Страница:
Он быстрыми шагами покинул горницу.
Все разошлись по делам. Упрям в сопровождении волхва и десятника медленно побрел во двор, к Ветерку. Занятно, ему казалось, что Непряд оставался вместе со всеми — а теперь его уже не было…
Подумал, что хорошо бы Ласа поблагодарить: пусть и не прямо, но ведь поддержал. Однако передумал, мельком глянув в лицо десятника. И ведь наверняка опять глупо получится… Ну да неважно.
Надо спешить в башню и вместе с Нещуром возвращать Наума. Как можно скорее!
Ощущения, что беда миновала или вот-вот минует, у него не было.
— Поздно! — с досадой воскликнула Звонка, глядя на отъезжающего князя. — Эх, не надо было с твоим Упрямом возиться, еще до Смотра бы рассказали.
— Может быть, — согласился Невдогад. — Что ж, все когда-то ошибаются. Ладно, зато теперь мы точно знаем, что на Вендском подворье никого из чужих нет.
— Так если бы кто-то сомневался в этом, Василисушка.
Парень, который был княжной, пожал плечами и поправил на голове малахай.
Три подруги, переодетые юношами, прогуливались по Иноземному подворью, неумело заигрывая со встречными девушками и исподволь наблюдая за вендским посольством.
Действительно, сомнений в том, что вся нечисть убралась оттуда, не возникало. Однако княжне пришло на ум присмотреться, что будут делать венды, и понять: останутся ли они на стороне Бурезова или решат покаяться перед Велиславом. А главное, если Бурезов что-нибудь заподозрил (должен заподозрить!), он непременно попытается переиграть сделку с вендами. Опять же, если во главе заговора стоит кто-то еще, он должен будет дать о себе знать.
Утром спозаранку Василиса изложила подругам эти соображения, и они согласились: да, понаблюдать стоит. Только кому доверить это дело? Никому, решила княжна. Лишь мы и справимся. И достала наряд Невдогада.
Пока она отправляла письмо Упряму, девушки разжились мужской одеждой и даже напялили ее на себя, но парни из них не получались, покуда Василиса не научила их держать себя как надо. Короткий, но весьма впечатляющий опыт жизни в мужском теле немало помог.
Рослая Звонка, постоянно бывавшая при батюшке и мужицкую повадку знавшая хорошо, быстро усвоила, что к чему. А Милочке велели изображать мальчишку лет двенадцати, не больше. Вот это у нее получилось на удивление славно, и княжна, подвесив к поясу полюбившуюся сечку, с грустью подумала, что из всех троих она выглядит наименее естественно.
Это было несправедливо и неожиданно обидно. Ей надлежит играть мужскую роль лучше всех — после того, что она прошла! Жаль, заклинание опять не сработает. Стоя перед зеркалом, она не то что без надежды, а даже без какой-то четкой мысли достала с трудами добытую сточку и пробежала глазами по строчкам.
Девушки как раз на что-то отвлеклись — вроде пририсовывали Милочке веснушки, решив, что мальчишкам они к лицу.
Ну конечно, не сработает! Хоть ты трижды его прочти, хоть задом наперед… За спиной послышался дружный вздох восхищения.
— Как ты это сделала? — удивилась Звонка. — Под плечи, что ли, чего напихала?
— Ой, как похоже-то… а личико — гляди, Звонушка, личико-то чистое как перекосило…
— Ничего не перекосило, — ответил ей голос, вроде бы и похожий, но другой, — Называйте меня Невдогадом.
Звонка только с завистью щелкнула языком, а внучка одесника, неожиданно оказавшись рядом, сдернула с Невдогада малахай. И отступила, сраженная пониманием.
— Сознавайся, подруга, — грозно потребовала Звонка.
Пришлось сознаться.
Никто из прохожих ничего не заподозрил даже поначалу, когда спутницы «зачарованного» парня, не пообвыкшись, глядели вокруг себя затравленно, ожидая разоблачения каждый миг. Потом опаска прошла, а с ней и напряженность. Идут себе двое юношей и мальчишка — и пускай один из них с оружием, что за беда? На Иноземном подворье чего только не увидишь. Малахай и тот не привлекал внимания — утро после дождя выдалось свежим.
И эти великолепные личины работали впустую. У вендов царило оживление, слуги сновали туда-сюда, выметали, вымывали, вычищали, подправляли, указывали друг другу, что и как делать, и сами, в свою очередь, получали нагоняи. К полудню роскошный посольский поезд выстроился у распахнутых ворот.
Первый гонец прибыл еще утром, теперь прискакал второй — знать, принц уже совсем близко. С холма спустились Думные бояре, дружинники, кого-то послали в кремль — и вскоре для встречи Лоуха выехал сам князь. Тронулись и венды — соединенный поезд, звеня веселыми рожками и голосами глашатаев, отправился к воротам города.
И за все это время ни единый посторонний человек — или орк, или навь, если уж на то пошло, — даже не приблизился к посольству, а Клемий Гракус и его ближние оставались на виду. Одна пара глаз могла бы ошибиться, но сразу три — нет.
— Видно, слишком важные дела вот-вот начнутся, и не до вендов теперь злоумышленникам подлым, — подумала вслух Милочка.
— А вендам, кроме принца, тоже сейчас ни до кого дела нет, — согласилась княжна.
— Верно, так, — кивнула Звонка. — Эй, гляньте, девки, кто торопится.
По улице, покачиваясь, брел боярин Непряд.
— Обратно пьяный или как?
— Ой, не знаю, Звонушка! Был он уже недавно пьяненьким — иных тверезых обскакал.
— Сейчас увидим, девоньки. Похоже, прямо к нам идет.
И точно, дошаркал Непряд да замер перед подругами.
Смотрел-смотрел, наконец, решился:
— А никак знаю я вас… Ну так и есть — Звонка и Милка. И, стало быть, Василиса?
Последнее утверждение прозвучало неуверенно. Если издали и можно было, хорошо зная княжниных подружек, признать их и, соответственно, заподозрить в Невдогаде саму княжну, то вблизи «Василиса» разочаровывала. Невдогад хмыкнул и спросил:
— Княжну, что ль, шукаешь?
Боярин отшатнулся.
— А где княжна? — оглядываясь по сторонам, спросил он.
— Тебе зачем? — произнесла Звонка хриплым голосом.
Непряд не был пьян, только разыгрывал, как и позавчера. Но сейчас лицо его и впрямь стало таким, будто он с утра не просыхал. Удачно у Звонки получилось с голосом.
— А… надо мне! Я — боярин Иноземного приказа, у меня дело до Василисы. Знаете ли, где она?
— Не-а, дядь боярин! — тоже пустив хрипотцы в голос и кривя нижнюю губу, подыграла Милочка. — А чо, она тута?
