Страница:
Сэр Арло потрогал шотландку.
— Изумительная копия. Настолько достоверная.
Пруденс поплотнее укуталась в плед.
— Я всегда была искусна в шитье. Стежок здесь, стежок там.
Шериф вытащил лорнет из складок своей тоги и принялся пристально рассматривать брошь на плече.
— Просто восхитительно. Какая тонкая филигранная работа. Она ведь французская, знаете ли. Я мог бы поклясться, что существует только одна такая во всей Англии.
Флирт давался Пруденс с трудом, но она чувствовала необходимость доиграть спектакль до конца. Девушка вытащила ткань пледа из его пальцев и ослепительно улыбнулась.
— Воображение, сэр Арло. Нужно лишь использовать свое воображение.
Восхищенный взгляд шерифа не уменьшил ее страхов.
— О, конечно, Пруденс, конечно.
Веселый смех Девони нарушил неловкое молчание, установившееся между ними. Переведя взгляд, девушка увидела Себастьяна, склонившего голову к Девони и приобнявшего ее за обнаженное плечо. Триция спешила к нему в сопровождении еще одного гостя.
Пруденс больше не могла выносить испытующий взгляд Арло. Ей не следовало позволять Джейми уговорить себя на это безумие. Это была глупая затея. И она совершила ошибку.
Девушка дотронулась кончиками пальцев до висков.
— У меня болит голова. Вы должны извинить меня за то, что я покину вас.
Пруденс пробиралась среди одетых в тоги Муз и сказочных принцесс к спасительному выходу, моля, чтобы удалось добраться до двери, прежде чем ее остановят новыми расспросами. И все же девушка не смогла удержаться от того, чтобы в последний раз не взглянуть на Себастьяна. Но отыскав глазами среди гостей его фигуру, она резко остановилась. Его поза была застывшей, брови угрожающе сдвинулись на переносице. По угрюмому выражению его лица девушка догадалась, что его гнев на нее был лишь слабым отголоском той бури, клокотавшей внутри него сейчас. Ее поразило, что никто вокруг не замечал его состояния.
Гости танцевали и смеялись. Триция льнула к руке Себастьяна. А Пруденс достаточно знала о порохе, чтобы почувствовать, что если бы кто-нибудь ударил кремнем возле него, он бы взорвался, оставив кучку дымящейся золы на мраморных плитах.
Она подошла ближе.
— … и, виконт, — щебетала Триция, — это мой будущий муж, Себастьян Керр. Быть может, вы сможете вернуться к субботе на свадьбу?
Низкий голос с французским акцентом вызвал у Пруденс волну дрожи.
— Я и не подозревал, что вы помолвлены, мой дорогой. Какой приятный сюрприз.
— Эта ночь, кажется, изобилует ими, — отозвался Себастьян.
Пруденс глянула через плечо Себастьяна и поняла, что ошибалась. Кое-кто еще догадывается о его бурлящих эмоциях. Она неплохо разбиралась в людях и заметила, что темные глаза виконта блестят от едва скрываемой мрачной радости.
Старик смущенно улыбнулся Триции и жестом обвел бальный зал.
— Я путешествовал по окрестностям по возвращении из Лондона. Я никогда бы не осмелился вторгаться в ваши владения, графиня, если бы знал, что вы даете костюмированный бал. — Он указал на свои элегантные бриджи и сюртук. — Боюсь, я неподобающе одет для такого празднества.
— Жаль, — сказал Себастьян. — Из вас бы получился восхитительный Цербер.
Триция на мгновение задумалась и переспросила:
— Это один из сыновей Зевса?
Пруденс, не подумав, ответила:
— Цербер — это трехголовый пес, охраняющий ворота ада. Если кто-то входит в ад, он ласкается и виляет хвостом, но если же кто-то пытается оттуда убежать, он сжирает его… — Девушка стушевалась под устремленными на нее любопытными взглядами.
Триция недовольно поморщилась.
— Фи! Кому захочется быть наряженным в костюм собаки. Для этого у нас есть Борис. Ты знаешь, Себастьян, что я встречала виконта во время моего пребывания в Париже? Это было до того, как те ужасные грубые крестьяне конфисковали его имение. В то время я была замужем за Пьером.
— Рейнодом, — рассеянно поправила Пруденс тетю.
Только Триция, размышляла девушка, могла искать причины революции во Франции в плохих манерах крестьян этой страны.
Виконт, по-прежнему, не отводил от нее глаз, и их мрачные серые глубины выводили Пруденс из равновесия. Он отыскал руку девушки среди складок пледа и склонился к ней. Его губы оказались удивительно теплыми, но холодная дрожь сотрясла тело Пруденс.
— Моя племянница, мисс Пруденс Уолкер, — представила Триция девушку так, словно она была чем-то настолько незначительным, о чем не стоило и вспоминать.
Виконт уставился на девушку, гипнотизируя ее своим взглядом.
— Очаровательна. Я имел удовольствие посетить однажды одну из выставок вашего отца. Этот человек был гением.
— Я тоже так считаю.
Пруденс отняла руку, подавив в себе желание вытереть ее о свою юбку.
— Я был заинтригован его опытами со взрывчатыми веществами, — продолжил виконт. — Имея одно время свою лабораторию в Париже, я тоже считал себя в некотором роде химиком.
Триция взяла его под руку.
— Эта ужасная чернь вынудила виконта покинуть свою страну. Они сожгли все его владения.
— Какое несчастье, — пробормотала Пруденс.
Виконт пожал плечами.
— C'est la vie[12]. Ваши соотечественники очень добры ко мне. Я только что вернулся из Лондона, где был избран в Палату Общин. Мне бы очень хотелось заехать к вам на следующей неделе и поговорить о работе вашего отца.
— Если вы путешествуете, — вмещался Себастьян, — мы не смеем задерживать вас.
Виконт отвесил Пруденс поклон и повернулся к Себастьяну.
— Надеюсь, мы еще встретимся. Очень скоро.
— Скажите, виконт, — снова защебетала Триция, ревниво завладев его вниманием, — это правда, что в ваших жутких тюрьмах не подают чая? Я содрогаюсь при мысли, как, должно быть, страдают Мария-Антуанетта и Людовик. Они такая восхитительная пара. Пьер однажды брал меня на аудиенцию с ними. — Женщина потянула виконта в сторону от Себастьяна. — Или это был Рауль?
Ответ виконта прозвучал неразборчивым бормотанием, и пара удалилась, растворившись в толпе. Пруденс повернулась к Себастьяну. Ее вопрос замер на губах, когда он ледяным взглядом окинул девушку от броши до чулков.
— Полагаю, вы должны мне танец, мисс Уолкер. И объяснение.
