Страница:
Ровена устало вздохнула. В последний раз, когда она представила себя шлюхой, она залилась слезами. Но тогда это не было правдой. Теперь Ровена вряд ли могла наброситься на Марли за то, что та выразила словами ее новое положение, как бы жестоко это ни было.
Марли собрала ее волосы в узел.
— Глупо было позволить Гарету поймать тебя.
— Разве ты видишь какие-либо шрамы или синяки на моем теле? Твой брат не обидел меня. Он лишь согревал и кормил меня.
Марли засмеялась.
— Да уж, конечно. Видя, как его руки дрожали, когда он снимал тебя с Фолио, я подумала, что он согреет тебя прямо там, во дворе.
Глаза Ровены были непроницаемы.
— Почему ты захотела, чтобы я убежала?
— Ты уже становилась без ума от него, не так ли? Как все другие до тебя. — Руки Марли сжались в кулаки, зацепив нежные волоски на шее Ровены. — Ты хотела бы так провести свою жизнь? Угождая человеку, который никогда не ответит на твою любовь?
— Именно такую жизнь выбрала и ты, так ведь?
Без предупреждения Марли погрузила голову Ровены под воду. Ровена вынырнула, задыхаясь и захлебываясь, и вновь оказалась под водой. В следующий раз она размахнулась, вынырнув, и Марли получила крепкий удар кулаком прямо в губы.
Брызги разлетелись в разные стороны, когда Ровена отбросила волосы с глаз и вскочила на ноги.
— Ты хочешь утопить меня?
— В этом больше сострадания, чем в том, что ты получишь от Гарета, когда ему надоест твое мяуканье. — Марли засунула руки в рукава и отошла к окну. Она отбросила ставню и подставила лицо под дождь.
Ровена резко села.
— Вот, оказывается, как больно колет правда о твоей ревности! Я слышала, как ты разговариваешь с Гаретом. Пока ты убеждаешь его в виновности и заставляешь чувствовать себя недостойным любви, он принадлежит тебе. Ты можешь удерживать его Карлеоне, отрезав от общества, и любоваться им до одури. Он будет отправляться на турниры, спать со своими женщинами, но всегда будет возвращаться тебе, потому что будет верить, что только ты любишь его, несмотря ни на что.
Марли захлопнула ставню.
— Конечно, я люблю его. Все любят Гарета. Я слышала это с детства. Я больна от этого. Моя мать любила его. Я разорвала ее лоно, торопясь на свет при рождении, но с последним дыханием она шептала имя Гарета. Мой отец любил его. Все надежды отца были в нем. И мы оба знаем, как любила его Илэйн.
Ровена встала, гордая и прямая. Не выказывая следов стыдливости, она вышла из кадки и прошла взять льняное полотенце, висевшее перед огнем.
Она наклонилась, вытираясь.
Руки Марли бессильно висели.
— Он не оставил ни одной отметины на тебе. Если, конечно, не наградил ублюдком в животе.
Ровена выпрямилась, парализованная ядом в голосе Марли.
— Надейся, что он не сделал этого, чтобы не повторилась судьба ребенка Илэйн.
Ровена замерла. Дверь распахнулась. Ах, как расцвечивало пламя ее обнаженное тело всеми оттенками персика, золота, подчеркивало бледно-голубые тени. Но Ровена не сознавала этого.
— Выйди, Марли. — В дверях стоял Гарет, держа в руке чашку, над которой поднимался пар. — Сейчас же.
Выражение его лица не допускало возражений. Ровена закрылась полотенцем, внезапно ощутив смущение. Марли отдала ей насмешливый поклон и вышла из спальни. Гарет захлопнул за нею дверь.
Ровена, казалось, была полностью поглощена вытиранием ног. Она не могла встретиться взглядом с Гаретом. Слова Марли все еще звучали в ее сознании. Вновь этот ребенок Илэйн. Она наклонила голову, стараясь за упавшими волосами скрыть свое смятение.
Звякнула чашка, поставленная на очаг. Рука Гарета скользнула по обнаженному изгибу ее спины.
— Она насмехалась над тобой?
— Иногда я думаю, что она должна ненавидеть меня так же как ненавидела твою мачеху.
Глаза Гарета потемнели.
— Напротив. Марли боготворила Илэйн. Ходила за ней по пятам, как щенок. Я думаю, ей надоело ходить за мной.
Ровена вздрогнула. Гарет снял две шкуры с кровати. Одну он расстелил у ног Ровены. Другую держал, как накидку, перед собой.
Она подняла бровь.
— Это моя постель, милорд? Я надеялась больше не спать у ваших ног.
— Дерзкая девушка. Одно купанье, и ты вообразила себя готовой для моей кровати. — Он набросил мех Ровене на голову, прежде чем привлечь к себе на колени. Мягкий мех щекотал ее нос, вызывая желание чихнуть. Гарет заглядывал через верхний край, пока оттуда не появилась золотистая головка. — Посмотрите только, что я обнаружил! Дикий зверек среди моих шкур. — Он взлохматил ее мокрые волосы. — Какую чудесную пару перчаток можно сделать! Или муфту для моей леди.
— Ваша леди натерпится страху с такой странной муфтой. Она может засунуть в нее свои руки и не вытащить их обратно.
Гарет приложил ее ладонь к своим губам.
— Мы не должны допустить такой беды, потому что ее ручки драгоценны для меня.
Рука Ровены задержалась у его лица. Ее пальцы скользили по его теплым губам. Оказавшись в его объятиях, она не вспоминала больше о тех сомнениях, которые посеяли в ней слова Марли. Ее окружил приятный аромат корицы и гвоздики, исходивший от чашки, которую Гарет поднес к ее губам.
— Я почти забыл, — сказал он. — Выпей это.
Ровена отпрянула:
— Что это?
— Яд, конечно. Чего же еще ты ожидала от меня?
Ровена неуверенно засмеялась. Она сделала глоток, и чудесный горячий напиток заскользил вниз по ее горлу.
— Ты с готовностью выпила бы яд, полученный от меня. — Услышав печальные нотки в его голосе, Ровена наклонилась, чтобы увидеть выражение его лица, но он уткнулся подбородком в ее макушку. — Какая отрезвляющая мысль.
— Какой приятный яд.
Он нежно потрепал ее золотистые волосы.
— Это всего лишь посеет[7], который Данла сварила для тебя. Я велел ей не жалеть вина, в надежде, что ты потеряешь разум и я смогу наслаждаться твоим телом день и ночь.
Отставив чашку в сторону, Ровена бросилась на Гарета, повалив его на спину. Мех соскользнул с ее плеч. Она наклонилась, проводя своей голой грудью по его рубахе дразнящими движениями.
— Я уже потеряла разум. Не нужно и поссета, чтобы убедиться в этом.
