Страница:
Он не сделал попытки остановить ее, когда девушка высвободилась из его объятий и соскочила с кровати. Горечь в ее глазах погасила последнюю искру надежды, и все же Себастьян не смог удержаться, чтобы не попытаться еще раз.
— Ты знаешь свою тетю лучше, чем кто-либо. Думаешь, у Триции не будет любовников после того, как мы поженимся? Это в порядке вещей в ее мире.
Пруденс, укутанная в одеяло, прошла к двери и присела, чтобы поднять свою ночную рубашку.
— Но не в моем.
Себастьян Керр, который всю свою жизнь закусывал губы до крови, но не позволял себе никого умолять, мягко попросил:
— Пожалуйста, Пруденс. Не оставляй меня.
Руки девушки остановились в своем движении. Она оглянулась и встретила его тоскливый взгляд. Рубашка скользнула вниз, прикрывая тело девушки, и одновременно на пол упало покрывало. Себастьян увидел, как в лунном свете сверкнула ее кожа.
Девушка прикоснулась к дверной ручке. Себастьян соскочил с кровати и пересек комнату в два шага. Его ладонь накрыла ее руку.
— Ты должна пообещать мне, что не выдашь меня Триции. Жизнь нас обоих зависит от этого.
Пруденс смотрела перед собой.
— Поклянись, что не сделаешь этого. Девушка подняла глаза. Себастьян отшатнулся, пораженный презрением в ее взгляде.
— Клянусь. — Она открыла дверь. — Между нами никогда ничего не может быть, потому что у меня нет денег, а у тебя, Себастьян Керр, нет мужества.
Тихий стук закрывшейся перед ним двери прозвучал громче, чем пистолетный выстрел. Себастьян шел к креслу как слепой. Палец ноги коснулся чего-то твердого, и он задержался, чтобы не раздавить холодную сталь и тонкое стекло очков Пруденс. Он осторожно положил их рядом со своей щеткой для волос. Среди зубьев щетки длинный темный волос переплетался с его светлым и более коротким.
Утомленно вздохнув, Себастьян уставился на свой плед, который лежал, аккуратно сложенный на комоде. Он взял его в руки, и спрятал лицо в мягкой шерсти, глубоко вдыхая аромат Пруденс.
Девушка дрожащими руками повернула ключ в замке. Она прижалась лбом к двери своей комнаты и, набравшись мужества, взглянула на свою кровать. Вот она, с пышно взбитыми подушками, с покрывалом, края которого подоткнуты под матрац. Кровать, которая никогда не узнает тела мужчины, бесстыдно разбросанных одеял, острого запаха сигаретного дыма и бренди. Кровать аккуратная и строгая, словно старая дева.
Ноги девушки подкосились, не в силах удержать ослабевшее от ласк Себастьяна тело. Пруденс повернулась и ухватилась за край туалетного столика, взглянув на свое отражение в зеркале. Пряди волос, упавшие на лицо, оттеняли белизну кожи.
Сегодня был конец. Конец всему.
Часы на каминной полке глухо тикали в тишине, издевались над ней, называли лгуньей. Сегодня только начало. Годы замужества Триции простирались перед ней годами томительного заточения, где каждая минута будет приносить мучения и боль. Она, возможно, сможет вынести все это, если Себастьяну наскучит ее холодная сдержанность. Это лишь подтвердит ее худшие подозрения: она для него только развлечение, легкий флирт, охотно забываемый в пылких объятиях другой женщины. Будет ли он добиваться Девони или какой-нибудь другой нортамберлендской красотки? Себастьян был искушен в любовных делах. Даже сейчас у него, возможно, есть любовница в Лондоне или Эдинбурге.
Но в глубине души Пруденс была уверена, что Себастьян не отступится. Он будет продолжать пробивать ее слабую оборону своей любовью и настойчивостью. Сколько потребуется для этого нежных взглядов через стол? Сколько игр в вист? Сколько невинных прогулок по парку? Сколько его дразнящих, обворожительных улыбок, прежде чем она сдастся и станет его любовницей, превращая их любовь в ад для них обоих? Себастьян уже разбил ей сердце, но если же они будут близки, он уничтожит ее душу.
Пруденс опустила взгляд и обнаружила, что ее ногти оставили уродливые царапины на ореховом дереве туалетного столика. Она посмотрела на свое отражение, уверенная, что зеркало вдребезги разобьется от ужаса ожидающего ее невыносимого будущего.
Девушка все еще чувствовала запах Себастьяна на своей коже. Она стояла на пороге чего-то чудесного, но была обманута его амбициями и своей гордостью. Пруденс обняла себя руками, раскачиваясь взад и вперед. Боль с острыми краями скручивала ее внутренности. Во всем мире не хватило бы опия, чтобы заглушить ее.
Пистолет Себастьяна поблескивал на ее туалетном столике. Она забыла вернуть его. Гладкий ствол был отполирован до блеска с величайшей нежностью. Ни одному инструменту смерти не следует быть таким ухоженным, таким безупречно прекрасным.
Со странным спокойствием Пруденс подняла крышку своей шкатулки вишневого дерева. Она провела пальцем вдоль шва атласной обивки, и фальшивое дно легко поднялось. Кожаный мешочек и тонкий стержень лежали завернутые в бархат с тех пор, когда отец вручил их ей. Он называл это гарантией на будущее.
Ее пальцы быстро и точно совершали привычные действия, и девушка почувствовала себя так, словно наблюдает за собой со стороны. Она наклонила мешочек, наполняя ствол пистолета порохом, не рассыпав при этом ни грамма, протолкнула пулю тонким золотым шомполом. Заряженное оружие тяжело легло на ее ладонь.
Не в силах больше выносить назойливое тиканье часов в нависшей тишине, Пруденс набросила халат, отомкнула дверь и вышла в коридор. Она сошла вниз по лестнице и прошла через бальный зал. Свечи были погашены, и длинная комната утопала в лунном свете. Разбитый бокал для шампанского лежал в янтарной лужице.
С каждым шагом мрачный гнев нарастал в ней. Хотела бы она услышать, как утром речистый жених Триции будет объяснять, почему ее мертвая племянница плавает, словно Офелия, в пруду для рыбок.
Пруденс остановилась и смахнула злую слезу. Почему она должна убивать себя? Она должна убить Себастьяна.
Девушка в волнении кружила по залу. Высокое трюмо между двумя окнами отражало образ испуганной, вздрагивающей Медеи среди холодных, бесстрастных мраморных богов.
«Бог дал тебе мозги, дитя. Используй их».
