Сергей Майоров
Группа риска
Часть 1
1
Несмотря на раскрытое настежь окно, в комнате было душно и пахло обычной затхлостью и грязью. Стараясь не скрипеть пружинами продавленной кровати, Толя Ерастов поднялся, вышел в коридор и остановился перед дверью соседней комнаты — второй из двух, которые он занимал вместе с матерью в пятикомнатной коммуналке. Судя по доносившимся звукам — звяканью посуды и невнятному бормотанию, — она занималась тем же, чем и обычно. Осторожно приоткрыв дверь, Толя заглянул в щель и окончательно убедился в правоте своих предположений: мать пила вместе со своим очередным собутыльником-ухажером, дело у них шло хорошо и к своему логическому завершению не приближалось — на столе стояла почти целая бутылка водки.
Аккуратно затворив дверь, Толя вернулся в свою комнату и стал собираться на вечернюю прогулку. К заношенным, с разрезами на коленях и бахромой внизу джинсам прибавились грязная футболка и новенькая куртка, тоже из джинсовой ткани, но черного цвета. Внутренний карман куртки оттягивал массивный, переделанный из водопроводного вентиля кастет с двумя острыми шипами. Эти шипы Толя изготовил сам, когда еще числился в ПТУ и посещал заводскую практику. Повертев оружие в руках, Толя засунул его под матрац. Оставлять его не хотелось, но и носить без особой необходимости Толя побаивался. Год назад он попался с коробком «травки» и теперь ожидал вызова в суд, находясь под подпиской о невыезде. Новый «залет», в принципе, обеспечивал арест со всеми вытекающими из него неприятными последствиями.
Пошарив под кроватью, Толя вытащил кроссовки и целую кучу носков, из которых выбрал два — подходящих по цвету и наименее заношенных. Выйдя в коридор, он опять остановился перед дверью соседней комнаты и прислушался. Все было по-прежнему, Прилипая подошвами к грязному линолеуму, Толя прошел в другой конец коридора, где на вбитых в стену гвоздях висели зимнее пальто матери, ватник, еще какие-то тряпки и куртка, так неосторожно оставленная гостем. Не зажигая свет, Толя быстро ощупал карманы, выудил бумажник и забрал из него две купюры по десять тысяч. Оставалась еще какая-то мелочь, но ее он брать не стал: если хорошо нажрутся, то пропажа денег вполне может остаться незамеченной. Убирая деньги в карман, Толя захлопнул дверь и сбежал вниз по лестнице.
Уже достаточно стемнело, но фонари пока не горели — летом их почему-то всегда зажигали поздно. Напротив подъезда, забравшись левым боком на поребрик, стояла темно-синяя «вольво-460». Из выхлопной трубы вился прозрачный дымок, светились сигнальные лампы и циферблаты панели приборов, а доносившаяся из салона красивая плавная мелодия полностью заглушала шум работающего двигателя. На передних сиденьях развалились двое парней в костюмах и белых рубашках, в окне задней дверцы мелькали светлые волосы и золотая оправа очков их спутницы. Машина появлялась во дворе очень часто, особенно по выходным дням, и Толя давно уже выяснил, что приезжают на ней за Лидкой Морозовой — его соседкой с верхнего этажа и бывшей одноклассницей. Последнее обстоятельство угнетало Толю больше всего. В школе она не блистала ни красотой, ни какими-либо качествами, обуславливающими мужское внимание, но в последнее время круто пошла в гору и теперь, оказывается, вот как высоко взлетела! Говорят, даже за границу успела раз съездить…
Сделав несколько шагов, Толя остановился, старательно делая вид, что ищет в карманах сигареты, а на самом деле — жадно разглядывая машину и представляя себя за рулем. Видимо, он стоял слишком долго, или актерского мастерства ему не хватало, но водитель распахнул дверцу, выставил на тротуар ногу в ослепительно начищенном ботинке и небрежно протянул сигарету:
— Угощайся, братишка!
Сигарета была всего одна — предложить выбрать из целой пачки парень побрезговал. Вздрогнув и мгновенно покраснев, Толя взял неожиданный подарок.
— Спасибо! — голос почему-то сорвался, и благодарность получилась скомканной и подобострастной.
— Да не за что! Учись зарабатывать деньги, — водитель широко ухмыльнулся, убрал ногу в сверкающем ботинке и захлопнул дверцу. Предлагать зажигалку он явно не собирался, и Толя отошел в сторону.
— Так это он — «омский» бригадир? — давясь от смеха, спросила блондинка в золотых очках. — Или это — твой старший, который коммерческий директор?
Толя комментария не слышал. Опять остановившись, он прикуривал сигарету, но дрожащие пальцы никак не могли совладать с колесиком зажигалки. Когда огонек, наконец, вспыхнул, из подъезда вышла Лидка. Каблучки туфель выдали звонкую дробь по асфальту, потом мягко чмокнула, закрываясь, дверца машины, и «вольво» бесшумно покатилась по двору.
Толя смотрел им вслед до тех пор, пока задние габаритные огни не скрылись за поворотом, а потом выплюнул сгоревшую до фильтра сигарету и пошел туда, куда направлялся с самого начала.
Не подходя близко к трамвайной остановке, Толя остановился у ларьков и с четверть часа внимательно наблюдал за окружающей обстановкой. Почти всех оперов и большую часть участковых местного отделения милиции он знал в лицо, но никого из них сейчас в толпе не наблюдалось, патрульных машин поблизости тоже не было. На всякий случай Толя описал небольшой круг по ближайшим дворам и вышел обратно. Все было спокойно.
Купив сигареты и бутылку пива, он пристроился на скамейке недалеко от остановки и почти сразу увидел то, чего ждал. Из трамвая вылез подвыпивший мужик лет сорока, в костюме и с потрепанным портфелем в руках. Пока он шарил по карманам пиджака и рылся в портфеле, остановка успела обезлюдеть. Не найдя чего-то важного и срочно необходимого, мужик удивленно выматерился и, шатаясь, двинулся к ларькам. Пока он шел, Толя успел допить пиво, выбросить бутылку и еще раз внимательно осмотреться. Когда будущий потерпевший добрался до ближайшего ларька и начал выбирать себе жевательную резинку, Толя пристроился рядом и, скосив глаза, разглядел прикрытые рукавом пиджака массивные часы и солидной толщины пачку денег в бумажнике, который мужик держал перед собой, словно раскрытую книгу.
