Матюхин Леонид. Дансон с нечистым, или Дьявольское рондо

   - Ну, чего стоишь? Смотри, выбирай! - и мужик горделивым жестом богатого хозяина повёл рукой в сторону темнеющих в призрачном свете деревьев. - Или не нравятся?
   - Нет, отчего же... - почему-то засмущался Сергей, и, невольно подлаживаясь к манере говорить хозяина фургона, добавил: - Очень даже нравятся... Мне бы вот эту, - и он показал на ближайшую красавицу елку, чуть припорошенную снегом.
   Ему почему-то не хотелось идти дальше вглубь этого странного фургона, в котором непонятным образом оказался кусочек удивительно прекрасного леса.
   - Щас нарисуем! - просипел мужик и вытащил откуда-то из-за спины топор.
   Подойдя к елке, он несколькими сильными ударами срубил её и, схватив за комель, приволок к Сергею.
   - Держи и владей! - торжественно провозгласил он, бросая ёлку к ногам Сергея, ошарашено взиравшего на свершающееся в его присутствии чудо.
   Ему даже стало немного грустно - уж больно было хорошо срубленное деревце... Но идиллическое настроение внезапно было нарушено довольно-таки неприятной мыслью. Сергей вдруг сообразил, что прежде чем давать команду рубить ёлку, ему следовало бы поинтересоваться её стоимостью.
   С внезапным беспокойством он запоздало спросил:
   - А сколько с меня?
   - Недорого, сударь мой, недорого, - внезапно становясь интеллигентно-вежливым, вкрадчивым голосом ответил продавец. - Считай что даром такую вот красавицу отдаю. Всего-то за три души.
   - За три - чего? - не понял Сергей и тут же на всякий случай добавил: - У меня, знаете ли, только рубли. Никакой валюты не имею. Так что...
   - Души, говорю, всего три эта красавица тебе обойдётся, - с нажимом повторил свою цену мужик, - Так что деньгу свою при себе оставить можешь.
   - Ха-ха, - неестественно хохотнул Сергей. - Остроумно, конечно, только... - Засунув руку в карман, он попытался на ощупь отделить от полученной накануне премии пятидесятирублевку.
   "Лишь бы не вытащить в темноте сотенную, - подумалось ему, - А пятьдесят за такую красавицу совсем не жалко".
   - Ты, мужик, не хихикай! - неожиданно рассердился продавец. - Ни твои пятьдесят, ни сто мне не нужны. Цену я тебе свою назвал. Ты ж не глухой. И нечего притворяться, будто не понимаешь, о чём речь идёт!
   - Помилуйте, да это ж спекуляция! - вполне искренне возмутился Сергей, в точности имитируя интонации ошарашенных астрономическим взлетом цен покупателей, вынужденных отказываться от многих необходимых покупок.
   Неожиданно до Сергея дошло, что продавец догадался о его манипуляциях с купюрами в кармане, и он тут же похолодел от внезапного озарения.
   Несмотря на это, зафиксированные где-то в подкорке фразы настоятельно требовали выхода. По всей видимости, срабатывал некий спасительный компенсаторный механизм, позволявший отвлечься от страшных догадок.
   - Где ж цены-то такие виданы!? - продолжал он капризно-негодующим тоном, находясь в состоянии полупрострации.
   Несмотря на налившиеся от страха свинцом ноги, на встающие от ужаса дыбом волосы, Сергей действительно вознегодовал от наглых притязаний продавца.
   - За одну ёлочку - и три души! Да это же настоящее мародёрство! Просто обдираловка! Совесть потеряли совсем... Да я вот милиционера сейчас позову... - и он сделал движение по направлению к выходу.
   "Господи! И откуда у меня только все эти причитания? - пронеслось у него в голове, - Что это со мной происходит?!"
