комнате каким-то насильником— шизофреником были убиты две девушки.
Мы обошли дом и подошли к тому месту, где стоял с включенными фарами мой автомобиль. Я залез на место водителя, а Дэн тактично сел сзади, чтобы не беспокоить Шелли. Я завел мотор, чтобы погреться.
— В конце концов, насильник есть насильник, — заметил Дэн. — Но не спрашивай меня, что это за штука в ванне и откуда она взялась.
— Слушай, я вспомнил, — сказал я. — Когда я был здесь днем и разговаривал с Джимми, он сказал мне, что ему снится, как он тонет.
— Да? И что он сказал еще?
Я задумался. Джимми говорил что-то о подземелье, о каком-то подземном водоеме.
«Меня доводит чувство, что вода находится под тоннами непроницаемого камня. Так что, даже если бы я и добрался до поверхности, я не смог бы дышать».
Я сказал:
— Кажется, он думал, что вода была под землей. Затопленная шахта или что-то в этом роде.
— Под землей? Бессмыслица какая-то.
Я кивнул головой в направлении дома Бодинов, темного и молчаливого в холодной ночи.
— То, что случилось с Оливером, тоже кажется бессмысленным. Но это случилось.
— Сон Джимми мог быть чем-то вроде предчувствия, — предположил Дэн. — Я не верю в привидения, но есть данные о случаях чистейшего ясновидения.
— А как насчет панциря насекомого, или омара, или кого бы там ни было? — спросил я его.
— Есть во всем этом кое-что такое, что беспокоит меня больше всего, — сказал Дэн. Его лицо было слабо освещено зеленоватым светом приборной доски. — Это слишком уж напоминает нашу чешуйчатую мышку. Сложно сказать, не имея под рукой мыши, чтобы сравнить, но, кажется, есть некое сходство между наростом на теле нашей пациентки и панцирем наверху.
Я выключил мотор «Кантри Сквайра», чтобы не задохнуться от выхлопных газов. Было достаточно тепло, чтобы продержаться до приезда шерифа.
Шелли зевнул, потянулся, а затем опять свернулся в пушистый полосатый шар. Чтобы быть таким ленивым, действительно нужен талант.
Я вынул сигару. Это была последняя. Я засунул ее в рот и сказал:
— Думаешь, если животное покрупнее, чем мышь, напьется этой воды, с ним случится то же самое?
— Если виновата действительно вода, то все странности можно списать на нее, я бы так сказал, — ответил Дэн. — Может, это собака. Ведь у Бодинов была собака, а мы так ее и не заметили.
— Бодинов мы тоже что-то не заметили, — напомнил я ему.
Он отвернулся.
— Я об этом тоже думал. Но пока мы не уверены, что дело в воде и она так же действует и на людей, я бы воздержался от подобных догадок.
Я достал спички.
— По крайней мере, на Оливера она не подействовала. Я хочу сказать, он утонул, но он пил колодезную воду так же, как и Джимми с Элисон, однако чешуи на нем не было заметно.
Дэн потер глаза.
— Я не думаю, что Джимми и Элисон разгуливают по округе в виде живой рекламы «Продуктов Мори Швона». А ты?
Я чиркнул спичкой, и в этот момент мне показалось, что я увидел, как кто-то пересек лужайку. Оранжевое пламя спички, отразившись от ветрового стекла, помешало мне увериться в этом, и, быстро задув спичку, я уставился в темноту.
— Что такое? — спросил Дэн.
— Не знаю. Похоже, там кто-то есть. Подожди-ка немного.
Я открыл дверь машины и вылез. На мгновение мне показалось, что рядом с дальней изгородью я увидел человека, идущего прочь от меня. Было слишком темно, и я не мог разглядеть его получше, но похоже, он горбился и был довольно грузным. Шел он странно, слегка покачиваясь.
Я окликнул:
— Джимми! Это ты?
Казалось, человек повернулся ко мне, но это произошло так быстро, что я не понял, кто это, а он уже скрылся в неровных тенях.
— Джимми! — крикнул я и побежал через траву к ограде. Позади меня открылась дверь, и Дэн припустил за мной вприпрыжку, быстро догоняя меня. От холодного воздуха у меня перехватило дыхание; пульс в ушах и шуршание моей одежды, похоже, были самыми громкими звуками в мире.