Папа, именно папа почувствовал безрассудные страсти, таящиеся под ее внешним спокойствием; именно папа требовал контроля над собой, уверяя, что она сможет найти выход из любой ситуации. Но ее мозгу не под силу была эта горькая утрата, эта невыносимая тоска по чему-то прекрасному, чего она никогда не будет иметь. Пруденс разглядывала оружие в своей руке, зная, что не сможет им воспользоваться.
Но и остаться в «Липовой аллее» девушка не могла. Она не собиралась наблюдать, как Себастьян превращает их жизнь в прах. Она не помощница ему в этом. Она пойдет наверх, упакует сундук и с ближайшей каретой уедет в Лондон.
Принятое решение не успокоило Пруденс. Ей все еще хотелось ударить по чему-нибудь, закричать, нашуметь. Девушка распахнула двери на террасу. Алая маскарадная маска перекатывалась по каменным плитам, подхваченная ветром.
Голос раздался из темноты, его резкий тон несколько смягчился сочувствием.
— Где же ваш очаровательный костюм, Пруденс? Или вы почувствовали необходимость вернуть его истинному владельцу?
Девушка медленно повернулась, вглядываясь в пустоту зала. Мужская рука осторожно взяла пистолет Себастьяна из ее безвольных пальцев.
Маскарад провалился.
ГЛАВА 16
ГЛАВА 17
— Ты знаешь свою тетю лучше, чем кто-либо. Думаешь, у Триции не будет любовников после того, как мы поженимся? Это в порядке вещей в ее мире.
Пруденс, укутанная в одеяло, прошла к двери и присела, чтобы поднять свою ночную рубашку.
— Но не в моем.
Себастьян Керр, который всю свою жизнь закусывал губы до крови, но не позволял себе никого умолять, мягко попросил:
— Пожалуйста, Пруденс. Не оставляй меня.
Руки девушки остановились в своем движении. Она оглянулась и встретила его тоскливый взгляд. Рубашка скользнула вниз, прикрывая тело девушки, и одновременно на пол упало покрывало. Себастьян увидел, как в лунном свете сверкнула ее кожа.
Девушка прикоснулась к дверной ручке. Себастьян соскочил с кровати и пересек комнату в два шага. Его ладонь накрыла ее руку.
— Ты должна пообещать мне, что не выдашь меня Триции. Жизнь нас обоих зависит от этого.
Пруденс смотрела перед собой.
— Поклянись, что не сделаешь этого. Девушка подняла глаза. Себастьян отшатнулся, пораженный презрением в ее взгляде.
— Клянусь. — Она открыла дверь. — Между нами никогда ничего не может быть, потому что у меня нет денег, а у тебя, Себастьян Керр, нет мужества.
Тихий стук закрывшейся перед ним двери прозвучал громче, чем пистолетный выстрел. Себастьян шел к креслу как слепой. Палец ноги коснулся чего-то твердого, и он задержался, чтобы не раздавить холодную сталь и тонкое стекло очков Пруденс. Он осторожно положил их рядом со своей щеткой для волос. Среди зубьев щетки длинный темный волос переплетался с его светлым и более коротким.
Утомленно вздохнув, Себастьян уставился на свой плед, который лежал, аккуратно сложенный на комоде. Он взял его в руки, и спрятал лицо в мягкой шерсти, глубоко вдыхая аромат Пруденс.
Девушка дрожащими руками повернула ключ в замке. Она прижалась лбом к двери своей комнаты и, набравшись мужества, взглянула на свою кровать. Вот она, с пышно взбитыми подушками, с покрывалом, края которого подоткнуты под матрац. Кровать, которая никогда не узнает тела мужчины, бесстыдно разбросанных одеял, острого запаха сигаретного дыма и бренди. Кровать аккуратная и строгая, словно старая дева.
Ноги девушки подкосились, не в силах удержать ослабевшее от ласк Себастьяна тело. Пруденс повернулась и ухватилась за край туалетного столика, взглянув на свое отражение в зеркале. Пряди волос, упавшие на лицо, оттеняли белизну кожи.
Сегодня был конец. Конец всему.
Часы на каминной полке глухо тикали в тишине, издевались над ней, называли лгуньей. Сегодня только начало. Годы замужества Триции простирались перед ней годами томительного заточения, где каждая минута будет приносить мучения и боль. Она, возможно, сможет вынести все это, если Себастьяну наскучит ее холодная сдержанность. Это лишь подтвердит ее худшие подозрения: она для него только развлечение, легкий флирт, охотно забываемый в пылких объятиях другой женщины. Будет ли он добиваться Девони или какой-нибудь другой нортамберлендской красотки? Себастьян был искушен в любовных делах. Даже сейчас у него, возможно, есть любовница в Лондоне или Эдинбурге.
Но в глубине души Пруденс была уверена, что Себастьян не отступится. Он будет продолжать пробивать ее слабую оборону своей любовью и настойчивостью. Сколько потребуется для этого нежных взглядов через стол? Сколько игр в вист? Сколько невинных прогулок по парку? Сколько его дразнящих, обворожительных улыбок, прежде чем она сдастся и станет его любовницей, превращая их любовь в ад для них обоих? Себастьян уже разбил ей сердце, но если же они будут близки, он уничтожит ее душу.
Пруденс опустила взгляд и обнаружила, что ее ногти оставили уродливые царапины на ореховом дереве туалетного столика. Она посмотрела на свое отражение, уверенная, что зеркало вдребезги разобьется от ужаса ожидающего ее невыносимого будущего.
Девушка все еще чувствовала запах Себастьяна на своей коже. Она стояла на пороге чего-то чудесного, но была обманута его амбициями и своей гордостью. Пруденс обняла себя руками, раскачиваясь взад и вперед. Боль с острыми краями скручивала ее внутренности. Во всем мире не хватило бы опия, чтобы заглушить ее.
Пистолет Себастьяна поблескивал на ее туалетном столике. Она забыла вернуть его. Гладкий ствол был отполирован до блеска с величайшей нежностью. Ни одному инструменту смерти не следует быть таким ухоженным, таким безупречно прекрасным.
Со странным спокойствием Пруденс подняла крышку своей шкатулки вишневого дерева. Она провела пальцем вдоль шва атласной обивки, и фальшивое дно легко поднялось. Кожаный мешочек и тонкий стержень лежали завернутые в бархат с тех пор, когда отец вручил их ей. Он называл это гарантией на будущее.
Ее пальцы быстро и точно совершали привычные действия, и девушка почувствовала себя так, словно наблюдает за собой со стороны. Она наклонила мешочек, наполняя ствол пистолета порохом, не рассыпав при этом ни грамма, протолкнула пулю тонким золотым шомполом. Заряженное оружие тяжело легло на ее ладонь.
