Мерфи Уоррен. Цвет страха

   Он тут же ткнул охранника в глаза расставленными вилкой пальцами, и тот отпрянул, испуганно вопя и размазывая по лицу слезы.
   Его товарищ навел на Римо свое тупорылое оружие, но нажимать на спуск не спешил. Схватив покалеченного стража за шиворот, Римо поставил его на линию огня.
   Второй головорез тотчас принялся водить стволом из стороны в сторону, стремясь поймать Римо на мушку и не попасть при этом в своего ослепшего товарища.
   А тот продолжал вопить и пританцовывать — не только по своей воле, — и вскоре стало ясно, что застрелить самозванца, не ранив коллегу, невозможно. Заметив растерянность на лице второго головореза, Римо толкнул к нему ослепшего охранника. Налетев друг на друга, они столкнулись лбами, выронили оружие и повалились на землю.
   Римо догнал мастера Синанджу, который уже входил в главное здание штаб-квартиры.
   Они очутились в пустом фойе, и Римо спросил:
   — Куда теперь?
   — Иди на кислый запах, — ответил Чиун.
   Римо, в свою очередь, тоже почуял кислятину — легкий запах рвоты. Судя по всему, именно здесь провели человека из зала управления «Евро-Бисли», возможно, забыв вытереть ему лицо.
   Спустившись в подвал, они наткнулись на запертую камеру и уже собирались сорвать дверь с петель, когда из-за открывшихся створок лифта показалась Доминик Парилло.
   Она посмотрела на Римо и Чиуна, и у нее отвалилась челюсть.
   Римо успел подскочить к женщине прежде, чем ей пришло в голову выхватить оружие или закрыть дверь лифта.
   Француженка даже пикнуть не успела. К тому мгновению, когда двери лифта закрылись, Римо уже вытянул ее из кабины и отнял пистолет.
   — Как? Как вам удалось? — прошипела Доминик.
   — Очень просто, — ответил Римо.
   — Вы никогда не получит то, за чем пришли!
   Мастер Синанджу приблизился к камере. Дверные петли, естественно, располагались снаружи, и Чиун попросту срезал их тремя взмахами ногтей.
   Дверь повалилась на пол, словно портрет, выпавший из рамки.
   — Вы не сможет забрать его, — продолжала настаивать женщина, впрочем, уже не столь уверенно, как прежде.
   — Хотите пари? — спросил Римо и, заглянув в камеру, позвал: — Эй! Выходи!
   Из камеры показалась светлая голова. На пришедших взглянул загорелый озабоченный человек.
   — Вы американцы? — спросил он.
   — Американцы. А ты — тот самый парень из компании Бисли?
   — Да, это я.
   — Идем с нами, — велел Римо.
   — А как насчет этого... Ну, сами знаете.
   Римо моргнул:
   — Мы ничего не знаем.
   — Я говорю о кибернетическом гиперцветовом лазерном глазе.
   — Повтори по-английски, — потребовал Римо. — Я во французском ни бум-бум.
   — Я и говорил по-английски! Глаз, который меня вставили сделать в компании Бисли. Он предназначался для одного аттракциона с радиоуправляемыми роботами.
   — Он предназначался Сэму Бисли.
   — Да. На него-то я и работаю.
   — Ты не понял. Этот глаз был сделан специально для Сэма Бисли.
   На загорелом лице отразилось сомнение.
   — Но ведь он умер.
   — Хорошо бы, — пробормотал Римо, а Чиун тем временем выволок пленника из камеры, ухватив его за грудь персикового комбинезона.
   — Как тебя зовут? — спросил Римо.
   — Род Читвуд.
   — Давай договоримся — ты выкладываешь нам все, что знаешь, а мы возвращаем тебя в США.
   — EUD, — прошипела Доминик. — Находясь в моя страна, вы обязаны говорить EUD! Таков закон!
   — Заткнитесь, — бросил Римо и, повернувшись к Роду, спросил: — Ну как?
   — Согласен.
   — Какой шустрый! Где же твоя верность родной компании?
   — Вы с ума сошли! Думаете, я стану рисковать своей шкурой ради этих мерзавцев? Они держат меня за глотку с той самой минуты, как только я переступил порог их заведения.
   — Что ж, тогда пойдем, — сказал Римо и вызвал лифт.
   — Вы не могли бы часок подождать? — попросил Род.
   — Зачем? — осведомился Чиун.
   — Сегодня показывают последние серии «Звездного пути».
   — Посмотришь в любое другое время, — отозвался Римо.
   — До сих пор не получалось.
   — Здесь его показывают по-французски, — заметил Римо. — Здесь все показывают по-французски, даже Джерри Льюиса.
   — Джейри — святой! — успела выкрикнуть Доминик, прежде чем ее грубо впихнули в лифт.

