Мерфи Уоррен. Цвет страха

   — Вот так Конг отразил летучие зубы, когда появились первые в истории цивилизации стреляющие палки, — обронил Чиун, обращаясь к Римо.
   — Очень мило, — с трудом выговорил ученик. — Но это еще не повод швырять меня на землю!
   — Еще мгновение, и ты расстался бы со своими крепкими пальцами, причем совершенно зря, — отозвался учитель. — Продолжай тренировки, и ты тоже овладеешь искусством, которое юные ученики постигают на первой неделе обучения. Корейские ученики, разумеется.
   — Враки! — заявил Римо, внимательно наблюдая за пулями третьего залпа, приближавшимися к Чиуну.
   Мастер Синанджу сложил ладони у лица, словно собираясь сотворить молитву. Ко лбу его устремились две пули, а он замер как вкопанный, ни единым движением не выказывая желания уклониться или отразить летящую смерть.
   Когда свинцовые шарики приблизились к его немигающим глазам на расстояние не более трех дюймов, кореец, выбросив вперед ладони, с глухим чмоканьем отклонил пули под прямыми углами, и те повернули к стрелявшим солдатам.
   Двое тотчас вскрикнули и распластались на земле, жестоко наказанные за свои недобрые намерения.
   — Дай-ка я попробую, — решился Римо, услышав звук четвертого залпа.
   Ему пришлось сдерживать себя, чтобы не броситься навстречу летящему свинцу, — так медленно двигались пули. Наконец они приблизились чуть ли не вплотную, и Римо послал их обратно, ударив «подушечками» ладоней.
   Строго говоря, пули даже не коснулись кожи. Быстрым взмахом рук Римо создал воздушные подушки, и пули отразились от сжатого воздуха, которому чудовищная скорость движения ладоней придала крепость стали. Наткнувшись на преграду, свинец отрикошетил с такой энергией, что Римо почувствовал его тепло, но отнюдь не удар.
   Он успешно справился с пулями, правда, не сумев направить их в точку, из которой они вылетели, — два солдата упали навзничь, получив удар по макушке. Что ж, пару-тройку дней полежат без сознания и очнутся. У Римо не было никакого желания убивать людей, не разобравшись толком, что происходит.
   — Попробуем их уговорить, — бросил он Чиуну.
   Они шагнули вперед, и те из луизианцев, кто еще стоял на ногах, принялись торопливо забивать свинцом дула своих мушкетов. Судя по всему, это была нелегкая работа; большинство бойцов обливались потом.
   Один из них вложил конец шомпола в дуло, упер его в ствол дерева и крепко надавил, чтобы загнать поглубже. Металлический прут хрустнул и разломился надвое.
   — Шомпол сломался, — всхлипнув, пробормотал мушкетер.
   — Он тебе больше не понадобится, — произнес Римо, схватив солдата за плечо, обтянутое синим шелком.
   — Я отдал за свой мушкет месячную зарплату!
   — Подумаешь, большое дело, — отозвался Римо и, выхватив оружие из покорных рук противника, всадил ствол в землю. Затем спустил курок, и ствол разорвало от мушки до затвора.
   Солдат испуганно вскрикнул.
   — Это всего лишь ружье, — заметил Римо.
   — Это мое хобби! — возразил парень.
   — Так, значит, ты примчался сюда из самой Луизианы, чтобы подраться с янки, и все потому, что у тебя такое дурацкое хобби? — уточнил Римо.
   — Ничего подобного, — отозвался солдат. — Я не собирался воевать с янки.
   — С кем же?
   — Я приехал, чтобы сразиться с Шестой виргинской пехотной ротой.
   — Но ведь они южане, разве нет?
   — Южане, — подтвердил зуав.
   — Значит, они на вашей стороне?
   — Только не в этой священной войне!
   — Значит, вы заодно с Севером?
   — Еще чего! Мое сердце принадлежит Дикси.
   — А мозги — Смитсоновскому институту! — рявкнул Римо. — Если ты не за северян, то за кого же?
