Страница:
С тяжким вздохом она хлопнулась на затхлый камыш, покрывавший пол вдоль стола, насытившаяся и сонная. Зал вертелся вокруг нее. Шелковые вуали танцующих женщин завивались вихрем пурпурных и желтых волн вокруг ярко-красных и синих костюмов мужчин. Ровена вытерла пот со лба, поражаясь этим людям, тратившим столько жара в очагах и факелах в эту теплую летнюю ночь.
— Посмотри, как он неотразим, — услышала она свистящий шепот над собой.
Ровена перевела взгляд с атласного платья женщины, стоявшей рядом со столом, на ее круглое лицо, искаженное злорадной улыбкой.
— Клянусь, Алиса задерет свои юбки до наступления утра, — пробормотала высокая костлявая женщина рядом с ней. — Сэр Гарет не испытывает затруднений в амурных делах.
Ровена раскрыла глаза пошире, следуя за их взглядами, устремленными на ее похитителя. Его черное, без украшений, одеяние выглядело неприступным и суровым на фоне водоворота красных и зеленых нарядов. Он стоял, поставив одну ногу на скамейку, наклонив свою темную голову к смеющейся женщине. Она что-то говорила ему, и рука ее скользила все выше по его бедру. Губы сэра Гарета кривились в насмешливой пародии на улыбку, которую он подарил Ровене возле ручья. Его рука легко гладила тонкую шею женщины, в то время как сам он взглядом обводил зал. Ровена откинулась поглубже в тень под столом, не желая, чтобы эти темные глаза отыскали ее.
— Очаровал самого короля, да так, что тот пожаловал ему рыцарство в возрасте всего семнадцати лет.
— Ну, знаешь! Если бы ты встала между валлийскими мечами и королем в битве, где потоком лилась английская кровь, я думаю, что тебя бы тоже сделали рыцарем. — Пухлая женщина взяла что-то со стола и оросила в рот, со вкусом причмокнув. — Нет, ты погляди, чего вытворяет. Готова прямо тут…
— Не беспокойся, Алиса выдержит сэра Гарета Де Креси. Она ведь пережила двух мужей, не так ли — ехидно заявила худая.
— Берусь спорить, что этого она не пережила бы. — Обе женщины захихикали.
— Посмотри, как ревниво наблюдает за ними Мортимер. Я думаю, что ему самому нравится Гарет. Давай проверим, достаточно ли он пьян, чтобы совершить глупость.
— Или достаточно глуп, чтобы быть убитым. — Худая женщина захихикала. Она, спотыкаясь, отошла от стола, наступая на расшитый шлейф своей подруги, пока та не подобрала его и не повесила себе на руку.
Женщины подошли к менестрелю с бледным одутловатым лицом. Его длинные тонкие пальцы продолжали перебирать струны лютни, когда женщины, обступив его с двух сторон, наклонились и зашептали что-то, бросая искоса хитрые, коварные взгляды на Гарета и его даму. Мортимер тряс головой, но пухлая женщина только теснее прижималась к нему своей пышной грудью. Наконец он пожал плечами и кивнул. Женщины отступили в сторону, перешептываясь между собой, прикрывая рот ладонями. Ровена вытащила прядь волос из-под шапки и в задумчивости покусывала ее.
Веселая мелодия лютни внезапно оборвалась, к явному неудовольствию запротестовавших танцующих. Вдребезги пьяный мужчина, хорошо видный Ровене, все еще продолжал танцевать, царственно подбрасывая невидимых партнерш. Менестрель вытащил фляжку из-под жилета и припал к ней. Большая часть вина разлилась по его подбородку, минуя рот.
Один спотыкающийся рыцарь крикнул ему:
— Играй, Мортимер! Успеешь еще утолить свою дьявольскую жажду!
— Играй, и я пошлю своего оруженосца в твою спальню, чтобы утолить ее как можно лучше, — подхватил сэр Блэйн.
Под гиканье, улюлюканье и свист Мортимер изящно помахал сэру Блэйну пальцами, выражая с женственной изнеженностью свою благодарность. Блэйн перекрестил его, как будто прогоняя призрака. Толпа просто тряслась от смеха. Ровена на всякий случай улыбалась, ничего не понимая в происходящем. Сэр Гарет все еще склонялся над женщиной в одеянии яркого канареечного цвета, сидевшей на скамейке. Он не заметил прекращения музыки, как до этого не замечал ее звучания. Ровена видела, как его рука скользнула под тяжелый платок женщины. Его губы касались ее лебединой шеи. «Как может такая бледная, тонкая шея удерживать тяжелый парчовый платок, не говоря уже о голове?» — поразилась Ровена. Она инстинктивно дотронулась до своей собственной шеи, как бы убеждаясь в ее привычной здоровой крепости. Неважно, что сильно кружится теперь ее голова, Ровена знала, что она крепко держится на ее плечах.
Пальцы Мортимера нежно касались струн лютни. Толпа притихла, когда он начал брать горьковато-сладкие аккорды с таким мастерством, которого они давно уже от него не ожидали.
— Видите ли, мои дорогие господа и дамы, я приготовил вам новую песню, — тихо произнес он.
При звуках берущей за самое сердце мелодии на глазах Ровены появились слезы. Тоскуя по дому, она вытирала их прядкой волос, которую задумчиво покусывала до этого. Толпа подвигалась ближе к Мортимеру. Кому не лестно послушать новую, специально приготовленную к случаю песню.
Гладкие волосы Мортимера упали ему на лицо. Люди наклонялись вперед, чтобы услышать его приглушенные слова.
— Этот напев я впервые услышал две недели назад в замке в Турэйне.
Сэр Гарет выпрямился и нахмурился. Холодок дурного предчувствия пробежал по спине Ровены, когда она увидела, как потемнело его лицо. Но он искал не ее; он в упор глядел на менестреля.
Голосом глубоким и приятным Мортимер начал петь:
Илэйн наша прекрасная
Заколота напрасно.
Ее рукой нетвердой
Убийца выдан гордый…
Опасливо переговариваясь и смущенно покашливая, слушающие отступили на шаг от певца.
Илэйн нашей прекрасной
Ничто уж не опасно —
Ни даже рыцарь темный
Со страстию тлетворной…
Илэйн наша прекрасная…
Ровене даже захотелось подпеть менестрелю, так захватила ее мелодия, но внезапно пение Мортимера оборвалось в начале следующего стиха. Лютня жалобно звякнула о камни, брошенная на пол, и сам менестрель оказался на полу. У его груди замерло острие меча Гарета. Толпа расступилась на безопасное расстояние, образовав круг, в центре которого остались эти двое. Ровена видела, как две женщины, подстрекавшие менестреля, поспешили к двери. Она поднялась на ноги, подобрав волосы под шапку.