Не в силах больше выносить назойливое тиканье часов в нависшей тишине, Пруденс набросила халат, отомкнула дверь и вышла в коридор. Она сошла вниз по лестнице и прошла через бальный зал. Свечи были погашены, и длинная комната утопала в лунном свете. Разбитый бокал для шампанского лежал в янтарной лужице.
С каждым шагом мрачный гнев нарастал в ней. Хотела бы она услышать, как утром речистый жених Триции будет объяснять, почему ее мертвая племянница плавает, словно Офелия, в пруду для рыбок.
Пруденс остановилась и смахнула злую слезу. Почему она должна убивать себя? Она должна убить Себастьяна.
Девушка в волнении кружила по залу. Высокое трюмо между двумя окнами отражало образ испуганной, вздрагивающей Медеи среди холодных, бесстрастных мраморных богов.
«Бог дал тебе мозги, дитя. Используй их».
Папа, именно папа почувствовал безрассудные страсти, таящиеся под ее внешним спокойствием; именно папа требовал контроля над собой, уверяя, что она сможет найти выход из любой ситуации. Но ее мозгу не под силу была эта горькая утрата, эта невыносимая тоска по чему-то прекрасному, чего она никогда не будет иметь. Пруденс разглядывала оружие в своей руке, зная, что не сможет им воспользоваться.
Но и остаться в «Липовой аллее» девушка не могла. Она не собиралась наблюдать, как Себастьян превращает их жизнь в прах. Она не помощница ему в этом. Она пойдет наверх, упакует сундук и с ближайшей каретой уедет в Лондон.
Принятое решение не успокоило Пруденс. Ей все еще хотелось ударить по чему-нибудь, закричать, нашуметь. Девушка распахнула двери на террасу. Алая маскарадная маска перекатывалась по каменным плитам, подхваченная ветром.
Голос раздался из темноты, его резкий тон несколько смягчился сочувствием.
— Где же ваш очаровательный костюм, Пруденс? Или вы почувствовали необходимость вернуть его истинному владельцу?
Девушка медленно повернулась, вглядываясь в пустоту зала. Мужская рука осторожно взяла пистолет Себастьяна из ее безвольных пальцев.
Маскарад провалился.
ГЛАВА 16
Джейми карабкался вверх по железной решетке. От моросящего дождя она была мокрой, и нога его соскользнула, когда он потянулся к оконной раме. Он слетел вниз, ударившись коленом о перекладину. Выругавшись, Джейми заново начал взбираться вверх к окну Пруденс.
Мускулистая рука сжала его горло. Джейми задохнулся. Его ноги болтались в воздухе. Перед глазами побежали темные круги. Джейми барахтался в липком тумане удушья. В ушах раздался рев штормового моря, бьющегося о скалы. Он потянулся к чулкам, дрожащими руками пытаясь достать кинжал из ножен. Рука на его горле сжалась сильнее, перекрывая доступ воздуха в легкие.
Джейми зарылся лицом в мокрую траву. Сквозь шум в ушах он слышал без конца повторяемые слова:
— Он нанял тебя, да? Будь он проклят! Он нанял тебя. Отвечай мне, черт побери!
Сильные руки схватили его за плечи и затрясли. Когда его голова запрыгала на дерне, Джейми обрадовался, что лужайку смочил дождь, от чего удары не были такими болезненными. Он разглядел туманные очертания красивого лица, перекошенного от ярости, мрачные, обвиняющие глаза.
Испугавшись, что Себастьян убьет его, прежде чем ему удастся выдавить объяснение, Джейми решил использовать свое единственное в сложившейся ситуации оружие. Он открыл рот н пронзительно закричал.
Даже будучи взбешенным, Себастьян отпрянул от неожиданности. Он прекратил трясти Джей-ми и зажал ему рот рукой, опасаясь, что разбуженные в столь поздний час домочадцы обрушат проклятия на их головы.
Себастьян лег на Джейми, подминая под себя извивающееся тело.
— Сколько этот ублюдок предложил тебе?
Джейми нечленораздельно промычал в ответ.
Себастьян убрал руку, чтобы он мог повторить.
— Тысячу фунтов.
Удивление и испуг отразились в глазах Себастьяна.
— О, Боже. Я знал мужчин, которые бы убили свою собственную мать за пятьдесят.
Джейми в отчаянии сжал руку Себастьяна.
— Послушай меня. Я пришел не убивать девушку. Я пришел предупредить ее. Я пытался увидеть ее сегодня, но эта рыбья морда сказала, что Пруденс заперлась в своей комнате, сославшись на головную боль.
Себастьян задумался. Эта часть истории Джейми была правдой. Его многократные попытки вернуть Пруденс очки были встречены ледяным молчанием из-за запертой двери. Ближе к полудню он отдал их старику Фишу, на ходу состряпав какую-то историю о том, что нашел их в библиотеке.
Джейми беспокойно поерзал.
— Тебе придется придумать какое-нибудь невероятное объяснение, когда эта твоя утонченная леди обнаружит тебя катающимся по лужайке со своим кучером.
Себастьян отпустил Джейми, и они оба уселись на траве, тяжело дыша.
— Старик ведь не остановится, верно? — произнес он, вытирая пятно от травы на своей шотландской юбке. Голос Себастьяна был странно отчужденным. — Даже если я стану королем Англии. Его бесценное назначение значит для него больше, чем жизнь девушки. Д'Артан не на шутку вознамерился увидеть ее мертвой.
— Что ты собираешься делать? — обеспокоен-но спросил Джейми.
Себастьян вытащил из-за пояса пистолет и проверил заряд.
— Все, что потребуется.
Мокрая трава внезапно стала очень холодной, и Джейми поежился. Себастьян взглянул на своего товарища, словно в первый раз разглядел его по-настоящему. Он положил на худое плечо Джейми свою тяжелую руку.
— Упакуйся и будь готов к тому времени, когда я вернусь. — Он поднял затуманенный нежностью взгляд к чернеющему четырехугольнику окна Пруденс. — Иди к ней. Скажи, чтобы она собиралась и была готова ехать верхом.
Невзрачное лицо Джейми расплылось в улыбке. Себастьян поднялся и сунул оружие за пояс.
— Если я не вернусь к полудню, забирай девушку и уезжайте без меня. Здесь оставаться ей небезопасно. Не доверяй никому, кроме Тайни. — Он помолчал. — И скажи, что я люблю ее.
— Ага. Это я сделаю. Никто не скажет, что нельзя рассчитывать на Джейми Грэхема.
Себастьян слегка похлопал его по костлявому плечу и ушел, пригнувшись, к конюшням. Джейми провожал его взглядом, пока он не растворился в тумане, затем отвернулся и стал взбираться по решетке. Его целенаправленность обострила рефлексы, и он проделал это с успехом.
