– Тогда остановитесь! Назад два гребка. Держите лодку на месте. Напротив дерева!
Лодочник повинуется, сначала отводит лодку назад, потом удерживает ее на месте вопреки течению.
Снова наступает тишина. Райкрофт смотрит вниз по течению, словно измеряет расстояние до Ллангоррена, чьи трубы теперь видны в лунном свете. Потом, словно удволетверенный сделанным наблюдением, приказывает грести дальше. Но когда показывается напоминающее киоск сооружение, он снова велит остановиться и внимательно разглядывает летний домик и полоску воды под ним. Часть этой поверхности – главное русло, другая часть – проток за островком. При приближении павильон теряется из виду, скрываясь за верхушками деревьев. Но когда попадаешь в узкий проток, его снова можно увидеть; и лодочник получает приказ поворачивать в проток.
Этот приказ несколько удивляет его. Так попадают в Ллангоррен Корт на лодке, а он знает, что люди, которые теперь живут в поместье, не друзья его пассажира, даже не знакомые, насколько ему известно. Капитан ведь не собирается наносить дружеский визит мистеру Льюину Мердоку?
Так спрашивает Джек Уингейт, но только себя самого и не получая ответа. Так или иначе он его скоро получит; утешаясь этим, он вводит лодку в узкий проток.
Вскоре он убеждается, что капитан не собирается навещать Ллангоррен и что «Мэри» не будет заходить в небольшую пристань, где когда-то стояла рядом с «Гвендолин». Напротив летнего домика Джек снова получает приказ остановиться и слышит добавочное:
– Дальше не поплывем, Джек.
Джек перестает грести и снова держит скиф на месте, чтобы его не сносило течением.
Райкрофт сидит, разглядывая утес, рассматривая его поверхность с основания до вершины, словно занятый геологическим исследованием или тригонометрическими расчетами.
Лодочник некоторое время думает, что бы все это означало, но постепенно до него начинает доходить. Еще яснее ему становится, когда он получает приказ грести в небольшую бухточку, в которой было найдено тело. Как только он заходит в бухточку и останавливается у крутого берега, капитан достает лампу и зажигает ее. Потом встает и, наклонившись, опирается рукой о выступ скалы. Держась таким образом, он какое-то время рассматривает царапины на камне, которые, как предполагается, сделаны падавшим телом леди. Царапины заканчиваются прямо у него перед глазами, и он может проследить их с начала до конца. И когда он смотрит, тень сомненая падает на его лицо: капитан сомневается в заключении жюри коронера и в том, что именно здесь упала в воду Гвендолин.
Наклонившись ниже, он рассматривает сломанные ветки можжевельника, и теперь он не просто сомневается – он убежден в противоположном.
Джек Уингейт видит, как капитан отшатывается со странным удивленным выражением, в то же самое время восклицая:
– Я так и думал! Не случайность! Не самоубийство – убийство!
По-прежнему удивляясь, лодочник тем не менее ни о чем не спрашивает. Что бы это ни значило, он надеется, что со временем ему скажут, а пока намерен не терять терпения.
Но ему недолго приходится здесь оставаться. Капитан Райкрофт одну за другой берет в руки сломанные ветви можжевельника, поднимает их и снова опускает.
Спутнику он ничего не говорит, чтобы объяснит свое эксцентричное поведение, предоставляя Джеку строить догадки. Только когда все кончено и он, по-видимому, удовлетворен, пассажир приказывает:
– В путь, Уингейт! Гребите назад – вверх по реке!
Лодочник проворно повинуется, он рад уйти из тени протока: странное ощущение охватывает его, когда он вспоминает печальный крик сов, который заставляет его сильней горевать об утраченной любви.
Лодка входит в главное русло и движется вверх по течению; Райкрофт снова становится молчалив. Но когда они достигают места, с которого снова можно увидеть павильон, он поворачивается на корме и смотрит назад. И вздрагивает, увидев фигуру в тени крыши – женскую фигуру! Но как отличается она от той, что он видел раньше! Парижская экс-кокотка, увядший цветок сада Мабиль, сменила свежий и прекрасный цвет Уая, погибший в своей красе!
Глава сорок девятая
Раздавленный можжевельник
Несмотря на то, что капитан Райкрофт проделал свое путешестве как можноболее незаметно, за ним наблюдали с начала и до конца. И когда лодка оказалась в протоке и вторично остановилась, ее увидел человек, стоявший в тени у летнего домика.