Глаза Гарета сверкали подобно черным бриллиантам. Его широкая грудь бурно и прерывисто вздымалась.
— Если ты хочешь пропеть еще хотя бы день, канарейка, говори, кто написал эту песню, — прорычал он, прижимая горло певца сапогом.
Бледные руки Мортимера трепетали, обращаясь вверх в немой мольбе. Гарет ослабил давление сапога, но крепче прижал меч к тунике менестреля.
— Говори сейчас же, иначе замолкнешь навеки.
Мортимер слабо кашлянул.
— Я говорил вам. Я услышал ее в Турэйне. В одном замке.
— В каком замке? И от кого?
— Я не могу припомнить.
— Ты лжешь. — Сапог Гарета вновь придавил горло лежавшего.
Толпа расступилась, давая дорогу сэру Блэйну. Хозяин замка небрежно положил руку на плечо Гарета, тот резко обернулся, и на какой-то момент во всеобщей тишине Ровене подумалось, что он в ярости снесет сейчас голову своего друга.
— Успокойся, мой брат по оружию. Талантливого менестреля нелегко найти. А мне пришлось бы отыскивать другого, если бы ты пронзил его. Прости на этот раз его дерзость. Возможно, он искренне ошибся Улыбка Блэйна была, может быть, чуть-чуть слишком веселой. Гарет в упор смотрел на своего друга. Лицо его застыло в напряженной маске. Потом он перевел взгляд на лежавшего менестреля. Мортимер с надеждой скорчил жалобную гримасу. Гарет с презрительным возгласом убрал меч в ножны, все еще держа свой сапог на горле Мортимера.
Он наклонился к незадачливому певцу, и шепот рыцаря разнесся по всему залу:
— Если эти слова когда-нибудь вырвутся вновь из твоей глотки, они станут твоими последними словами.
Толпа расступилась, когда Гарет пересекал зал широкими шагами. Ровена пошла было за ним, но, неуверенная, должна ли она сопровождать его, остановилась. Гарет подошел к женщине с невинными глазами, сидевшей на скамье. Не говоря ни слова, он взял руку женщины в свою. Она поднялась и последовала за ним вверх по лестнице, бросив на толпу внизу взгляд, одновременно застенчивый и триумфальный. Гарет остановился на площадке. Он оглядел зал и обнаружил Ровену, стоявшую в середине, в полной готовности пойти за ним, если он позовет.
Гарет кивнул, но она не могла понять, был ли этот кивок знаком одобрения или предупреждения. Затем он исчез вместе со своей дамой в темноте наверху лестницы.
Хихикающий оруженосец с плотоядным взглядом появился из толпы и помог Мортимеру подняться на ноги, уведя его затем в спальные покои. Толпа разошлась, обходя стороной разбитую лютню. Без музыки пирушка заглохла. Те, кто мог держаться на ногах, уходили парами, спотыкаясь, вверх по лестнице или скрывались в ночной мгле. Те же, кто не мог уже стоять, закутывались в свои плащи и растягивались прямо на столах или на полу. Невысокий светловолосый парнишка единым махом очистил угол стола и, свернувшись на нем, вскоре захрапел. Ровена, глядя на него, думала с тоской о Маленьком Фредди, представляя себе, что он делает в это время. Она чувствовала боль в желудке. Вздохнув, она тоже свернулась в углу, подложив под голову кучку грязного камыша вместо подушки.
В ее утомленном мозгу вновь возникла сцена, виденная ею, когда она подходила к замку, и лицо той женщины в экстазе. Она улыбнулась от мысли, что тонкие черты Алисы могут исказиться таким же выражением, как у женщины, прижатой к стене. Еще труднее ей было представить в подобной ситуации фигуру Гарета. Все-таки ужасно непривлекательное зрелище. Ей-богу, даже свиньи в Ревелвуде — когда у них еще были свиньи — проявляли больше благородства при спаривании. Вновь подступившая к Ровене волна тоски по дому прогнала улыбку с ее лица. Когда рыжая собака опустилась рядом с нею, Ровена обняла ее и погрузилась в тревожный сон.
Гарет, поднимаясь по ступеням, держал за руку Алису. Он ничего не ощущал от прикосновения этой Руки, кроме ее холода и хрупкости. Он не мог отделаться от мелодии песни Мортимера, преследовавшей его своим жутким припевом. Он видел любопытство в карих глазах Алисы. Может быть, и она слышала слова песни. Гарет вырвал свою руку из паутины ее тонких пальцев, не объясняя причины. У нее не осталось времени для кокетливого упрека. Они были уже у самых дверей спальни.
Оруженосец с детским лицом и покрасневшая служанка выскользнули из комнаты, обмениваясь понимающими взглядами. С хихиканьем они понеслись вниз по лестнице. Гарет с силой захлопнул дверь и сорвал стеганое покрывало с кровати. От этого яростного жеста Алиса вздрогнула, и страх пробежал покалывающими иглами по позвоночнику. Чувство опасности отразилось искрой предчувствия в ее потемневших глазах. Это еще более раздражило Гарета.
Она медленно шла к нему, и, когда он поймал ее руку, притянув Алису в свои объятия, губы ее жадно раскрылись, обжигая его пламенем страсти, охватившим женщину. Тело его отвечало на призыв желания, но разум занимала мысль, сколько женщин соблазняли его из чувства любопытства, остроты наслаждения от осознания опасности, исходящей от него, в надежде получить подтверждение жутким слухам, ходившим о нем.
Алиса, оторвавшись от его губ, вцепилась своими тонкими пальцами в кожаные нарукавники на его кольчуге и стала стаскивать их с такой яростью, будто срывала с него кожу.
Эти тонкие, с острыми ноготками, пальцы вызвали в нем память о его былых кошмарах, преследовавших его после того, как он похоронил Илэйн. Ему чудился тогда ее разлагающийся труп, пробирающийся в зал замка. Пальцы скелета как будто скребли по запертой двери спальни, пока он не пробуждался с криком, охваченный паническим ужасом, недостойным мужчины, ощущение которого еще долго не покидало его память.
Он крепче прижал к себе Алису, касаясь лицом ее нежной шеи, пытаясь прогнать эти воспоминания.
Его глаза помимо воли внезапно широко раскрылись. Он вдруг вспомнил — без какого-либо повода — теплоту более естественного и живого тела, которую он ощущал, когда ехал к замку с девушкой, спящей в его руках. Ее тело, такое беззащитное и теплое, доверчиво приютилось на его груди. Голова склонилась во сне, и ее нежное дыхание проникало сквозь звенья его кольчуги, как теплый весенний ветерок. Она была так молода, и он внезапно почувствовал себя очень старым. Он вновь увидел ее стоявшей в центре зала, в бесформенной шапке, скрывавшей золотую массу волос, выглядевшей более хладнокровной и владеющей собой, чем любой из тех, кто бродил, спотыкаясь, вокруг нее. Лишь глаза были лишены уверенности. Они впились в него, как будто от его воли зависели даже ее мысли. Это видение, посетившее его сейчас, обеспокоило Гарета. Убежит она или его предупреждения остановят ее? Встреча с ее отцом была подарком судьбы. Он слишком долго искал ее, чтобы потерять теперь.