— Н-нет. Как тебя звать, малец? — беря себя в руки, спросил Непряд, уже забыв делать вид, будто он под хмельком.
— Неяка, — ответила Милочка, уперев руки в боки.
— А меня Задира, — хмуро сообщила Звонка.
— Ну а меня так Невдогад, — заключил парень, бывший княжною, и положил руку на сечку. — Что-то не припомню я тебя, боярин Иноземного приказа.
Непряд отступил на шаг, еще раз осмотрел «задиристых парней» и… окончательно уверился в ошибке.
— Не мне перед вами ответ держать, вам передо мной! — заносчиво заявил он. — Княжну Василису не видали с подружками?
Невдогад подался к нему, вроде как готовый обнажить клинок:
— Хочешь сказать, ты за баб нас принял? Да знаешь, что у нас за это?
— Не надо, не надо! — Звонка повисла у него на руке. — Мало тебе того раза, опять нарваться хочешь?
— Порешить за такое! — буйствовал Невдогад.
Боярин, сообразив, что, коли ошибся, слова и впрямь произнес обидные, побелел и попятился:
— Э-э, я не то хотел сказать. Вы не так поняли, молодые люди!
— Порешить! — рычал Невдогад.
Весело смеявшаяся Милочка подначивала:
— Верно, братка, покажи ему, кособрюхому, как девками обзываться!
— Молчи, возгря! — сурово, изображая рассудительного старшего, осадила ее Звонка. — За каждого дурака с языком без костей виры платить — батю разорим! Добро бы раз, ну два, а так-то?
Народ вокруг уже останавливался посмотреть, что выйдет. Кто-то предложил сбегать за стражниками, но кто-то (из иноземцев, из северных) сказал, что стражу звать нельзя: мол, негоже отнимать у мужчины право на месть. Он стал сбивчиво объяснять, что «у них за такое и не такое, у них за такое всякое»… Невдогад сделал вид, что заслушался, и тут выяснилось, что Непряда и след простыл. Невдогад оставил в покое сечку:
— Удрал! Жаль, я бы ему… Айда, братки!
Нырнув от любопытных глаз в ближайшую подворотню, они от души посмеялись.
— Здорово у тебя получается! Будто всю жизнь штаны носишь.
— Да, Василисушка, я и впрямь поверила, что ты убить готова.
— А что, девоньки, и готова была. Вернее сказать — был готов. Я же на самом деле мужчиной оборачиваюсь. И, знаете, как представил, что парню такое оскорбление бросили, — кровь прямо вскипела. Да, девоньки, не Василиса я сейчас, а Невдогад. Самый что ни на есть настоящий.
— Вот это да!.. — протянула Звонка. — И что, даже мысли, мужские?
Невдогад пристально посмотрел на нее и кивнул:
— Да, видимо, это они и есть.
— И… как оно?
— Все-то вы о глупостях, девочки… и мальчики. А ведь хорошо бы подумать о том…
— Нет, погоди. Милочка, мне любознатно. Ты скажи… Невдогад. Вот каково оно?
— Да сам не пойму. Но… если это то, о чем я думаю, когда на тебя смотрю, Звонка… То есть если оно — это и есть то самое, о чем ты думаешь, что я думаю…
— Ой, не выматывай душу, пропасть тебя побери, скажи просто!
— Ты красивая, — послушно завершил путаную речь Невдогад.
И, наверное, впервые в жизни Звонка, услышав о себе такое, не обиделась. Только покачала головой, по привычке недоверчиво, да призадумалась.
— Ну довольно же с вас глупостей, «братки»! — воскликнула Милочка. — Лучше бы сказали мне, недалекой, как это так: узнал нас боярин, мельком посмотрев, а обманулся, приглядевшись.
— Да из-за Василисы это… то есть из-за Невдогада.
— Э нет, Звонка, Милочка права, не так тут что-то. Я-то понятно, но ведь и вы хорошо держались. Ноги ставили широко, плечами поводили… С чего Непряду нас издалека узнать?
— И ведь народу, Звонушка, немало вокруг, — напомнила Милочка. — Дивнинцы до зрелищ-то охочи, всем же любопытно, как послы поедут. А боярин, хмельным прикинувшись, среди всех нас узнал…
— Верно, — кивнула Звонка, — Так, выходит, ведал, что мы — это мы?
— Похоже на то, — согласился Невдогад. — Может, кто-то заметил, что вы мужское платье брали? Нет, не то. Шум бы поднялся, а Непряд все одно на Смотре был. Не от Маруха ли врагам известно о моем переодевании?
— Не годится, — возразила Звонка. — Ты ведь сказывала, Упрям всю правду Маруху выложил. Значит, Бурезов должен знать, что ты не просто переодеваешься, а перекидываешься чародейно.
— А почему он об этом и Непряду должен рассказать? — подумав, спросил Невдогад. — Нет, такой тайной он делиться не поспешит. Боярину он мог сказать, что княжна, в случае чего, переодеться мужчиной может. И Бурезов же, думаю, сообразил, в каком краю искать меня надо… Плохо! Значит, ему уже известно, что венды от него отворачиваются.
— Сомнительно, — возразила Милочка. — Если бы знал, то и следить за нами не послал — для чего? И вообще, не слежка это, думаю. Непряд, может, годится с деньгами носиться, но только не следить, хотя пьяным очень ловко прикидывается.
— Так для чего же он, по-твоему, княжну искал?
— Не знаю, — ответила Милочка. — И не представляю, почему так спешно. Только что Смотр закончился — не из-за него ли?
Невдогад, привалившись спиной к забору, поразмыслил и решил:
— Вот что, девоньки. Возвращайтесь обратно и переодевайтесь. Разыщите Непряда, наплетите ему, что я жениха смущаюсь, прячусь, вызнайте, что ему надо. Да постарайтесь, чтоб побольше людей вас в поневах видело — тогда и меня в мужском обличье искать бросят.
— А ты? — спросила Звонка.
— А я схожу, на женишка поглазею. Любопытственно!
— Удивительный состав! — признал Нещур, оторвавшись от записей. — Сущности его я не могу понять, но уже по свойствам составляющих частей скажу: это что-то невероятное! Как вообще можно было додуматься смешать все это?
Упрям потупил взор:
— Да как сказать… скорее, это была случайность.
— Запомни, вьюнош: всякая случайность закономерна, ибо чем-то подготовлена. В случайном создании столь удивительного состава я вижу долгую и напряженную работу великого ума.
Хотя это и не было похвалой — во всяком случае, похвалой заслуженной, — Упрям почувствовал себя смущенным и поспешил сменить разговор:
— Легко читается?
— В общем, да. Правда, тут много слов, связанных с глубинным чародейским знанием, но главное очевидно. Состав пробил дыру в невероятный мир — это… что-то вроде необязательного будущего.