Он здесь оказался случайно, во всяком случае лодку он не высматривал, о чем свидетельствует его поведение, когда он впервые ее увидел. Ни поза, ни взгляд не показывали никакого интереса. Его рассуждение таково:
«Какой-то рыболов в поисках лосося, наверно. Ловил в знаменитом месте у переправы и сейчас возвращается домой – к Рок Вейр, несомненно. Ха!»
Восклицание вызано остановкой лодки и тем, что та остается неподвижной на воде.
– А это зачем? – спрашивает себя человек, теперь уже внимательно наблюдая за суденышком.
До лодки еще больше четырехсот ярдов, но лунный свет дает человеку преимущество, и он видит, что это двухвесельный скиф с двумя людьми.
– Они как будто не спускают сеть, – замечает человек, – и вообще рыбалкой не заняты. Странно!
Еще до второй остановки он слышит голоса, но слишком далеко, чтобы он мог разобрать слова. Теперь люди в лодке молчат и сидят неподвижно; только легкие движения рук гребца удерживают лодку на месте.
Все это кажется наблюдателю странным; когда на лодку падает более яркий лунный луч, видно, что человек на корме сидит повернувшись и смотрит на сооружение наверху.
Сам наблюдатель уже не стоит у павильона: как только его заинтересовало поведение людей в лодке, он отошел за куст и теперь стоит под ним пригнувшись, пытаясь полностью скрыться от взглядов.
Вскоре лодка снова начинает двигаться и на несколько секунд скрывается из виду, но потом снова становится видна у входа в проток, очевидно направляясь в старое русло. И на глазах у наблюдателя входит туда!
Проток – это как бы уже часть территории Ллангоррена, его причал, и поэтому человек еще больше заинтересован тем, что это за люди и какое у них здесь дело. Если они вошли в проток, значит направляются к причалу; они оба или один из них на пути в Корт.
Рассуждая так, человек слышит,что весла опять прекратили работу и лодка стоит. Он не может ее видеть: мешает высокий берег. К тому же узкий проток закрывают деревья, еще в листве; и хотя луна ярко сверкает вверху, ни один луч не достигает поверхности воды. Но скрип весел и отдельные слова, по-прежнему неразличимые, говорят человеку, что вторая остановка прямо под тем местом, где он находится – как хищник, поджидающий добычу.
То, что вначале вызывало легкое любопытство, а потом удивление, превратилось в очень важное дело. Ибо нет в мире другого места, которое представляло бы для человека больший интерес, чем то, где остановилась лодка. Почему она здесь остановилась? Почему остается? Об этом он может судить по продолжающейся тишине. И прежде всего – кто эти люди?
Он задает себе эти вопросы, но не собирается над ними размышлять. Лучший ответ принесет ему зрение; и, чтобы увидеть лодку, он пробирается вдоль утеса в поисках удобного места. Найдя такое место, он опускается вначале на колени, потом на четвереньки и ползет к краю. Вытянув голову, но осторожно, оставаясь под прикрытием листьев папоротника, он получает возможность видеть воду внизу и лодку на ней, но почти неразличимую из-за темноты. Он может видеть фигуры двух мужчин, но не их лица и ничего такого, по чему мог бы их узнать – если они ему знакомы. Но он видит нечто такое, что позволяет ему сделать предположение и одновременно заставляет еще больше насторожиться: лодка опять движется, но не дальше, а в бухточку, в которой было найдено тело! Потом, когда один из мужчин чиркает спичкой, чтобы зажечь лампу, он освещает свое лицо, и тот, что на берегу, узнает обоих.
Но его это уже не удивляет. Присутствие здесь скифа, движения людей в нем – как и он сам, они явно стараются остаться незамеченными, – подготовили к тому, что он увидит именно их: капитана Райкрофта и лодочника Уингейта.
Тем не менее он еще не может понять, зачем они оказались здесь, хотя у него появились подозрения; эти подозрения подсказаны местом и еще кое-чем известным только ему одному. Предположения превращаются в уверенность, когда бывший гусарский офицер встает, приближает лампу к скале и начинает осматривать царапины на ней.
Еще большие опасения испытывает наблюдатель, когда в руку берутся сломанные ветви можжевельника, осматриваются и выпускаются. Теперь цель этих двоих ему ясна.
