— Зачем же было Кабана калечить?
   — Кого?
   — Да мужика этого, которого вы подстрелили, так зовут. Нет, я ничего не говорю, мужик-то этот, с одной стороны — дерьмо дерьмом, и не жалко его ничуть, но вам-то это зачем надо было?
   — Да у него самого «пушка» была! — Марат даже покраснел от праведного негодования. — Он первый в Толика выстрелить хотел, просто не повезло ему. Сам и виноват! Я, правда, в машине все время сидел, это мне ребята говорили.
   Костя вытянул из пачки еще одну сигарету и начал разминать.
   — Можно закурить? — Марат протянул к столу руку, но взять сигарету без разрешения не решился.
   — Бери. А почему, ты говоришь, после этого отказаться не мог? Сделали дело — и разбежались. Что, опять, что ли, тебя наводчиком выставить обещали?
   — Да нет, но ведь в той квартире и не взяли почти ничего. Толик успел там рвануть немного, и то мелочь, пришлось ноги уносить, пока этот… Кабан не очухался. У нас ведь всего один патрон был! Олег мне потом говорил, что это из-за меня так получилось, что денег не поимели, а и менты, и бандиты нас искать станут. Он и предложил это дело. Говорил, сорвем бабки — и разбежимся, обещал, что все продумал, что получится все, да только я с самого начала не верил, так и думал, что хреново все кончится.
   — Так не соглашался бы!
   — А как отказаться? Получается, что в первый раз я людей как бы подставил, а теперь отказываюсь? Да он меня на месте и шлепнул бы! Вы ведь знаете, у него еще один ствол есть.
   — «ТТ»?
   — Да, от брата остался. Он ведь у него раскопками занимался, много таких железяк насобирал, а потом продавал… Олег и про девчонку про эту все узнал, она ведь к нему на дискотеку постоянно ходила. Нет, ну вы сами подумайте, откуда я-то про нее мог узнать! Он все это и придумал. Я их отговаривал, но они оба уперлись. Толя все боялся, что его бандиты найдут, хотел из города сбежать. Для этого ему деньги и нужны были. Только не получил бы он ни хрена, Олег его «завалить» собирался.
   — А ты, думаешь, получил бы?
   — Не знаю…
   Вчера утром поступила информация из РУОП, один из отделов которого разрабатывал заместителя начальника линейного отдела милиции. Имелась запись телефонного разговора, смысл которого заместитель начальника, задержанный, наконец, за взятки и превышение власти, наотрез отказывался объяснить. Неизвестный мужчина звонил ему и просил прокомментировать ситуацию на вокзале. Разговор состоялся в тот день, когда Марков должен был выплатить выкуп за свою дочь.
   — Как же вы так с деньгами-то лопухнулись?
   — Не знаю, там какая-то левая заморочка вышла. Толик уже взял деньги и переложил в нашу ячейку, мы должны были девчонку отпустить, чтобы все думали, что баксы у нас, а потом, когда все уляжется, забрать их потихоньку. А какая-то фигня вообще получилась. Кто-то позвонил и сказал, что вокзал заминирован. Олег сначала все не верил, думал, Толя нас нае…ть хочет — сам деньги забрал и спрятал где-то. Потом я уже в газете прочитал об этом. Вы, наверное, не поверите, но я сейчас так жалею об этом…
   — Конечно, не поверю. Если бы деньги взяли, то ты ничуть не жалел бы. Или, в крайнем случае, если бы с деньгами и пролетели, как оно и получилось, но не попался бы — так тоже никогда не жалел бы. Так что жалость эта твоя вовсе не от того, что раскаялся ты в совершенном, а от того, что попался и отвечать теперь за это придется. Что, не так?
   — Да нет, вы не понимаете, но я действительно жалею. Я… Мне это на всю жизнь урок!
