Мерфи Уоррен. Опаленная земля

   Громила повернулся, обнаружив проворство деревянного идола, — ему потребовалось для этого шесть раз переступить с ноги на ногу.
   — Я же сказал тебе, вонючка, что нам не нужна твоя печенка! — взревел он.
   — А я сказал, что мне нужна твоя, — невозмутимым тоном заметил Римо.
   Несколько сидевших в креслах мужиков в плохо пошитых тесных костюмах начали подниматься со своих мест, сверля незваного гостя недобрыми взглядами из-под насупленных сросшихся бровей.
   — Какого хрена? — спросил один из них — чернокожий с золотой цепочкой, соединявшей мочки ушей, ноздри, соски — а возможно, и другие части его анатомии, скрытые под белоснежной шелковой сорочкой и белыми же виниловыми брючками.
   — Я специализируюсь на приготовлении печеночного паштета, — объяснил Римо, снимая с тарелок серебряные крышки.
   Здоровенный телохранитель подошел ближе и, недоумевая, уставился на поднос. Моргнул несколько раз, словно не веря своим глазам, и констатировал очевидное:
   — Здесь только листья салата.
   — Паштет пока не готов, — заметил Римо.
   — Не нужно никакого паштета! — Охранник явно начинал терять терпение. — Скажите ему, мистер Ди.
   Мистеру Ди на вид было не больше тридцати, и он излучал юношеский оптимизм, сияя, словно двадцатипятиваттная лампочка. Римо решил, что он и есть представитель клана Дамброзио. Из чего можно было заключить, что черномазый с цепями не кто иной, как местный поставщик.
   — Послушай-ка, мы заказывали бифштекс с омарами, — сказал мистер Ди. — Ты, видно, ошибся номером.
   Сняв последнюю крышку, Римо с обезоруживающей улыбкой обратился к нему:
   — Вы первый.
   — В каком смысле?
   — Первый на паштет.
   — Но я не хочу...
   Тупая боль в области брюшной полости помешала ему договорить. Будучи большую часть своей короткой жизни гангстером, мистер Ди предположил самое худшее — что шеф-повар пырнул его ножом. Потому что ощущение было именно такое — лезвие раздвигает брюшные стенки.
   В глазах мистера Ди застыло выражение животного ужаса. Он потупил взор и тут увидел, как из круглого отверстия в рубашке два окровавленных пальца вытаскивают его влажную, дымящуюся печень.
   Печень подпрыгнула перед его носом, развернувшись в воздухе наподобие жирного ската. Шеф-повар, словно фокусник, проделал какое-то молниеносное движение руками, и, когда печень шлепнулась на поднос, это была уже не печень, а нечто вязкое, пастообразное.
   — Это же моя... — на последнем издыхании пробормотал мистер Ди, из которого сквозь дырку в шелковой сорочке за сто восемьдесят долларов неумолимо вытекала жизнь.
   Никто из собравшихся толком не разглядел, что же именно произошло. Слишком много кьянти — реакция уже на та.
   Но для этих людей, выходцев из пользующихся дурной славой кварталов, вида распластанного на коврике бездыханного тела их кореша было достаточно, чтобы руки их сами собой потянулись к девятимиллиметровым стволам, болтавшимся у них под мышками.
   Римо в свою очередь тоже принялся за дело.
   Ему — с его звериной реакцией и зоркостью хищной птицы — пятеро еще остававшихся в живых казались сомнамбулами.
   Чья-то рука уже сжимала рукоятку пистолета, а указательный палец уже ложился на курок, когда ладонь Римо со свистом разрубила воздух. Удар пришелся точно по фалангам пальцев, которые мгновенно разжались, парализованные. Пистолет упал. Руки беспомощно потянулись к полу, но в этот момент Римо вогнал два сомкнутых вместе, крепких, как зубила, пальца в живот мафиози, нащупал печень и вырвал ее, оставив на теле несчастного дыру размером с монету в четверть доллара.
   Шмяк! Кроваво-бурая масса приземлилась на зеленый листик салата.
   Римо занялся номером третьим, который выхватил из висевшего на ремне чехла складной нож с лезвием запрещенной длины и угрожающе размахивал им. Римо, перехватив его запястье, развернул сжимавшую нож кисть, и лезвие дважды полоснуло по груди незадачливого громилы, сперва срезав пуговицы с его пиджака, а потом — распоров на нем рубашку.
   Волосатое брюхо вскрылось, точно на нем разошелся шов. Получилось забавно — вроде бородача, который смеется. Органы нижнего отдела брюшной полости вывалились наружу.
