Страница:
Энергобатарея – самая прочная и увесистая часть мобильной камеры – ударила меж прутьев защитной решетки.
Дзиньк! По стеклу расползлись трещины.
– Еще раз, Славка!
Дзяньк! Звонкие осколки канули в темноте пустынной улицы. Порыв ветра вспучил, распахнул, отбросил тяжелые шторы. Прежде чем они опали вновь, Славка успел развернуть камеру объективом к окну.
Операторы заглянули в квартиру Влада.
Никаких следов погрома. У стены – широкий рабочий стол. На столе – моноблок со складной 30-дюймовкой монитора. И Влад…
Влад лежал, уткнувшись головой в клавиатуру. Разбитой, расколотой, разрубленной головой. Пальцы правой руки вцепились в манипулятор.
По всему выходило: Влада убили внезапно. Быстро. Сразу. Бедняга умер, не вставая из-за стола.
Денис закрыл глаза. Открыл. Снова закрыл. Промелькнула шальная мыслишка: а не пора ли подумать об увольнении по собственному желанию? Ну да, как же, разбежался! Расторжение контракта в одностороннем порядке не предусмотрено. Операторы заключают с наружкой пожизненный трудовой договор. И если Периметр согласится отпустить кого-нибудь из своих следаков, то только ногами вперед. Слишком много знают наблюдатели. Из тех знаний, что никоим образом не должны попасть к группировщикам. Так считают в центре управления.
И все же… Убийство двух операторов за две ночи – это не шутки!
– Слав, кажется, я начинаю понимать, почему ты так часто меняешь квартиры.
Денис глянул на Ткача. И обомлел.
Бледный Славка сам похож на покойника. Парень боялся. Боялся до зубовного скрежета и морозной ломоты в костях. Но сейчас было у него в глазах что-то еще. Особенное, безумное, пугающее, что прорастало из самых недр этого страха. И что пугало похлеще всяких оргов.
– Не-на-ви-жу… – процедил Ткач. Денис подумал, что никогда раньше не видел его в таком состоянии. – День, я буду рвать этих гадов. На куски рвать.
Денис верил – будет. Как только представится возможность дотянуться до опасного врага из безопасного места. Только вряд ли так бывает, Славик.
Глава 8
Дзиньк! По стеклу расползлись трещины.
– Еще раз, Славка!
Дзяньк! Звонкие осколки канули в темноте пустынной улицы. Порыв ветра вспучил, распахнул, отбросил тяжелые шторы. Прежде чем они опали вновь, Славка успел развернуть камеру объективом к окну.
Операторы заглянули в квартиру Влада.
* * *
Никаких следов погрома. У стены – широкий рабочий стол. На столе – моноблок со складной 30-дюймовкой монитора. И Влад…
Влад лежал, уткнувшись головой в клавиатуру. Разбитой, расколотой, разрубленной головой. Пальцы правой руки вцепились в манипулятор.
По всему выходило: Влада убили внезапно. Быстро. Сразу. Бедняга умер, не вставая из-за стола.
Денис закрыл глаза. Открыл. Снова закрыл. Промелькнула шальная мыслишка: а не пора ли подумать об увольнении по собственному желанию? Ну да, как же, разбежался! Расторжение контракта в одностороннем порядке не предусмотрено. Операторы заключают с наружкой пожизненный трудовой договор. И если Периметр согласится отпустить кого-нибудь из своих следаков, то только ногами вперед. Слишком много знают наблюдатели. Из тех знаний, что никоим образом не должны попасть к группировщикам. Так считают в центре управления.
И все же… Убийство двух операторов за две ночи – это не шутки!
– Слав, кажется, я начинаю понимать, почему ты так часто меняешь квартиры.
Денис глянул на Ткача. И обомлел.
Бледный Славка сам похож на покойника. Парень боялся. Боялся до зубовного скрежета и морозной ломоты в костях. Но сейчас было у него в глазах что-то еще. Особенное, безумное, пугающее, что прорастало из самых недр этого страха. И что пугало похлеще всяких оргов.
– Не-на-ви-жу… – процедил Ткач. Денис подумал, что никогда раньше не видел его в таком состоянии. – День, я буду рвать этих гадов. На куски рвать.
Денис верил – будет. Как только представится возможность дотянуться до опасного врага из безопасного места. Только вряд ли так бывает, Славик.
Глава 8
Дверь за собой майор Рыжков прикрыл тихо и аккуратно.
Виктор Черенков пару раз прошелся по кабинету. Любую информацию он лучше всего переваривал на ходу. Но такую… «…по асфальту идут человеческие ноги. А за ними волочатся…» Н-да…
Глава Администрации вернулся к рабочему столу. Включил коммутатор. Расторопная Ирина в этот раз отвечать не спешила. «Ублюдочный посол!» – подумал мэр. Причину задержки он определил верно.
Нависнув над чужой секретаршей, Кожин с интересом натуралиста наблюдал за девушкой. Папка, прикованная к левой руке федерала, полностью накрыла надрывающийся аппарат внутренней связи. Дотянуться до коммутатора, не тронув черного пластика переносного контейнера для бумаг, – невозможно. А тронуть, пусть даже случайно, – значит покуситься на секретную дипдокументацию. По крайней мере, так это может быть расценено. Если Кожин пожелает. Каждому ведь известно: рабочая папка федерального посла столь же неприкосновенна, как и его личные апартаменты.
А коммутатор долго и призывно верещал уже второй раз. Ирина покорно ждала. Федеральный посол улыбался. Сверху удобно было любоваться прелестями, якобы спрятанными в глубоком декольте. Кожин любовался. И продолжал начатый разговор. Не обращая на беспокойный коммутатор ровным счетом никакого внимания.
– …И у вас, Ирочка, несомненно, имеется доступ к полной базе данных о службе наружного наблюдения?
– Так точно, Павел Алексеевич. – Нежный голосок и по-военному четкий ответ были странным сочетанием. – Мой компьютер – часть рабочего терминала шефа. Но ведь вся информация оттуда передается в посольство.
– Полноте, не прикидывайтесь наивной девочкой. Вам это не к лицу. Не вся, отнюдь не вся информация. Виктор Викторович найдет возможность отсечь то, что считает нужным. Разумеется, из благих соображений. Ну, скажем, чтобы не засорять машину посольства ненужными файлами. Но проблема-то в том, что слово «мусор» каждый трактует по-своему. Получается парадокс: я знаю о наружке многое. Но понятия не имею о лучших операторах. Что-то мне подсказывает: этот «мусор» Виктор Викторович предпочитает хранить у себя.