И прежде чем она успела запротестовать, Себастьян привлек ее в свои объятия.
Пруденс ощущала каждое движение его мускулов, когда он вел ее по залу в стремительном танце. Девушка не замечала, что тесный круг танцующих распался и они танцевали одни. Цвет глаз Себастьяна из дымящегося пепла превратился в расплавленную сталь. Она никогда не представляла, что мужчина может выглядеть одновременно таким привлекательным и таким жестоким, готовым к убийству. Девушка откинула голову, пытаясь перевести дыхание. Окружившие их тесным кольцом разряженные фигуры расплывались перед глазами, превращаясь в молочный туман. И уже невозможно определить, какие из них живые, какие мраморные.
Пальцы ног Пруденс едва касались пола, когда Себастьян, закружив ее еще быстрее, увлек через дверь на вымощенную плитами террасу.
Он так резко отпустил девушку, что она, потеряв равновесие, едва не упала. Рев Себастьяна сотряс воздух.
— Ох, девочка, у тебя что, совсем нет мозгов в твоей милой головке?
Пруденс заморгала.
— Простите?
Он отвернулся и схватился руками за каменную балюстраду с явным намерением побороть свою злость и восстановить способность говорить спокойно.
После минутного молчания Пруденс задумчиво заговорила.
— Неожиданно мне пришло в голову, Себастьян, что я не видела тебя никогда по-настоящему рассерженным.
Мужчина развернулся.
— Меня называют ужасным, — сказал он, наступая на девушку и заставляя ее пятиться после каждого произнесенного слова, — не потому, что я сообразительный партнер в висте.
Пруденс спиной уперлась в противоположную балюстраду и тяжело сглотнула.
— Возможно, из-за твоего мастерства в фара…
Она испуганно ахнула, когда Себастьян выдернул пистолет у нее из-за пояса, и вскинула руки вверх, забыв, что он не заряжен.
Он умело проверил оружие.
— В опровержение того, что мог наговорить тебе добрейший шериф, я не занимаюсь убийством безоружных женщин. — Мужчина бросил на Пруденс сердитый взгляд из-под ресниц. — Каким бы сильным не был соблазн.
Девушка опустила руки, чувствуя себя идиоткой. Себастьян вернул ей пистолет.
— Он прелестно завершает твой ансамбль. Пруденс отвернулась и положила оружие на балюстраду, отчаянно стараясь избежать его обвиняющего взгляда. Она просчиталась. Себастьян не был сердит. Он был в ярости.
— Я хотел бы узнать одну вещь, мисс Уолкер. — Он схватился руками за перила по обеим сторонам от нее, надежно пресекая попытку к бегству, но не касаясь девушки. — Вы угрожаете мне?
Пруденс заставила себя непринужденно пожать плечами, помня наставления Джейми. Но двуличие и полуправда не очень хорошо ей удавались.
— Это было бы неразумно, не так ли?
— Да, если вы считаете, что со мной вы в безопасности.
Девушка набралась храбрости и повернулась к нему лицом.
— Я с тобой в безопасности, Себастьян?
Тепло исходило от его стройного тела. Она почувствовала, как расслабились его мускулы, но ощущение опасности не покидало ее.
Ноздри Себастьяна раздулись. Он провел пальцем по кружевному жабо у ее горла.
— А мой плед хорошо подошел тебе.
Пруденс была удивлена быстрой сменой его настроения. Себастьян опустил голову и вгляделся в обращенное к нему лицо девушки. Жар их дыхания смешался, губы соприкоснулись. Его язык прошелся по линии губ Пруденс и погрузился внутрь в мучительной ласке. Ее пальцы вцепились в лацканы его сюртука, в то время как она сама отдалась неистовству поцелуя.
Себастьян неторопливо проложил губами дорожку от уголка рта по бархатистой коже щеки к уху. Девушка услышала его хрипловатый шепот.
— В горах, когда женщина носит плед мужчины, это означает только одно: она принадлежит ему.
Губы Себастьяна нашли ее рот и прижались к нему с новым жаром, язык исследовал его медовые тайны. Обняв за спину, он притянул девушку к себе и потерся грудью о ее грудь. Какая же она мягкая и желанная!
Слишком поздно Пруденс вспомнила, что мужчина знал все секреты ее одежды.
Себастьян скользнул рукой под плед, расстегнул пуговицы рубашки и прошелся пальцами по упругому холмику ее груди, не сдерживаемому корсетом. Он поймал набухший бутон соска между двумя пальцами, умело дразня и возбуждая податливую плоть.
Из груди Пруденс вырвался сладкий стон. Себастьян наклонился, и девушка почувствовала жар его ладоней на обнаженной коже под коленом. Его рука начала медленный, сводящий с ума подъем по ее бедру, скользнула под юбку, пробираясь все выше и выше. Сердце девушки бешено заколотилось. Сегодня она впервые поняла мудрость чулков и подвязок, рубашек и нижних юбок. Пальцы Себастьяна ласкали чувствительную бархатную кожу на внутренней поверхности бедра, неумолимо продвигаясь к тонким поношенным штанам — неотъемлемой детали одежды шотландского горца.
Ужаснувшись своим желаниям, Пруденс поняла, что хочет, чтобы он прикоснулся к ней там. Какой же распутницей она стала! Но стыд ее растворился в бодрящем тепле его поцелуя. Пруденс обхватила руками сильную шею мужчины, почувствовав, как он конвульсивно вздохнул, когда его пальцы продолжили свои жадные поиски.
Себастьян проник под тонкие покровы одежды и обхватил ладонью округлые ягодицы. Пруденс откинула голову, заглушая вскрик, когда его большой палец коснулся ее плоти в нежнейшей ласке, вызывая волну сладкой дрожи. Девушка чувствовала, как ее тело раскрывается ему навстречу, словно цветок, наполненный росой. Она переплела свое тело с телом Себастьяна и прижалась губами к бешено пульсирующей жилке на его горле.
Внезапно рука его замерла. Он поймал ее за волосы и заставил взглянуть на себя. Глаза девушки затуманились от желания, и она робко ему улыбнулась.
Взгляд мужчины был полон черной ярости. Улыбка Пруденс померкла. Что сделала она, чтобы так рассердить его? Ледяные иголки стыда покалывали тело девушки. Ее распутное поведение, должно быть, было ему отвратительно. Как она могла оказаться такой дурой? Пруденс опустила глаза, радуясь, что шелковая маска скрывает румянец, заливший щеки.
