Страница:
1907
ОЛЬГИН ДЕНЬ
Разгар лета. Вся Россия купается в тепле солнечном и свете, обвеваемая ароматами сенокоса, зацветших полей и лесной смолы. По всей земле гуляют веселые благодатные грозы. Таинственные зарницы, насыщенные громами тучи, огненные бичи молний - вот в каком ореоле празднует каждый год Россия имя св. Ольги. В красоте развернувшихся сил природы, в полном могуществе их! День памяти великой героини подобает праздновать именно в это время года, когда народ всего ближе к природе, к началам своей истории, к богатырскому - даже теперь - труду на лоне матери-земли.
"Ольгин день"... Кто не видел блестящей и забавной комедии А.Н. Бежецкого? Мне кажется, это одна из лучших наших бытовых комедий, до такой степени верно схвачена пустота помещичьей жизни, смехотворная слабость хозяйства, томительная скука лентяев, которые окружены великими и грозными явлениями не одной природы, а и своей истории, и ничем не могут откликнуться на подстерегающий отовсюду крах, как только кутежами, картишками, интрижками, по преимуществу интрижками направо и налево во вкусе шницлеровского "Хоровода". Посмеявшись вдосталь в течение нескольких часов, чувствуешь однако глубокую грусть. До чего в самом деле выродилось русское, обработанное западным "просвещением" общество! Если среди чудной нашей природы, столь нуждающейся в человеке-деятеле, образованные люди живут так глупо, как изображено в "Ольгином дне", то что это за жизнь? И можно ли этак жить, не разоряясь и не ведя с собой к гибели все государство?
Один из русских делегатов в Праге сказал на днях банальную фразу, которую он не имел никакого права говорить от имени России. "Хотя говорят, - сказал он, - свет идет с Востока, но мы, славяне, наше просвещение получили с Запада". Как это затаскано и глубоко неверно! Может быть, почтенный оратор получил свое образование с Запада или с Юго-Запада - кому до этого какое дело? Но сказать, что целое племя получило свое просвещение извне, значит поставить над ним крест. Очень сильные влияния мы, славяне, испытывали со всех сторон. Мы опутаны ими до сих пор, но получить просвещение иначе, как из своей души, - вещь невозможная. Это все равно, как если бы незабудка хотела получить свой цвет от розы. Или мы племя бездарное, и тогда, сколько ни освещайте нас извне, как стаю галок, мы останемся темными. Или мы достаточно одарены, и тогда - подобно другим гениальным расам - способны из самих себя создавать свое просвещение, свою культуру. Только такой - не приколотый цветок, а выросший из стебля - дает плод и способность жизни духа в долготу веков.
Я сказал бы славянам совсем иное. Немецкое просвещение есть немецкое просвещение и навсегда останется немецким. Латинское останется латинским, китайское - китайским. Если мы думаем, что просветились, переняв целиком чужое, то глубоко ошибаемся. Настоящая культура у нас возможна лишь своя, свое органически сложившееся просвещение, и такое просвещение у славян уже было. В старые времена, когда славяне жили замкнутой жизнью, у них была установившаяся (стало быть, своя) вера, свое мировоззрение, свои обычаи, нравы, вкусы, и все это в своем роде не хуже, чем у соседей. Конечно, не было времени, когда народы не влияли бы друг на друга, но прежде эти влияния просачивались каплями и быстро преобразовывались, претворялись в собственную плоть и кровь. Чужое, хорошо усвоенное, становилось своим. Но когда внешние влияния хлынули уже не по каплям, а проливным дождем, когда они залили целым потоком родную землю, тогда о действительном просвещении не могло быть и речи. Западное просвещение легло мертвым грузом на славянскую расу. Придавив ее собственную культуру, оно остановило ее. Вот отчего погибли славянские страны, одна за другой. Ведь если бы западное просвещение, принятое сразу, оказалось полезно славянству, то оно усилило бы славянские царства. На деле вышло наоборот. Именно с принятием католичества в одном месте и византизма в другом начинается постепенное падение славянства. Взяли чужую веру - потеряли не только свою веру, но веру в себя и ослабели. Взяли чужие вкусы - получили отвращение к своим вкусам, то есть отвращение к самим себе. Опасно всякое предательство, но нет опаснее самопредательства, отвержения от своего "я". Поистине это равносильно богоотступничеству. Неизбежное последствие ряда отречений и измен себе - слабость, а слабость - предтеча гибели.
Не лишено значения то, что самым упорным из славянских племен оказались великорусы - племя, далее всех заброшенное в глушь лесов и наиболее разъединенное с Европой. В силу большой замкнутости соблазнительные влияния Запада нас не так скоро настигли и не в таком обилии. Христианство, например, занесенное св. Ольгой, имело время быть усвоенным постепенно, причем выработалась своеобразная, народная, национально-русская форма веры, называемая православием. Это - греческая вера, что касается лишь скелета ее, основной канвы. Живую плоть и кровь нашей религии дал дух народный, вот почему православие со времен великих митрополитов сделалось политической силой, самой могучей на протяжении нескольких столетий. Подобное заимствование - при условии усвоения являлось ценным вкладом, но позднейшее заимствование западно-протестантских идей, покоривших ум и совесть наших духовных академий, повело к печальному упадку веры, к безбожию самого духовенства, щеголяющего богословским радикализмом. В эпоху Москвы Россия созрела под самыми разнообразными влияниями Запада и Востока, но так как эти влияния шли постепенно, организм народный приспособлялся к ним и перерабатывал в свой состав. Со времен Петра и в особенности Александра I начинается обвал чужих культур - и наша собственная была раздавлена. Мы притерпелись к этому, мы этого почти не чувствуем, как горбун своего горба, но на самом деле измена своей национальности - факт, доказываемый последними ужасами нашей судьбы.