Глава 28

   Люк Крок, командир подразделения Иностранного Легиона, блокировавшего «Евро-Бисли», нимало не сомневался в своих людях и технике. Парк был взят в стальное кольцо. Танки и бронетранспортеры так и кишели вокруг злачного места. Сам Крок ничего не имел против американской культуры как таковой и тем не менее считал «Евро-Бисли» вместилищем порока по причине своего пристрастия к сыру «куламье», производимого на местных фермах, многие из которых были разрушены, чтобы освободить место для американского парка.
   В глубине души он надеялся получить приказ смести «Евро-Бисли» с лица французской земли.
   Но приказ все не поступал. Вокруг царила тишина, и это положение сохранялось с тех самых пор, когда первая попытка стиснуть стальное кольцо провалилась из-за розового свечения, которое лишило легионеров боевого духа.
   Спокойствие было нарушено лишь однажды, когда в парке приземлился вертолет французской армии. Чуть позже он улетел. Люк ничего не знал об этой операции, но подозревал, что к ней причастен ОВБ.

* * *

   Крок знал одно — ему надлежит удерживать Потный и незыблемый стальной заслон на пути всякого, кто попытается улизнуть из адского круга грязни американской культуры.
   Он никак не ожидал, что враг ударит с тыла и, прорвав стальное кольцо, овладеет парком. Позже, оправдываясь перед военным трибуналом, Люк заметил, что оборона «Евро-Бисли» не входила в его обязанности и, если от него требовалось защищать парк от нападения извне, это следовало отразить в приказах.
   Но напрасно Люк молил о пощаде — его осудили и казнили.
   Впоследствии вскрылись и другие обстоятельства, которые Люк Крок не мог ни предусмотреть, ни предотвратить.
   Во-первых, толпы зевак. Они приезжали в автомобилях, на поездах, даже в метро. «Евро-Бисли парк», конечную станцию линии "А", запрудили зеваки, стремясь проникнуть в логово культурного империализма. В парке объявили культурный карантин, и тем не менее люди все прибывали в надежде поглазеть, повеселиться, а может, даже увидеть Монго, Силли и прочих бывших хозяев, которым отныне не было места на этой земле.
   Стояли праздничные дни, поэтому никому и в голову не пришло поднять тревогу, когда в толпе стали появляться люди, одетые в мундиры армии Наполеона III. И поскольку у Люка Крока был приказ наблюдать за парком, а не за окружающим пространством, он не обращал ни малейшего внимания на прибывающих солдат.
   До тех пор пока они не бросились в атаку.