   Его решительность кажется даже развеселила продавца:
   - Ну позови, позови! - фыркнул он, - Как же, поможет тебе милиционер! Да у него от меня знаешь какой доход? А кроме того, у нас здесь не государственная торговля,, Мы здесь сами по себе торгуем. Сами цены устанавливаем. Исходя из спроса ... Ты что думаешь, машину мне дядя оплачивает? А товар первосортный? А сервис, который я всякому здесь предлагаю? И вообще, уразумей, мужик, я-я тут хозяин! Усёк? Захочу, так и сто душ потребую. Или двести... А ежели тебя что не устраивает, так и топай себе дальше, ищи себе ёлку на... ну и на Новый Год тоже!.. Чего уставился? Топай, тебе говорят! - и он вроде бы даже подался вперёд, будто бы намереваясь подтолкнуть Сергея к выходу.
   Но какая-то непонятная сила, какой-то дух противоречия не позволяли тому прекратить этот бессмысленный спор и продолжить смертельно надоевшие поиски елки в другом месте. К тому же он представил себе объяснение с женой и дочерью по поводу неожиданного отсутствия новогоднего дерева, сетования на его неумение "жить как люди" и...
   - Нет, позвольте, - запротестовал он, ещё надеясь на чудо и собирая в кармане всю свою наличность. - Я готов очень даже неплохо заплатить. Очень даже... Хотите - сто рублей? Ну - сто двадцать пять?.. Или даже сто пятьдесят? Нет?
   - Повторяю - три души, - поморщившись, отрубил мужик.
   - Да как же это так можно? - отдавая себе отчёт, что здесь не отделаться и всей премией, риторически переспросил Сергей. - Вы же понимаете, что у меня, если она и есть, то только одна... я имею в виду душа. Так откуда, скажите, я вам ещё две возьму? А?
   - Ну, с этим просто! Одна - твоя, а две другие - чьи хочешь присовокупим. Жены твоей, например, и дочери. Мне в общем-то лишь одно важно - чтоб души не очень низкого качества были.
   "Всё, подлец, обо мне знает", - мысленно отметил Сергей.
   Какая-то несколько даже навязчивая простота, демократичность, что ли, этого странного посланца тёмных сил пробуждали в Сергее непреодолимое любопытство, мешая прекратить этот бессмысленный торг и пока не поздно унести ноги.
   - А как, скажите, в какой форме я должен их вам передать?
   - Незачем мне их передавать, - пояснил продавец, сплёвывая в сугроб. Просто составим сейчас с тобою купчую, то бишь доверенность с правом продажи на указанные души. Ты подпишешься и - забирай ёлку. Владей ею, празднуй себе на здоровье.
   - Кровью подписываться?
   - Зачем кровью? - поморщился продавец, - Мы ж цивилизованные люди! У меня ручка с красной пастой найдется.
   - А нельзя ли всё-таки ограничиться одной душой? Остаток я покрыл бы рублями.
   - Нехорошо! - укоризненно покачал головой продавец, - Ты посмотри только - какая ёлка! Да она у тебя год без воды простоит! И новогодний праздник на полгода растянет. Так что нечего канючить. Сказано же - эта ёлка никак не менее трёх душ стоит... Ежели бы ты какую другую выбрал, так, может, и на твоей одной душе сговорились бы. А за эту - никак не менее трёх! ... Спрос сейчас хороший. Не тебе, так кому другому отдам.
   - А вот эту - нельзя? - Сергей указал на ёлочку поменьше.
   - Почему ж нельзя? Можно. Только ведь она тебе тоже недёшево обойдётся - две души.
   - А на душу моего начальника доверенность написать нельзя? - робко полюбопытствовал Сергей.