   — Потому, что попался. Не сидел бы ты сейчас здесь — так и урока никакого не состоялось бы, радовался бы, что найти тебя не смогли, и на будущее выводы делал бы, как…
   На лестнице раздались шаги, и донесся громкий пьяный голос — Петров и Савельев вели «разбойника», задержанного за нападение на магазин. Парень был неопределенного возраста, от шестнадцати до тридцати лет, высокий, здоровый, наголо бритый и одетый в черную кожаную куртку и разорванные зеленые «слаксы».
   — Ну ты, бл… полегче, ты че, не понял, что ли? Бл… в натуре, вы че, ох…ли совсем? Я те, сука, сейчас покажу!
   С треском распахнулась дверь, отделяющая помещение уголовного розыска от общего коридора второго этажа. Савельев заскочил в кабинет, мельком взглянул на Марата и принялся рыться в верхнем ящике своего стола, ища ключ от соседнего кабинета.
   — Чего там у вас? — спросил Костя.
   — А-а, — отмахнулся Гена, яростно вороша бумаги, авторучки, фотографии и прочую дребедень, которой был забит его стол. — Ничего серьезного. Сняли этого героя из кабака. Разменная пешка у «хабаровских», а строит из себя… Я его помню, еще когда он «Момент» в подвале нюхал и в ИДН истерики закатывал. Черт, где же ключи? Ввалился в ночной магазин на Камышовой, «построил» охранника, побил стекла и утащил пару банок пива… Вот, нашел! Димыч сейчас подойдет, вы тут занимайтесь, а я там быстренько определюсь.
   Из коридора донесся новый всплеск мата, плавно перешедший в звуки короткой неравной борьбы, а потом и это стихло — задержанного все-таки удалось затащить в кабинет и усадить на стул.
   Марату снова хотелось закурить, и он напряженно смотрел на лежавшую на столе пачку, но спросить сигарету не решался. Предлагать ему Костя не стал.
   — А журналиста зачем калечить было? Еще немного — и…
   — Какого журналиста?
   — Того самого, на дискотеке.
   — Да откуда ж я знал, кто он такой! Это Толя все. Говорили ему, что надо просто вырубить его ненадолго, а он, сука, понервничал и переборщил. Он это сделал, он! Я там вообще в стороне стоял, знал бы, что так получится — вообще не пошел бы. Он ведь нас дважды подставил — и здесь, и на вокзале потом, с деньгами. Из-за него все так и получилось. Если б он тогда от меня не сбежал, Олег его, наверное, убил бы. Все из-за него так получилось! Нас и нашли-то, наверное, только поэтому, да?
   — Ну почему же? Не только… А Толя свое получил, так ведь?
   — Как — получил?
   Лицо Марата выразило столь искреннее удивление, что Костя сразу решил — к происшествию в строящейся школе он никакого отношения не имеет.
   — Да так вот, получил. В больнице сейчас.
   — Это… Олег?
   Ковалев не ответил, и некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом Марат отвел глаза и тихо пробормотал:
   — Это Олег… Он ведь, сука, и меня мочканул бы, не задумываясь.
   Разубеждать его Костя не стал и продолжал молчать.
   — Нашел, значит, все-таки… А где это было?
   Костя назвал улицу. В первый момент Марат искренне удивился услышанному адресу и поднял глаза на опера, ожидая пояснений, но уже через несколько секунд в глазах его отразилось какое-то воспоминание, он наморщил лоб и отвернулся в сторону. Костя закурил, неотрывно наблюдая за собеседником и чувствуя, что сейчас будет сказано что-то действительно важное.
   — А Гранитная улица оттуда недалеко? — глядя в сторону, осторожно спросил Марат.
   — Рядом, — безразлично ответил Костя.
   Марат опять замолчал, напряженно что-то обдумывая. Костя, не торопя его и не задавая вопросов, спокойно курил, после каждой затяжки аккуратно стряхивая пепел и стараясь не думать ни о чем.