* * *

   Нападавшие разразились воплями — не руганью, не проклятиями, не боевым кличем, просто громкими душераздирающими криками.
   И вот теперь, когда сине-серая волна хлынула поверх стального кольца машин, люди Крока все как один обратили взоры к солдатам.
   В день своей казни Люк клялся, что у них не было ни ружей, ни винтовок, ни пистолетов.
   И тем не менее стоило им атаковать стальное кольцо, как оно тут же было повергнуто в прах. Многотонным танкам и бронетранспортерам трудно угнаться за человеком — особенно если учесть, что они стоят вплотную друг к другу, да еще заглушив двигатели.
   — Держите оборону! — крикнул Люк Крок, но... Позиции французов уже были взяты, и солдаты минувшего века, в толпе которых мелькали фески зуавов, вломились в ворота «Евро-Бисли».
   — Огонь! — скомандовал Люк Крок, и в тот же миг произошло нечто ужасное.
   Его люди вскинули оружие, но не успели сделать ни единого выстрела. Захватчики тоже не стреляли, и это было самое страшное. Они повернулись, распластались на земле и натянули на лица свинцовые маски. Самой примечательной особенностью масок оказалось то, что, в них не было прорезей для глаз. Атакующие приготовились сражаться вслепую.
   Потом они пустили в ход невероятно мощное оружие, которое вблизи напоминало универсальные пульты дистанционного управления.
   Пульты засияли, запульсировали и заморгали яркими лучами всевозможных цветов и оттенков.
   Лучи ударили по глазам Люка Крока и его бравых солдат, словно копыта тысяч жеребцов.
   Некоторым удалось улизнуть невредимыми. Другие, получив удар зеленым светом, расстались со своим обедом и потеряли сознание. Третьи, кому достался красный, с яростью набросились на своих товарищей.
   Творилось что-то ужасное. Стальные кони непоколебимо стояли на месте, но люди, которые им управляли, беспомощно валились на землю, словно бумажные куклы, сдутые ураганом. Ураганом цветов радуги.
   Командир Крок, до сих пор торчавший в люке танковой башни, нырнул вниз и прикрыл за собой люк. Впоследствии он заявит, что поступок его был продиктован не трусостью, а вполне разумным желанием сохранить свою жизнь, чтобы не оставить подчиненных без руководства.
   Ужасные лучи пронзили толстую броню, демонстрируя бессилие французских боевых машин перед могуществом новых технологий.
   Люка поразил удар розового и желтого импульсов, вспыхнувших одновременно.
   Он выскочил из танка и врезался в толпу зевак, до смерти напуганный желтым светом, который, как ему казалось, превратил его голову в котел с кипящим сливочным маслом.
   Но в глубине его души, наполненной безумным страхом, царила безмятежная уверенность в том, что этот кошмар немедленно кончится, стоит лишь отбежать подальше. Это благостное чувство почему-то казалось Люку Кроку розовым...

* * *

   Марк Кобьен наблюдал за французами, которые беспорядочно отступали, охваченные самыми разнообразными эмоциями. Некоторые из них, облученные розовым, двинулись вперед и попали под желтый свет кавалерии и красный огонь артиллерии.
   И тут же отступили, сцепившись друг с другом.
   Суматоха наконец улеглась, и Марк повел своих зуавов во Дворец Чародея и вниз, в Утилканар. Тем временем Калифорнийские мушкетеры и Флоридские партизаны перекрыли подступы ко дворцу.
   В Утилканаре стояла ужасная вонь. Чтобы идти дальше. Марку пришлось подкрепиться розовыми лучами. Зуавов запах не смутил. Они рвались в бой, воодушевленные победой в Третьей битве при кратере.
   Войдя в зал управления, Марк обнаружил подсыхающую лужу рвоты и разбитые органы управления.
   Он нахмурился, раскрыл спутниковый телефон и, как только на том конце взяли трубку, сказал:
   — Читвуд исчез. Пульт управления испорчен.
   — Что там произошло? — осведомился хриплый раздраженный голос.
   — Не знаю. Тут следы рвоты. Может быть, Читвуд облучился суперзеленым?
   — Сидя в зале, облучиться невозможно. Прокрутите видеозаписи.
   Марк просматривал кассеты, пока на экране не возник Род Читвуд, уткнувшийся лицом в собственную блевотину. Потом телевизор полыхнул зеленым, Марку стало дурно, но все же он сумел удержать пищу в желудке. Это оказалось нетрудно. Как-никак, французская кухня, хотя и железнодорожная.
   — По-моему, французам удалось завладеть нашей технологией, — доложил он.
   — Женщина?
   — Да, похоже на то.
   — Будь проклят ее дальтонизм! Должно быть, она сумела включить мой гиперглаз. Не сдавайте позиции. Мы выступаем.
   — Сэр... — заговорил было Марк, но трубка уже умолкла, поэтому он уселся в кресло перед главным экраном и попытался свести воедино свои детские воспоминания и грубый голос, отдававший ему приказы.
   Дядя Сэм сам собирался навестить «Евро-Бисли». Зачем? В инструкциях, полученных Марком перед началом операции, об этом не было ни слова.