Гарет обхватил ладонями ее голову и потянулся к ее рту. Их губы надолго задержались в пламенном единении, дышащем сладостью, теплотой и ароматом корицы.
После нескольких поцелуев задыхающийся Гарет приподнялся на локтях.
— Ровена, эти камни довольно твердые. Она ответила ему хитрой улыбкой.
— Терпите, сэр. Вы ведь не купались еще и потому недостойны моей кровати.
Она прижалась к нему своим благоухающим телом. Дождь все еще бил по ставням. Гарет забыл в ее объятиях и о твердых камнях, и о чем-либо другом, все равно, важном или неважном. Ровена вся дрожала, когда его бархатная твердость наполняла ее. Она крепко зажмуривалась, и в этот бесконечный миг ей было безразлично, убил ли он сотню вероломных и их хныкающих детей.
Марли стояла, прижавшись спиной к двери Гарета. Ее стон, низкий, как рычание, сменился звонким колокольчиком смеха.
— Да, мой нежный щеночек, — тихо сказала Марли, закрыв лицо руками. — Ревную.
Сквозь дверь послышался стон, полный агонии наслаждения. Марли заткнула уши и побежала по коридору, пытаясь скрыться от нестерпимого света, исходящего от влюбленных. Перед этим светом она казалась себе тенью, которая может исчезнуть… Марли упала на кровать, зажав зубами одеяло, чтобы заглушить рыдания.
Часть III
17
18
Марли собрала ее волосы в узел.
— Глупо было позволить Гарету поймать тебя.
— Разве ты видишь какие-либо шрамы или синяки на моем теле? Твой брат не обидел меня. Он лишь согревал и кормил меня.
Марли засмеялась.
— Да уж, конечно. Видя, как его руки дрожали, когда он снимал тебя с Фолио, я подумала, что он согреет тебя прямо там, во дворе.
Глаза Ровены были непроницаемы.
— Почему ты захотела, чтобы я убежала?
— Ты уже становилась без ума от него, не так ли? Как все другие до тебя. — Руки Марли сжались в кулаки, зацепив нежные волоски на шее Ровены. — Ты хотела бы так провести свою жизнь? Угождая человеку, который никогда не ответит на твою любовь?
— Именно такую жизнь выбрала и ты, так ведь?
Без предупреждения Марли погрузила голову Ровены под воду. Ровена вынырнула, задыхаясь и захлебываясь, и вновь оказалась под водой. В следующий раз она размахнулась, вынырнув, и Марли получила крепкий удар кулаком прямо в губы.
Брызги разлетелись в разные стороны, когда Ровена отбросила волосы с глаз и вскочила на ноги.
— Ты хочешь утопить меня?
— В этом больше сострадания, чем в том, что ты получишь от Гарета, когда ему надоест твое мяуканье. — Марли засунула руки в рукава и отошла к окну. Она отбросила ставню и подставила лицо под дождь.
Ровена резко села.
— Вот, оказывается, как больно колет правда о твоей ревности! Я слышала, как ты разговариваешь с Гаретом. Пока ты убеждаешь его в виновности и заставляешь чувствовать себя недостойным любви, он принадлежит тебе. Ты можешь удерживать его Карлеоне, отрезав от общества, и любоваться им до одури. Он будет отправляться на турниры, спать со своими женщинами, но всегда будет возвращаться тебе, потому что будет верить, что только ты любишь его, несмотря ни на что.
Марли захлопнула ставню.
— Конечно, я люблю его. Все любят Гарета. Я слышала это с детства. Я больна от этого. Моя мать любила его. Я разорвала ее лоно, торопясь на свет при рождении, но с последним дыханием она шептала имя Гарета. Мой отец любил его. Все надежды отца были в нем. И мы оба знаем, как любила его Илэйн.
Ровена встала, гордая и прямая. Не выказывая следов стыдливости, она вышла из кадки и прошла взять льняное полотенце, висевшее перед огнем.
Она наклонилась, вытираясь.
Руки Марли бессильно висели.
— Он не оставил ни одной отметины на тебе. Если, конечно, не наградил ублюдком в животе.
Ровена выпрямилась, парализованная ядом в голосе Марли.
— Надейся, что он не сделал этого, чтобы не повторилась судьба ребенка Илэйн.
Ровена замерла. Дверь распахнулась. Ах, как расцвечивало пламя ее обнаженное тело всеми оттенками персика, золота, подчеркивало бледно-голубые тени. Но Ровена не сознавала этого.
— Выйди, Марли. — В дверях стоял Гарет, держа в руке чашку, над которой поднимался пар. — Сейчас же.
Выражение его лица не допускало возражений. Ровена закрылась полотенцем, внезапно ощутив смущение. Марли отдала ей насмешливый поклон и вышла из спальни. Гарет захлопнул за нею дверь.
Ровена, казалось, была полностью поглощена вытиранием ног. Она не могла встретиться взглядом с Гаретом. Слова Марли все еще звучали в ее сознании. Вновь этот ребенок Илэйн. Она наклонила голову, стараясь за упавшими волосами скрыть свое смятение.
Звякнула чашка, поставленная на очаг. Рука Гарета скользнула по обнаженному изгибу ее спины.
— Она насмехалась над тобой?
— Иногда я думаю, что она должна ненавидеть меня так же как ненавидела твою мачеху.
Глаза Гарета потемнели.
— Напротив. Марли боготворила Илэйн. Ходила за ней по пятам, как щенок. Я думаю, ей надоело ходить за мной.
Ровена вздрогнула. Гарет снял две шкуры с кровати. Одну он расстелил у ног Ровены. Другую держал, как накидку, перед собой.
Она подняла бровь.
— Это моя постель, милорд? Я надеялась больше не спать у ваших ног.
— Дерзкая девушка. Одно купанье, и ты вообразила себя готовой для моей кровати. — Он набросил мех Ровене на голову, прежде чем привлечь к себе на колени. Мягкий мех щекотал ее нос, вызывая желание чихнуть. Гарет заглядывал через верхний край, пока оттуда не появилась золотистая головка. — Посмотрите только, что я обнаружил! Дикий зверек среди моих шкур. — Он взлохматил ее мокрые волосы. — Какую чудесную пару перчаток можно сделать! Или муфту для моей леди.
— Ваша леди натерпится страху с такой странной муфтой. Она может засунуть в нее свои руки и не вытащить их обратно.
Гарет приложил ее ладонь к своим губам.
— Мы не должны допустить такой беды, потому что ее ручки драгоценны для меня.
Рука Ровены задержалась у его лица. Ее пальцы скользили по его теплым губам. Оказавшись в его объятиях, она не вспоминала больше о тех сомнениях, которые посеяли в ней слова Марли. Ее окружил приятный аромат корицы и гвоздики, исходивший от чашки, которую Гарет поднес к ее губам.