В предложенном ассортименте ментоловой резинки не оказалось, и мужик двинулся дальше. Толя втолкнул его в темный проход между двумя ларьками, ударами кулаков сшиб на землю и принялся бить ногами, стараясь попадать пятками в висок или под ребра, — чтобы на белых кроссовках не оставалось крови. После десятка ударов он остановился и, убедившись, что распластанное тело никаких сюрпризов в виде сопротивления или криков о помощи преподнести не может, выдрал из скрюченных пальцев бумажник и сорвал часы, после чего побежал.
Наблюдавший за всей этой сценой бомж выбрался из своего укрытия, сдернул с ног лежащего мужика ботинки, подобрал отлетевший далеко в сторону портфель и заковылял к своему лежбищу в подвале соседнего дома.
Никакой погони, естественно, не было, и, преодолев ленивой трусцой пару проходных дворов, Толя перескочил через ограду детского садика, чтобы перекурить и рассмотреть добычу. Рассмотрев, он громко выругался и долго сидел, уставившись на стену детского сада и думая о несправедливости жизни. Часы оказались дешевой китайской подделкой с безнадежно разбитым циферблатом — видимо, мужик ударился обо что-то рукой, когда падал. Бумажник, такой обнадеживающе-пухлый на вид, был набит мятыми сто — и двухсотрублевыми купюрами и визитными карточками журналистов и телережиссеров. Достигнутая цель явно не оправдывала затраченных на нее средств и даже на шаг не приближала Толю к покупке хотя бы велосипеда, не говоря уже о машине.
Расположившийся в своем подвале бомж, наоборот, радовался неожиданной удаче. Добытые ботинки оказались всего на один номер больше его размера, а в портфеле нашлись пакет с почти чистым бельем, бритвенные принадлежности, полбутылки коньяка, банка тушенки и толстая книга. Выбравшись «на поверхность», бомж выкрутил в подъезде лампочку и разжился газетами из почтовых ящиков. Наладив освещение в своих «апартаментах», неудачно продавший квартиру бывший инженер НИИ устроился в сухом углу, раскрыл книгу и сделал маленький глоток давно позабытого напитка. Разглядывая красочную обложку с инопланетянами и суперменами, он подумал о том, что жизнь иногда преподносит приятные неожиданности.
Через сорок минут после того, как он украл лампочку, на темной площадке между вторым и третьим этажами кто-то подстерег пожилую женщину и вырвал у нее из ушей серьги. Замочек правой серьги расстегнулся легко, но левая никак не поддавалась, нападавшему пришлось дернуть рукой сильнее, и мочка уха, разрываясь, выпустила вожделенную добычу. Оттолкнув кричащую женщину, он слетел по лестнице и выскочил на улицу. Через несколько минут трамвай вез его в другой конец города. В кармане брюк лежали четыре пары сережек, сорванных в течение вечера в разных районах.
Кафе «Гладиолус», в кругах завсегдатаев именуемое «Луковицей», располагалось на первом этаже большого жилого дома на Индустриальном проспекте и представляло собой довольно обшарпанную забегаловку, которую посещали, в основном, местные гопники и живущие поблизости начинающие, невысокого разряда бандиты из второстепенных группировок. Перед входом никогда не стояли дорогие машины, посетители не блистали изысканностью одежды или обилием украшений, а меню предлагало из деликатесов лишь сосиски с картофельным пюре да десяток названий водок, производившихся в пункте приема макулатуры в соседнем дворе.
Народа в зале было много, почти все столики заняты, и Толя задержался у входа, высматривая знакомых. Его самого заметили раньше — сидевший в дальнем углу смуглый парень в полосатой тенниске махнул рукой, и Толя направился к нему.
Смуглого парня звали Марат Бараев, и он был, пожалуй, единственным, кого Толя мог назвать своим другом. Рядом с ним сидел Олег Рубцов — невысокий молчаливый крепыш со сломанным носом и остриженной почти наголо головой. Толя поздоровался и подсел к их столу.
— Тебя дожидаемся, — Марат взял бутылку коньяка, разлил по трем стаканам. — Разговор есть.
Разговоры сейчас мало интересовали Толю, он хотел есть, а потому, залпом выпив свою порцию, поднялся и пошел заказать сосиски. После расчета с барменом денег в карманах почти не осталось. Толя постарался отогнать от себя неприятную мысль о том, что завтра опять придется идти на «дело», она никак не проходила, и только после третьего стакана коньяка растворилась где-то в приятной беззаботной дымке, окутавшей мозг. Обшарпанное помещение кафе стало казаться уютнее и чище, доносившиеся из-за соседнего столика чавканье и визги больше не раздражали, а все проблемы стали далекими и несерьезными. Толя отодвинул опустевшую тарелку и тяжело облокотился локтями на стол.
— Есть «тема», — Марат наклонился к Толе. — Мы с Олегом уже обсудили ее, так что дело за тобой. Думаю, уже надоело клевать по мелочам? Сколько сегодня оторвал?
О сегодняшнем своем «деле» Толя никому не говорил, но, раз уж догадались, то скрывать вроде бы смысла не имело. Он попытался сообразить, что лучше — завысить или убавить сумму, но, поколебавшись, сказал правду:
— Не повезло сегодня… Тонн десять всего получилось. Да у матери двадцатку перехватил.
— У родственников воровать нехорошо, — Марат покачал головой.
— Да она у меня одалживала, — отмахнулся Толя. — Только все отдать никак не может.
— Все равно. Ну ладно, я не об этом. Сам посмотри — за две бутылки приличного пива ты на себя срок года в три повесил.
Толя кивнул. Он и сам часто думал об этом, но другого способа хоть как-то поддержать свое финансовое положение не видел, а потому продолжал заниматься мелкими кражами и грабежами. Марату проще, у него папа-адвокат и деньги дает, и машину свою старую отдал. У Олега родители развелись, но папаша собственную авторемонтную мастерскую имеет и тоже сына не забывает, да и сам Олег охранником на какую-то дискотеку пристроился.
— Короче: можно взять «лимонов» по пять на каждого, втроем. За один раз.
— Не свисти, — вырвалось у Толи. — Кто ж такие деньги без охраны носит? Да нам или сразу, или потом концы поотрывают!