— Как так? — удивился ученик чародея. — Будущее определено судьбой.
— Не совсем. То есть это правда, но неправильно понятая. — Нещур откинулся, прислонясь к стене. — Когда-то, в дни нашей молодости, Совет Старцев очень увлекался вопросами судьбы, часто обращался за помощью к волхвам, и мы с Наумом немало спорили… Эх, как мы спорили! Окружающие порой боялись нас слушать. Однажды мы, будучи в пути, остановились переночевать в корчме и так увлеклись очередным спором, что не заметили, как проговорили два дня без перерыва! Мы кричали и размахивали руками, мы ругались, ссорились и опять мирились, требовали у корчмаря пиво, не помня, что еще не допили прежних кружек, а то вдруг начинали бить посуду. Наум использовал чары, вызывая картины далекого прошлого — он наводил их из посоха прямо на стену и пояснял, что происходит в тех видениях. А я читал самые редкие песнопения и сказания из жизни богов и божественных предков. Люди вокруг пугались поначалу. В первый вечер даже разбежались, и корчмарь умолял нас провалиться к чертовой бабушке, к лешему, к водяному — куда угодно, лишь бы подальше от честного заведения! — Погрузившись в приятные воспоминания, Нещур сцепил руки на животе и смотрел уже не на Упряма, а в потолок. — А мы продолжали спорить… Потом народу стало любопытно. На следующий день послушать нас, посмотреть диковинные живые картины, внять старинным былям собрались люди изо всех окрестных селений. Они принесли корчме такую выручку, что, когда наш спор закончился, корчмарь уже на коленях умолял погостить еще денек. Куда там — мы и так уже опаздывали! — Волхв довольно хихикнул. — Однако же корчма с тех пор стала пользоваться успехом. Люди требовали старинных песен, зрелищ и мудрых разговоров. Корчмарь стал зазывать волхвов, бродячих сказителей и скоморохов. Забавно, но споры любомудрствующих оказались любимы больше прочего. Вскоре уже многие мудрецы и маги нарочно заворачивали в ту корчму, зная, что всегда найдут там собеседника. Это под Старомином было, на севере Крепи: Там теперь известная школа магов. А в корчме — хозяин назвал ее «Просветление» — и учителя, и ученики столуются.
Упрям слушал с улыбкой. О боги, боги, почему так мало счастья в мире? Ведь это счастье — сидеть вот так в тишине и спокойствии, непринужденно беседовать с умным человеком о самых неожиданных вещах и предвкушать пусть сложную, зато невероятно увлекательную работу.
Но ведь есть еще так много забот…
Он вспомнил глаза Ласа, теперь почти неотрывно его сопровождавшего, даже в читальню поминутно «ненароком» заглядывавшего, и ему стало не по себе. Похоже, десятник сомневался, а это Упряму не нравилось больше всего. Он побил определенность. И за сомнения готов был возненавидеть пуще, чем за измену.
— Так что такое «необязательное будущее»? — спросил ученик чародея.
— В тех спорах все стороны сошлись на том, что будущее хоть и определено, все же не является единственным, — пояснил Нещур, — Как думаешь, почему предсказания всегда туманны? Мы привыкли считать, что таково их изначальное свойство. Однако некоторые чародеи, и Наум в их числе, а среди волхвов, скажу без ложной скромности, это наблюдение первым сделал я, — заметили, что чем больше магической силы вложено в попытку прозреть будущее, тем более невнятный ответ ждет прорицателя. Отчего так? Мы долго думали, проводили другие наблюдения и в итоге поняли: наш мир — я говорю обо всей Вселенной со всеми ее мирами, как небесными, так земными и исподними, — не единственный. Есть другие, похожие на наш, но — соседствующие. Представь себе несколько домов. Они очень похожи. У каждого есть крыша — Небо; есть погреб — Исподний мир; есть светлицы и горницы — миры земные. В светлицах разные люди живут — как разные народы. Дома в чем-то сходны, а в чем-то различны. Но все они стоят на одной улице, и точно так же разные Вселенные, друг на дружку похожие, соседствуют в одной Сверхвселенной. Видимо, есть какие-то связи между ними, и можно из одной попасть в другую, как из одного дома в другой перейти. Вот потому-то прорицатели и темнят. Не по природному свойству своей предсказательной магии и не по привычке морочить людям головы. Просто они, стремясь прозреть далекое будущее, затрачивают много сил — и тем самым затрагивают связи Вселенных. И видят, как развиваются события не только в нашем «доме», но и во всех соседних.
— А почему же тогда бывают совпадения? Правильные предсказания?
— Да как раз потому, что соседствующие Вселенные схожи. Сравни опять с домами: какие бы разные люди ни жили в них, общее найдешь всегда. В любой семье есть свой хозяин, хозяйка, дети. Имеется красный угол и печь. Коли дети провинятся — наказаны будут, коли отличатся — похвалят их. В каждой семье, как говорится, баба полы метет, мужик дрова колет, да языки по-разному молотят.
— Понимаю. Значит, необязательное будущее — это то, что предначертала судьба другому миру?
— Да. Будущее — но не наше. Просто заранее всегда трудно угадать, потому любомудры и говорят осторожненько этак: «необязательное».
— И Наума занесло… не только в другой мир, но еще и в грядущий? Как такое возможно?!
— Почему нет? — пожал плечами Нещур. — Время может по-разному течь в разных мирах даже внутри одной Вселенной. История — и, заметь, летописная, совершенно достоверная — изобилует примерами, когда божественный предок или герой попадал в царство волшебного народа и проводил там один день, а в мире вокруг проходил месяц или год. Бывали и обратные случаи. В общем, не удивлюсь, узнав, что один из соседних миров обогнал нас в истории.
— Неужели, пока у нас прошли три дня, Наум прожил тридцать лет? — ужаснулся Упрям, так и не выговорив главного страха: как бы для старого чародея это не оказалось слишком много.
— Да нет, не обязательно, — отозвался Нещур. — Ну, представь себе, что на улице Вселенных какой-то дом выстроен раньше, а другой позже. В конце концов, мы гадаем впустую. Надо вернуть Наума — и мы все узнаем наверняка.
— Ты сможешь сделать это, правда?
Волхв потеребил нос, рассматривая бумаги:
— Возможно. Да, пожалуй, я смогу прочесть заклинания, составленные Наумом, даже не понимая смысла всех слов. Но нужны две вещи. Во-первых, очень четкое направление на цель, то есть на Наума, иначе мы можем пробить ход в другой мир, ошибившись на тысячи верст, а может, даже лет. Состав, сам по себе, действует случайно.
— А второе что нужно?
— Сила. И, полагаю, это окажется посложнее… Только божественные источники могут дать такое огромное количество магической силы, но боги, боюсь, не захотят нарушать равновесие миров.
— А мое перо? — спросил Упрям. — То есть перо Востока?
