И она протягивает своими длинными костлявыми пальцами книгу – «Помощник верующего», одну из тех, что пишут апостолы пропаганды.
Девушка машинально берет ее, не глядя и не думая о книге; она по-прежнему размышляет о своих неведомых благодетелях, которые, как ей говорят, так много для нее сделали.
– Как они добры! – недоверчиво произносит она, и тон ее можно принять за насмешку.
– Как ты зла! – отвечает монашка, поняв смысл ее ответа. – Ты лишена всякой благодарности! – добавляет она с резкостью разочарованного миссионера. – – Мне жаль, дитя, что ты не отказываешься от своих греховных мыслей и продолжаешь оставаться неблагодарной, несмотря на все для тебя сделанное. Сейчас я тебя покину и пойду молиться о тебе; надеюсь в следующий раз застану тебя в более подходящем настроении.
Говоря так, сестра Урсула выходит из кельи и закрывает за собой дверь на ключ.
– О Боже! – в отчаянии восклицает девушка, падая на кровать, и в третий раз спрашивает: – Я в себе? Или мне это снится? Или я сошла с ума? Небо, прояви милосердие, скажи, что это значит!
Глава пятьдесят восьмая
Веселая кухня
Из всех слуг, покинувших Ллангоррен, нас интересует один – Джозеф Прис, «Старый Джо», как фамильярно называла его молодая хозяйка.
Как рассказал своей матери Джек Уингейт, Джо переселился в дом, в котором прежде жил Коракл Дик; таким образом он поменялся местами с браконьером, который теперь занимает комнату, в которой старик жил, когда служил семье Винн.
Но этим перемены не ограничились. Ричард Демпси при новом режиме в Ллангоррене занял высокое положение, какое никогда не занимал Джозеф Прис; а старик, с другой стороны, не превратился в браконьера и не собирается им становиться. Разговорчивый Джозеф, как бы подтверждая свою склонность к разговорам, занялся плетением корзин, птичьих клеток и других предметов. Это возвращение к ремеслу, которым он занимался в молодости, до того, как поступил на службу к сквайру Винну. Обладая завидным мастерством, он надеется, что в старости это ремесло его прокормит. Но только частично: благодаря щедрости своих бывших хозяев и особенно – покойной молодой хозяйки, Джозеф отложил некоторую суму, почти достаточную для его нужд; по правде говоря, плетением он занялся не по необходимости, а для того чтобы что-то делать. Старик, владеющий многими ремеслами, никогда не жил праздно, и такая жизнь ему не нравится.
И не случайно он оказался в бывшем владении Дика Демпси, хотя Дик ничего общего с этим не имеет. Сам браконьер был лишь временным жильцом и, конечно, переселился, как только получил повышение. А его дом заново сдавался за небольшую плату, и экс-Харон, решил , что он ему подойдет; особенно потому, что хозяину дома принадлежал и участок земли, заросший ивами. Этот участок располагался в начале долины, на которой стоит единственное строение, и обещал дать достаточно материала для предполагаемых занятий старика. Учитывая все это, он и снял дом.
При его предшественнике дом пришел в запущение, почти разрушился, и старый лодочник получил его дешево при условии, что произведет ремонт. Он его и произвел: сделал водонепроницаемой крышу, оштукатурил и побелил стены, уложил новый пол – короче, сделал дом не только обитаемым, но и вполне уютным.
Наряду с другими усовершенствованиями, он выделил еще одну спальню, и не только побелил ее, но и оклеил обоями. Больше того, аккуратно и со вкусом обставил, поместив в нее железную кровать, выкрашенную в изумрудно-зеленый цвет, с медными шишками; новый умывальник с туалетным столиком и зеркалом в оправе красного дерева , три плетеных стула, вешалку для полотенец и другие предметы.
Для себя? Нет, он спит в другой комнате. А это, судя по обстановке, предназначена для прекрасного пола. Действительно, там живет женщина, о чем свидетельствует висящая на колышках женская одежда, подушечка для булавок и брошка на туалетном столике, браслеты и ожерелья, несколько флакончиков духов и прочие женские принадлежности на столе перед зеркалом. Все это не может принадлежать ни жене «Старого Джо», ни его дочери, ибо старик всю жизнь прожил холостяком. Он холостяк и намерен им оставаться до конца.
