Страница:
– Господин комендант!
Милвзводовцам, в отличие от гражданских чиновников, надлежало называть мэра по-военному – комендантом.
– Господин посол!
Экипаж поочередно отдал честь Главе и федералу. Но «господин комендант» – сначала. Виктор Черенков с удовлетворением отметил, как дернулось веко посла. Ах, какие мы обидчивые!
Согласно уставу вне военного положения Главы администрации и федеральные послы – равноправные соседи по иерархической лестнице. Так что подчиненным предоставлялось право самим выбирать, кому салютовать в первую очередь. А милки всегда помнят, кто платит жалованье. И о том, что столица слишком далеко от Ростовска, а из Периметра можно вылететь в любой момент, они помнят тоже.
– Майор Рыжков и капитан Илюшин прибыли по вашему распоряжению, господин комендант, – пролаяли вертолетчики.
И вот тут посол удивил. Кожин поднялся с кресла. Кожин улыбнулся. Кожин откланялся.
– Не буду вам мешать, господин комендант. Пока не буду. Я вас покину на время, с вашего позволения.
Да, это было неожиданно. И непонятно. Раньше за федералом не замечалось подобной корректности. Странный ход. Очень странный. Неужели посла не интересуют показания пилотов? Может быть, Кожин решил не стеснять коменданта своим присутствием и предоставлял ему полную свободу действий по выбиванию информации из вертолетчиков? Но федерал ведь не настолько наивен, он ведь не рассчитывает, что после допроса с ним вот так запросто поделятся правдой? Или Кожин уже знает правду? Чушь! Откуда?!
– Только не выходите на улицу, господин посол. – Мэр исподлобья глянул на Кожина. – Ночью патрули стреляют без предупреждения по любому нарушителю. По любому, Павел Алексеевич, даже по федеральным послам.
О, Черенков многое бы отдал, лишь бы этому типу взбрело в голову подышать сейчас свежим воздухом.
– Не волнуйтесь. Во время комендантского часа я пользуюсь только служебными коридорами. Да и уходить далеко я не собираюсь. Дам кое-какие распоряжения охране. Ну и пообщаюсь с вашей секретаршей. Она у вас очень… гм… милая.
Не может быть! Кто бы мог подумать, что Федеральный Полномочный посол променяет дела государственной важности на смазливое личико и попку, туго обтянутую короткой юбчонкой? М-да… Что ж, надо запомнить. Это можно использовать. А Ирочке определенно пора выписывать внеочередную премию.
– Садитесь. – Мэр указал на диван.
Подождал, пока пилоты присядут на край мягких подушек. Да, подушки-то мягкие, но вертолетчики по-прежнему скованны и напряженны. Сидят по стойке смирно. Спины – прямые. Лица – неподвижные.
Сам Глава расположился напротив, но не в кресле, а на рабочем столе. Виктор Черенков редко позволял себе столь неформальное поведения в присутствии подчиненных, однако сейчас случай особый. Сейчас необходимо разрядить обстановку.
Вояки хорошо владели собой. Однако мэр не был бы мэром, если бы не понял, не почуял сразу: эти двое пережили сегодня не самые приятные минуты своей жизни. Может быть, даже самые неприятные. И сейчас изо всех сил пытаются забыть о пережитом. Чего позволять им никак нельзя.
Если не удастся взломать панцирь заскорузлого страха, сковывающий два ходячих пучка нервов в летной форме, Черенков не получит ничего, кроме официального доклада об инциденте. А этого мало. Слишком близко от Периметра случилось… Что? Мэр не знал. Пилоты знали, но явно не горели желанием делиться своим знанием.
И потом… Неприятный разговор с послом, угроза перехода на военное положение. Нет, сейчас нужны не скупые строки сводок, с которыми мэр уже ознакомился. Нужна правда. То, что произошло на самом деле. Что видели эти двое. И что так потрясло закаленных бесчисленными тестами, проверками и боевыми дежурствами воздушных асов. Вот ради чего Виктор Черенков с благожелательнейшей улыбкой терпел жесткий край стола, впечатавшийся в задницу.
– Я слушаю вас, майор. Что случилось?
Рыжков заговорил после секундной паузы. Спокойным, уверенным голосом. Уверенным, если бы не эта едва заметная заминка.
– Гарнизон восьмого блок-поста погиб.
– Как именно?
– Не могу знать. Мы прилетели позже.
– Дальше?
– Между «восьмеркой» и Северной границей Периметра мы обнаружили противника.
– И?
– Противник уничтожен.
Пока негусто. Всего лишь озвученная сводка.
– У вас есть что добавить, капитан?
– Никак нет. – Опять эта задержка с ответом. Не похоже на хваленную реакцию милвзводовских пилотов.
– Какова была численность уничтоженной вами группы, майор?
О, теперь пауза затянулась уже на две секунды!
– Один…
– Один что?
– Один человек.
На то, чтобы осмыслить услышанное, мэру потребовалось больше двух секунд.
– Майор, вы плохой стрелок? – наконец осторожно спросил он.
– Имею высший балл по наземной и воздушной стрельбе из всех видов оружия.
В ответе офицера – ни капли гордости или бахвальства. Только констатация факта.
– Вы, капитан?
– Высший балл по наземной и воздушной стрельбе из всех видов оружия, – эхом отозвался Илюшин.
– И чтобы поразить одиночную мишень вам потребовалось палить очередями из пулемета Тверского?
– Так точно.
– А потом открыть огонь из бортового автоматического гранатомета…
– Так точно.
– …который используется для уничтожения укрытий и групповых целей?
– Так точно.
Взгляд – вдаль, куда-то за бронированное окно. Лица – непробиваемы. Вот почему Виктор Викторович не любил общаться с вымуштрованными милвзводовцами: вояки четко и ясно ответят старшему по званию на любые четко и ясно поставленные вопросы. Но не более того. А как быть, если не знаешь толком, о чем спрашивать?
На мэра смотрели две парами невидящих глаз. И стеклянная тупая упертость в тех глазах. Да уж, ситуация…
Помогла услужливая память.
Картина из недавнего прошлого. Секретарша – кажется, это была не Ирочка, а ее тоже довольно приятная сменщица – протягивает на подпись стопку бумаг. Виктор Черенков лениво листает документы. А там, среди прочих – запрос начальника муниципального Комитета имущества и оборонительных укреплений. Запрос на досрочное предоставление в пределах Периметра двухкомнатной служебной квартиры майору воздушной разведки Рыжкову в связи с рождением ребенка. Вроде бы сына. Да, точно, речь шла о мальчике – Андрее или Александре. Виктор Викторович подписал прошение привычным «Не возражаю». И еще подумал, что хороших пилотов нужно хорошо одаривать. Хотя бы изредка.