* * *

   Первым о разгроме Легиона в «Евро-Бисли» узнал министр культуры Морис Туре.
   — Кто? — воскликнул он, брызгая слюной. — Кто виновен в этом позоре?
   — Солдаты противника наступали в мундирах армии Наполеона III, — ответил секретарь.
   — Наполеон III? — Морис задумчиво пожевал губами, переваривая информацию. Этого не могло быть, следовательно, не могло быть никогда. Неужели опять американцы мутят воду? Просмотрев последний выпуск «Монд», Туре нашел фотографии с места событий, которые французская пресса называла «происшествием у Кратера».
   Итак, захватчики прибыли из Америки, решил министр. Они явились, чтобы продолжать наносить оскорбления Франции. Они заплатят за это.
   Морис Туре взял трубку и набрал номер командующего военно-воздушными силами.
   — Mon General, у меня ужасные известия. Но ваше своевременное вмешательство спасет положение. Культурный Чернобыль вновь оказался в руках противника. Вероятно, единственный способ покончить с ним раз и навсегда — это превратить его в настоящий Чернобыль. Не найдется ли у вас атомной бомбы? Ах, найдется!.. Отлично. Тогда слушайте...

* * *

   Вертолет цвета черного янтаря, проскользнув над холмами парижских пригородов и крышами окрестных ферм, опустился в «Евро-Бисли».
   Марк Кобьен следил за вертолетом, провожая его объективами телекамер. Когда машина приземлилась, Марк без особого удивления, хотя и с легким испугом, увидел Боба Бисли, который выпрыгнул из кабины и помог спуститься Дяде Сэму.
   Сэм Бисли был в белоснежном мундире с золотым кантом и оплетенными шнурком эполетами. Его одежда напоминала Марку форму итальянских адмиралов. Сэм двинулся вперед, опираясь на серебряную трость и отвечая на приветствия солдат в фуражках с силуэтами мыши из черного фетра.
   Это великолепное зрелище наполнило душу Кобьена дурными предчувствиями.
   К его облегчению, левая глазница Сэма была прикрыта белой повязкой. Марк ни за что не согласился бы еще раз взглянуть в его пульсирующий стальной глаз...