Зарычав, Себастьян сжал зубами ее распухшую от поцелуев нижнюю губу. Девушка задрожала, ожидая боли, но нашла лишь наслаждение в этой грубой ласке. Что-то в его объятии изменилось, теперь оно стало таким же жарким и неослабным, как и безумная страсть, которая вспыхнула между ними.
Себастьян опустил руку ниже по ее спине, восхищаясь округлостями ее тела. Его колено скользнуло между колен Пруденс, раздвигая ноги и одним легким движением подсаживая на балюстраду. Себастьян стиснул ее в объятиях, стремясь как можно крепче прижать девушку к своей жаждущей плоти.
Пруденс попыталась отстраниться. Страх перед запретным и неведомым, гася желание, захлестнул ее. Она отвернула лицо.
— Себастьян, пожалуйста, я не могу…
Он пальцами за подбородок приподнял голову девушки. Рассеянный свет факелов отбрасывал резкие тени на его лицо. Ресницы Себастьяна дрогнули, и она успела заметить взгляд изголодавшегося животного, дремлющего под тонким налетом учтивости. Беспричинный ужас обуял ее.
Пруденс уперлась кулачками ему в грудь, едва не теряя сознание от страха, что он может сбросить с нее одежду и овладеть прямо здесь, на террасе. Но она не осмеливалась осуждать Себастьяна за принятие того, что сама невольно предлагала, провоцируя его агрессивность. Порицание себя за свою слабость и постыдную капитуляцию еще сильнее разожгло панический страх девушки.
— Отпусти меня!
Себастьян поймал запястья ее рук в свою широкую ладонь. Его взгляд ошеломил Пруденс. В нем была боль, которая залегла во впадины его щек и углубила морщинки вокруг этого красивого рта; боль ничем не прикрытая и не сдерживаемая, настолько осязаемая, что такая же боль отозвалась где-то в глубине ее сердца.
— Ну, что ты решила? — спросил Себастьян. Его голос был поразительно холодным и сдержанным. — Ты со мной в безопасности?
Пруденс склонила голову. Черная маска впитывала первые слезы. Его теплое дыхание коснулось уха девушки.
— Не заказывай музыку, Пруденс, если не хочешь танцевать.
Свет, струящийся на террасу через открытую дверь, померк.
— Себастьян! Ты здесь? — неуверенно позвала Триция.
Он отпустил Пруденс и отступил на несколько футов. На ее запястьях, как браслеты, остались отпечатки его пальцев. Девушка соскочила с каменной балюстрады и расправила юбку дрожащими руками. Они находились в тени, но Пруденс не знала, сколь долго Триция стояла на террасе.
Себастьян уставился невидящим взглядом на темный парк. Глаза его стали черны как ночь.
— Я здесь, дорогая. Что случилось? — отозвался он.
Триция, волоча юбки по каменным плитам, направилась к нему. Ее тонкая рука легла на локоть мужчины.
— Не мог бы ты пойти в зал, милый? Гости уже начинают скучать.
— Конечно. — Его губы коснулись виска женщины, но взгляд был устремлен мимо нее к Пруденс. — Все, что пожелаешь.
Себастьян повел Трицию к дому, но остановился у двери в ярком свете факелов. Он грациозно склонился к своей невесте и запечатлел нежный поцелуй на ее губах. Руки девушки сжались на балюстраде. Когда они входили в зал, Триция оглянулась, только сейчас осознавая присутствие на террасе своей племянницы. Пруденс попыталась понять, что же сверкнуло в глазах тети — триумф или подозрение?
Девушка сунула пистолет за пояс и направилась вслед за ними, не позволяя себе всхлипывать, как ей того очень хотелось. Она закусила нижнюю губу. Рот ее был распухшим от поцелуев. Пруденс молила, чтобы свидетельства страстного натиска Себастьяна не были столь очевидны для других, как казались для нее.
Она пробралась сквозь толпу гостей и вышла из зала. Голова раскалывалась от боли. Резные позолоченные двери закрылись за ней.
Тупая боль в голове стала резче, когда Джейми высунулся из занавешенного алькова и восхищенно улыбнулся.
— Поздравляю, девочка. Все было сработано просто замечательно. Я бы сказал, что ты завладела его вниманием.
Пруденс, не оборачиваясь, бросила на ходу:
— Несомненно. Он презирает меня.
Лицо Джейми вытянулось, но через мгновение просияло.
— Не принимай близко к сердцу. Мои маманя и папаня уже много лет ненавидят друг друга. И что же? Посмотри на меня, какой получился франт.
Девушка продолжала шагать по лестнице, и он крикнул ей вслед:
— Там какой-то человек в шикарной карете спрашивает дочь Ливингстона Уолкера. Это ты?
Пруденс остановилась. Ее плечи поникли. «Не теперь, — подумала она. — Не сегодня». Гордость девушки была повергнута в прах. Она не сможет вынести обсуждения соединений серебра с селитрой с каким-нибудь безумным изобретателем. В этот момент ей было наплевать, если они все взлетят на воздух и таинственный французский виконт вместе с ними.
Девушка обернулась к Джейми и расправила плечи.
— Скажи ему, что меня здесь нет. Скажи, что иммигрировала в Померанию или что умерла.
Джейми почесал голову.
— Ты хочешь, чтобы я отослал его?
— Да, Джейми, — повторила она с нетерпением. — И как можно дальше.
Девушка не заметила его лукавой ухмылки. Рыжий проказник сунул стрелу в колчан и помчался к двери.
Пруденс сняла маску с лица, поднимаясь по ступеням. Она приложила полоску шелка к щеке, вновь вспомнив предостережение Себастьяна: «Не заказывай музыку, Пруденс, если не хочешь танцевать».
Музыка из бального зала эхом разносилась по всему дому. Пруденс смяла шелк в кулаке. Тонкие черты ее лица застыли в свою собственную маску.
Себастьян стоял в темноте у окна библиотеки, прислушиваясь к приглушенному шороху гравия под колесами карет последних гостей, покидающих «Липовую аллею». Его ноздри раздувались, вдыхая сильный аромат душистых трав, доносившийся с лужайки перед домом. Словно животное, учуявшее свободу, он хотел шагнуть в распахнутое окно и убежать от человека, которым он был прежде, и от человека, которым станет в будущем. Но не было избавления от человека, которым он был сейчас. Кровь Брендана Керра текла по его жилам, словно яд. Себастьян закрыл глаза, снова ощутив отчаянный стук кулачков Пруденс по своей груди.
Он только хотел проучить ее, показать ей, что он не любезный Арло Тагберт, с которым можно флиртовать. Какой будет вред от украденного поцелуя? Что стоят несколько ленивых ласк? Но цена оказалась много выше, чем он предполагал.