Что ж, майор, пришла пора расплачиваться за уютное семейное гнездышко. Вспомнить бы еще, как вас величать по батюшке. На запросе из Комитета имущества стояли инициалы Рыжкова – В.Е. и в скобках – расшифровка. Владимир… Владимир Евгеньевич, кажется.
– Владимир Евгеньевич, ваш экипаж прекрасно поработал. – Мэр встал из-за стола.
Пилоты тоже подскочили. Разом. Выдрессированные ребята… Вытянулись в струнку. Переглянулись. Ага, проняло? Ни разу, ни при каких обстоятельствах Глава Ростовска не обращался к подчиненным по имени-отчеству. До сих пор такой чести удостаивался разве что федеральный посол. Как равный по званию-должности…
– Все правильно, – кивнул Черенков. – Когда к Периметру приближаются нарушители – хоть сто, десять, хоть один-единственный орг, глупо экономить боеприпасы. Главное – не допустить прецедента. Главное – предотвратить нападение на Периметр, сколь бы минимальной ни казалась угроза. Вы не допустили. Вы предотвратили. Вы справились. Ждите повышения.
Внешне ничего не изменилось. Почти. Но этого «почти» цепкому взгляду Черенкова хватило, чтобы понять: экипаж вертушки – в шоке. Неожиданное поощрение за сомнительный успех на стрельбах по одиночной мишени окончательно добило вертолетчиков.
– Кстати, как здоровье вашего малыша, Владимир Евгеньевич? – заботливо проворковал мэр.
– Спасибо, все хорошо. – В голосе майора чуть прибавилось хрипотцы. Так, самую малость.
– Мальчик уже освоился в новой квартире?
– Так точно.
– Кажется, ваши окна выходят как раз на Северную границу Периметра.
– Так точно.
– Значит, сын мог слышал и даже видеть, как отец расправляется с подонком. Прекрасный воспитательный момент.
Лицо майора по-прежнему не выражало ничего. Вот только дрогнувшие желваки, вот только сморгнувшие ресницы…
Намек мэра понят правильно. Семьи милвзводовцев селили под укреплениями Периметра не случайно. Солдаты и офицеры всегда должны помнить, что в случае падения оборонительной линии первыми пострадают их близкие. И чем ответственнее пост занимал сотрудник милвзвода, тем ближе к опасной границе располагалось его жилье. Окна служебных квартир пилотов воздушной разведки и поддержки буквально упирались в стены Периметра.
– Можете идти, – улыбнулся мэр.
Молодой и, по-видимому, холостой еще капитан отдал честь и вышел сразу. Майор замешкался.
– В чем дело? – Мэр удивился. Он, как и посол, был неплохим актером. Когда очень надо.
– Я рискую получить дисквалификацию и запрет на дальнейшие полеты, но мне нужно кое-что сообщить… – негромко произнес майор Рыжков.
Ну наконец-то! Говори, дружок, а уж то, чем ты рискуешь, сейчас никого не волнует. Виктор Викторович кивнул ободряюще и дружелюбно:
– Пожалуйста, Владимир Евгеньевич, я вас слушаю. Хотя нет, подождите.
Он склонился над коммутатором:
– Ирочка, коньяк и две рюмки. Капитану скажите, пусть не ждет своего командира. Отправьте его отдыхать. Да, и развлеките Павла Алексеевича. Я знаю, вы умеете очаровывать мужчин. Мне сейчас никто не должен мешать. Вам понятно?
– Так при каких обстоятельствах был обнаружен э-э-э… противник? Да вы пейте, пейте, Владимир Евгеньевич, сегодня можно. Под мою ответственность. И еще одну. Считайте, что это приказ.
Отступать майору уже некуда, да и коньяк развязывал пилоту язык. Экипажи «Москита» ведь не пьют. Абсолютно. Это одно из непременных условий службы в воздушной разведке. Так что пьянящий аромат благородного напитка быстро смешивался с дымом сожженных мостов. А доброжелательная улыбка коменданта развеивала гарь. Майор больше не запирался. Майор резал правду-матку. И мрачнел с каждой секундой.
– Мы заметили его сразу. Без приборов ночного видения. Он шел по улице. Посредине. Как будто… Будто прогуливался, что ли. Он не пытался спрятаться или убежать. И он… Он не должен был идти.
– Почему?
Пауза. Но совсем недолгая.
– Его расстреляли на блок-посту. На «восьмерке». Человек не может ходить с такими ранами. А этот… этот шел…
Еще пауза. Более продолжительная. Виктор Черенков не торопил собеседника. Кивал и улыбался. Улыбался и кивал. И не знал, что думать. На мэра-коменданта Ростовска, впрочем, не смотрели. Майор уставился в пустую рюмку.
– Так не должно быть. Я выпустил очередь, чтобы остановить… Я видел, как разнесло голову. И все, что выше пояса…
– И что… что потом? – Мэр улыбался по-прежнему. Он просто забыл стереть улыбку с лица. И не замечал этого. Улыбка была нервной.
– Потом этот парень пошел дальше, – угрюмо сообщил майор, – То, что от него осталось, пошло. Без головы, без всего… Я собственными глазами видел, как по асфальту идут человеческие ноги. А за ними волочатся… Я приказал открыть огонь из гранатомета.
– Думаю, от ног ничего не осталось? – нейтральным голосом заметил мэр.
– Так точно.
Виктор Черенков слышал только шумное дыхание собеседника. Довести до такого состояния милвзводовского летчика не просто. Даже предварительно накачав коньяком.
– Вы считаете, что я спятил, господин комендант, но…
– Успокойтесь, майор. – Вообще-то мэру самому стоило сейчас немалого труда сохранять спокойствие. – Вы не сумасшедший. Иначе не прошли бы экзекуции наших психологов и не сели в кресло пилота.
Самое ужасное, что все так и было. И где-то в глубине души мэр верил рассказу майора Рыжкова. Он просто не мог понять. Не желающий умирать нарушитель комендантского часа, ходячие ноги… Странный, страшный бред! Только пилоты ведь на пустом месте бредить не могут. Не та психика…
Глава 7
Милвзводовцам, в отличие от гражданских чиновников, надлежало называть мэра по-военному – комендантом.
– Господин посол!
Экипаж поочередно отдал честь Главе и федералу. Но «господин комендант» – сначала. Виктор Черенков с удовлетворением отметил, как дернулось веко посла. Ах, какие мы обидчивые!
Согласно уставу вне военного положения Главы администрации и федеральные послы – равноправные соседи по иерархической лестнице. Так что подчиненным предоставлялось право самим выбирать, кому салютовать в первую очередь. А милки всегда помнят, кто платит жалованье. И о том, что столица слишком далеко от Ростовска, а из Периметра можно вылететь в любой момент, они помнят тоже.
– Майор Рыжков и капитан Илюшин прибыли по вашему распоряжению, господин комендант, – пролаяли вертолетчики.
И вот тут посол удивил. Кожин поднялся с кресла. Кожин улыбнулся. Кожин откланялся.
– Не буду вам мешать, господин комендант. Пока не буду. Я вас покину на время, с вашего позволения.
Да, это было неожиданно. И непонятно. Раньше за федералом не замечалось подобной корректности. Странный ход. Очень странный. Неужели посла не интересуют показания пилотов? Может быть, Кожин решил не стеснять коменданта своим присутствием и предоставлял ему полную свободу действий по выбиванию информации из вертолетчиков? Но федерал ведь не настолько наивен, он ведь не рассчитывает, что после допроса с ним вот так запросто поделятся правдой? Или Кожин уже знает правду? Чушь! Откуда?!
– Только не выходите на улицу, господин посол. – Мэр исподлобья глянул на Кожина. – Ночью патрули стреляют без предупреждения по любому нарушителю. По любому, Павел Алексеевич, даже по федеральным послам.
О, Черенков многое бы отдал, лишь бы этому типу взбрело в голову подышать сейчас свежим воздухом.
– Не волнуйтесь. Во время комендантского часа я пользуюсь только служебными коридорами. Да и уходить далеко я не собираюсь. Дам кое-какие распоряжения охране. Ну и пообщаюсь с вашей секретаршей. Она у вас очень… гм… милая.
Не может быть! Кто бы мог подумать, что Федеральный Полномочный посол променяет дела государственной важности на смазливое личико и попку, туго обтянутую короткой юбчонкой? М-да… Что ж, надо запомнить. Это можно использовать. А Ирочке определенно пора выписывать внеочередную премию.
* * *
– Садитесь. – Мэр указал на диван.
Подождал, пока пилоты присядут на край мягких подушек. Да, подушки-то мягкие, но вертолетчики по-прежнему скованны и напряженны. Сидят по стойке смирно. Спины – прямые. Лица – неподвижные.
Сам Глава расположился напротив, но не в кресле, а на рабочем столе. Виктор Черенков редко позволял себе столь неформальное поведения в присутствии подчиненных, однако сейчас случай особый. Сейчас необходимо разрядить обстановку.
Вояки хорошо владели собой. Однако мэр не был бы мэром, если бы не понял, не почуял сразу: эти двое пережили сегодня не самые приятные минуты своей жизни. Может быть, даже самые неприятные. И сейчас изо всех сил пытаются забыть о пережитом. Чего позволять им никак нельзя.
Если не удастся взломать панцирь заскорузлого страха, сковывающий два ходячих пучка нервов в летной форме, Черенков не получит ничего, кроме официального доклада об инциденте. А этого мало. Слишком близко от Периметра случилось… Что? Мэр не знал. Пилоты знали, но явно не горели желанием делиться своим знанием.
И потом… Неприятный разговор с послом, угроза перехода на военное положение. Нет, сейчас нужны не скупые строки сводок, с которыми мэр уже ознакомился. Нужна правда. То, что произошло на самом деле. Что видели эти двое. И что так потрясло закаленных бесчисленными тестами, проверками и боевыми дежурствами воздушных асов. Вот ради чего Виктор Черенков с благожелательнейшей улыбкой терпел жесткий край стола, впечатавшийся в задницу.
– Я слушаю вас, майор. Что случилось?
Рыжков заговорил после секундной паузы. Спокойным, уверенным голосом. Уверенным, если бы не эта едва заметная заминка.
– Гарнизон восьмого блок-поста погиб.
– Как именно?
– Не могу знать. Мы прилетели позже.
– Дальше?
– Между «восьмеркой» и Северной границей Периметра мы обнаружили противника.
– И?
– Противник уничтожен.
Пока негусто. Всего лишь озвученная сводка.
– У вас есть что добавить, капитан?
– Никак нет. – Опять эта задержка с ответом. Не похоже на хваленную реакцию милвзводовских пилотов.
– Какова была численность уничтоженной вами группы, майор?
О, теперь пауза затянулась уже на две секунды!
– Один…
– Один что?
– Один человек.
На то, чтобы осмыслить услышанное, мэру потребовалось больше двух секунд.
– Майор, вы плохой стрелок? – наконец осторожно спросил он.
– Имею высший балл по наземной и воздушной стрельбе из всех видов оружия.
В ответе офицера – ни капли гордости или бахвальства. Только констатация факта.
– Вы, капитан?
– Высший балл по наземной и воздушной стрельбе из всех видов оружия, – эхом отозвался Илюшин.
– И чтобы поразить одиночную мишень вам потребовалось палить очередями из пулемета Тверского?
– Так точно.
– А потом открыть огонь из бортового автоматического гранатомета…
– Так точно.
– …который используется для уничтожения укрытий и групповых целей?
– Так точно.
Взгляд – вдаль, куда-то за бронированное окно. Лица – непробиваемы. Вот почему Виктор Викторович не любил общаться с вымуштрованными милвзводовцами: вояки четко и ясно ответят старшему по званию на любые четко и ясно поставленные вопросы. Но не более того. А как быть, если не знаешь толком, о чем спрашивать?
* * *
На мэра смотрели две парами невидящих глаз. И стеклянная тупая упертость в тех глазах. Да уж, ситуация…
Помогла услужливая память.
Картина из недавнего прошлого. Секретарша – кажется, это была не Ирочка, а ее тоже довольно приятная сменщица – протягивает на подпись стопку бумаг. Виктор Черенков лениво листает документы. А там, среди прочих – запрос начальника муниципального Комитета имущества и оборонительных укреплений. Запрос на досрочное предоставление в пределах Периметра двухкомнатной служебной квартиры майору воздушной разведки Рыжкову в связи с рождением ребенка. Вроде бы сына. Да, точно, речь шла о мальчике – Андрее или Александре. Виктор Викторович подписал прошение привычным «Не возражаю». И еще подумал, что хороших пилотов нужно хорошо одаривать. Хотя бы изредка.
Что ж, майор, пришла пора расплачиваться за уютное семейное гнездышко. Вспомнить бы еще, как вас величать по батюшке. На запросе из Комитета имущества стояли инициалы Рыжкова – В.Е. и в скобках – расшифровка. Владимир… Владимир Евгеньевич, кажется.
– Владимир Евгеньевич, ваш экипаж прекрасно поработал. – Мэр встал из-за стола.
Пилоты тоже подскочили. Разом. Выдрессированные ребята… Вытянулись в струнку. Переглянулись. Ага, проняло? Ни разу, ни при каких обстоятельствах Глава Ростовска не обращался к подчиненным по имени-отчеству. До сих пор такой чести удостаивался разве что федеральный посол. Как равный по званию-должности…
– Все правильно, – кивнул Черенков. – Когда к Периметру приближаются нарушители – хоть сто, десять, хоть один-единственный орг, глупо экономить боеприпасы. Главное – не допустить прецедента. Главное – предотвратить нападение на Периметр, сколь бы минимальной ни казалась угроза. Вы не допустили. Вы предотвратили. Вы справились. Ждите повышения.
Внешне ничего не изменилось. Почти. Но этого «почти» цепкому взгляду Черенкова хватило, чтобы понять: экипаж вертушки – в шоке. Неожиданное поощрение за сомнительный успех на стрельбах по одиночной мишени окончательно добило вертолетчиков.
– Кстати, как здоровье вашего малыша, Владимир Евгеньевич? – заботливо проворковал мэр.
– Спасибо, все хорошо. – В голосе майора чуть прибавилось хрипотцы. Так, самую малость.
– Мальчик уже освоился в новой квартире?
– Так точно.
– Кажется, ваши окна выходят как раз на Северную границу Периметра.
– Так точно.
– Значит, сын мог слышал и даже видеть, как отец расправляется с подонком. Прекрасный воспитательный момент.
Лицо майора по-прежнему не выражало ничего. Вот только дрогнувшие желваки, вот только сморгнувшие ресницы…
Намек мэра понят правильно. Семьи милвзводовцев селили под укреплениями Периметра не случайно. Солдаты и офицеры всегда должны помнить, что в случае падения оборонительной линии первыми пострадают их близкие. И чем ответственнее пост занимал сотрудник милвзвода, тем ближе к опасной границе располагалось его жилье. Окна служебных квартир пилотов воздушной разведки и поддержки буквально упирались в стены Периметра.
– Можете идти, – улыбнулся мэр.
Молодой и, по-видимому, холостой еще капитан отдал честь и вышел сразу. Майор замешкался.
– В чем дело? – Мэр удивился. Он, как и посол, был неплохим актером. Когда очень надо.
– Я рискую получить дисквалификацию и запрет на дальнейшие полеты, но мне нужно кое-что сообщить… – негромко произнес майор Рыжков.
Ну наконец-то! Говори, дружок, а уж то, чем ты рискуешь, сейчас никого не волнует. Виктор Викторович кивнул ободряюще и дружелюбно:
– Пожалуйста, Владимир Евгеньевич, я вас слушаю. Хотя нет, подождите.
Он склонился над коммутатором:
– Ирочка, коньяк и две рюмки. Капитану скажите, пусть не ждет своего командира. Отправьте его отдыхать. Да, и развлеките Павла Алексеевича. Я знаю, вы умеете очаровывать мужчин. Мне сейчас никто не должен мешать. Вам понятно?
* * *
– Так при каких обстоятельствах был обнаружен э-э-э… противник? Да вы пейте, пейте, Владимир Евгеньевич, сегодня можно. Под мою ответственность. И еще одну. Считайте, что это приказ.
Отступать майору уже некуда, да и коньяк развязывал пилоту язык. Экипажи «Москита» ведь не пьют. Абсолютно. Это одно из непременных условий службы в воздушной разведке. Так что пьянящий аромат благородного напитка быстро смешивался с дымом сожженных мостов. А доброжелательная улыбка коменданта развеивала гарь. Майор больше не запирался. Майор резал правду-матку. И мрачнел с каждой секундой.
– Мы заметили его сразу. Без приборов ночного видения. Он шел по улице. Посредине. Как будто… Будто прогуливался, что ли. Он не пытался спрятаться или убежать. И он… Он не должен был идти.
– Почему?
Пауза. Но совсем недолгая.
– Его расстреляли на блок-посту. На «восьмерке». Человек не может ходить с такими ранами. А этот… этот шел…
Еще пауза. Более продолжительная. Виктор Черенков не торопил собеседника. Кивал и улыбался. Улыбался и кивал. И не знал, что думать. На мэра-коменданта Ростовска, впрочем, не смотрели. Майор уставился в пустую рюмку.
– Так не должно быть. Я выпустил очередь, чтобы остановить… Я видел, как разнесло голову. И все, что выше пояса…
– И что… что потом? – Мэр улыбался по-прежнему. Он просто забыл стереть улыбку с лица. И не замечал этого. Улыбка была нервной.
– Потом этот парень пошел дальше, – угрюмо сообщил майор, – То, что от него осталось, пошло. Без головы, без всего… Я собственными глазами видел, как по асфальту идут человеческие ноги. А за ними волочатся… Я приказал открыть огонь из гранатомета.
– Думаю, от ног ничего не осталось? – нейтральным голосом заметил мэр.
– Так точно.
Виктор Черенков слышал только шумное дыхание собеседника. Довести до такого состояния милвзводовского летчика не просто. Даже предварительно накачав коньяком.
– Вы считаете, что я спятил, господин комендант, но…
– Успокойтесь, майор. – Вообще-то мэру самому стоило сейчас немалого труда сохранять спокойствие. – Вы не сумасшедший. Иначе не прошли бы экзекуции наших психологов и не сели в кресло пилота.
Самое ужасное, что все так и было. И где-то в глубине души мэр верил рассказу майора Рыжкова. Он просто не мог понять. Не желающий умирать нарушитель комендантского часа, ходячие ноги… Странный, страшный бред! Только пилоты ведь на пустом месте бредить не могут. Не та психика…
Глава 7
Это была всего лишь стандартная отписка.
– К-к-козлы! – Славка первым прочитал краткое сообщение из двух слов. Печатный текст Ткач всегда воспринимал быстрее.
«Продолжайте наблюдение», – отвечал Центр управления на их «срочно-срочно». Как и на все предыдущие запросы! Денис чертыхнулся, набрал дубль-мессагу.
«Нужен вертолет, срочно!»
На этот раз ответ пришел без задержки. Да уж, ответ… Все то же, скопированное со стандартного шаблона «Продолжайте наблюдение».
– Ну уж нет. – Денис потянулся к гарнитуре с наушниками и микрофоном. – Это я хочу услышать своими ушами.
Пальцы уже выстукивали на клавиатуре пароль голосовой связи.
Вообще-то сотрудникам наружного наблюдения настоятельно не рекомендовалось использовать служебную линию автокодированной переписки в качестве обычной телефонии. Начальство опасалось, как бы группировщики не прослушали переговоры. Вряд ли, конечно, тупые орги способны на столь тонкую работу. Тем не менее Денис честно соблюдал прописанные сверху меры предосторожности. До поры до времени. Но сегодня вертолет должен вылететь по вызову следака. Во что бы то ни стало. Кровь из носу, но должен. А если нет, то пусть дежурный офицер центра управления объяснит почему.
Звякнул в наушниках сигнал соединения.
– Центр управления службы наружного…
Дослушивать автоответчик Денис не стал. Заговорил сам. Не представляясь – и так ведь понятно, откуда сигнал.
– В чем дело?! Там полно группировщиков! Все что нужно – это несколько залпов из гранатомета и пара-тройка очередей КПСТ Вы завалите целый клан! И никакого риска. Только благодарность от мэра. И повышение по службе. И…
– Успокойся, малыш. – Голос, прозвучавший в наушниках, принадлежал уставшему пожилому человеку. В голосе слышались сочувствие и заботливые, почти отеческие нотки. Эта-то забота и сбила с толку, заставив замолчать.
– Не дразни гусей. Ты знаешь инструкцию. Отключайся от голосовика и продолжай наблюдение. О твоей выходке я докладывать не стану, а премию за обнаруженную сходку ты получишь.
– Но вы не понимаете…
– Я все понимаю, сынок. Но вертушка не может сейчас вылететь по твоему вызову.
– Есть более важная цель?
– Нет. Вертолет пока на земле. Так что продолжай наблюдение. Все, отбой.
Щелчок, гудки…
Бардак какой-то! «Малыш», «сынок» – полнейшее нарушение уставных обращений. И простаивающий во время комендантского часа «Москит». За такое могли расстрелять, на фиг, экипаж… Что у них там, в Периметре происходит?
– Я думаю, тебе лучше последовать совету, – осторожно заметил Славка. Ткач, прильнувший к правому наушнику гарнитуры, слышал весь разговор. – И просто наблюдать дальше.
– Я тоже так думаю, – буркнул Денис.
От прикосновения к клавиатуре «Летящий глаз» над домом Игорька, над подъездом погибшего оператора ожил снова. И тихонько-тихонько зажужжал.
Повинуясь сигналу операторского компьютера, камера снова цапнула направляющий трос захватами дистанционного фала-удлинителя. Потянулась струна «сопли».
В-ж-ж-ж… Шестнадцатый этаж… ж-ж-ж… Пятнадцатый, четырнадцатый, тринадцатый… ж-ж-ж… На высоте-то ловить сейчас нечего, и Денис решил рискнуть. Камера медленно скользила меж темных окон. «Летящий глаз» опускался к подъезду Игорька. Именно там, под треснувшей бетонной плитой козырька наблюдалось наибольшее оживление.
Ниже, ниже… Осторожненько, аккуратненько, не привлекая внимания.
Десятый этаж. Восьмой. Здесь тоже пока безопасно. Даже самые зоркие из оргов не заметят небольшой – с кулак – юркий прибор, закамуфлированный под цвет серых стен и грязного неба и снабженный затемненной антибликовой оптикой.
Но нужно подобраться еще ближе. Еще ниже.
Уже просматриваются не только камуфляж и маски, но и подтеки грязи на пятнистой одежде нарушителей. А вот понять, о чем шепчутся орги, слабенький микрофон не позволяет.
Ж-ж-ж… Только на уровне шестого этажа Денис смог различить в приглушенном шелесте голосов отдельные слова: «… следилу грохнули… наблюдал… сука… замочили конкретно… не знаю… зато боятся будут».
Теоретически фала должно хватить с небольшим запасом до второго этажа. Если, конечно, не заклинит подъемно-спусковой механизм. На экстремально низких высотах камеры все-таки работали крайне редко. Денис, по крайней мере, ни разу не опускал свою ниже пятого этажа: слишком велика опасность потерять «глаз», а за это по головке не погладят. Хорошей техники-то в городе почти не осталось.
Но сегодня Дениса достали. Сегодня он был зол. На группировщиков, имевших наглость собраться под окнами Игоревой квартиры. На периметровских чинуш, которым, как выяснилось, плевать на эту сходку с большой колокольни. На экипаж «Москита», что прохлаждается сейчас где-то в уютной тишине муниципального аэродрома, вместо того чтобы задать жару Волкам.
Денис остановил спуск между вторым и третьим этажами – над самым подъездом. Удобная позиция. Можно наблюдать за двором и заглядывать через сквозную трещину в выщербленной плите под подъездный козырек.
Камуфлированная толпа напирала на дверь подъезда. Слышалось яростное шипение вперемежку с отборным матом. Что ж там такого любопытного в подъезде-то?
– Стоят, на мэстэ, сука-блать! – Микрофон поймал знакомый хрипловатый голос с кавказским акцентом.
Интересно-интересно…
Денис спустил камеру к самому козырьку, уткнул объектив в разлом трещины, дал увеличение. Готово. Вход в подъезд – как на ладони. Вход и выход. А из подъезда выходил…
Вышел. Пошатываясь – пьян он, что ли? Встал под треснувшей плитой.
Фантастическое везение! Нарушитель комендантского часа без маски вышел! Высокий, коротко стриженный парень. В камуфляже, с волчьей арматуриной в руках. Черная вязаная шапочка, изуродованная прорезью для глаз, небрежно заткнута за пояс. Что ж, в закрытых сверху подъездах группировщикам незачем опасаться наружки. Но этот-то подъезд особенный. Имеется тут ма-а-аленькая щелка, к которой жадно прильнул «Летящий глаз».
Денис облизнул пересохшие губы. Взыграл, взбурлил азарт охотника. А в такие минуты куда-то на задний план отступает даже злость на тупиц из Периметра. Орг стоял спиной. Но это – пусть, это – ничего…
Наезд… Денис сфокусировал камеру на неприкрытом затылке. Палец завис над клавишей, дублирующей видео вспомогательной фотосъемкой.
Все происходило медленно, словно в старом кино с избитыми режиссерскими ходами. Обводя взглядом притихшую толпу, орг продемонстрировал «Летящему глазу» ухо, потом – щеку…
«Дав-в-вай, дав-в-вай, твою мать! – мысленно подбадривал Денис.
Бровь, кончик носа…
Нет, кажется, Волк трезв. Но Волк чем-то здорово озабочен. Волк что-то пережил там, в подъезде. Может, потому и не сообразил сразу натянуть маску. Наплевать! На все заботы и переживания орга – на-пле-вать! Потому что Денис узнал этот мрачный неулыбчивый профиль в прицеле видоискателя.
Старый знакомый! Тот самый неулыбчивый скуластый дылда-бригадир, что выследил его на Пятачке. Не то Толян, не то Колян. Как там его звали – кавказец с беззубой шестеркой?
Впрочем, был ли парень простым бригадиром – еще вопрос. Уж слишком быстро затихали группировщики от одного взгляда этого Толяна-Коляна. Нет, тут чувствуется авторитет покруче. Похоже на шишку из самой верхушки Волчьего клана.
Тем лучше! Не вышло с вертолетом – будет хоть крупная дичь. Палец Дениса обрушился на стертую клавишу фотодубляжа.
Наверное, даже КПСТ не строчит с такой скоростью. Та-та-та-та… Снимок за снимком, снимок за снимком. Десятки цифровых фотооригиналов автоматически пересылались в центр управления наружкой. Немногим позже туда попадет и менее оперативный видеоматериал.
А наутро сотрудники городской идентификационной базы начнут поиск нарушителя по муниципальным реестрам ежегодной переписи. А наутро каждому милвзводовскому патрулю выдадут фотоснимок демаскированного группировщика. И если парень не отсидится на какой-нибудь конспиративной квартире, Денис услышит о его казни еще до начала следующего дежурства.
Он еще лупил по несчастной клавиатуре, когда микрофон мобильной камеры вдруг зашкалило от визгливого вопля.
– Колян! Шухер!
Крик, прозвучавший в ночи, означал только одно: «Летящий глаз» обнаружен.
Денис резко дернул камеру вверх, крутанул на фале. Круговорот серых стен, пятнистого камуфляжа, темных окон… Ага, вон он, часовой оргов! Соседний дом. Пятый этаж. В оконном проеме – шапка-маска, натянутая чуть ли не до самых плеч, и указующий перст. На «Летящий глаз» указующий… Ну кто бы мог подумать, что явочная хата оргов располагается как раз напротив квартиры Игорька?!
– Вон там, падла-а! Там шледила-а!
А часовой-то шепелявит! Еще один знакомый? Беззубая шестерка?
Напоследок Денис еще раз взял крупным планом рассекреченного Волчьего вожака. Хороший получился кадр. Парень смотрит вверх, прямо в объектив. Никаких запоздалых попыток прикрыть лицо. Орг понимает, что засвечен. Орг смотрит гордо, зло.
– Не ожидал, шакал? – процедил Денис.
Орг словно услышал. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Но… Хлопнув ладонью левой руки по предплечью правой, Волк поднял средний палец, что-то сказал. Или выкрикнул. Слов Денис не разобрал: толпа внизу уже гудела растревоженным ульем.
Еще пара снимков, запечатлевших неприличный жест.
– Денька, мотай наверх! – Славка тряс его за плечо.
Верно – пора!
Подъем, точнее, стремительный взлет «Летящего глаза» по струне-фалу оказался весьма своевременным маневром: в стену над подъездным козырьком, ударила брошенная кем-то заточка, полетели камни. Поздно… Уже не достать, не добросить.
Сверху – из под самого козырька крыши – хорошо видно, как суетятся, покидая двор-колодец, орги, как перепуганными тараканами разбегаются камуфлированные хозяева ночи. И гнаться за группировщиками нет ни малейшего желания. А зачем? Уж если вертолет не атаковал всю бандитскую кодлу сразу, то кому в Периметре нужны отдельные беглецы?
Денис откинулся на спинку кресла, прикрыл уставшие глаза.
– Эй, задумчивый ты наш, мы работаем или где? – Славка снова тряхнул Дениса.
– Или где, – неохотно отозвался тот.
За опущенными шторами век ему всегда хорошо думалось. И так же хорошо не думалось ни о чем. С закрытыми глазами Денис мог даже говорить, когда делать этого совсем не хотелось.
– Свой план, Славик, я уже перевыполнил на месяц вперед. Дежурный папаша-офицер из управы, которому сегодня вдруг вздумалось меня усыновить («Малыш», «Сынок»!), даже пообещал мне премию. Вертушка не прилетела. Орги наложили в штаны и прячутся по норам. И сдается мне, ночка эта будет спокойной. Пойду спать, короче.
– Спать?! Какой спать?! Ты на дежурстве, День! У тебя с головой все в порядке?
Приятно, блин, когда за твое душевное состояние хоть кто-то волнуется. Ну да, еще бы Славка не волновался. Кому охота провести остаток ночи под одной крышей с психом.
– Все нормально, Слав, – отмахнулся Денис. – Я себя контролирую. Просто надо отдохнуть немного. Через часик продолжу. Что там у Юльки с Владом? Залетал к ним?
– Угу. Юлька пашет в обычном режиме. Или эта стервоза умудряется трахаться прямо за компом, или ее дружок уже выдохся. С-слабак! А вот у Влада – хреново. Я засек его камеру.
– И что?
– Повреждений нет, но все равно фигня какая-то. «Глаз» застрял на Десятой линии и мотается меж двух крыш. Туда-обратно…
– Без управления, что ли? – насторожился Денис.
– Похоже на то.
– Связывался с Владом?
– Штук десять мессаг уже скинул. На экстренную связь выходил.
– Ну?
– Не отвечает. Я ж говорил – парень напился вусмерть.
– Вусмерть?
Денис вздрогнул. Нет, отдых этой ночью ему не светит.
– Где сейчас обитает Влад?
– Возле Трассы. Как полгода назад переехал так и…
– Он что, квартиру с тех пор не менял?
– Нет. А что? Думаешь?…
Недозаданный вопрос, неполученный ответ. И не нужно уже ни вопроса, ни ответа. Бледные лица, понимание и предчувствие беды в глазах…
Славка склонился над клавиатурой – его камера сейчас была ближе к Трассе. Замелькали пальцы, застучали клавиши. «Летящий глаз» Ткача получал новое задание, программа прокладывала новый курс.
Есть! Координаты заданы, оптимальный маршрут вычислен, автопилот включен. Скорость – на максимум.
Бесцветный калейдоскоп на экране монитора – калейдоскоп ночного города. Мельтешение домов, улиц. Высматривать нарушителей операторы теперь не пытались. Не до того.
К дому Влада – стандартной предтрассовой высотке – «Глаз» добрался за четверть часа. Еще пара-тройка секунд – на скоростной спуск по фалу. Вот оно, окно седьмого этажа. Окно, как окно. Решетки, тонированные стекла. Влад не доверял одним только шторам.
– Надеюсь услышать ругань Влада по поводу испорченной светомаскировки, – пробормотал Ткач. – Хочу надеяться…
Повернуть «Летящий глаз» аккумулятором к окну и раскачать импровизированную гирю на стальной струне – дело нехитрое. Камеры наружного наблюдения с чувствительной оптикой и хрупким облегченным корпусом не предназначены для подобных операций, но при необходимости опытный оператора может превратить свой «Летящий глаз» в многофункциональный инструмент.
– К-к-козлы! – Славка первым прочитал краткое сообщение из двух слов. Печатный текст Ткач всегда воспринимал быстрее.
«Продолжайте наблюдение», – отвечал Центр управления на их «срочно-срочно». Как и на все предыдущие запросы! Денис чертыхнулся, набрал дубль-мессагу.
«Нужен вертолет, срочно!»
На этот раз ответ пришел без задержки. Да уж, ответ… Все то же, скопированное со стандартного шаблона «Продолжайте наблюдение».
– Ну уж нет. – Денис потянулся к гарнитуре с наушниками и микрофоном. – Это я хочу услышать своими ушами.
Пальцы уже выстукивали на клавиатуре пароль голосовой связи.
Вообще-то сотрудникам наружного наблюдения настоятельно не рекомендовалось использовать служебную линию автокодированной переписки в качестве обычной телефонии. Начальство опасалось, как бы группировщики не прослушали переговоры. Вряд ли, конечно, тупые орги способны на столь тонкую работу. Тем не менее Денис честно соблюдал прописанные сверху меры предосторожности. До поры до времени. Но сегодня вертолет должен вылететь по вызову следака. Во что бы то ни стало. Кровь из носу, но должен. А если нет, то пусть дежурный офицер центра управления объяснит почему.
Звякнул в наушниках сигнал соединения.
– Центр управления службы наружного…
Дослушивать автоответчик Денис не стал. Заговорил сам. Не представляясь – и так ведь понятно, откуда сигнал.
– В чем дело?! Там полно группировщиков! Все что нужно – это несколько залпов из гранатомета и пара-тройка очередей КПСТ Вы завалите целый клан! И никакого риска. Только благодарность от мэра. И повышение по службе. И…
– Успокойся, малыш. – Голос, прозвучавший в наушниках, принадлежал уставшему пожилому человеку. В голосе слышались сочувствие и заботливые, почти отеческие нотки. Эта-то забота и сбила с толку, заставив замолчать.
– Не дразни гусей. Ты знаешь инструкцию. Отключайся от голосовика и продолжай наблюдение. О твоей выходке я докладывать не стану, а премию за обнаруженную сходку ты получишь.
– Но вы не понимаете…
– Я все понимаю, сынок. Но вертушка не может сейчас вылететь по твоему вызову.
– Есть более важная цель?
– Нет. Вертолет пока на земле. Так что продолжай наблюдение. Все, отбой.
Щелчок, гудки…
Бардак какой-то! «Малыш», «сынок» – полнейшее нарушение уставных обращений. И простаивающий во время комендантского часа «Москит». За такое могли расстрелять, на фиг, экипаж… Что у них там, в Периметре происходит?
– Я думаю, тебе лучше последовать совету, – осторожно заметил Славка. Ткач, прильнувший к правому наушнику гарнитуры, слышал весь разговор. – И просто наблюдать дальше.
– Я тоже так думаю, – буркнул Денис.
От прикосновения к клавиатуре «Летящий глаз» над домом Игорька, над подъездом погибшего оператора ожил снова. И тихонько-тихонько зажужжал.
* * *
Повинуясь сигналу операторского компьютера, камера снова цапнула направляющий трос захватами дистанционного фала-удлинителя. Потянулась струна «сопли».
В-ж-ж-ж… Шестнадцатый этаж… ж-ж-ж… Пятнадцатый, четырнадцатый, тринадцатый… ж-ж-ж… На высоте-то ловить сейчас нечего, и Денис решил рискнуть. Камера медленно скользила меж темных окон. «Летящий глаз» опускался к подъезду Игорька. Именно там, под треснувшей бетонной плитой козырька наблюдалось наибольшее оживление.
Ниже, ниже… Осторожненько, аккуратненько, не привлекая внимания.
Десятый этаж. Восьмой. Здесь тоже пока безопасно. Даже самые зоркие из оргов не заметят небольшой – с кулак – юркий прибор, закамуфлированный под цвет серых стен и грязного неба и снабженный затемненной антибликовой оптикой.
Но нужно подобраться еще ближе. Еще ниже.
Уже просматриваются не только камуфляж и маски, но и подтеки грязи на пятнистой одежде нарушителей. А вот понять, о чем шепчутся орги, слабенький микрофон не позволяет.
Ж-ж-ж… Только на уровне шестого этажа Денис смог различить в приглушенном шелесте голосов отдельные слова: «… следилу грохнули… наблюдал… сука… замочили конкретно… не знаю… зато боятся будут».
Теоретически фала должно хватить с небольшим запасом до второго этажа. Если, конечно, не заклинит подъемно-спусковой механизм. На экстремально низких высотах камеры все-таки работали крайне редко. Денис, по крайней мере, ни разу не опускал свою ниже пятого этажа: слишком велика опасность потерять «глаз», а за это по головке не погладят. Хорошей техники-то в городе почти не осталось.
Но сегодня Дениса достали. Сегодня он был зол. На группировщиков, имевших наглость собраться под окнами Игоревой квартиры. На периметровских чинуш, которым, как выяснилось, плевать на эту сходку с большой колокольни. На экипаж «Москита», что прохлаждается сейчас где-то в уютной тишине муниципального аэродрома, вместо того чтобы задать жару Волкам.
Денис остановил спуск между вторым и третьим этажами – над самым подъездом. Удобная позиция. Можно наблюдать за двором и заглядывать через сквозную трещину в выщербленной плите под подъездный козырек.
Камуфлированная толпа напирала на дверь подъезда. Слышалось яростное шипение вперемежку с отборным матом. Что ж там такого любопытного в подъезде-то?
– Стоят, на мэстэ, сука-блать! – Микрофон поймал знакомый хрипловатый голос с кавказским акцентом.
Интересно-интересно…
Денис спустил камеру к самому козырьку, уткнул объектив в разлом трещины, дал увеличение. Готово. Вход в подъезд – как на ладони. Вход и выход. А из подъезда выходил…
Вышел. Пошатываясь – пьян он, что ли? Встал под треснувшей плитой.
Фантастическое везение! Нарушитель комендантского часа без маски вышел! Высокий, коротко стриженный парень. В камуфляже, с волчьей арматуриной в руках. Черная вязаная шапочка, изуродованная прорезью для глаз, небрежно заткнута за пояс. Что ж, в закрытых сверху подъездах группировщикам незачем опасаться наружки. Но этот-то подъезд особенный. Имеется тут ма-а-аленькая щелка, к которой жадно прильнул «Летящий глаз».
Денис облизнул пересохшие губы. Взыграл, взбурлил азарт охотника. А в такие минуты куда-то на задний план отступает даже злость на тупиц из Периметра. Орг стоял спиной. Но это – пусть, это – ничего…
Наезд… Денис сфокусировал камеру на неприкрытом затылке. Палец завис над клавишей, дублирующей видео вспомогательной фотосъемкой.
Все происходило медленно, словно в старом кино с избитыми режиссерскими ходами. Обводя взглядом притихшую толпу, орг продемонстрировал «Летящему глазу» ухо, потом – щеку…
«Дав-в-вай, дав-в-вай, твою мать! – мысленно подбадривал Денис.
Бровь, кончик носа…
Нет, кажется, Волк трезв. Но Волк чем-то здорово озабочен. Волк что-то пережил там, в подъезде. Может, потому и не сообразил сразу натянуть маску. Наплевать! На все заботы и переживания орга – на-пле-вать! Потому что Денис узнал этот мрачный неулыбчивый профиль в прицеле видоискателя.
Старый знакомый! Тот самый неулыбчивый скуластый дылда-бригадир, что выследил его на Пятачке. Не то Толян, не то Колян. Как там его звали – кавказец с беззубой шестеркой?
Впрочем, был ли парень простым бригадиром – еще вопрос. Уж слишком быстро затихали группировщики от одного взгляда этого Толяна-Коляна. Нет, тут чувствуется авторитет покруче. Похоже на шишку из самой верхушки Волчьего клана.
Тем лучше! Не вышло с вертолетом – будет хоть крупная дичь. Палец Дениса обрушился на стертую клавишу фотодубляжа.
Наверное, даже КПСТ не строчит с такой скоростью. Та-та-та-та… Снимок за снимком, снимок за снимком. Десятки цифровых фотооригиналов автоматически пересылались в центр управления наружкой. Немногим позже туда попадет и менее оперативный видеоматериал.
А наутро сотрудники городской идентификационной базы начнут поиск нарушителя по муниципальным реестрам ежегодной переписи. А наутро каждому милвзводовскому патрулю выдадут фотоснимок демаскированного группировщика. И если парень не отсидится на какой-нибудь конспиративной квартире, Денис услышит о его казни еще до начала следующего дежурства.
* * *
Он еще лупил по несчастной клавиатуре, когда микрофон мобильной камеры вдруг зашкалило от визгливого вопля.
– Колян! Шухер!
Крик, прозвучавший в ночи, означал только одно: «Летящий глаз» обнаружен.
Денис резко дернул камеру вверх, крутанул на фале. Круговорот серых стен, пятнистого камуфляжа, темных окон… Ага, вон он, часовой оргов! Соседний дом. Пятый этаж. В оконном проеме – шапка-маска, натянутая чуть ли не до самых плеч, и указующий перст. На «Летящий глаз» указующий… Ну кто бы мог подумать, что явочная хата оргов располагается как раз напротив квартиры Игорька?!
– Вон там, падла-а! Там шледила-а!
А часовой-то шепелявит! Еще один знакомый? Беззубая шестерка?
Напоследок Денис еще раз взял крупным планом рассекреченного Волчьего вожака. Хороший получился кадр. Парень смотрит вверх, прямо в объектив. Никаких запоздалых попыток прикрыть лицо. Орг понимает, что засвечен. Орг смотрит гордо, зло.
– Не ожидал, шакал? – процедил Денис.
Орг словно услышал. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Но… Хлопнув ладонью левой руки по предплечью правой, Волк поднял средний палец, что-то сказал. Или выкрикнул. Слов Денис не разобрал: толпа внизу уже гудела растревоженным ульем.
Еще пара снимков, запечатлевших неприличный жест.
– Денька, мотай наверх! – Славка тряс его за плечо.
Верно – пора!
Подъем, точнее, стремительный взлет «Летящего глаза» по струне-фалу оказался весьма своевременным маневром: в стену над подъездным козырьком, ударила брошенная кем-то заточка, полетели камни. Поздно… Уже не достать, не добросить.
Сверху – из под самого козырька крыши – хорошо видно, как суетятся, покидая двор-колодец, орги, как перепуганными тараканами разбегаются камуфлированные хозяева ночи. И гнаться за группировщиками нет ни малейшего желания. А зачем? Уж если вертолет не атаковал всю бандитскую кодлу сразу, то кому в Периметре нужны отдельные беглецы?
Денис откинулся на спинку кресла, прикрыл уставшие глаза.
* * *
– Эй, задумчивый ты наш, мы работаем или где? – Славка снова тряхнул Дениса.
– Или где, – неохотно отозвался тот.
За опущенными шторами век ему всегда хорошо думалось. И так же хорошо не думалось ни о чем. С закрытыми глазами Денис мог даже говорить, когда делать этого совсем не хотелось.
– Свой план, Славик, я уже перевыполнил на месяц вперед. Дежурный папаша-офицер из управы, которому сегодня вдруг вздумалось меня усыновить («Малыш», «Сынок»!), даже пообещал мне премию. Вертушка не прилетела. Орги наложили в штаны и прячутся по норам. И сдается мне, ночка эта будет спокойной. Пойду спать, короче.
– Спать?! Какой спать?! Ты на дежурстве, День! У тебя с головой все в порядке?
Приятно, блин, когда за твое душевное состояние хоть кто-то волнуется. Ну да, еще бы Славка не волновался. Кому охота провести остаток ночи под одной крышей с психом.
– Все нормально, Слав, – отмахнулся Денис. – Я себя контролирую. Просто надо отдохнуть немного. Через часик продолжу. Что там у Юльки с Владом? Залетал к ним?
– Угу. Юлька пашет в обычном режиме. Или эта стервоза умудряется трахаться прямо за компом, или ее дружок уже выдохся. С-слабак! А вот у Влада – хреново. Я засек его камеру.
– И что?
– Повреждений нет, но все равно фигня какая-то. «Глаз» застрял на Десятой линии и мотается меж двух крыш. Туда-обратно…
– Без управления, что ли? – насторожился Денис.
– Похоже на то.
– Связывался с Владом?
– Штук десять мессаг уже скинул. На экстренную связь выходил.
– Ну?
– Не отвечает. Я ж говорил – парень напился вусмерть.
– Вусмерть?
Денис вздрогнул. Нет, отдых этой ночью ему не светит.
– Где сейчас обитает Влад?
– Возле Трассы. Как полгода назад переехал так и…
– Он что, квартиру с тех пор не менял?
– Нет. А что? Думаешь?…
Недозаданный вопрос, неполученный ответ. И не нужно уже ни вопроса, ни ответа. Бледные лица, понимание и предчувствие беды в глазах…
Славка склонился над клавиатурой – его камера сейчас была ближе к Трассе. Замелькали пальцы, застучали клавиши. «Летящий глаз» Ткача получал новое задание, программа прокладывала новый курс.
Есть! Координаты заданы, оптимальный маршрут вычислен, автопилот включен. Скорость – на максимум.
Бесцветный калейдоскоп на экране монитора – калейдоскоп ночного города. Мельтешение домов, улиц. Высматривать нарушителей операторы теперь не пытались. Не до того.
К дому Влада – стандартной предтрассовой высотке – «Глаз» добрался за четверть часа. Еще пара-тройка секунд – на скоростной спуск по фалу. Вот оно, окно седьмого этажа. Окно, как окно. Решетки, тонированные стекла. Влад не доверял одним только шторам.
– Надеюсь услышать ругань Влада по поводу испорченной светомаскировки, – пробормотал Ткач. – Хочу надеяться…
Повернуть «Летящий глаз» аккумулятором к окну и раскачать импровизированную гирю на стальной струне – дело нехитрое. Камеры наружного наблюдения с чувствительной оптикой и хрупким облегченным корпусом не предназначены для подобных операций, но при необходимости опытный оператора может превратить свой «Летящий глаз» в многофункциональный инструмент.