И если еще остаются какие-то сомнения, они сразу рассеиваются после восклицания, которое доносится до верха утеса, тот, что там спрятался, ясно слышит:
– Не случайность! Не самоубийство – убийство!
Наблюдатель дрожит и чувствует себя, как лиса, услышавшая лай собак на своем следе. Лай все еще далекий, но его достаточно, чтобы привести в страх и заставить искать убежище.
Он тоже думает об убежище, лежа лицом вниз среди папоротников; думает, пока лодка не выходит из темного протока назад в основное русло, и последний раз слышит звук опускаемых в воду весел.
Он даже забывает о женщине, которую ждал у летнего домика и которая, не застав его там, снова ушла.
Наконец он встает, немного отходит, чтобы тоже сесть в лодку, – лодку с веслами он находит у причала. Это не «Гвендолин»: та лодка исчезла.
Сев на среднюю банку, человек берется за весла и подводит свое суденышко к тому месту, где только что находилась лодка Уингейта. Оказавшись в бухточке, он зажигает спичку и держит ее у поверхности скалы, как держал лампу Райкрофт. Спичка догорает, и человек зажигает вторую; пламя освещает сломанные ветки можжевельника, которые человек тоже берет в руки и осматривает – и тоже выпускает с удивленным видом и восклицанием:
«Удивительно! Теперь я вижу, куда он копает. Хитрый тип! Он обнаружил уловку, и нужна другая уловка, чтобы сбить его со следа. Этот куст должен быть уничтожен, вырван с корнем!
Он уже схватился за ветви, чтобы вырвать куст. Куст совсем маленький, и вырвать его нетрудно. Но человека останавливает мысль – очевидно, мысль об еще одной предосторожности, что видно из егослов:
– Нет, так не подходит.
Повторяя эти слова, он садится на скамью и сидит какое-то время в задумчивости, осматривая утес сверху донизу.
– Ага! –восклицает он наконец. – Именно то, что нужно! Словно сам дьявол подготовил для меня! Это подойдет: разбить куст на атомы, стереть все свидетельства, словно землетрясение прокатилось по Ллангоррену.
Во время этой странной речи он продолжает смотреть вверх, очевидно, разглядывая карниз, который нависает над водой. Он прямо над можжевельником, и, если его отделить от основания, что сделать нетрудно, он покатится вниз, прихватив с собой куст.
Той же ночью человек это проделывает. И когда утреннее солнце освещает утес, под летним домиком видна брешь в растительности. Конечно, оползень, вызванный недавними дождями, действующими на непрочный песчаник. Но куста можжевельника больше нет, он полностью исчез!
Глава пятидесятая
Аналитические рассуждения
Когда капитан Райкрофт вздрогнул, увидев женскую фигуру в павильоне, то не от удивления, а от эмоций, вызванных воспоминаниями. Когда он в последний раз видел свою невесту, она стояла на том же месте и почти в той же позе – опираясь на перила. К тому же с этим местом связано много других воспоминаний, которые ожили при виде летнего домика; и оказались такими болезненными, что Райкрофт оторвал взггляд, чтобы больше туда не смотреть. Он догадывался, кто эта женщина, хотя лично не был с ней знаком и никогда не видел.
Этот случай слегка возбудил его; но вскоре он снова спокоен и какое-то время после этого молчит – не в сонных мечтах, а напряженно размышляет, хотя не о ней. Его мысли заняты только что сделанными им открытием. Важное открытие, подтверждающее подозрения, почти доказывающее их справедливость. Из всех фактов, которые были предъявлены коронеру и жюри, больше всего на них произвели впечатление, определили их заключение борозды на поверхности утеса. И к заключению они пришли не в спешке и легкомысленно. Прежде чем принять решение, взяли лодку и снизу внимательно осмотрели утес. И их впечатление подкрепили царапины и сломанные ветви куста внизу. Решили, что все это оставлено падающим телом. А какое тело, кроме Гвендолин Винн? Живая или мертвая, спрыгнула ли она сама или ее столкнули, этого определить не смогли. Отсюда неопределенность и двусмысленность заключения.