   Солдат горделиво выпрямился, обеими руками подхватывая падающую феску.
   — Мною двигало желание оставить след в истории!
   — Не понимаю.
   — Это оттого, что ты пытаешься общаться с набитым дураком, — заявил Чиун, выходя из-за спины Римо. — Эй ты, болван! Какое отношение имеет Франция к творимому вами беззаконию?
   — Никакого, кроме того, что мы взяли за образец форму учебного франко-алжирского полка, прошедшего всю Америку в начале шестидесятых годов прошлого века.
   — Неужели? — удивился Римо.
   — Так оно и было, — ответил зуав. — В начале Гражданской войны обе стороны носили мундиры французского покроя, и лишь на втором году сражений каждая из них ввела собственную униформу. Мы с товарищами предпочитаем форму зуавов. По крайней мере выделяемся из толпы.
   — Это уж точно, — заметил Римо, окидывая причудливый костюм скептическим взором.
   — А теперь объясни нам, что кроется за всем этим безумием, — потребовал кореец.
   Солдат открыл было рот, и в тот же миг со стороны питерсбергского национального поля битвы послышались звуки мушкетной пальбы.
   Ученик с учителем посмотрели на запад. Где-то вдали клубился пороховой дым. Залп следовал за залпом, облачка поднимались в воздух, сливаясь друг с другом.
   — Куда они стреляют? — спросил Римо.
   — Вверх, — ответил Чиун.
   Римо, сделав из ладоней козырек, задрал голову.
   — Наверху ничего нет, только вертолеты прессы и армии, — сообщил он.
   — Наверное, они стреляют по федералам, — предположил зуав.
   — А может, по газетчикам, — добавил Римо. Определить, куда стреляют мушкеты, было невозможно. Облачка взмывали вверх, словно стайка обеспокоенных шумных птиц. Пальба не утихала.
   — А что, если кто-то пытается вызволить северян, попавших в плен? — проговорил Римо. — Давай сходим туда и посмотрим.
   — А как быть с этими шутами? — спросил Чиун, указывая на испуганных зуавов, сгрудившихся в кучку.
   — Ты поломал их ружья?
   — Я поступил умнее — переломал шомполы, а без них им не зарядить их зловонные мушкетоны.
   — Вот и хорошо. На ближайшее время они вышли из игры, — кивнул Римо. — Сидите тихо, мы скоро вернемся, — добавил он, оглядывая зуавов, понуро толпившихся вокруг.
   Луизианцы промолчали.
   Римо с Чиуном ступили на территорию парка.
   — Дождитесь пресс-конференции! — крикнул им вслед кто-то из солдат. — Вот тогда и начнется настоящее сражение!
   — Какая еще пресс-конференция? — спросил Римо.
   — Он дурак и городит всякую чушь, — насмешливо отозвался мастер Синанджу.
   То тут, то там вдоль Кратер-роуд прохаживались патрули, наблюдавшие за главным въездом на поле битвы. Все без исключения одеты в серую форму Конфедерации и плоские фуражки — теперь Римо знал, что северяне предпочитают точно такие же, только синие.
   Мастера Синанджу легко миновали караул. Никто и не догадывался, что сквозь их ряды, словно гонимый ветром туман, просочились два самых опасных человека, когда-либо ступавших по земле.
   Несколько минут спустя они вышли на открытое пространство, откуда был виден знаменитый кратер.
   Кратер находился на равнине, а за ним возвышался холм. Холм утопал в густой зелени, кратер же, вырытый взрывом более сотни лет назад, только-только покрывался скудными лоскутами травы. Длина его составляла примерно сто пятьдесят футов, ширина — около полусотни, глубина — футов пятнадцать. Римо ожидал увидеть что-нибудь круглое, похожее на след упавшего метеорита, но этот кратер скорее походил на рваную рану. Здесь расхаживали патрули, окружив углубление, они методично стреляли в небо из мушкетов и пистолетов.