Кому же тогда принадлежат брошь, браслеты и другие украшения? Его племяннице, которая тоже служила в Ллангоррене; как и он, она была уволена и теперь превратилась в полноправную домохозяйку – его собственную. В Корте она служила в гардеробной, а до того была помощницей повара, научилась разнообразным кулинарным премудростям и теперь применяет их на пользу дядюшке. Под ее искусными руками кролик превращается в тушеного зайца, так что трудно найти отличия. Она способна и на многие другие кулинарные подвиги, за которые получает его благодарность. Старый слуга сквайра Винна в некотором роде гурман и любит вкусно поесть.
Племянница умна и носит имя Эми – Эми Прис, потому что она дочь его брата. Она хорошенькая, как и ее имя, цветущая девушка, розовощекая, с хорошей фигурой, крепкая, как «Пепин Рибстона» (Зимний десертный сорт яблок; плоды крупные, округлой формы, зеленовато-желтые, с красным румянцем. – Прим. перев.). Ее веселое личико озаряет кухню, которая раньше видела только мрачное смуглое лицо Коракла Дика, – личико, яркое, как свеженачищенная медная посуда, развешанная по стенам.
Старый Джо радуется; и если печалится, то только тому, что давно уже не отказался от ведения хозяйства. Но эта мысль содержит в себе противоречие. Как он мог отказаться, пока жила молодая госпожа? Он очень любил ее, и она многое для него сделала; теперь он может независмо жить до конца своих дней, никогда больше не выполнять ничьих приказаний, не работать, а последний ее подарок оказался самым дорогим: она подарила ему замечательную прогулочную лодку, которая носит ее имя. Это она сделала утром в день своей двадцать первой годовщины, в день, который оказался последним в ее жизни. Таким щедрым поступком ознаменовала она эти два события, такие противоположные! И как будто чувствовала свою неизбежную судьбу, закрепила свой дар записью на клочке бумаги; поэтому смена хозяев Ллангоррена не помешала старому лодочнику получить подарок. Сейчас лодка находится рядом с домом в ручье, вблизи зарослей ивы; там Джо устроил для нее причал. Красивое судно стоит не меньше пятидесяти фунтов; и многие уайские лодочники отдали бы годовой заработок, чтобы получить его. Не один из них уже приходил, уговаривая старика расстаться с лодкой, говоря, что теперь, с его нынешним занятием, лодка ему совсем не нужна!
Все напрасно. Старый Джо скорее продаст последнюю рубашку или новую мебель в доме, лучше пойдет попрошайничать, чем расстанется с этой лодкой. На ней имя его покойной госпожи, которую он так оплакивает и будет оплакивать до конца жизни. Если он потерял леди, то не намерен расставаться с предметом, который носит ее честное имя!
Но хотя старый слуга верен памяти семье своих хозяев, хотя вспоминает о них с тоской, он не позволяет печали овладеть собой, Только иногда, когда что-нибудь особенно ярко напомнит ему о Гвендолин Винн. В других случаях он весел и жизнерадостен, что соответствует его характеру.И никогда не было у него настроение лучше, чем в определенный вечер после случайной встречи с Джеком Уингейтом, когда они оба делали покупки на переправе Рага. Тогда, вдобавок к разнообразным новостям, вываленным на молодого лодочника, он пригласил его в свой новый дом, и его приглашение было с готовностью и радостью принято.
– Небольшой ужин и капля выпивки, чтобы промыть его, – так уточнил старый лодочник свое приглашение.
Наступил назначенный вечер, и «небольшой ужин» уже приготовлен Эми, которая готовила его с таким усердием, которое никогда не проявляла на кухне. Выдадим ее маленькую тайну: француженка камеристка была не единственной в Ллангоррене, кто восхищенно поглядывал на лодочника, привозившего капитана Райкрофта. Если приподнимем занавес еще немного, то увидим, что Эми Прис попала в ту же сеть, которую, впрочем, никто не расставлял.
Это не удивительно, а вполне естественно. Она проявляет кулинарное мастерство, которое вызвало бы похвалу самого требовательного гостя. И все потому, что готовит для Джека Уингейта.
Возможно, у дяди есть подозрения, почему она действует так живо и выглядит такой довольной. Если не подозрение, то желание и надежда. Ничего в жизни не принесло бы ему такую радость, как если бы его племянница вышла замуж за человека, которого он пригласил на ужин. Никто так не нравится старому Джо. Хотя он знаком с молодым лодочником всего шесть месяцев, ему кажется, что они знают друг друга вдвое больше лет; отношения у них дружеские и приятные, и он хочет, чтобы они продолжались, становились все теснее. Если его племянница ставит западню, готовя ужин, то он сам расставил ее, пригласив гостя.