Но капитан Райкрофт, осмотрев то же место, пришел совсем к другим выводам. В индийских кампаниях бывший офицер, служивший в легкой кавлерии, побывал во многих разведочных экспедициях. И умел читать следы с искусством траппера или охотника из прерий; как только лампа осветила царапины на поверхности утеса, он понял, что они сделаны не падающим сверху телом; напротив, их наносили снизу вверх ! И тупым орудием, вроде лопасти весла. Затем ветви можжевельника. Как только он приблизил к ним взор, то сразу заметил, что они сломаны снаружи, их сломанные концы обращены к утесу, а не от него . Падающее тело согнуло бы их в противоположном направлении, и трещина была бы сверху и с внутренней стороны. Все указывает на то, что их сломали снизу – и не веслом, а скорее всего руками, которые держали это весло!
Именно придя к такому заключению, капитан издал невольное восклицание; слова его услышал тот, кто лежал ничком вверху, и они вызвали дрожь страха в его сердце.
И вот, возвращаясь по реке, бывший гусарский офицер размышляет о своем открытии.
Отдав Уингейту приказ грести назад, он молчит, не делает даже замечания о том, что увидел наверху, в летнем домике, хотя лодочник видел это тоже. Сидя лицом в ту сторону, Уингейт дольше видит домик. Но капитан просил его не разговаривать, если он к нему не обращается; и поэтому он молча работает веслами, предоставив пассажиру размышлять.
Капитан думает о том, что Гвендолин Винн определенно убита, хотя ее и не столкнули с утеса. Возможно, она и не утонула, а ее тело бросили в воду после того, как убили! Царапины на утесе и сломанные ветви должны были повести по ложному следу и действительно обманули всех, кроме него самого. У него они вызвали убеждение, что произошло кровавое убийство – совершенное чьей-то рукой. «Не случайность! Не самоубийство – убийство!»
Сейчас он не сомневается в этом факте и не раздумывает над мотивами. Мотив уже сформировался в его сознании, ясный, как день. Для такого человека, каким, по слухам, является Льюин Мердок, поместье, приносящее десять тысяч фунтов в год, стоит любого преступления, даже убийства, которое он и совершил. Теперь Райкрофт думает только о том, как доказать, что было совершено убийство, и привлечь виновного к ответу. Это трудно – или даже невозможно; но он постарается.
Теперь он размышляет над тем, что делать дальше. Он не из тех, кто действует торопливо, а в таком деле особенно необходима осторожность. Он преследует преступника, проявившего необычное коварство, как доказывают ложные следы. Неверный шаг, неосторожно сказанное слово могут обнаружить его цель и привести к поражению. По этой причине он держит свои соображения при себе, никому даже не намекает.
Но от Джека Уингейта скрывать дальше невозможно, да он и не хочет этого. Поэтому доверяется ему, зная, что это безопасно. Молодой лодочник не болтун, что уже доказал, а в его верности капитан не сомневается.
Прежде всего нужно узнать, что сам Джек обо всем этом думает. Потому что с того времени, как они последний раз были в лодке вместе, с той роковой ночи, они почти не разговаривали. Всего несколько слов в день расследования, когда капитан Райкрофт был слишком возбужден, чтобы беседовать спокойно. И тогда еще темные подозрения окончательно не сформировались в его сознании.
Оказавшись снова против тополя, он приказывает остановить скиф. И сидит так же, как тогда, когда после окончания бала вздрогнул от крика. По-видимому, он думает об этом. Так оно и есть.
Около минуты он молчит; можно подумать, что прислушивается, не прозвучит ли крик снова. Но нет; он всего лишь мысленно измеряет расстояние до территории Ллангоррена. Летний домик он не может видеть, но судит о том месте, где он находится, по высокому дереву, растущему рядом.
Лодочник следит за ним и не удивлен, когда капитан наконец спрашивает:
– Не кажется ли вам, Джек, что крик прозвучал сверху – я хочу сказать, с вершины утеса?
– Я уверен в этом. Тогда мне казалось, что он прозвучал еще выше – возле самого дома. Вы помните, я так сказал, капитан; решил, что какая-нибудь служанка.
– Да, помню. Но увы! Это было не так. Не служанка, а хозяйка.
– Да, это была она, бедная молодая леди! Теперь мы это знаем.
– Подумайте, Джек! Вспомните все: тон, длительность – все. Можете?
– Могу и сделаю. Мне кажется, что я слышу его сейчас.
– Вам не кажется, что крик исходил от падающего человека – допустим, упавшего случайно?
– Нет. Я в это не верю – в несчастный случай или нет.
– Не верите? А почему?