Припомните, как празднуется Ольгин день в комедии, о которой я говорю выше. Чувствуется, что ни у кого в помещичьей... Ни у кого в семье, ни у кого в громадном съезде гостей по случаю именин не мелькает и тени мысли о том, чтобы вспомнить о первой Ольге, давшей всем именинницам 11 июля свое имя. Живым Ольгам в этот день подносят цветы, конфеты, подарки, с живыми Ольгами ведут флирт, поднимают тосты и прочее. Между тем в старое национальное наше время в этот день праздновали не живых Ольг, а одну мертвую, которая, впрочем, казалась бесконечно живее и бессмертнее, чем все именинницы, вместе взятые. В этот день церковь (а в старое время церковь и нация совпадали) праздновала память только Святой Ольги, а не бесчисленных грешниц ее имени. Тогда Ольгин день справлялся совсем не так... По звону колокола крестились и шли в церковь. Выстаивали долгую службу со вниманием, непоколебимо веруя, что весь народ молится святой, и святая слышит это, чувствует, радуется и вместе с родным народом молится Всемогущему. Что такое была молитва в старину? Психология ее забыта. Это была беседа с предками, с великими предками, с теми из предков, что выполнили волю Божию и в награду повышены в более высокое, чем жизнь, состояние - в состояние святости загробной. Мертвые по учению церкви не умирали: сгнивало тело, но то, что его составляло - душа - оставалось бессмертно. Нация не разрывала своих отношений с прошлым, она жила в прошлом огромною, таинственною своею частью, миром душ. Из этих последних большинство признавалось несчастными и за гробом, обреченными на страдания. Но меньшинство душ - именно праведники - признавалось блаженными и составляли как бы самую высшую аристократию в народе. Они стояли выше бояр и самих царей. Повторяю, чтились не только имена их, но они сами признавались живыми, всегда присутствующими, реально действующими существами, только невидимыми глазу. Эта бесплотная аристократия глядела на народ из темного иконостаса, и народ в глубочайшей степени верил, что можно говорить святым, можно молить их, умилостивлять, почитать, наконец, подражать им. В последнем весь смысл национальной культуры. Создав себе аристократию на небе, народ невольно подражал ей, как низшие классы всегда подражают высшим. Напрягая все свое впечатлительное воображение, чтобы увидеть умственно облик святого, достигали этого. Особенно чтимых святых народ отчетливо видел, и до сих пор, кто верует видит. Николай Чудотворец, например, всем до того знаком, что каждый верующий крестьянин опишет вам его наружность. Опишет, пожалуй, с большей яркостью, чем наружность своего деда. Непрерывно входя в теснейшее общение с небесною аристократией, народ цивилизовался, заимствовал приписываемое ей благородство, святые обычаи, святые вкусы. Назовите это самогипнозом, но факт тот, что в течение веков держался этот просветительный процесс. Подражая идеальному, народ получал наивысшее просвещение, к какому способен. Просвещение есть вовсе не сумма знаний, а та ясность духа, тот свет, при котором все прозрачно. В старину, в сложившемся миросозерцании, на все были ответы и ничто не возбуждало недоумения. Все знания были реальны, заимствованы не из книг, а из самой природы.
Образованность тогда поддерживалась известным невежеством. Как животные на лугу тщательно обходят ядовитые травы, наши предки тщательно избегали знаний отравленных и расстраивающих душу. Образованность предполагала нравственный образ человека, похожий на духовный облик наилучших предков, святых. Окружив венчиком лицо святого, не допускали никакой профанации, никакой перемены. Эта невероятная убежденность в совершенстве святых была национальной школой, которая воспитывала народ получше теперешних "товарищей"-педагогов, прежде всего внушающих деревенским малышам, что Бога нет.
Памяти великих
Я отвлекся от темы. Проследим дальше, какими именно способами древняя помещичья семья праздновала Ольгин день. Каждая именинница, стоя перед образом своего "ангела", что-то шептала ему важное, самое заветное, самое необходимое для души. Молитва есть самая искренняя исповедь. Попу стыдились говорить многое - перед своим же ангелом нельзя было ничего скрыть, он сам все видел. Поэтому день Ольги начинался для верующих часом или двумя чрезвычайно серьезного состояния. Это было вроде того, как мы иногда встречаем очень умного, доброго, благородного человека и поговорим с ним по душе. Припомните встречи со знаменитыми людьми: они волнуют, переживаются как событие. В старину святые были самыми знаменитыми, и встреча с ними в горячей молитве волновала. Не могу себе представить, что церковная служба в старину не клала отпечатка серьезности на весь день. Возвращались домой под впечатлением не только прелести песнопений и торжественного обряда, но и внутреннего события в своей душе. В то время священники не были чиновниками, они назначались не начальством и в значительной мере избирались под давлением прихода. Тогдашнее духовенство нельзя сравнить с нынешним. Не было бы и веры в России, не было бы чудного "древнего благочестия", если бы не тихая работа батюшек, добрых и благостных старцев. Они проповедовали Евангелие не по тюбингенской школе, а просто как Христос открывался в невинном сердце их. Со времен Луки Жидяты духовенство умело говорить с народом - простым и сильным языком. Кроме попов были старцы-отшельники, подвижники, паломники, странствовавшие по святым местам. Вперемешку с невероятными историями народу говорилось (и им выслушивалось) нечто по существу несказанное: ощущение божественности в этом мире. В таком настроении семья возвращалась из церкви и садилась за стол...
О чем мог идти разговор в день св. Ольги лет 400 тому назад? О земледелии, о войне: тогдашнему дворянству приходилось серьезно хозяйничать, чтобы не умереть с голоду, и серьезно воевать, чтобы не попасть в план татарам. Эти два интереса и еще третий - охота, которая тогда была войной со зверями, исчерпывали интерес поместного класса... Едва выходили из круга материальных, мирских вопросов - входили в круг религии, поглощавшей все научные и художественные потребности.
Разговор невольно сводился к жизни святых, к прологам и четь-минеям, и так как день был Ольгин - естественно, что вспоминали жизнь и деятельность святой. Историческая литература старой Руси была гораздо богаче, чем думают. До нас дошла лишь малая часть летописей и сборников. Переворот Петра Великого, вызвавший презренье к своей старине, потопил в забвении множество памятников прошлого. Может быть, древняя письменность наша немногим уступала западной - до времен Возрождения. Шли беседы и споры в тогдашнем образованном кругу; сама книжность тогдашняя налагала на эти споры оттенок героический и религиозный. Через толщу веков шел непререкаемый девиз: уважение к великим предкам. Глупо это или умно?