   Римо выудил из дымящейся массы кишок печень, помял ладонями, скатал рулетом и швырнул через плечо.
   Бросок оказался точным. До сих пор туго соображавшие ребята, похоже, начинали постигать чудовищный смысл происходящего.
   — Сматываемся отсюда! — кричал охранник. — Нас накрыли!
   Римо не обращал на него внимания.
   Взгляд его упал на жирного лысого парня с тремя складками жира на толстой шее. Выхватив «пушку», тот принялся беспорядочно палить по комнате.
   Римо потребовалась доля секунды, чтобы добраться до него.
   Лысый успел произвести еще несколько выстрелов, при этом продырявив здоровяка-охранника. Из груди и изо рта, которым тот отчаянно хватал воздух, хлынула кровища, и в следующий миг его грузная туша рухнула ниц. Римо уже добрался до жирных складок на шее лысого.
   Едва ребро его ладони пришло в соприкосновение с бычьей шеей, лысая голова скатилась с плеч, а остальное тело обмякло и сползло на пол. Отметив, что расчлененный труп похож на разобранную куклу-марионетку, Римо перевел взгляд на единственного из всей шайки, кому пока удалось уцелеть. Это был местный черномазый, увешанный золотыми цепочками, словно рождественская елка.
   У этого оказался шестизарядный «кольт-питон» с хромированным барабаном. Римо решил показать фокус, знакомый даже подросткам. Он зажал барабан двумя пальцами и стал наблюдать, как черный пыжится, пытаясь нажать на спусковой крючок. Естественно, у него ничего не получалось. Тогда Римо вырвал у него револьвер и продемонстрировал другой фокус — на сей раз недоступный пониманию простого смертного.
   Он стал пальцами рвать барабан на части.
   Чернокожий вытаращенными глазами смотрел, как падают на ковер кусочки хромированной стали.
   — Как это ты?... — пробормотал он и осекся.
   — Как я это делаю? — подсказал Римо, отряхивая ладони от металлической пыли.
   — Ну да.
   — Очень просто. Надо только как следует сжать.
   — Но эта штука из стали, а ты — нет!
   — Ну и что? Зато я живой, а ты — нет.
   Чернокожий только изумленно охнул, когда Римо правым указательным пальцем зацепил его за золотое ожерелье и резко дернул. Цепочки были прикреплены довольно надежно, поэтому оторвались лишь вместе с ноздрями, мочками ушей и сосками.
   Особенно долго цепь держалась на животе, и пупок — вместе с золотым кольцом в двадцать четыре карата и изрядным куском мяса — оторвался последним.
   Вслед за этим из живота вывалилась очередная порция органов, и Римо на лету подхватил печенку.
   Изъяв печень у остальных покойников, он быстренько превратил ее в паштет и аккуратно разложил по тарелкам, стоявшим на сервировочном столике.
   Водрузив на место серебряные крышки, он потер ладони одна о другую и окинул комнату довольным взглядом.
   — Кто теперь скажет, что я не умею готовить? Весело насвистывая, он вышел из комнаты.

Глава 3

   В Белом доме отмечали Кванзу.
   На северной лужайке Белого дома стояла традиционная рождественская елка — вернее, дугласия, украшенная традиционными гирляндами и шарами.
   Президент издал вздох облегчения, когда Первая леди торжественно объявила, что в этом году они будут придерживаться традиций.
   — Значит, на верхушке на сей раз не будет звезды Давида? — спросил он, имея в виду одну особенно злополучную праздничную церемонию, о которой ему хотелось бы забыть, как о кошмарном сне. Как о конгрессе сто третьего созыва.
   — Никаких звезд Давида, — пообещала Первая леди. Это было в День благодарения, который, к вящему удовлетворению Президента, также отмечался традиционно.
   — И никаких кукол, олицетворяющих индейских духов, никаких эскимосских идолов и вудуистских шаманов? — спросил Президент. Он только что откушал праздничной индейки и теперь сыто рыгал.
   — Только зеленые и красные фонарики с серебряными блестками.
   — Твои поклонники решат, что я тебя придушил и заменил клонированной копией, — произнес Президент.
   — Я хочу отметить наше четвертое в Белом доме Рождество, как Авраам Линкольн.
   — Ты предлагаешь развязать Гражданскую войну?
   — Нет, — ответила Первая леди, с меланхолическим видом обгладывая индюшачью ножку. — Традиционно. Как это делают простые американцы.