   - Вот чего нельзя - того нельзя, - отрубил продавец. - Ты пойми, чудак человек, что души, они, как и деньги, разного номинала бывают. Душа ребёнка неискушённого у нас сегодня идёт что рубль платиновый коллекционный, юбилейной чеканки. Душа иного чудака-правдоискателя до недавнего времени как серебряный рубль двадцатых годов ценилась. Иные души идут как фунты стерлингов, доллары, марки. Иные - как лиры или йены... А вот начальственные души у нас не совсем в цене. Да, собственно, они никогда в особой цене и не были. Больно уж предложение высоко, а спросу - ну ни-ка-ко-го. К тому же и хлопот много. Мала, понимаешь ли, гарантия, что эта душа уже не запродана. Причём и не один раз... Так что, прежде чем покупать начальственные души, неоднократно по всяким реестрам проверять приходится. А кому с этим возиться охота?.. А вот ёлки - они всё только в цене поднимаются.
   Он замолчал и после короткой паузы добавил хорошо поставленным дикторским голосом:
   - Покупательная способность среднестатистической средневзвешенной души в настоящее время составляет по одним данным 0,042, а по другим - 0,018 таковой в 1961 году.
   И, сплюнув окурок под ноги Сергею, продолжал уже обычным голосом:
   - Вот будь у тебя дочка поменьше, так, глядишь, за одну лишь её душу я бы тебе здесь любую ёлку отдал. А сейчас за её прокуренную и джинсовкой потёртую студенческую душу немногим больше, чем за твою, купить можно. Короче - думай, Кант, думай, за какую цену тебе ёлку надобно.
   - За две души, пожалуйста, отпустите, - с обречённым видом попросил Сергей.
   Мужик молча взял срубленную ёлочку и играючи швырнул её в сторону торчащего из снега пенька. Она комлем ударилась о пенёк и, качнувшись пару раз, замерла на старом месте, будто бы её и не срубали. Продавец же направился к ёлочке поменьше, и в руке у него вновь появился топор.
   Воспользовавшись тем, что продавец отвернулся, Сергей шагнул к двери, резко толкнул её плечом и прыгнул...
   Приземлиться на ноги ему не удалось - в воздухе его развернуло почти горизонтально.
   Сергей пришёл в себя оттого, что кто-то больно тёр ему уши. Он приоткрыл глаза - вокруг, в поле его зрения, теснились ноги - мужские и женские, в сапогах и сапожках, в туфлях, ботинках и ботах типа "прощай молодость".
   Чей-то уверенный мужской голос удовлетворённо произнёс над ним:
   - Ну вот видите, он уже и пришёл в себя.
   Немилосердные руки перестали тереть ему уши, и его голову осторожно опустили на что-то твёрдое.
   - Да плюньте вы на него! - с нескрываемым отвращением бросил девичий голос. - Стоит ли тратить время на всякую пьянь?!. Хоть бы все они передохли!!!
   Ну, может, и выпил человек чуток... Так и что с того? - заступился несколько плывущий хриплый голос. - Небось такие вот, как ты, и довели... Все вы одинаковые, бабы.
   - Подождите-ка... Нет, от него не пахнет спиртным. Скорее всего что-то с сердцем, - засвидетельствовал первый голос и, обращаясь уже к Сергею, продолжил: - Вы подняться сможете?
   - Да. Кажется. ... Сейчас. - И Сергей с трудом сел.
   Стоящие вокруг него люди начали расходиться.
   Внезапно Сергей вспомнил всё происшедшее с ним. Тяжело поднявшись, он огляделся. Да, это была та самая площадка рядом с кинотеатром. По-прежнему негромко шумели двигатели стоящих вокруг тягачей-рефрижераторов.
   "В каком из них я видел всё это?" - попытался он вспомнить.
   Увы, память подводила. Это мог быть почти любой из разместившихся на площадке фургонов. Сергей не обманывал себя - никакого желания встретиться вновь со странным продавцом у него не было.
   (Вас проводить? - участливо спросил мужчина, помогавший ему подняться на ноги, протягивая испачканную снегом шапку.
   - Нет-нет, спасибо. Я как-нибудь сам доберусь, - поблагодарил Сергей и направился в сторону ближайшей остановки.