Негромкий стук в дверь сообщает ему, что к ловушке прикоснулись; и, отвечая на это сигнал, он говори:
– Это ты, Джек Уингейт? Конечно, ты. Входи!
И Джек Уингейт входит.
Глава пятьдесят девятая
Странные вещи
Вступившего на порог молодого лодочника тепло приветствуют старший собрат по веслу и ее больше покрасневшая девушка, у которой щеки от огня и так раскраснелись.
Старый Джо, сидящий у камина в большом плетеном кресле собственного изготовления, приглашает Джека садиться напротив, оставив место для кулинарных приготовлений Эми. Необходимо еще добавить несколько черточек, приготовить соус, прежде чем подавать ужин; и она занимается этим.
Хозяин и гость разговаривают, не обращая на нее внимания, в основном о реке,; здесь Джо выступает как настоящий пророк. Джек тоже всю жизнь провел на берегах Уая; но у Джо этих дней больше, и он дольше живет по соседству. Рано еще начинать более серьезный разговор, хотя они обмениваются время от времени мслями о том, что происходит в Ллангоррене. Эти происшествия по-прежнему окутаны тайной. И если на лице старого лодочника появляется тень, она быстро проходит, когда он смотрит на накрытый племянницей стол, со вкусом украшенный фруктами и поздними осенними цветами. Это напоминает старику о многих прекрасных рождественских вечерах, проведенных в большом служебном зале Корта, под падубом и омелой, за чашами дымящегося пунша и тарелками с горящим «хватай дракона» (Святочная игра, в которой хватают изюминки с блюда с горящим спиртом. – Прим. перев.).
Гость тоже кое-что знает об этом зале, но сейчас не хочет вспоминать. Ему больше нравится ярко освещенная комната, в которой он сейчас сидит. В круге яркого света, окруженный приятными вещами, он почти весел – почти снова стал самим собой. Мать говорила ему, что неправильно вечно горевать, даже греховно. Сейчас, наблюдая за этой грациозной девушкой, без устали суетящейся на кухне, и все это ради него, он начинает думать, что, возможно, в словах матери правда. Горе его теперь переносится лече, чем много дней подряд. Не в том дело, что он изменил памяти Мэри Морган. Это совсем не так. Чувства его естественны и неизбежны. Когда перед глазами такая прекрасная девушка, он не был бы мужчиной, если бы она не произвела на него впечатление.
Но его отношение к Эми Прис не вышло за пределы уважительного восхищения. Однако это восхищение может стать еще теплей, набрать силу со временем. Возможно, это произойдет сегодня вечером: ибо красота девушки такова, что на нее невозможно взглянуть и не пожелать посмотреть вторично. И она обладает не только красотой, а даром не таким редким, но гораздо более ценимым Джеком Уингейтом – скромностью. Он уже заметил ее застенчивое, даже робкое поведение и видит его сейчас; ибо он не впервые в ее обществе; какой контраст с другой служанкой Корта – Клариссой! И вот он опять видит то же самое, когда она движется по веселой кухне, в свете горящих углей – лучших углей из Форест Дина.
Он думает об этом, сидя за столом; она сидит во главе стола, визави с дядей, и распределяет блюда. Его восхищение не слабеет, потому что блюда, которыми она угощает, восхитительны. Он не привык к таким пирам: мать не может так готовить; как уже говорилось, Эми немного художник в кулинарии. Из нее получится превосходная жена, учитывая все обстоятельства; возможно, позже Джек Уингейт тоже сможет так думать; но не сейчас – не сегодня вечером. У него нет таких мыслей; не может быть, потому что им по-прежнему владеет печаль.
Разговор за столом в основном ведется между дядей и им, племянница только изредка вставляет слово; темы по-прежнему общие, в основном относящиеся к лодкам и управлению ими.
Так продолжается, пока ужин не съеден; на месте тарелок появляется графин с выпивкой, миска с кусковым сахаром и кувшин с горячей водой, а также стаканы и ложки. Эми знает слабость дяди – стаканчик виски перед сном; в графине ячменное пиво; девушка знает, что сегодня он выпьет не один стаканчик, и поэтому ставит котелок на каминную решетку.
Уже поздно, хозяин явно хочет наедине поговорить с гостем о чем-то серьезном, поэтому Эми спрашивает, не нужно ли им еще чего-нибудь.