   Только тут Президент окончательно поверил в серьезность ее слов. Широко улыбнувшись, он гнусавым арканзасским голосом заявил:
   — Сейчас же распоряжусь! — С этими словами он поспешил к двери, предчувствуя, что Первая леди готова преподать ему очередной урок политической грамотности.
   — Коль скоро уж мы об этом заговорили... — ядовитым тоном проронила та.
   Президент остановился точно вкопанный.
   — Что еще? Новый год?
   — Да. Традиционный Новый год. Проследи за этим.
   — Будет сделано, — с облегчением произнес Президент, нащупывая дверную ручку. В следующую же секунду ему суждено было пожалеть, что он не проявил достаточно проворства и не успел вовремя смыться.
   — Но в перерыве мы будем отмечать Кванзу, — заявила Первая леди, в голосе которой послышались металлические нотки.
   Президент подпрыгнул на месте, словно ему выстрелили в спину.
   — Кванзу? Черное Рождество?!
   — Это не Рождество, — мягко поправила его Первая леди. — Рождество двадцать пятого. Новый год первого января. Кванза — это шесть дней между ними. И не употребляй слово «черное». Говори «афро-американское». Так более корректно.
   — Кажется, мы уже имели спор по этому поводу, — глухо проронил Президент, в котором начинало подниматься раздражение.
   — Да, и я позволила тебе взять верх. Но теперь выборы остались позади, и мы ничего не потеряем, если будем отмечать Кванзу.
   — Мне не придется напяливать дашики или что-нибудь в этом роде?
   — Нет. Просто каждый день мы будем зажигать свечу и устраивать африканские фольклорные фестивали.
   Президент подумал, что все в конце концов не так страшно. Выборы позади, и терять им действительно нечего — разве что снова уронят достоинство в глазах нации. Но к последнему им было не привыкать.
   — Посмотрим, — не слишком уверенно произнес он.
   — Нет, не посмотрим, а сделаем, — отрезала Первая леди, в голос которой снова вернулись привычные стальные интонации. С этими словами она вонзила свои безупречно белые резцы в индюшачью ногу, чтобы оторвать темную мякоть от кости.
   Президент закрыл за собой дверь и уже преодолел половину коридора, как вдруг до его слуха донесся неприятный звук, напоминающий хруст перемалываемых костей. «Еще подавится осколком», — мелькнуло у него в голове. Он не встречал другой женщины-юриста с таким феноменальным аппетитом.
   Но Первая леди не подавилась. Ни индейкой, ни Кванзой.
   На второй день после Рождества в Синем зале Белого дома Президент Соединенных Штатов перед объективами направленных на него камер зажигал красную свечу, заправленную в африканский многосвечник со странным названием «кинара». Первая леди шепнула ему, что красная свеча символизирует главное — куджи-чагулиа.
   — Это означает самоопределение, — многозначительно добавила она.
   — Может, эту свечу следовало бы зажечь тебе, — ехидно заметил Президент, держа в руках длинную палочку с горящим фитилем. Запах напомнил Президенту о сигаретах с «травкой», которые он курил в годы своего арканзасского детства.
   — Сначала улыбнись, потом зажги свечу, — сквозь зубы процедила Первая леди, сама улыбаясь одними губами. — Именно в таком порядке.
   Президент покорно поднес огонек к красной свече.
   — Теперь подними чашу единства, — инструктировала его Первая леди.
   Президент задул огонь и, отложив фитиль в сторону, взял стоявший рядом с кинарой небольшой деревянный кубок.
   — Я пью за единство, — провозгласил он.
   Замелькали вспышки фотокамер. Президент подозрительно заглянул в деревянный сосуд. Накануне, когда он зажигал зеленую свечу, жидкость в нем была прозрачной. Простая вода. Теперь она была красной.
   — Что это? — спросил он, продолжая вымученно улыбаться.
   — Кажется, кровь ягненка, — рассеянно проронила Первая леди.
   — Я не буду пить кровь ягненка!
   — Ты нанесешь оскорбление нашему афро-американскому электорату.
   — Вот пусть кто-нибудь из них сам это выпьет.
   Услышав его последние слова, из группы стоявших чуть поодаль видных представителей черного населения Америки выступил преподобный Джунипер Джекман. Улыбаясь во весь свой гигантский рот, он сказал:
   — Позвольте мне продемонстрировать Президенту, как это делает наш народ.
   Первая леди зашипела, точно кошка. Однако все решили, что звук исходит от батареи отопления, и никто не обратил на него внимания. Меж тем Джунипер Джекман — лидер черного меньшинства, время от времени безуспешно выставлявший свою кандидатуру на президентских выборах, — поднес чашу к губам и залпом выпил ее содержимое.