   Только теперь он почувствовал, что его знобит и подташнивает. "Небольшое сотрясение мозга, - поставил он сам себе диагноз, - Нужно будет отлежаться. Если завтра буду чувствовать себя так же - вызову врача".
   На следующий день он проснулся, чувствуя себя абсолютно здоровым. Разве только побаливали чуть-чуть правые бедро и локоть. Реальность приключившегося с ним накануне казалась весьма сомнительной. "По всей видимости, я просто поскользнулся на той площадке и крепенько приложился головой. Вот вся эта чертовщина и привиделась мне за те мгновения, что я находился в бессознательном состоянии", - подумалось ему.
   Позавтракав, он позвонил жене, дабы сообщить, что ёлка пока ещё не куплена.
   - Ну и хорошо. - обрадовалась та, - Очень удачно. На работе у соседки за невысокую цену можно заказать абсолютно свежую красавицу. Им - то есть её институту - выделили где-то участок, и они сами ведут вырубки. Всё складывается самым наилучшим образом.
   ГЛАВА II
   Вернувшись из кухни, куда он отлучался подрезать хлеба и подложить в менажницу консервированных помидор и грибков, Сергей снова занял своё место за столом.
   - Вот так мы с вами и встретились недавно в фургоне рефрижератора, пошутил он, садясь напротив гостя, - Не вспоминаете?
   - Нет, отчего же, Припоминаю, - улыбнулся Марлен Евграфович, наливая себе очередную рюмку и тут же выпивая её. (А коньяк у вас, не могу не отметить, действительно отличный!
   - Шутите, - - догадался Сергей, - И всё-таки, согласитесь, - это было достаточно странное видение. Просто наваждение какое-то.
   - И что же странного вы находите в приключившемся с вами?
   - Уважаемый Марлен Евграфович, не будете же вы утверждать, что - будь всё рассказанное мною реальностью - эта реальность не удивила бы вас?
   - Начнём с того, что я абсолютно уверен в достоверности вашего рассказа. Не думаю только, что происходящее в фургоне воспринималось вами с той лёгкостью и юмором, с которыми Вы пересказывали мне своё приключение... И, знаете, мне было бы весьма любопытно послушать, почему Вы отказались продать свою душу? ... Что это - принципиальные соображения? Или - страх? Но в этом случае - чего вы испугались? Что, собственно, страшило Вас?
   Он снова взялся за бутылку и тут с видимым сожалением обнаружил, что она пуста. Некоторое время он продолжал рассматривать её, как будто что-то соображая. Затем, перегнувшись через спинку стула, поставил её позади себя на пол.
   "А он, пожалуй, опьянел", - отметил про себя Сергей и все-таки предложил: - У нас тут с вами почти что полубутылки водки. Наливайте.
   - Да нет, спасибо. Я не привык мешать. - отказался Марлей Евграфович и извлёк откуда-то из-под стола полную бутылку коньяка, отличавшуюся от опустошенной лишь тем, что на этикетке красовалось на одну звёздочку больше. Бутылка была уже открыта, и гость незамедлительно наполнил свою рюмку.
   - Не хотите? - предложил он Сергею, - Коньяк у вас, могу повторить, действительно отменный. Попробуйте, искренне вам рекомендую.
   - Да нет, благодарю. Я тоже как-то не привык мешать, - и Сергей налил себе полрюмки водки.
   - Водка - это суррогат, - поморщился гость. - А вот коньяк - продукт естественный. Если водка хорошо очищена, её ещё не так противно пить. А коньяк... Чем больше он аккумулировал ароматов, тем он приятнее. Коньяк он как живой. Он несёт в себе тепло солнца, ароматы и соки естественных продуктов, из которых изготовлен. Он разогревает кровь, бодрит вас, смешиваясь с нею, очищает сосуды, просветляет сознание. Он открывает второе дыхание. Он - как живая вода. А водка... Это как маргарин в сравнении со сливочным маслом. Э-э, да что там! ... Давайте-ка выпьем за трезвый взгляд на жизнь, - - неожиданно завершил он свой монолог.