Третий сигнал вызова. Девушка заметно нервничала. Любой бы занервничал в подобной ситуации.
– Что вам угодно?
Посол улыбался. Уже теплее…
– Мелочь, Ирина. Отвлеченные личные характеристики, пристрастия и психологические портреты лидирующих операторов. То, что закон не обязывает мэрию предоставлять в распоряжение посольства. И то, что даже я не смогу откопать в недрах рабочего терминала Главы администрации Ростовска. Быстро откопать… Вы поможете мне составить досье?
– Поймите правильно, без ведома Виктора Викторовича…
И снова посол улыбался. Похвальная преданность. Хоть и вынужденная.
– А если ситуация изменится? Кардинально?
Недоумевающий взгляд, поднятые брови. Играла она отменно. А соображала быстро.
– Конечно, я помогу. Если кардинально.
Конечно, поможешь, милочка. Если надеешься остаться в Периметре при новой власти.
Посол улыбался. Коммутатор трезвонил.
– Что-нибудь еще, Павел Алексеевич? Кроме наружки?
– О, нет-нет, мне ведь, собственно, не нужны чужие секреты. Я предпочитаю чужих секретарш. – Кожин понизил голос, подмигнул заговорщически. – Знаете, мечтаю установить пару «Летящих глаз» под вашей формой. И привлечь к наблюдению лучших следаков. Буду с удовольствием просматривать видеоотчеты. Впрочем, нет, забудьте о следаках. Ради вас я и сам переквалифицируюсь в оператора.
Девушка прыснула. И даже… Надо же, даже умеет краснеть, когда сочтет нужным! Похоже, они сработаются.
– Кажется, вас вызывают, Ирина? – Посол убрал наконец папку с коммутатора.
Секретарша успела сорвать трубку на пятой трели звонка.
Пять сигналов вызова – максимально допустимое время задержки для дежурной секретарши в ночное время. При наличии уважительной причины. Причина имелась – федеральный посол. Так что формально злиться на Ирину у мэра повода не было. И Виктор Черенков отдал приказ спокойным ровным голосом:
– Ирочка, списать экипаж. Да, обоих. Да, немедленно.
Списать на бюрократическом сленге Периметра – значит избавиться. Устранить. Физически. Майор опасался дисквалификации и отстранения от полетов. Наивный оптимист!
Жаль, конечно. И Рыжкова, и Илюшина. Ценные кадры, как-никак. Сколько средств вбухивается в подготовку пилотов! Хотя после случившегося кадры все равно можно считать потерянными. Пилоты сломлены, исковерканы. Внешне это незаметно, но внутри…
– Квартиры? Да, служебные квартиры экипажа освободить. Утром. Семьи? За Периметр. Нет, тоже списать.
Так надежнее…
И пацаненка – сына Рыжкова-младшего жаль. Но слишком дорогая нынче и слишком дефицитная жилплощадь в Периметре.
А от Рыжкова-младшего проку – ноль.
А от Рыжкова-старшего теперь жди только вреда.
Пилоты видели, что случилось с «восьмеркой». И видели – тьфу ты! – разгуливающие по улице ноги. Якобы видели. Но для возникновения нежелательных слухов этого достаточно.
Слухи, слухи, слухи… Вот что страшнее всего. Особенно в свете недавнего разговора с Кожиным о переходе на военное положение. Ведь именно слухи о разгроме 300-го блок-поста сгубили в свое все удаленные укреппункты. Слухи, распространившиеся среди милков.
Конечно, из страхов ночного города постоянно рождаются дурацкие легенды. Разные… О ночном Катафалке-Призраке со Старого кладбища, например. Поговаривают даже, будто на окраинах неоднократно видели следы Катафалка. Чего не может быть по определению. Привидения следов не оставляют, а если есть следы, значит, речь идет уже не о призраке. А о банальном страхе, у которого глаза шире, чем следовало бы.
Какая-нибудь БГМ-эшка, наверное, съехала с Трассы для усиления милковской операции и оставила отпечаток протекторов в трущобах спальных районов. Перепуганный же обыватель воображает себе невесть что.
А если не БГМ – так частники-грузоперевозчики, что в погоне за копеечкой рискуют машинами и собственными жизнями на непролазных улицах и разбитых колдобистых переулках. А не старые раздолбанные грузовики – так таксисты на своих самоделках-вездеходах наследили. Тоже ведь отчаянные ребята. Живут недолго, но хорошо. А не таксисты – так… Нет, Трасса – она, конечно, главная транспортная артерия Ростовска – благоустроенная и безопасная, но и за ее пределами время от времени взрыкивают моторы.
Были и другие слухи. Ну хотя бы об имитаторах, наряжающихся по ночам в оргский камуфляж и беспредельничающих порой от осознания полной безнаказанности, похлеще самих группировщиков. Или о бесследно пропадающих во время комендантского часа трупах на улицах. И не только трупов. Или о племенах подземных бомжей-людоедов. Да мало ли о чем! Но до сих пор вся эта чушь, не выдерживающая никакой критики, просачивалась с окраин. А значит здесь, в благополучном, ну относительно благополучном центре Ростовска, казалась тем, чем и была на самом деле – нелепой выдумкой спятивших паникеров. Но вот если тревожные слухи зародятся внутри Периметра. В муниципальных ВВС, в милвзводовской элите. Тогда – беда! Тогда – конец.
Все предельно просто: если победить слухи – будет время объяснить и, возможно, даже ликвидировать их источник. Если поддаться слухам, не останется времени даже пустить себе пулю в висок.
Офицеры воздушной разведки и поддержки, конечно, умеют хранить тайны. Но лишь тайны, доступные пониманию. А тут другое. Ноги сами собой шагающие по асфальту! За которыми волочатся… Да уж…
Мэр покосился на темный квадрат окна. Снова включил переговорное устройство на столе.
– Ирина, как охрана на Северном участке?
– Усилена по классу «А», – заверил коммутатор. – Мимо не проскользнет ни один нарушитель.
Голос – ровный, спокойный. Судя по интимному зеленому огоньку привата, секретарша говорит через шумопоглощающую трубку. Если Кожин еще в приемной – все равно ничего не услышит. Умница, Ирочка! Золотые медали в школе секретарш абы кому не дают. А печальный опыт бабки, вылетевшей из Периметра – лучше всякой медали.
– Ира, пригласи, пожалуйста, Павла Алексеевича. А когда мы закончим, зайди ко мне сама.
Президентский указ о введении военного положения в Ростовске ведь еще не подписан. Он ведь все еще мэр. А после неприятного разговора с федералом, вне зависимости от итогов беседы, нужно будет отвлечься, развеяться. Ирина умеет и отвлекать, и развеивать. А потом, когда телу и голове становится легко и свободно, приходят новые силы. И идеи.
– Да-да, зайди. Можно сразу без одежды, – добавил мэр.
И отключил связь.
– Веселенькая выдалась ночка, не правда ли, Виктор Викторович.
И все? Кожин со скучающим видом уставился на улицу. Казалось, доклад вертолетчиков совершенно не интересует федерала. Да нет, интересует, конечно. Просто сейчас посол намерен говорить о другом. О более важном.
Нужно быть настороже. Мэр заставил себя на время забыть бред майора. Плевать на ходячие ноги, когда решается судьба Главы администрации Ростовска!
– Насколько я понимаю, вы, Павел Алексеевич, даже рады произошедшему инциденту. Такой чудесный повод для перевода Ростовска на военное положение!
– Рад? О нет, я просто хочу очистить город от мрази, которую вы наплодили.
– Или стать полновластным хозяином этого Периметра?
– Послушайте, дорогой вы мой мэр. Жить, отгородившись Периметром от внешнего мира, конечно, очень удобно. Но беда в том, что зажравшихся Глав вроде вас в стране гораздо больше, чем ей нужно. В каждой провинциальной дыре, в каждом Заднепроходске сидит, раздувая щеки, какой-нибудь прыщ, мнящий себя пупом земли. И боится при этом высунуть нос за пределы центральных кварталов. Такие, как вы, всю жизнь копошатся в огороженных фамильных гнездах и не видят дальше своего куцего носа. А Федерация между тем…
– Не нужно излишней патетики, Павел Алексеевич, – перебил мэр-комендант. – О Федерации надо было думать раньше. И не Главам муниципалитетов. А сейчас… сейчас просто не мешайте нам спасать хотя бы отдельные клочки вашего лоскутного одеяла по недоразумению именуемого еще государством.
– Итак, вы отказываетесь подписать постановление о введении военного положения?
– Павел Алексеевич, я предпочитаю оставаться на своей должности столь долго, сколько смогу.
Ответ был достаточно ясен, но при этом слишком обтекаем для официального отказа.
– Будут приняты меры.
Посол попытался прояснить ситуацию при помощи угрозы.
– Не сомневаюсь. Но если они окажутся гм… недостаточными?
Федерал замолчал. Прищурился. Заиграл желваками. «Валяй, – не без злорадства подумал Черенков, – попробуй разберись теперь, кто кому угрожает на самом деле».
– Вы хотите сказать, что не подчинитесь указу Президента?
Молчание. Многозначительное. И выразительное.
– Виктор Викторович, с городами-бунтовщиками Федерация расправляется жестко. Жестоко.
– Выходит, слухи об атомных бомбардировках имеют под собой почву? Нет дыма без огня, да, Павел Алексеевич?
– Не вынуждайте меня выдавать государственные тайны. В конце концов, чтобы справиться с вами, достаточно просто прекратить поставку боеприпасов. Но не хотелось бы из-за ослиного упрямства мэра дарить Ростовск оргам. Так каков ваш окончательный ответ, Виктор Викторович?
– Его вы узнаете лишь после того, как президент подпишет указ. – Виктор Черенков внимательно наблюдал за реакцией собеседника. – Когда это произойдет? Через трое суток? А может быть, потребуется четверо? Или пройдет неделя, прежде чем столичный Караван доставит сюда диппочту? За это время в городе многое может измениться, Павел Алексеевич. В том числе и в вашей жизни. Или смерти.
– У вас нет этого времени, Виктор Викторович, – сухо сказал посол, – Указ подписан. Уже.
Тишина. И слышно, как щелкнул замок наручного браслета. Сработал индивидуальный дактилоскопический элемент… С видимым облегчением Кожин снял с запястья легкий, но прочный – пулю из «Пса» выдержит – контейнер-папку. Приложил палец к правому верхнему углу, где люминесцировал небольшой овал.
Еще один дактелоопознаватель.
Еще щелчок…
Папка распахнулась, открывая темное ячеистое чрево. Внутри – белеет уголок. Только один лист – вот и все содержимое переносного контейнера. Один-единственный! Плотная дорогая бумага, гербовая печать Федерации…
Когда Глава Ростовска брал протянутый послом документ, руки Главы предательски дрожали.
«Именем Президента и Верховного Главнокомандующего…» Никаких сомнений: уникальный шрифт столичной типографии, причудливая вязь водяных знаков, высший штамп секретности, подделать который вне Центрального Периметра невозможно, «мокрая» печать и, главное, подпись Президента. Узнаваемый росчерк спецчернилами.
«…во избежание захвата преступными группировками г. Ростовска Третьего Федерального округа приказываю…»
Виктор Черенков – теперь уже бывший мэр г. Ростовска – вникал в написанное медленно, перечитывая каждую фразу по несколько раз. Каждое слово, каждую букву.
«…отстранить Главу Администрации г. Ростовска, мэра-коменданта Черенкова В.В. от вышеуказанной должности с лишением всех…»
Первым побуждением было разорвать, сжечь, сожрать, в конце концов, ненавистную бумагу. Виктор Черенков сдержался. Подписанное президентским пером не вырубишь, не вырежешь, не выпилишь ни топорами, ни целыми лесопилками. Дубль-оригинал указа с такой же точно мокрой печатью и подписью уже лежит в надежном сейфе Президентской канцелярии, а десятки копий растащил бюрократический спрут госаппарата. Винтики-колесики закрутились, завертелись. Теперь – только сдаваться на милость победителя. Или… Открытое неповиновение центру?
И атомная бомбардировка?
«…объявить в г. Ростовске военное положение…»
Идиот! Виктор Черенков дышал глубоко и часто. Каким же он был идиотом! Сегодняшний Караван не повезет в столицу доклад Кожина. Нет, Караван привез ответ – указ Президента! Иначе, наверное, посол и не стал бы затевать этого разговора.
«…для осуществления прямого федерального управления назначить военным Главой г. Ростовска Федерального Полномочного Посла Кожина П.А.».
– Когда вы послали запрос на введение военного положения? – сдавленно прохрипел Черенков.
– Какое это имеет значение? – удивился посол. – Впрочем, если угодно, то еще две недели назад. С позапрошлым Караваном.
– Как вам удалось убедить президента?
Виктор Черенков еще пытался сохранять остатки самообладания. Получалось из вон рук плохо.
– Я сообщил о ЧП. – Федерал смотрел ему в глаза. Не моргая, насмешливо. – Об уничтожении блок-поста на подступах к Периметру и об обнаружении противника в непосредственной близости от городского центра.
– Вранье! Две недели назад всего этого не было!
– Рано или поздно это должно было произойти.
Физиономия посла аж лучилась от доброжелательной улыбки.
Экс-мэр тоже улыбнуться. Невесело. Веселье для него закончилось.
– Да, и все произошло удивительно своевременно. Ваша расчетливость и предусмотрительность, Павел Алексеевич, иногда пугают. И вызывают разные мысли. Но зачем было так долго ломать комедию? Почему вы не предъявили мне указ сразу? Издевались?
– Хотел проверить вашу лояльность, – пожал плечами посол. – За вами стоят мощные административные ресурсы. Жаль терять их вместе с вами. Такие ресурсы здорово облегчают работу.
– Работу?
Черенков удивленно поднял глаза.
– Погодите-ка, а ведь дело не в оргах? Военное положение, прямое федеральное правление… Не группировщики тому виной?
– Ошибаетесь. Дело как раз в оргах. Ростовск избран в качестве полигона для испытания новой программы по борьбе с оргпреступностью. Поверьте, Виктор Викторович, это чрезвычайно важный для страны проект. Ваш город может гордиться.
– Но в указе ничего об этом не сказано.
– Есть вещи, о которых не пишется даже в президентских указах.
– Да? И что же за опыты вы задумали, Павел Алексеевич?
– Кодовое название программы – «Мертвый рай». Вряд ли это вам что-либо даст, но большего я сообщить не могу.
– «Мертвый рай»? Звучит впечатляюще. А что, в столице уже закончились свои подопытные кролики?
– Прекратите язвить и ответьте наконец прямо – вы готовы подчиниться президенту?
– Разве теперь у меня есть выбор, господин военный Глава? Кстати, какие выводы вы сделали насчет моей лояльности?
– Определенные. – Посол многозначительно хмыкнул.
И – без перехода:
– Как вам мои апартаменты, Виктор Викторович?
Странный, неожиданный вопрос.
– По-моему, территория посольства достаточно удобна, чтобы там жить и работать. Почему вы об этом спрашиваете?
– Я рад, что вам нравится. Следуйте туда и располагайтесь как дома. Считайте это моим первым приказом. Охрана вас пропустит, так что живите, работайте. С сегодняшнего вечера код посольства снят со всех замков, кроме моих личных сейфов и секретных компьютерных файлов. Завтра мы ликвидируем и это неудобство.
– А вы?
– Я остаюсь здесь. Не обижайтесь, но на ваш терминал сообщения о текущей обстановке в городе отчего-то приходят без задержки.
Пауза. Усмешка.
– К тому же ваша информационная база более м-м-м… насыщенная. И наконец, отсюда удобнее контролировать локальную сеть Периметра. Все это может пригодиться. Кто знает, какие проблемы еще придется решать.
А вот это – в точку. Виктор Черенков вспомнил о разгуливающих по асфальту ногах. Улыбнулся. Все-таки до чего приятно именно сейчас переложить бремя власти на чужие плечи. Кажется, остаток ночи он будет спать спокойно и безмятежно. Впервые за многие годы. И услуги Ирины сегодня не потребуются.
– Удачи вам, господин пос-с-с… извините, военный Глава. И спасибо.
Кожин провожал Черенкова удивленным взглядом: в словах свергнутого мэра федералу послышалась искренняя благодарность.
У двери посольства застыли, выставив вперед уродливые набалдашники-глушители, два автоматчика из личной охраны посла. «Вурдалак» – так называлось их оружие. Колоритное название. Да и сами стволы… Побольше, помощнее милковских «Псов», скорострельнее. И – тише. Убивают вообще без звука. Если, конечно, не использовать гранаты. А использовать-то можно. По необходимости. В комплект к каждому автомату входит надствольная гранатометная спарка. Два устрашающих жерла над цилиндром глушителя. На все случаи жизни, в общем, трехстволочка. Сейчас, впрочем, съемные гранатометы висели на поясах охранников.
Ох, крутые ребята – Черенков пару раз видел их на учениях. Бойцы Кожина вытворяли такие вещи, которые милвзводовцам и не снились. Что ж, сегодня придется пройти между этими истуканистыми Сциллой и Харибдой в федеральной форме. Бывший мэр ступил на запретную территорию посольства. Секьюрити не шелохнулись.
Тихий кабинет-квартира. Звуки тонут в ковровых настилах и мягкой обивке стен. Идеальное место для домашнего ареста. Или для содержания сумасшедших. Или для тайного убийства. В самом деле – кто в поисках пропавшего мэра сунется в апартаменты посла?
А автоматчики Кожина уже действовали. Один загородил проем двери. Другой бесшумно проскользнул вслед за гостем. Виктор Викторович не увидел, не услышал – почувствовал опасность. Рука метнулась к «Дождям». Но любое оружие скрытого ношения имеет существенный недостаток: перед использованием его нужно извлечь из потайной кобуры. Сделать этого экс-Глава Ростовска не успел.
Шума не было: стрелки у федералов меткие, глушители отменные. Не было и взрыва. Списанный мэр не носил гранаты самоуничтожения…
– Ирочка, для вас есть работенка. – Павел Кожин сидел в кресле Черенкова и любовался шаловливыми огоньками коммутатора. Симпатичная иллюминация… – Во-первых, составьте полное досье на лучших операторов наружки. Я вам говорил, помните? Во-вторых, нужно распространить текст одного документа. Распространить в узком кругу руководящих лиц. Очень узком. Поименный список я представлю. Нет, Ирочка, Виктор Викторович не вернется, теперь я за него… Надолго. Вы весьма догадливы, речь действительно идет о президентском указе. Что еще… Свяжитесь с телестудией. Пусть приготовят для утренних новостей ролик с участием Черенкова… Да, из тех, что припасены на случай эвакуации руководства. Выполняйте. Хотя нет, принесите-ка сначала коньячку: сегодня есть что отметить. Возьмите два бокала – для себя тоже. Ничего страшного, указ может подождать до утра. А вот вы поторопитесь, Ирочка. И будьте паинькой. Если, конечно, вам нравится жить и работать в Периметре.
Боль пришла под утро. Вместе с отяжелевшими до безобразия ленивыми бурдюкообразными тучами, что прессовали крыши городских высоток. Вместе с пеленой нудного затяжного дождя, надраивающего блестящий асфальт. Мерзкая погода… В такую погоду Федеральный Полномочный посол чувствовал себя особенно скверно.
Снова ныл давний перелом. Тупая боль в руке – терпимая, но до чего же неприятная – мешала сосредоточиться, мешала думать. А ощущение потери контроля – отвратительнейшее из ощущений. Да уж, начальник президентской гвардии костолом Воронов оставил о себе долгую память.
Гнусная погода. Дождь и слякоть. Конечно, в бетонно-асфальтном лабиринте Периметра грязи не видно, но за его пределами относительной чистотой может похвастаться только Межрайонная Трасса. А городские окраины, наверное, и вовсе увязли в дерьме матушки-природы. По самые уши.
Ублюдская погода. Дождь и изматывающая боль.
Посол попытался открыть окно. Какое там! Створки словно приварены друг к другу. А может, и в самом деле приварены. Намертво. Видимо, прежний хозяин квартиры-кабинета боялся вскрывать бронированные окна, довольствуясь сплит-системой. Все они, эти главы-мэры-коменданты, эти тупоголовые, толстозадые, трусливые муниципалы, предпочитают жизнь в уютном аквариуме.
Новая волна боли. До чего же сильно ноет рука. Нужно отвлечься. И есть одно средство. Верное, безотказное. Посол склонился к коммутатору:
– Ирочка, зайдите ко мне, пожалуйста, еще разок. Трусики можете снять сразу. Да-да, трусики.
…Отдыхали они молча и без одежды. Посол, расслабившись, полулежал в кресле. Ирина, присев у подлокотника, массировала руку. Боль отпускала – воспитанниц местной школы секретарш прекрасно готовили к службе. Разносторонне готовили. Глядя на склонившуюся головку, Павел Алексеевич подумал, что в прошлом девица эта могла бы стать, к примеру, неплохой гейшей. Или хорошим политиком. Сейчас же она была просто ценным сотрудником, жаждущим продления выгодного контракта с новым работодателем.
Она старалась. Очень.
Составленный Ириной отчет об операторах наружки лежал на столе. Подробное, толковое досье – именно то, что нужно. И бодрое утреннее обращение мэра – мертвого уже мэра Виктора Черенкова – готово к эфиру. И те, кому нужно и должно знать, кто отныне главный, уже в курсе. Власть в Ростовске сменилась за одну ночь. А известно об этом немногим. Немногими проще управлять, а остальные… В общем, пусть город пока останется в неведении. Во избежание, так сказать…
Виктор Черенков пару раз прошелся по кабинету. Любую информацию он лучше всего переваривал на ходу. Но такую… «…по асфальту идут человеческие ноги. А за ними волочатся…» Н-да…
Глава Администрации вернулся к рабочему столу. Включил коммутатор. Расторопная Ирина в этот раз отвечать не спешила. «Ублюдочный посол!» – подумал мэр. Причину задержки он определил верно.
Нависнув над чужой секретаршей, Кожин с интересом натуралиста наблюдал за девушкой. Папка, прикованная к левой руке федерала, полностью накрыла надрывающийся аппарат внутренней связи. Дотянуться до коммутатора, не тронув черного пластика переносного контейнера для бумаг, – невозможно. А тронуть, пусть даже случайно, – значит покуситься на секретную дипдокументацию. По крайней мере, так это может быть расценено. Если Кожин пожелает. Каждому ведь известно: рабочая папка федерального посла столь же неприкосновенна, как и его личные апартаменты.
А коммутатор долго и призывно верещал уже второй раз. Ирина покорно ждала. Федеральный посол улыбался. Сверху удобно было любоваться прелестями, якобы спрятанными в глубоком декольте. Кожин любовался. И продолжал начатый разговор. Не обращая на беспокойный коммутатор ровным счетом никакого внимания.
– …И у вас, Ирочка, несомненно, имеется доступ к полной базе данных о службе наружного наблюдения?
– Так точно, Павел Алексеевич. – Нежный голосок и по-военному четкий ответ были странным сочетанием. – Мой компьютер – часть рабочего терминала шефа. Но ведь вся информация оттуда передается в посольство.
– Полноте, не прикидывайтесь наивной девочкой. Вам это не к лицу. Не вся, отнюдь не вся информация. Виктор Викторович найдет возможность отсечь то, что считает нужным. Разумеется, из благих соображений. Ну, скажем, чтобы не засорять машину посольства ненужными файлами. Но проблема-то в том, что слово «мусор» каждый трактует по-своему. Получается парадокс: я знаю о наружке многое. Но понятия не имею о лучших операторах. Что-то мне подсказывает: этот «мусор» Виктор Викторович предпочитает хранить у себя.
Третий сигнал вызова. Девушка заметно нервничала. Любой бы занервничал в подобной ситуации.
– Что вам угодно?
Посол улыбался. Уже теплее…
– Мелочь, Ирина. Отвлеченные личные характеристики, пристрастия и психологические портреты лидирующих операторов. То, что закон не обязывает мэрию предоставлять в распоряжение посольства. И то, что даже я не смогу откопать в недрах рабочего терминала Главы администрации Ростовска. Быстро откопать… Вы поможете мне составить досье?
– Поймите правильно, без ведома Виктора Викторовича…
И снова посол улыбался. Похвальная преданность. Хоть и вынужденная.
– А если ситуация изменится? Кардинально?
Недоумевающий взгляд, поднятые брови. Играла она отменно. А соображала быстро.
– Конечно, я помогу. Если кардинально.
Конечно, поможешь, милочка. Если надеешься остаться в Периметре при новой власти.
Посол улыбался. Коммутатор трезвонил.
– Что-нибудь еще, Павел Алексеевич? Кроме наружки?
– О, нет-нет, мне ведь, собственно, не нужны чужие секреты. Я предпочитаю чужих секретарш. – Кожин понизил голос, подмигнул заговорщически. – Знаете, мечтаю установить пару «Летящих глаз» под вашей формой. И привлечь к наблюдению лучших следаков. Буду с удовольствием просматривать видеоотчеты. Впрочем, нет, забудьте о следаках. Ради вас я и сам переквалифицируюсь в оператора.
Девушка прыснула. И даже… Надо же, даже умеет краснеть, когда сочтет нужным! Похоже, они сработаются.
– Кажется, вас вызывают, Ирина? – Посол убрал наконец папку с коммутатора.
Секретарша успела сорвать трубку на пятой трели звонка.
* * *
Пять сигналов вызова – максимально допустимое время задержки для дежурной секретарши в ночное время. При наличии уважительной причины. Причина имелась – федеральный посол. Так что формально злиться на Ирину у мэра повода не было. И Виктор Черенков отдал приказ спокойным ровным голосом:
– Ирочка, списать экипаж. Да, обоих. Да, немедленно.
Списать на бюрократическом сленге Периметра – значит избавиться. Устранить. Физически. Майор опасался дисквалификации и отстранения от полетов. Наивный оптимист!
Жаль, конечно. И Рыжкова, и Илюшина. Ценные кадры, как-никак. Сколько средств вбухивается в подготовку пилотов! Хотя после случившегося кадры все равно можно считать потерянными. Пилоты сломлены, исковерканы. Внешне это незаметно, но внутри…
– Квартиры? Да, служебные квартиры экипажа освободить. Утром. Семьи? За Периметр. Нет, тоже списать.
Так надежнее…
И пацаненка – сына Рыжкова-младшего жаль. Но слишком дорогая нынче и слишком дефицитная жилплощадь в Периметре.
А от Рыжкова-младшего проку – ноль.
А от Рыжкова-старшего теперь жди только вреда.
Пилоты видели, что случилось с «восьмеркой». И видели – тьфу ты! – разгуливающие по улице ноги. Якобы видели. Но для возникновения нежелательных слухов этого достаточно.
Слухи, слухи, слухи… Вот что страшнее всего. Особенно в свете недавнего разговора с Кожиным о переходе на военное положение. Ведь именно слухи о разгроме 300-го блок-поста сгубили в свое все удаленные укреппункты. Слухи, распространившиеся среди милков.
Конечно, из страхов ночного города постоянно рождаются дурацкие легенды. Разные… О ночном Катафалке-Призраке со Старого кладбища, например. Поговаривают даже, будто на окраинах неоднократно видели следы Катафалка. Чего не может быть по определению. Привидения следов не оставляют, а если есть следы, значит, речь идет уже не о призраке. А о банальном страхе, у которого глаза шире, чем следовало бы.
Какая-нибудь БГМ-эшка, наверное, съехала с Трассы для усиления милковской операции и оставила отпечаток протекторов в трущобах спальных районов. Перепуганный же обыватель воображает себе невесть что.
А если не БГМ – так частники-грузоперевозчики, что в погоне за копеечкой рискуют машинами и собственными жизнями на непролазных улицах и разбитых колдобистых переулках. А не старые раздолбанные грузовики – так таксисты на своих самоделках-вездеходах наследили. Тоже ведь отчаянные ребята. Живут недолго, но хорошо. А не таксисты – так… Нет, Трасса – она, конечно, главная транспортная артерия Ростовска – благоустроенная и безопасная, но и за ее пределами время от времени взрыкивают моторы.
Были и другие слухи. Ну хотя бы об имитаторах, наряжающихся по ночам в оргский камуфляж и беспредельничающих порой от осознания полной безнаказанности, похлеще самих группировщиков. Или о бесследно пропадающих во время комендантского часа трупах на улицах. И не только трупов. Или о племенах подземных бомжей-людоедов. Да мало ли о чем! Но до сих пор вся эта чушь, не выдерживающая никакой критики, просачивалась с окраин. А значит здесь, в благополучном, ну относительно благополучном центре Ростовска, казалась тем, чем и была на самом деле – нелепой выдумкой спятивших паникеров. Но вот если тревожные слухи зародятся внутри Периметра. В муниципальных ВВС, в милвзводовской элите. Тогда – беда! Тогда – конец.
Все предельно просто: если победить слухи – будет время объяснить и, возможно, даже ликвидировать их источник. Если поддаться слухам, не останется времени даже пустить себе пулю в висок.
Офицеры воздушной разведки и поддержки, конечно, умеют хранить тайны. Но лишь тайны, доступные пониманию. А тут другое. Ноги сами собой шагающие по асфальту! За которыми волочатся… Да уж…
Мэр покосился на темный квадрат окна. Снова включил переговорное устройство на столе.
– Ирина, как охрана на Северном участке?
– Усилена по классу «А», – заверил коммутатор. – Мимо не проскользнет ни один нарушитель.
Голос – ровный, спокойный. Судя по интимному зеленому огоньку привата, секретарша говорит через шумопоглощающую трубку. Если Кожин еще в приемной – все равно ничего не услышит. Умница, Ирочка! Золотые медали в школе секретарш абы кому не дают. А печальный опыт бабки, вылетевшей из Периметра – лучше всякой медали.
– Ира, пригласи, пожалуйста, Павла Алексеевича. А когда мы закончим, зайди ко мне сама.
Президентский указ о введении военного положения в Ростовске ведь еще не подписан. Он ведь все еще мэр. А после неприятного разговора с федералом, вне зависимости от итогов беседы, нужно будет отвлечься, развеяться. Ирина умеет и отвлекать, и развеивать. А потом, когда телу и голове становится легко и свободно, приходят новые силы. И идеи.
– Да-да, зайди. Можно сразу без одежды, – добавил мэр.
И отключил связь.
* * *
– Веселенькая выдалась ночка, не правда ли, Виктор Викторович.
И все? Кожин со скучающим видом уставился на улицу. Казалось, доклад вертолетчиков совершенно не интересует федерала. Да нет, интересует, конечно. Просто сейчас посол намерен говорить о другом. О более важном.
Нужно быть настороже. Мэр заставил себя на время забыть бред майора. Плевать на ходячие ноги, когда решается судьба Главы администрации Ростовска!
– Насколько я понимаю, вы, Павел Алексеевич, даже рады произошедшему инциденту. Такой чудесный повод для перевода Ростовска на военное положение!
– Рад? О нет, я просто хочу очистить город от мрази, которую вы наплодили.
– Или стать полновластным хозяином этого Периметра?
– Послушайте, дорогой вы мой мэр. Жить, отгородившись Периметром от внешнего мира, конечно, очень удобно. Но беда в том, что зажравшихся Глав вроде вас в стране гораздо больше, чем ей нужно. В каждой провинциальной дыре, в каждом Заднепроходске сидит, раздувая щеки, какой-нибудь прыщ, мнящий себя пупом земли. И боится при этом высунуть нос за пределы центральных кварталов. Такие, как вы, всю жизнь копошатся в огороженных фамильных гнездах и не видят дальше своего куцего носа. А Федерация между тем…
– Не нужно излишней патетики, Павел Алексеевич, – перебил мэр-комендант. – О Федерации надо было думать раньше. И не Главам муниципалитетов. А сейчас… сейчас просто не мешайте нам спасать хотя бы отдельные клочки вашего лоскутного одеяла по недоразумению именуемого еще государством.
– Итак, вы отказываетесь подписать постановление о введении военного положения?
– Павел Алексеевич, я предпочитаю оставаться на своей должности столь долго, сколько смогу.
Ответ был достаточно ясен, но при этом слишком обтекаем для официального отказа.
– Будут приняты меры.
Посол попытался прояснить ситуацию при помощи угрозы.
– Не сомневаюсь. Но если они окажутся гм… недостаточными?
Федерал замолчал. Прищурился. Заиграл желваками. «Валяй, – не без злорадства подумал Черенков, – попробуй разберись теперь, кто кому угрожает на самом деле».
– Вы хотите сказать, что не подчинитесь указу Президента?
Молчание. Многозначительное. И выразительное.
– Виктор Викторович, с городами-бунтовщиками Федерация расправляется жестко. Жестоко.
– Выходит, слухи об атомных бомбардировках имеют под собой почву? Нет дыма без огня, да, Павел Алексеевич?
– Не вынуждайте меня выдавать государственные тайны. В конце концов, чтобы справиться с вами, достаточно просто прекратить поставку боеприпасов. Но не хотелось бы из-за ослиного упрямства мэра дарить Ростовск оргам. Так каков ваш окончательный ответ, Виктор Викторович?
– Его вы узнаете лишь после того, как президент подпишет указ. – Виктор Черенков внимательно наблюдал за реакцией собеседника. – Когда это произойдет? Через трое суток? А может быть, потребуется четверо? Или пройдет неделя, прежде чем столичный Караван доставит сюда диппочту? За это время в городе многое может измениться, Павел Алексеевич. В том числе и в вашей жизни. Или смерти.
– У вас нет этого времени, Виктор Викторович, – сухо сказал посол, – Указ подписан. Уже.
Тишина. И слышно, как щелкнул замок наручного браслета. Сработал индивидуальный дактилоскопический элемент… С видимым облегчением Кожин снял с запястья легкий, но прочный – пулю из «Пса» выдержит – контейнер-папку. Приложил палец к правому верхнему углу, где люминесцировал небольшой овал.
Еще один дактелоопознаватель.
Еще щелчок…
Папка распахнулась, открывая темное ячеистое чрево. Внутри – белеет уголок. Только один лист – вот и все содержимое переносного контейнера. Один-единственный! Плотная дорогая бумага, гербовая печать Федерации…
Когда Глава Ростовска брал протянутый послом документ, руки Главы предательски дрожали.
* * *
«Именем Президента и Верховного Главнокомандующего…» Никаких сомнений: уникальный шрифт столичной типографии, причудливая вязь водяных знаков, высший штамп секретности, подделать который вне Центрального Периметра невозможно, «мокрая» печать и, главное, подпись Президента. Узнаваемый росчерк спецчернилами.
«…во избежание захвата преступными группировками г. Ростовска Третьего Федерального округа приказываю…»
Виктор Черенков – теперь уже бывший мэр г. Ростовска – вникал в написанное медленно, перечитывая каждую фразу по несколько раз. Каждое слово, каждую букву.
«…отстранить Главу Администрации г. Ростовска, мэра-коменданта Черенкова В.В. от вышеуказанной должности с лишением всех…»
Первым побуждением было разорвать, сжечь, сожрать, в конце концов, ненавистную бумагу. Виктор Черенков сдержался. Подписанное президентским пером не вырубишь, не вырежешь, не выпилишь ни топорами, ни целыми лесопилками. Дубль-оригинал указа с такой же точно мокрой печатью и подписью уже лежит в надежном сейфе Президентской канцелярии, а десятки копий растащил бюрократический спрут госаппарата. Винтики-колесики закрутились, завертелись. Теперь – только сдаваться на милость победителя. Или… Открытое неповиновение центру?
И атомная бомбардировка?
«…объявить в г. Ростовске военное положение…»
Идиот! Виктор Черенков дышал глубоко и часто. Каким же он был идиотом! Сегодняшний Караван не повезет в столицу доклад Кожина. Нет, Караван привез ответ – указ Президента! Иначе, наверное, посол и не стал бы затевать этого разговора.
«…для осуществления прямого федерального управления назначить военным Главой г. Ростовска Федерального Полномочного Посла Кожина П.А.».
– Когда вы послали запрос на введение военного положения? – сдавленно прохрипел Черенков.
– Какое это имеет значение? – удивился посол. – Впрочем, если угодно, то еще две недели назад. С позапрошлым Караваном.
– Как вам удалось убедить президента?
Виктор Черенков еще пытался сохранять остатки самообладания. Получалось из вон рук плохо.
– Я сообщил о ЧП. – Федерал смотрел ему в глаза. Не моргая, насмешливо. – Об уничтожении блок-поста на подступах к Периметру и об обнаружении противника в непосредственной близости от городского центра.
– Вранье! Две недели назад всего этого не было!
– Рано или поздно это должно было произойти.
Физиономия посла аж лучилась от доброжелательной улыбки.
Экс-мэр тоже улыбнуться. Невесело. Веселье для него закончилось.
– Да, и все произошло удивительно своевременно. Ваша расчетливость и предусмотрительность, Павел Алексеевич, иногда пугают. И вызывают разные мысли. Но зачем было так долго ломать комедию? Почему вы не предъявили мне указ сразу? Издевались?
– Хотел проверить вашу лояльность, – пожал плечами посол. – За вами стоят мощные административные ресурсы. Жаль терять их вместе с вами. Такие ресурсы здорово облегчают работу.
– Работу?
Черенков удивленно поднял глаза.
– Погодите-ка, а ведь дело не в оргах? Военное положение, прямое федеральное правление… Не группировщики тому виной?
– Ошибаетесь. Дело как раз в оргах. Ростовск избран в качестве полигона для испытания новой программы по борьбе с оргпреступностью. Поверьте, Виктор Викторович, это чрезвычайно важный для страны проект. Ваш город может гордиться.
– Но в указе ничего об этом не сказано.
– Есть вещи, о которых не пишется даже в президентских указах.
– Да? И что же за опыты вы задумали, Павел Алексеевич?
– Кодовое название программы – «Мертвый рай». Вряд ли это вам что-либо даст, но большего я сообщить не могу.
– «Мертвый рай»? Звучит впечатляюще. А что, в столице уже закончились свои подопытные кролики?
– Прекратите язвить и ответьте наконец прямо – вы готовы подчиниться президенту?
– Разве теперь у меня есть выбор, господин военный Глава? Кстати, какие выводы вы сделали насчет моей лояльности?
– Определенные. – Посол многозначительно хмыкнул.
И – без перехода:
– Как вам мои апартаменты, Виктор Викторович?
Странный, неожиданный вопрос.
– По-моему, территория посольства достаточно удобна, чтобы там жить и работать. Почему вы об этом спрашиваете?
– Я рад, что вам нравится. Следуйте туда и располагайтесь как дома. Считайте это моим первым приказом. Охрана вас пропустит, так что живите, работайте. С сегодняшнего вечера код посольства снят со всех замков, кроме моих личных сейфов и секретных компьютерных файлов. Завтра мы ликвидируем и это неудобство.
– А вы?
– Я остаюсь здесь. Не обижайтесь, но на ваш терминал сообщения о текущей обстановке в городе отчего-то приходят без задержки.
Пауза. Усмешка.
– К тому же ваша информационная база более м-м-м… насыщенная. И наконец, отсюда удобнее контролировать локальную сеть Периметра. Все это может пригодиться. Кто знает, какие проблемы еще придется решать.
А вот это – в точку. Виктор Черенков вспомнил о разгуливающих по асфальту ногах. Улыбнулся. Все-таки до чего приятно именно сейчас переложить бремя власти на чужие плечи. Кажется, остаток ночи он будет спать спокойно и безмятежно. Впервые за многие годы. И услуги Ирины сегодня не потребуются.
– Удачи вам, господин пос-с-с… извините, военный Глава. И спасибо.
Кожин провожал Черенкова удивленным взглядом: в словах свергнутого мэра федералу послышалась искренняя благодарность.
* * *
У двери посольства застыли, выставив вперед уродливые набалдашники-глушители, два автоматчика из личной охраны посла. «Вурдалак» – так называлось их оружие. Колоритное название. Да и сами стволы… Побольше, помощнее милковских «Псов», скорострельнее. И – тише. Убивают вообще без звука. Если, конечно, не использовать гранаты. А использовать-то можно. По необходимости. В комплект к каждому автомату входит надствольная гранатометная спарка. Два устрашающих жерла над цилиндром глушителя. На все случаи жизни, в общем, трехстволочка. Сейчас, впрочем, съемные гранатометы висели на поясах охранников.
Ох, крутые ребята – Черенков пару раз видел их на учениях. Бойцы Кожина вытворяли такие вещи, которые милвзводовцам и не снились. Что ж, сегодня придется пройти между этими истуканистыми Сциллой и Харибдой в федеральной форме. Бывший мэр ступил на запретную территорию посольства. Секьюрити не шелохнулись.
Тихий кабинет-квартира. Звуки тонут в ковровых настилах и мягкой обивке стен. Идеальное место для домашнего ареста. Или для содержания сумасшедших. Или для тайного убийства. В самом деле – кто в поисках пропавшего мэра сунется в апартаменты посла?
А автоматчики Кожина уже действовали. Один загородил проем двери. Другой бесшумно проскользнул вслед за гостем. Виктор Викторович не увидел, не услышал – почувствовал опасность. Рука метнулась к «Дождям». Но любое оружие скрытого ношения имеет существенный недостаток: перед использованием его нужно извлечь из потайной кобуры. Сделать этого экс-Глава Ростовска не успел.
Шума не было: стрелки у федералов меткие, глушители отменные. Не было и взрыва. Списанный мэр не носил гранаты самоуничтожения…
– Ирочка, для вас есть работенка. – Павел Кожин сидел в кресле Черенкова и любовался шаловливыми огоньками коммутатора. Симпатичная иллюминация… – Во-первых, составьте полное досье на лучших операторов наружки. Я вам говорил, помните? Во-вторых, нужно распространить текст одного документа. Распространить в узком кругу руководящих лиц. Очень узком. Поименный список я представлю. Нет, Ирочка, Виктор Викторович не вернется, теперь я за него… Надолго. Вы весьма догадливы, речь действительно идет о президентском указе. Что еще… Свяжитесь с телестудией. Пусть приготовят для утренних новостей ролик с участием Черенкова… Да, из тех, что припасены на случай эвакуации руководства. Выполняйте. Хотя нет, принесите-ка сначала коньячку: сегодня есть что отметить. Возьмите два бокала – для себя тоже. Ничего страшного, указ может подождать до утра. А вот вы поторопитесь, Ирочка. И будьте паинькой. Если, конечно, вам нравится жить и работать в Периметре.
* * *
Боль пришла под утро. Вместе с отяжелевшими до безобразия ленивыми бурдюкообразными тучами, что прессовали крыши городских высоток. Вместе с пеленой нудного затяжного дождя, надраивающего блестящий асфальт. Мерзкая погода… В такую погоду Федеральный Полномочный посол чувствовал себя особенно скверно.
Снова ныл давний перелом. Тупая боль в руке – терпимая, но до чего же неприятная – мешала сосредоточиться, мешала думать. А ощущение потери контроля – отвратительнейшее из ощущений. Да уж, начальник президентской гвардии костолом Воронов оставил о себе долгую память.
Гнусная погода. Дождь и слякоть. Конечно, в бетонно-асфальтном лабиринте Периметра грязи не видно, но за его пределами относительной чистотой может похвастаться только Межрайонная Трасса. А городские окраины, наверное, и вовсе увязли в дерьме матушки-природы. По самые уши.
Ублюдская погода. Дождь и изматывающая боль.
Посол попытался открыть окно. Какое там! Створки словно приварены друг к другу. А может, и в самом деле приварены. Намертво. Видимо, прежний хозяин квартиры-кабинета боялся вскрывать бронированные окна, довольствуясь сплит-системой. Все они, эти главы-мэры-коменданты, эти тупоголовые, толстозадые, трусливые муниципалы, предпочитают жизнь в уютном аквариуме.
Новая волна боли. До чего же сильно ноет рука. Нужно отвлечься. И есть одно средство. Верное, безотказное. Посол склонился к коммутатору:
– Ирочка, зайдите ко мне, пожалуйста, еще разок. Трусики можете снять сразу. Да-да, трусики.
…Отдыхали они молча и без одежды. Посол, расслабившись, полулежал в кресле. Ирина, присев у подлокотника, массировала руку. Боль отпускала – воспитанниц местной школы секретарш прекрасно готовили к службе. Разносторонне готовили. Глядя на склонившуюся головку, Павел Алексеевич подумал, что в прошлом девица эта могла бы стать, к примеру, неплохой гейшей. Или хорошим политиком. Сейчас же она была просто ценным сотрудником, жаждущим продления выгодного контракта с новым работодателем.
Она старалась. Очень.
Составленный Ириной отчет об операторах наружки лежал на столе. Подробное, толковое досье – именно то, что нужно. И бодрое утреннее обращение мэра – мертвого уже мэра Виктора Черенкова – готово к эфиру. И те, кому нужно и должно знать, кто отныне главный, уже в курсе. Власть в Ростовске сменилась за одну ночь. А известно об этом немногим. Немногими проще управлять, а остальные… В общем, пусть город пока останется в неведении. Во избежание, так сказать…