— В нем содержится невероятный запас силы, — кивнул Нещур. — Но… ты должен знать, что волшебные предметы — или даже просто вещи, подвергавшиеся воздействию чар — обладают очень сильной магической памятью. С пером то же самое. Черпая его силу, можно поднять в воздух полгорода и отыскать человека в Исподнем мире. Я рассчитываю на него при поиске Наума. Но перелить его силу в новые заклинания едва ли получится. Нет, нужен другой источник…
— Светорад поможет нам, — убежденно сказал Упрям.
— Да, я надеюсь… однако поправь меня, вьюнош, если я не прав, но ведь полдень уже миновал? Ему давно следовало бы появиться.
Поднявшись на ноги, Нещур подошел к окну читальни.
— Говоришь, они из того перелеска выйдут?
— Да, там удобнее всего тайную тропу завершать, так Наум говорил.
— Скорее всего, лесочек содержит в себе какой-то своеобразный природный источник… Знаешь что? Давай-ка выйдем и встретим их.
Упряму хотелось остаться в башне и побольше узнать о соседствующих Вселенных и тайнах перехода между ними, хотелось поскорее обсудить возвращение Наума. Но тревога Нещура, хоть и не высказанная вслух, коснулась его. Кроме того, он подумал, что следует поговорить со Светорадом прежде, чем тот повстречается с Бурезовом. Нет, он верил в ладожского чародея, но на всякий случай осторожность не повредит.
Лас увязался за ними следом, прихватив еще четверых дружинников. Все они были настолько хмурыми, что Упряму и тошно стало, и жалко их: как не устанут с такими лицами ходить?
Лесочек лежал в полуверсте от башни, на берегу Кудрявки. Они вышли за ворота и прошли шагов двадцать, когда Нещур замер и заслонился от солнца, вглядываясь в сумрак меж деревьев.
— Что там? — насторожился Упрям
— В нашу сторону бежит волк… нет, пожалуй, пес. И я чувствую нарастание магии. Тайная тропа вот-вот раскроется и отпустит путников.
Серая тень вырвалась из-под сени древесных крон, полетелa по изумрудным, залитым лучами весеннего солнца, гривам. Упрям радостно воскликнул:
— Да это же Буян, волкодав наш! Хвала богам, наконец-то…
— Тот, который что-то знает? — уточнил Нещур.
— Ну да, он у нас один говорящий.
Лас оглянулся на Упряма с явным подозрением, и ученик чародея поспешил объяснить:
— Он не совсем пес. Но говорить недавно выучился. Я и сам обалдел, честное слово… — Нет, не верят ему. Вот к чему приводит скрытность. — Буян, сюда!
Пeс и так мчался со всех лап. Не добегая саженей сорока, уже закричал:
— Хозяин! Беда! Нави… нави в лесу!
Высунув язык, он припал к земле в двух шагах и запыхавшимся голосом выдал:
— Засада это! Там нечисти нагнано — не продохнуть… уф! Ну, Упрям, с тебя прошение перед Наумом — все, не могу я больше в шкуре серой!.. Ох, в гроб меня вгонит эта собачья преданность… Короче, торопись — чародеи на подходе, тайной тропой шуруют, а нечисть наготове — убивать их будет.
Выпалив это и не дав себя даже обнять, Буян сорвался песта и помчался обратно к лесочку.
— Ты куда? — крикнул вслед ему ошарашенный Упрям.
— Навьев би-ить! — донеслось в ответ.
Люди переглянулись.
— Надо помочь им, — заявил Нещур. — По коням!
Однако Лас заступил ему дорогу, держа руку на мече:
— Прости, старче, но мне строго приказано… не допускать, коли Упрям или кто-то с ним злоумышлять против ладожских чародеев надумает.
— Так ведь мы на помощь спешим!
— У меня приказ. Личный, князя…
— Лас… неужели ты поверил? — упавшим голосом сил Упрям. — Неужели поверил этой лжи?
— Не мое дело думать, — отрезал Лас. — Приказ у меня. Откуда мне знать, пойми ты, что это не вы же сами согнали? Знать-то не могу, а приказ имею!..
Чувствуя, как от бешенства сами собой сжимаются кулаки, Упрям горько воскликнул:
— Да пропади ты со своим приказом!
Дружинники окружили его, не давая ступить ни шагу. А ступишь — так, пожалуй, еще мечи в ход пустят. Не прорваться… Не прорваться? Упрям вдруг вспомнил недавний удачный опыт. Ну, держитесь, дурни! Думали, не прорвусь?
И, собрав волю в кулак, Упрям воззвал к своей внутренней силе — как позавчера, останавливая падение из котла как осенью, когда перебрасывался камнями с крапивой — бросил вверх собственное тело. Легко перемахнув через головы дружинников, через забор, одним прыжком добросил себя до окна читальни!
Ставни были открыты. А стекло… что ж, одним больше, одним меньше. Он, правда, в последний миг сообразил, что запросто может изрезаться вусмерть, но поделать уже ничего было нельзя. Упрям сжался в комок, втягивая голову в плечи… и рухнул, ни за что не задев, на пол читальни. Потерев ушибленный затылок, удивленно осмотрелся и увидел заспанного Пикулю, который, стоя у окна, вновь закрывал раму.
— Больше так не делай, — невнятно пробормотал домовой.
— Спасибо, суседушко! — облегченно выдохнул Упрям.
— Да на здоровье… Слышь, это, с девкой своей сам разбирайся.
— Она не моя!
— Вот это ты с ней сам и решай: кто чей, а кто ничей. А мне из-за ее болтовни пустопорожней все утро работать, да вечером засветло просыпаться! Лады, давай. — Он сладко зевнул и растворился.
Снизу слышались крики ласовичей, бросившихся к башне. Но, как они ни торопились, Упрям поспел раньше: подхватил разорви-клинок, оставленный в читальне, скатился на нижнее жилье, выбежал во двор и вскочил на спину оседланного Ветерка.
— Айда! Не подведи, дружок, айда! Но!
Ветерок любил скачку. Не был в ней особенно умелым, да и тележки, если надо, тягал, что для стати не очень полезно, но вольный бег любил больше всего. А вот и хозяин понял вкус наслаждения. Что ж, Ветерок не столько размялся за время сегодняшней прогулки по городу, сколько раззадорился, дважды просить не пришлось. Держись, хозяин!
Упрям обхватил ногами его бока и вцепился в гриву. Вылетел за ворота, мало не стоптав торопящихся наперехват дружинников и крикнул им:
— Кто на помощь ладожанам — за мной!
Оглядываться уже не стал.
До лесочка Ветерок домчал его на одном дыхании, и вдруг остановился, норовя встать на дыбы. Не ему, коню, при чародее живущему, нечисти пугаться, но, видно, и впрямь ее много собралось.