– Ну, если бы женщина упала через край, она крикнула бы вторично – и даже несколько раз, – прежде чем замолчала. Она должна была упасть в воду, а люди сразу не тонут. Она поднялась бы на поверхность – раз, если не два; и конечно кричала бы. Мы бы ее услышали. Помните, капитан, тогда было очень тихо – перед грозой. Можно было за милю услышать прыжок лосося. Но крик не повторился – ни звука не было.
– Верно. А какое заключение отсюда вы делаете?
– Что она закричала, оказавшись в чьих-то руках, а потом ей заткнули рот. Или заставили замолчать такой штукой, которую называют гарротой.
– Вы ничего не сказали об этом на расследовании?
– Нет – и по нескольким причинам. Во-первых, я только что вернулся домой, и все услышанное застало меня врасплох. К тому же, коронер не спрашивал моего мнения – его интересовали только факты. Я ответил на все вопросы, насколько мог припомнить, рассказал, как я тогда это понял. Но не то, как понимаю сейчас.
– Ага! Вы что-то узнали с тех пор?
– Ничего, капитан. Просто думал и вспомнил обстоятельство, которое тогда забыл.
– Что именно?
– Ну, когда я сидел в скифе, ожидая вас, я слышал звук, отличный от крика совы.
– Правда? И что за звук?
– Скрип весел. Где-то поблизости была другая лодка.
– С какого направления доносился звук?
– Сверху. Оттуда. Если бы лодка шла снизу, я снова услышал бы ее, когда она проплывала бы мимо острова. Но я не услышал.
– То же самое, если бы она проплывала снизу.
– Вот именно. Поэтому я и считаю, что лодка пришла сверху и остановилась, не дойдя до бокового протока.
Сведения, новые для капитана и очень важные. Он помнит этот час – между двумя и тремя часами утра. Какая лодка, кроме его собственной, могла в такое время там оказаться? И если оказалась, то по какому делу?
– Вы уверены в том, что это была лодка, Уингейт? – спрашивает он после паузы.
– Я уверен, что слышал весла. А где дым, там и огонь. Да, капитан, там была лодка. Я готов в этом поклясться.
– Вы знаете, чья это была лодка?
– Нет, могу только предполагать. Услышав весла, я подумал, что это Дик Демпси крадет лососей. Но потом понял, что это не коракл, а лодка с двумя парами весел. Я слышал два или три гребка, потом они неожиданно прекратились. Лодка не уплыла, а просто остановилась у берега.
– Значит, вы не думаете, что это был Дик и его коракл?
– Я уверен, что это не коракл, но не знаю, кто был в лодке. Но судя по тому, что произошло в ту ночь и потом, думаю, он был один из них.
–Вы считаете, что были и другие?
– Да – по крайней мере подозреваю.
– И кто, по-вашему, там мог быть?
– Один из них – тот, кто жил там, а теперь живет в Лланогррене.
Они уже давно отплыли от тополя и теперь плывут мимо Поляны Кукушки. Уингейт имеет в виду Глингог Хауз, видимый в долине; луна освещает его разноцветные стены и темные окна – потому что сейчас дом пуст.
– Вы имеете в виду мистера Мердока?
– Да, капитан. Хотя на балу его не было, как я слышал – и мог бы догадаться и без слов, – я думаю, он был там поблизости. И был еще один, кроме Дика Демпси.
– Третий! Кто?
– Тот, что живет еще выше по реке.
– Вы имеете в виду?..
– Французского священника. Этих троих часто видели вместе; думаю, в ту ночь они втроем были рядом с Ллангорреном. Сейчас они все в нем, и я уверен, попали туда грязным путем. Да, капитан, верно, как то, что мы сидим в этой лодке, владелица поместья была убита, и сделали это Льюин Мердок, Дик Демпси и католический священник с переправы Мошенников!
Глава пятьдесят первая
Подозрительная лодка
На это утверждение лодочника капитан Райкрофт ничего не отвечает. Подозрения Дика совпадают с его собственными, а сведения для него новы.
И вот он сосредоточивается на этих сведениях, в особенности на лодке, которая оказалась по соседству с Ллангорреном как раз тогда, когда он его покидал. Ибо это обстоятельство совпало с другим, которое он сам видел в тот вечер, но забыл, перестал о нем думать, а сейчас припомнил очень ясно. Особенно когда услышал слова Джека Уингейта о том, что в лодке должны были находиться трое, и его догадки, кто это был.