Себастьян вгляделся в темноту парка. Он вцепился пальцами в подоконник, вспомнив тепло улыбки Пруденс, нежную ласку ее рук. Болезненная честность ее любви выпустила на свободу неудержимый прилив желания обладать этим совершенным телом; поднимающуюся по спирали агонию чувственного голода, граничащую с безумием.
Он напугал Пруденс. Близко перед собой Себастьян видел темные зрачки ее глаз, расширенные от страха, и помнил руки, отталкивающие его.
И он отступил, спрятался в то спокойное тихое место, куда он однажды в детстве заполз от оглушающего рева отца и звука ударов кулаков по телу матери.
«Отпусти меня», — взмолилась Пруденс. Себастьян тряхнул головой, чтобы отогнать назойливое видение.
Его отец не отпустил мать. Он не отпускал ее, когда она отталкивала его, умоляла, даже когда кричала. И только когда отчаявшаяся женщина шагнула из окна башни Данкерка, унося в чреве их второго ребенка, Брендан Керр вынужден был отпустить ее. Но и тогда он пытался удержать жену, бросился через зал башни, хватаясь за ее юбки. Но ребенок в утробе матери придал ей смелости. Она раскинула руки и шагнула в небо, навсегда исчезнув в вересковой бездне, простирающейся вокруг Данкерка.
Себастьян до сих пор помнил спокойствие на ее лице в тот момент, когда она стояла на подоконнике и солнце просвечивало золотые волосы. Он сидел, обняв колени, в углу башни, горькие слезы катились по щекам. Тогда он ненавидел мать за то, что та вырвалась на свободу и бросила его одного.
Себастьян застонал и взъерошил волосы. Он не мог себе позволить бередить старые раны. У него были более неотложные проблемы: досрочное возвращение д'Артана из Лондона. И столь неожиданное появление его деда в «Липовой аллее» не предвещало для Себастьяна ничего хорошего.
Он не мог поверить, что хитрый старик осмелился явиться в дом Триции. Теперь он узнал о намерении Себастьяна жениться, и они оба понимали, что их следующая встреча может стать последней. Д'Артан некоторое время будет вне себя от ярости, но Себастьян надеялся, что его избрание в Палату Общин несколько смягчит удар. У деда будет свое денежное пособие, все двери высшего лондонского общества будут распахнуты перед ним. Ему больше не понадобится внук. Не будет больше ограблений, не будет больше тайн. Д'Артану одному придется трудиться над освобождением Франции и подрывом могущества Англии.
Себастьян надеялся на дружеское расставание. Он подозревал, что дед, по-своему, даже любил его.
Единственной заботой Себастьяна теперь была Пруденс. Челюсть его напряглась, когда он вспомнил хищный взгляд деда, которым тот смотрел на нее. Старик понял, что эта девушка из хижины арендатора.
Себастьян встряхнулся и напомнил себе, что через два дня он станет достаточно могущественным, чтобы защитить ее. Как нищая племянница легкомысленной графини, Пруденс была уязвима для махинаций д'Артана. Но когда Себастьян станет хозяином «Липовой аллеи», то позаботится о том, чтобы исчезновение или несчастный случай с его племянницей не остался незамеченным королем.
Вздохнув, Себастьян закрыл окно. Сознание и уверенность в том, что он сможет защитить Пруденс, не принесло ему покоя, которого он искал. Тяжелой походкой он поднялся по лестнице. С тех пор, как он живет в «Липовой аллее», ему ни разу не привиделся кошмар, но Себастьян опасался, что сегодня будет все по-другому. Задержавшись у комнаты Пруденс, он дотронулся до полированной дубовой двери, словно каким-то образом мог коснуться сквозь холодное дерево ласкового тепла ее тела. Сможет ли он выдержать, чтобы однажды не толкнуть дверь, не накрыть ее рот своим, заглушая все протесты, и не погрузиться в ее нежное молодое тело? Себастьян сжал руку в кулак и поспешил дальше по темному коридору.
Завернув за угол и оказавшись в желанном уединении западного крыла, он увидел, что дверь в его комнату приоткрыта. Мягкий свет одинокой свечи проникал в коридор. Себастьян выругался про себя, ибо был не в настроении отражать назойливые атаки Триции.
Он толкнул дверь, и челюсть его отвисла от представшей перед ним картины. Не Триция, а Пруденс сидела в его кресле, зажав хрустальный графин между ног. Девушка перехватила его рукой за горлышко и подняла, приветствуя ошарашенного Себастьяна.
— Добрый вечер, мистер Ужасный. Не желаете ли глоток бренди?
ГЛАВА 15
— Изумительная копия. Настолько достоверная.
Пруденс поплотнее укуталась в плед.
— Я всегда была искусна в шитье. Стежок здесь, стежок там.
Шериф вытащил лорнет из складок своей тоги и принялся пристально рассматривать брошь на плече.
— Просто восхитительно. Какая тонкая филигранная работа. Она ведь французская, знаете ли. Я мог бы поклясться, что существует только одна такая во всей Англии.
Флирт давался Пруденс с трудом, но она чувствовала необходимость доиграть спектакль до конца. Девушка вытащила ткань пледа из его пальцев и ослепительно улыбнулась.
— Воображение, сэр Арло. Нужно лишь использовать свое воображение.
Восхищенный взгляд шерифа не уменьшил ее страхов.
— О, конечно, Пруденс, конечно.
Веселый смех Девони нарушил неловкое молчание, установившееся между ними. Переведя взгляд, девушка увидела Себастьяна, склонившего голову к Девони и приобнявшего ее за обнаженное плечо. Триция спешила к нему в сопровождении еще одного гостя.
Пруденс больше не могла выносить испытующий взгляд Арло. Ей не следовало позволять Джейми уговорить себя на это безумие. Это была глупая затея. И она совершила ошибку.
Девушка дотронулась кончиками пальцев до висков.
— У меня болит голова. Вы должны извинить меня за то, что я покину вас.
Пруденс пробиралась среди одетых в тоги Муз и сказочных принцесс к спасительному выходу, моля, чтобы удалось добраться до двери, прежде чем ее остановят новыми расспросами. И все же девушка не смогла удержаться от того, чтобы в последний раз не взглянуть на Себастьяна. Но отыскав глазами среди гостей его фигуру, она резко остановилась. Его поза была застывшей, брови угрожающе сдвинулись на переносице. По угрюмому выражению его лица девушка догадалась, что его гнев на нее был лишь слабым отголоском той бури, клокотавшей внутри него сейчас. Ее поразило, что никто вокруг не замечал его состояния.
Гости танцевали и смеялись. Триция льнула к руке Себастьяна. А Пруденс достаточно знала о порохе, чтобы почувствовать, что если бы кто-нибудь ударил кремнем возле него, он бы взорвался, оставив кучку дымящейся золы на мраморных плитах.