— Я почти забыл, — сказал он. — Выпей это.
Ровена отпрянула:
— Что это?
— Яд, конечно. Чего же еще ты ожидала от меня?
Ровена неуверенно засмеялась. Она сделала глоток, и чудесный горячий напиток заскользил вниз по ее горлу.
— Ты с готовностью выпила бы яд, полученный от меня. — Услышав печальные нотки в его голосе, Ровена наклонилась, чтобы увидеть выражение его лица, но он уткнулся подбородком в ее макушку. — Какая отрезвляющая мысль.
— Какой приятный яд.
Он нежно потрепал ее золотистые волосы.
— Это всего лишь посеет[7], который Данла сварила для тебя. Я велел ей не жалеть вина, в надежде, что ты потеряешь разум и я смогу наслаждаться твоим телом день и ночь.
Отставив чашку в сторону, Ровена бросилась на Гарета, повалив его на спину. Мех соскользнул с ее плеч. Она наклонилась, проводя своей голой грудью по его рубахе дразнящими движениями.
— Я уже потеряла разум. Не нужно и поссета, чтобы убедиться в этом.
Гарет обхватил ладонями ее голову и потянулся к ее рту. Их губы надолго задержались в пламенном единении, дышащем сладостью, теплотой и ароматом корицы.
После нескольких поцелуев задыхающийся Гарет приподнялся на локтях.
— Ровена, эти камни довольно твердые. Она ответила ему хитрой улыбкой.
— Терпите, сэр. Вы ведь не купались еще и потому недостойны моей кровати.
Она прижалась к нему своим благоухающим телом. Дождь все еще бил по ставням. Гарет забыл в ее объятиях и о твердых камнях, и о чем-либо другом, все равно, важном или неважном. Ровена вся дрожала, когда его бархатная твердость наполняла ее. Она крепко зажмуривалась, и в этот бесконечный миг ей было безразлично, убил ли он сотню вероломных и их хныкающих детей.
Марли стояла, прижавшись спиной к двери Гарета. Ее стон, низкий, как рычание, сменился звонким колокольчиком смеха.
— Да, мой нежный щеночек, — тихо сказала Марли, закрыв лицо руками. — Ревную.
Сквозь дверь послышался стон, полный агонии наслаждения. Марли заткнула уши и побежала по коридору, пытаясь скрыться от нестерпимого света, исходящего от влюбленных. Перед этим светом она казалась себе тенью, которая может исчезнуть… Марли упала на кровать, зажав зубами одеяло, чтобы заглушить рыдания.
Часть III
17
Ранняя весна летела на крыльях марта. В один из ленивых полдней большой зал огласился визгом Ровены, мчавшейся вниз по лестнице, — Гарет преследовал ее. Ее волосы описали в воздухе золотистую дугу, когда она пронеслась по залу, прячась от Гарета за большим деревянным столом. Гарет бежал за нею, похожий на лохматого людоеда-великана, в измятой тунике и с всклокоченными волосами.
— Милорд! — закричала она, уперевшись руками в столешницу и пытаясь справиться с дыханием. — Клянусь вам, я думала, что это цветы. Разве вы не видели там крошечных цветочков?
Лоб Гарета был грозно нахмурен, но глаза сияли весельем.
— Мне было не до цветочков, когда я выдергивал шипы из своей…
Ровена ехидно усмехнулась.
— Я же предлагала вам помощи…
Гарет зарычал и вновь кинулся в погоню. Ровена завизжала и бросилась прочь. Ее волосы скользнули по его ладони мягкой волной и унеслись прочь. Она мчалась к открытой двери, зажав в руках свои голубьте шерстяные юбки.
— Чертополох! — орал Гарет. — Это чудовище кладет чертополох мне в кровать!
Ровена исчезла в ореоле солнечного света. Ее ответные слова долетели до него чуть слышно:
— Но Маленький Фредди клялся…
— Сколько раз должен я предупреждать тебя не слушать Маленького Фредди? Этот парень презирает…
Пройдя пустой двор и забравшись на низкую каменную ограду, окружающую угодья замка, Гарет увидел Ровену уже внизу, в саду у подножия холма, кружащуюся вокруг яблоневых деревьев, как фея. Сидя задумчиво на стене, Гарет с улыбкой наблюдал за живой, полной радости Ровеной. Ее юбки раздувались вокруг щиколоток голубым облаком. Гарет поднял глаза, небо было такого же цвета. Солнце ласкало лицо весенним теплом. Как ему хотелось бы навсегда сохранить эту ее детскую живость, которая и ему возвратила заново его мальчишескую радость.
Однако глупо было думать, что он мог бы остаться с нею навсегда. Если она узнает истину, она возненавидит его. А пока Линдсей Фордайс жив, истина эта в любой момент может ворваться в Карлеон. Гарет только сейчас осознал, что в последний месяц он ни разу не подумал о Фордайсе. Все эти мечты о торжестве справедливости не мучили его, наслаждавшегося нежным светом глаз Ровены. Теперь же он стал вновь страшиться увидеть, как ее доверие обратится в ненависть, когда его обман раскроется.
Может быть, бог не спешил использовать Фордайса для отмщения. Может быть, бог вместо этого послал ему Ровену, как последний шанс искупить его прошлые ошибки, стать таким, каким воспитывал его отец. Но плотские чувства могут и теперь привести к поражению, так же как и с Илэйн. Лучше сразу разрушить связи, которые становятся все крепче. Он должен найти ей мужа и отослать ее до конца лета. Но как он сможет спать, когда она уйдет?
Отбросив темные мысли, Гарет соскользнул со стены и спустился с холма. Ровена пыталась найти убежище за деревом, но его рука успела обхватить ее за талию, прежде чем она отскочила. Он держал ее в своих объятиях. Его рот скользил по сочной полноте ее губ.
Гарет целовал ее нежно и осторожно, пока ее гибкие руки не обняли его, и он ощутил на своих губах вздох покорности. Острый запах старых яблок, оставшихся с осени, донесся до него. Его глаза открылись помимо воли. Весна раскрывала крошечные зеленые почки на фоне голубого неба. Он крепко зажмурился, чтобы не видеть этого, и прижал к себе Ровену, как будто мог остановить приближающееся лето. Защищал он ее или обманывал? Его разум отбросил этот вопрос, отступив перед потоком желаний, затопивших его тело.
Солнце медленно соскальзывало в розовую даль, когда Гарет перенес Ровену через ограду сада. Дальше они отправились легким шагом прямо к замку. Его рука обнимала ее за плечи, ее руки обхватили его за пояс. Гарет толкнул железную калитку внешнего двора, Ровена повернула к нему лицо за последним поцелуем, пока тени сумерек еще скрывали их.