Все разошлись по делам. Упрям в сопровождении волхва и десятника медленно побрел во двор, к Ветерку. Занятно, ему казалось, что Непряд оставался вместе со всеми — а теперь его уже не было…
Подумал, что хорошо бы Ласа поблагодарить: пусть и не прямо, но ведь поддержал. Однако передумал, мельком глянув в лицо десятника. И ведь наверняка опять глупо получится… Ну да неважно.
Надо спешить в башню и вместе с Нещуром возвращать Наума. Как можно скорее!
Ощущения, что беда миновала или вот-вот минует, у него не было.
* * *
— Поздно! — с досадой воскликнула Звонка, глядя на отъезжающего князя. — Эх, не надо было с твоим Упрямом возиться, еще до Смотра бы рассказали.
— Может быть, — согласился Невдогад. — Что ж, все когда-то ошибаются. Ладно, зато теперь мы точно знаем, что на Вендском подворье никого из чужих нет.
— Так если бы кто-то сомневался в этом, Василисушка.
Парень, который был княжной, пожал плечами и поправил на голове малахай.
Три подруги, переодетые юношами, прогуливались по Иноземному подворью, неумело заигрывая со встречными девушками и исподволь наблюдая за вендским посольством.
Действительно, сомнений в том, что вся нечисть убралась оттуда, не возникало. Однако княжне пришло на ум присмотреться, что будут делать венды, и понять: останутся ли они на стороне Бурезова или решат покаяться перед Велиславом. А главное, если Бурезов что-нибудь заподозрил (должен заподозрить!), он непременно попытается переиграть сделку с вендами. Опять же, если во главе заговора стоит кто-то еще, он должен будет дать о себе знать.
Утром спозаранку Василиса изложила подругам эти соображения, и они согласились: да, понаблюдать стоит. Только кому доверить это дело? Никому, решила княжна. Лишь мы и справимся. И достала наряд Невдогада.
Пока она отправляла письмо Упряму, девушки разжились мужской одеждой и даже напялили ее на себя, но парни из них не получались, покуда Василиса не научила их держать себя как надо. Короткий, но весьма впечатляющий опыт жизни в мужском теле немало помог.
Рослая Звонка, постоянно бывавшая при батюшке и мужицкую повадку знавшая хорошо, быстро усвоила, что к чему. А Милочке велели изображать мальчишку лет двенадцати, не больше. Вот это у нее получилось на удивление славно, и княжна, подвесив к поясу полюбившуюся сечку, с грустью подумала, что из всех троих она выглядит наименее естественно.
Это было несправедливо и неожиданно обидно. Ей надлежит играть мужскую роль лучше всех — после того, что она прошла! Жаль, заклинание опять не сработает. Стоя перед зеркалом, она не то что без надежды, а даже без какой-то четкой мысли достала с трудами добытую сточку и пробежала глазами по строчкам.
Девушки как раз на что-то отвлеклись — вроде пририсовывали Милочке веснушки, решив, что мальчишкам они к лицу.
Ну конечно, не сработает! Хоть ты трижды его прочти, хоть задом наперед… За спиной послышался дружный вздох восхищения.
— Как ты это сделала? — удивилась Звонка. — Под плечи, что ли, чего напихала?
— Ой, как похоже-то… а личико — гляди, Звонушка, личико-то чистое как перекосило…
— Ничего не перекосило, — ответил ей голос, вроде бы и похожий, но другой, — Называйте меня Невдогадом.
Звонка только с завистью щелкнула языком, а внучка одесника, неожиданно оказавшись рядом, сдернула с Невдогада малахай. И отступила, сраженная пониманием.
— Сознавайся, подруга, — грозно потребовала Звонка.
Пришлось сознаться.
Никто из прохожих ничего не заподозрил даже поначалу, когда спутницы «зачарованного» парня, не пообвыкшись, глядели вокруг себя затравленно, ожидая разоблачения каждый миг. Потом опаска прошла, а с ней и напряженность. Идут себе двое юношей и мальчишка — и пускай один из них с оружием, что за беда? На Иноземном подворье чего только не увидишь. Малахай и тот не привлекал внимания — утро после дождя выдалось свежим.
И эти великолепные личины работали впустую. У вендов царило оживление, слуги сновали туда-сюда, выметали, вымывали, вычищали, подправляли, указывали друг другу, что и как делать, и сами, в свою очередь, получали нагоняи. К полудню роскошный посольский поезд выстроился у распахнутых ворот.
Первый гонец прибыл еще утром, теперь прискакал второй — знать, принц уже совсем близко. С холма спустились Думные бояре, дружинники, кого-то послали в кремль — и вскоре для встречи Лоуха выехал сам князь. Тронулись и венды — соединенный поезд, звеня веселыми рожками и голосами глашатаев, отправился к воротам города.
И за все это время ни единый посторонний человек — или орк, или навь, если уж на то пошло, — даже не приблизился к посольству, а Клемий Гракус и его ближние оставались на виду. Одна пара глаз могла бы ошибиться, но сразу три — нет.
— Видно, слишком важные дела вот-вот начнутся, и не до вендов теперь злоумышленникам подлым, — подумала вслух Милочка.
— А вендам, кроме принца, тоже сейчас ни до кого дела нет, — согласилась княжна.
— Верно, так, — кивнула Звонка. — Эй, гляньте, девки, кто торопится.
По улице, покачиваясь, брел боярин Непряд.
— Обратно пьяный или как?
— Ой, не знаю, Звонушка! Был он уже недавно пьяненьким — иных тверезых обскакал.
— Сейчас увидим, девоньки. Похоже, прямо к нам идет.
И точно, дошаркал Непряд да замер перед подругами.
Смотрел-смотрел, наконец, решился:
— А никак знаю я вас… Ну так и есть — Звонка и Милка. И, стало быть, Василиса?
Последнее утверждение прозвучало неуверенно. Если издали и можно было, хорошо зная княжниных подружек, признать их и, соответственно, заподозрить в Невдогаде саму княжну, то вблизи «Василиса» разочаровывала. Невдогад хмыкнул и спросил:
— Княжну, что ль, шукаешь?
Боярин отшатнулся.
— А где княжна? — оглядываясь по сторонам, спросил он.
— Тебе зачем? — произнесла Звонка хриплым голосом.
Непряд не был пьян, только разыгрывал, как и позавчера. Но сейчас лицо его и впрямь стало таким, будто он с утра не просыхал. Удачно у Звонки получилось с голосом.
— А… надо мне! Я — боярин Иноземного приказа, у меня дело до Василисы. Знаете ли, где она?
— Не-а, дядь боярин! — тоже пустив хрипотцы в голос и кривя нижнюю губу, подыграла Милочка. — А чо, она тута?