Балансируя на верхней перекладине, Джейми постучал по стеклу своими грязными пальцами. Из комнаты никто не отозвался. Когда более громкий и настойчивый стук не получил ответа, он толкнул раму. Окно не было закрыто на задвижку и отворилось без стука. Джейми перебросил ноги через подоконник и забрался в комнату.
— Пру? — прошептал он.
Джейми попал в объятия тишины. Комната была пуста. Щетка для волос и зеркальце Пруденс лежали в симметричной точности на туалетном столике. Маленькая кровать с пологом была аккуратно заправлена и не смята. Комната выглядела так, словно долгое время была необитаема. Джейми чуть не вскрикнул, когда что-то мохнатое потерлось о его лодыжку.
Он взял на руки маленького котенка и поднял его на уровень глаз.
— А ведь я съедал таких ребят, как ты, на завтрак. Они мне не нравятся.
Кот Себастьян не испугался. Он вскарабкался на плечо к Джейми и зарылся носом в его лохматую шевелюру.
Джейми оглядел пустую комнату и покачал головой.
— Это мне тоже не нравится.
Туман лентами поднимался от прохладной земли. Себастьян щелкнул поводьями по шее гнедого, который помчался сквозь густой лес с бешеной скоростью. Мокрые ветки хлестали его по лицу, и струйки холодной воды сбегали по шее под рубашку. Он плотнее укутался в плед. Пистолет тяжело лежал на бедре. Себастьян опустил на лицо маску. Сегодня Ужасный Шотландский Разбойник Керкпатрик совершит свой последний выезд.
Он увернулся от сверкающей алмазными каплями ветки. В голове роились обрывочные мысли. Пришло время покончить с д'Артаном. Он принял это решение под давлением обстоятельств. Коварный старик не оставил ему выбора. Неожиданно Себастьян вспомнил, как он впервые увидел своего деда.
Солнечный свет струился сквозь железную решетку окна грязного джедбургского подвала, мерцая искрами на золотой парче сюртука д'Артана. «От него пахнет, как от женщины», — подумал тогда Себастьян. Д'Артан брезгливо взял его за подбородок двумя пальцами, словно боялся испачкать руки. Он с легкостью приподнял лицо Себастьяна, ибо под изнеженной белой кожей скрывались стальные мускулы. Губы мальчика вытянулись в мятежную линию, чтобы скрыть страх. Власти собирались повесить его. Себастьян слышал, как стражники смеялись над знаменитым джедбургским законом — сначала казнить преступника, потом судить.
Страх более глубокий, чем страх ожидания смерти, проник в него, когда он встретился с волчьим взглядом старика.
— Глаза моей Мишель. Моя дочь дала тебе свои глаза.
Имя матери, произнесенное на ее родном языке, прозвучало для мальчика музыкой. Он не слышал французской речи с тех пор, как она умерла.
Мелодичные ноты текли с языка деда, как мед. Лишь намного позднее Себастьян обнаружил, что мед был испорченным и горьким, как и душа его деда.
Воспоминания нахлынули на Себастьяна.
Дед ввел его в мир удовольствий и роскоши. Он вспомнил свою первую сигару; терпкий, горьковатый вкус коньяка на языке. Свою первую женщину. Лизетт была такой чистой и пахла так сладко, что казалась Себастьяну принцессой. И только после того, как он убил человека на дуэли, защищая ее честь, он обнаружил, что она была шлюхой, дешевой подделкой той, за которую себя выдавала. Маска, фальшь, как и все, что дал ему д'Артан.
За первой женщиной последовало полированное изящество его первого набора пистолетов и многое, многое другое. Потом они вернулись в Шотландию. Задача Себастьяна была предельно проста. Грабить англичан. Заполнить сундуки его деда золотом, достаточным, чтобы закупать и переправлять порох и оружие для французских революционеров. Себастьян был не более чем крошечной мухой, жужжащей вдоль шотландской границы, отвлекающей внимание Англии от Франции и революционных событий. Д'Артан находил его карьеру разбойника с большой дороги великолепной шуткой над англичанами. Старик с нетерпением ждал надвигающейся войны с Великобританией.
Постепенно паутина интриг д'Артана обвилась, словно веревка палача, вокруг шеи Себастьяна. Всегда перед ним, как морковка на шесте, маячила надежда на возвращение в горы, чтобы отвоевать Данкерк у Мак-Кея. Но чем сильнее он старался, тем туже затягивалась петля.
Себастьян направил лошадь через овраг. Ливень превратил крошечный ручеек на его дне в бурлящий поток. Он выехал на узкую тропу и пустил коня в галоп. Комья грязи летели из-под копыт гнедого. Луна выглядывала сквозь несущиеся рваные облака, проливая свет на редеющий пролесок. В ее призрачном сиянии серебрились мокрые листья.
В другое время Себастьян проклинал бы дождь. Сейчас он глубоко вдыхал ароматный ночной воздух, такой чистый и свежий, как кожа Пруденс. Его пульс участился при мысли о том, что вскоре снова сможет обнять ее. Он положит девушку на каком-нибудь туманном склоне холма и позволит дождю омыть ее кожу. Потом они уйдут, и он построит дом для нее. Не ветхий старый замок, громоздящийся под небесами, а уютный коттедж на берегу глубокого пруда. В солнечные дни они будут сидеть на лугу среди цветов и смотреть, как их дети кувыркаются в траве.
К черту Данкерк и Мак-Кея.
Тень затмила лунный свет. Краем глаза Себастьян уловил какое-то слабое движение. Это могла быть летучая мышь, пронесшаяся между деревьев, или лист, кружащийся в танце смерти, но инстинкты Себастьяна были обострены до предела, и он почувствовал опасность. Он вонзил пятки в круп гнедого, когда подлесок взорвался свистом пуль и стуком копыт. Три черные тени помчались за ним. Себастьян склонился к лошадиной шее, надеясь только на удачу.
Д'Артан. Ярость обуяла его. Снова старик заманил его в ловушку. Неужели он так чертовски предсказуем?
Себастьян выдернул пистолет из-за пояса, взвел курок и повернулся, чтобы выстрелить.
Веревка, натянутая поперек дороги, ударила его в грудь. Оружие разрядилось с раскатистым ревом, пуля прочертила световую дугу в темноте ночи. Себастьян слетел с лошади, и его бешеная скачка закончилась тупым ударом затылком о придорожные камни.
Он упал в грязь, как и в ту памятную дождливую ночь. Сучок вонзился в бедро. Тело распласталось в неестественной позе, в лодыжке толчками пульсировала жгучая боль. Себастьян лежал, не в силах выбраться из липкого тумана, окутывающего его сознание.