Полнота бытия
Я думаю, что это было умно. Нигилистическая эпоха "отцов и детей" приучила молодежь презирать не только предков, но даже родителей. Отцы во всех случаях стали считаться отсталыми, дети - передовыми. С тех пор как свет стоит, взрослые признавались умней юнцов, а у нас сложилось наоборот. Таково свойство анархии - взбудораживать все элементы и выводить их из естественного отношения. Я думаю, что общества, преступившие пятую заповедь, гибнут, и вот отчего. Неуважение к родителям есть, совершенно безотчетно, неуважение и к себе. Раз вы убедились неопровержимо, что родители ваши - ничтожные, дрянные люди, то что же они могли передать вам? Какой склад души? Какие таланты? Какую совесть? Какую волю? Очевидно, самого мизерного качества. Негодовавший на родителей нигилист приходил к неизбежному выводу, что и сам он, сознательный сын - порядочная каналья. "Человек - подлец и ничтожная гнида" - вот заключение Горького. А раз вы дошли до презренья к себе, это хуже, чем упадок, это - моральная смерть. Вот откуда невероятная слабость нашей нигилизованной интеллигенции. Разуверившись в отцах, они потеряли уверенность в себе.
Древний быт слагался гораздо умнее нашего. Старое поколение держало молодежь в глубоком повиновении себе. Власть родителей была священной. Деды и прадеды считались полубогами. Оскорбить их память неуважением казалось кощунством. Верен или нет этот гипноз - другое дело, но преклонение перед прошлым вносило огромную силу в настоящее. Чувствуя себя потомком столь почитаемых, сильных, разумных предков, каждый человек ощущал в себе некое духовное наследство, капитал духа, на который можно опереться. Поклонение предкам, как святым, вызывало желание подражать им, хранить их заветы. А ведь эти так называемые "заветы" в сущности есть мудрость не отцов и не дедов, а всего человеческого рода. Как хотите, это не такой пустяк, которым можно бы пренебрегать. Восхищение предками переходило на их эпоху. Вся старина, все прошлое покрывалось романтическим флером. Древнее - как даль казалось прекрасным. Кроме настоящего, у тогдашних людей была как бы вторая жизнь и еще лучшая жизнь - в прошлом. Прибавьте к этому твердую веру в загробное существование, и вы увидите, что для человека старой, национальной культуры все три эпохи - настоящее, прошлое и будущее - были полны жизни, полны неиссякаемого интереса. Не правда ли, тогдашний человек был богаче в сравнении с теперешним, который презирает прошлое и не верит в будущее? Национальная культура тем и истинна, что только она сохраняет полноту жизни, ее вечность и неизмеримость. Человек национальной культуры знает - как дерево в земле, - что у него жизнь не только в стволе, но и в корнях, и в семенах. Выдернутый же из своей истории человек - чего он стоит? На что годится?
Вот почему я высоко ставлю Всероссийское общество св. Ольги. Это одно из предприятий, возвращающих русское сознание к прошлому. Культ Ольги первой великой нашей женщины, праматери нашей христианственности и государственности, служит началом культа всего великого, что было в нашей истории. Обвал иноземных влияний, иностранщина и инородчина разорили Россию - у нас украдено все тысячелетнее наше прошлое! Нас разучили любить его и научили презирать. Не помнящие родства, мы потеряли веру в будущее. Вот когда настоящее наше сделалось и в самом деле презренным! Вернуть уважение к старине - значит вновь опустить корни народные в источники их питания. Вернем прошлое - поверьте, полнота бытия вновь сама засветит нам веру и любовь к жизни.
P.S. Именинницы, не забудьте вспомнить имя великой Ольги! Не забудьте о памятнике, что ей будет строиться в древнем Пскове.
1908
ЗАВЕТ СВ. ОЛЬГИ
Завтра Ольгин день33. Как член Всероссийского общества св. Ольги позволяю себе поздравить всех русских женщин, носящих с честью это великое имя. Носить его с честью не так легко, как некоторые другие, менее значительные имена, смысл которых забыт или затерян. В имени Ольга, наиболее благородном из всех национально-русских имен, носимых женщинами, кроется неисследимо-огромное содержание - историческое, государственное и религиозное. Во всех этих отношениях мне уже приходилось рассматривать значение св. Ольги: она - первый великий человек русской крови, первый национальный государь наш (до нее были варяги), первый просветитель России, первый - святой. Придавая Ольге мужские прилагательные, я следую примеру Карамзина, назвавшего Ольгу великим мужем русской истории. В самом деле, в этой удивительной женщине столько было красоты, нежности и богатырского мужества, что во все времена, в долготу веков, она подает пример не одной, а обеим половинам нации. У нас нет иных источников судить об Ольге, кроме летописных сказаний и легенд, но легендарная слава есть самое достоверное свидетельство ее заслуженности. На заре нашей истории Ольга первая заслужила славу мудрейшей из людей. Спрашивается, много ли русских женщин (и даже мужчин) удостоились той же легенды за эту тысячу лет?