Мирная тишина взорвалась вдруг могучим хором труб.
Ровена схватилась за руку Гарета.
— Такое случается первый раз во время нашего поцелуя.
Гарет улыбнулся.
— Ты льстишь моим способностям, но я боюсь, что причина этого — не во мне. — Он поцеловал кончик ее носа.
Трубы зазвучали вновь. Гарет и Ровена пробежали через большой зал к главному входу, все еще держась за руки, как дети. Марли сидела на стене верхом и зловеще улыбалась, как дикий кот. Ирвин во все глаза смотрел на трубачей, оглашающих двор, подобно ангелам Страшного суда. На их плащах была эмблема, изображавшая сокола с пронизывающим стальным взглядом.
Гарет хмыкнул.
— Я должен был сразу догадаться. Только Блэйн может послать трех трубачей сопровождать единственного глашатая.
Мужчины с суровыми лицами вновь подняли трубы. Лицо Ирвина сморщилось от разочарования, когда Гарет, не дожидаясь, когда они затрубят вновь, выхватил кремовый пакет из руки глашатая. Он вскрыл восковую печать своим кинжалом.
— Блэйн хочет, чтобы мы прибыли к нему на Пасху. Отпраздновать вместе с ним окончание Великого поста. Что скажешь, Ровена, следует нам…
Гарет не окончил вопроса. Ровены рядом не было. Без ее золотистой головки двор сразу потемнел. Гарет кивнул глашатаю.
— Заходите, все. Отужинайте с нами. На рассвете вы сможете отвезти мой ответ своему господину.
Суровые лица мужчин разгладились, когда Гарет пригласил их в зал. Марли все сидела на стене в сгущающихся сумерках, пока в спальне Ровены не зажглась единственная свеча.
Было уже далеко за полночь, когда Ирвин постучал и дверь спальни Ровены.
— Сэр Гарет хочет видеть тебя.
Ее звали в помещение, которое Гарет использует для общения со своим сенешалем[8]. Они обсуждают хозяйственные вопросы: тельные коровы, зараженная болезнью пшеница. А также воров. Только на прошлой неделе сенешаль рекомендовал наказать отсечением руки ведьму, укравшую круг сыра. Ровена не стала задерживаться, чтобы выслушать вердикт Гарета.
Она спустилась вниз. В большом зале перед очагом грелись люди, присланные Блэйном. Увидев их, Ровена побледнела. Она без стука толкнула дверь. Гарет сидел на стуле перед столом, разглядывая резную шкатулку. Его пальцы в шрамах касались содержимого шкатулки с бесконечной нежностью. Ровена успела увидеть лишь кусочек шелка цвета слоновой кости.
Услышав скрип двери, он захлопнул шкатулку и спрятал ее, бросив на Ровену виноватый взгляд, будто она застала его с другой женщиной.
— Не надо так огорчаться, милорд. Если вы ничего не можете сделать, чтобы отвратить мою судьбу, я пойму.
Он в недоумении поднял бровь.
— О чем это ты?
— Я давно ожидала этого. И могу лишь благодарить бога, что сэр Блэйн дал нам это короткое время, чтобы побыть вместе, прежде чем прислал за мною. Очевидно, меня ждет виселица. Я думаю, что более достойно быть повешенной за кражу лошадей, чем за плохую комедию.
Гарет обошел вокруг стола и прижал ее к себе.
— Глупышка. Неужели ты думаешь, что я позволил бы Блэйну повесить тебя? Лошади, которых ты забрала тогда, были куплены и оплачены моим золотом.
— Так эти люди приехали не за мной? Я останусь с вами? — Ровена с надеждой посмотрела на него.
Гарет отпустил ее и вернулся к столу, избегая ее взгляда. Он вертел в руках гусиное перо.
— Эти люди приехали за нами обоими. Нас всех приглашают в Ардендон на Пасху.
Что-то в его тоне заставило Ровену пожелать, чтобы ей предстоял арест, а не это приглашение,
— Разве нам обязательно ехать? — Она сжала край стола. — Мы чудесно могли бы праздновать здесь, в Карлеоне. — Она ясно ощущала опасность, грозящую их хрупкому счастью.
— Мы не должны оскорблять его, отказываясь от приглашения.
— Каким ты стал воспитанным, — пробормотала Ровена. — Почему не поговорить об этом позже, вечером, у тебя в комнате?
Он неловко засмеялся.
— Боюсь, что твое присутствие в постели не способствует ясности мысли, необходимой для того, чтобы сказать что должно.
Внутри Ровены что-то оборвалось. Она присела на дубовую скамью.
— Я решил, что будет лучше, если ты и я не будем жить в Ардендоне в одной комнате. Я не вижу необходимости еще больше подрывать твою репутацию.
— Какую репутацию? Никто и не слыхивал обо мне, пока ты не увел меня из Ревелвуда.
— Я говорю о твоей будущей репутации. Тебе нужно подумать о своей жизни после того, как закончится лето.
Какая может быть жизнь без него! Ровена успела сдержать эти слова, неестественно рассмеявшись.
— Жизнь в погоне за зайцами в торфяниках и выкапывании репы не требует репутации. Зайцы не снобы.
Он встретил ее взгляд через стол.
— Я обязан устроить твою судьбу.
— Ты не обязан мне ничем.
Он рассеянно перебирал пачку пергамента.
— Одинокая женщина легко подпадает под власть любого мужчины. И не говори мне, что твой отец позаботится о тебе. Если я пошлю тебя назад в Ревелвуд, то, как ты думаешь, сколько времени потребуется ему, чтобы продать тебя другому мужчине? Год? Месяц? Неделя?
Ровена вздохнула, зная, что он прав. Гарет с заметным трудом продолжал:
— Я хочу найти тебе мужа этой весной, Ровена. Не развратного мальчишку, как сэр Блэйн, но настоящего мужчину. Хорошего мужчину, который будет заботиться о тебе, а не оставлять дома, пока сам задирает юбки других женщин.
Ровена склонила голову.
— Я боюсь, что мне нечего предложить такому мужчине.
Гарет с досадой ткнул пером в стол, расщепив перо окончательно.
— Ерунда. У меня есть замок на юге Шотландии, доставшийся нашей семье от второй женитьбы моего отца. Он небольшой, но составит неплохое приданое.
— Марли как-то говорила мне, — сказала задумчиво Ровена, — что ты отправишь меня восвояси с братским поцелуем и мешком золота. А ты предлагаешь мне целый замок и хорошего мужа. — Она встала. — Неужели я имею такую высокую цену, Гарет? Если я нравилась тебе, почему ты так быстро устал от меня?