Я добежал до края ограды. За ней были густые колючие кусты, которые невозможно было миновать, не исцарапавшись в кровь. Остановившись и тяжело дыша, я подождал Дэна, который с шумом бежал за мной, и мы оба стояли и смотрели на живую изгородь, сбитые с толку.
— Ты видел, кто это? — спросил Дэн.
— Не знаю, это мог быть кто угодно. Может быть, это просто тени. Я не вижу, как кто-нибудь мог пробраться через эти кусты.
Мы прошли немного вдоль изгороди в обе стороны, но проходов в ней не было. Если бы тут кто-нибудь побывал, то он бы проделал в изгороди здоровенную дыру. Может быть, он просто пробежал вдоль нее в тени. Хотя мне думалось, что в этом случае я бы увидел его. Когда я побежал, он был метрах в сорока от меня. Только бегун-олимпиец мог пробежать вниз по дороге и скрыться из вида за то время, пока я добирался сюда, а из того, что я видел, было ясно, что человек был тяжелым и неповоротливым.
Мы стояли и слушали. Холодный ветер слабо дул сквозь изгородь, и сухие листья, насаженные на шипы, шевелились со звуком, который был очень похож на поскребывание клешней гигантского омара.
— Не поминаю, что мы, черт побери, так нервничаем, — сказал Дэн, сердясь на самого себя и в равной степени на меня. — Нам ничего не известно, нет никаких свидетельств чего-либо, а мы скачем вокруг, как два школьника в публичном доме.
Я пошел обратно к машине, и Дэн поплелся за мной. Я не знал, слишком ли я бурно реагирую или нет. Я знал, что часть адреналина в крови находится там из-за моего воображения. В данных обстоятельствах было сложно отвлечься от образов Джимми и Элисон, постепенно превращающихся во что-то чешуйчатое. Но я знал, что видел кого-то или что-то, и, учитывая то, что маленький Оливер утонул несколько часов назад, я думаю, мне можно было простить то, что я был на пределе. Я не трус. Если надо, я могу без колебаний заехать по голове гаечным ключом кому угодно. Но я не чувствую себя таким уверенным с тем, что шепчется в темноте или шляется по саду в полночь, и уж тем более я теряюсь в спальнях, которые совершенно ненормально заливаются водой до потолка.
Мы уже почти достигли машины, когда услышали полицейскую сирену. Машина шерифа Уилкса с включенными сигнальными огнями свернула на подъездную дорогу и подъехала вплотную сзади к моему автомобилю. Шериф и три помощника открыли двери и выбрались наружу.
— Следователь тоже едет, — поведал нам шериф. — Где тело?
— Наверху, вторая спальня направо.
Картер был высоким человеком, шесть футов и четыре дюйма, с дополнявшим общее впечатление животом. У него было широкое суровое лицо, решительные темные глаза и косматые брови. Форма на нем всегда была безукоризненно чистой, обувь сияла, и он всегда был большим приверженцем белоснежных зубов. Он был женат на хорошенькой китаянке, и у них был сын, который играл в баскетбол за Хатфорд.
— Вы не хотите, ребята, пойти с нами и показать, что нашли? — спросил Картер.
— Если ты считаешь, что это так необходимо, — сказал я. — Мне там не нравится.
— Смерть не привносит ничего хорошего в обстановку дома, — заметил Картер.
— Я тоже так думаю, — сказал я ему.
Мы провели Картера с помощниками через кухню в холл, устланный промокшим насквозь ковром. Он хотел знать, когда мы приехали, что нам было здесь надо и что показалось нам подозрительным. Видели ли мы следы на мокром ковре лестницы? Слышали ли подозрительные звуки? Откуда, по моему мнению, лилась вода? Почему я сразу же не закрутил запорный кран?
Мы вшестером прошлепали наверх, и я показал спальню Оливера. У двоих помощников были тяжелые аккумуляторные фонари, и они осветили всю сырую и грустную обстановку сразу. Оливер лежал с синим лицом и открытыми глазами там, где мы его оставили. Шериф опустился на корточки рядом с ним и долго смотрел, не прикасаясь к телу. Потом он поднял глаза и оглядел слезающие обои, мебель, с которой капало, и отметку уровня воды около рамки картины.
— Ты водопроводчик, — сказал он, поворачиваясь ко мне. — Что здесь, по-твоему, произошло?