   Он обнажил в улыбке зубы, которые на сей раз оказались кроваво-красными, словно он нажевался подушечек «Чиклет».
   — Что это я выпил? — процедил он, продолжая улыбаться улыбкой политика (какой он ее себе представлял).
   — Кровь ягненка, — в унисон прошептали Президент и Первая леди.
   — Но церемония Кванзы этого не предусматривает.
   — Это моя собственная идея, — сказала Первая леди.
   Президент — под вспышки неумолимых фотокамер — панибратски похлопал Джекмана по плечу.
   Посыпались вопросы.
   — Мистер Президент! С каким чувством вы отмечаете первый в своей жизни праздник Кванза?
   — Это забавно. Честное слово.
   — А что означает красная свечка?
   Президент растерянно повернулся к Первой леди, ища ее поддержки. За него вызвался ответить преподобный Джекман.
   — Красная свеча символизирует кровь африканского народа, пролитую белыми поработителями, — сказал он.
   И снова злобное шипение Первой леди были ошибочно отнесено на счет протекающей батареи парового отопления.
   — Зеленая свеча означает черную юность планеты, — меж тем продолжал Джекман, — а средняя черная свеча — это афро-американцы как единый народ.
   — Я согласен со всем тем, что сказал преподобный Джекман, — подхватил Президент, радуясь, что так легко отделался.
   — Мистер Президент, а вас не беспокоит то обстоятельство, что праздник Кванза не имеет исторических корней? — спросил кто-то из репортеров.
   — То есть?
   — Его придумал один студент-политолог в шестидесятых годах, позаимствовав различные элементы африканских праздников урожая, которые он подсмотрел во время своих экспедиций.
   Президент вопросительно посмотрел на Первую леди. «Это правда?» — читалось в его взгляде.
   В глазах Первой леди, несмотря на приклеенную ослепительную улыбку, появилось отсутствующее выражение. Было видно, что она с готовностью уступит ход преподобному Джекману.
   Однако тот почему-то не спешил брать инициативу в свои руки и с надеждой смотрел на Президента. Глава исполнительной власти тут же нашелся (что за время его политической карьеры случалось не так уж часто). Он решил просто уклониться от каверзного вопроса.
   — Знаете, в тот период зарождалось много явлений, которые впоследствии становились неотъемлемой частью нашей культуры. Возьмите хотя бы Элвиса. Или «Битлз». Задали бы вы мне тот же вопрос, отмечай мы здесь сегодня День «Битлз»?
   Ответа не последовало. Отскочивший мяч подхватил другой репортер:
   — Мистер Президент, как вы можете прокомментировать то, что произошло на «Биобаббле»?
   — Черт побери, а это-то здесь при чем? — искренне изумился Президент. — Неужто эти ребята тоже отмечали Кванзу?
   — Нет, мистер Президент. Информационные агентства только что передали, что экосистема «Биобаббла» полностью уничтожена.
   Президент переменился в лице.
   — О Боже, — пролепетал он.
   — Давайте вернемся к празднику Кванзы, — предложил преподобный Джекман, чувствуя, что все больше выпадает из фокуса.
   — Вот-вот, поговорите с ними, — сказал Президент, — а мне нужно заняться этим делом.
   Предоставив Первой леди и преподобному Джекману разбираться с прессой, он удалился. В дверях он на секунду задержался и, оглянувшись, приветливо помахал рукой сотрудникам пресс-службы Белого дома, которые стояли с кислыми лицами, предчувствуя неладное. От его взгляда не ускользнуло то, как Первая леди яростно впилась двумя пальцами в спину преподобного Джекмана — бедняга даже привстал на цыпочки, а улыбка его стала еще более кровавой (возможно, оттого, что ему, чтобы не вскрикнуть, пришлось прикусить язык).
   Для прессы все это прошло незамеченным.
   В коридоре Президента встретил глава аппарата Белого дома.
   — Что там с «Биобабблом»? — спросил Президент.
   — Первые сообщения крайне скупы, — ответил тот, провожая своего босса в Овальный кабинет.
   — Как всегда.
   — Сообщают, что сегодня ночью — точного времени установить не удалось — «Биобаббл» расплавился вместе со всеми обитателями.
   — Диверсия?
   — Делать подобные заключения еще слишком рано.
   — Авария?