Она подошла ближе.
— … и, виконт, — щебетала Триция, — это мой будущий муж, Себастьян Керр. Быть может, вы сможете вернуться к субботе на свадьбу?
Низкий голос с французским акцентом вызвал у Пруденс волну дрожи.
— Я и не подозревал, что вы помолвлены, мой дорогой. Какой приятный сюрприз.
— Эта ночь, кажется, изобилует ими, — отозвался Себастьян.
Пруденс глянула через плечо Себастьяна и поняла, что ошибалась. Кое-кто еще догадывается о его бурлящих эмоциях. Она неплохо разбиралась в людях и заметила, что темные глаза виконта блестят от едва скрываемой мрачной радости.
Старик смущенно улыбнулся Триции и жестом обвел бальный зал.
— Я путешествовал по окрестностям по возвращении из Лондона. Я никогда бы не осмелился вторгаться в ваши владения, графиня, если бы знал, что вы даете костюмированный бал. — Он указал на свои элегантные бриджи и сюртук. — Боюсь, я неподобающе одет для такого празднества.
— Жаль, — сказал Себастьян. — Из вас бы получился восхитительный Цербер.
Триция на мгновение задумалась и переспросила:
— Это один из сыновей Зевса?
Пруденс, не подумав, ответила:
— Цербер — это трехголовый пес, охраняющий ворота ада. Если кто-то входит в ад, он ласкается и виляет хвостом, но если же кто-то пытается оттуда убежать, он сжирает его… — Девушка стушевалась под устремленными на нее любопытными взглядами.
Триция недовольно поморщилась.
— Фи! Кому захочется быть наряженным в костюм собаки. Для этого у нас есть Борис. Ты знаешь, Себастьян, что я встречала виконта во время моего пребывания в Париже? Это было до того, как те ужасные грубые крестьяне конфисковали его имение. В то время я была замужем за Пьером.
— Рейнодом, — рассеянно поправила Пруденс тетю.
Только Триция, размышляла девушка, могла искать причины революции во Франции в плохих манерах крестьян этой страны.
Виконт, по-прежнему, не отводил от нее глаз, и их мрачные серые глубины выводили Пруденс из равновесия. Он отыскал руку девушки среди складок пледа и склонился к ней. Его губы оказались удивительно теплыми, но холодная дрожь сотрясла тело Пруденс.
— Моя племянница, мисс Пруденс Уолкер, — представила Триция девушку так, словно она была чем-то настолько незначительным, о чем не стоило и вспоминать.
Виконт уставился на девушку, гипнотизируя ее своим взглядом.
— Очаровательна. Я имел удовольствие посетить однажды одну из выставок вашего отца. Этот человек был гением.
— Я тоже так считаю.
Пруденс отняла руку, подавив в себе желание вытереть ее о свою юбку.
— Я был заинтригован его опытами со взрывчатыми веществами, — продолжил виконт. — Имея одно время свою лабораторию в Париже, я тоже считал себя в некотором роде химиком.
Триция взяла его под руку.
— Эта ужасная чернь вынудила виконта покинуть свою страну. Они сожгли все его владения.
— Какое несчастье, — пробормотала Пруденс.
Виконт пожал плечами.
— C'est la vie[12]. Ваши соотечественники очень добры ко мне. Я только что вернулся из Лондона, где был избран в Палату Общин. Мне бы очень хотелось заехать к вам на следующей неделе и поговорить о работе вашего отца.
— Если вы путешествуете, — вмещался Себастьян, — мы не смеем задерживать вас.
Виконт отвесил Пруденс поклон и повернулся к Себастьяну.
— Надеюсь, мы еще встретимся. Очень скоро.
— Скажите, виконт, — снова защебетала Триция, ревниво завладев его вниманием, — это правда, что в ваших жутких тюрьмах не подают чая? Я содрогаюсь при мысли, как, должно быть, страдают Мария-Антуанетта и Людовик. Они такая восхитительная пара. Пьер однажды брал меня на аудиенцию с ними. — Женщина потянула виконта в сторону от Себастьяна. — Или это был Рауль?
Ответ виконта прозвучал неразборчивым бормотанием, и пара удалилась, растворившись в толпе. Пруденс повернулась к Себастьяну. Ее вопрос замер на губах, когда он ледяным взглядом окинул девушку от броши до чулков.
— Полагаю, вы должны мне танец, мисс Уолкер. И объяснение.
И прежде чем она успела запротестовать, Себастьян привлек ее в свои объятия.
Пруденс ощущала каждое движение его мускулов, когда он вел ее по залу в стремительном танце. Девушка не замечала, что тесный круг танцующих распался и они танцевали одни. Цвет глаз Себастьяна из дымящегося пепла превратился в расплавленную сталь. Она никогда не представляла, что мужчина может выглядеть одновременно таким привлекательным и таким жестоким, готовым к убийству. Девушка откинула голову, пытаясь перевести дыхание. Окружившие их тесным кольцом разряженные фигуры расплывались перед глазами, превращаясь в молочный туман. И уже невозможно определить, какие из них живые, какие мраморные.
Пальцы ног Пруденс едва касались пола, когда Себастьян, закружив ее еще быстрее, увлек через дверь на вымощенную плитами террасу.
Он так резко отпустил девушку, что она, потеряв равновесие, едва не упала. Рев Себастьяна сотряс воздух.
— Ох, девочка, у тебя что, совсем нет мозгов в твоей милой головке?
Пруденс заморгала.
— Простите?
Он отвернулся и схватился руками за каменную балюстраду с явным намерением побороть свою злость и восстановить способность говорить спокойно.
После минутного молчания Пруденс задумчиво заговорила.
— Неожиданно мне пришло в голову, Себастьян, что я не видела тебя никогда по-настоящему рассерженным.
Мужчина развернулся.
— Меня называют ужасным, — сказал он, наступая на девушку и заставляя ее пятиться после каждого произнесенного слова, — не потому, что я сообразительный партнер в висте.
Пруденс спиной уперлась в противоположную балюстраду и тяжело сглотнула.
— Возможно, из-за твоего мастерства в фара…
Она испуганно ахнула, когда Себастьян выдернул пистолет у нее из-за пояса, и вскинула руки вверх, забыв, что он не заряжен.
Он умело проверил оружие.
— В опровержение того, что мог наговорить тебе добрейший шериф, я не занимаюсь убийством безоружных женщин. — Мужчина бросил на Пруденс сердитый взгляд из-под ресниц. — Каким бы сильным не был соблазн.