Гарет выглядел так, будто она только что ударила его по лицу, причем за дело. Он заранее ожесточил свое сердце, приготовившись или к полному смирению Ровены, или к мягкому упреку, который увидит в ее глазах. Но воспротивившаяся Ровена затронула в его душе неожиданные струны. Лицо ее пылало гневом. Она выглядела наполовину ребенком, наполовину феей, пойманной, но не укрощенной.
Слезы сверкали в ее глазах.
— Отец по крайней мере выгадал бы что-то на мне. Вы же отдаете меня просто так. Скажите, милорд, достаточно ли замка в оплату за то, что один мужчина принимает в свою брачную постель шлюху другого мужчины?
Гарет встал. Ровена разрыдалась и бросилась к двери. Прежде чем она успела убежать Гарет обогнал ее и загородил дорогу. Его мускулистые руки крепко держали Ровену.
— Что бы ты хотела, Ровена? Хотела бы ты, чтобы я предложил тебе мою брачную постель? Этого ты хочешь? Стать невестой лорда Карлеонского? Томиться под косыми взглядами тех, кто следил бы за каждым твоим движением? Знать, что каждый раз, когда ты улыбнешься оруженосцу или дашь Блэйну свой платок, все будут гадать, в эту ли ночь я убью тебя в постели?
Она прижала пылающий лоб к двери, как будто желая помешать его словам проникнуть в ее разум.
Пальцы Гарета впились в ее плечи.
— Этого ты желаешь, Ровена? Пробуждаться каждую ночь, не зная, когда тень моего меча упадет на тебя. Делить свою жизнь с убий…
Ровена повернулась к нему. Она вплела свои пальцы в его волосы и, наклонив голову, прижалась губами к его рту, прерывая темный поток слов, прежде чем он сметет и ее, и его самого, и все, что было между ними. Гарет застонал более от страданий, чем от наслаждения, когда ее поцелуй заставил его прекратить жестокие речи. Его губы метались от ее рта к шее, к неземной нежности кожи на плечах. Он притянул ее к себе резко и грубо, встретив лишь ее нежную податливость.
Ровена глядела глубоко в его глаза, взглядом таким Же жгучим, как и его собственный.
— Гарет, я люблю…
Он положил ладонь на ее губы.
— Нет, Ровена. Это слово — для других мужчин, не для меня. Не говори его. Никогда.
Она поцеловала его ладонь, и еще раз, и еще, пока он нес ее к ковру, расстеленному перед теплыми камнями очага. Он был готов отказаться от слов, перенеся их битву туда, где он был уверен в силе своего оружия. Он закрыл своим поцелуем ее рот, приглушая крик, который могла бы слышать даже Данла за тремя футами камня, когда его тело говорило ей то, что невозможно сказать словами.
Ровена выскользнула из спальни Гарета, держа под рукой маленький сундучок, приготовленный к поездке в Ардендон. Она закрыла глаза и толкнула дверь в комнату Илэйн. Протестующе скрипнув, та поддалась. Комната была все такой же пустой и безжизненной, как гробница. Она и была гробницей для одной женщины, напомнила себе Ровена. И тот, кто отправил Илэйн в могилу, оставил имя Гарета, написанное кровью, как проклинающее обвинение. С посуровевшим лицом Ровена закрыла дверь.
Она спустилась по задней винтовой лестнице. Комната, где Гарет говорил ей такие ужасные слова, была пуста, угли в очаге догорели до золы.
Она опустилась на колени около стола, найдя шкатулку там, куда Гарет ее спрятал. Тонкие пальцы прошлись по контуру искусно вырезанной розы на светлой сосновой крышке. Ее вырезали руки Гарета. Гарета, чьи глаза были еще яркими и чистыми, не омраченными тенями прошлого. Гарета, чья улыбка была искренней, чьи губы еще не знали горькой усмешки. Ровена отдала бы десять лет жизни, чтобы вернуть ему утерянное.
Она подняла крышку, почти готовая обнаружить крошечные косточки, покоящиеся в выложенной атласом глубине. Лоскуток цвета слоновой кости лежал на потускневшем атласе, одинокий и безобидный. Ровена взяла его, боясь ощутить тонкий запах розмарина. Ее любопытные пальцы теребили шелк. Ровена рукой разгладила это непонятное сокровище Гарета. И оно приобрело свою форму. Вдруг стало ясно, что это не лоскут и не платок, а крошечный, пожелтевший от времени чепчик, который надевают младенцам.
Ее руки нежно сложили детскую шапочку. Она хотела положить ее обратно в шкатулку, но, поколебавшись мгновение, открыла свой сундучок и положила ее туда. Вздохнув, она поспешила присоединиться к другим, тоже собиравшимся в Ардендон.
— Милорд! — закричала она, уперевшись руками в столешницу и пытаясь справиться с дыханием. — Клянусь вам, я думала, что это цветы. Разве вы не видели там крошечных цветочков?
Лоб Гарета был грозно нахмурен, но глаза сияли весельем.
— Мне было не до цветочков, когда я выдергивал шипы из своей…
Ровена ехидно усмехнулась.
— Я же предлагала вам помощи…
Гарет зарычал и вновь кинулся в погоню. Ровена завизжала и бросилась прочь. Ее волосы скользнули по его ладони мягкой волной и унеслись прочь. Она мчалась к открытой двери, зажав в руках свои голубьте шерстяные юбки.
— Чертополох! — орал Гарет. — Это чудовище кладет чертополох мне в кровать!
Ровена исчезла в ореоле солнечного света. Ее ответные слова долетели до него чуть слышно:
— Но Маленький Фредди клялся…
— Сколько раз должен я предупреждать тебя не слушать Маленького Фредди? Этот парень презирает…
Пройдя пустой двор и забравшись на низкую каменную ограду, окружающую угодья замка, Гарет увидел Ровену уже внизу, в саду у подножия холма, кружащуюся вокруг яблоневых деревьев, как фея. Сидя задумчиво на стене, Гарет с улыбкой наблюдал за живой, полной радости Ровеной. Ее юбки раздувались вокруг щиколоток голубым облаком. Гарет поднял глаза, небо было такого же цвета. Солнце ласкало лицо весенним теплом. Как ему хотелось бы навсегда сохранить эту ее детскую живость, которая и ему возвратила заново его мальчишескую радость.
Однако глупо было думать, что он мог бы остаться с нею навсегда. Если она узнает истину, она возненавидит его. А пока Линдсей Фордайс жив, истина эта в любой момент может ворваться в Карлеон. Гарет только сейчас осознал, что в последний месяц он ни разу не подумал о Фордайсе. Все эти мечты о торжестве справедливости не мучили его, наслаждавшегося нежным светом глаз Ровены. Теперь же он стал вновь страшиться увидеть, как ее доверие обратится в ненависть, когда его обман раскроется.