Так как в течение пяти лет в "Новом Времени" уже установился обычай, чтобы ко дню св. Ольги я говорил ей похвальное слово, то позвольте на этот раз связать священное для меня и для всей России имя с одной злобою дня, волнующею многих. Как раз около дня св. Ольги выяснился результат пятой Олимпиады в Стокгольме. Россия заняла шестнадцатое место среди народов мира. Это соревнование не государственного процветания, не политической силы и культурного значения, где мы заведомо не на первом месте. Это соревнование чисто расовых достоинств - физической силы и ловкости, здоровья и телесной свежести, определение, так сказать, атомного веса тех человеческих единиц, из которых слагаются могущественные массы, именуемые нациями. Я уверен, что бессмертный дух праматери народа русского, св. Ольги, будет возмущен отсталостью, которую обнаружила Россия в Стокгольме. В эпоху св. Ольги этого не было: Россия тогда могла уступать многим народам в величине, политической силе, просвещении - но в физической крепости русские племена никому не уступали. В своем лице Ольга-язычница оставила вечный завет, какой нужно быть русской женщине женою и матерью. Красавица, пленившая варяжского князя в молодости и византийского императора на склоне лет, - Ольга тем самым оставила завет народу русскому прежде всего блюсти красоту расы, ибо красота есть высшая гармония тела, показатель скрытых совершенств не только органических, но и духовных. Чем должен быть русский человек, взятый в отдельности, Ольга-язычница показала в личном примере неутомимости и отваги, с которыми она, оставшись вдовой, принялась укрощать государственную анархию и завоевывать отпавшие племена. Она не отступала и не уступала, она нападала и захватывала, она совершала без видимого утомления огромные походы и военные, и культурные, и, наконец, глубокой старухой, захваченная врасплох нашествием азиатов, она оказала железное сопротивление им, выдержав крайне мучительную осаду. Женщину такого типа никак нельзя назвать слабосильной и слабонервной, бездеятельной и бесхарактерной. Нет - это была и по физическим свойствам исключительная, богатырская натура, донесшая свое здоровье и энергию до девятого десятка лет. Есть и еще доказательства ее богатырства: Ольга была матерью Святослава. Невозможно себе представить, чтобы матерью столь неукротимого героя и завоевателя была женщина больная и слабая: вернее предположить обратные качества, качества могучей природы, полученные сыном от матери. Что тут мы имеем дело с породой, доказывают богатырские задатки всего ближайшего потомства Ольги. Святослав - подобно Святогору - видимо, не мог выносить громадного запаса энергии и едва в состоянии был ее растратить. Владимир напоминал отца - даже отрицательные его качества (тысячи жен и наложниц в разных городах) говорят о чудовищной телесной силе. Наконец, около хилого князя едва ли сгруппировалась бы дружина легендарных богатырей: такие вассалы в век еще варяжского (общегерманского) права едва ли признали бы своим сюзереном князя, слишком уступавшего им в мужестве и силе. Первый среди равных, Владимир сам должен был быть богатырем, чтобы быть "красным солнцем" среди них. Из завещания Владимира Мономаха узнаем, что даже христианское потомство св. Ольги унаследовало богатырский склад жизни - вечные походы и охоту, а стало быть, и богатырский склад тела, железное здоровье, силу, ловкость, неутомимость, отвагу.
Если все это верно - а оспаривать это было бы бесполезно, - то вот, мне кажется, одна из основных заповедей, оставленных праматерью России: бережение телесной силы. Физическую крепость расы следует не растрачивать, а накапливать и соблюдать как драгоценное сокровище. Может быть, "мудрейшая" из людей самое христианство приняла, отчасти движимая чувством самосохранения народного. Так как на глазах Ольги и по ее почину завязывалась богатырская национальная культура, то мудрая государыня не могла не видеть и тех пороков, которые истощали эту культуру и вели к гибели: пьянства ("Руси веселие пити") и гаремного разврата. Может быть, именно для того, чтобы остановить разлив богатырской распущенности и защитить от нее свежесть расы, Ольга и предприняла введение новой религии, предписывающей сдержанность во всех отношениях. Из двух торжествовавших тогда культурных вер Ольге, как женщине, едва ли могло нравиться магометанство. В христианской вере - помимо нравственного откровения - она могла усмотреть еще и спасительную дисциплину для племен, зараженных дурными нравами еще в древние, скифские времена. Еще до Р. X. предки славян, как известно, слыли невоздержанными пьяницами (см. Анакреона). Тацит же в позднейшее время даже стыдится передать некоторые обычаи племен восточной Европы. В России, как и в античном мире, христианство явилось реакцией против нравственной анархии и главным образом - против физического распутства. Рассеянные на огромном пространстве и разрозненные славянские племена держались разных культов - между ними могли быть и отвратительные, навеянные развратным Востоком, могли быть и более чистые. Св. Ольга принадлежала, согласно легенде, к племени кривичей, наиболее удаленному от восточных влияний и, может быть, долее сохранившему первобытную арийскую чистоту в соседстве с литовцами и готами. Сама богатырша - продукт наиболее свежих и чистых стихий язычества - Ольга почувствовала всею мудростью неиспорченной природы, что этой чистоте недостает освящения, возведения в культ. Тогдашним многочисленным русским племенам, жившим "звериным обычаем", недоставало поэзии и нравственной веры, недоставало очеловеченного совершенства, той святости православия, которая заставила впоследствии русских назвать свою родину "святою". Несомненно, введение христианства очищало нравы и этим способствовало подъему чисто физического здоровья.
Не лишено значения то, что наш народный эпос не знает языческого богатырства. Герои и великаны у нас являются по сю сторону перелома истории, уже на христианской стороне ее. К древнейшим языческим богам они уже не имеют в былинах никакого отношения, или имеют враждебное ("идолище поганое"), и с ранних дней являются защитниками столько же веры, сколько Отечества. Один из трех богатырей на богатырской "заставе" - родом уже попович, то есть сын христианского священника. Русское богатырство явилось как бы первым следствием введения христианства. Превосходному материалу, данному язычеством, недоставало той нравственной дисциплины, без которой истинный героизм невозможен. На Западе рыцарство развилось тоже лишь с принятием христианства и от религии было неотделимо. Именно с одряхлением веры на Западе падает и рыцарский культ и та культура мужества и чести, что вместе с католичеством придала европейской расе столь благородный облик.
В день, посвященный памяти последней нашей великой язычницы и первой великой христианки, уместно припомнить верховные интересы человеческой породы - и насколько печально они пренебрежены у нас. Верховный интерес человека в том, чтобы он не только назывался царем природы, а и был им, не только бы считал сотворенным по подобию Божию, но и действительно обнаруживал бы свойства полубога. Таким современный человек быть уже может, если захочет: цивилизация дает для этого достаточные средства. Когда-то, в расцвет иных цивилизаций, арийские племена уже достигали поразительной высоты развития, и телесного и духовного. Возможно это и теперь. Доказательством возможности почти эллинского совершенства во многих отношениях служит восстановление Олимпиад и связанной с ними культуры тела. Россия заняла в Стокгольме шестнадцатое место, в самом хвосте народов, - но над нею идет целая лестница наций, выступивших уже на древний богатырский путь. В нашем малопросвещенном, но достаточно изнеженном и растленном обществе найдутся скептики, которые с усмешкой отнесутся к обычаю Олимпиад. Что это за соревнование - в беге, плавании, метании копий, в стрельбе, в игре в мяч и т.п.? Серьезное ли это увлечение? Сам по себе спорт, каков бы он ни был, достоин ли он внимания людей, стоящих на достаточной высокой ступени умственной культуры? Не служит ли эта мода на физические упражнения признаком некоторого одичания европейских обществ, возвращения к варварству еще дохристианскому? Ведь этак скоро мы дойдем до гладиаторской борьбы на сцене, до травли зверей и т.п.