Получив отрицательный ответ, она желает обоим спокойной ночи, уходит в маленькую спальню, так красиво убранную для нее, и ложится в постель.
Но засыпает не сразу. Долго лежит, думая о Джеке Уингейте, чей голос она изредка слышит как отдаленный гомон. Femme de chambre, конечно, прижалась бы ухом к замочной скважине, чтобы узнать, о чем говорят. Но английская девушка выросла совсем в другой школе; и если она лежит без сна, то не из любопытства, а из-за более благородных чувств.
Как только она выходит, старый Джо, который уже какое-то время ерзал, придвигает стул ближе к столу и приглашает гостя сделать то же самое; пунш уже приготовлен, и они сдвигают стаканы.
– Твое здоровье, Джек.
– И ваше также, Джо.
После такого обмена экс-Харон, которого больше не сдерживает присутствие третьего человека, пускается в диалог, совершенно отличный от того, что был раньше. Его предмет – прежний обитатель дома, в котором теперь живет он сам.
– Странный парень этот Коракл Дик, верно, Джек?
– Конечно. Но почему вы спрашиваете? Вы его и раньше хорошо знали.
– Не так хорошо, как сейчас. Он никогда не приходил в Корт, только раз, когда его привели: старый сквайр поймал его на браконьерстве. Боже, какая перемена! Теперь он управляющий поместья.
– Вы говорите, что теперь знаете его лучше? Что-то узнали о нем недавно?
– Узнал, и многое.
– Если не возражаете, расскажите мне, я хотел бы послушать, что это такое.
– Ну, во-первых, Дик Демпси занимался кое-чем, помимо браконьерства.
– Для меня это не новость. Я давно подозревал его в худших занятиях.
– А была среди них подделка денег?
– Нет, об этом я не думал. Но считаю, что он на все способен, и на это тоже. А почему вы думаете, что он фальшивомонетчик?
– Ну, не скажу, что он фальшивомонетчик. Может, он эти деньги не делал, но точно распространял их.
– Распространял!
– Вот они! – отвечает Джо, доставая из кармана небольшой холщовый мешочек и высыпая на стол его содержимое – больше двух десятков монет, по всей видимости каждая в полукрону.
– Подделка – все подделка! – добавляет он, видя, что Джек удивленно смотрит на них.
– Где вы их нашли? – спрашивает Джек.
– В углу старого шкафа. Расчищая место, я наткнулся на них – и на много других странных вещей. Что скажешь, если мой предшественник был вором и взломщиком?
– Я бы сказал, что в этом нет ничего странного. Как я уже говорил, Дик Демпси может принять участие в любом преступлении – в краже со взломом и в чем-нибудь похуже, если думает, что получит прибыль. Но почему вы думаете, что он шарил по домам?
– А вот! – отвечает старый лодочник и вытаскивает другой мешок, просторней и длинней. Его громоздкое содердимое он высыпает не на стол, а на пол, восклицая при этом:
– Тут много интересного! Полный набор инструментов взломщика, насколько я понимаю.
Действительно, в мешке фомка, ручное зубило, заготовки для ключей – короче, все, что необходимо для профессионального взломщика.
– Это вы тоже нашли в шкафу?
– Нет, это было не в доме – на территории. Большой мешок со всем содержимым лежал в щели между камнями – на утесе за домом.
– Странно! И самое странное, что он все это оставил, словно хотел, чтобы предметы рассказали о его преступлениях. Наверно, так обрадовался своему счастью, что забыл о них.
– Но ты еще не весь каталог видел. Есть кое-что еще.
– Еще что-то? – спрашивает молодой лодочник удивленно и с новым интересом.
– Напоследок самое странное. Фальшивые монеты и инструменты для взлома мне понятны, но эта вещь ставит в тупик. Не знаю, что и подумать. Может, ты скажешь. Нашел в той же самой щели, заваленной камнем, так что ничего снаружи не видно.
Говоря это, он открывает ящик и достает оттуда сверток какой-то материи, очевидно, льна, свободно свернутый. Не разворачивая, подносит к свету, говоря:
– Вот этот загадочный предмет!
Неудивительно, что он счел его странным, найдя в щели меж камней, потому что это саван ! Белый, с крестом и двумя буквами, вышитыми красными нитками так, что и крест и буквы располагаются на груди!
– О Боже! – восклицает Джек Уингейт, увидев этот символ. – Это саван, в котором была похоронена Мэри Морган! Готов поклясться! Я видел, как ее мать вышивала этот крест и буквы, – это ее инициалы. И видел саван на ней в гробу, перед тем как его закрыли. Боже милостивый! Что это значит?