— Деньги никто не носит. Они лежат. Лежат в квартире, и я знаю, как их оттуда взять. Можно было бы, конечно, по-тихому дверь подломать и взять, но мы ломать не умеем, а еще кого-то в долю брать неохота. Олег, в принципе, согласен. Так что — думай…
Владимир Юрьевич Бараев, отец Марата, почти пятнадцать лет проработал милицейским следователем. Занимался, в основном, делами по хозяйственным преступлениям, звезд с неба не хватал, но и в отстающих никогда не был. В последние годы, глядя на развал некогда могучей системы МВД и на творящийся вокруг бедлам, он все больше времени тратил на заведение полезных знакомств и нужных связей. Переступив минимальную для получения пенсии отметку двадцатилетней выслуги, Владимир Юрьевич уволился, съездил на юг отдохнуть и подумать о будущей жизни. Вернувшись, уже через месяц стал работать адвокатом — помогли друзья, приобретенные им в последний период милицейской службы. На новом поприще он поначалу тоже держался в «середнячках», но постепенно начал пробиваться наверх. Мало что представляя из себя как юрист-теоретик, он обладал большой суммой практических знаний и, в отличие от блестяще образованных недавних выпускников университетов, умел замечать малейшие недоработки оперативников и промахи следователей, знал, как все это использовать для «развала» уголовного дела. Последние полгода были особенно удачными — Владимир Юрьевич отремонтировал свою квартиру, приобрел новую импортную мебель, старенькие «Жигули» одиннадцатой модели поменял на престижную девяноста девятую.
Думал Толя недолго.
— Чего ж… Если лежат — надо взять. Только объясни поподробнее.
— Само собой, — Марат кивнул головой. — Я пока в общих чертах расскажу. Значит, так, есть квартира, недалеко отсюда, кстати. Живет там баба. Ее муж сейчас сидит за вымогательство и еще какую-то х…ню. Он в свое время неплохие «бабки» успел зашибить, и кое-что из этого осталось в квартире. Не все, конечно, но нам хватит. Баба его три-четыре «тонны» баксов всегда на руках держит, да и барахло можно прихватить. Самое трудное — в квартиру попасть, но у меня кое-какие мысли есть. А как дверь откроют — там уже и делать ничего не надо. Баба двадцать три года, живет пока одна, квартира двухкомнатная. У нее голова сейчас одним занята — как бы мужу своему помочь, так что ей потом не до нас будет. А десяток-полтора «лимонов» для нее — не деньги, муж успел намного больше урвать, так что и переживать она особо сильно не будет.
— Если мужик — бандит, нам его кореша потом головы посрывают, — Толя с сомнением посмотрел на Марата, но тот лишь отмахнулся и разлил остатки коньяка.
— Ерунда, Толян. Во-первых, они нас никак не найдут. Во-вторых, у них и своих дел навалом, а мужик этот увяз крепко, так что, я думаю, они про него и не вспомнят. Ну, а в-третьих, если что — сделаем «возвратку», и все дела. Если деньги не соберем — я свою машину продам, она пару тонн всяко стоит.
— А откуда ты про все это узнал? Может, там в квартире и нет ни хрена?
— Какая тебе разница? Информация — надежная, отвечаю. Там может и больше быть, но это я гарантирую. Возьмем больше — нам же лучше и будет.
Олег усмехнулся. Ему Марат тоже не сказал, откуда получил сведения о квартире. Но Олег догадался, что сидящий за вымогательство мужик — клиент Бараева-старшего и вся информация «ушла» от адвоката, хотя он, конечно, и не предполагал, что сын сможет так распорядиться услышанным.
— А что я должен буду делать?
— Решим потом. Пока надо только принципиальное согласие. Олег согласен. Решай, рассчитывать нам на тебя, или искать кого-то другого.
Пять миллионов было очень большой суммой. Толе только один раз довелось подержать в руках чужую тысячу долларов, и было это в те времена, когда доллар стоил намного дешевле. Количество нулей в названной Маратом цифре решительно теснило все мысли о возможных опасностях. Взглянув на спокойное, уверенное лицо Олега, Толя кивнул головой:
— Согласен!
— Ну и отлично! — Марат широко улыбнулся и поднял свой стакан. — Давайте, за удачу!
Пока в кафе «Гладиолус» шло обсуждение подробностей предстоящего дела, оперативники 14-го отделения милиции Николаев и Карев, прибывшие по вызову женщины, у которой вырвали сережки, заканчивали обход квартир подъезда. Потерпевшая не запомнила приметы преступника и не могла дать никакой другой полезной информации, а большинство жильцов отказывались открывать двери и отвечали, что ничего не знают. Карев первый раз надел новые ботинки, натер ноги и теперь, поднимаясь вслед за коллегой по ступенькам темной лестницы, тихо матерился.
В последней квартире женщина, приоткрыв дверь и недоверчиво косясь на предъявленные ей удостоверения, так же, как и все, ответила, что ничего не знает, но, в отличие от других, вспомнила о бомже, который с недавних пор поселился в подвале их подъезда.
— Большое спасибо и извините за беспокойство. До свидания. — Николаев убрал удостоверение в карман и повернулся к коллеге: — Ну что, пошли проверим?
— Там, наверное, говна по колено и блох нахватаемся, — недовольно пробурчал Карев, но кивнул головой и первым стал спускаться по лестнице.
Через пять минут сладкий сон бывшего инженера оказался нарушен. Пока он щурился от яркого света, разглядывая плотную фигуру Карева, и думал о том, что будет говорить, Николаев распотрошил найденный портфель и хмыкнул, обнаружив на титульном листе книги надпись: «Валентину Ивановичу от Ниночки в День рождения».
— Наверное, нашел, — понимающе кивнул Карев, сунул руки в карманы брюк и наклонился, брезгливо разглядывая грязные обноски бомжа и морщась от неприятного запаха. — Вставай, дитя подземелья, в сауну поедем. Ботиночки, говоришь, тоже нашел?
— Нашел, — упавшим голосом пробормотал бомж, начиная понимать, что вляпался серьезно.
— Э-э, уважаемый, не говори так. Это для меня больная тема. И давай вставай поживее, скоро такси приедет.
Николаев поднялся в квартиру потерпевшей, позвонил в отделение и вызвал дежурный «УАЗик». Машину пришлось ждать почти полчаса, и Карев, чей рабочий день давно закончился, теперь ругался почти без перерыва.
Когда выехали на проспект и развернулись в сторону отделения, водитель кивнул на ларьки, около которых стоял микроавтобус «скорой помощи». В отблесках синего света от четырех работающих «мигалок» были видны две фигуры в белых халатах, загружающие носилки в раскрытые задние дверцы.
— Чувствую, что еще одна заявка будет, — сказал Николаев. — Здесь за последний месяц грабежей пять уже было.
— Тогда я его замочу, — мрачно известил Карев, развернувшись к бомжу, притихшему на откидном стульчике позади заднего сиденья. — Ты меня слышишь? Если мужика ограбили и звать его будут Валентином Иванычем, то я тебя утоплю в раковине с чистой водой.