* * *

   Директор ОВБ Реми Ренар никого не вызывал, поэтому, когда распахнулась дверь помещения охраны, он повернулся и гневно взглянул в ту сторону.
   Дверь с грохотом ударилась о стену, рассыпая осколки зеркального стекла.
   В кабинет влетели Доминик Парилло и пленник из компании Бисли по имени Род Читвуд.
   Следом появились два самых странных человека, когда-либо вторгавшихся в пределы ОВБ. Один из них был типичный американец, другой — очень старый азиат.
   — Он пришел за спутником! — крикнула женщина.
   — Да, я пришел за спутником, — подтвердил американец.
   — Вы его не получите! — заявил Ренар, вставая между незваным гостем и толстой стальной дверью с сейфовым замком.
   Белокожий американец шагнул к двери, по пути схватив Ренара за локти и отставив его в сторону, словно вешалку для пальто.
   Реми судорожно сглотнул, пытаясь унять гадкое ощущение в желудке. Ни разу в жизни он не чувствовал себя столь беспомощным. Создавалось впечатление, что американец попросту его не замечает.
   — Толщина двери восемь дюймов, — прошипел он. — Комбинацию замка знают только два человека во всем здании, и, чтобы его открыть, нужны оба, — один из них здесь, второго здесь нет.
   — Да, толстовата, — промолвил американец, окидывая цель озабоченным взглядом.
   — Надеюсь, вы понимаете, что всякая попытка взломать дверь заранее обречена на провал?
   — Да, трудновато, — согласился тот. — Подожди здесь, папочка. — И вышел из комнаты.
   Реми Ренар позволил себе несколько расслабиться. Если он сумеет выстоять еще несколько минут, все закончится благополучное. Вот-вот прибудет подкрепление, и тогда этим двум ни за что не улизнуть из здания. Во всяком случае, если они действительно безоружны, как показалось директору.
   В коридоре послышалась какофония кошмарных звуков. Сначала донесся грохот парового молота, сменившийся уханьем пресса для утилизации старых автомобилей. Протестующе заныли штукатурка и плинтусы. Послышался горестный стон металла — ужасный, жалобный, невыносимый.
   Потом раздались звонкие удары — не будь директор ОВБ уверен в обратном, он был бы готов поклясться, что они доносятся из-за стальной двери. Однако дверь звуконепроницаема, к тому же другого входа в сейф не существовало, а замок был крепко заперт.
   Наконец шум стих, и на пороге кабинета появился американец. Стряхнув с рук пыль и штукатурку, он разжал правый кулак и, растерянно моргая, показал присутствующим ладонь.
   — Там нет никакого спутника, зато я нашел вот это, — сказал он.
   Реми Ренар не смог сдержаться и изумленно открыл рот.
   На ладони американца лежал гиперцветовой глаз.
   — Невероятно, — выдохнул директор ОВБ.
   —Се ля ви, — отозвался американец.
   — Сейчас мы уйдем, — холодным тоном заявил старый азиат. — Я оставляю тебе жизнь и строгое жизненно важное предупреждение.
   — Интересно, какое? — брякнул Ренар.
   — Знай, несчастный, орлиный трон Америки находится под защитой мастера Синанджу, и любое дальнейшее усугубление ситуации вызовет немедленный и жестокий отпор.
   Реми Ренар был не из пугливых, но слова корейца заставили его похолодеть, и он осознал всю серьезность происходящего.
   Ренар готов был жизнь отдать за Францию, но терять Францию не хотел.
   Именно в этом и состоял смысл предостережения, дух которого еще долго продолжал витать в пыльном воздухе после того, как мастер Синанджу в сопровождении своей свиты покинул кабинет.
   Не услышав ни выстрелов, ни звуков борьбы, Реми Ренар наконец вытащил ногу из лужи собственной мочи.
   Он бросился к телефону и позвонил Президенту Франции. Тут уж не до охраны культуры! На карту поставлено само существование государства. В такой войне министр культуры был лишним.