Уютная вялость охватила тело. Себастьян безразлично смотрел на бледный лик луны, выглядывающий между плывущими по небу свинцовыми тучами, ожидая, когда один из людей д'Артана пристрелит его.
Лошадь заржала и отпрянула от Себастьяна, когда рядом со своей головой он увидел пару замызганных грязью сапог. Луна вынырнула из-за туч. Себастьян моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд на приятном, но озабоченном и усталом лице подошедшего мужчины.
— Безумно жаль, старик.
Длинные аристократические пальцы пощупали его затылок и появились, вымазанные кровью.
— Боюсь, утром у тебя будет чертовски сильная головная боль.
— Тагберт, — прошептал Себастьян. Ресницы его опустились, возвещая о погружении в блаженное забытье.
Мускулистая рука сжала его горло. Джейми задохнулся. Его ноги болтались в воздухе. Перед глазами побежали темные круги. Джейми барахтался в липком тумане удушья. В ушах раздался рев штормового моря, бьющегося о скалы. Он потянулся к чулкам, дрожащими руками пытаясь достать кинжал из ножен. Рука на его горле сжалась сильнее, перекрывая доступ воздуха в легкие.
Джейми зарылся лицом в мокрую траву. Сквозь шум в ушах он слышал без конца повторяемые слова:
— Он нанял тебя, да? Будь он проклят! Он нанял тебя. Отвечай мне, черт побери!
Сильные руки схватили его за плечи и затрясли. Когда его голова запрыгала на дерне, Джейми обрадовался, что лужайку смочил дождь, от чего удары не были такими болезненными. Он разглядел туманные очертания красивого лица, перекошенного от ярости, мрачные, обвиняющие глаза.
Испугавшись, что Себастьян убьет его, прежде чем ему удастся выдавить объяснение, Джейми решил использовать свое единственное в сложившейся ситуации оружие. Он открыл рот н пронзительно закричал.
Даже будучи взбешенным, Себастьян отпрянул от неожиданности. Он прекратил трясти Джей-ми и зажал ему рот рукой, опасаясь, что разбуженные в столь поздний час домочадцы обрушат проклятия на их головы.
Себастьян лег на Джейми, подминая под себя извивающееся тело.
— Сколько этот ублюдок предложил тебе?
Джейми нечленораздельно промычал в ответ.
Себастьян убрал руку, чтобы он мог повторить.
— Тысячу фунтов.
Удивление и испуг отразились в глазах Себастьяна.
— О, Боже. Я знал мужчин, которые бы убили свою собственную мать за пятьдесят.
Джейми в отчаянии сжал руку Себастьяна.
— Послушай меня. Я пришел не убивать девушку. Я пришел предупредить ее. Я пытался увидеть ее сегодня, но эта рыбья морда сказала, что Пруденс заперлась в своей комнате, сославшись на головную боль.
Себастьян задумался. Эта часть истории Джейми была правдой. Его многократные попытки вернуть Пруденс очки были встречены ледяным молчанием из-за запертой двери. Ближе к полудню он отдал их старику Фишу, на ходу состряпав какую-то историю о том, что нашел их в библиотеке.
Джейми беспокойно поерзал.
— Тебе придется придумать какое-нибудь невероятное объяснение, когда эта твоя утонченная леди обнаружит тебя катающимся по лужайке со своим кучером.
Себастьян отпустил Джейми, и они оба уселись на траве, тяжело дыша.
— Старик ведь не остановится, верно? — произнес он, вытирая пятно от травы на своей шотландской юбке. Голос Себастьяна был странно отчужденным. — Даже если я стану королем Англии. Его бесценное назначение значит для него больше, чем жизнь девушки. Д'Артан не на шутку вознамерился увидеть ее мертвой.
— Что ты собираешься делать? — обеспокоен-но спросил Джейми.
Себастьян вытащил из-за пояса пистолет и проверил заряд.
— Все, что потребуется.
Мокрая трава внезапно стала очень холодной, и Джейми поежился. Себастьян взглянул на своего товарища, словно в первый раз разглядел его по-настоящему. Он положил на худое плечо Джейми свою тяжелую руку.
— Упакуйся и будь готов к тому времени, когда я вернусь. — Он поднял затуманенный нежностью взгляд к чернеющему четырехугольнику окна Пруденс. — Иди к ней. Скажи, чтобы она собиралась и была готова ехать верхом.
Невзрачное лицо Джейми расплылось в улыбке. Себастьян поднялся и сунул оружие за пояс.
— Если я не вернусь к полудню, забирай девушку и уезжайте без меня. Здесь оставаться ей небезопасно. Не доверяй никому, кроме Тайни. — Он помолчал. — И скажи, что я люблю ее.
— Ага. Это я сделаю. Никто не скажет, что нельзя рассчитывать на Джейми Грэхема.
Себастьян слегка похлопал его по костлявому плечу и ушел, пригнувшись, к конюшням. Джейми провожал его взглядом, пока он не растворился в тумане, затем отвернулся и стал взбираться по решетке. Его целенаправленность обострила рефлексы, и он проделал это с успехом.
Балансируя на верхней перекладине, Джейми постучал по стеклу своими грязными пальцами. Из комнаты никто не отозвался. Когда более громкий и настойчивый стук не получил ответа, он толкнул раму. Окно не было закрыто на задвижку и отворилось без стука. Джейми перебросил ноги через подоконник и забрался в комнату.
— Пру? — прошептал он.
Джейми попал в объятия тишины. Комната была пуста. Щетка для волос и зеркальце Пруденс лежали в симметричной точности на туалетном столике. Маленькая кровать с пологом была аккуратно заправлена и не смята. Комната выглядела так, словно долгое время была необитаема. Джейми чуть не вскрикнул, когда что-то мохнатое потерлось о его лодыжку.
Он взял на руки маленького котенка и поднял его на уровень глаз.
— А ведь я съедал таких ребят, как ты, на завтрак. Они мне не нравятся.
Кот Себастьян не испугался. Он вскарабкался на плечо к Джейми и зарылся носом в его лохматую шевелюру.
Джейми оглядел пустую комнату и покачал головой.
— Это мне тоже не нравится.
Туман лентами поднимался от прохладной земли. Себастьян щелкнул поводьями по шее гнедого, который помчался сквозь густой лес с бешеной скоростью. Мокрые ветки хлестали его по лицу, и струйки холодной воды сбегали по шее под рубашку. Он плотнее укутался в плед. Пистолет тяжело лежал на бедре. Себастьян опустил на лицо маску. Сегодня Ужасный Шотландский Разбойник Керкпатрик совершит свой последний выезд.