Бомж отвернулся. По всему получалось, что даже при самом удачном раскладе он мог надолго лишиться возможности ночевать в теплом и почти сухом подвале. Конечно, в местах, куда он мог попасть, условия жизни не сильно отличались в худшую сторону, но попадать туда ему никак не хотелось. Он еще не оставил надежду вынырнуть на поверхность и начать новую жизнь.
— Я видел, кто его ограбил.
— Кого ограбил? — не оборачиваясь, переспросил Карев. Он наконец снял свои тесные ботинки и теперь, вытянув ноги, разминал ноющие пальцы.
— Ну, мужика этого, около ларьков. Мужик с трамвая шел, пьяный. А парень на скамейке сидел. Потом догнал его, от… В общем, избил его и вещи забрал. А когда убегал, то ботинки и портфель уронил. Я и подобрал. Чего пропадать-то?
— Правильно, — весело подтвердил Карев. — А утром хотел их в милицию отнести, верно?
— Ну да…
— А чего ж сразу-то не пошел? Или хоть по «ноль-два» позвонил бы, глядишь, мы этого парня и прихватили бы.
— Так боялся, думал, вдруг он увидит… Да и не поймали бы вы его — он как сиганул.
— Ну, дядя, тебя совсем не поймешь! То боялся, что он тебя увидит, то, оказывается, он убежал сразу. Если уж взялся врать, так говорил бы что-нибудь одно.
— Да не вру я…
— Да брось ты! Это ты в подвале своем соседям будешь рассказывать, а я таких историй, знаешь, сколько слышал?
— Как парень выглядел? — спросил Николаев. Он в какой-то степени поверил задержанному, по крайней мере, до момента с ботинками и портфелем.
— Да не помнит он! — махнул рукой Карев, доставая сигареты. — Леха, дай зажигалку!
— Почему не помню? — бомж напряг память. — Высокий такой, худой.
— Ага. А еще он был одноглазый и негр, — продолжил Карев, прикуривая.
— Нет, русский. Куртка черная джинсовая и джинсы светлые, разорванные на коленях.
— А лет ему сколько? — спросил Николаев, что-то напряженно вспоминая.
— Ну, выглядит лет на двадцать. Я уж не знаю, сколько ему на самом деле.
— Приехали! — Водитель лихо завернул во двор отделения, выбрал брешь среди припаркованных вдоль фасада автомашин и затормозил, едва не протаранив бампером кирпичную стену.
— Выгружайся, любитель красивой жизни, — Карев распахнул боковую дверцу и стал, морщась, надевать ботинки.
Пока помощник дежурного досматривал задержанного и составлял протокол изъятия у него портфеля и остальных вещей, Николаев отвел Карева в сторону.
— Слушай, Шурик, у меня на территории, на улице Геологов, живет такой Толя Ерастов. Я его год назад с наркотой прихватил. Он сейчас на подписке, суда ждет. По всем приметам катит.
— Ну и что? — Кареву очень не хотелось заниматься в этот вечер чем-то еще. — Да я тебе десяток уродов могу назвать, кто по всем приметам, как ты говоришь, катит. И тоже живут недалеко, и тоже на подписке гуляют.
— Да у меня уже мелькала информация, что он чем-то занялся, только ничего конкретного не было. У меня его карточка есть. Давай, если бомжара его опознает, навестим адресок. Чувствую — его работа.
— Почему у тебя предчувствия только ночью просыпаются? — Карев покосился на часы. — Нет, чтобы прямо с утра, на разводе еще начинать предсказывать. Давай, опознавай, мне чего — я люблю в свободное время поработать…
После недолгого колебания бомж опознал фотографию Ерастова, предложенную ему среди нескольких других. Карев громко выругался и рявкнул на дежурного, который, развалившись в кресле перед пультом, наблюдал за процедурой с явным интересом.
— Чего вылупился? Давай машину, я на задержание поеду!
— А не пошел бы ты на… — спокойно отозвался дежурный, поправляя галстук. — Машину участковый забрал. У нас две заявки по скандалам висят.
— Тогда на руках меня сейчас понесешь.
— Ага. Пинком под зад отправлю.
Карев грохнул кулаком по барьеру, за которым был установлен пульт дежурного, обозвал всех бездельниками и женщинами легкого поведения, хлопнул дверью и отправился на второй этаж, в свой кабинет.
— Встретимся послезавтра, в семь вечера. Здесь же. Я к этому времени еще кое-что разузнаю, и тогда обсудим все конкретно.
Толя и Олег кивнули.
— Тогда все, я поехал. Если надо — могу подкинуть.
— Добросишь до дискотеки? Мне кассеты забрать надо и с парнем одним поговорить.
— Легко, какие проблемы! Толик, ты домой?
После того, как закончился коньяк, Толя, в одиночку, выпил еще две порции водки и теперь чувствовал себя совсем легко и свободно. Большие деньги были где-то рядом, он почти ощущал приятное шуршание крупных купюр в своем кармане, пытался представить, на что их потратит и никак не мог придумать. Идти домой не хотелось, но и податься больше было некуда, а потому он кивнул головой и ответил:
— Домой, только курево надо купить.
— По дороге купишь. Пошли.
Особенностью Марата было то, что в пьяном виде он водил машину почти так же хорошо, как и будучи трезвым. Его мечтой было купить себе большой мощный джип, но пока мечта оставалась недосягаемой, он довольствовался тем, что ездил на папиных «Жигулях» одиннадцатой модели. Знакомым девушкам он любил объяснять, что его машина выглядит точно так, как должна выглядеть «рабочая» машина бандитов, чтобы оставаться неприметной для ментов и свидетелей, тем самым тонко намекая, что он — не просто сам по себе, а как-то с кем-то связан. Иногда это действовало так, как было задумано, но часто над ним просто начинали смеяться.
— Давай, Толик, сначала мы тебя забросим… Мне еще надо успеть на «стрелку» с одной телкой…
Доехали быстро. По пути они остановились, и Толя купил сигареты и бутылку пива в тех же ларьках, около которых недавно ограбил человека. Пока продавец отсчитывал сдачу, он заглянул в проход между киосками, но там уже никого не было: «скорая» уехала минут пятнадцать назад. «Надо будет сменить место», — озабоченно подумал Толя, возвращаясь к машине.