Девушка опустила руки, чувствуя себя идиоткой. Себастьян вернул ей пистолет.
— Он прелестно завершает твой ансамбль. Пруденс отвернулась и положила оружие на балюстраду, отчаянно стараясь избежать его обвиняющего взгляда. Она просчиталась. Себастьян не был сердит. Он был в ярости.
— Я хотел бы узнать одну вещь, мисс Уолкер. — Он схватился руками за перила по обеим сторонам от нее, надежно пресекая попытку к бегству, но не касаясь девушки. — Вы угрожаете мне?
Пруденс заставила себя непринужденно пожать плечами, помня наставления Джейми. Но двуличие и полуправда не очень хорошо ей удавались.
— Это было бы неразумно, не так ли?
— Да, если вы считаете, что со мной вы в безопасности.
Девушка набралась храбрости и повернулась к нему лицом.
— Я с тобой в безопасности, Себастьян?
Тепло исходило от его стройного тела. Она почувствовала, как расслабились его мускулы, но ощущение опасности не покидало ее.
Ноздри Себастьяна раздулись. Он провел пальцем по кружевному жабо у ее горла.
— А мой плед хорошо подошел тебе.
Пруденс была удивлена быстрой сменой его настроения. Себастьян опустил голову и вгляделся в обращенное к нему лицо девушки. Жар их дыхания смешался, губы соприкоснулись. Его язык прошелся по линии губ Пруденс и погрузился внутрь в мучительной ласке. Ее пальцы вцепились в лацканы его сюртука, в то время как она сама отдалась неистовству поцелуя.
Себастьян неторопливо проложил губами дорожку от уголка рта по бархатистой коже щеки к уху. Девушка услышала его хрипловатый шепот.
— В горах, когда женщина носит плед мужчины, это означает только одно: она принадлежит ему.
Губы Себастьяна нашли ее рот и прижались к нему с новым жаром, язык исследовал его медовые тайны. Обняв за спину, он притянул девушку к себе и потерся грудью о ее грудь. Какая же она мягкая и желанная!
Слишком поздно Пруденс вспомнила, что мужчина знал все секреты ее одежды.
Себастьян скользнул рукой под плед, расстегнул пуговицы рубашки и прошелся пальцами по упругому холмику ее груди, не сдерживаемому корсетом. Он поймал набухший бутон соска между двумя пальцами, умело дразня и возбуждая податливую плоть.
Из груди Пруденс вырвался сладкий стон. Себастьян наклонился, и девушка почувствовала жар его ладоней на обнаженной коже под коленом. Его рука начала медленный, сводящий с ума подъем по ее бедру, скользнула под юбку, пробираясь все выше и выше. Сердце девушки бешено заколотилось. Сегодня она впервые поняла мудрость чулков и подвязок, рубашек и нижних юбок. Пальцы Себастьяна ласкали чувствительную бархатную кожу на внутренней поверхности бедра, неумолимо продвигаясь к тонким поношенным штанам — неотъемлемой детали одежды шотландского горца.
Ужаснувшись своим желаниям, Пруденс поняла, что хочет, чтобы он прикоснулся к ней там. Какой же распутницей она стала! Но стыд ее растворился в бодрящем тепле его поцелуя. Пруденс обхватила руками сильную шею мужчины, почувствовав, как он конвульсивно вздохнул, когда его пальцы продолжили свои жадные поиски.
Себастьян проник под тонкие покровы одежды и обхватил ладонью округлые ягодицы. Пруденс откинула голову, заглушая вскрик, когда его большой палец коснулся ее плоти в нежнейшей ласке, вызывая волну сладкой дрожи. Девушка чувствовала, как ее тело раскрывается ему навстречу, словно цветок, наполненный росой. Она переплела свое тело с телом Себастьяна и прижалась губами к бешено пульсирующей жилке на его горле.
Внезапно рука его замерла. Он поймал ее за волосы и заставил взглянуть на себя. Глаза девушки затуманились от желания, и она робко ему улыбнулась.
Взгляд мужчины был полон черной ярости. Улыбка Пруденс померкла. Что сделала она, чтобы так рассердить его? Ледяные иголки стыда покалывали тело девушки. Ее распутное поведение, должно быть, было ему отвратительно. Как она могла оказаться такой дурой? Пруденс опустила глаза, радуясь, что шелковая маска скрывает румянец, заливший щеки.
Зарычав, Себастьян сжал зубами ее распухшую от поцелуев нижнюю губу. Девушка задрожала, ожидая боли, но нашла лишь наслаждение в этой грубой ласке. Что-то в его объятии изменилось, теперь оно стало таким же жарким и неослабным, как и безумная страсть, которая вспыхнула между ними.
Себастьян опустил руку ниже по ее спине, восхищаясь округлостями ее тела. Его колено скользнуло между колен Пруденс, раздвигая ноги и одним легким движением подсаживая на балюстраду. Себастьян стиснул ее в объятиях, стремясь как можно крепче прижать девушку к своей жаждущей плоти.
Пруденс попыталась отстраниться. Страх перед запретным и неведомым, гася желание, захлестнул ее. Она отвернула лицо.
— Себастьян, пожалуйста, я не могу…
Он пальцами за подбородок приподнял голову девушки. Рассеянный свет факелов отбрасывал резкие тени на его лицо. Ресницы Себастьяна дрогнули, и она успела заметить взгляд изголодавшегося животного, дремлющего под тонким налетом учтивости. Беспричинный ужас обуял ее.
Пруденс уперлась кулачками ему в грудь, едва не теряя сознание от страха, что он может сбросить с нее одежду и овладеть прямо здесь, на террасе. Но она не осмеливалась осуждать Себастьяна за принятие того, что сама невольно предлагала, провоцируя его агрессивность. Порицание себя за свою слабость и постыдную капитуляцию еще сильнее разожгло панический страх девушки.
— Отпусти меня!
Себастьян поймал запястья ее рук в свою широкую ладонь. Его взгляд ошеломил Пруденс. В нем была боль, которая залегла во впадины его щек и углубила морщинки вокруг этого красивого рта; боль ничем не прикрытая и не сдерживаемая, настолько осязаемая, что такая же боль отозвалась где-то в глубине ее сердца.
— Ну, что ты решила? — спросил Себастьян. Его голос был поразительно холодным и сдержанным. — Ты со мной в безопасности?
Пруденс склонила голову. Черная маска впитывала первые слезы. Его теплое дыхание коснулось уха девушки.
— Не заказывай музыку, Пруденс, если не хочешь танцевать.
Свет, струящийся на террасу через открытую дверь, померк.
— Себастьян! Ты здесь? — неуверенно позвала Триция.