Глава 29

   Выйдя из здания штаб-квартиры ОВБ, Доминик Парилло заявила:
   — Вам не выбраться из Франции!
   — Не говорите так, — с притворным испугом сказал Римо. — Мне еще нужно найти отца, которого я никогда не видел.
   — Я серьезно. Вас убьют.
   — По-моему, он стоял здесь, — пробормотал Римо, оглядываясь в поисках такси. Не найдя машины, он повернулся к француженке: — Где вы оставили свой автомобиль?
   — Не скажу. Ни за чьто.
   — Вот как?
   — Ни за чьто!
   И в то же мгновение к Доминик метнулась рука и стиснула ногтями мочку уха.
   Парилло вскрикнула. Ей казалось, она завизжала так, что ее услышала добрая половина Парижа. Но переводя дыхание, она внезапно поняла, что из ее уст не вылетело и звука. Осознав это, Доминик неистово закивала головой, надеясь освободиться от непонятной силы, причинившей ей такую ужасную боль.
   — По-моему, она передумала, папочка, — обратился Римо к невидимому источнику этой непонятной силы.
   Боль исчезла.
   Доминик схватилась за набухшую пульсирующую мочку и обернулась, успев мельком заметить длинные ногти мастера Синанджу, прятавшего руки в рукава черного кимоно. Женщина тут же все поняла.
   — Теперь вы знаете, почем фунт лиха! — съязвил Род Читвуд.
   — Я поставиль машину в гаражь, — покорно произнесла женщина.
   Компания двинулась за ней следом и остановилась у ворот гаража. Они были заперты, но между створками оставалась щель шириной около фута, через которую вполне мог протиснуться худой человек.
   — Ждите здесь, — распорядился Римо и повел женщину в гараж.
   Не прошло и минуты, как ворота откатились в стороны, и из гаража выехал небесно-голубой «ситроен». Дверцы распахнулись, и Род с Чиуном забрались в салон.
   — Доминик согласилась отвезти нас в аэропорт, — сообщил Римо.
   — Я не имела выбора, — недовольным голосом отозвалась женщина.
   — Мы всегда так или иначе добиваемся согласия, — заметил Римо.
   — Нам не добраться до аэропорта, — сказала Доминик, выехав на дорогу с оживленным движением. Она на мгновение убрала ногу с педали газа и нажала потайную кнопку в полу — встроенные микрофоны тотчас начали транслировать разговор в ОВБ. — Нас остановят.
   — Вряд ли, — беззаботно отозвался Римо.
   — Аэропорт окружен танками и другой машинами. И еще солдаты.
   — Что ж, нам не впервой, — отмахнулся Римо, разглядывая рабочих, которые снимали со стены табличку «улица Эдгара По» и вешали на ее место указатель «рю де Озейль».
   В ту же секунду раздался вой французских полицейских машин. Казалось, они окружили «ситроен» со всех сторон.
   — Вуаля! — торжествующе воскликнула Доминик. — Что я вам говориль? Теперь вам конец!
   Римо дернул руль влево, и машина свернула в переулок, поперек которого висел «кирпич».
   — Идиот! Этот знак запрещаль движение!
   — Откуда мне знать? Я не говорю по-французски.
   — Это не французский, а международный знак! Все знают.
   — Все, кроме меня, — откликнулся Римо и нажал клаксон. Встречные машины торопливо уступали «ситроену» дорогу.
   Наконец автомобиль выскочил на шумную улицу и оказался в окружении целого роя бело-красных полицейских машин, яростно сверкавших проблесковыми маячками.
   — Ловушка! — завопил Род Читвуд.
   Римо нажал на тормоз, рванул рулевое колесо вправо, влево, потом опять вправо. Автомобиль послушно совершил невероятный маневр, развернувшись на месте.
   Когда пассажиры пришли в себя, машина уже неслась в противоположном направлении.
   Навстречу мчалась длинная кавалькада полицейских «рено».
   — Держитесь крепче, — предупредил Римо и приготовился сделать еще один разворот, чтобы заставить колонны преследователей столкнуться друг с другом.
   Внезапно встречные машины свернули с бульвара и исчезли из виду.
   — Это еще что за фокусы? — промолвил Римо. Видневшиеся в зеркальце заднего обзора автомобили свернули на ту же дорогу, обозначенную табличкой «А4».
   — Куда ведет эта дорога? — спросил Римо.