ОЛЬГИН ДЕНЬ
Разгар лета. Вся Россия купается в тепле солнечном и свете, обвеваемая ароматами сенокоса, зацветших полей и лесной смолы. По всей земле гуляют веселые благодатные грозы. Таинственные зарницы, насыщенные громами тучи, огненные бичи молний - вот в каком ореоле празднует каждый год Россия имя св. Ольги. В красоте развернувшихся сил природы, в полном могуществе их! День памяти великой героини подобает праздновать именно в это время года, когда народ всего ближе к природе, к началам своей истории, к богатырскому - даже теперь - труду на лоне матери-земли.
"Ольгин день"... Кто не видел блестящей и забавной комедии А.Н. Бежецкого? Мне кажется, это одна из лучших наших бытовых комедий, до такой степени верно схвачена пустота помещичьей жизни, смехотворная слабость хозяйства, томительная скука лентяев, которые окружены великими и грозными явлениями не одной природы, а и своей истории, и ничем не могут откликнуться на подстерегающий отовсюду крах, как только кутежами, картишками, интрижками, по преимуществу интрижками направо и налево во вкусе шницлеровского "Хоровода". Посмеявшись вдосталь в течение нескольких часов, чувствуешь однако глубокую грусть. До чего в самом деле выродилось русское, обработанное западным "просвещением" общество! Если среди чудной нашей природы, столь нуждающейся в человеке-деятеле, образованные люди живут так глупо, как изображено в "Ольгином дне", то что это за жизнь? И можно ли этак жить, не разоряясь и не ведя с собой к гибели все государство?
Один из русских делегатов в Праге сказал на днях банальную фразу, которую он не имел никакого права говорить от имени России. "Хотя говорят, - сказал он, - свет идет с Востока, но мы, славяне, наше просвещение получили с Запада". Как это затаскано и глубоко неверно! Может быть, почтенный оратор получил свое образование с Запада или с Юго-Запада - кому до этого какое дело? Но сказать, что целое племя получило свое просвещение извне, значит поставить над ним крест. Очень сильные влияния мы, славяне, испытывали со всех сторон. Мы опутаны ими до сих пор, но получить просвещение иначе, как из своей души, - вещь невозможная. Это все равно, как если бы незабудка хотела получить свой цвет от розы. Или мы племя бездарное, и тогда, сколько ни освещайте нас извне, как стаю галок, мы останемся темными. Или мы достаточно одарены, и тогда - подобно другим гениальным расам - способны из самих себя создавать свое просвещение, свою культуру. Только такой - не приколотый цветок, а выросший из стебля - дает плод и способность жизни духа в долготу веков.
Я сказал бы славянам совсем иное. Немецкое просвещение есть немецкое просвещение и навсегда останется немецким. Латинское останется латинским, китайское - китайским. Если мы думаем, что просветились, переняв целиком чужое, то глубоко ошибаемся. Настоящая культура у нас возможна лишь своя, свое органически сложившееся просвещение, и такое просвещение у славян уже было. В старые времена, когда славяне жили замкнутой жизнью, у них была установившаяся (стало быть, своя) вера, свое мировоззрение, свои обычаи, нравы, вкусы, и все это в своем роде не хуже, чем у соседей. Конечно, не было времени, когда народы не влияли бы друг на друга, но прежде эти влияния просачивались каплями и быстро преобразовывались, претворялись в собственную плоть и кровь. Чужое, хорошо усвоенное, становилось своим. Но когда внешние влияния хлынули уже не по каплям, а проливным дождем, когда они залили целым потоком родную землю, тогда о действительном просвещении не могло быть и речи. Западное просвещение легло мертвым грузом на славянскую расу. Придавив ее собственную культуру, оно остановило ее. Вот отчего погибли славянские страны, одна за другой. Ведь если бы западное просвещение, принятое сразу, оказалось полезно славянству, то оно усилило бы славянские царства. На деле вышло наоборот. Именно с принятием католичества в одном месте и византизма в другом начинается постепенное падение славянства. Взяли чужую веру - потеряли не только свою веру, но веру в себя и ослабели. Взяли чужие вкусы - получили отвращение к своим вкусам, то есть отвращение к самим себе. Опасно всякое предательство, но нет опаснее самопредательства, отвержения от своего "я". Поистине это равносильно богоотступничеству. Неизбежное последствие ряда отречений и измен себе - слабость, а слабость - предтеча гибели.
Не лишено значения то, что самым упорным из славянских племен оказались великорусы - племя, далее всех заброшенное в глушь лесов и наиболее разъединенное с Европой. В силу большой замкнутости соблазнительные влияния Запада нас не так скоро настигли и не в таком обилии. Христианство, например, занесенное св. Ольгой, имело время быть усвоенным постепенно, причем выработалась своеобразная, народная, национально-русская форма веры, называемая православием. Это - греческая вера, что касается лишь скелета ее, основной канвы. Живую плоть и кровь нашей религии дал дух народный, вот почему православие со времен великих митрополитов сделалось политической силой, самой могучей на протяжении нескольких столетий. Подобное заимствование - при условии усвоения являлось ценным вкладом, но позднейшее заимствование западно-протестантских идей, покоривших ум и совесть наших духовных академий, повело к печальному упадку веры, к безбожию самого духовенства, щеголяющего богословским радикализмом. В эпоху Москвы Россия созрела под самыми разнообразными влияниями Запада и Востока, но так как эти влияния шли постепенно, организм народный приспособлялся к ним и перерабатывал в свой состав. Со времен Петра и в особенности Александра I начинается обвал чужих культур - и наша собственная была раздавлена. Мы притерпелись к этому, мы этого почти не чувствуем, как горбун своего горба, но на самом деле измена своей национальности - факт, доказываемый последними ужасами нашей судьбы.