   Вскоре вертолеты удалились на почтительное расстояние, и пальба утихла.
   — Теперь небось побоятся возвращаться, — проворчал кто-то из солдат.
   — Думаешь, это были они?
   — Я собственными глазами видел проклятого грызуна. Его уши были намалеваны на боку этой новомодной машины.
   — Что-то я не заметил.
   — Ты, может, и не заметил, но он там был.
   — Они нипочем не стали бы привозить его на вертолете. Просто не решились бы.
   — Уж теперь-то не решатся, это точно. Телевизионщики засняли пальбу на пленку.
   — О чем это они? — спросил Римо у Чиуна.
   — Понятия не имею. Сейчас узнаем.
   Мастер Синанджу спрятал руки в рукавах своего черного кимоно с красной каймой и направился к шеренгам конфедератов.
   Первым крохотного старичка в черном заметил капитан Ройял Вутен Пэйдж, командир подразделения виргинской Национальной гвардии, носившего имя Стоунволла.
   Старичок выглядел совершенно безобидно. Капитан знал историю Гражданской войны, как подобает истинному сыну Виргинии — то есть назубок. Виргиния была сердцем и душой довоенного Юга, а Ричмонд — гордой столицей Конфедеративных Штатов Америки. Виргиния оказалась крупнейшим и самым важным театром боевых действий в яростной кровавой бойне. Капитан Пэйдж знал, что в первые месяцы сражений, пока регулярные армии обеих сторон еще только формировались, вопрос обмундирования решался каждым бойцом лично. В те времена еще не было синих и серых униформ, они появились гораздо позже. Солдаты шли в бой, надев что-нибудь старое — не важно, гражданское или военное. Кто-то носил тюрбаны и фески, порой попадались бравые ребята в шотландских юбках.
   Капитан Пэйдж, сменивший шлем гвардейца на широкополую шляпу конфедерата, никак не мог понять, что за форма на приближающемся к нему старичке. Его одеяние чем-то напоминало костюм зуавов, которым некоторое время подражали как южане, так и северяне, но дальше смутного сходства дело не шло. Капитану Пэйджу была хорошо знакома лишь одна деталь — красная кайма, поэтому, когда маленький незнакомец приблизился к нему вплотную, он осведомился:
   — Артиллерия, сэр?
   — Плевать я хотел на артиллерию.
   Пэйдж вздрогнул, как будто его укололи шпилькой.
   — Истинному сыну Юга не пристало произносить такие слова, — заявил он.
   — Я прибыл с севера.
   Только теперь капитану удалось хорошенько разглядеть миндалевидные глаза незнакомца.
   — На мой взгляд, вы больше напоминаете жителя восточных стран.
   — Не вы ли командуете этим легионом?
   — Сама судьба возложила эту ношу на мои измученные заботами плечи. Позвольте представиться: капитан Пэйдж к вашим услугам, сэр.
   — Я — Чиун, главнокомандующий Синанджу.
   — Впервые слышу о таких войсках, сэр.
   — Я служу императору этой страны, который послал меня в вашу провинцию обсудить условия.
   Пэйдж растерянно моргнул.
   — Вы имеете в виду условия сдачи?
   — Да.
   — Не кажется ли вам, что начинать мирные переговоры малость рановато? В сущности, битва за эти многострадальные земли еще не начиналась.
   Справа от капитана послышался голос:
   — Сражение окончено, приятель. Вас попросту не успели известить.
   Пэйдж повернул голову. У него за спиной стоял человек в гражданском. Может быть, кто-то и согласился бы признать футболку и слаксы военной формой, но только не капитан Пэйдж.
   — С кем имею честь?..
   — Римо.
   — Что это — имя или фамилия?
   — Если не ошибаюсь, это форма Национальной гвардии, — отозвался Римо.
   — Совершенно верно.
   — А что за шляпа у вас на голове?
   — Мои предки называли ее «шапе».
   — По-французски это значит «шляпа», — шепнул Чиун.