Его высадили около подъезда. Он долго пожимал всем руки, а потом смотрел вслед удаляющимся «Жигулям», загадав, что если успеет сосчитать до тридцати, то дело у них выгорит. На середине счета он сбился, торопливо начал считать заново и опять запутался. Когда, перед поворотом, фара замигала желтым огоньком, он успел дойти только до десяти. «Ну, и хрен с ним, — Толя сплюнул и, помахивая бутылкой, направился к подъезду. — Все равно ведь получится».
Отъехав от дома Толи, Марат посмотрел на задумавшегося о чем-то Олега и, понизив голос, сказал:
Аккуратно затворив дверь, Толя вернулся в свою комнату и стал собираться на вечернюю прогулку. К заношенным, с разрезами на коленях и бахромой внизу джинсам прибавились грязная футболка и новенькая куртка, тоже из джинсовой ткани, но черного цвета. Внутренний карман куртки оттягивал массивный, переделанный из водопроводного вентиля кастет с двумя острыми шипами. Эти шипы Толя изготовил сам, когда еще числился в ПТУ и посещал заводскую практику. Повертев оружие в руках, Толя засунул его под матрац. Оставлять его не хотелось, но и носить без особой необходимости Толя побаивался. Год назад он попался с коробком «травки» и теперь ожидал вызова в суд, находясь под подпиской о невыезде. Новый «залет», в принципе, обеспечивал арест со всеми вытекающими из него неприятными последствиями.
Пошарив под кроватью, Толя вытащил кроссовки и целую кучу носков, из которых выбрал два — подходящих по цвету и наименее заношенных. Выйдя в коридор, он опять остановился перед дверью соседней комнаты и прислушался. Все было по-прежнему, Прилипая подошвами к грязному линолеуму, Толя прошел в другой конец коридора, где на вбитых в стену гвоздях висели зимнее пальто матери, ватник, еще какие-то тряпки и куртка, так неосторожно оставленная гостем. Не зажигая свет, Толя быстро ощупал карманы, выудил бумажник и забрал из него две купюры по десять тысяч. Оставалась еще какая-то мелочь, но ее он брать не стал: если хорошо нажрутся, то пропажа денег вполне может остаться незамеченной. Убирая деньги в карман, Толя захлопнул дверь и сбежал вниз по лестнице.
Уже достаточно стемнело, но фонари пока не горели — летом их почему-то всегда зажигали поздно. Напротив подъезда, забравшись левым боком на поребрик, стояла темно-синяя «вольво-460». Из выхлопной трубы вился прозрачный дымок, светились сигнальные лампы и циферблаты панели приборов, а доносившаяся из салона красивая плавная мелодия полностью заглушала шум работающего двигателя. На передних сиденьях развалились двое парней в костюмах и белых рубашках, в окне задней дверцы мелькали светлые волосы и золотая оправа очков их спутницы. Машина появлялась во дворе очень часто, особенно по выходным дням, и Толя давно уже выяснил, что приезжают на ней за Лидкой Морозовой — его соседкой с верхнего этажа и бывшей одноклассницей. Последнее обстоятельство угнетало Толю больше всего. В школе она не блистала ни красотой, ни какими-либо качествами, обуславливающими мужское внимание, но в последнее время круто пошла в гору и теперь, оказывается, вот как высоко взлетела! Говорят, даже за границу успела раз съездить…
Сделав несколько шагов, Толя остановился, старательно делая вид, что ищет в карманах сигареты, а на самом деле — жадно разглядывая машину и представляя себя за рулем. Видимо, он стоял слишком долго, или актерского мастерства ему не хватало, но водитель распахнул дверцу, выставил на тротуар ногу в ослепительно начищенном ботинке и небрежно протянул сигарету:
— Угощайся, братишка!
Сигарета была всего одна — предложить выбрать из целой пачки парень побрезговал. Вздрогнув и мгновенно покраснев, Толя взял неожиданный подарок.
— Спасибо! — голос почему-то сорвался, и благодарность получилась скомканной и подобострастной.
— Да не за что! Учись зарабатывать деньги, — водитель широко ухмыльнулся, убрал ногу в сверкающем ботинке и захлопнул дверцу. Предлагать зажигалку он явно не собирался, и Толя отошел в сторону.
— Так это он — «омский» бригадир? — давясь от смеха, спросила блондинка в золотых очках. — Или это — твой старший, который коммерческий директор?
Толя комментария не слышал. Опять остановившись, он прикуривал сигарету, но дрожащие пальцы никак не могли совладать с колесиком зажигалки. Когда огонек, наконец, вспыхнул, из подъезда вышла Лидка. Каблучки туфель выдали звонкую дробь по асфальту, потом мягко чмокнула, закрываясь, дверца машины, и «вольво» бесшумно покатилась по двору.
Толя смотрел им вслед до тех пор, пока задние габаритные огни не скрылись за поворотом, а потом выплюнул сгоревшую до фильтра сигарету и пошел туда, куда направлялся с самого начала.
Не подходя близко к трамвайной остановке, Толя остановился у ларьков и с четверть часа внимательно наблюдал за окружающей обстановкой. Почти всех оперов и большую часть участковых местного отделения милиции он знал в лицо, но никого из них сейчас в толпе не наблюдалось, патрульных машин поблизости тоже не было. На всякий случай Толя описал небольшой круг по ближайшим дворам и вышел обратно. Все было спокойно.
Купив сигареты и бутылку пива, он пристроился на скамейке недалеко от остановки и почти сразу увидел то, чего ждал. Из трамвая вылез подвыпивший мужик лет сорока, в костюме и с потрепанным портфелем в руках. Пока он шарил по карманам пиджака и рылся в портфеле, остановка успела обезлюдеть. Не найдя чего-то важного и срочно необходимого, мужик удивленно выматерился и, шатаясь, двинулся к ларькам. Пока он шел, Толя успел допить пиво, выбросить бутылку и еще раз внимательно осмотреться. Когда будущий потерпевший добрался до ближайшего ларька и начал выбирать себе жевательную резинку, Толя пристроился рядом и, скосив глаза, разглядел прикрытые рукавом пиджака массивные часы и солидной толщины пачку денег в бумажнике, который мужик держал перед собой, словно раскрытую книгу.
В предложенном ассортименте ментоловой резинки не оказалось, и мужик двинулся дальше. Толя втолкнул его в темный проход между двумя ларьками, ударами кулаков сшиб на землю и принялся бить ногами, стараясь попадать пятками в висок или под ребра, — чтобы на белых кроссовках не оставалось крови. После десятка ударов он остановился и, убедившись, что распластанное тело никаких сюрпризов в виде сопротивления или криков о помощи преподнести не может, выдрал из скрюченных пальцев бумажник и сорвал часы, после чего побежал.