Алиса со стоном прильнула к его губам. Ее дразнящие пальцы скользили по его бедру опытными движениями. Поддаваясь страсти, он стянул платок с ее головы. Ее волосы обрушились шелковым каскадом, окружив бледным облаком их лица.
Ровена проснулась оттого, что чья-то крепкая рука зажала ей рот. Она с некоторым усилием вернулась к действительности из туманной дремоты и потянулась за своим ножом, но обнаружила лишь пустоту. Кто-то уже лез рукой под ее верхнюю тунику.
— Если ты — оруженосец, то я тогда — юная девственница, — услышала она грубый шепот.
Огонь в очаге догорел до углей, и лицо напавшего на нее скрывалось в тени. Паника разогнала последние остатки сна, и Ровена изо всех сил ударила непрошеного гостя в лицо. Триумфальный крик, который он издал, просунув руку между ее ног, резко оборвался; когда ее кулак крепко ткнулся в его мягкий подбородок.
Мужчина схватил ее за руку.
— Черт побери, девочка! Ты, может быть, дерешься как парень, но я клянусь, ты будешь довольна мной еще прежде, чем окончится эта ночь.
Жаркое дыхание, полное паров эля, пахнуло ей в лицо. Влажные жадные губы накрыли ее рот. Ровена направила колено ему в пах, но удар пришелся в пустоту, а над ними нависла чья-то тень. Теперь вес нападавшего уже не придавливал ее к полу. Она села, с трудом переводя дыхание. Шапка слетела, и освободившиеся золотистые волосы упали ей на лицо. Она отбросила их назад и увидела хозяина замка, сэра Блэйна, прижатого к стене, и Гарета, приставившего к его горлу свой кинжал.
Блэйн пожал плечами, насколько позволяло ему его неловкое положение.
— Чего ж ты ожидал, мой друг? Ты считал, я настолько пьян, что поверю, будто это — парень? Эти губы, безусловно, созданы небесами, чтобы служить рыцарю, но при чем же тут оруженосец.
Ровена коснулась своих губ. Они были горячими и распухли.
— Эту леди беспокоить нельзя. — Маленький кинжал в руке Гарета оставался неподвижен.
Глаза Блэйна сузились.
— Если ты не можешь предложить этой… леди ничего иного, кроме как оставить ее одну в моем зале, как ты смеешь упрекать меня за то, что я предложил ей мою защиту?
— Ты предложил ей больше, чем защиту. Если ты считаешь мою заботу о ней недостаточной, мой старый друг, может быть, ты хочешь вызвать меня на поединок?
Блэйн отвел глаза от прямого взгляда Гарета. На его щеке дернулся мускул.
Улыбка Гарета была мало похожа на улыбку.
— Я так и думал. — Он убрал кинжал в ножны. — А теперь, как добрый пьяный малый, доберись до своей постели. Боюсь, мне пришлось разочаровать Алису. Может быть, она согласится утешить твою уязвленную гордость.
Блэйн выдавил жалкую усмешку и потер свой подбородок.
— Я посоветовал бы тебе надеть доспехи, прежде чем взять эту крошку с собой наверх. Она выдает опасные удары.
— Я знаю. Видел.
Гарет поднял Ровену на ноги. У нее не было иного выбора, как только сопровождать его. Она взглянула назад, увидев, как Блэйн глядит им вслед. Лицо его выражало неопределенное чувство, впрочем, весьма напоминавшее зависть.
3
— Посмотри, как он неотразим, — услышала она свистящий шепот над собой.
Ровена перевела взгляд с атласного платья женщины, стоявшей рядом со столом, на ее круглое лицо, искаженное злорадной улыбкой.
— Клянусь, Алиса задерет свои юбки до наступления утра, — пробормотала высокая костлявая женщина рядом с ней. — Сэр Гарет не испытывает затруднений в амурных делах.
Ровена раскрыла глаза пошире, следуя за их взглядами, устремленными на ее похитителя. Его черное, без украшений, одеяние выглядело неприступным и суровым на фоне водоворота красных и зеленых нарядов. Он стоял, поставив одну ногу на скамейку, наклонив свою темную голову к смеющейся женщине. Она что-то говорила ему, и рука ее скользила все выше по его бедру. Губы сэра Гарета кривились в насмешливой пародии на улыбку, которую он подарил Ровене возле ручья. Его рука легко гладила тонкую шею женщины, в то время как сам он взглядом обводил зал. Ровена откинулась поглубже в тень под столом, не желая, чтобы эти темные глаза отыскали ее.
— Очаровал самого короля, да так, что тот пожаловал ему рыцарство в возрасте всего семнадцати лет.
— Ну, знаешь! Если бы ты встала между валлийскими мечами и королем в битве, где потоком лилась английская кровь, я думаю, что тебя бы тоже сделали рыцарем. — Пухлая женщина взяла что-то со стола и оросила в рот, со вкусом причмокнув. — Нет, ты погляди, чего вытворяет. Готова прямо тут…
— Не беспокойся, Алиса выдержит сэра Гарета Де Креси. Она ведь пережила двух мужей, не так ли — ехидно заявила худая.
— Берусь спорить, что этого она не пережила бы. — Обе женщины захихикали.
— Посмотри, как ревниво наблюдает за ними Мортимер. Я думаю, что ему самому нравится Гарет. Давай проверим, достаточно ли он пьян, чтобы совершить глупость.
— Или достаточно глуп, чтобы быть убитым. — Худая женщина захихикала. Она, спотыкаясь, отошла от стола, наступая на расшитый шлейф своей подруги, пока та не подобрала его и не повесила себе на руку.
Женщины подошли к менестрелю с бледным одутловатым лицом. Его длинные тонкие пальцы продолжали перебирать струны лютни, когда женщины, обступив его с двух сторон, наклонились и зашептали что-то, бросая искоса хитрые, коварные взгляды на Гарета и его даму. Мортимер тряс головой, но пухлая женщина только теснее прижималась к нему своей пышной грудью. Наконец он пожал плечами и кивнул. Женщины отступили в сторону, перешептываясь между собой, прикрывая рот ладонями. Ровена вытащила прядь волос из-под шапки и в задумчивости покусывала ее.