Он увернулся от сверкающей алмазными каплями ветки. В голове роились обрывочные мысли. Пришло время покончить с д'Артаном. Он принял это решение под давлением обстоятельств. Коварный старик не оставил ему выбора. Неожиданно Себастьян вспомнил, как он впервые увидел своего деда.
Солнечный свет струился сквозь железную решетку окна грязного джедбургского подвала, мерцая искрами на золотой парче сюртука д'Артана. «От него пахнет, как от женщины», — подумал тогда Себастьян. Д'Артан брезгливо взял его за подбородок двумя пальцами, словно боялся испачкать руки. Он с легкостью приподнял лицо Себастьяна, ибо под изнеженной белой кожей скрывались стальные мускулы. Губы мальчика вытянулись в мятежную линию, чтобы скрыть страх. Власти собирались повесить его. Себастьян слышал, как стражники смеялись над знаменитым джедбургским законом — сначала казнить преступника, потом судить.
Страх более глубокий, чем страх ожидания смерти, проник в него, когда он встретился с волчьим взглядом старика.
— Глаза моей Мишель. Моя дочь дала тебе свои глаза.
Имя матери, произнесенное на ее родном языке, прозвучало для мальчика музыкой. Он не слышал французской речи с тех пор, как она умерла.
Мелодичные ноты текли с языка деда, как мед. Лишь намного позднее Себастьян обнаружил, что мед был испорченным и горьким, как и душа его деда.
Воспоминания нахлынули на Себастьяна.
Дед ввел его в мир удовольствий и роскоши. Он вспомнил свою первую сигару; терпкий, горьковатый вкус коньяка на языке. Свою первую женщину. Лизетт была такой чистой и пахла так сладко, что казалась Себастьяну принцессой. И только после того, как он убил человека на дуэли, защищая ее честь, он обнаружил, что она была шлюхой, дешевой подделкой той, за которую себя выдавала. Маска, фальшь, как и все, что дал ему д'Артан.
За первой женщиной последовало полированное изящество его первого набора пистолетов и многое, многое другое. Потом они вернулись в Шотландию. Задача Себастьяна была предельно проста. Грабить англичан. Заполнить сундуки его деда золотом, достаточным, чтобы закупать и переправлять порох и оружие для французских революционеров. Себастьян был не более чем крошечной мухой, жужжащей вдоль шотландской границы, отвлекающей внимание Англии от Франции и революционных событий. Д'Артан находил его карьеру разбойника с большой дороги великолепной шуткой над англичанами. Старик с нетерпением ждал надвигающейся войны с Великобританией.
Постепенно паутина интриг д'Артана обвилась, словно веревка палача, вокруг шеи Себастьяна. Всегда перед ним, как морковка на шесте, маячила надежда на возвращение в горы, чтобы отвоевать Данкерк у Мак-Кея. Но чем сильнее он старался, тем туже затягивалась петля.
Себастьян направил лошадь через овраг. Ливень превратил крошечный ручеек на его дне в бурлящий поток. Он выехал на узкую тропу и пустил коня в галоп. Комья грязи летели из-под копыт гнедого. Луна выглядывала сквозь несущиеся рваные облака, проливая свет на редеющий пролесок. В ее призрачном сиянии серебрились мокрые листья.
В другое время Себастьян проклинал бы дождь. Сейчас он глубоко вдыхал ароматный ночной воздух, такой чистый и свежий, как кожа Пруденс. Его пульс участился при мысли о том, что вскоре снова сможет обнять ее. Он положит девушку на каком-нибудь туманном склоне холма и позволит дождю омыть ее кожу. Потом они уйдут, и он построит дом для нее. Не ветхий старый замок, громоздящийся под небесами, а уютный коттедж на берегу глубокого пруда. В солнечные дни они будут сидеть на лугу среди цветов и смотреть, как их дети кувыркаются в траве.
К черту Данкерк и Мак-Кея.
Тень затмила лунный свет. Краем глаза Себастьян уловил какое-то слабое движение. Это могла быть летучая мышь, пронесшаяся между деревьев, или лист, кружащийся в танце смерти, но инстинкты Себастьяна были обострены до предела, и он почувствовал опасность. Он вонзил пятки в круп гнедого, когда подлесок взорвался свистом пуль и стуком копыт. Три черные тени помчались за ним. Себастьян склонился к лошадиной шее, надеясь только на удачу.
Д'Артан. Ярость обуяла его. Снова старик заманил его в ловушку. Неужели он так чертовски предсказуем?
Себастьян выдернул пистолет из-за пояса, взвел курок и повернулся, чтобы выстрелить.
Веревка, натянутая поперек дороги, ударила его в грудь. Оружие разрядилось с раскатистым ревом, пуля прочертила световую дугу в темноте ночи. Себастьян слетел с лошади, и его бешеная скачка закончилась тупым ударом затылком о придорожные камни.
Он упал в грязь, как и в ту памятную дождливую ночь. Сучок вонзился в бедро. Тело распласталось в неестественной позе, в лодыжке толчками пульсировала жгучая боль. Себастьян лежал, не в силах выбраться из липкого тумана, окутывающего его сознание.
Уютная вялость охватила тело. Себастьян безразлично смотрел на бледный лик луны, выглядывающий между плывущими по небу свинцовыми тучами, ожидая, когда один из людей д'Артана пристрелит его.
Лошадь заржала и отпрянула от Себастьяна, когда рядом со своей головой он увидел пару замызганных грязью сапог. Луна вынырнула из-за туч. Себастьян моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд на приятном, но озабоченном и усталом лице подошедшего мужчины.
— Безумно жаль, старик.
Длинные аристократические пальцы пощупали его затылок и появились, вымазанные кровью.
— Боюсь, утром у тебя будет чертовски сильная головная боль.
— Тагберт, — прошептал Себастьян. Ресницы его опустились, возвещая о погружении в блаженное забытье.
ГЛАВА 17
Невыносимая боль в ноге мутила разум, когда наутро Тагберт выводил Себастьяна из сырого подвала. Веревка, стягивающая руки за спиной, растирала кожу. Себастьяну очень хотелось сбрить колючую щетину, и он подумал с изумлением, каким же изнеженным он стал, если такие мелочи беспокоили его, лишая привычного ощущения комфорта. Во рту был отвратительный привкус, а гудящая после падения голова, казалось, была набита ватой.
Из-за приоткрытой двери в конце длинного узкого коридора выбивалась полоска света. Тагберт подтолкнул его в комнату. Себастьян споткнулся о порожек и круто развернулся. Его терпение лопнуло. Свирепого взгляда было достаточно, чтобы заставить шерифа попятиться.