Наблюдавший за всей этой сценой бомж выбрался из своего укрытия, сдернул с ног лежащего мужика ботинки, подобрал отлетевший далеко в сторону портфель и заковылял к своему лежбищу в подвале соседнего дома.
Никакой погони, естественно, не было, и, преодолев ленивой трусцой пару проходных дворов, Толя перескочил через ограду детского садика, чтобы перекурить и рассмотреть добычу. Рассмотрев, он громко выругался и долго сидел, уставившись на стену детского сада и думая о несправедливости жизни. Часы оказались дешевой китайской подделкой с безнадежно разбитым циферблатом — видимо, мужик ударился обо что-то рукой, когда падал. Бумажник, такой обнадеживающе-пухлый на вид, был набит мятыми сто — и двухсотрублевыми купюрами и визитными карточками журналистов и телережиссеров. Достигнутая цель явно не оправдывала затраченных на нее средств и даже на шаг не приближала Толю к покупке хотя бы велосипеда, не говоря уже о машине.
Расположившийся в своем подвале бомж, наоборот, радовался неожиданной удаче. Добытые ботинки оказались всего на один номер больше его размера, а в портфеле нашлись пакет с почти чистым бельем, бритвенные принадлежности, полбутылки коньяка, банка тушенки и толстая книга. Выбравшись «на поверхность», бомж выкрутил в подъезде лампочку и разжился газетами из почтовых ящиков. Наладив освещение в своих «апартаментах», неудачно продавший квартиру бывший инженер НИИ устроился в сухом углу, раскрыл книгу и сделал маленький глоток давно позабытого напитка. Разглядывая красочную обложку с инопланетянами и суперменами, он подумал о том, что жизнь иногда преподносит приятные неожиданности.
Через сорок минут после того, как он украл лампочку, на темной площадке между вторым и третьим этажами кто-то подстерег пожилую женщину и вырвал у нее из ушей серьги. Замочек правой серьги расстегнулся легко, но левая никак не поддавалась, нападавшему пришлось дернуть рукой сильнее, и мочка уха, разрываясь, выпустила вожделенную добычу. Оттолкнув кричащую женщину, он слетел по лестнице и выскочил на улицу. Через несколько минут трамвай вез его в другой конец города. В кармане брюк лежали четыре пары сережек, сорванных в течение вечера в разных районах.
Кафе «Гладиолус», в кругах завсегдатаев именуемое «Луковицей», располагалось на первом этаже большого жилого дома на Индустриальном проспекте и представляло собой довольно обшарпанную забегаловку, которую посещали, в основном, местные гопники и живущие поблизости начинающие, невысокого разряда бандиты из второстепенных группировок. Перед входом никогда не стояли дорогие машины, посетители не блистали изысканностью одежды или обилием украшений, а меню предлагало из деликатесов лишь сосиски с картофельным пюре да десяток названий водок, производившихся в пункте приема макулатуры в соседнем дворе.
Народа в зале было много, почти все столики заняты, и Толя задержался у входа, высматривая знакомых. Его самого заметили раньше — сидевший в дальнем углу смуглый парень в полосатой тенниске махнул рукой, и Толя направился к нему.
Смуглого парня звали Марат Бараев, и он был, пожалуй, единственным, кого Толя мог назвать своим другом. Рядом с ним сидел Олег Рубцов — невысокий молчаливый крепыш со сломанным носом и остриженной почти наголо головой. Толя поздоровался и подсел к их столу.
— Тебя дожидаемся, — Марат взял бутылку коньяка, разлил по трем стаканам. — Разговор есть.
Разговоры сейчас мало интересовали Толю, он хотел есть, а потому, залпом выпив свою порцию, поднялся и пошел заказать сосиски. После расчета с барменом денег в карманах почти не осталось. Толя постарался отогнать от себя неприятную мысль о том, что завтра опять придется идти на «дело», она никак не проходила, и только после третьего стакана коньяка растворилась где-то в приятной беззаботной дымке, окутавшей мозг. Обшарпанное помещение кафе стало казаться уютнее и чище, доносившиеся из-за соседнего столика чавканье и визги больше не раздражали, а все проблемы стали далекими и несерьезными. Толя отодвинул опустевшую тарелку и тяжело облокотился локтями на стол.
— Есть «тема», — Марат наклонился к Толе. — Мы с Олегом уже обсудили ее, так что дело за тобой. Думаю, уже надоело клевать по мелочам? Сколько сегодня оторвал?
О сегодняшнем своем «деле» Толя никому не говорил, но, раз уж догадались, то скрывать вроде бы смысла не имело. Он попытался сообразить, что лучше — завысить или убавить сумму, но, поколебавшись, сказал правду:
— Не повезло сегодня… Тонн десять всего получилось. Да у матери двадцатку перехватил.
— У родственников воровать нехорошо, — Марат покачал головой.
— Да она у меня одалживала, — отмахнулся Толя. — Только все отдать никак не может.
— Все равно. Ну ладно, я не об этом. Сам посмотри — за две бутылки приличного пива ты на себя срок года в три повесил.
Толя кивнул. Он и сам часто думал об этом, но другого способа хоть как-то поддержать свое финансовое положение не видел, а потому продолжал заниматься мелкими кражами и грабежами. Марату проще, у него папа-адвокат и деньги дает, и машину свою старую отдал. У Олега родители развелись, но папаша собственную авторемонтную мастерскую имеет и тоже сына не забывает, да и сам Олег охранником на какую-то дискотеку пристроился.
— Короче: можно взять «лимонов» по пять на каждого, втроем. За один раз.
— Не свисти, — вырвалось у Толи. — Кто ж такие деньги без охраны носит? Да нам или сразу, или потом концы поотрывают!
— Деньги никто не носит. Они лежат. Лежат в квартире, и я знаю, как их оттуда взять. Можно было бы, конечно, по-тихому дверь подломать и взять, но мы ломать не умеем, а еще кого-то в долю брать неохота. Олег, в принципе, согласен. Так что — думай…
Владимир Юрьевич Бараев, отец Марата, почти пятнадцать лет проработал милицейским следователем. Занимался, в основном, делами по хозяйственным преступлениям, звезд с неба не хватал, но и в отстающих никогда не был. В последние годы, глядя на развал некогда могучей системы МВД и на творящийся вокруг бедлам, он все больше времени тратил на заведение полезных знакомств и нужных связей. Переступив минимальную для получения пенсии отметку двадцатилетней выслуги, Владимир Юрьевич уволился, съездил на юг отдохнуть и подумать о будущей жизни. Вернувшись, уже через месяц стал работать адвокатом — помогли друзья, приобретенные им в последний период милицейской службы. На новом поприще он поначалу тоже держался в «середнячках», но постепенно начал пробиваться наверх. Мало что представляя из себя как юрист-теоретик, он обладал большой суммой практических знаний и, в отличие от блестяще образованных недавних выпускников университетов, умел замечать малейшие недоработки оперативников и промахи следователей, знал, как все это использовать для «развала» уголовного дела. Последние полгода были особенно удачными — Владимир Юрьевич отремонтировал свою квартиру, приобрел новую импортную мебель, старенькие «Жигули» одиннадцатой модели поменял на престижную девяноста девятую.