   — Сам знаю, — отозвался Римо. — Как же вас угораздило затесаться в ряды этих опереточных солдатиков? — спросил он, обращаясь к капитану.
   — Я командую ими, сэр. А вы кто такой, чтобы оспаривать мои полномочия?
   — Вашингтон желает знать, что здесь происходит.
   — Юг вновь поднимается. У вас что, глаз нет?
   — Есть. И мозги в придачу. Насколько я пони маю, эта заварушка началась из-за перестрелка между людьми, играющими в Гражданскую войну.
   — Весьма прискорбное заблуждение. Мы ведем борьбу за честь и достоинство Виргинии, войну, в которой предатели-ренактеры оказались по ту сторону баррикад. Противник прибудет точно в полдень, но мы не уступим ему и пяди священной земли, которую обо роняли еще наши доблестные пращуры.
   — Какой еще противник?
   — Я не стану осквернять свои уста его грязным именем, — ответил капитан.
   — На вашем месте я бы не упрямился, — предостерег его Римо. — Дядюшка Сэм страсть как не любит, когда ему возражают.
   — Значит, вы — люди Дядюшки Сэма?
   — Разве я не упомянул про Вашингтон?
   — Совершенно разные вещи.
   Римо нахмурился:
   — С каких это пор?
   — С тех самых, когда Сэм пустил по ветру казну Старого Доминиона и поклялся разорить наш благословенный штат.
   — Я так и знал, — ввернул Чиун.
   Римо поднял руку.
   — Минутку! Здесь что-то не так. Кто пустил казну по ветру?
   — Нечестивое воинство Дяди Сэма.
   — Какого Дяди Сэма? Который носит козлиную бородку и звездно-полосатый цилиндр?
   — Нет.
   Римо с Чиуном переглянулись.
   — У меня ум за разум заходит, — пожаловался ученик.
   — У тебя нет ни того, ни другого, — презрительно отозвался Чиун.
   Римо повернулся к капитану и задал вопрос, на первый взгляд не имевший ни малейшего отношения к предыдущим:
   — Нет ли у вас поблизости телефона?
   — Зачем?
   Римо уже готовил достойный ответ капитану — собирался было покрепче вцепиться ему в горло, как вдруг над их головами с ревом пронесся черный вертолет.
   Все трое подняли глаза. Вертолет описал петлю и завис над кратером.
   Между стойками его шасси болтался большой округлый предмет вроде бы из полированной стали.
   — Что за чертовщина? — недоуменно пробормотал капитан Пэйдж.
   — Похоже на бомбу, — многозначительно произнес Чиун.
   Что-то мне не доводилось видеть такие бомбы, — заметил Римо. — Штуковина сплошь покрыта стеклянными линзами.
   Действительно, загадочный предмет более всего походил на старомодный батискаф, только вместо иллюминаторов у него были линзы из тускло-желтого стекла.
   — А мне эта штука напоминает светофор, — произнес капитан Пэйдж.
   — У светофора три цвета: красный, желтый и зеленый. Здесь же — только желтый.
   Неожиданно линзы ожили, вспыхнув сочно-желтым светом.
   — Желтый, как правило, означает предупреждение, — заметил Пэйдж.
   — Да, если речь идет о дорожном светофоре, — отозвался Римо. — Но тут не светофор, и неизвестно, что мог бы означать этот желтый сигнал.
   — Точно бомба, — повторил Чиун, беспокойно поглаживая свою жиденькую бороденку.
   — Бомбы не светятся, — возразил Римо. — Они взрываются.
   Светящийся желтый шар все еще висел под шасси вертолета. Амплитуда его колебаний постепенно уменьшалась.
   — А может, они еще и падают? — осведомился Чиун.
   — Конечно. Старые авиационные бомбы. Но это не бомба. Эта болванка больше похожа на пасхальное яйцо или игрушку с рождественской елки.
   Внезапно послышался отрывистый щелчок отстреленного троса, и стальной предмет полетел вниз.