Эми Прис, лежа без сна в постели, слышит возбужденное восклицание Джека Уингейта и гадает, что бы это значило. Но ей не говорят; не слышит она и дальнейшего разговора, более приглушенного; разговор затянулся на несколько часов, до самого утра. Ибо прежде чем мужчины расстались, они договорились выяснить, почему этот ужасный предмет все еще не в земле, тогда как должен лежать в могиле, где спит тело, которое он покрывал!
Глава шестидесятая
Пара кладбищенских воров
Долина Уая окружена высокими холмами, склоны которых поросли нависающими лесами, и ночами здесь так темно, что оправдывается выражение «не видно протянутой руки». Я сам был свидетелем ночи, когда белый платок, который держат перед глазами на расстоянии трех футов, абсолютно невидим; требуется опытный кучер и с лучшими фонарями, чтобы в такую ночь удержать колеса кареты на дороге.
Такая ночь опустилась над переправой Рага, окутав все это место непроницаемым покровом. Поскольку переправа расположена в природном углублении, древнем кратере, тьма здесь гуще, чем везде, она покрывает своим пологом и «Уэльскую арфу» и несколько разбросанных домов, и церковь с кладбищем. Ни луча света: уже миновала полночь, и все отдыхают; больше не видно слабого света свеч в окнах домов или более ярко освещенных окон гостиницы и таверны. Наконец гаснет последняя лампа: последний засидевшийся гость отправился спать.
Возможно, не спят браконьеры и ночные рыболовы. Но если так, их здесь нет: именно в такие часы они и уходят за добычей.
Тем не менее два человека продвигаются так незаметно, словно их цель дичь или рыба, и в движениях их даже еще больше загадочности. Они находятся в том покрытом тенью местом, примыкающем к стене церковного кладбища, в котором капитан Райкрофт видел троих садящихся в лодку. Эти двое тоже в лодке, но гребут не от берега; напротив, они только что подошли к нему.
Как только водорез упирается в берег, один из двоих встает и перепрыгивает на сушу. Он привязывает лодку к стволу ивы, обернув несколько раз трос. Потом, повернувшись к лодке, говорит:
– Передайте мне все; и не гремите.
– Не волнуйся, – отвечает другой, который в это время вынимает весла из уколючин и укладывает их под скамью; но попросили его не о веслах. Наклонившись, он поднимает что-то со дна лодки и подает через борт, повторяя это движение три-четыре раза. Вещи, передаваемые с лодки, оба держат очень осторожно, словно это яйца фазана или ржанки, а не то, что они есть на самом деле – обычный инструмент могильщиков: лопата, совок и кирка. Кроме них, еще какой-то мягкий сверток; так как он нашуметь не может, его просто бросают на берег.
Тот, кто его бросил, следует за ним; собрав инструменты и обменявшись несколькими негромкими словами, двое перелезают через стену кладбища. Младший спрыгивает первым и дает руку второму – старику, которому несколько трудно перебраться.
Внутри священного места они останавливаются, отчасти для того чтобы распределить инструменты, но также чтобы убедиться, что их не услышали. Увидеть их не могли ни раньше, ни сейчас.
Убедившись, что все спокойно, младший шепотом говорит:
– Я думаю, все в порядке. Все живые грешники – а их здесь немало – легли спать. А что касается худшего из них, того, кто живет в соседнем доме, я думаю, его сейчас нет. Он, конечно, в Ллангоррен Корте, где ему гораздо удобней. Нам нечего бояться. Идемте на место. Держитесь за мою куртку, и я вас поведу. Я знаю дорогу, каждый дюйм.
Говоря это, он идет вперед, второй, как ему сказано, идет за ним шаг в шаг.
Еще несколько шагов, и они подходят к могиле, возле которой останавливаются. При дневном свете стало бы ясно, что могила недавняя, хотя и не совсем свежая. Примерно месяц как ее покрыли дерном.
Судя по движениях этих двоих и принесенным инструментам, они хотят потревожить могилу. Но прежде чем приступить к своему делу – краже тела или еще чему-то, – они опускаются на колени и снова внимательно прислушиваются, как будто боятся, что им помешают.
Ни звука не слышно, кроме шума ветра, который траурно шелестит в листве деревьев на холме, а ближе и внизу трогает поверхность воды.