Веселая мелодия лютни внезапно оборвалась, к явному неудовольствию запротестовавших танцующих. Вдребезги пьяный мужчина, хорошо видный Ровене, все еще продолжал танцевать, царственно подбрасывая невидимых партнерш. Менестрель вытащил фляжку из-под жилета и припал к ней. Большая часть вина разлилась по его подбородку, минуя рот.
Один спотыкающийся рыцарь крикнул ему:
— Играй, Мортимер! Успеешь еще утолить свою дьявольскую жажду!
— Играй, и я пошлю своего оруженосца в твою спальню, чтобы утолить ее как можно лучше, — подхватил сэр Блэйн.
Под гиканье, улюлюканье и свист Мортимер изящно помахал сэру Блэйну пальцами, выражая с женственной изнеженностью свою благодарность. Блэйн перекрестил его, как будто прогоняя призрака. Толпа просто тряслась от смеха. Ровена на всякий случай улыбалась, ничего не понимая в происходящем. Сэр Гарет все еще склонялся над женщиной в одеянии яркого канареечного цвета, сидевшей на скамейке. Он не заметил прекращения музыки, как до этого не замечал ее звучания. Ровена видела, как его рука скользнула под тяжелый платок женщины. Его губы касались ее лебединой шеи. «Как может такая бледная, тонкая шея удерживать тяжелый парчовый платок, не говоря уже о голове?» — поразилась Ровена. Она инстинктивно дотронулась до своей собственной шеи, как бы убеждаясь в ее привычной здоровой крепости. Неважно, что сильно кружится теперь ее голова, Ровена знала, что она крепко держится на ее плечах.
Пальцы Мортимера нежно касались струн лютни. Толпа притихла, когда он начал брать горьковато-сладкие аккорды с таким мастерством, которого они давно уже от него не ожидали.
— Видите ли, мои дорогие господа и дамы, я приготовил вам новую песню, — тихо произнес он.
При звуках берущей за самое сердце мелодии на глазах Ровены появились слезы. Тоскуя по дому, она вытирала их прядкой волос, которую задумчиво покусывала до этого. Толпа подвигалась ближе к Мортимеру. Кому не лестно послушать новую, специально приготовленную к случаю песню.
Гладкие волосы Мортимера упали ему на лицо. Люди наклонялись вперед, чтобы услышать его приглушенные слова.
— Этот напев я впервые услышал две недели назад в замке в Турэйне.
Сэр Гарет выпрямился и нахмурился. Холодок дурного предчувствия пробежал по спине Ровены, когда она увидела, как потемнело его лицо. Но он искал не ее; он в упор глядел на менестреля.
Голосом глубоким и приятным Мортимер начал петь:
Илэйн наша прекрасная
Заколота напрасно.
Ее рукой нетвердой
Убийца выдан гордый…
Опасливо переговариваясь и смущенно покашливая, слушающие отступили на шаг от певца.
Илэйн нашей прекрасной
Ничто уж не опасно —
Ни даже рыцарь темный
Со страстию тлетворной…
Илэйн наша прекрасная…
Ровене даже захотелось подпеть менестрелю, так захватила ее мелодия, но внезапно пение Мортимера оборвалось в начале следующего стиха. Лютня жалобно звякнула о камни, брошенная на пол, и сам менестрель оказался на полу. У его груди замерло острие меча Гарета. Толпа расступилась на безопасное расстояние, образовав круг, в центре которого остались эти двое. Ровена видела, как две женщины, подстрекавшие менестреля, поспешили к двери. Она поднялась на ноги, подобрав волосы под шапку.
Глаза Гарета сверкали подобно черным бриллиантам. Его широкая грудь бурно и прерывисто вздымалась.
— Если ты хочешь пропеть еще хотя бы день, канарейка, говори, кто написал эту песню, — прорычал он, прижимая горло певца сапогом.
Бледные руки Мортимера трепетали, обращаясь вверх в немой мольбе. Гарет ослабил давление сапога, но крепче прижал меч к тунике менестреля.
— Говори сейчас же, иначе замолкнешь навеки.
Мортимер слабо кашлянул.
— Я говорил вам. Я услышал ее в Турэйне. В одном замке.
— В каком замке? И от кого?
— Я не могу припомнить.
— Ты лжешь. — Сапог Гарета вновь придавил горло лежавшего.
Толпа расступилась, давая дорогу сэру Блэйну. Хозяин замка небрежно положил руку на плечо Гарета, тот резко обернулся, и на какой-то момент во всеобщей тишине Ровене подумалось, что он в ярости снесет сейчас голову своего друга.
— Успокойся, мой брат по оружию. Талантливого менестреля нелегко найти. А мне пришлось бы отыскивать другого, если бы ты пронзил его. Прости на этот раз его дерзость. Возможно, он искренне ошибся Улыбка Блэйна была, может быть, чуть-чуть слишком веселой. Гарет в упор смотрел на своего друга. Лицо его застыло в напряженной маске. Потом он перевел взгляд на лежавшего менестреля. Мортимер с надеждой скорчил жалобную гримасу. Гарет с презрительным возгласом убрал меч в ножны, все еще держа свой сапог на горле Мортимера.
Он наклонился к незадачливому певцу, и шепот рыцаря разнесся по всему залу:
— Если эти слова когда-нибудь вырвутся вновь из твоей глотки, они станут твоими последними словами.
Толпа расступилась, когда Гарет пересекал зал широкими шагами. Ровена пошла было за ним, но, неуверенная, должна ли она сопровождать его, остановилась. Гарет подошел к женщине с невинными глазами, сидевшей на скамье. Не говоря ни слова, он взял руку женщины в свою. Она поднялась и последовала за ним вверх по лестнице, бросив на толпу внизу взгляд, одновременно застенчивый и триумфальный. Гарет остановился на площадке. Он оглядел зал и обнаружил Ровену, стоявшую в середине, в полной готовности пойти за ним, если он позовет.
Гарет кивнул, но она не могла понять, был ли этот кивок знаком одобрения или предупреждения. Затем он исчез вместе со своей дамой в темноте наверху лестницы.
Хихикающий оруженосец с плотоядным взглядом появился из толпы и помог Мортимеру подняться на ноги, уведя его затем в спальные покои. Толпа разошлась, обходя стороной разбитую лютню. Без музыки пирушка заглохла. Те, кто мог держаться на ногах, уходили парами, спотыкаясь, вверх по лестнице или скрывались в ночной мгле. Те же, кто не мог уже стоять, закутывались в свои плащи и растягивались прямо на столах или на полу. Невысокий светловолосый парнишка единым махом очистил угол стола и, свернувшись на нем, вскоре захрапел. Ровена, глядя на него, думала с тоской о Маленьком Фредди, представляя себе, что он делает в это время. Она чувствовала боль в желудке. Вздохнув, она тоже свернулась в углу, подложив под голову кучку грязного камыша вместо подушки.