   — Все в укрытие, ребята! — скомандовал капитан Пэйдж. — Воздушная тревога! Все в укрытие! — И распластался на земле.
   Римо, подхватив капитана, зажал его под мышкой и с непостижимой скоростью помчался вслед за мастером Синанджу, чтобы за те секунды, что оставались до падения шара, оказаться как можно дальше от опасного места.
   Внезапно за их спинами все стало пронзительно-желтым, словно полыхнувшее солнце.

Глава 6

   Взрыва не произошло. Во всяком случае, чудовищная вспышка оказалась совершенно беззвучной. Небосвод, насколько мог видеть глаз, окрасился в цвет лепестков подсолнечника; зеленая трава на мгновение стала синей. Деревья тоже изменили окраску, но листья на ветвях даже не шелохнулись. Не было ни ударной волны, ни скрежета раскаленной картечи, ни воплей раненых и умирающих.
   Если не считать внезапной желтой вспышки, ничего особенного не происходило.
   До тех пор, пока из кратера не хлынули люди.
   С искаженными от ужаса лицами они мчались так, словно за ними гнался дьявол. Они были безоружны и носили синие мундиры плененного Первого массачусетского кавалерийского эскадрона. Судя по всему, предмет, упавший в кратер, испугал их до такой степени, что они в диком, безумном стремлении бежать прочь едва не затоптали своих стражей.
   К счастью, бойцы-конфедераты все как один легли ничком, прикрыв головы руками и дожидаясь вспышки, которая, оказывается, миновала. Бывшие пленники уже вырвались на свободу, когда южане стали один за другим приподниматься. В глазах у них читалось только одно: «Когда же она взорвется?»
   Римо притормозил и, опустив капитана Пэйджа на траву, крикнул Чиуну:
   — Бомба не взорвалась, папочка!
   — Еще неизвестно, — откликнулся тот. — Беги, не останавливайся!
   К Римо приближалась толпа людей в изорванных синих мундирах, с бледными, словно у привидений, лицами и широко распахнутыми глазами.
   Римо преградил им путь и крикнул:
   — Что за спешка? Бомба не взорвалась!
   Мужчины в синих мундирах, словно перепуганные бойскауты, неслись мимо. Больше всего они напоминали людей, которых преследуют разозленные осы.
   Римо небрежно вытянул руку, поймал одного из бегущих и молниеносно приподнял его над землей. Но и в воздухе тот не переставал перебирать ногами, пока они наконец вновь не коснулись травы.
   — В чем дело? — спросил Римо.
   — Я... я боюсь.
   — Успокойся. Все кончено. Тебе не причинят вреда. Они все еще валяются на земле.
   — Я боюсь не мятежников, — отозвался мужчина сдавленным от страха голосом. — Меня напугала та проклятая штука, что свалилась к нам в яму.
   — А что случилось?
   — Она стала желтой.
   — Ну и?..
   — Это был самый яркий желтый цвет, который я когда-либо видел. У меня душа в пятки ушла.
   — В яме остались раненые? — спросил Римо.
   — Нет. Я... мне кажется, мы все сумели оттуда выбраться.
   — Так в чем же дело?
   — Говорю вам, это был желтый цвет. Самый отвратительный, мерзкий желтый цвет, который попадался мне на глаза. Сверхъестественно желтый.
   Ничто не может быть таким желтым! Ничто на земле!
   — Как я понимаю, желтый не относится к числу твоих любимых цветов.
   Мужчина в синем мундире вытер потный лоб.
   — Я всегда любил желтый. До сегодняшнего дня. Теперь я до конца своей жизни даже не взгляну на желтое. — Он метнул в сторону кратера испуганный взгляд и попытался вырваться.
   — По-моему, ты слишком долго пробыл на солнце, — заметил Римо, не ослабляя хватки.
   — Не говорите мне о солнце. Оно тоже желтое.
   Солдат продолжал трепыхаться, силясь высвободиться из рук Римо. С тем же успехом он мог бы попытаться раздвинуть створки ковша экскаватора. Впрочем, увидев застывший на его лице страх. Римо отпустил беднягу. Северянин ринулся прочь, словно объятый ужасом кролик.