Наконец, убедившись, что кладбище в их распоряжении, они принимаются за работу и прежде всего расстилают на траве рядом с могилой простыню, чтобы не оставить следов, – обычный трюк кладбищенских воров. Потом руками начинают снимать дерн и осторожно укладывать на простыню травой вниз. После этого, взявшись за лопату и совок, раскапывают землю, складывая ее рядом грудой.
Использовать кирку не нужно: почва мягкая и вынимается легко. И копать им приходится недолго – меньше, чем они предполагали. Меньше чем через восемнадцать дюймов инструменты касаются твердой поверхности; это дерево – крышка гроба.
Как только лопата касается крышки, младший поворачивается к товарищу и произносит:
– Я вам говорил: слушайте!
Он снова стучит лопатой по гробу. В ответ слышится глухой звук слишком глухой для содержимого, которое там должно находиться.
– Там нет тела! – добавляет он.
– Может, лучше посмотреть и убедиться? – предлагает второй.
– Конечно.
Снова она вынимают землю и продолжают это делать, пока не очищают весь гроб. Потом, вставив конец мотыги под крышку, поднимают ее; она не прибита, лежит совершенно свободно, все винты исчезли!
Упав ниц и вытянув руки, младший шарит ими в гробе – он не ожидает наткнуться на тело и делает это машинально и чтобы проверить, нет ли здесь чего-нибудь другого.
Ничего нет – только пустота. Дом мертвых не населен – его обитательницу похитили!
– Я так и знал! – восклицает он, откидываясь. – Я знал, что моей бедной Мэри здесь больше нет!
Говорит это не кладбищенский вор, похититель тел, а Джек Уингейт. А его спутник –Джозеф Прис.
После этого молодой лодочник не говорит ни слова о своем открытии. Теперь он скорее не печален, а задумчив. Но держит свои мысли при себе; шепот, который он иногда адресует спутнику, это указания: они закрывают крышку гроба, укладывают назад всю земли, стряхивают остатки почвы с простыни и кладут на место дерн – делают это с такой осторожностью и тщательностью, как будто кладут мозаичную плитку!
Потом, прихватив инструменты, возвращаются в лодку, садятся в нее и отталкиваются от берега.
Попав в течение, они погружаются в мысли. Но мысли эти различны. Старый лодочник все еще думает о Коракле Дике, который похищает тела и продает их медикам, зарабатывая свой бесчестный пенни.
Но мысли Джека Уингейта совсем другие. Он думает – нет, надеется, почти верит, что тело, выкопанное из могилы, не было мертвым, что Мэри Морган по-прежнему жива!
Глава шестьдесят первая
Необходима помощь
– Утонула? Нет! Она была мерта, еще не коснувшись воды. Убита, вне всякого сомнения.
Так говорит капитан Райкрофт. Обращается он к самому себе, потому что он один в гостиница на Уае; он по-прежнему в Херефордшире.
Более предположительно он продолжает:
– Я думаю, ей заткнули рот и каким-то образом лишили чувств; потом унесли и бросили в воду, давая ей возможность завершить их дьявольское дело. Двойная смерть; хотя, наверно, она не страдала дважды. Бедная девочка! Надеюсь, не страдала.
Продолжая расследование, которому решил посвятить себя, он, кроме совершенно необходимых разговоров с Джеком Уингейтом, ни с кем не поделился своими сомнениями. Отчасти потому что по соседству близких знакомых у него нет, но главным образом из боязни выдать свою цель. Она еще недостаточно созрела для всеобщего рассмотрения, тем более для суда присяжных. Действительно, пока он не может никого обвинить, и все, что он до сих пор узнал, лишь подтверждает, что его первоначальные подозрения были правильны.
Он совершил вторую поездку на лодке в проток – сделал это днем, чтобы убедиться, что не ошибся в своих наблюдениях при свете лампы. Именно для этого он заказывал на следующий день скиф Уингейта; по некоторым соображениям они добрались до Ллангоррена на рассвете. И тут Райкрофт увидел зрелище, которое удивило его не меньше вчерашних следов: большой оползень с вершины утеса. Однако это происшествие не сбило его со следа. Если его не обманули фальшивые следы, не обманут и попытки их скрыть. Как только он увидел эту картину, сразу понял, что перед ним не природный оползень, а работа человеческих рук! И произошло это меньше часа назад, потому что все еще падают высвобожденные куски почвы и вода внизу не очистилась от мути. От лежащего на дне камня еще поднимаются пузырьки!