Припомните, как празднуется Ольгин день в комедии, о которой я говорю выше. Чувствуется, что ни у кого в помещичьей... Ни у кого в семье, ни у кого в громадном съезде гостей по случаю именин не мелькает и тени мысли о том, чтобы вспомнить о первой Ольге, давшей всем именинницам 11 июля свое имя. Живым Ольгам в этот день подносят цветы, конфеты, подарки, с живыми Ольгами ведут флирт, поднимают тосты и прочее. Между тем в старое национальное наше время в этот день праздновали не живых Ольг, а одну мертвую, которая, впрочем, казалась бесконечно живее и бессмертнее, чем все именинницы, вместе взятые. В этот день церковь (а в старое время церковь и нация совпадали) праздновала память только Святой Ольги, а не бесчисленных грешниц ее имени. Тогда Ольгин день справлялся совсем не так... По звону колокола крестились и шли в церковь. Выстаивали долгую службу со вниманием, непоколебимо веруя, что весь народ молится святой, и святая слышит это, чувствует, радуется и вместе с родным народом молится Всемогущему. Что такое была молитва в старину? Психология ее забыта. Это была беседа с предками, с великими предками, с теми из предков, что выполнили волю Божию и в награду повышены в более высокое, чем жизнь, состояние - в состояние святости загробной. Мертвые по учению церкви не умирали: сгнивало тело, но то, что его составляло - душа - оставалось бессмертно. Нация не разрывала своих отношений с прошлым, она жила в прошлом огромною, таинственною своею частью, миром душ. Из этих последних большинство признавалось несчастными и за гробом, обреченными на страдания. Но меньшинство душ - именно праведники - признавалось блаженными и составляли как бы самую высшую аристократию в народе. Они стояли выше бояр и самих царей. Повторяю, чтились не только имена их, но они сами признавались живыми, всегда присутствующими, реально действующими существами, только невидимыми глазу. Эта бесплотная аристократия глядела на народ из темного иконостаса, и народ в глубочайшей степени верил, что можно говорить святым, можно молить их, умилостивлять, почитать, наконец, подражать им. В последнем весь смысл национальной культуры. Создав себе аристократию на небе, народ невольно подражал ей, как низшие классы всегда подражают высшим. Напрягая все свое впечатлительное воображение, чтобы увидеть умственно облик святого, достигали этого. Особенно чтимых святых народ отчетливо видел, и до сих пор, кто верует видит. Николай Чудотворец, например, всем до того знаком, что каждый верующий крестьянин опишет вам его наружность. Опишет, пожалуй, с большей яркостью, чем наружность своего деда. Непрерывно входя в теснейшее общение с небесною аристократией, народ цивилизовался, заимствовал приписываемое ей благородство, святые обычаи, святые вкусы. Назовите это самогипнозом, но факт тот, что в течение веков держался этот просветительный процесс. Подражая идеальному, народ получал наивысшее просвещение, к какому способен. Просвещение есть вовсе не сумма знаний, а та ясность духа, тот свет, при котором все прозрачно. В старину, в сложившемся миросозерцании, на все были ответы и ничто не возбуждало недоумения. Все знания были реальны, заимствованы не из книг, а из самой природы.
Образованность тогда поддерживалась известным невежеством. Как животные на лугу тщательно обходят ядовитые травы, наши предки тщательно избегали знаний отравленных и расстраивающих душу. Образованность предполагала нравственный образ человека, похожий на духовный облик наилучших предков, святых. Окружив венчиком лицо святого, не допускали никакой профанации, никакой перемены. Эта невероятная убежденность в совершенстве святых была национальной школой, которая воспитывала народ получше теперешних "товарищей"-педагогов, прежде всего внушающих деревенским малышам, что Бога нет.
Памяти великих
Я отвлекся от темы. Проследим дальше, какими именно способами древняя помещичья семья праздновала Ольгин день. Каждая именинница, стоя перед образом своего "ангела", что-то шептала ему важное, самое заветное, самое необходимое для души. Молитва есть самая искренняя исповедь. Попу стыдились говорить многое - перед своим же ангелом нельзя было ничего скрыть, он сам все видел. Поэтому день Ольги начинался для верующих часом или двумя чрезвычайно серьезного состояния. Это было вроде того, как мы иногда встречаем очень умного, доброго, благородного человека и поговорим с ним по душе. Припомните встречи со знаменитыми людьми: они волнуют, переживаются как событие. В старину святые были самыми знаменитыми, и встреча с ними в горячей молитве волновала. Не могу себе представить, что церковная служба в старину не клала отпечатка серьезности на весь день. Возвращались домой под впечатлением не только прелести песнопений и торжественного обряда, но и внутреннего события в своей душе. В то время священники не были чиновниками, они назначались не начальством и в значительной мере избирались под давлением прихода. Тогдашнее духовенство нельзя сравнить с нынешним. Не было бы и веры в России, не было бы чудного "древнего благочестия", если бы не тихая работа батюшек, добрых и благостных старцев. Они проповедовали Евангелие не по тюбингенской школе, а просто как Христос открывался в невинном сердце их. Со времен Луки Жидяты духовенство умело говорить с народом - простым и сильным языком. Кроме попов были старцы-отшельники, подвижники, паломники, странствовавшие по святым местам. Вперемешку с невероятными историями народу говорилось (и им выслушивалось) нечто по существу несказанное: ощущение божественности в этом мире. В таком настроении семья возвращалась из церкви и садилась за стол...
О чем мог идти разговор в день св. Ольги лет 400 тому назад? О земледелии, о войне: тогдашнему дворянству приходилось серьезно хозяйничать, чтобы не умереть с голоду, и серьезно воевать, чтобы не попасть в план татарам. Эти два интереса и еще третий - охота, которая тогда была войной со зверями, исчерпывали интерес поместного класса... Едва выходили из круга материальных, мирских вопросов - входили в круг религии, поглощавшей все научные и художественные потребности.
Разговор невольно сводился к жизни святых, к прологам и четь-минеям, и так как день был Ольгин - естественно, что вспоминали жизнь и деятельность святой. Историческая литература старой Руси была гораздо богаче, чем думают. До нас дошла лишь малая часть летописей и сборников. Переворот Петра Великого, вызвавший презренье к своей старине, потопил в забвении множество памятников прошлого. Может быть, древняя письменность наша немногим уступала западной - до времен Возрождения. Шли беседы и споры в тогдашнем образованном кругу; сама книжность тогдашняя налагала на эти споры оттенок героический и религиозный. Через толщу веков шел непререкаемый девиз: уважение к великим предкам. Глупо это или умно?