   Выпив, оба некоторое время молча закусывали.
   - А ведь вы так и не ответили на мой вопрос, - напомнил гость. Почему вы не желаете продать свою душу?
   Сергей задумался.
   - Я думаю, - не совсем уверенно начал он,( потому, что душа свободна. А посему продать душу - то же самое, что продать себя. Продать себя вместе со всеми потрохами. Одним словом - п р о д а т ь с я. Вы только подумайте, что такое наше тело? Это не более чем машина. Пусть сложная, с развитой и очень совершенной обратной связью - но всё-таки машина. Как и любой другой механизм, наше тело подвержено износу. Как автомобиль, на котором вы ездите, как самолёт, которым вы летаете. И любым механизмом человек может управлять - как и своим телом. Но автомобиль или самолёт водитель может поменять по своему усмотрению или по приказанию кого-то, кто вправе дать соответствующее распоряжение. А вот тело... Его мы получаем не выбирая. И поменять его пока ещё никому не удавалось. По крайней мере обычным людям.
   - Я, кажется, понимаю, - перебил его Марлен Евграфович. - Вас страшит ответственность шага. В вашем представлении водитель-душа и тело-машина неразделимы. А посему продав душу и тело, то есть продав себя, вы тем самым как нечто само собой разумеющееся обязуетесь выполнять приказы покупателя. Авы понимаете, что исполнять их придётся беспрекословно. Дисциплина строже чем в армии. За невыполнение ждёт суровая кара... Да, взять на себя подобные обязательства может далеко не каждый. Пойти на подобное может человек либо безвольный, либо весьма целеустремлённый, умеющий прогнозировать последствия своих поступков, и хорошо понимающий, что именно ему нужно для достижения поставленной цели. ... Так что тут необходимо сознательное подчинение "покупателю". В отличие от армии недовольным требованиями жёсткой дисциплины комиссоваться здесь едва ли удастся. Замолчав на некоторое время, он повторил затем с явной печалью: - Да, "комиссоваться" тут действительно трудно. Не знаю даже, удавалось ли это кому в прошлом...
   - Боюсь, Вы меня всё-таки не поняли, - возразил Сергей, - Ноленс воленс, хочешь не хочешь, но все мы служим кому-нибудь или чему-нибудь. И нечего обманывать себя разговорами о свободе. Я думаю, Вы согласитесь, что наша свобода ограничена очень узкими рамками. И для подавляющего большинства из нас она доступна в какой-то мере лишь в мечтах да во сне... Дело в другом - кому или чему служить! Тёмному или светлому. Добру или злу. ... Вы скажете - добра и зла в чистом виде не существует. Или: белый цвет смесь самых разных цветов и оттенков. Да, это так. Но нельзя забывать о том, что в жизни важна идея, стержень, что ли, благодаря которому человек может оставаться самим собой, может оставаться человеком. И этот стержень душа... А сверх всего прочего, страшно и отвратительно предательство. Но предательство самого себя страшнее и омерзительнее всего остального. Продав себя, предав себя, человек уже не может, мне кажется, жить полноценной жизнью.
   - А вот здесь вы жестоко заблуждаетесь, - прервал Сергея Марлен Евграфович. - Житейский опыт и история дают нам немало примеров того, что именно жизнь предателей и наёмников оказывалась особенно полной и интересной. Им было доступно многое из того, что считалось табу для обычных людей. Они не были связаны теми условностями, которые довлеют над большинством из нас, грешных. И свобода их оказывалась более полной, чем у большинства монархов, не говоря уже о миллионах ординарных добропорядочных граждан. Они могли позволить себе такое, о чём многие из нас и во сне помышлять не решаются... И я уверен, что жизнь их была более полноценной и разнообразной, чем, например, ваша. И это даже в том случае, если жили они, скажем, в средние века. ... Вы согласны?