   Мимо бежал другой солдат в синем, и Римо без особых хлопот удалось остановить его.
   — Успокойся! — велел он. — Все кончилось. Вас освободили.
   — Желтый цвет, — пробормотал солдат.
   — Я уже слышал.
   — Чертовски желтый! Зловещий, кошмарный желтый цвет. Такой желтый, что я даже не уверен, желтый ли он на самом деле.
   — Желтый — это очень приятный цвет, — возразил Римо. — Как лютик или, скажем, маргаритка.
   — Или огонь. Это был пылающий, огненный, чудовищный желтый цвет. — Северянин закатил глаза, пытаясь разглядеть свой лоб. — Скажите, не горит ли у меня на голове огонь?
   — А ты сам не чувствуешь? — спросил Римо.
   Солдат стиснул голову руками, как будто у него разыгралась мигрень.
   — Мой мозг насквозь пропитался желтым. Даже мысли — и те желтые.
   Капитан Пэйдж поднялся на ноги, с досадой рассматривая свою измятую шляпу.
   — Вот уж не думал, что мне доведется увидеть янки, который перепугался до желтых чертиков, — сказал он с отвращением в голосе и, обратившись к северянину, добавил: — Сэр, я бы посоветовал вам взять себя в руки. Вы плетете несусветную чушь.
   — Желтый цвет проник в мой мозг через глазницы, — заявил солдат, дико вращая глазами. — Скажите, что с ними? Они в порядке?
   — Обычные испуганные глаза, — ответил Римо.
   — Так оно и есть. Я и сам испуган. Скажите... мои глаза, они не пожелтели?
   — Нет. А что?
   — Если они пожелтеют, мне придется выковырять их, иначе я сойду с ума, глядя в зеркало.
   — По-моему, твоя желтобоязнь зашла очень уж далеко, — заметил Римо.
   — Отпустите меня! Я побегу домой. А до Массачусетса путь неблизкий.
   — Лети самолетом.
   — И рад бы, да только в аэропорт придется ехать на такси, а оно может оказаться желтым.
   — Желаю приятной прогулки, — произнес Римо и отвернулся. Мужчина в синем мундире бросился прочь.
   Тем временем озадаченные конфедераты успели встать с земли. Самые храбрые отважились подползти к краю ямы и заглянуть вниз.
   — Ты цел? — спросил мастер Синанджу, опасливо приблизившись к ученику.
   — Все в порядке.
   — Очень уж ты активен для забастовщика, — ехидно заметил Чиун.
   — Тут происходят интересные вещи, — рассеянно ответил Римо.
   — Что случилось с этими людьми? — поинтересовался кореец.
   — Обмочились со страху, — презрительно заявил капитан Пэйдж.
   — Их испугала та штука, что приземлилась в кратере, — пояснил Римо.
   — А-а, бомба, — протянул Чиун. — Я тебя предупреждал.
   — Она не взорвалась.
   — Она чуть-чуть не взорвалась.
   — Чуть-чуть не считается, — хмыкнул Римо. — Давайте посмотрим, что там и как. — Он махнул рукой капитану, предлагая идти следом, но тот замешкался, и тогда Римо протянул руку, схватил капитана за шею и пошел к кратеру.
   Капитан Пэйдж велел себе сопротивляться. Приказ до мозга дошел — капитан не сомневался в этом, поскольку его мышление работало четко и ясно. К сожалению, в запутанной нейронной сети, по-видимому, вышел из строя какой-то узел, ибо ноги капитана понесли его вслед за одетым в гражданское человеком по имени Римо, слепо подчиняясь его воле.
   Странное было ощущение. Когда Римо замедлял шаг, капитан тоже останавливался. Когда Римо пускался рысью, ноги Пэйджа послушно бежали следом, хотя на протяжении всего похода к кратеру капитан непрерывно посылал мозгу сообщения о том, что ему не хочется приближаться к проклятой яме.