В ее утомленном мозгу вновь возникла сцена, виденная ею, когда она подходила к замку, и лицо той женщины в экстазе. Она улыбнулась от мысли, что тонкие черты Алисы могут исказиться таким же выражением, как у женщины, прижатой к стене. Еще труднее ей было представить в подобной ситуации фигуру Гарета. Все-таки ужасно непривлекательное зрелище. Ей-богу, даже свиньи в Ревелвуде — когда у них еще были свиньи — проявляли больше благородства при спаривании. Вновь подступившая к Ровене волна тоски по дому прогнала улыбку с ее лица. Когда рыжая собака опустилась рядом с нею, Ровена обняла ее и погрузилась в тревожный сон.
Гарет, поднимаясь по ступеням, держал за руку Алису. Он ничего не ощущал от прикосновения этой Руки, кроме ее холода и хрупкости. Он не мог отделаться от мелодии песни Мортимера, преследовавшей его своим жутким припевом. Он видел любопытство в карих глазах Алисы. Может быть, и она слышала слова песни. Гарет вырвал свою руку из паутины ее тонких пальцев, не объясняя причины. У нее не осталось времени для кокетливого упрека. Они были уже у самых дверей спальни.
Оруженосец с детским лицом и покрасневшая служанка выскользнули из комнаты, обмениваясь понимающими взглядами. С хихиканьем они понеслись вниз по лестнице. Гарет с силой захлопнул дверь и сорвал стеганое покрывало с кровати. От этого яростного жеста Алиса вздрогнула, и страх пробежал покалывающими иглами по позвоночнику. Чувство опасности отразилось искрой предчувствия в ее потемневших глазах. Это еще более раздражило Гарета.
Она медленно шла к нему, и, когда он поймал ее руку, притянув Алису в свои объятия, губы ее жадно раскрылись, обжигая его пламенем страсти, охватившим женщину. Тело его отвечало на призыв желания, но разум занимала мысль, сколько женщин соблазняли его из чувства любопытства, остроты наслаждения от осознания опасности, исходящей от него, в надежде получить подтверждение жутким слухам, ходившим о нем.
Алиса, оторвавшись от его губ, вцепилась своими тонкими пальцами в кожаные нарукавники на его кольчуге и стала стаскивать их с такой яростью, будто срывала с него кожу.
Эти тонкие, с острыми ноготками, пальцы вызвали в нем память о его былых кошмарах, преследовавших его после того, как он похоронил Илэйн. Ему чудился тогда ее разлагающийся труп, пробирающийся в зал замка. Пальцы скелета как будто скребли по запертой двери спальни, пока он не пробуждался с криком, охваченный паническим ужасом, недостойным мужчины, ощущение которого еще долго не покидало его память.
Он крепче прижал к себе Алису, касаясь лицом ее нежной шеи, пытаясь прогнать эти воспоминания.
Его глаза помимо воли внезапно широко раскрылись. Он вдруг вспомнил — без какого-либо повода — теплоту более естественного и живого тела, которую он ощущал, когда ехал к замку с девушкой, спящей в его руках. Ее тело, такое беззащитное и теплое, доверчиво приютилось на его груди. Голова склонилась во сне, и ее нежное дыхание проникало сквозь звенья его кольчуги, как теплый весенний ветерок. Она была так молода, и он внезапно почувствовал себя очень старым. Он вновь увидел ее стоявшей в центре зала, в бесформенной шапке, скрывавшей золотую массу волос, выглядевшей более хладнокровной и владеющей собой, чем любой из тех, кто бродил, спотыкаясь, вокруг нее. Лишь глаза были лишены уверенности. Они впились в него, как будто от его воли зависели даже ее мысли. Это видение, посетившее его сейчас, обеспокоило Гарета. Убежит она или его предупреждения остановят ее? Встреча с ее отцом была подарком судьбы. Он слишком долго искал ее, чтобы потерять теперь.
Алиса со стоном прильнула к его губам. Ее дразнящие пальцы скользили по его бедру опытными движениями. Поддаваясь страсти, он стянул платок с ее головы. Ее волосы обрушились шелковым каскадом, окружив бледным облаком их лица.
Ровена проснулась оттого, что чья-то крепкая рука зажала ей рот. Она с некоторым усилием вернулась к действительности из туманной дремоты и потянулась за своим ножом, но обнаружила лишь пустоту. Кто-то уже лез рукой под ее верхнюю тунику.
— Если ты — оруженосец, то я тогда — юная девственница, — услышала она грубый шепот.
Огонь в очаге догорел до углей, и лицо напавшего на нее скрывалось в тени. Паника разогнала последние остатки сна, и Ровена изо всех сил ударила непрошеного гостя в лицо. Триумфальный крик, который он издал, просунув руку между ее ног, резко оборвался; когда ее кулак крепко ткнулся в его мягкий подбородок.
Мужчина схватил ее за руку.
— Черт побери, девочка! Ты, может быть, дерешься как парень, но я клянусь, ты будешь довольна мной еще прежде, чем окончится эта ночь.
Жаркое дыхание, полное паров эля, пахнуло ей в лицо. Влажные жадные губы накрыли ее рот. Ровена направила колено ему в пах, но удар пришелся в пустоту, а над ними нависла чья-то тень. Теперь вес нападавшего уже не придавливал ее к полу. Она села, с трудом переводя дыхание. Шапка слетела, и освободившиеся золотистые волосы упали ей на лицо. Она отбросила их назад и увидела хозяина замка, сэра Блэйна, прижатого к стене, и Гарета, приставившего к его горлу свой кинжал.
Блэйн пожал плечами, насколько позволяло ему его неловкое положение.
— Чего ж ты ожидал, мой друг? Ты считал, я настолько пьян, что поверю, будто это — парень? Эти губы, безусловно, созданы небесами, чтобы служить рыцарю, но при чем же тут оруженосец.
Ровена коснулась своих губ. Они были горячими и распухли.
— Эту леди беспокоить нельзя. — Маленький кинжал в руке Гарета оставался неподвижен.
Глаза Блэйна сузились.
— Если ты не можешь предложить этой… леди ничего иного, кроме как оставить ее одну в моем зале, как ты смеешь упрекать меня за то, что я предложил ей мою защиту?
— Ты предложил ей больше, чем защиту. Если ты считаешь мою заботу о ней недостаточной, мой старый друг, может быть, ты хочешь вызвать меня на поединок?
Блэйн отвел глаза от прямого взгляда Гарета. На его щеке дернулся мускул.
Улыбка Гарета была мало похожа на улыбку.
— Я так и думал. — Он убрал кинжал в ножны. — А теперь, как добрый пьяный малый, доберись до своей постели. Боюсь, мне пришлось разочаровать Алису. Может быть, она согласится утешить твою уязвленную гордость.