Может быть, бог не спешил использовать Фордайса для отмщения. Может быть, бог вместо этого послал ему Ровену, как последний шанс искупить его прошлые ошибки, стать таким, каким воспитывал его отец. Но плотские чувства могут и теперь привести к поражению, так же как и с Илэйн. Лучше сразу разрушить связи, которые становятся все крепче. Он должен найти ей мужа и отослать ее до конца лета. Но как он сможет спать, когда она уйдет?
Отбросив темные мысли, Гарет соскользнул со стены и спустился с холма. Ровена пыталась найти убежище за деревом, но его рука успела обхватить ее за талию, прежде чем она отскочила. Он держал ее в своих объятиях. Его рот скользил по сочной полноте ее губ.
Гарет целовал ее нежно и осторожно, пока ее гибкие руки не обняли его, и он ощутил на своих губах вздох покорности. Острый запах старых яблок, оставшихся с осени, донесся до него. Его глаза открылись помимо воли. Весна раскрывала крошечные зеленые почки на фоне голубого неба. Он крепко зажмурился, чтобы не видеть этого, и прижал к себе Ровену, как будто мог остановить приближающееся лето. Защищал он ее или обманывал? Его разум отбросил этот вопрос, отступив перед потоком желаний, затопивших его тело.
Солнце медленно соскальзывало в розовую даль, когда Гарет перенес Ровену через ограду сада. Дальше они отправились легким шагом прямо к замку. Его рука обнимала ее за плечи, ее руки обхватили его за пояс. Гарет толкнул железную калитку внешнего двора, Ровена повернула к нему лицо за последним поцелуем, пока тени сумерек еще скрывали их.
Мирная тишина взорвалась вдруг могучим хором труб.
Ровена схватилась за руку Гарета.
— Такое случается первый раз во время нашего поцелуя.
Гарет улыбнулся.
— Ты льстишь моим способностям, но я боюсь, что причина этого — не во мне. — Он поцеловал кончик ее носа.
Трубы зазвучали вновь. Гарет и Ровена пробежали через большой зал к главному входу, все еще держась за руки, как дети. Марли сидела на стене верхом и зловеще улыбалась, как дикий кот. Ирвин во все глаза смотрел на трубачей, оглашающих двор, подобно ангелам Страшного суда. На их плащах была эмблема, изображавшая сокола с пронизывающим стальным взглядом.
Гарет хмыкнул.
— Я должен был сразу догадаться. Только Блэйн может послать трех трубачей сопровождать единственного глашатая.
Мужчины с суровыми лицами вновь подняли трубы. Лицо Ирвина сморщилось от разочарования, когда Гарет, не дожидаясь, когда они затрубят вновь, выхватил кремовый пакет из руки глашатая. Он вскрыл восковую печать своим кинжалом.
— Блэйн хочет, чтобы мы прибыли к нему на Пасху. Отпраздновать вместе с ним окончание Великого поста. Что скажешь, Ровена, следует нам…
Гарет не окончил вопроса. Ровены рядом не было. Без ее золотистой головки двор сразу потемнел. Гарет кивнул глашатаю.
— Заходите, все. Отужинайте с нами. На рассвете вы сможете отвезти мой ответ своему господину.
Суровые лица мужчин разгладились, когда Гарет пригласил их в зал. Марли все сидела на стене в сгущающихся сумерках, пока в спальне Ровены не зажглась единственная свеча.
Было уже далеко за полночь, когда Ирвин постучал и дверь спальни Ровены.
— Сэр Гарет хочет видеть тебя.
Ее звали в помещение, которое Гарет использует для общения со своим сенешалем[8]. Они обсуждают хозяйственные вопросы: тельные коровы, зараженная болезнью пшеница. А также воров. Только на прошлой неделе сенешаль рекомендовал наказать отсечением руки ведьму, укравшую круг сыра. Ровена не стала задерживаться, чтобы выслушать вердикт Гарета.
Она спустилась вниз. В большом зале перед очагом грелись люди, присланные Блэйном. Увидев их, Ровена побледнела. Она без стука толкнула дверь. Гарет сидел на стуле перед столом, разглядывая резную шкатулку. Его пальцы в шрамах касались содержимого шкатулки с бесконечной нежностью. Ровена успела увидеть лишь кусочек шелка цвета слоновой кости.
Услышав скрип двери, он захлопнул шкатулку и спрятал ее, бросив на Ровену виноватый взгляд, будто она застала его с другой женщиной.
— Не надо так огорчаться, милорд. Если вы ничего не можете сделать, чтобы отвратить мою судьбу, я пойму.
Он в недоумении поднял бровь.
— О чем это ты?
— Я давно ожидала этого. И могу лишь благодарить бога, что сэр Блэйн дал нам это короткое время, чтобы побыть вместе, прежде чем прислал за мною. Очевидно, меня ждет виселица. Я думаю, что более достойно быть повешенной за кражу лошадей, чем за плохую комедию.
Гарет обошел вокруг стола и прижал ее к себе.
— Глупышка. Неужели ты думаешь, что я позволил бы Блэйну повесить тебя? Лошади, которых ты забрала тогда, были куплены и оплачены моим золотом.
— Так эти люди приехали не за мной? Я останусь с вами? — Ровена с надеждой посмотрела на него.
Гарет отпустил ее и вернулся к столу, избегая ее взгляда. Он вертел в руках гусиное перо.
— Эти люди приехали за нами обоими. Нас всех приглашают в Ардендон на Пасху.
Что-то в его тоне заставило Ровену пожелать, чтобы ей предстоял арест, а не это приглашение,
— Разве нам обязательно ехать? — Она сжала край стола. — Мы чудесно могли бы праздновать здесь, в Карлеоне. — Она ясно ощущала опасность, грозящую их хрупкому счастью.
— Мы не должны оскорблять его, отказываясь от приглашения.
— Каким ты стал воспитанным, — пробормотала Ровена. — Почему не поговорить об этом позже, вечером, у тебя в комнате?
Он неловко засмеялся.
— Боюсь, что твое присутствие в постели не способствует ясности мысли, необходимой для того, чтобы сказать что должно.
Внутри Ровены что-то оборвалось. Она присела на дубовую скамью.
— Я решил, что будет лучше, если ты и я не будем жить в Ардендоне в одной комнате. Я не вижу необходимости еще больше подрывать твою репутацию.
— Какую репутацию? Никто и не слыхивал обо мне, пока ты не увел меня из Ревелвуда.
— Я говорю о твоей будущей репутации. Тебе нужно подумать о своей жизни после того, как закончится лето.
Какая может быть жизнь без него! Ровена успела сдержать эти слова, неестественно рассмеявшись.