— Н-нет. Как тебя звать, малец? — беря себя в руки, спросил Непряд, уже забыв делать вид, будто он под хмельком.
— Неяка, — ответила Милочка, уперев руки в боки.
— А меня Задира, — хмуро сообщила Звонка.
— Ну а меня так Невдогад, — заключил парень, бывший княжною, и положил руку на сечку. — Что-то не припомню я тебя, боярин Иноземного приказа.
Непряд отступил на шаг, еще раз осмотрел «задиристых парней» и… окончательно уверился в ошибке.
— Не мне перед вами ответ держать, вам передо мной! — заносчиво заявил он. — Княжну Василису не видали с подружками?
Невдогад подался к нему, вроде как готовый обнажить клинок:
— Хочешь сказать, ты за баб нас принял? Да знаешь, что у нас за это?
— Не надо, не надо! — Звонка повисла у него на руке. — Мало тебе того раза, опять нарваться хочешь?
— Порешить за такое! — буйствовал Невдогад.
Боярин, сообразив, что, коли ошибся, слова и впрямь произнес обидные, побелел и попятился:
— Э-э, я не то хотел сказать. Вы не так поняли, молодые люди!
— Порешить! — рычал Невдогад.
Весело смеявшаяся Милочка подначивала:
— Верно, братка, покажи ему, кособрюхому, как девками обзываться!
— Молчи, возгря! — сурово, изображая рассудительного старшего, осадила ее Звонка. — За каждого дурака с языком без костей виры платить — батю разорим! Добро бы раз, ну два, а так-то?
Народ вокруг уже останавливался посмотреть, что выйдет. Кто-то предложил сбегать за стражниками, но кто-то (из иноземцев, из северных) сказал, что стражу звать нельзя: мол, негоже отнимать у мужчины право на месть. Он стал сбивчиво объяснять, что «у них за такое и не такое, у них за такое всякое»… Невдогад сделал вид, что заслушался, и тут выяснилось, что Непряда и след простыл. Невдогад оставил в покое сечку:
— Удрал! Жаль, я бы ему… Айда, братки!
Нырнув от любопытных глаз в ближайшую подворотню, они от души посмеялись.
— Здорово у тебя получается! Будто всю жизнь штаны носишь.
— Да, Василисушка, я и впрямь поверила, что ты убить готова.
— А что, девоньки, и готова была. Вернее сказать — был готов. Я же на самом деле мужчиной оборачиваюсь. И, знаете, как представил, что парню такое оскорбление бросили, — кровь прямо вскипела. Да, девоньки, не Василиса я сейчас, а Невдогад. Самый что ни на есть настоящий.
— Вот это да!.. — протянула Звонка. — И что, даже мысли, мужские?
Невдогад пристально посмотрел на нее и кивнул:
— Да, видимо, это они и есть.
— И… как оно?
— Все-то вы о глупостях, девочки… и мальчики. А ведь хорошо бы подумать о том…
— Нет, погоди. Милочка, мне любознатно. Ты скажи… Невдогад. Вот каково оно?
— Да сам не пойму. Но… если это то, о чем я думаю, когда на тебя смотрю, Звонка… То есть если оно — это и есть то самое, о чем ты думаешь, что я думаю…
— Ой, не выматывай душу, пропасть тебя побери, скажи просто!
— Ты красивая, — послушно завершил путаную речь Невдогад.
И, наверное, впервые в жизни Звонка, услышав о себе такое, не обиделась. Только покачала головой, по привычке недоверчиво, да призадумалась.
— Ну довольно же с вас глупостей, «братки»! — воскликнула Милочка. — Лучше бы сказали мне, недалекой, как это так: узнал нас боярин, мельком посмотрев, а обманулся, приглядевшись.
— Да из-за Василисы это… то есть из-за Невдогада.
— Э нет, Звонка, Милочка права, не так тут что-то. Я-то понятно, но ведь и вы хорошо держались. Ноги ставили широко, плечами поводили… С чего Непряду нас издалека узнать?
— И ведь народу, Звонушка, немало вокруг, — напомнила Милочка. — Дивнинцы до зрелищ-то охочи, всем же любопытно, как послы поедут. А боярин, хмельным прикинувшись, среди всех нас узнал…
— Верно, — кивнула Звонка, — Так, выходит, ведал, что мы — это мы?
— Похоже на то, — согласился Невдогад. — Может, кто-то заметил, что вы мужское платье брали? Нет, не то. Шум бы поднялся, а Непряд все одно на Смотре был. Не от Маруха ли врагам известно о моем переодевании?
— Не годится, — возразила Звонка. — Ты ведь сказывала, Упрям всю правду Маруху выложил. Значит, Бурезов должен знать, что ты не просто переодеваешься, а перекидываешься чародейно.
— А почему он об этом и Непряду должен рассказать? — подумав, спросил Невдогад. — Нет, такой тайной он делиться не поспешит. Боярину он мог сказать, что княжна, в случае чего, переодеться мужчиной может. И Бурезов же, думаю, сообразил, в каком краю искать меня надо… Плохо! Значит, ему уже известно, что венды от него отворачиваются.
— Сомнительно, — возразила Милочка. — Если бы знал, то и следить за нами не послал — для чего? И вообще, не слежка это, думаю. Непряд, может, годится с деньгами носиться, но только не следить, хотя пьяным очень ловко прикидывается.
— Так для чего же он, по-твоему, княжну искал?
— Не знаю, — ответила Милочка. — И не представляю, почему так спешно. Только что Смотр закончился — не из-за него ли?
Невдогад, привалившись спиной к забору, поразмыслил и решил:
— Вот что, девоньки. Возвращайтесь обратно и переодевайтесь. Разыщите Непряда, наплетите ему, что я жениха смущаюсь, прячусь, вызнайте, что ему надо. Да постарайтесь, чтоб побольше людей вас в поневах видело — тогда и меня в мужском обличье искать бросят.
— А ты? — спросила Звонка.
— А я схожу, на женишка поглазею. Любопытственно!
* * *
— Удивительный состав! — признал Нещур, оторвавшись от записей. — Сущности его я не могу понять, но уже по свойствам составляющих частей скажу: это что-то невероятное! Как вообще можно было додуматься смешать все это?
Упрям потупил взор:
— Да как сказать… скорее, это была случайность.
— Запомни, вьюнош: всякая случайность закономерна, ибо чем-то подготовлена. В случайном создании столь удивительного состава я вижу долгую и напряженную работу великого ума.
Хотя это и не было похвалой — во всяком случае, похвалой заслуженной, — Упрям почувствовал себя смущенным и поспешил сменить разговор:
— Легко читается?
— В общем, да. Правда, тут много слов, связанных с глубинным чародейским знанием, но главное очевидно. Состав пробил дыру в невероятный мир — это… что-то вроде необязательного будущего.
— Как так? — удивился ученик чародея. — Будущее определено судьбой.