Блэйн выдавил жалкую усмешку и потер свой подбородок.
— Я посоветовал бы тебе надеть доспехи, прежде чем взять эту крошку с собой наверх. Она выдает опасные удары.
— Я знаю. Видел.
Гарет поднял Ровену на ноги. У нее не было иного выбора, как только сопровождать его. Она взглянула назад, увидев, как Блэйн глядит им вслед. Лицо его выражало неопределенное чувство, впрочем, весьма напоминавшее зависть.
3
Путь по лестнице показался ей слишком коротким. Не успев прийти в себя после пережитого, Ровена оказалась в скромной спальне. Она стояла у стены, крутя в руках свою шапку. Тяжелая дверь захлопнулась за ними. Эта ночь, казалось, никогда не кончится. Ровена почти не вздрогнула, когда Гарет мягко провел пальцами по се щеке.
— Он обидел тебя?
Она отрицательно помотала головой. В состоянии полного опустошения она решилась на прямой вопрос:
— Вы отняли меня у него для себя? И для этого привели сюда?
Он отвернулся с пренебрежительным смехом.
— Боже сохрани. Грязные маленькие пострелята из торфяных болот не в моем вкусе.
Обиженная Ровена чуть было не заявила, что она лишь вчера искупалась, правда, в одежде; но вовремя спохватилась. Если бы родная чистая грязь торфяников могла огородить ее от внимания благородных рыцарей, подобных сэру Гарету и его друзьям, она навсегда отказалась бы мыться.
Гарет повернулся к ней спиной и снял через голову свою тунику. Его широкие плечи были покрыты сетью бледных шрамов. «Какой из этих ударов меча предназначался для короля в той битве?» — подумала Ровена.
— Это неудивительно, — пробормотала она, не осознавая, что говорит вслух. — Ты сегодня уже, кажется, вызывал на поединок всех, кроме меня.
Гарет повернулся к ней с интересом в глазах. Его грудь была покрыта темными курчавыми волосами. Уголки губ приподнялись как будто в изумлении, если подобное чувство вообще мог испытывать столь сдержанный человек, как он. Ровена наконец поняла, что зачем-то высказала вслух свои мысли, хотя вовсе не собиралась этого делать. Она опустилась на плетеный ковер рядом с кроватью и начала нервно заплетать в косички свои волосы.
Она слышала, как застонала кровать под его могучим телом, когда Гарет улегся. Его темная голова вдруг приподнялась над краем кровати.
— И никто не принял моего вызова. Разве не так?
— Вы такой непобедимый?
Он опять откинулся на кровать всем своим весом, хмыкнув что-то такое, что она восприняла как утвердительный ответ. Убедившись, что, неумело заплетая волосы, лишь только больше запутывает их, она оставила свою затею, с сожалением вспоминая умелые руки Маленького Фредди, всегда делавшего это для нее. Ровена легла и покрепче подоткнула вокруг себя тунику, ощущая, что ей не хватает тепла гончей, спавшей рядом с нею в зале. Измученная событиями дня, она закрыла уставшие глаза. Но вскоре она как будто ощутила тень, упавшую на нее.
Это Гарет опять навис над нею, и у Ровены замерло дыхание. Она подумала, что сейчас его сильная рука закроет ей рот, мягкие губы требовательно сомкнутся вокруг ее губ. Вместо этого, на нее упало одеяло, а сверху шлепнулся его кинжал.
— Если кто-нибудь опять пристанет к тебе ночью, включая меня, распотроши его.
Ее немигающие голубые глаза встретили его темный взгляд. Кровать вновь заскрипела. Она ждала в тишине звука мерного дыхания, который сказал бы ей, что он уснул. Но так и не дождалась. Она свернулась на боку, с крошечным кинжалом, зажатым в руке.
Ровена проснулась в пустой, нагретой солнцем комнате. Она расправила затекшую спину и встала, потирая глаза. Одеяло на гусином пуху соскользнуло с нее, завернувшись вокруг ног. Примятая перина свидетельствовала о том, что на кровати недавно лежали. Ровена воровато огляделась и бросилась на перину со вздохом наслаждения. Кровати в Ревелвуде были давно проданы, и постелью для всех служила груда плесневелой соломы в зале. Она перекатилась на живот, зарыв лицо в роскошную мягкость. Ее тело уютно устроилось в углублении, оставшемся от мужчины, спавшего там. Она с размаху перекинулась на спину и начала раскачиваться вверх и вниз, хохоча от восторга. Деревянная рама кровати резко и жалобно скрипела, но Ровена продолжала радостно раскачиваться.
Дверь неожиданно распахнулась. На пороге стоял Гарет с парой расшнурованных кожаных нарукавников, перекинутых через руку. Ровена замерла, хотя кровать продолжала трястись под ней еще целую минуту. Лицо Гарета оставалось непроницаемым, однако Ровена впервые в своей жизни подумала о том, как она выглядит. Подняв руку к волосам, обнаружила, что они наполовину сплетены, а наполовину просто спутаны.
Она слабо улыбнулась:
— Доброе утро, сэр. Я ожидала вас.
Он поднял бровь и усмехнулся. Ровена прикусила язык. Гарет захлопнул дверь. Ровена бочком слезла с кровати.
— Я ожидала… ну, то есть как ваш оруженосец, что в это утро вы научите меня, как наилучшим образом служить вам.
Ровена запнулась, сообразив наконец, что, как ни скажи, все выходит по меньшей мере двусмысленно. Лучше всего помолчать. Она хотела поднять с пола одеяло, но высокая фигура Гарета загородила ей путь.
— Мой кинжал, пожалуйста. — Он протянул широкую ладонь.
— Я как раз хотела взять его.
— Это меня и беспокоит.
Он отступил назад лишь на несколько дюймов, так что ей пришлось протиснуться к одеялу, задев боком его бедро. Порывшись в складках одеяла и найдя кинжал, она шлепнула его рукоятью в протянутую ладонь и отступила назад. Гарет сунул украшенное драгоценными камнями оружие за сапог и наклонился, чтобы собрать свое небольшое имущество.
— В комнате в конце коридора есть кадка с водой. Она наполнена со вчерашнего дня. Ты можешь воспользоваться ею, если хочешь.
Ровена с самодовольным видом замотала головой:
— Нет, сэр. В этом нет необходимости. Я только в прошлом месяце мылась.
Гарет с удивлением поднял голову. Она старалась не выдать своего смущения перед его откровенно испытующим взглядом. На самом деле лишь вчера, в Ревелвуде, она погрузилась в прохладный водоворот родного потока и лежала затем в теплых лучах полуденного солнца, пока ее одежда не стала жесткой и не начала тереть ее кожу. Но этот тиран не должен знать об этом.