— Жизнь в погоне за зайцами в торфяниках и выкапывании репы не требует репутации. Зайцы не снобы.
Он встретил ее взгляд через стол.
— Я обязан устроить твою судьбу.
— Ты не обязан мне ничем.
Он рассеянно перебирал пачку пергамента.
— Одинокая женщина легко подпадает под власть любого мужчины. И не говори мне, что твой отец позаботится о тебе. Если я пошлю тебя назад в Ревелвуд, то, как ты думаешь, сколько времени потребуется ему, чтобы продать тебя другому мужчине? Год? Месяц? Неделя?
Ровена вздохнула, зная, что он прав. Гарет с заметным трудом продолжал:
— Я хочу найти тебе мужа этой весной, Ровена. Не развратного мальчишку, как сэр Блэйн, но настоящего мужчину. Хорошего мужчину, который будет заботиться о тебе, а не оставлять дома, пока сам задирает юбки других женщин.
Ровена склонила голову.
— Я боюсь, что мне нечего предложить такому мужчине.
Гарет с досадой ткнул пером в стол, расщепив перо окончательно.
— Ерунда. У меня есть замок на юге Шотландии, доставшийся нашей семье от второй женитьбы моего отца. Он небольшой, но составит неплохое приданое.
— Марли как-то говорила мне, — сказала задумчиво Ровена, — что ты отправишь меня восвояси с братским поцелуем и мешком золота. А ты предлагаешь мне целый замок и хорошего мужа. — Она встала. — Неужели я имею такую высокую цену, Гарет? Если я нравилась тебе, почему ты так быстро устал от меня?
Гарет выглядел так, будто она только что ударила его по лицу, причем за дело. Он заранее ожесточил свое сердце, приготовившись или к полному смирению Ровены, или к мягкому упреку, который увидит в ее глазах. Но воспротивившаяся Ровена затронула в его душе неожиданные струны. Лицо ее пылало гневом. Она выглядела наполовину ребенком, наполовину феей, пойманной, но не укрощенной.
Слезы сверкали в ее глазах.
— Отец по крайней мере выгадал бы что-то на мне. Вы же отдаете меня просто так. Скажите, милорд, достаточно ли замка в оплату за то, что один мужчина принимает в свою брачную постель шлюху другого мужчины?
Гарет встал. Ровена разрыдалась и бросилась к двери. Прежде чем она успела убежать Гарет обогнал ее и загородил дорогу. Его мускулистые руки крепко держали Ровену.
— Что бы ты хотела, Ровена? Хотела бы ты, чтобы я предложил тебе мою брачную постель? Этого ты хочешь? Стать невестой лорда Карлеонского? Томиться под косыми взглядами тех, кто следил бы за каждым твоим движением? Знать, что каждый раз, когда ты улыбнешься оруженосцу или дашь Блэйну свой платок, все будут гадать, в эту ли ночь я убью тебя в постели?
Она прижала пылающий лоб к двери, как будто желая помешать его словам проникнуть в ее разум.
Пальцы Гарета впились в ее плечи.
— Этого ты желаешь, Ровена? Пробуждаться каждую ночь, не зная, когда тень моего меча упадет на тебя. Делить свою жизнь с убий…
Ровена повернулась к нему. Она вплела свои пальцы в его волосы и, наклонив голову, прижалась губами к его рту, прерывая темный поток слов, прежде чем он сметет и ее, и его самого, и все, что было между ними. Гарет застонал более от страданий, чем от наслаждения, когда ее поцелуй заставил его прекратить жестокие речи. Его губы метались от ее рта к шее, к неземной нежности кожи на плечах. Он притянул ее к себе резко и грубо, встретив лишь ее нежную податливость.
Ровена глядела глубоко в его глаза, взглядом таким Же жгучим, как и его собственный.
— Гарет, я люблю…
Он положил ладонь на ее губы.
— Нет, Ровена. Это слово — для других мужчин, не для меня. Не говори его. Никогда.
Она поцеловала его ладонь, и еще раз, и еще, пока он нес ее к ковру, расстеленному перед теплыми камнями очага. Он был готов отказаться от слов, перенеся их битву туда, где он был уверен в силе своего оружия. Он закрыл своим поцелуем ее рот, приглушая крик, который могла бы слышать даже Данла за тремя футами камня, когда его тело говорило ей то, что невозможно сказать словами.
Ровена выскользнула из спальни Гарета, держа под рукой маленький сундучок, приготовленный к поездке в Ардендон. Она закрыла глаза и толкнула дверь в комнату Илэйн. Протестующе скрипнув, та поддалась. Комната была все такой же пустой и безжизненной, как гробница. Она и была гробницей для одной женщины, напомнила себе Ровена. И тот, кто отправил Илэйн в могилу, оставил имя Гарета, написанное кровью, как проклинающее обвинение. С посуровевшим лицом Ровена закрыла дверь.
Она спустилась по задней винтовой лестнице. Комната, где Гарет говорил ей такие ужасные слова, была пуста, угли в очаге догорели до золы.
Она опустилась на колени около стола, найдя шкатулку там, куда Гарет ее спрятал. Тонкие пальцы прошлись по контуру искусно вырезанной розы на светлой сосновой крышке. Ее вырезали руки Гарета. Гарета, чьи глаза были еще яркими и чистыми, не омраченными тенями прошлого. Гарета, чья улыбка была искренней, чьи губы еще не знали горькой усмешки. Ровена отдала бы десять лет жизни, чтобы вернуть ему утерянное.
Она подняла крышку, почти готовая обнаружить крошечные косточки, покоящиеся в выложенной атласом глубине. Лоскуток цвета слоновой кости лежал на потускневшем атласе, одинокий и безобидный. Ровена взяла его, боясь ощутить тонкий запах розмарина. Ее любопытные пальцы теребили шелк. Ровена рукой разгладила это непонятное сокровище Гарета. И оно приобрело свою форму. Вдруг стало ясно, что это не лоскут и не платок, а крошечный, пожелтевший от времени чепчик, который надевают младенцам.
Ее руки нежно сложили детскую шапочку. Она хотела положить ее обратно в шкатулку, но, поколебавшись мгновение, открыла свой сундучок и положила ее туда. Вздохнув, она поспешила присоединиться к другим, тоже собиравшимся в Ардендон.
18
Решив, что лошадь не сможет везти все его вещи в Ардендон, Ирвин затребовал у Гридмора телегу и погрузил на нее шесть сундуков, восседая на самом верхнем, он походил в своем облачении, сшитом из квадратов темно-фиолетового и желтого цвета, скорее на шута, чем на оруженосца. В отличие от Маленького Фредди, преданность Ирвина была куплена ценой нескольких туник, серебряной пряжки и меховой накидки, являвшейся точной копией плаща Гарета. За золотой медальон и кольцо с печаткой он уступил бы не только Ровену, но и еще шесть невест, если бы они у него были. Появился Маленький Фредди, чтобы взять у Ровены ее сундучок. Солнце блестело на его серебристой шевелюре. Рейтузы и туника были светло-зелеными, что очень ему шло. Щеки его округлились, да и вся фигура заметно окрепла.