Он отпустил Пруденс и отступил на несколько футов. На ее запястьях, как браслеты, остались отпечатки его пальцев. Девушка соскочила с каменной балюстрады и расправила юбку дрожащими руками. Они находились в тени, но Пруденс не знала, сколь долго Триция стояла на террасе.
Себастьян уставился невидящим взглядом на темный парк. Глаза его стали черны как ночь.
— Я здесь, дорогая. Что случилось? — отозвался он.
Триция, волоча юбки по каменным плитам, направилась к нему. Ее тонкая рука легла на локоть мужчины.
— Не мог бы ты пойти в зал, милый? Гости уже начинают скучать.
— Конечно. — Его губы коснулись виска женщины, но взгляд был устремлен мимо нее к Пруденс. — Все, что пожелаешь.
Себастьян повел Трицию к дому, но остановился у двери в ярком свете факелов. Он грациозно склонился к своей невесте и запечатлел нежный поцелуй на ее губах. Руки девушки сжались на балюстраде. Когда они входили в зал, Триция оглянулась, только сейчас осознавая присутствие на террасе своей племянницы. Пруденс попыталась понять, что же сверкнуло в глазах тети — триумф или подозрение?
Девушка сунула пистолет за пояс и направилась вслед за ними, не позволяя себе всхлипывать, как ей того очень хотелось. Она закусила нижнюю губу. Рот ее был распухшим от поцелуев. Пруденс молила, чтобы свидетельства страстного натиска Себастьяна не были столь очевидны для других, как казались для нее.
Она пробралась сквозь толпу гостей и вышла из зала. Голова раскалывалась от боли. Резные позолоченные двери закрылись за ней.
Тупая боль в голове стала резче, когда Джейми высунулся из занавешенного алькова и восхищенно улыбнулся.
— Поздравляю, девочка. Все было сработано просто замечательно. Я бы сказал, что ты завладела его вниманием.
Пруденс, не оборачиваясь, бросила на ходу:
— Несомненно. Он презирает меня.
Лицо Джейми вытянулось, но через мгновение просияло.
— Не принимай близко к сердцу. Мои маманя и папаня уже много лет ненавидят друг друга. И что же? Посмотри на меня, какой получился франт.
Девушка продолжала шагать по лестнице, и он крикнул ей вслед:
— Там какой-то человек в шикарной карете спрашивает дочь Ливингстона Уолкера. Это ты?
Пруденс остановилась. Ее плечи поникли. «Не теперь, — подумала она. — Не сегодня». Гордость девушки была повергнута в прах. Она не сможет вынести обсуждения соединений серебра с селитрой с каким-нибудь безумным изобретателем. В этот момент ей было наплевать, если они все взлетят на воздух и таинственный французский виконт вместе с ними.
Девушка обернулась к Джейми и расправила плечи.
— Скажи ему, что меня здесь нет. Скажи, что иммигрировала в Померанию или что умерла.
Джейми почесал голову.
— Ты хочешь, чтобы я отослал его?
— Да, Джейми, — повторила она с нетерпением. — И как можно дальше.
Девушка не заметила его лукавой ухмылки. Рыжий проказник сунул стрелу в колчан и помчался к двери.
Пруденс сняла маску с лица, поднимаясь по ступеням. Она приложила полоску шелка к щеке, вновь вспомнив предостережение Себастьяна: «Не заказывай музыку, Пруденс, если не хочешь танцевать».
Музыка из бального зала эхом разносилась по всему дому. Пруденс смяла шелк в кулаке. Тонкие черты ее лица застыли в свою собственную маску.
Себастьян стоял в темноте у окна библиотеки, прислушиваясь к приглушенному шороху гравия под колесами карет последних гостей, покидающих «Липовую аллею». Его ноздри раздувались, вдыхая сильный аромат душистых трав, доносившийся с лужайки перед домом. Словно животное, учуявшее свободу, он хотел шагнуть в распахнутое окно и убежать от человека, которым он был прежде, и от человека, которым станет в будущем. Но не было избавления от человека, которым он был сейчас. Кровь Брендана Керра текла по его жилам, словно яд. Себастьян закрыл глаза, снова ощутив отчаянный стук кулачков Пруденс по своей груди.
Он только хотел проучить ее, показать ей, что он не любезный Арло Тагберт, с которым можно флиртовать. Какой будет вред от украденного поцелуя? Что стоят несколько ленивых ласк? Но цена оказалась много выше, чем он предполагал.
Себастьян вгляделся в темноту парка. Он вцепился пальцами в подоконник, вспомнив тепло улыбки Пруденс, нежную ласку ее рук. Болезненная честность ее любви выпустила на свободу неудержимый прилив желания обладать этим совершенным телом; поднимающуюся по спирали агонию чувственного голода, граничащую с безумием.
Он напугал Пруденс. Близко перед собой Себастьян видел темные зрачки ее глаз, расширенные от страха, и помнил руки, отталкивающие его.
И он отступил, спрятался в то спокойное тихое место, куда он однажды в детстве заполз от оглушающего рева отца и звука ударов кулаков по телу матери.
«Отпусти меня», — взмолилась Пруденс. Себастьян тряхнул головой, чтобы отогнать назойливое видение.
Его отец не отпустил мать. Он не отпускал ее, когда она отталкивала его, умоляла, даже когда кричала. И только когда отчаявшаяся женщина шагнула из окна башни Данкерка, унося в чреве их второго ребенка, Брендан Керр вынужден был отпустить ее. Но и тогда он пытался удержать жену, бросился через зал башни, хватаясь за ее юбки. Но ребенок в утробе матери придал ей смелости. Она раскинула руки и шагнула в небо, навсегда исчезнув в вересковой бездне, простирающейся вокруг Данкерка.
Себастьян до сих пор помнил спокойствие на ее лице в тот момент, когда она стояла на подоконнике и солнце просвечивало золотые волосы. Он сидел, обняв колени, в углу башни, горькие слезы катились по щекам. Тогда он ненавидел мать за то, что та вырвалась на свободу и бросила его одного.
Себастьян застонал и взъерошил волосы. Он не мог себе позволить бередить старые раны. У него были более неотложные проблемы: досрочное возвращение д'Артана из Лондона. И столь неожиданное появление его деда в «Липовой аллее» не предвещало для Себастьяна ничего хорошего.
Он не мог поверить, что хитрый старик осмелился явиться в дом Триции. Теперь он узнал о намерении Себастьяна жениться, и они оба понимали, что их следующая встреча может стать последней. Д'Артан некоторое время будет вне себя от ярости, но Себастьян надеялся, что его избрание в Палату Общин несколько смягчит удар. У деда будет свое денежное пособие, все двери высшего лондонского общества будут распахнуты перед ним. Ему больше не понадобится внук. Не будет больше ограблений, не будет больше тайн. Д'Артану одному придется трудиться над освобождением Франции и подрывом могущества Англии.