— Я не знаю, — признался я. — Комната даже не была закрыта, поэтому, наверное, нужно было как-то резко и сразу затопить ее. Но я не знаю, откуда взялась вода, равно как и затрудняюсь определить, как можно залить ее водой так быстро. В комнату такого размера вмещается тонн двадцать воды.
— Двадцать тонн? — переспросил Картер.
— Запросто. Может, больше.
Картер поднялся и поправил на поясе ремень с кобурой.
— Не похоже, что в коридор вылилось двадцать тонн воды, а? Двадцать тонн смыли бы дом, тебе не кажется?
— Да, пожалуй. Я об этом не подумал.
— Итак, вода появилась, залила комнату, а затем почти вся исчезла? — спросил Картер.
— Я полагаю, так. Я не знаю, как это получилось.
— А я тебя об этом и не спрашиваю. Я спрашиваю тебя, по-твоему, случилось так, как ты сказал?
Я кивнул.
— Да, так все и произошло.
— Так, согласия мы достигли, — сказал Картер. Он переступил через тело Оливера и прошел в другой конец комнаты. — Комната наполнилась двадцатью тоннами воды. Потом вода ушла так же быстро, как и появилась. Теперь скажи мне, какое снаряжение нужно, чтобы проделать такое. Насос какой-нибудь, или, может быть, брандспойт?
Об этом я уже думал. Существовали пожарные брандспойты, которые качали по нескольку тонн воды в минуту, но они были оснащены такими мощными и шумными насосами, что мысль о предполагаемом убийце, приезжающем на такой вот машине к дому Бодинов пораньше вечером, устанавливающем эту махину и включающем ее, была абсурдной. Кроме того, как могли эти тонны воды исчезнуть так быстро? Я не знал ни одного не стационарного насоса, который мог бы всосать двадцать тонн воды за считанные секунды.
Убийство Оливера казалось бессмысленным, бесцельным и проделанным с помощью чего-то абсолютно невозможного.
Я сказал шерифу Уилксу:
— Сожалею, но я не могу даже догадываться, как это проделали. Я бы сказал, что такого не может случиться, если бы не видел своими глазами.
Картер потер подбородок. Снаружи раздался вой сирены машины следователя и скрип покрышек, когда она затормозила. Захлопали двери, и мы услышали шаги и голоса.
— Есть еще одна странная вещь, — сказал Дэн Картеру. — Мы нашли ее в ванной.
— По-твоему, эта комната недостаточно странная? — спросил Картер.
— Да, странноватая. Но то, что мы нашли, еще более необычно.
Картер взглянул на одного из помощников и сказал:
— Хорошо, показывай дорогу.
Пройдя по коридору, мы оказались в ванной. Дэн отдернул занавеску и произнес:
— Вот. Что ты скажешь об этом?
Картер, нахмурившись, смотрел в ванну. Помощник тоже наклонился, затем он выпрямился и посмотрел сначала на Дэна, а потом на меня.
— Это ванна, — сказал он, подозрительно глядя на меня.
— Не ванна, — сказал я, проталкиваясь вперед, — а…
Ванна была пуста. Никаких следов чешуйчатого панциря. Я отдернул занавеску дальше, но за ней ничего не оказалось. Я посмотрел за унитазом, но там тоже ничего не было.
— Вы мне не скажете, что вы ищете? — потребовал Картер. — Или это настолько странно, что вы не знаете, что это было?
— Это был панцирь, — объяснил Дэн, пытаясь обрисовать руками в воздухе его форму.
— Что-что?
— Защитный панцирь насекомого, если проще. Роговой и жесткий, из двух половинок, соединенных как бы хребтом.
Шериф Уилкс понаблюдал за попытками Дэна обрисовать форму панциря, затем выставил вперед большой палец, а потом попытался указать размер с помощью большого и указательного пальца.
— Когда ты говоришь о панцире насекомого, ты ведь хочешь сказать, что он был маленьким? Не думаешь же ты, что он был таким большим, как ты показываешь.
Дэн опустил глаза на свои руки, между которыми было чуть меньше метра. Потом он посмотрел на шерифа.
В какой-то момент я не знал, что он скажет, но потом он опустил руки и изобразил на лице полную капитуляцию.
— Да, — сказал он устало, — я действительно не хотел сказать, что панцирь был таким большим.