— Не совсем. То есть это правда, но неправильно понятая. — Нещур откинулся, прислонясь к стене. — Когда-то, в дни нашей молодости, Совет Старцев очень увлекался вопросами судьбы, часто обращался за помощью к волхвам, и мы с Наумом немало спорили… Эх, как мы спорили! Окружающие порой боялись нас слушать. Однажды мы, будучи в пути, остановились переночевать в корчме и так увлеклись очередным спором, что не заметили, как проговорили два дня без перерыва! Мы кричали и размахивали руками, мы ругались, ссорились и опять мирились, требовали у корчмаря пиво, не помня, что еще не допили прежних кружек, а то вдруг начинали бить посуду. Наум использовал чары, вызывая картины далекого прошлого — он наводил их из посоха прямо на стену и пояснял, что происходит в тех видениях. А я читал самые редкие песнопения и сказания из жизни богов и божественных предков. Люди вокруг пугались поначалу. В первый вечер даже разбежались, и корчмарь умолял нас провалиться к чертовой бабушке, к лешему, к водяному — куда угодно, лишь бы подальше от честного заведения! — Погрузившись в приятные воспоминания, Нещур сцепил руки на животе и смотрел уже не на Упряма, а в потолок. — А мы продолжали спорить… Потом народу стало любопытно. На следующий день послушать нас, посмотреть диковинные живые картины, внять старинным былям собрались люди изо всех окрестных селений. Они принесли корчме такую выручку, что, когда наш спор закончился, корчмарь уже на коленях умолял погостить еще денек. Куда там — мы и так уже опаздывали! — Волхв довольно хихикнул. — Однако же корчма с тех пор стала пользоваться успехом. Люди требовали старинных песен, зрелищ и мудрых разговоров. Корчмарь стал зазывать волхвов, бродячих сказителей и скоморохов. Забавно, но споры любомудрствующих оказались любимы больше прочего. Вскоре уже многие мудрецы и маги нарочно заворачивали в ту корчму, зная, что всегда найдут там собеседника. Это под Старомином было, на севере Крепи: Там теперь известная школа магов. А в корчме — хозяин назвал ее «Просветление» — и учителя, и ученики столуются.
Упрям слушал с улыбкой. О боги, боги, почему так мало счастья в мире? Ведь это счастье — сидеть вот так в тишине и спокойствии, непринужденно беседовать с умным человеком о самых неожиданных вещах и предвкушать пусть сложную, зато невероятно увлекательную работу.
Но ведь есть еще так много забот…
Он вспомнил глаза Ласа, теперь почти неотрывно его сопровождавшего, даже в читальню поминутно «ненароком» заглядывавшего, и ему стало не по себе. Похоже, десятник сомневался, а это Упряму не нравилось больше всего. Он побил определенность. И за сомнения готов был возненавидеть пуще, чем за измену.
— Так что такое «необязательное будущее»? — спросил ученик чародея.
— В тех спорах все стороны сошлись на том, что будущее хоть и определено, все же не является единственным, — пояснил Нещур, — Как думаешь, почему предсказания всегда туманны? Мы привыкли считать, что таково их изначальное свойство. Однако некоторые чародеи, и Наум в их числе, а среди волхвов, скажу без ложной скромности, это наблюдение первым сделал я, — заметили, что чем больше магической силы вложено в попытку прозреть будущее, тем более невнятный ответ ждет прорицателя. Отчего так? Мы долго думали, проводили другие наблюдения и в итоге поняли: наш мир — я говорю обо всей Вселенной со всеми ее мирами, как небесными, так земными и исподними, — не единственный. Есть другие, похожие на наш, но — соседствующие. Представь себе несколько домов. Они очень похожи. У каждого есть крыша — Небо; есть погреб — Исподний мир; есть светлицы и горницы — миры земные. В светлицах разные люди живут — как разные народы. Дома в чем-то сходны, а в чем-то различны. Но все они стоят на одной улице, и точно так же разные Вселенные, друг на дружку похожие, соседствуют в одной Сверхвселенной. Видимо, есть какие-то связи между ними, и можно из одной попасть в другую, как из одного дома в другой перейти. Вот потому-то прорицатели и темнят. Не по природному свойству своей предсказательной магии и не по привычке морочить людям головы. Просто они, стремясь прозреть далекое будущее, затрачивают много сил — и тем самым затрагивают связи Вселенных. И видят, как развиваются события не только в нашем «доме», но и во всех соседних.
— А почему же тогда бывают совпадения? Правильные предсказания?
— Да как раз потому, что соседствующие Вселенные схожи. Сравни опять с домами: какие бы разные люди ни жили в них, общее найдешь всегда. В любой семье есть свой хозяин, хозяйка, дети. Имеется красный угол и печь. Коли дети провинятся — наказаны будут, коли отличатся — похвалят их. В каждой семье, как говорится, баба полы метет, мужик дрова колет, да языки по-разному молотят.
— Понимаю. Значит, необязательное будущее — это то, что предначертала судьба другому миру?
— Да. Будущее — но не наше. Просто заранее всегда трудно угадать, потому любомудры и говорят осторожненько этак: «необязательное».
— И Наума занесло… не только в другой мир, но еще и в грядущий? Как такое возможно?!
— Почему нет? — пожал плечами Нещур. — Время может по-разному течь в разных мирах даже внутри одной Вселенной. История — и, заметь, летописная, совершенно достоверная — изобилует примерами, когда божественный предок или герой попадал в царство волшебного народа и проводил там один день, а в мире вокруг проходил месяц или год. Бывали и обратные случаи. В общем, не удивлюсь, узнав, что один из соседних миров обогнал нас в истории.
— Неужели, пока у нас прошли три дня, Наум прожил тридцать лет? — ужаснулся Упрям, так и не выговорив главного страха: как бы для старого чародея это не оказалось слишком много.
— Да нет, не обязательно, — отозвался Нещур. — Ну, представь себе, что на улице Вселенных какой-то дом выстроен раньше, а другой позже. В конце концов, мы гадаем впустую. Надо вернуть Наума — и мы все узнаем наверняка.
— Ты сможешь сделать это, правда?
Волхв потеребил нос, рассматривая бумаги:
— Возможно. Да, пожалуй, я смогу прочесть заклинания, составленные Наумом, даже не понимая смысла всех слов. Но нужны две вещи. Во-первых, очень четкое направление на цель, то есть на Наума, иначе мы можем пробить ход в другой мир, ошибившись на тысячи верст, а может, даже лет. Состав, сам по себе, действует случайно.
— А второе что нужно?
— Сила. И, полагаю, это окажется посложнее… Только божественные источники могут дать такое огромное количество магической силы, но боги, боюсь, не захотят нарушать равновесие миров.
— А мое перо? — спросил Упрям. — То есть перо Востока?