Себастьян надеялся на дружеское расставание. Он подозревал, что дед, по-своему, даже любил его.
Единственной заботой Себастьяна теперь была Пруденс. Челюсть его напряглась, когда он вспомнил хищный взгляд деда, которым тот смотрел на нее. Старик понял, что эта девушка из хижины арендатора.
Себастьян встряхнулся и напомнил себе, что через два дня он станет достаточно могущественным, чтобы защитить ее. Как нищая племянница легкомысленной графини, Пруденс была уязвима для махинаций д'Артана. Но когда Себастьян станет хозяином «Липовой аллеи», то позаботится о том, чтобы исчезновение или несчастный случай с его племянницей не остался незамеченным королем.
Вздохнув, Себастьян закрыл окно. Сознание и уверенность в том, что он сможет защитить Пруденс, не принесло ему покоя, которого он искал. Тяжелой походкой он поднялся по лестнице. С тех пор, как он живет в «Липовой аллее», ему ни разу не привиделся кошмар, но Себастьян опасался, что сегодня будет все по-другому. Задержавшись у комнаты Пруденс, он дотронулся до полированной дубовой двери, словно каким-то образом мог коснуться сквозь холодное дерево ласкового тепла ее тела. Сможет ли он выдержать, чтобы однажды не толкнуть дверь, не накрыть ее рот своим, заглушая все протесты, и не погрузиться в ее нежное молодое тело? Себастьян сжал руку в кулак и поспешил дальше по темному коридору.
Завернув за угол и оказавшись в желанном уединении западного крыла, он увидел, что дверь в его комнату приоткрыта. Мягкий свет одинокой свечи проникал в коридор. Себастьян выругался про себя, ибо был не в настроении отражать назойливые атаки Триции.
Он толкнул дверь, и челюсть его отвисла от представшей перед ним картины. Не Триция, а Пруденс сидела в его кресле, зажав хрустальный графин между ног. Девушка перехватила его рукой за горлышко и подняла, приветствуя ошарашенного Себастьяна.
— Добрый вечер, мистер Ужасный. Не желаете ли глоток бренди?
ГЛАВА 15
Себастьян выглядел настолько ошеломленным, что уже вряд ли удивился, если бы она выпустила облако сигаретного дыма ему в лицо. При других обстоятельствах Пруденс могла бы счесть эту сцену комичной. Он продолжал в изумлении таращиться на нее, а она сжимала в руке графин с бренди. Резное горлышко сосуда врезалось в нежные подушечки пальцев.
Себастьян медленно, не отрывая глаз от Пруденс, начал закрывать дверь. На мгновение, в чем-то усомнившись, оставил ее приоткрытой и, наконец, захлопнул. Он обошел вокруг кресла, на котором сидела девушка, словно она была диким зверем, требующим от него крайней осторожности в обращении.
Пруденс опустила голову. Она расчесала скрученные локоны и теперь волосы тяжелой накидкой лежали на ее плечах.
Себастьян указал на полупустой графин.
— Ты выпила все это?
Девушка смутилась и пожала плечами.
— Я нечаянно толкнула его, когда услышала твои шаги в коридоре. Подозреваю, что старик Фиш будет недоволен.
Себастьян поглядел на темное пятно возле кресла с явным облегчением. Пруденс поднесла графин к губам, чтобы сделать первый глоток, но он вырвал его у нее из рук.
— Тебе обязательно нужно подкрепляться бренди, чтобы разговаривать со мной?
— Я пришла сюда не разговаривать с тобой.
Мужчина издал странный звук, словно в горле у него внезапно пересохло. Она указала на одежду, аккуратно сложенную на комоде атласного дерева.
— Я пришла, чтобы вернуть твой плед.
Себастьян повернулся к ней спиной и сделал большой глоток бренди, прежде чем поставить графин на каминную полку.
— Ты никогда не задумывалась над тем, что может случиться, если Триция обнаружит тебя здесь?
— Она не обнаружит.
Он круто повернулся, устремив на девушку подозрительный взгляд.
— Как ты можешь быть уверена в этом?
Пруденс глянула на мужчину поверх очков.
— Триция имеет привычку подмешивать перед сном опий в свой пунш. Я позволила себе добавить несколько лишних капель.
Себастьян откинул голову и рассмеялся.
— Из тебя получилась бы прекрасная леди-разбойница.
— Лучшая, чем ты. Я бы то и дело не подставлялась под пули и не падала с лошади. Тебе всерьез следует задуматься над поисками иных средств к существованию.
Себастьян медленно, не отрывая глаз от Пруденс, начал закрывать дверь. На мгновение, в чем-то усомнившись, оставил ее приоткрытой и, наконец, захлопнул. Он обошел вокруг кресла, на котором сидела девушка, словно она была диким зверем, требующим от него крайней осторожности в обращении.
Пруденс опустила голову. Она расчесала скрученные локоны и теперь волосы тяжелой накидкой лежали на ее плечах.
Себастьян указал на полупустой графин.
— Ты выпила все это?
Девушка смутилась и пожала плечами.
— Я нечаянно толкнула его, когда услышала твои шаги в коридоре. Подозреваю, что старик Фиш будет недоволен.
Себастьян поглядел на темное пятно возле кресла с явным облегчением. Пруденс поднесла графин к губам, чтобы сделать первый глоток, но он вырвал его у нее из рук.
— Тебе обязательно нужно подкрепляться бренди, чтобы разговаривать со мной?
— Я пришла сюда не разговаривать с тобой.
Мужчина издал странный звук, словно в горле у него внезапно пересохло. Она указала на одежду, аккуратно сложенную на комоде атласного дерева.
— Я пришла, чтобы вернуть твой плед.
Себастьян повернулся к ней спиной и сделал большой глоток бренди, прежде чем поставить графин на каминную полку.
— Ты никогда не задумывалась над тем, что может случиться, если Триция обнаружит тебя здесь?
— Она не обнаружит.
Он круто повернулся, устремив на девушку подозрительный взгляд.
— Как ты можешь быть уверена в этом?
Пруденс глянула на мужчину поверх очков.
— Триция имеет привычку подмешивать перед сном опий в свой пунш. Я позволила себе добавить несколько лишних капель.
Себастьян откинул голову и рассмеялся.
— Из тебя получилась бы прекрасная леди-разбойница.
— Лучшая, чем ты. Я бы то и дело не подставлялась под пули и не падала с лошади. Тебе всерьез следует задуматься над поисками иных средств к существованию.