Думал Толя недолго.
— Чего ж… Если лежат — надо взять. Только объясни поподробнее.
— Само собой, — Марат кивнул головой. — Я пока в общих чертах расскажу. Значит, так, есть квартира, недалеко отсюда, кстати. Живет там баба. Ее муж сейчас сидит за вымогательство и еще какую-то х…ню. Он в свое время неплохие «бабки» успел зашибить, и кое-что из этого осталось в квартире. Не все, конечно, но нам хватит. Баба его три-четыре «тонны» баксов всегда на руках держит, да и барахло можно прихватить. Самое трудное — в квартиру попасть, но у меня кое-какие мысли есть. А как дверь откроют — там уже и делать ничего не надо. Баба двадцать три года, живет пока одна, квартира двухкомнатная. У нее голова сейчас одним занята — как бы мужу своему помочь, так что ей потом не до нас будет. А десяток-полтора «лимонов» для нее — не деньги, муж успел намного больше урвать, так что и переживать она особо сильно не будет.
— Если мужик — бандит, нам его кореша потом головы посрывают, — Толя с сомнением посмотрел на Марата, но тот лишь отмахнулся и разлил остатки коньяка.
— Ерунда, Толян. Во-первых, они нас никак не найдут. Во-вторых, у них и своих дел навалом, а мужик этот увяз крепко, так что, я думаю, они про него и не вспомнят. Ну, а в-третьих, если что — сделаем «возвратку», и все дела. Если деньги не соберем — я свою машину продам, она пару тонн всяко стоит.
— А откуда ты про все это узнал? Может, там в квартире и нет ни хрена?
— Какая тебе разница? Информация — надежная, отвечаю. Там может и больше быть, но это я гарантирую. Возьмем больше — нам же лучше и будет.
Олег усмехнулся. Ему Марат тоже не сказал, откуда получил сведения о квартире. Но Олег догадался, что сидящий за вымогательство мужик — клиент Бараева-старшего и вся информация «ушла» от адвоката, хотя он, конечно, и не предполагал, что сын сможет так распорядиться услышанным.
— А что я должен буду делать?
— Решим потом. Пока надо только принципиальное согласие. Олег согласен. Решай, рассчитывать нам на тебя, или искать кого-то другого.
Пять миллионов было очень большой суммой. Толе только один раз довелось подержать в руках чужую тысячу долларов, и было это в те времена, когда доллар стоил намного дешевле. Количество нулей в названной Маратом цифре решительно теснило все мысли о возможных опасностях. Взглянув на спокойное, уверенное лицо Олега, Толя кивнул головой:
— Согласен!
— Ну и отлично! — Марат широко улыбнулся и поднял свой стакан. — Давайте, за удачу!
Пока в кафе «Гладиолус» шло обсуждение подробностей предстоящего дела, оперативники 14-го отделения милиции Николаев и Карев, прибывшие по вызову женщины, у которой вырвали сережки, заканчивали обход квартир подъезда. Потерпевшая не запомнила приметы преступника и не могла дать никакой другой полезной информации, а большинство жильцов отказывались открывать двери и отвечали, что ничего не знают. Карев первый раз надел новые ботинки, натер ноги и теперь, поднимаясь вслед за коллегой по ступенькам темной лестницы, тихо матерился.
В последней квартире женщина, приоткрыв дверь и недоверчиво косясь на предъявленные ей удостоверения, так же, как и все, ответила, что ничего не знает, но, в отличие от других, вспомнила о бомже, который с недавних пор поселился в подвале их подъезда.
— Большое спасибо и извините за беспокойство. До свидания. — Николаев убрал удостоверение в карман и повернулся к коллеге: — Ну что, пошли проверим?
— Там, наверное, говна по колено и блох нахватаемся, — недовольно пробурчал Карев, но кивнул головой и первым стал спускаться по лестнице.
Через пять минут сладкий сон бывшего инженера оказался нарушен. Пока он щурился от яркого света, разглядывая плотную фигуру Карева, и думал о том, что будет говорить, Николаев распотрошил найденный портфель и хмыкнул, обнаружив на титульном листе книги надпись: «Валентину Ивановичу от Ниночки в День рождения».
— Наверное, нашел, — понимающе кивнул Карев, сунул руки в карманы брюк и наклонился, брезгливо разглядывая грязные обноски бомжа и морщась от неприятного запаха. — Вставай, дитя подземелья, в сауну поедем. Ботиночки, говоришь, тоже нашел?
— Нашел, — упавшим голосом пробормотал бомж, начиная понимать, что вляпался серьезно.
— Э-э, уважаемый, не говори так. Это для меня больная тема. И давай вставай поживее, скоро такси приедет.
Николаев поднялся в квартиру потерпевшей, позвонил в отделение и вызвал дежурный «УАЗик». Машину пришлось ждать почти полчаса, и Карев, чей рабочий день давно закончился, теперь ругался почти без перерыва.
Когда выехали на проспект и развернулись в сторону отделения, водитель кивнул на ларьки, около которых стоял микроавтобус «скорой помощи». В отблесках синего света от четырех работающих «мигалок» были видны две фигуры в белых халатах, загружающие носилки в раскрытые задние дверцы.
— Чувствую, что еще одна заявка будет, — сказал Николаев. — Здесь за последний месяц грабежей пять уже было.
— Тогда я его замочу, — мрачно известил Карев, развернувшись к бомжу, притихшему на откидном стульчике позади заднего сиденья. — Ты меня слышишь? Если мужика ограбили и звать его будут Валентином Иванычем, то я тебя утоплю в раковине с чистой водой.
Бомж отвернулся. По всему получалось, что даже при самом удачном раскладе он мог надолго лишиться возможности ночевать в теплом и почти сухом подвале. Конечно, в местах, куда он мог попасть, условия жизни не сильно отличались в худшую сторону, но попадать туда ему никак не хотелось. Он еще не оставил надежду вынырнуть на поверхность и начать новую жизнь.