Полнота бытия
Я думаю, что это было умно. Нигилистическая эпоха "отцов и детей" приучила молодежь презирать не только предков, но даже родителей. Отцы во всех случаях стали считаться отсталыми, дети - передовыми. С тех пор как свет стоит, взрослые признавались умней юнцов, а у нас сложилось наоборот. Таково свойство анархии - взбудораживать все элементы и выводить их из естественного отношения. Я думаю, что общества, преступившие пятую заповедь, гибнут, и вот отчего. Неуважение к родителям есть, совершенно безотчетно, неуважение и к себе. Раз вы убедились неопровержимо, что родители ваши - ничтожные, дрянные люди, то что же они могли передать вам? Какой склад души? Какие таланты? Какую совесть? Какую волю? Очевидно, самого мизерного качества. Негодовавший на родителей нигилист приходил к неизбежному выводу, что и сам он, сознательный сын - порядочная каналья. "Человек - подлец и ничтожная гнида" - вот заключение Горького. А раз вы дошли до презренья к себе, это хуже, чем упадок, это - моральная смерть. Вот откуда невероятная слабость нашей нигилизованной интеллигенции. Разуверившись в отцах, они потеряли уверенность в себе.
Древний быт слагался гораздо умнее нашего. Старое поколение держало молодежь в глубоком повиновении себе. Власть родителей была священной. Деды и прадеды считались полубогами. Оскорбить их память неуважением казалось кощунством. Верен или нет этот гипноз - другое дело, но преклонение перед прошлым вносило огромную силу в настоящее. Чувствуя себя потомком столь почитаемых, сильных, разумных предков, каждый человек ощущал в себе некое духовное наследство, капитал духа, на который можно опереться. Поклонение предкам, как святым, вызывало желание подражать им, хранить их заветы. А ведь эти так называемые "заветы" в сущности есть мудрость не отцов и не дедов, а всего человеческого рода. Как хотите, это не такой пустяк, которым можно бы пренебрегать. Восхищение предками переходило на их эпоху. Вся старина, все прошлое покрывалось романтическим флером. Древнее - как даль казалось прекрасным. Кроме настоящего, у тогдашних людей была как бы вторая жизнь и еще лучшая жизнь - в прошлом. Прибавьте к этому твердую веру в загробное существование, и вы увидите, что для человека старой, национальной культуры все три эпохи - настоящее, прошлое и будущее - были полны жизни, полны неиссякаемого интереса. Не правда ли, тогдашний человек был богаче в сравнении с теперешним, который презирает прошлое и не верит в будущее? Национальная культура тем и истинна, что только она сохраняет полноту жизни, ее вечность и неизмеримость. Человек национальной культуры знает - как дерево в земле, - что у него жизнь не только в стволе, но и в корнях, и в семенах. Выдернутый же из своей истории человек - чего он стоит? На что годится?
Вот почему я высоко ставлю Всероссийское общество св. Ольги. Это одно из предприятий, возвращающих русское сознание к прошлому. Культ Ольги первой великой нашей женщины, праматери нашей христианственности и государственности, служит началом культа всего великого, что было в нашей истории. Обвал иноземных влияний, иностранщина и инородчина разорили Россию - у нас украдено все тысячелетнее наше прошлое! Нас разучили любить его и научили презирать. Не помнящие родства, мы потеряли веру в будущее. Вот когда настоящее наше сделалось и в самом деле презренным! Вернуть уважение к старине - значит вновь опустить корни народные в источники их питания. Вернем прошлое - поверьте, полнота бытия вновь сама засветит нам веру и любовь к жизни.
P.S. Именинницы, не забудьте вспомнить имя великой Ольги! Не забудьте о памятнике, что ей будет строиться в древнем Пскове.
1908
ЗАВЕТ СВ. ОЛЬГИ
Завтра Ольгин день33. Как член Всероссийского общества св. Ольги позволяю себе поздравить всех русских женщин, носящих с честью это великое имя. Носить его с честью не так легко, как некоторые другие, менее значительные имена, смысл которых забыт или затерян. В имени Ольга, наиболее благородном из всех национально-русских имен, носимых женщинами, кроется неисследимо-огромное содержание - историческое, государственное и религиозное. Во всех этих отношениях мне уже приходилось рассматривать значение св. Ольги: она - первый великий человек русской крови, первый национальный государь наш (до нее были варяги), первый просветитель России, первый - святой. Придавая Ольге мужские прилагательные, я следую примеру Карамзина, назвавшего Ольгу великим мужем русской истории. В самом деле, в этой удивительной женщине столько было красоты, нежности и богатырского мужества, что во все времена, в долготу веков, она подает пример не одной, а обеим половинам нации. У нас нет иных источников судить об Ольге, кроме летописных сказаний и легенд, но легендарная слава есть самое достоверное свидетельство ее заслуженности. На заре нашей истории Ольга первая заслужила славу мудрейшей из людей. Спрашивается, много ли русских женщин (и даже мужчин) удостоились той же легенды за эту тысячу лет?