   — На Гранитной у него подруга живет, — наконец, сказал Марат, подняв глаза. — Ее Оксаной зовут. Я так и думал, что он у нее прятаться будет. Раньше у нее Толя жил, Олег его туда привел. Вы, наверное, это и так знаете?
   Медленно стряхивая пепел, Костя молча кивнул.
   — Я их туда подвозил пару раз, могу адрес показать. Только квартиру не помню. Показать?
   — Не знаю, может, и пригодится. В твоем положении сейчас каждый плюс дорого стоит…
   — Я ведь сам все рассказал. Скажите, а я могу рассчитывать на подписку? Я ведь не сам все это сделал, меня заставили. И сейчас я все рассказал. Меня могут отпустить?
   — Трудно сказать. Не хочу тебе врать, не от меня ведь это все зависит. Сам знаешь, вопросы такие решает следователь, и не он один. Преступления-то совершены тяжкие, и вопрос об аресте в обязательном порядке ставиться будет. Ну, а уж как решат — не знаю. Сейчас многих отпускают, не то, что раньше.
   — А следователь кто будет, не знаете?
   — Я сейчас фамилию не помню,
   — Ну, а он хоть кто — мужчина или женщина?
   — Думаешь, это что-то изменит? В любом случае, настраивайся лучше на то, что, как минимум, до суда тебе сидеть придется. Если отпустят — считай, повезло, и от радости никто не умирал. А если будешь на подписку рассчитывать, а тебя закроют — тут уже…
   — Я понимаю. Но я все-таки надеюсь. Отец мне говорил, что сейчас почти всех, кто первый раз попался, до суда освобождают. А у меня ведь раньше ничего не было, и сейчас я все сам рассказал. Если бы за мной сегодня не приехали, я, честное слово, не смог бы дальше прятаться, так все надоело! Вы мне, наверное, не верите, но это на самом деле так. Наверное, мне это все написать надо?
   — Как хочешь. Мне с тебя надо будет брать объяснение, там я сам писать буду. Но если хочешь, можешь признание написать, вон бумага лежит, а ручку я дам. Только учти, оно один раз пишется, потом уже ни добавить, ни выкинуть ничего нельзя будет. И написано в нем должна быть полная правда, а иначе — никакой цены этому признанию не будет.
   — Я напишу. Скажите… А мне потом хуже от этого не будет?
   Костя пожал плечами:
   — Тут уж сам решай. Признание у нас доказательством не является, смотрят ведь на объективные улики, а не на то, кто что наговорил. Признание, в основном, как характеризующий материал идет. Смотрят, осознал человек свою вину или нет, и как он к этому относится. Так что подумай и решай. Сам решай.
   — Да-да, я понимаю. Сейчас, я подумаю… Можно сигарету? Спасибо. Сейчас, я подумаю… Вы ведь понимаете, я и так все рассказал, но я не хочу, чтобы мне потом за это только хуже было. Можно зажигалку?.. Спасибо. Сейчас, я покурю, и решу…
   Марат все-таки написал свое признание, ограничившись в нем полуправдой, которую считал для себя спасительной. К четырем часам утра Костя закончил брать с него объяснение. Марат долго читал три плотно исписанных листа, по несколько раз перечитывая самые напряженные для себя места и внося кучу дополнений, касавшихся, в основном, руководящей роли Олега и незначительности своих собственных действий. Подписывать все это ему страшно не хотелось, он долго мял авторучку, вздыхал и ворошил листы, но потом все-таки поставил свои росписи и, склонив голову набок и болезненно морщась, вывел завершающую фразу: «С моих слов записано верно и мною прочитано».
   За это время Петров успел опросить Ржавого и помочь Савельеву закончить разбираться с неудачливым налетчиком.
   Когда все было закончено и Марат опустился на скамейку в камере, где уже сидел, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону местный мафиози, опера собрались в одном кабинете и без всякого желания закурили. Савельев вытащил из стенного шкафа две бутылки пива.
   — Мне чуть-чуть, — предупредил Дима. — Мне еще ехать.