Глаза Арло Тагберта зажглись самодовольным веселым огнем при виде чего-то за спиной Себастьяна. Пленник медленно повернулся и оглядел пустую и пыльную маленькую комнату. Бледный рассвет сочился через окно. Несколько долгих секунд ничто не нарушало установившуюся тишину, только шипела и потрескивала сальная свеча на маленьком столике.
У Себастьяна перехватило дыхание, когда неясные подозрения, которые он отбросил на задворки своего сознания, переродились в ледяную уверенность.
Пруденс сидела на грубо сколоченном стуле такая холодная и недоступная, словно восседала в роскошном кресле в какой-нибудь богато обставленной эдинбургской гостиной. Осанка ее была безупречной, руки скромно сложены на коленях. Лавандовое шелковое платье идеально подчеркивало прелесть ее кожи. Блестящая масса волос, как и прежде, была запрятана в строгий узел на затылке.
Девушка подняла голову. Пламя свечи отразилось в стеклах ее очков, увеличивая глаза.
Себастьяна била дрожь. Его грубый смех нарушил тишину.
— Я был дураком, если доверился тебе, верно?
— Ты не оставил мне выбора. — Голос девушки был спокоен.
— Ты поклялась.
— Я не нарушила своей клятвы. Я ничего не сказала Триции.
Он угрожающе улыбнулся.
— Конечно, ты не нарушила клятвы. Ты же уважаемая, респектабельная женщина.
Внезапно Себастьян рванулся к девушке, не отдавая себе отчета в том, что сделал, если бы достал до нее. Тагберт схватил его обеими руками и оттолкнул назад.
Пруденс подняла руку в белой перчатке и спокойно произнесла.
— Арло, пожалуйста. Все в порядке. Можешь отпустить его.
— Не думаю, что будет разумным…
Себастьян вырвался из его рук.
— Ты же слышал, что сказала мисс Уолкер, Арло. Вряд ли я смогу задушить леди связанными руками.
Шериф отступил и прислонился к стене у двери. Руки его были скрещены на груди, и он встревоженным взглядом следил за Себастьяном.
Пленник мерял шагами комнату.
— Почему, Пруденс?
Она сделала глубокий вздох.
— Ты не можешь жениться на Триции Ты ее не любишь.
Себастьян пнул ногой табурет, который ударился о стену и раскололся. Затем он развернулся к ней и яростно выкрикнул:
— Неужели тебе так отчаянно нужен мужчина, что ты готова удерживать его на конце веревки?
Шериф напрягся. Пруденс склонила голову. Чуть заметный румянец залил щеки.
— Я не могла позволить тебе жениться на ней, — сказала она. — Неужели ты не понимаешь? В конце концов, это погубило бы всех нас.
— Значит, ты предпочитаешь видеть меня мертвым?
Девушка покачала головой.
— Тебя не повесят. Тебя даже не будут судить. Сарказм усилил его шотландский акцент.
— Как тебе это удастся? Кому ты предложишь свои услуги?
Пруденс беспомощно взглянула на Тагберта. Себастьян переводил взгляд с одного на другого, и его рот искривила презрительная усмешка.
— Итак, вы двое все предусмотрели. Как мило! Возможно, вы назовете в мою честь своего первенца?
Тагберт выступил вперед.
— Если бы ты только знал, до чего ты довел эту добрейшую девушку…
— Арло! Ты обещал!
Панические нотки послышались в голосе Пруденс. И под ее холодной сдержанностью Себастьян уловил проблески чего-то жаркого и страстного.
— Если бы я не был джентльменом…
Себастьян, прищурив глаза, рассматривал Тагберта. Его пепельные волосы были схвачены в аккуратную косичку на затылке. Без парика шериф выглядел не таким щеголеватым.
— Ты убираешься из Нортамберленда, Керр, — устало проговорил Тагберт, — и возвращаешься в горы. Если я снова поймаю тебя возле английской границы, то непременно повешу тебя. С удовольствием.
Себастьян подошел к окну и принялся рассматривать ржавчину, которая покрывала железную решетку и осыпалась на подоконник. Через несколько секунд он обратился к шерифу.
— Дай мне несколько минут наедине с ней.
— Нет, сэр. Если вы думаете, что я настолько сумасшедший, чтобы…
— Сделай так, как он просит, — повелительно сказала Пруденс. — Пожалуйста.
Тагберт негодующе фыркнул.
— Очень хорошо. Я буду за дверью. Прямо за дверью.
Себастьян насмешливо посмотрел ему вслед.
— Ты заставляешь плясать его под свою дудку. Триция гордилась бы тобой.
Он подошел и встал прямо перед ней. Девушка теребила свои лайковые перчатки.
— Посмотри на меня.
Она неохотно подняла голову.
— Я сказал, посмотри на меня, — повторил он. Эта сжатая просьба оказалась эффективней грозного окрика. Пруденс секунду помедлила, затем сняла очки, положила их в карман и смело взглянула в лицо Себастьяну. Он усмехнулся.
— Ты думаешь, что забудешь меня, Пруденс? Лежа в постели холодными зимними ночами, думаешь, ты забудешь, как я целовал тебя, как прикасался к тебе?
Девушка опустила глаза, но Себастьян присел перед ней на корточки. Она отвернулась от него.
— Ты не забудешь меня. Клянусь, я буду преследовать тебя всю твою оставшуюся одинокую жалкую жизнь. Даже если ты выйдешь замуж за Тагберта и он придет к тебе в постель в своей длинной ночной рубашке, кого, по-твоему, ты увидишь, закрыв глаза? Не его. Ты увидишь меня.
— Прекрати! Ты не понимаешь!
Себастьян горько улыбнулся.
— Я понимаю одно. Дураком я был, отпустив тебя с моей постели. Ты бы дважды подумала, прежде чем выдать шерифу отца своего ребенка. — Он наклонился вперед и прошептал прямо ей в ухо: — Держись от меня подальше, Пруденс Уолкер. Больше я не повторю этой ошибки. Обещаю тебе.
Себастьян подошел к стене и повернулся к девушке спиной. Пруденс поднялась и на негнущихся ногах пошла к выходу. Себастьян оглянулся через плечо, и на какое-то безумное мгновение ему показалось, что она вот-вот упадет. Если это случится, он не сможет поймать ее. Но девушка, слегка покачнувшись, оправилась от потрясения. Нежный аромат жимолости защекотал ноздри Себастьяна, когда она проходила мимо.
Себастьян зажмурил глаза, твердо решив для себя, что Тагберт никогда не увидит, как он плачет.
Из-за приоткрытой двери в конце длинного узкого коридора выбивалась полоска света. Тагберт подтолкнул его в комнату. Себастьян споткнулся о порожек и круто развернулся. Его терпение лопнуло. Свирепого взгляда было достаточно, чтобы заставить шерифа попятиться.