— В нем содержится невероятный запас силы, — кивнул Нещур. — Но… ты должен знать, что волшебные предметы — или даже просто вещи, подвергавшиеся воздействию чар — обладают очень сильной магической памятью. С пером то же самое. Черпая его силу, можно поднять в воздух полгорода и отыскать человека в Исподнем мире. Я рассчитываю на него при поиске Наума. Но перелить его силу в новые заклинания едва ли получится. Нет, нужен другой источник…
— Светорад поможет нам, — убежденно сказал Упрям.
— Да, я надеюсь… однако поправь меня, вьюнош, если я не прав, но ведь полдень уже миновал? Ему давно следовало бы появиться.
Поднявшись на ноги, Нещур подошел к окну читальни.
— Говоришь, они из того перелеска выйдут?
— Да, там удобнее всего тайную тропу завершать, так Наум говорил.
— Скорее всего, лесочек содержит в себе какой-то своеобразный природный источник… Знаешь что? Давай-ка выйдем и встретим их.
Упряму хотелось остаться в башне и побольше узнать о соседствующих Вселенных и тайнах перехода между ними, хотелось поскорее обсудить возвращение Наума. Но тревога Нещура, хоть и не высказанная вслух, коснулась его. Кроме того, он подумал, что следует поговорить со Светорадом прежде, чем тот повстречается с Бурезовом. Нет, он верил в ладожского чародея, но на всякий случай осторожность не повредит.
Лас увязался за ними следом, прихватив еще четверых дружинников. Все они были настолько хмурыми, что Упряму и тошно стало, и жалко их: как не устанут с такими лицами ходить?
Лесочек лежал в полуверсте от башни, на берегу Кудрявки. Они вышли за ворота и прошли шагов двадцать, когда Нещур замер и заслонился от солнца, вглядываясь в сумрак меж деревьев.
— Что там? — насторожился Упрям
— В нашу сторону бежит волк… нет, пожалуй, пес. И я чувствую нарастание магии. Тайная тропа вот-вот раскроется и отпустит путников.
Серая тень вырвалась из-под сени древесных крон, полетелa по изумрудным, залитым лучами весеннего солнца, гривам. Упрям радостно воскликнул:
— Да это же Буян, волкодав наш! Хвала богам, наконец-то…
— Тот, который что-то знает? — уточнил Нещур.
— Ну да, он у нас один говорящий.
Лас оглянулся на Упряма с явным подозрением, и ученик чародея поспешил объяснить:
— Он не совсем пес. Но говорить недавно выучился. Я и сам обалдел, честное слово… — Нет, не верят ему. Вот к чему приводит скрытность. — Буян, сюда!
Пeс и так мчался со всех лап. Не добегая саженей сорока, уже закричал:
— Хозяин! Беда! Нави… нави в лесу!
Высунув язык, он припал к земле в двух шагах и запыхавшимся голосом выдал:
— Засада это! Там нечисти нагнано — не продохнуть… уф! Ну, Упрям, с тебя прошение перед Наумом — все, не могу я больше в шкуре серой!.. Ох, в гроб меня вгонит эта собачья преданность… Короче, торопись — чародеи на подходе, тайной тропой шуруют, а нечисть наготове — убивать их будет.
Выпалив это и не дав себя даже обнять, Буян сорвался песта и помчался обратно к лесочку.
— Ты куда? — крикнул вслед ему ошарашенный Упрям.
— Навьев би-ить! — донеслось в ответ.
Люди переглянулись.
— Надо помочь им, — заявил Нещур. — По коням!
Однако Лас заступил ему дорогу, держа руку на мече:
— Прости, старче, но мне строго приказано… не допускать, коли Упрям или кто-то с ним злоумышлять против ладожских чародеев надумает.
— Так ведь мы на помощь спешим!
— У меня приказ. Личный, князя…
— Лас… неужели ты поверил? — упавшим голосом сил Упрям. — Неужели поверил этой лжи?
— Не мое дело думать, — отрезал Лас. — Приказ у меня. Откуда мне знать, пойми ты, что это не вы же сами согнали? Знать-то не могу, а приказ имею!..
Чувствуя, как от бешенства сами собой сжимаются кулаки, Упрям горько воскликнул:
— Да пропади ты со своим приказом!
Дружинники окружили его, не давая ступить ни шагу. А ступишь — так, пожалуй, еще мечи в ход пустят. Не прорваться… Не прорваться? Упрям вдруг вспомнил недавний удачный опыт. Ну, держитесь, дурни! Думали, не прорвусь?
И, собрав волю в кулак, Упрям воззвал к своей внутренней силе — как позавчера, останавливая падение из котла как осенью, когда перебрасывался камнями с крапивой — бросил вверх собственное тело. Легко перемахнув через головы дружинников, через забор, одним прыжком добросил себя до окна читальни!
Ставни были открыты. А стекло… что ж, одним больше, одним меньше. Он, правда, в последний миг сообразил, что запросто может изрезаться вусмерть, но поделать уже ничего было нельзя. Упрям сжался в комок, втягивая голову в плечи… и рухнул, ни за что не задев, на пол читальни. Потерев ушибленный затылок, удивленно осмотрелся и увидел заспанного Пикулю, который, стоя у окна, вновь закрывал раму.
— Больше так не делай, — невнятно пробормотал домовой.
— Спасибо, суседушко! — облегченно выдохнул Упрям.
— Да на здоровье… Слышь, это, с девкой своей сам разбирайся.
— Она не моя!
— Вот это ты с ней сам и решай: кто чей, а кто ничей. А мне из-за ее болтовни пустопорожней все утро работать, да вечером засветло просыпаться! Лады, давай. — Он сладко зевнул и растворился.
Снизу слышались крики ласовичей, бросившихся к башне. Но, как они ни торопились, Упрям поспел раньше: подхватил разорви-клинок, оставленный в читальне, скатился на нижнее жилье, выбежал во двор и вскочил на спину оседланного Ветерка.
— Айда! Не подведи, дружок, айда! Но!
Ветерок любил скачку. Не был в ней особенно умелым, да и тележки, если надо, тягал, что для стати не очень полезно, но вольный бег любил больше всего. А вот и хозяин понял вкус наслаждения. Что ж, Ветерок не столько размялся за время сегодняшней прогулки по городу, сколько раззадорился, дважды просить не пришлось. Держись, хозяин!
Упрям обхватил ногами его бока и вцепился в гриву. Вылетел за ворота, мало не стоптав торопящихся наперехват дружинников и крикнул им:
— Кто на помощь ладожанам — за мной!
Оглядываться уже не стал.
До лесочка Ветерок домчал его на одном дыхании, и вдруг остановился, норовя встать на дыбы. Не ему, коню, при чародее живущему, нечисти пугаться, но, видно, и впрямь ее много собралось.