   Пэйдж чувствовал себя марионеткой. Он размышлял, не было ли его нынешнее состояние вызвано действиями Римо, который, вероятно, перехватил управление его спинным мозгом, сжимая пальцы, когда хотел заставить Пэйджа идти помедленнее, и отпуская хватку, если хотел поторопиться.
   Когда они оказались у кратера, бойцы-конфедераты уже пришли в себя и выстроились в шеренгу. Завидев плененного капитана, некоторые из них прицелились, другие же принялись орудовать шомполами.
   — Стреляют те, кто хочет весь следующий месяц ходить с шомполом, вставленным в задницу! — насмешливо воскликнул Римо.
   Желающих оказалось трое. Разрядив мушкеты, они замахали руками, разгоняя черный пороховой дым, чтобы узнать, сколь тяжело поражена цель.
   Когда дым рассеялся, худощавый мужчина с широкими запястьями и страшными глазами исчез, словно его здесь и не было.
   Мушкетеры машинально потянулись к поясам, где висели шомпола, но ощутили лишь пустоту.
   — Уф!, Уф!, Уф!, — один за другим вскричали солдаты, когда чья-то твердая рука схватила их за пальцы и приложила к потерянным шомполам. Оказалось, что шомпола каким-то непостижимым образом воткнуты в седалища их серых форменных брюк и намертво застряли там, будто приклеенные.
   Пострадавшие встали в кружок, пытаясь помочь друг другу избавиться от мешающих предметов.
   Спустя некоторое время конфедераты посчитали нужным устроить перерыв на чашечку кофе, развесили над кострами походные оловянные кружки и принялись кипятить в них цикорий. Один из бойцов решил ускорить процесс, тайком подогрев кружку пламенем зажигалки «Зиппо».
   Там временем Римо подвел капитана Пэйджа к кратеру.
   Таинственный предмет упал на землю неподалеку, правда, потом скатился на дно воронки, пропахав в траве глубокую бурую борозду. Большинство линз оказались разбиты; вокруг валялось множество осколков тускло-желтого стекла.
   Рядом с шаром сидел солдат в мундире союзных войск и горько рыдал, не в силах сдержать слез.
   — А вот и пострадавший, — обронил Римо, спускаясь в кратер. Капитан Пэйдж — ноги по-прежнему его не слушались — брел следом. На лице луизианца застыло выражение, которое никак нельзя было счесть джентльменским.
   — На этих янки противно смотреть, — пробормотал капитан, когда они подошли к плачущему.
   — А чего вы ждали? — спросил Римо. — Они ведь не настоящие военные. — И, пнув по пыльному башмаку солдата, заботливо осведомился: — Что с тобой, сынок? Потерял свое ружье?
   Мужчина поднял искаженное гримасой страха лицо, все в разводах грязи.
   — Это было ужасно! — выдохнул он.
   — О чем ты?
   — Цвет, — всхлипнул солдат.
   — Готов спорить, это был цвет лепестков подсолнуха. Самый мерзкий, ужасный и отталкивающий желтый цвет, который ты когда-либо видел. Так?
   — При чем здесь желтый? Это был синий цвет. Сокрушающий, душераздирающий, пылающий синий цвет. Теперь мне хочется одного — умереть.
   — Синий, говоришь?
   — Да.
   — А не желтый?
   — Нет.
   — Точно?
   — Я различаю цвета. — Боец негодующе фыркнул.
   Римо пропустил его слова мимо ушей.
   — Так, значит, тебя напугал синий цвет?
   — Не испугал, а вверг в уныние. Мне показалось, будто наступил конец света. Сначала мы попали в плен к южанам, которым шли на помощь, а потом на нас сбросили психотропную бомбу.
   — Твои товарищи разбежались.
   — Я тоже убежал бы, кабы мог. Но у меня не осталось сил даже подняться.
   — Я помогу тебе, дружище, — сказал Римо, протягивая руку.