Глаза Арло Тагберта зажглись самодовольным веселым огнем при виде чего-то за спиной Себастьяна. Пленник медленно повернулся и оглядел пустую и пыльную маленькую комнату. Бледный рассвет сочился через окно. Несколько долгих секунд ничто не нарушало установившуюся тишину, только шипела и потрескивала сальная свеча на маленьком столике.
У Себастьяна перехватило дыхание, когда неясные подозрения, которые он отбросил на задворки своего сознания, переродились в ледяную уверенность.
Пруденс сидела на грубо сколоченном стуле такая холодная и недоступная, словно восседала в роскошном кресле в какой-нибудь богато обставленной эдинбургской гостиной. Осанка ее была безупречной, руки скромно сложены на коленях. Лавандовое шелковое платье идеально подчеркивало прелесть ее кожи. Блестящая масса волос, как и прежде, была запрятана в строгий узел на затылке.
Девушка подняла голову. Пламя свечи отразилось в стеклах ее очков, увеличивая глаза.
Себастьяна била дрожь. Его грубый смех нарушил тишину.
— Я был дураком, если доверился тебе, верно?
— Ты не оставил мне выбора. — Голос девушки был спокоен.
— Ты поклялась.
— Я не нарушила своей клятвы. Я ничего не сказала Триции.
Он угрожающе улыбнулся.
— Конечно, ты не нарушила клятвы. Ты же уважаемая, респектабельная женщина.
Внезапно Себастьян рванулся к девушке, не отдавая себе отчета в том, что сделал, если бы достал до нее. Тагберт схватил его обеими руками и оттолкнул назад.
Пруденс подняла руку в белой перчатке и спокойно произнесла.
— Арло, пожалуйста. Все в порядке. Можешь отпустить его.
— Не думаю, что будет разумным…
Себастьян вырвался из его рук.
— Ты же слышал, что сказала мисс Уолкер, Арло. Вряд ли я смогу задушить леди связанными руками.
Шериф отступил и прислонился к стене у двери. Руки его были скрещены на груди, и он встревоженным взглядом следил за Себастьяном.
Пленник мерял шагами комнату.
— Почему, Пруденс?
Она сделала глубокий вздох.
— Ты не можешь жениться на Триции Ты ее не любишь.
Себастьян пнул ногой табурет, который ударился о стену и раскололся. Затем он развернулся к ней и яростно выкрикнул:
— Неужели тебе так отчаянно нужен мужчина, что ты готова удерживать его на конце веревки?
Шериф напрягся. Пруденс склонила голову. Чуть заметный румянец залил щеки.
— Я не могла позволить тебе жениться на ней, — сказала она. — Неужели ты не понимаешь? В конце концов, это погубило бы всех нас.
— Значит, ты предпочитаешь видеть меня мертвым?
Девушка покачала головой.
— Тебя не повесят. Тебя даже не будут судить. Сарказм усилил его шотландский акцент.
— Как тебе это удастся? Кому ты предложишь свои услуги?
Пруденс беспомощно взглянула на Тагберта. Себастьян переводил взгляд с одного на другого, и его рот искривила презрительная усмешка.
— Итак, вы двое все предусмотрели. Как мило! Возможно, вы назовете в мою честь своего первенца?
Тагберт выступил вперед.
— Если бы ты только знал, до чего ты довел эту добрейшую девушку…
— Арло! Ты обещал!
Панические нотки послышались в голосе Пруденс. И под ее холодной сдержанностью Себастьян уловил проблески чего-то жаркого и страстного.
— Если бы я не был джентльменом…
Себастьян, прищурив глаза, рассматривал Тагберта. Его пепельные волосы были схвачены в аккуратную косичку на затылке. Без парика шериф выглядел не таким щеголеватым.
— Ты убираешься из Нортамберленда, Керр, — устало проговорил Тагберт, — и возвращаешься в горы. Если я снова поймаю тебя возле английской границы, то непременно повешу тебя. С удовольствием.
Себастьян подошел к окну и принялся рассматривать ржавчину, которая покрывала железную решетку и осыпалась на подоконник. Через несколько секунд он обратился к шерифу.
— Дай мне несколько минут наедине с ней.
— Нет, сэр. Если вы думаете, что я настолько сумасшедший, чтобы…
— Сделай так, как он просит, — повелительно сказала Пруденс. — Пожалуйста.
Тагберт негодующе фыркнул.
— Очень хорошо. Я буду за дверью. Прямо за дверью.
Себастьян насмешливо посмотрел ему вслед.
— Ты заставляешь плясать его под свою дудку. Триция гордилась бы тобой.
Он подошел и встал прямо перед ней. Девушка теребила свои лайковые перчатки.
— Посмотри на меня.
Она неохотно подняла голову.
— Я сказал, посмотри на меня, — повторил он. Эта сжатая просьба оказалась эффективней грозного окрика. Пруденс секунду помедлила, затем сняла очки, положила их в карман и смело взглянула в лицо Себастьяну. Он усмехнулся.
— Ты думаешь, что забудешь меня, Пруденс? Лежа в постели холодными зимними ночами, думаешь, ты забудешь, как я целовал тебя, как прикасался к тебе?
Девушка опустила глаза, но Себастьян присел перед ней на корточки. Она отвернулась от него.
— Ты не забудешь меня. Клянусь, я буду преследовать тебя всю твою оставшуюся одинокую жалкую жизнь. Даже если ты выйдешь замуж за Тагберта и он придет к тебе в постель в своей длинной ночной рубашке, кого, по-твоему, ты увидишь, закрыв глаза? Не его. Ты увидишь меня.
— Прекрати! Ты не понимаешь!
Себастьян горько улыбнулся.
— Я понимаю одно. Дураком я был, отпустив тебя с моей постели. Ты бы дважды подумала, прежде чем выдать шерифу отца своего ребенка. — Он наклонился вперед и прошептал прямо ей в ухо: — Держись от меня подальше, Пруденс Уолкер. Больше я не повторю этой ошибки. Обещаю тебе.
Себастьян подошел к стене и повернулся к девушке спиной. Пруденс поднялась и на негнущихся ногах пошла к выходу. Себастьян оглянулся через плечо, и на какое-то безумное мгновение ему показалось, что она вот-вот упадет. Если это случится, он не сможет поймать ее. Но девушка, слегка покачнувшись, оправилась от потрясения. Нежный аромат жимолости защекотал ноздри Себастьяна, когда она проходила мимо.
Себастьян зажмурил глаза, твердо решив для себя, что Тагберт никогда не увидит, как он плачет.