   Сергей отрицательно покачал головой.
   - Не нужно упрощать. Не забывайте, что душа - это ещё и совесть. А совесть...
   Гость протестующе поднял обе руки.
   - Помилуйте! Вы хотите сказать, что того же папу Иоанна XXIII, миру Балътазара Косу, пришедшего на папский престол путём насилия, заговоров и интриг, бывшего корсара, клятвопреступника, шантажиста, кровосмесителя и не знаю кого уж там ещё, что его когда-либо терзали угрызения совести?! Что он мучался раскаянием?! Ой, едва ли. Да вы же сами прекрасно понимаете, что понятия добра и зла абсолютно условны! Когда утверждают, что зло не только неизбежно, но и необходимо, то говорят это не для красного словца. Убийство - зло? Не так ли? Ну вот вы, например, вы можете хотя бы утопить котят? Или забить барашка?!... Ну что я спрашиваю?! Конечно же нет! Но колбасу-то мы кушаем... И ветчинку тоже. И, скорее всего, выражаем своё неудовольствие, когда в магазине не оказывается в продаже привычного набора мясных продуктов. ... Нет-нет! Я прекрасно понимаю, что лично вы ни в коем случае не пошли бы в мясники. Не подходите вы для этого с вашим пониманием добра и зла. Но что бы произошло, если бы все рассуждали так же, как вы? Насколько я понимаю, перейти в стан вегетарианцев вам не очень-то хочется... Кстати, а вы помните, как переводится имя Люцифер? Нет? "Утренняя Звезда". Красиво, не так ли? Но ведь и Христос говорил о себе: "Я есмь... звезда светлая и утренняя". < "Апокалипсис, Откровения Св. Иоанна Богослова, 22:16" > Да что там... Что я Вам лекцию читаю! Вы же изучали ту же философию, что и я. Помните закон "единства и борьбы противоположностей"? Это как раз наш случай.
   - Помню, всё помню. И могу добавить к вашим примерам и свои собственные. Но, с другой стороны, подумайте - ведь в те же средние века палачи казались такими же необходимыми, как теперь мясники. И во славу Христа устраивали аутодафе... Устраивали, заметьте, самые обычные люди. Плохие и хорошие... Но сегодня-то человечество доросло до понимания того, что публичные казни - этот своеобразный театр насилия и ужасов - только множат зло. В очень многих странах смертная казнь отменена вообще! Можете ли Вы исключить возможность того, что когда-нибудь человечество откажется от убийства животных в целях получения их мяса, как отказалось некогда от их заклания в жертву богам? Вы обратите внимание - чем старше, я бы сказал - чем взрослее становится человечество, тем существеннее добреет как оно само, так и его боги... Ну да ладно, что-то мы ударились с вами в философию. Давайте-ка лучше выпьем за человеческую доброту и за добро в нашей жизни.
   - Охотно, - согласился Марлен Евграфович, поднимая свою рюмку, - За добро - это хорошо. А знаете, нам с детства вдалбливали в головы закон сохранения массы и энергии. Я же со своей стороны предложил бы ещё и "закон постоянства добра". Трудно отрицать, что, творя добро одним, мы зачастую лишаем добра других... То, что говорил Ломоносов об энергии: "Если в одном месте убудет, то в другом месте прибудет" - в равной мере справедливо и для добра. Но мы-то, грешные, понятие добра соотносим обычно с тем, что хорошо для нас... Так что, конечно же, - за добро!
   Сергей отметил, что гость всё время поддерживал себя в состоянии лёгкого опьянения.
   - А что вы собирались рассказать мне о предсказанной вам котом любви? - напомнил гость.
   - А-а, об этом... - Сергей задумался.
   Насколько ему помнилось, он не обещал ничего рассказывать о своих сердечных делах. В конце концов, Марлен Евграфович не был его близким другом, а потому, несмотря на уютное сидение за столом с веселящими напитками, Сергею не очень-то хотелось исповедоваться.