Ровена улыбнулась, увидев украшенную камнями рукоятку кинжала в аккуратных ножнах у него на поясе. Она знала, что это был подарок Гарета.
— Почему ты не занимаешься своими обязанностями?
— Какими обязанностями?
Она взяла его за плечи, думая о том, что скоро для этого ей придется тянуться вверх.
— Ты же теперь оруженосец. Ты должен служить своему господину. А может, ему трудно зашнуровать нарукавники без твоей помощи?
Маленький Фредди угрожающе выпятил челюсть.
— Он может отправляться ко всем чертям. Я ни о чем его не просил.
— Но тебе никуда не деться. Потому что я заплатила за твое обучение.
Сзади на них упала тень Гарета. Маленький Фредди взглянул через плечо, зло сощурив глаза.
— Может быть, цена была слишком высока.
Вывернувшись из-под ее рук, Фредди отправился в конюшни. Ровена предвкушала тепло рук Гарета, наконец он ее обнял. Потом он массировал ее плечи, и она с наслаждением ощущала нагретые солнцем пальцы на своем нежном теле.
— Не ругай его. — Дыхание Гарета шевелило тонкую паутину шелковой вуали персикового цвета. — Он, может быть, прав.
Ровена не сопротивлялась, когда он прижал ее спиной к себе. Плавные изгибы ее тела изумительно сочетались с его твердой мускулатурой.
Ее щеки вспыхнули, когда она увидела Ирвина, наблюдавшего за ними с телеги. Большой Фредди чистил щеткой гнедого, на котором должен был ехать в Ардендон, пряча лицо за лошадью. Ровеной овладело смущение при воспоминании о ее громких стонах в ответ на ласки Гарета этой ночью.
Во двор прискакала Марли.
— С нашими сборами Блэйн умрет от старости, прежде чем мы доберемся до его замка, братец. — Марли пустила свою лошадь вперед. Ровене пришлось быстро отскочить, чтобы копыта не раздавили ее ноги. — Чем будешь заниматься, Гарет? Оседлаешь свою сучку или, может быть, все-таки жеребца?
Ровена глядела вслед Марли. Грустно, но их едва возникшему чувству товарищества пришел, кажется, конец.
Гарет вскочил на Фолио и протянул ей руку в перчатке.
— Поехали? — Его глаза сверкали на солнце подобно алмазам.
Ровена оглянулась на двор замка и увидела садящихся на лошадей Большого Фредди и Маленького Фредди.
— Я думала, что тоже поеду на своей лошади.
— В этом нет необходимости. Фолио отлично довезет нас обоих.
Она приняла его руку и оказалась на Фолио, впереди Гарета. Он дернул поводья, на уздечке зазвенели колокольчики. Телега Ирвина застучала сзади, когда они выезжали из ворот, оставляя Данлу, отбивающуюся ложкой от гончей, и Гридмора, блаженно махавшего в сторону рва.
Близился полдень. Ровену стало потихоньку укачивать. Когда они остановились, чтобы набрать воды, она решила устроиться сзади Гарета. Она прижалась щекой к его широкой спине и закрыла глаза. Гарет поднес ее руку к губам, а потом покрепче прижал ее рукой, придерживая в седле.
Ровена улыбнулась, увидев украшенную камнями рукоятку кинжала в аккуратных ножнах у него на поясе. Она знала, что это был подарок Гарета.
— Почему ты не занимаешься своими обязанностями?
— Какими обязанностями?
Она взяла его за плечи, думая о том, что скоро для этого ей придется тянуться вверх.
— Ты же теперь оруженосец. Ты должен служить своему господину. А может, ему трудно зашнуровать нарукавники без твоей помощи?
Маленький Фредди угрожающе выпятил челюсть.
— Он может отправляться ко всем чертям. Я ни о чем его не просил.
— Но тебе никуда не деться. Потому что я заплатила за твое обучение.
Сзади на них упала тень Гарета. Маленький Фредди взглянул через плечо, зло сощурив глаза.
— Может быть, цена была слишком высока.
Вывернувшись из-под ее рук, Фредди отправился в конюшни. Ровена предвкушала тепло рук Гарета, наконец он ее обнял. Потом он массировал ее плечи, и она с наслаждением ощущала нагретые солнцем пальцы на своем нежном теле.
— Не ругай его. — Дыхание Гарета шевелило тонкую паутину шелковой вуали персикового цвета. — Он, может быть, прав.
Ровена не сопротивлялась, когда он прижал ее спиной к себе. Плавные изгибы ее тела изумительно сочетались с его твердой мускулатурой.
Ее щеки вспыхнули, когда она увидела Ирвина, наблюдавшего за ними с телеги. Большой Фредди чистил щеткой гнедого, на котором должен был ехать в Ардендон, пряча лицо за лошадью. Ровеной овладело смущение при воспоминании о ее громких стонах в ответ на ласки Гарета этой ночью.
Во двор прискакала Марли.
— С нашими сборами Блэйн умрет от старости, прежде чем мы доберемся до его замка, братец. — Марли пустила свою лошадь вперед. Ровене пришлось быстро отскочить, чтобы копыта не раздавили ее ноги. — Чем будешь заниматься, Гарет? Оседлаешь свою сучку или, может быть, все-таки жеребца?
Ровена глядела вслед Марли. Грустно, но их едва возникшему чувству товарищества пришел, кажется, конец.
Гарет вскочил на Фолио и протянул ей руку в перчатке.
— Поехали? — Его глаза сверкали на солнце подобно алмазам.
Ровена оглянулась на двор замка и увидела садящихся на лошадей Большого Фредди и Маленького Фредди.
— Я думала, что тоже поеду на своей лошади.
— В этом нет необходимости. Фолио отлично довезет нас обоих.
Она приняла его руку и оказалась на Фолио, впереди Гарета. Он дернул поводья, на уздечке зазвенели колокольчики. Телега Ирвина застучала сзади, когда они выезжали из ворот, оставляя Данлу, отбивающуюся ложкой от гончей, и Гридмора, блаженно махавшего в сторону рва.
Близился полдень. Ровену стало потихоньку укачивать. Когда они остановились, чтобы набрать воды, она решила устроиться сзади Гарета. Она прижалась щекой к его широкой спине и закрыла глаза. Гарет поднес ее руку к губам, а потом покрепче прижал ее рукой, придерживая в седле.