Он пробормотал что-то нечленораздельное и, зашнуровав быстрыми уверенными движениями кожаные нарукавники, протянул руки в ее сторону. Ровена отступила еще на шаг и так и стояла, неудобно прижавшись к деревянной раме кровати.
Гарет кашлянул, кивнув на кожаные шнурки, свисающие с его блестящих нарукавников.
— Может быть, завяжешь? — спросил он, всем видом своим олицетворяя страдающее терпение.
Ровена подошла поближе. Ведь настоящий оруженосец должен помогать ему облачаться? А она теперь — в роли оруженосца, разве не так? Высунув от напряжения язык, она попыталась связать скользкие ремешки в хитроумные узлы. Дважды в них застревали и ее собственные пальцы.
С третьей попытки, после того как связанными оказались ее мизинец и большая прядь волос, но только не шнурки, Гарет со стоном отнял у нее свою руку.
— Если я не хочу оторвать твои пальцы или оставить тебя лысой, мне придется поискать кого-либо другого в помощь себе.
Ровена с обидой убрала руки за спину.
Он надел плетеную кольчугу.
— Побудь здесь. Я поищу Блэйна и поблагодарю его за гостеприимство, прежде чем мы покинем этот дом.
Ровена вспомнила тяжелую руку, нагло лазающую между ее ног, и подумала о нескольких способах, которыми она хотела бы отблагодарить Блэйна за его гостеприимство, — все они не отличались разнообразием, в основном немалая роль отводилась тупому концу хорошей дубины. Она мечтательно вздохнула и стала заправлять свои спутанные волосы под шапку. Гарет оставил ее покорно сидящей на краю кровати.
Крошечная искорка боли в подложечной ямке разгорелась в целый пожар в желудке. После столь удачного насыщения прошлым вечером Ровена понимала теперь, что это — проявление голода. Ровена так долго жила с этой болью, что до этого вечера она представлялась ей нормальным состоянием.
Она посидела, с огорчением ощущая, что боль только усиливается, затем поднялась, чтобы пройтись по спальне. Выпила немного воды, выплеснула остатки в окно и уселась вновь. Увы, желудок требовал своего все настойчивей. Должно быть, напрасно она разбаловала его вчера.
Ровена открыла дверь и выглянула в коридор, посмотрела в одну сторону, в другую, прежде чем выбраться наружу. Был, очевидно, более ранний час, чем она думала. Тела людей все еще валялись на лестнице в самых живописных позах. Она осторожно пробралась вниз, в большой зал. Какой-то мужчина потянулся рукой к ее щиколотке, но она живо ускользнула от его ленивых пальцев, и он, пробормотав что-то придушенным голосом, вновь свернулся под своим плащом.
Перед ней маячил стол, не менее великолепный в трезвом свете утра, чем в ночном покачивающемся блеске факелов. Что ж, она почтит должным вниманием эту роскошь.
Ровена резко повернулась. Гарет бегом спускался по лестнице. Он касался стены, чтобы удержать равновесие. По выражению его лица она поняла, что он уже побывал в пустой спальне. Представив его смятение, когда он не обнаружил ее там, она не могла удержаться от злорадства. Удовлетворенное тщеславие сияло в блеске ее глаз. Можно было даже не скрывать этого. Все равно Гарет не мог ничего заметить, пробираясь через груду лежавших тел. Ровена, странно потолстевшая за то недолгое время, что провела в одиночестве у стола, решила вдруг еще больше изменить свой вид в худшую сторону, потерев щеки грязными ладонями. Лицо ее быстро приобрело соответствующий цвет.
Гарет открыл было рот, чтобы сказать что-то, но тут же и закрыл его. Его глаза оглядели ее с головы до ног, сузившись от подозрения, как будто он подумал, что феи посетили их ночью и оставили эту грязную толстую коротышку вместо похищенной им стройной девушки.
— Он обидел тебя?
Она отрицательно помотала головой. В состоянии полного опустошения она решилась на прямой вопрос:
— Вы отняли меня у него для себя? И для этого привели сюда?
Он отвернулся с пренебрежительным смехом.
— Боже сохрани. Грязные маленькие пострелята из торфяных болот не в моем вкусе.
Обиженная Ровена чуть было не заявила, что она лишь вчера искупалась, правда, в одежде; но вовремя спохватилась. Если бы родная чистая грязь торфяников могла огородить ее от внимания благородных рыцарей, подобных сэру Гарету и его друзьям, она навсегда отказалась бы мыться.
Гарет повернулся к ней спиной и снял через голову свою тунику. Его широкие плечи были покрыты сетью бледных шрамов. «Какой из этих ударов меча предназначался для короля в той битве?» — подумала Ровена.
— Это неудивительно, — пробормотала она, не осознавая, что говорит вслух. — Ты сегодня уже, кажется, вызывал на поединок всех, кроме меня.
Гарет повернулся к ней с интересом в глазах. Его грудь была покрыта темными курчавыми волосами. Уголки губ приподнялись как будто в изумлении, если подобное чувство вообще мог испытывать столь сдержанный человек, как он. Ровена наконец поняла, что зачем-то высказала вслух свои мысли, хотя вовсе не собиралась этого делать. Она опустилась на плетеный ковер рядом с кроватью и начала нервно заплетать в косички свои волосы.
Она слышала, как застонала кровать под его могучим телом, когда Гарет улегся. Его темная голова вдруг приподнялась над краем кровати.
— И никто не принял моего вызова. Разве не так?
— Вы такой непобедимый?
Он опять откинулся на кровать всем своим весом, хмыкнув что-то такое, что она восприняла как утвердительный ответ. Убедившись, что, неумело заплетая волосы, лишь только больше запутывает их, она оставила свою затею, с сожалением вспоминая умелые руки Маленького Фредди, всегда делавшего это для нее. Ровена легла и покрепче подоткнула вокруг себя тунику, ощущая, что ей не хватает тепла гончей, спавшей рядом с нею в зале. Измученная событиями дня, она закрыла уставшие глаза. Но вскоре она как будто ощутила тень, упавшую на нее.
Это Гарет опять навис над нею, и у Ровены замерло дыхание. Она подумала, что сейчас его сильная рука закроет ей рот, мягкие губы требовательно сомкнутся вокруг ее губ. Вместо этого, на нее упало одеяло, а сверху шлепнулся его кинжал.
— Если кто-нибудь опять пристанет к тебе ночью, включая меня, распотроши его.
Ее немигающие голубые глаза встретили его темный взгляд. Кровать вновь заскрипела. Она ждала в тишине звука мерного дыхания, который сказал бы ей, что он уснул. Но так и не дождалась. Она свернулась на боку, с крошечным кинжалом, зажатым в руке.