   - Ну да ладно, - наконец решился он.
   * * *
   Впервые Сергей увидел её спускающейся по эскалатору, в то время как сам он поднимался вверх. "И как это люди могут проходить спокойно мимо такой вот красавицы? - подумалось ему, - Эх, не опаздывай я сейчас..."
   Это лицо, поражавшее своей красотой, в течение дня ещё неоднократно всплывало в его памяти. Он успокаивал себя тем, что красавица должна жить где-то в его районе - недаром же её лицо показалось ему знакомым. Следовательно, существовала некоторая надежда повстречать её ещё когда-нибудь.
   Некоторое время он мучался в попытках вспомнить - где и когда он мог видеть это дивное лицо? Но вспомнить не удавалось. Хотя такое бывает встречаешься с человеком неоднократно и не обращаешь на него внимания. Но вот однажды какой-нибудь неожиданный штрих, некая новая деталь его туалета вдруг преображает образ до неузнаваемости и тогда... тогда начинаешь смотреть на него совсем другими глазами. А если ты пока не стар и мир не потерял ещё для тебя своих красок, то результатом внезапного озарения может стать самое кардинальное изменение всей твоей жизни.
   Сергей был женат вторым браком. Первый брак оказался более чем непродолжительным - они расстались полюбовно приблизительно через полгода после свадьбы. А было Сергею тогда двадцать девять.
   Вторично он женился в тридцать четыре, будучи абсолютно уверенным в том, что на сей раз брак наверняка будет более счастливым - его жизненный опыт просто не мог допустить очередного провала. И действительно, несколько лет они жили, что называется, душа в душу. После рождения дочери уже избалованному постоянным вниманием и тихим обожанием жены Сергею стало казаться, что супруга охладела к нему. Он понимал, естественно, что запас её теплоты, добра, заботы и ласки ему придётся теперь делить с дочкой, но, несмотря на это, испытывал к ребёнку странную подсознательную ревность. Нет-нет, он искренне любил малышку, и она отвечала ему своей трогательной детской любовью, но... Где-то в глубине души росло и ширилось чувство неудовлетворённости жизнью. Это чувство стало особенно сильным в последние годы, когда в связи с болезнью тёщи жена с дочерью перебрались в её большую квартиру.
   Вначале была идея съехаться. Но затем по здравым размышлениям от неё отказались. Действительно, через несколько лет дочери предстояло выйти замуж, и в этом случае ей с мужем было бы лучше жить отдельно, своей семьёй. Но так как тёща нуждалась в постоянном уходе, а Сергею по характеру его работы нужна была спокойная обстановка, когда ему никто бы не мешал сидеть за расчётами и пишущей машинкой столько, сколько того требует его вдохновение, было решено, что он временно поживёт один. Вот так он и жил "временно" в своей двухкомнатной квартире уже четвёртый год. И если в первые годы жизни с женой в разных квартирах они достаточно часто навещали друг друга, то теперь могли не видеться кряду по нескольку месяцев. Да и созванивались теперь - увы! - уже далеко не еженедельно. А при таких отношениях, естественно, сами обстоятельства подталкивали Сергея на то, чтобы проявлять к женщинам интерес несколько больший, чем это приличествует женатому мужчине.
   Увидев незнакомку на ступеньках эскалатора, Сергей вдруг сразу понял: ето - о н а. Он почувствовал, что наконец-то ему выпал тот редкий счастливый билет, когда среди миллионов и миллионов людей на нашей старушке Земле удаётся встретить ту единственную, которая, кажется, самим Господом Богом предназначена именно тебе. И вот эскалаторы преспокойненько несут их в противоположных направлениях и он ничегошеньки не может поделать... Ну не насмешка ли судьбы?
   В течение нескольких дней Сергей жадно всматривался в лица людей на станции метро и вблизи от неё. Увы, её он не видел среди тех сотен ысяч лиц, что ежедневно встречались на его пути.