Так как в течение пяти лет в "Новом Времени" уже установился обычай, чтобы ко дню св. Ольги я говорил ей похвальное слово, то позвольте на этот раз связать священное для меня и для всей России имя с одной злобою дня, волнующею многих. Как раз около дня св. Ольги выяснился результат пятой Олимпиады в Стокгольме. Россия заняла шестнадцатое место среди народов мира. Это соревнование не государственного процветания, не политической силы и культурного значения, где мы заведомо не на первом месте. Это соревнование чисто расовых достоинств - физической силы и ловкости, здоровья и телесной свежести, определение, так сказать, атомного веса тех человеческих единиц, из которых слагаются могущественные массы, именуемые нациями. Я уверен, что бессмертный дух праматери народа русского, св. Ольги, будет возмущен отсталостью, которую обнаружила Россия в Стокгольме. В эпоху св. Ольги этого не было: Россия тогда могла уступать многим народам в величине, политической силе, просвещении - но в физической крепости русские племена никому не уступали. В своем лице Ольга-язычница оставила вечный завет, какой нужно быть русской женщине женою и матерью. Красавица, пленившая варяжского князя в молодости и византийского императора на склоне лет, - Ольга тем самым оставила завет народу русскому прежде всего блюсти красоту расы, ибо красота есть высшая гармония тела, показатель скрытых совершенств не только органических, но и духовных. Чем должен быть русский человек, взятый в отдельности, Ольга-язычница показала в личном примере неутомимости и отваги, с которыми она, оставшись вдовой, принялась укрощать государственную анархию и завоевывать отпавшие племена. Она не отступала и не уступала, она нападала и захватывала, она совершала без видимого утомления огромные походы и военные, и культурные, и, наконец, глубокой старухой, захваченная врасплох нашествием азиатов, она оказала железное сопротивление им, выдержав крайне мучительную осаду. Женщину такого типа никак нельзя назвать слабосильной и слабонервной, бездеятельной и бесхарактерной. Нет - это была и по физическим свойствам исключительная, богатырская натура, донесшая свое здоровье и энергию до девятого десятка лет. Есть и еще доказательства ее богатырства: Ольга была матерью Святослава. Невозможно себе представить, чтобы матерью столь неукротимого героя и завоевателя была женщина больная и слабая: вернее предположить обратные качества, качества могучей природы, полученные сыном от матери. Что тут мы имеем дело с породой, доказывают богатырские задатки всего ближайшего потомства Ольги. Святослав - подобно Святогору - видимо, не мог выносить громадного запаса энергии и едва в состоянии был ее растратить. Владимир напоминал отца - даже отрицательные его качества (тысячи жен и наложниц в разных городах) говорят о чудовищной телесной силе. Наконец, около хилого князя едва ли сгруппировалась бы дружина легендарных богатырей: такие вассалы в век еще варяжского (общегерманского) права едва ли признали бы своим сюзереном князя, слишком уступавшего им в мужестве и силе. Первый среди равных, Владимир сам должен был быть богатырем, чтобы быть "красным солнцем" среди них. Из завещания Владимира Мономаха узнаем, что даже христианское потомство св. Ольги унаследовало богатырский склад жизни - вечные походы и охоту, а стало быть, и богатырский склад тела, железное здоровье, силу, ловкость, неутомимость, отвагу.
Если все это верно - а оспаривать это было бы бесполезно, - то вот, мне кажется, одна из основных заповедей, оставленных праматерью России: бережение телесной силы. Физическую крепость расы следует не растрачивать, а накапливать и соблюдать как драгоценное сокровище. Может быть, "мудрейшая" из людей самое христианство приняла, отчасти движимая чувством самосохранения народного. Так как на глазах Ольги и по ее почину завязывалась богатырская национальная культура, то мудрая государыня не могла не видеть и тех пороков, которые истощали эту культуру и вели к гибели: пьянства ("Руси веселие пити") и гаремного разврата. Может быть, именно для того, чтобы остановить разлив богатырской распущенности и защитить от нее свежесть расы, Ольга и предприняла введение новой религии, предписывающей сдержанность во всех отношениях. Из двух торжествовавших тогда культурных вер Ольге, как женщине, едва ли могло нравиться магометанство. В христианской вере - помимо нравственного откровения - она могла усмотреть еще и спасительную дисциплину для племен, зараженных дурными нравами еще в древние, скифские времена. Еще до Р. X. предки славян, как известно, слыли невоздержанными пьяницами (см. Анакреона). Тацит же в позднейшее время даже стыдится передать некоторые обычаи племен восточной Европы. В России, как и в античном мире, христианство явилось реакцией против нравственной анархии и главным образом - против физического распутства. Рассеянные на огромном пространстве и разрозненные славянские племена держались разных культов - между ними могли быть и отвратительные, навеянные развратным Востоком, могли быть и более чистые. Св. Ольга принадлежала, согласно легенде, к племени кривичей, наиболее удаленному от восточных влияний и, может быть, долее сохранившему первобытную арийскую чистоту в соседстве с литовцами и готами. Сама богатырша - продукт наиболее свежих и чистых стихий язычества - Ольга почувствовала всею мудростью неиспорченной природы, что этой чистоте недостает освящения, возведения в культ. Тогдашним многочисленным русским племенам, жившим "звериным обычаем", недоставало поэзии и нравственной веры, недоставало очеловеченного совершенства, той святости православия, которая заставила впоследствии русских назвать свою родину "святою". Несомненно, введение христианства очищало нравы и этим способствовало подъему чисто физического здоровья.
Не лишено значения то, что наш народный эпос не знает языческого богатырства. Герои и великаны у нас являются по сю сторону перелома истории, уже на христианской стороне ее. К древнейшим языческим богам они уже не имеют в былинах никакого отношения, или имеют враждебное ("идолище поганое"), и с ранних дней являются защитниками столько же веры, сколько Отечества. Один из трех богатырей на богатырской "заставе" - родом уже попович, то есть сын христианского священника. Русское богатырство явилось как бы первым следствием введения христианства. Превосходному материалу, данному язычеством, недоставало той нравственной дисциплины, без которой истинный героизм невозможен. На Западе рыцарство развилось тоже лишь с принятием христианства и от религии было неотделимо. Именно с одряхлением веры на Западе падает и рыцарский культ и та культура мужества и чести, что вместе с католичеством придала европейской расе столь благородный облик.
В день, посвященный памяти последней нашей великой язычницы и первой великой христианки, уместно припомнить верховные интересы человеческой породы - и насколько печально они пренебрежены у нас. Верховный интерес человека в том, чтобы он не только назывался царем природы, а и был им, не только бы считал сотворенным по подобию Божию, но и действительно обнаруживал бы свойства полубога. Таким современный человек быть уже может, если захочет: цивилизация дает для этого достаточные средства. Когда-то, в расцвет иных цивилизаций, арийские племена уже достигали поразительной высоты развития, и телесного и духовного. Возможно это и теперь. Доказательством возможности почти эллинского совершенства во многих отношениях служит восстановление Олимпиад и связанной с ними культуры тела. Россия заняла в Стокгольме шестнадцатое место, в самом хвосте народов, - но над нею идет целая лестница наций, выступивших уже на древний богатырский путь. В нашем малопросвещенном, но достаточно изнеженном и растленном обществе найдутся скептики, которые с усмешкой отнесутся к обычаю Олимпиад. Что это за соревнование - в беге, плавании, метании копий, в стрельбе, в игре в мяч и т.п.? Серьезное ли это увлечение? Сам по себе спорт, каков бы он ни был, достоин ли он внимания людей, стоящих на достаточной высокой ступени умственной культуры? Не служит ли эта мода на физические упражнения признаком некоторого одичания европейских обществ, возвращения к варварству еще дохристианскому? Ведь этак скоро мы дойдем до гладиаторской борьбы на сцене, до травли зверей и т.п.