— Я видел, кто его ограбил.
— Кого ограбил? — не оборачиваясь, переспросил Карев. Он наконец снял свои тесные ботинки и теперь, вытянув ноги, разминал ноющие пальцы.
— Ну, мужика этого, около ларьков. Мужик с трамвая шел, пьяный. А парень на скамейке сидел. Потом догнал его, от… В общем, избил его и вещи забрал. А когда убегал, то ботинки и портфель уронил. Я и подобрал. Чего пропадать-то?
— Правильно, — весело подтвердил Карев. — А утром хотел их в милицию отнести, верно?
— Ну да…
— А чего ж сразу-то не пошел? Или хоть по «ноль-два» позвонил бы, глядишь, мы этого парня и прихватили бы.
— Так боялся, думал, вдруг он увидит… Да и не поймали бы вы его — он как сиганул.
— Ну, дядя, тебя совсем не поймешь! То боялся, что он тебя увидит, то, оказывается, он убежал сразу. Если уж взялся врать, так говорил бы что-нибудь одно.
— Да не вру я…
— Да брось ты! Это ты в подвале своем соседям будешь рассказывать, а я таких историй, знаешь, сколько слышал?
— Как парень выглядел? — спросил Николаев. Он в какой-то степени поверил задержанному, по крайней мере, до момента с ботинками и портфелем.
— Да не помнит он! — махнул рукой Карев, доставая сигареты. — Леха, дай зажигалку!
— Почему не помню? — бомж напряг память. — Высокий такой, худой.
— Ага. А еще он был одноглазый и негр, — продолжил Карев, прикуривая.
— Нет, русский. Куртка черная джинсовая и джинсы светлые, разорванные на коленях.
— А лет ему сколько? — спросил Николаев, что-то напряженно вспоминая.
— Ну, выглядит лет на двадцать. Я уж не знаю, сколько ему на самом деле.
— Приехали! — Водитель лихо завернул во двор отделения, выбрал брешь среди припаркованных вдоль фасада автомашин и затормозил, едва не протаранив бампером кирпичную стену.
— Выгружайся, любитель красивой жизни, — Карев распахнул боковую дверцу и стал, морщась, надевать ботинки.
Пока помощник дежурного досматривал задержанного и составлял протокол изъятия у него портфеля и остальных вещей, Николаев отвел Карева в сторону.
— Слушай, Шурик, у меня на территории, на улице Геологов, живет такой Толя Ерастов. Я его год назад с наркотой прихватил. Он сейчас на подписке, суда ждет. По всем приметам катит.
— Ну и что? — Кареву очень не хотелось заниматься в этот вечер чем-то еще. — Да я тебе десяток уродов могу назвать, кто по всем приметам, как ты говоришь, катит. И тоже живут недалеко, и тоже на подписке гуляют.
— Да у меня уже мелькала информация, что он чем-то занялся, только ничего конкретного не было. У меня его карточка есть. Давай, если бомжара его опознает, навестим адресок. Чувствую — его работа.
— Почему у тебя предчувствия только ночью просыпаются? — Карев покосился на часы. — Нет, чтобы прямо с утра, на разводе еще начинать предсказывать. Давай, опознавай, мне чего — я люблю в свободное время поработать…
После недолгого колебания бомж опознал фотографию Ерастова, предложенную ему среди нескольких других. Карев громко выругался и рявкнул на дежурного, который, развалившись в кресле перед пультом, наблюдал за процедурой с явным интересом.
— Чего вылупился? Давай машину, я на задержание поеду!
— А не пошел бы ты на… — спокойно отозвался дежурный, поправляя галстук. — Машину участковый забрал. У нас две заявки по скандалам висят.
— Тогда на руках меня сейчас понесешь.
— Ага. Пинком под зад отправлю.
Карев грохнул кулаком по барьеру, за которым был установлен пульт дежурного, обозвал всех бездельниками и женщинами легкого поведения, хлопнул дверью и отправился на второй этаж, в свой кабинет.
— Встретимся послезавтра, в семь вечера. Здесь же. Я к этому времени еще кое-что разузнаю, и тогда обсудим все конкретно.
Толя и Олег кивнули.
— Тогда все, я поехал. Если надо — могу подкинуть.
— Добросишь до дискотеки? Мне кассеты забрать надо и с парнем одним поговорить.
— Легко, какие проблемы! Толик, ты домой?
После того, как закончился коньяк, Толя, в одиночку, выпил еще две порции водки и теперь чувствовал себя совсем легко и свободно. Большие деньги были где-то рядом, он почти ощущал приятное шуршание крупных купюр в своем кармане, пытался представить, на что их потратит и никак не мог придумать. Идти домой не хотелось, но и податься больше было некуда, а потому он кивнул головой и ответил:
— Домой, только курево надо купить.
— По дороге купишь. Пошли.
Особенностью Марата было то, что в пьяном виде он водил машину почти так же хорошо, как и будучи трезвым. Его мечтой было купить себе большой мощный джип, но пока мечта оставалась недосягаемой, он довольствовался тем, что ездил на папиных «Жигулях» одиннадцатой модели. Знакомым девушкам он любил объяснять, что его машина выглядит точно так, как должна выглядеть «рабочая» машина бандитов, чтобы оставаться неприметной для ментов и свидетелей, тем самым тонко намекая, что он — не просто сам по себе, а как-то с кем-то связан. Иногда это действовало так, как было задумано, но часто над ним просто начинали смеяться.
— Давай, Толик, сначала мы тебя забросим… Мне еще надо успеть на «стрелку» с одной телкой…
Доехали быстро. По пути они остановились, и Толя купил сигареты и бутылку пива в тех же ларьках, около которых недавно ограбил человека. Пока продавец отсчитывал сдачу, он заглянул в проход между киосками, но там уже никого не было: «скорая» уехала минут пятнадцать назад. «Надо будет сменить место», — озабоченно подумал Толя, возвращаясь к машине.
Его высадили около подъезда. Он долго пожимал всем руки, а потом смотрел вслед удаляющимся «Жигулям», загадав, что если успеет сосчитать до тридцати, то дело у них выгорит. На середине счета он сбился, торопливо начал считать заново и опять запутался. Когда, перед поворотом, фара замигала желтым огоньком, он успел дойти только до десяти. «Ну, и хрен с ним, — Толя сплюнул и, помахивая бутылкой, направился к подъезду. — Все равно ведь получится».
Отъехав от дома Толи, Марат посмотрел на задумавшегося о чем-то Олега и, понизив голос, сказал: