– Здесь не Волчья стая! – нахмурился Денис.
– Думаешь? А по-моему, разница невелика.
Голоса становились громче. Голоса приближались. Сейчас спорили уже где-то у воронки. У самого входа в бункер.
– Я пойду, разберусь.
– Как хочешь. Только, Денис…
– Что?
– Попросить хочу. Если я вдруг не выкарабкаюсь из этой передряги…
Дернулась, всхлипнула Юлька. Обиделся и закричал ребенок – у него изо рта выпала материнская грудь.
– Не мели чепухи, Колян! – сказал Денис.
– И все же… если… Тогда тебе придется стать отцом для моего сына. Обещай.
Денис кивнул:
– Насчет этого – не беспокойся.
– И для других детей тоже, – вдруг тихо-тихо добавил орг.
– О чем ты? Знаешь ведь, все пары уже устоялись, а у нас с Ириной…
– Я говорю о вас с Юлей.
Юлька замерла. И Денис замер. Оба – ошарашенные, озадаченные, изумленные неожиданным заявление орга.
– У вас двоих будут дети, – продолжал тот, кусая губы. – Много. И не надо на меня так смотреть. Если мы хотим хоть что-то изменить, вы будете стараться изо всех сил.
– Стараться? – тупо повторил Денис. – Изо всех сил?
– За себя, за меня, за нее, – орг кивнул на Ирину, – за всех, сожженных в Ростовске заживо. Мертвые рай нужно оживлять. Ты согласна, Юля?
Теперь кивнула Юла. Глотая слезы, кивнула.
Из бункера Денис выходил в смятенных чувствах. А выйдя, услышал…
– Убить! У-у-убить! Бабу, операторшу, отдать другому. Достойному. И ту, секретаршу-недотрогу, – тоже. И не спрашивать. Чего добру-то зря пропадать? Тем более такому – не пожженному. А ребенка… ребенка пусть берет, кто захочет… И бункер пускай они отдают!
С потрескавшейся могильной плиты вещал долговязый оратор. Жестоко помеченный безжалостным пламенем. Как и все, почти все, собравшиеся на кладбище. У оратора на лице – ожог цвета тухлого мяса. На полморды след: от огня пострадали нос, губы, щеки, подбородок. Нос – так особенно. Над покрасневшей, побуревшей и посеревшей кожей – маленькие, чудом уцелевшие глазки. Глазки блестели. Кажется, этот тип уже мнил себя новым лидером Ростовска.
М-да, а типчик – тот еще! На импровизированной трибуне ведь стоял не абы кто – глава небольшого – в десяток человек – но своевольного клана, поселившегося после бомбардировки на развалинах Периметра. С периметровскими всегда было сложно. То ли выбранное место на них влияло, то ли еще что. Амбициозные, в общем, ребята… Пытались качать права, пока Николай не казнил заводилу. Теперь вот появился новый…
Кем он был раньше, в прошлой жизни, до налета федеральной авиации? Чинушей? Менеджером? Оргом? Милком? Вспомнить этого Денис не смог. Удивился: надо же, времени-то вроде прошло не так уж и много, а разночинный народец уже основательно перемешался в однородную человеческую массу. В которой, впрочем, взбурлили уже свои, незримые, однако весьма опасные процессы.
– Но сначала – убить! – разорялся долговязый.
Ишь, гады периметровские! Пришли поздравлять, на праздник пришли, а устроили бузу… Быстро же все меняется, когда власть остается без хозяина.
– Так будет лучше! Для всех! У-у-убить!
Крикуна с обожженной мордой пока не так уж чтоб и поддерживали. Но слушали. С вниманием. Еще несколько минут обработки собрания в таком же духе – и кто знает…
Денис поднялся на плиту, встал возле оратора. Спросил. Погромче – чтоб все слышали.
– О ком речь? Кого убивать собрался?
Народ притих, потупив взоры. Оратор обернулся.
– Коляна, – с вызовом бросил в лицо.
И дословно – словно подслушивал – повторил слова орга:
– Людям нужен новый вожак.
И спешно – в толпу, за поддержкой:
– Верно?
Толпа нехотя, но одобрительно загудела, закивала, заразводила руками. Нужен, мол. Иначе, мол, – никак.
Денис вздохнул:
– Ясно. А убивать-то зачем?
– Колян все равно не жилец. Умрет скоро, – не очень уверенно ответил долговязый.
Ожог на нижней части его липа казался маской, полумаской точнее, скрывавшей истинные чувства.
– Не умрет, – спокойно возразил Денис. – Такие так просто не умирают.
– Ну, значит, калекой останется. А зачем нам калека. Такой калека?
Боится! Да он же попросту боится «такого калеку»! Николай прав: бывших вожаков устраняют, чтобы те не мешали новым.
– Колян встанет на ноги, – твердо сказал Денис. – Такие всегда встают на ноги.
– Да не встанет! Сдохнет твой Колян! – зло и упрямо выдал периметровец. – Или проведет остаток жизни, ходя под себя. Толку от него теперь – ноль, а возни много. А нам теперь недосуг возиться с инвалидами. Самим бы выжить.
Эти периметровские понимают только язык силы – вот в чем проблема… Денис сжал кулаки. Пообещал:
– Толк будет.
– Ага! Такой же, как от тебя, – оратор уже переходил на личности, нарывался, надеясь напугать, взять бесхозную власть горлом. – Колян вон хоть девку свою обрюхатил, а ты и того не можешь. Усохнет твоя Иринка без настоящего мужика-то. А на личико ведь – ничего, огнем не попорченная. И уметь должна многое, раз в секретаршах ходила. Уступил бы ее, а? Пока силком не забрали.
А вот так ему не надо было… Хоть и не понимают они ни хрена, но, честно, не надо было…
– А даже если и выздоровеет Колян, что с того? – все не унимался оратор. – Он ведь псих! Ненормальный он! Зачем в пролом бросился? Ну, чего молчишь?
– Была причина, – процедил Денис, придвигаясь, – вот и бросился.
– Да? Ну, докажи! И заодно объясни нам…
Денис доказал. И объяснил. Все. И сразу. Прямым. С правой. Точнехонько в обгоревший нос. Быстро, резко, без предупреждения. Вложив в удар силу кулака, руки, инерцию корпуса. Как учил Николай.
Под костяшками хрустнуло. Вскрикнуло.
Оратор упал с плиты. Покатился вниз, подвывая. Вскочил, вскинув руки к сломанному носу. На лице, груди, животе, руках – красные пятна. Из носа – кровит. Сильно. Много.
Периметровские потянулись к оружию.
Денис тоже достал заточку.
Любая власть зиждется на крови, – говорил Николай. Что ж, Николай знал эту жизнь. Знал, что говорит. А новая власть – всегда новая кровь.
Еще орг, помнится, рассказывал, как трудно было выжить в Волчьей стае. А вот если одеяло на себя тянут шакалы… каково тогда?
Резни все же не случилось. Благоразумных среди собравшихся на Старом Кладбище оказалось больше, чем дурных. Периметровских оттерли в сторонку. Шикнули, убедили, заставили убрать оружие. У кого-то – попросту отобрали. Сотня всегда задавит десятерых.
Но…
– Людям нужен новый вожак! – выкрикнули из толпы.
– Ну, так выбирайте, – сплюнул Денис. – А Николая оставьте в покое.
«И нас с Ириной – тоже».
Он возвращался в бункер, не оглядываясь. А глаза собравшихся смотрели ему вслед. Только на него почему-то и смотрели. Все глаза.
Прятавшийся в жухлой степной траве наблюдатель видел, как призраки мертвого города забирали очередную жертву, очередное подношение. В этот раз духов вел новый вожак. А еще среди призраков невесть откуда появился ребенок. Совсем-совсем маленький. Чего раньше не бывало. Ни разу.
Вожди и шаманы долго гадали, что сулит это чудное знамение, но так и не пришли к единому мнению. Грядущие перемены пугали их и внушали надежду.
– Думаешь? А по-моему, разница невелика.
Голоса становились громче. Голоса приближались. Сейчас спорили уже где-то у воронки. У самого входа в бункер.
– Я пойду, разберусь.
– Как хочешь. Только, Денис…
– Что?
– Попросить хочу. Если я вдруг не выкарабкаюсь из этой передряги…
Дернулась, всхлипнула Юлька. Обиделся и закричал ребенок – у него изо рта выпала материнская грудь.
– Не мели чепухи, Колян! – сказал Денис.
– И все же… если… Тогда тебе придется стать отцом для моего сына. Обещай.
Денис кивнул:
– Насчет этого – не беспокойся.
– И для других детей тоже, – вдруг тихо-тихо добавил орг.
– О чем ты? Знаешь ведь, все пары уже устоялись, а у нас с Ириной…
– Я говорю о вас с Юлей.
Юлька замерла. И Денис замер. Оба – ошарашенные, озадаченные, изумленные неожиданным заявление орга.
– У вас двоих будут дети, – продолжал тот, кусая губы. – Много. И не надо на меня так смотреть. Если мы хотим хоть что-то изменить, вы будете стараться изо всех сил.
– Стараться? – тупо повторил Денис. – Изо всех сил?
– За себя, за меня, за нее, – орг кивнул на Ирину, – за всех, сожженных в Ростовске заживо. Мертвые рай нужно оживлять. Ты согласна, Юля?
Теперь кивнула Юла. Глотая слезы, кивнула.
Из бункера Денис выходил в смятенных чувствах. А выйдя, услышал…
* * *
– Убить! У-у-убить! Бабу, операторшу, отдать другому. Достойному. И ту, секретаршу-недотрогу, – тоже. И не спрашивать. Чего добру-то зря пропадать? Тем более такому – не пожженному. А ребенка… ребенка пусть берет, кто захочет… И бункер пускай они отдают!
С потрескавшейся могильной плиты вещал долговязый оратор. Жестоко помеченный безжалостным пламенем. Как и все, почти все, собравшиеся на кладбище. У оратора на лице – ожог цвета тухлого мяса. На полморды след: от огня пострадали нос, губы, щеки, подбородок. Нос – так особенно. Над покрасневшей, побуревшей и посеревшей кожей – маленькие, чудом уцелевшие глазки. Глазки блестели. Кажется, этот тип уже мнил себя новым лидером Ростовска.
М-да, а типчик – тот еще! На импровизированной трибуне ведь стоял не абы кто – глава небольшого – в десяток человек – но своевольного клана, поселившегося после бомбардировки на развалинах Периметра. С периметровскими всегда было сложно. То ли выбранное место на них влияло, то ли еще что. Амбициозные, в общем, ребята… Пытались качать права, пока Николай не казнил заводилу. Теперь вот появился новый…
Кем он был раньше, в прошлой жизни, до налета федеральной авиации? Чинушей? Менеджером? Оргом? Милком? Вспомнить этого Денис не смог. Удивился: надо же, времени-то вроде прошло не так уж и много, а разночинный народец уже основательно перемешался в однородную человеческую массу. В которой, впрочем, взбурлили уже свои, незримые, однако весьма опасные процессы.
– Но сначала – убить! – разорялся долговязый.
Ишь, гады периметровские! Пришли поздравлять, на праздник пришли, а устроили бузу… Быстро же все меняется, когда власть остается без хозяина.
– Так будет лучше! Для всех! У-у-убить!
Крикуна с обожженной мордой пока не так уж чтоб и поддерживали. Но слушали. С вниманием. Еще несколько минут обработки собрания в таком же духе – и кто знает…
Денис поднялся на плиту, встал возле оратора. Спросил. Погромче – чтоб все слышали.
– О ком речь? Кого убивать собрался?
Народ притих, потупив взоры. Оратор обернулся.
– Коляна, – с вызовом бросил в лицо.
И дословно – словно подслушивал – повторил слова орга:
– Людям нужен новый вожак.
И спешно – в толпу, за поддержкой:
– Верно?
Толпа нехотя, но одобрительно загудела, закивала, заразводила руками. Нужен, мол. Иначе, мол, – никак.
Денис вздохнул:
– Ясно. А убивать-то зачем?
– Колян все равно не жилец. Умрет скоро, – не очень уверенно ответил долговязый.
Ожог на нижней части его липа казался маской, полумаской точнее, скрывавшей истинные чувства.
– Не умрет, – спокойно возразил Денис. – Такие так просто не умирают.
– Ну, значит, калекой останется. А зачем нам калека. Такой калека?
Боится! Да он же попросту боится «такого калеку»! Николай прав: бывших вожаков устраняют, чтобы те не мешали новым.
– Колян встанет на ноги, – твердо сказал Денис. – Такие всегда встают на ноги.
– Да не встанет! Сдохнет твой Колян! – зло и упрямо выдал периметровец. – Или проведет остаток жизни, ходя под себя. Толку от него теперь – ноль, а возни много. А нам теперь недосуг возиться с инвалидами. Самим бы выжить.
Эти периметровские понимают только язык силы – вот в чем проблема… Денис сжал кулаки. Пообещал:
– Толк будет.
– Ага! Такой же, как от тебя, – оратор уже переходил на личности, нарывался, надеясь напугать, взять бесхозную власть горлом. – Колян вон хоть девку свою обрюхатил, а ты и того не можешь. Усохнет твоя Иринка без настоящего мужика-то. А на личико ведь – ничего, огнем не попорченная. И уметь должна многое, раз в секретаршах ходила. Уступил бы ее, а? Пока силком не забрали.
А вот так ему не надо было… Хоть и не понимают они ни хрена, но, честно, не надо было…
– А даже если и выздоровеет Колян, что с того? – все не унимался оратор. – Он ведь псих! Ненормальный он! Зачем в пролом бросился? Ну, чего молчишь?
– Была причина, – процедил Денис, придвигаясь, – вот и бросился.
– Да? Ну, докажи! И заодно объясни нам…
Денис доказал. И объяснил. Все. И сразу. Прямым. С правой. Точнехонько в обгоревший нос. Быстро, резко, без предупреждения. Вложив в удар силу кулака, руки, инерцию корпуса. Как учил Николай.
Под костяшками хрустнуло. Вскрикнуло.
Оратор упал с плиты. Покатился вниз, подвывая. Вскочил, вскинув руки к сломанному носу. На лице, груди, животе, руках – красные пятна. Из носа – кровит. Сильно. Много.
Периметровские потянулись к оружию.
Денис тоже достал заточку.
Любая власть зиждется на крови, – говорил Николай. Что ж, Николай знал эту жизнь. Знал, что говорит. А новая власть – всегда новая кровь.
Еще орг, помнится, рассказывал, как трудно было выжить в Волчьей стае. А вот если одеяло на себя тянут шакалы… каково тогда?
Резни все же не случилось. Благоразумных среди собравшихся на Старом Кладбище оказалось больше, чем дурных. Периметровских оттерли в сторонку. Шикнули, убедили, заставили убрать оружие. У кого-то – попросту отобрали. Сотня всегда задавит десятерых.
Но…
– Людям нужен новый вожак! – выкрикнули из толпы.
– Ну, так выбирайте, – сплюнул Денис. – А Николая оставьте в покое.
«И нас с Ириной – тоже».
Он возвращался в бункер, не оглядываясь. А глаза собравшихся смотрели ему вслед. Только на него почему-то и смотрели. Все глаза.
* * *
Прятавшийся в жухлой степной траве наблюдатель видел, как призраки мертвого города забирали очередную жертву, очередное подношение. В этот раз духов вел новый вожак. А еще среди призраков невесть откуда появился ребенок. Совсем-совсем маленький. Чего раньше не бывало. Ни разу.
Вожди и шаманы долго гадали, что сулит это чудное знамение, но так и не пришли к единому мнению. Грядущие перемены пугали их и внушали надежду.