   — А тебе никто много и не предлагает. Черт, посуда ведь осталась у Иваныча в кабинете. Можно в дежурке спросить.
   — Не надо, так обойдемся…
   Пиво выпили быстро, и почти не разговаривая. Савельев встал, потянулся:
   — Вы как хотите, а мне домой пора.
   — Выгоняешь нас, значит?
   — Да нет, сидите, сколько надо, но я пошел. Мне послезавтра сутки по району дежурить, и на завтра дел хватает. Я ключ оставлю.
   — Мы тоже пойдем. Костик, ты куда?
   — Домой. Надо часам к десяти, хотя бы, подтянуться. Тебе, я думаю, не стоит приезжать. Я и сам не хочу завтра надолго зависать. Помогу следователю и с Маратом на Гранитную прокачусь, на дом этот посмотрю. В понедельник надо будет им заняться. Все равно завтра ни жилконтора, ни паспортный не работают.
   — Давай, я с утра все-таки подъеду. Посмотрим…
   — Не надо, хоть иногда с семьей-то побудь. Ничего страшного тут завтра не будет. Подкинешь до дома?

13

   Ковалев приехал на работу в половине одиннадцатого. Следователь уже занимался Бараевым, печатая на машинке протокол допроса и дымя сигаретой. Раньше Косте никогда не приходилось с ним работать, и, когда он заглянул в кабинет, следователь оторвался от бумаг и строго спросил:
   — Вы кого ищете, молодой человек?
   Костя пожал плечами и закрыл дверь, успев встретиться глазами с Бараевым. Взгляд у Марата был потухший и слегка заторможенный. Косте показалось, что он его даже не узнал.
   Костя спустился в дежурную часть и просмотрел сводку о происшествиях по району. Набор преступлений за прошедшие сутки был типичным для последнего времени: несколько квартирных краж, несколько уличных грабежей, кража со склада крупной торговой фирмы, нанесение тяжких телесных повреждений, два угона автомашин, изъятие наркотиков и множество других, более мелких инцидентов. Поговорив с дежурным, Костя вышел в коридор и столкнулся с Бараевым-старшим, который с угрюмым видом перешагнул порог и двигался к лестнице. В этот раз адвокат узнал его, остановился и даже хотел протянуть руку для пожатия, но в последний момент передумал, опасаясь, что ему не ответят.
   — Здравствуйте.
   — Добрый день.
   — Вы, если я не ошибаюсь, Ковалев?
   — Он самый.
   — Значит, мне с вами и нужно переговорить. Я по поводу сына, вы же его делом занимались? Кстати, мы ведь, по-моему, и раньше встречались, я ведь тоже здесь работал…
   — Не припоминаю, к сожалению.
   Адвокат вздохнул, показывая, что так получается всегда и что человек нужен только тогда, когда он нужен, а потом про него все забывают.
   — Но, в общем-то, дело не в этом. Я хотел узнать, насколько там все серьезно. Ну, вы понимаете…
   — Понимаю. Там все достаточно серьезно. Извините, но это все, что я могу вам сообщить. Сами знаете, что более подробную информацию вам может предоставить только следователь.
   — Да, я знаю, но мы же, в конце-то концов, с вами коллеги.
   — С одним важным примечанием: бывшие коллеги. Поэтому еще раз вам говорю, что по всем вопросам вам надо обращаться исключительно к следователю. Видимо, больше я вам помочь ничем не могу. До свиданья.
   Костя развернулся и пошел к лестнице. Адвокат задумчиво посмотрел ему вслед и, поджав губы, пробормотал что-то, явно не отличавшееся доброжелательностью.
   Костя зашел в свой кабинет, открыл окно, выкинул окурки из пепельницы и сел за стол. Почти сразу же зазвонил телефон.
   — Да.
   — Привет!
   Звонила Вика. В последнее время они встречались все чаще, но их отношения продолжали оставаться достаточно неопределенными. Костя понимал, что это полностью его вина, но не спешил вносить в вопрос ясность, хотя и знал, что рано или поздно, но делать это все равно придется.
   — Привет.
   — Работаешь?
   — Угу, но, я думаю, недолго.
   — Я тебя сейчас обрадую.
   — Чего-то у тебя голос не очень радостный…
   — Я уезжаю, прямо сейчас.
   — Куда?
   — В Кондратьевск. Срочная командировка, и отказаться — никак, там по моей теме что-то намечается, надо присутствовать. Так что можешь сегодня гулять.
   — Да, конечно, обрадовала… И надолго это?
   — Понятия не имею. Как получится. Думаю, дня четыре, не меньше. Через два часа поезд, а мне еще кучу всего собирать. Может, на вокзал подъедешь?
   Костя промолчал, но Вика и не ожидала положительного ответа.
   — Понятно. Ладно, не надолго расстаемся. Побежала я собираться. Пока!
   — Счастливо! Позвони, когда приедешь.
   — Обязательно. Ну все, пока!
   Костя положил трубку и закурил, мрачно глядя в окно. Он рассчитывал на сегодняшний вечер, и внезапная перемена планов полностью выбила его из колеи. Костя задумался о том, чем займется вечером. После развода с женой, которая сидеть дома не любила и постоянно старалась в его редкие выходные «вытащить» его в театр, в гости или на какую-нибудь модную выставку, он почти перестал общаться со своими старыми знакомыми, а новых не приобрел. Так что отмена свидания означала, что придется заниматься домашними делами, которых скопилось более чем достаточно, или просто валяться на диване перед телевизором, благо, в холодильнике еще осталось несколько бутылок пива.
   Костя подумал, что надо наконец собраться и сделать дома генеральную уборку, привести в порядок смеситель в ванной и перестирать кучу вещей, но испорченное настроение не способствовало совершению таких подвигов, и он понял, что, скорее всего, его воскресный вечер завершится в полном соответствии со вторым вариантом. Тем более завтра намечается ответственный день.
   Следователь занимался с Маратом долго. Костя принялся за бумажную работу и успел за это время привести в порядок множество дел, до которых в другое время просто руки не доходили. Когда следователь выписал Бараеву «сотку» — оформил задержание на трое суток в порядке статьи 122 Уголовно-процессуального кодекса, и его отвели в ИВС, Костя прошел туда же и в специальной комнате для допросов, всю обстановку которой составляли привинченные к полу стол и два стула, несколько минут беседовал с ним, уточняя расположение дома, куда Марат привозил Олега и где жила его подруга Оксана. Марат покрыл неровными прямоугольниками и дрожащими стрелками два листа в записной книжке Ковалева, и в конце концов, Костя смог достаточно четко представить, какой именно дом имеется в виду.
   Расставшись с Маратом, Костя опять поднялся в свой кабинет. Время приближалось к половине пятого, и он удивился, как быстро прошел день. На столе Петрова валялась забытая им газета. Костя просмотрел заголовки, убедился, что пара интересных статей там найдется, сунул газету под мышку и спустился в дежурную часть.
   — Михалыч, я — на территорию и, наверное, с концами. Позвоню еще, но если ничего страшного не будет, то не приеду. Хорошо?
   Дежурный флегматично пожал плечами, и Костя вышел на улицу. Недалеко от здания РУВД в малиновой «девяносто девятой» сидел Бараев-старший, а чуть подальше, около двух огромных джипов, стояли несколько молодых людей в строгих темных костюмах, ожидая решения участи своих знакомых, задержанных в пятницу вечером за вымогательство. Бараев проводил Ковалева долгим тяжелым взглядом, а молодые люди, когда Костя проходил мимо, замолчали.
   — Он здесь работает, опером, — услышал Ковалев за спиной, отойдя от них на несколько метров.
   Трамвай уже подходил к остановке, и, чтобы успеть на него, пришлось пробежаться.
   Указанный Маратом дом Костя нашел сразу. Закурив, он присел на скамейку во дворе. Дом был девятиэтажный, с пятью подъездами. Марат говорил, что квартира находится где-то на средних этажах, и подъезд — тоже один из средних. Если Оксана здесь прописана, то особых проблем не возникнет, но если она снимает квартиру, живет у родственников или квартира была куплена ее отцом, то здесь придется побегать. Конечно, один дом — не город, и сужение круга поисков до такого небольшого объекта — само по себе большая удача, но Костя не очень верил в этот вариант. Слишком легко получится, если Олег до сих пор живет у нее. Интересно, почему считается, что обязательная прописка — это нарушение прав человека, и почему одним из завоеваний демократии, как получается на практике, явилась данная преступникам возможность максимально долго и качественно заметать свои следы и прятаться? Еще раз, исподлобья, Костя окинул взглядом интересующий его дом, раздавил окурок, поднялся и пошел искать местное отделение милиции.
   По дороге он вспомнил старый фильм о том, как подростки нашли где-то пистолет и дважды из него стреляли — сначала в стену, а потом — по воронам, и вся милиция города была поставлена на уши, чтобы найти этих подростков и не дать им возможность воспользоваться оружием в третий раз.
   В отделении милиции полезной информации получить не удалось. Ему повезло, в этот день работали и участковый, и оперативник, которые обслуживали территорию, на которой находился дом, но никто из них не знал девушку по имени Оксана или ее приятеля Олега.
   — Там квартир много приватизированных. Район ведь у нас считается достаточно престижным, а здесь, так получилось, раньше много гопников жило. Как вся эта х… с квартирами началась, так их за два года всех отсюда выжили, — сказал оперативник. — Черт его знает, кто там сейчас живет. В своей-то квартире, если она купленная, можно и не прописываться.
   — Да, я знаю. Думал, может, мелькали они где-нибудь.
   — Нет, ничего такого не вспоминается. Извини, но ничем тебе помочь, похоже, не могу. Серьезное чего натворили?
   — Да так, пошаливают. — Открывать все карты незнакомым коллегам не хотелось, и Костя решил обойтись без подробностей. — Парнишка этот не простой. Возможно, со «стволом» ходит.
   — Сейчас двое из десяти со стволами ходят… Как, ты говоришь, он выглядит?
   Костя еще раз повторил описание.
   — Не, ничего такого не вспоминается. Если попадется — тормознем.
   — Спасибо.
   Они пожали друг другу руки, и Костя направился к дверям.
   — Подожди-ка! Блин, совсем из башки вылетело. Была тут одна фигня на днях. Не знаю, может, по вашей теме. Что там на самом деле было — черт его знает, но, как я понимаю, получилось так, что какие-то «черные» наехали на парнишку, который с бабой гулял. Ну, знаешь эту тему, когда они в машину посадить пытаются? Здесь, видимо, то же самое получилось, но парнишка оказался не простой. У него «пушка» при себе была. Не знаю, может, это газовик был, а может, и что-то реальное, но «черные» на рожон не поперли, начали переговоры вести. Парнишка по своему виду, наверное, не из крутых был, иначе они этого и затевать не стали бы. Четких его примет нет, сам понимаешь, свидетелей там море было, но говорить никого не заставишь. Короче говоря, пока они все это дело перетирали, кто-то из зрителей все-таки звякнул по «ноль-два». Туда патрульную машину направили, но никого поймать они не смогли: «черные» прыгнули в свой «мерс», подбили на перекрестке «Москвича» и смылись, а парнишка с бабой тоже в сторону рванули. Я уж не говорю про свидетелей. Так ничего из всего этого и не получилось. Номера на «мерсе» были белорусские, так что с этой стороны, сам понимаешь, ничего не вышло. А паренек, в общих чертах, под ваши приметы подходит. Но все это, я так понимаю, тебе тоже не очень поможет.
   Костя пожал плечами:
   — Слишком неопределенно. Но подумать есть над чем.
   — Буду рад, если поможет. Извини, но больше ничего.
   — И за это спасибо. Удачи!
   Костя вышел из кабинета и направился к выходу из отделения. Проходя мимо дежурной части, он вспомнил, что надо позвонить. Как оказалось, в РУВД его присутствие не требовалось и никто его не искал. Ковалев сказал дежурному, что отправляется домой, повесил трубку и вышел на улицу.
   Время приближалось к семи часам, и дневная жара спала. Над северной частью города стягивались тучи, и Костя подумал, что скоро пойдет дождь. Несколько кварталов он прошел пешком, а потом встал на автобусной остановке, всего на минуту опоздав на автобус своего маршрута. Ждать теперь предстояло долго, и он стал медленно прохаживаться вдоль ряда ларьков, разглядывая выставленный товар.
   — Костя! Ты, что ли?
   Ковалев обернулся. Несколько мгновений он не мог узнать широко улыбавшегося мужчину его возраста, а потом шагнул навстречу и протянул руку:
   — Привет!
   Это был Вадик Медведев, с которым они когда-то учились в одном классе. После окончания школы они виделись несколько раз, в основном — на вечерах встреч для выпускников, когда Костя еще ходил туда. Последний раз это было года четыре назад. Медведев в то время уже работал в какой-то солидной фирме и вскоре после этого, по слухам, уехал в долгую командировку за границу.
   — Здорово!
   Медведев пожал ему руку с таким чувством, как будто только час назад сбежал по трапу самолета, наконец-то вернувшись на горячо любимую родину, от которой был оторван столько лет.
   — Как живешь-то, Костик? Ты совсем не изменился! Черт, а я мимо проезжал; сначала не поверил, думал, похож просто! А ты что, теперь здесь живешь?
   — Нет, по делам был.
   — А-а, а то район-то хороший. Ну, рассказывай, чем сейчас занимаешься?
   — Да все тем же.
   — Все жуликов ловишь? Не надоело? Ну, главное, чтобы самому нравилось! Видишь кого из наших?
   — Редко. Юрку Мезенцева встречал недавно, он в крутой бизнес ударился, постоянно какие-то фирмы открывает, весь в делах… Ты-то как?
   — Отлично! Три года в Испании был, всего один раз приезжал и то — по делам, ни минуты свободной не было. Месяц назад вернулся, теперь вот отдыхаю. Представляешь, отпуск за три года сразу, почти четыре месяца. В сентябре только на работу. Устал уже ничего не делать! Слушай, ты спешишь куда-то?
   — Нет, свободен, — Костя тут же пожалел о сказанном — где-то в глубине сознания звякнул сигнал опасности.
   — Так поехали, отдохнем немного! Сколько работать-то можно! От работы кони дохнут. Поехали, машина есть, все остальное тоже найдем. Ну?
   — Вадик, извини, но — никак. У меня через час мероприятие намечено, уже никак не отложить. Давай в другой раз?
   — Не, никакого другого раза. Ты ж говорил, что уже свободен, какие мероприятия?
   — Личные.
   — Женщина?
   — Ага.
   — Я ее знаю?
   — Вряд ли.
   — Так у нее ж подруга, наверное, есть. Может, объединимся?.. Ладно, понял, не обижайся. Но просто так я тебя не отпущу. Я ж тебя первого встретил! Никого еще не видел. Представляешь, первую неделю, как приехал, дела передавал, а потом неделю отсыпался. К климату вашему никак привыкнуть не могу… Давай по пятьдесят капель?
   — Ты ж за рулем?
   — А-а, фигня. Мы ж напиваться не собираемся, а с гаишниками всегда можно договориться, это я уже понял. Давай завалимся куда-нибудь, я угощаю. За встречу. Ты здесь кабаки знаешь?.. Ерунда, найдем!