Это число очень важно, потому что соответствует тому, что произошло с ним самим. За несколько часов до этого он тоже обратил внимание на лодку при обстоятельствах, которые можно назвать загадочными. Место, правда, другое, но оно не противоречит предположениям лодочника, а скорее подтверждает их.
Как известно, в вечер бала Райкрофт в своем кашмировом костюме, защищенном резиновым плащом, верхом добрался до Уингейта, а от него поплыл в лодке. Он ездил в Ллангоррен на лодке, а не в наемном экипаже из гостиницы не из-за эксцентричности и не ради удобства. Его привлекала перспектива прощания с невестой наедине, как всегда бывало в предыдущих случаях. Он уже привык добираться до Ллангоррена одним и тем же способом, верхом доезжать до дома Уингейта, оставлять там свою лошадь, а дальше двигаться по реке. Между городом и домом лесника несколько дорог. Главная проходит довольно далеко от реки, но есть другая, более узкая, повторяющая изгибы речного русла. Она вполне доступна, но время от времени прерывается лугами, которые в паводок затопляются, и крутыми склонами холмов. Именно по этой старинной и почти не используемой теперь дороге обычно капитан Райкрофт добирался до дома Уингейта. Делал он это не ради быстроты или меньшей продолжительности пути, а из-за картин природы, равных которым нет даже в других местах Уая. Вдобавок его привлекала пустота этой дороги; лишь изредка по сторонам от нее виднеются дома, а еще реже встречаются путники. Даже вблизи переправы Рага, где две дороги встречаются, относительно безлюдно. Потому что это странное сборище домов находится по другую сторону ручья – по эту только дом священника, да и тот заслонен деревьями.
Капитан прекрасно знаком с топографией этого места; теперь он ее вспоминает, побуждаемый словами лодочника. В тот вечер, который принес ему такое горе, он видел, проезжая мимо Рага, лодку. Он находился немного дальше пересечения, отсюда одна дорога ведет к переправе; в этот момент его внимание привлек какой-то темный предмет по ту сторону ручья. Луны тогда не было, и он мог бы ничего не заметить, если бы не второй темный предмет рядом с первым, Первый неподвижен, а второй двигался. Несмотря на темноту, капитан понял, что это лодка, и возле нее люди. Что-то в их движениях, слишком осторожных и вкрадчивых, заставило его натянуть повод и остановиться. Он сидел в седле, наблюдая. Самому ему не нужно было принимать меры предосторожности, потому что в этом месте дорога проходит под большим дубом, чьи густые ветви совершенно ее закрывают; под ними темно, как в пещере.
Но долго ему сидеть не пришлось, Он только успел их сосчитать – их было трое, – как они вошли в лодку, оттолкнулись от берега и принялись грести в сторону реки.
Даже тогда ему показалось, что в движениях их какая-то таинственность. Они очень старались не шуметь: их весла не скрипели в уключинах, они не производили ни звука. Хотя он был совсем недалеко, до него едва доносился плеск воды вокруг весел.
Скоро лодка и те, что в ней сидели, скрылись из виду, и их стало совсем не слышно. Если бы дорога шла вдоль реки, он последовал бы за ними и продолжал наблюдать; но как раз у Рага она пересекает очередной хребет, становится крутой, и во время подъема он перестал думать о лодке.
Он вообще не обратил бы на нее внимания, если бы она отплывала от обычного места: от брода или переправы. В этом не было бы ничего необычного, и такое зрелище не вызвало бы любопытства. Но когда он ее впервые увидел, лодка стояла вблизи церкви, и люди подошли оттуда.
Вспомнив все это и сопоставив со словами Джека, сравнив время и место, Райкрофт думает:
«Может, эта лодка была той самой, которую слышал Джек ниже по течению? А люди – те самые, которых он назвал? Трое – любопытное совпадение! Но время? Я проезжал переправу Рага примерно в девять вечера или чуть позже. Кажется, слишком рано для последующих событий. Нет; возможно, им еще кое-что нужно было сделать перед намеченным убийством. Странно, однако, то, что они знали, что она там будет. Но им не обязательно было это знать. Наверно, они и не знали. Скорее хотели пробраться в дом, когда все разойдутся, и там совершить преступление. Ночь отличается от других, все суетятся; потом слуги будут спать крепче обычного, они немало выпьют – я сам видел это, уходя. Да, вполне вероятно, что убийцы принимали все это во внимание. Они, конечно, удивились, найдя жертву в таком удобном месте. Она словно сама вышла им навстречу. Бедная девочка!»