Ровена проснулась в пустой, нагретой солнцем комнате. Она расправила затекшую спину и встала, потирая глаза. Одеяло на гусином пуху соскользнуло с нее, завернувшись вокруг ног. Примятая перина свидетельствовала о том, что на кровати недавно лежали. Ровена воровато огляделась и бросилась на перину со вздохом наслаждения. Кровати в Ревелвуде были давно проданы, и постелью для всех служила груда плесневелой соломы в зале. Она перекатилась на живот, зарыв лицо в роскошную мягкость. Ее тело уютно устроилось в углублении, оставшемся от мужчины, спавшего там. Она с размаху перекинулась на спину и начала раскачиваться вверх и вниз, хохоча от восторга. Деревянная рама кровати резко и жалобно скрипела, но Ровена продолжала радостно раскачиваться.
Дверь неожиданно распахнулась. На пороге стоял Гарет с парой расшнурованных кожаных нарукавников, перекинутых через руку. Ровена замерла, хотя кровать продолжала трястись под ней еще целую минуту. Лицо Гарета оставалось непроницаемым, однако Ровена впервые в своей жизни подумала о том, как она выглядит. Подняв руку к волосам, обнаружила, что они наполовину сплетены, а наполовину просто спутаны.
Она слабо улыбнулась:
— Доброе утро, сэр. Я ожидала вас.
Он поднял бровь и усмехнулся. Ровена прикусила язык. Гарет захлопнул дверь. Ровена бочком слезла с кровати.
— Я ожидала… ну, то есть как ваш оруженосец, что в это утро вы научите меня, как наилучшим образом служить вам.
Ровена запнулась, сообразив наконец, что, как ни скажи, все выходит по меньшей мере двусмысленно. Лучше всего помолчать. Она хотела поднять с пола одеяло, но высокая фигура Гарета загородила ей путь.
— Мой кинжал, пожалуйста. — Он протянул широкую ладонь.
— Я как раз хотела взять его.
— Это меня и беспокоит.
Он отступил назад лишь на несколько дюймов, так что ей пришлось протиснуться к одеялу, задев боком его бедро. Порывшись в складках одеяла и найдя кинжал, она шлепнула его рукоятью в протянутую ладонь и отступила назад. Гарет сунул украшенное драгоценными камнями оружие за сапог и наклонился, чтобы собрать свое небольшое имущество.
— В комнате в конце коридора есть кадка с водой. Она наполнена со вчерашнего дня. Ты можешь воспользоваться ею, если хочешь.
Ровена с самодовольным видом замотала головой:
— Нет, сэр. В этом нет необходимости. Я только в прошлом месяце мылась.
Гарет с удивлением поднял голову. Она старалась не выдать своего смущения перед его откровенно испытующим взглядом. На самом деле лишь вчера, в Ревелвуде, она погрузилась в прохладный водоворот родного потока и лежала затем в теплых лучах полуденного солнца, пока ее одежда не стала жесткой и не начала тереть ее кожу. Но этот тиран не должен знать об этом.
Он пробормотал что-то нечленораздельное и, зашнуровав быстрыми уверенными движениями кожаные нарукавники, протянул руки в ее сторону. Ровена отступила еще на шаг и так и стояла, неудобно прижавшись к деревянной раме кровати.
Гарет кашлянул, кивнув на кожаные шнурки, свисающие с его блестящих нарукавников.
— Может быть, завяжешь? — спросил он, всем видом своим олицетворяя страдающее терпение.
Ровена подошла поближе. Ведь настоящий оруженосец должен помогать ему облачаться? А она теперь — в роли оруженосца, разве не так? Высунув от напряжения язык, она попыталась связать скользкие ремешки в хитроумные узлы. Дважды в них застревали и ее собственные пальцы.
С третьей попытки, после того как связанными оказались ее мизинец и большая прядь волос, но только не шнурки, Гарет со стоном отнял у нее свою руку.
— Если я не хочу оторвать твои пальцы или оставить тебя лысой, мне придется поискать кого-либо другого в помощь себе.
Ровена с обидой убрала руки за спину.
Он надел плетеную кольчугу.
— Побудь здесь. Я поищу Блэйна и поблагодарю его за гостеприимство, прежде чем мы покинем этот дом.
Ровена вспомнила тяжелую руку, нагло лазающую между ее ног, и подумала о нескольких способах, которыми она хотела бы отблагодарить Блэйна за его гостеприимство, — все они не отличались разнообразием, в основном немалая роль отводилась тупому концу хорошей дубины. Она мечтательно вздохнула и стала заправлять свои спутанные волосы под шапку. Гарет оставил ее покорно сидящей на краю кровати.
Крошечная искорка боли в подложечной ямке разгорелась в целый пожар в желудке. После столь удачного насыщения прошлым вечером Ровена понимала теперь, что это — проявление голода. Ровена так долго жила с этой болью, что до этого вечера она представлялась ей нормальным состоянием.
Она посидела, с огорчением ощущая, что боль только усиливается, затем поднялась, чтобы пройтись по спальне. Выпила немного воды, выплеснула остатки в окно и уселась вновь. Увы, желудок требовал своего все настойчивей. Должно быть, напрасно она разбаловала его вчера.
Ровена открыла дверь и выглянула в коридор, посмотрела в одну сторону, в другую, прежде чем выбраться наружу. Был, очевидно, более ранний час, чем она думала. Тела людей все еще валялись на лестнице в самых живописных позах. Она осторожно пробралась вниз, в большой зал. Какой-то мужчина потянулся рукой к ее щиколотке, но она живо ускользнула от его ленивых пальцев, и он, пробормотав что-то придушенным голосом, вновь свернулся под своим плащом.
Перед ней маячил стол, не менее великолепный в трезвом свете утра, чем в ночном покачивающемся блеске факелов. Что ж, она почтит должным вниманием эту роскошь.
Ровена резко повернулась. Гарет бегом спускался по лестнице. Он касался стены, чтобы удержать равновесие. По выражению его лица она поняла, что он уже побывал в пустой спальне. Представив его смятение, когда он не обнаружил ее там, она не могла удержаться от злорадства. Удовлетворенное тщеславие сияло в блеске ее глаз. Можно было даже не скрывать этого. Все равно Гарет не мог ничего заметить, пробираясь через груду лежавших тел. Ровена, странно потолстевшая за то недолгое время, что провела в одиночестве у стола, решила вдруг еще больше изменить свой вид в худшую сторону, потерев щеки грязными ладонями. Лицо ее быстро приобрело соответствующий цвет.
Гарет открыл было рот, чтобы сказать что-то, но тут же и закрыл его. Его глаза оглядели ее с головы до ног, сузившись от подозрения, как будто он подумал, что феи посетили их ночью и оставили эту грязную толстую коротышку вместо похищенной им стройной девушки.