   — В восточный пригороды, — лукаво произнесла Доминик.
   — То есть в сторону «Евро-Бисли»?
   — Да.
   Над самой дорогой пронеслась стая военных вертолетов, также направлявшихся на восток.
   — Там что-то случилось. Что-то важное, — сказал Римо и включил радио.
   Приемник возбужденно затрещал по-французски. По крайней мере на музыкальную передачу не похоже.
   — О чем речь? — спросил Римо.
   Сзади послышался голос Чиуна:
   — Говорят, что парк «Евро-Бисли» подвергся нападению реакционеров.
   — Каких еще реакционеров?
   — Американских. Тех самых, которые развязали гражданскую войну.
   — Ты хотел сказать, ренактеров?
   — Может быть.
   — Какого черта американским ренактерам делать в «Евро-Бисли»?! — воскликнул Римо.
   Попутчики не в состоянии были удовлетворить его любопытство, поэтому он у телефона-автомата выскочил из машины и позвонил в Америку.
   — Смитти? Это Римо. Мы захватили парня из компании Бисли, но здесь творится что-то непонятное!
   — До нас дошли первые сведения о том, что войска, державшие карантин в «Евро-Бисли», сломлены людьми в мундирах Второй французской империи. У вас есть что добавить?
   — Слово «ренактеры» вам ни о чем не говорит?
   — Что?!
   — Так сообщило французское радио.
   — Тогда все сходится, — мрачным тоном отозвался Смит.
   — Что сходится?
   — Счета за перевозку сотрудников «Бисли корпорейшн». Они вторглись во Францию через Чуннель.
   — Зачем? У Бисли и так есть парк в Европе!
   — Мне доложили, что французские подразделения отступили под натиском яркого окрашенного света.
   — Прежде чем уходить из парка, мы разбили пульт.
   — Я! Я разбил! — донесся из машины голос Чиуна.
   — Судя по всему, ренактеры привезли аппаратуру с собой, — быстро произнес Смит. — Римо, все это зашло слишком далеко. Я ничуть не сомневаюсь в том, что ренактерскими батальонами управляют люди Бисли. То, что они творят, иначе как войной не назовешь.
   — Но ведь это война между Францией и Бисли, так?
   — Полагаю, в данном случае проводить различия бессмысленно. В глазах большей части мира корпорация Бисли — это и есть Америка.
   — Каждый раз, когда этот болван Бисли затевает очередное предприятие, оно непременно кончается войной, — с горечью заметил Римо.
   — Если понадобится убить всех ренактеров, что засели в «Евро-Бисли», убивайте, не задумываясь, — сказал Смит. — Вы меня поняли?
   Римо ничего не ответил.
   В голосе Смита зазвучала сталь.
   — Римо, нельзя позволить втянуть Америку в войну с Францией из-за амбиций частной компании, которая вознамерилась раскинуть свои щупальца по всему миру, — произнес он. — Вы должен перебить ренактеров всех до одного.
   — Ясно, — отозвался Римо.
   — Если по пути встретится Дядя Сэм, приведи его в состояние полной и окончательной неподвижности. Понятно?
   — Вы хотите, чтобы я его убил?
   — Да. Распылите Сэма на атомы.
   — Ясно, — сказал Римо, повесил трубку и вернулся к машине. В глазах его застыло какое-то странное выражение, голос охрип. — Я получил приказ, — сообщил он.
   — Вот как? — удивился Чиун.
   — Уничтожить ренактеров.
   — Уничтожим.
   — И убрать Дядю Сэма, — добавил ученик.
   — Этим займешься ты.
   — Почему я?
   — Ты еще не переборол свой страх, а сделать это можно, лишь совершив то, чего боишься.
   Машина мчалась по направлению к «Евро-Бисли», и Римо понемногу привыкал к мысли о предстоящем задании.
   Правда, он сомневался, что сумеет его выполнить. Ведь еще несколько лет назад он был одним из самых верных поклонников Сэма.

* * *

   Командир Марк Кобьен расхаживал в толпе своих зуавов.
   Пошел уже второй час их пребывания в парке; разогнав французских солдат и зевак, ренактеры захватили танки и бронетранспортеры, окружавшие «Евро-Бисли». На военном языке — расширили захваченный плацдарм.
   Танковые пушки и пулеметы, до сих пор нацеленные в сторону парка, теперь развернули в противоположном направлении, перекрыв дороги секторами обстрела.