   — "Биобаббл" представлял собой автономную, замкнутую экосистему, населенную людьми и другими живыми существами. Они не использовали ни газ, ни электричество — пользовались только природными источниками тепла. Версию с аварией можно исключить — если только не произошло возгорания метана.
   — Что говорят в НАСА?
   — Ничего. Это не их проект.
   На лице Президента отразилось недоумение:
   — Я думал, это была исследовательская станция НАСА...
   — Весьма распространенное заблуждение. «Биобаббл» финансировался из частных источников. Его разрекламировали как экспериментальную марсианскую колонию, однако НАСА не проявила к нему особенного интереса. Тем более все эти скандалы и разоблачения в прессе сказывались на репутации проекта.
   Охранник в форме морского пехотинца открыл дверь, и Президент вошел в Овальный кабинет. Между бровями у него пролегла тревожная складка.
   — Я должен обзвонить всех, — сказал он.

* * *

   Директор ФБР был сама любезность. Но только вначале.
   — Чем могу быть полезен, мистер Президент?
   — "Биобаббл" накрылся. Я хочу, чтобы ваши люди подключились к расследованию.
   — У вас есть сведения, указывающие на деятельность террористических групп — на существование заговора внутри страны или за рубежом?
   — Нет, — вынужден был признать Президент.
   — В таком случае это вне нашей компетенции.
   — Но я прошу вас заняться этим, — стоял на своем Президент.
   — Мистер Президент! Сэр, — директор ФБР вдруг перешел на шепот, — посудите сами. Проект с самого начала не внушал мне доверия. Здесь попахивает либо сектантами, либо коммунистами. Да и осуществлен он был в штате, известном своими антиправительственными настроениями. И вы хотите, чтобы агенты ФБР теперь, к вящему удовольствию тамошней прессы, шныряли среди дымящихся руин?
   — Я вас понял, — с тоской в голосе проронил Президент.
   — Я знал, что вы меня поймете, — сказал директор ФБР, которому хватило вежливости не бросать трубку прежде, чем Президент пожелал ему всего доброго.
   Следующим был директор Центрального разведывательного управления.
   — Мистер Президент, передо мной лежит предварительный отчет, касающийся данного инцидента, — сухо доложил он.
   — Оперативно, черт побери. И что в нем говорится?
   — Что «Биобаббл» буквально обуглился. Ждем дальнейших сообщений.
   — Это я и без вас знаю!
   — Значит, мы здесь от вас не отстаем! — с гордостью заявил директор ЦРУ.
   — Каковы ваши версии относительно случившегося?
   — Я связался с людьми. Запросил информацию в соответствующем секторе.
   — Что это за сектор?
   — Я бы назвал его космическим сектором.
   — В ЦРУ имеется космический отдел?
   — Так точно, сэр. И как только выяснится что-то конкретное, мы немедленно поставим вас в известность.
   — Хорошо, — сказал Президент, позволив себе снисходительный тон. — Жду ваших сообщений.
   Положив трубку, он обратился к главе аппарата:
   — По крайней мере есть кому заняться этим делом.
   Тот кисло поморщился:
   — Я бы на вашем месте не слишком доверял этому трепу насчет космического сектора. С окончанием «холодной войны» они там в ЦРУ из кожи лезут, чтобы хоть как-то оправдать свое существование. Если вы скажете, что необходимо расследовать деятельность мифического братства «Кванза», у них и на этот случай найдется соответствующий сектор.
   — Кстати, правда, что тот малый плел про то, что, мол, этот обычай возник в шестидесятых годах и прочее?
   — Обыщите меня — не знаю. Услышал о Кванзе два года назад из уст вашей супруги. Именно тогда она впервые заговорила об этом.
   — Вот и я тоже. — Президент скривился всем своим одутловатым лицом, которое в результате стало похоже на рулет с корицей на огне. — Принесите мне справочник федеральных учреждений. Должна же существовать организация, которая занималась бы подобными случаями.
   — Не уверен, что это целесообразно, мистер Президент. «Биобаббл» — результат дурацкой затеи какого-то филантропа. Никто даже не знает его имени.
   — Сколько человек погибло?
   — Кажется, человек тридцать.
   — И никто не знает, как это произошло?
   — Пока нет. Правда... поговаривают об ударе молнии.
   Президент щелкнул пальцами. В его глазах появился тусклый блеск.
   — Соедините меня с Национальной метеорологической службой. Попробуем расспросить того спеца по ураганам, который вечно маячит на экране. Он, кажется, разбирается в таких делах.
   А двадцать минут спустя доктор Фрэнк Нэйлс из Национальной метеорологической службы уже терпеливо объяснял главе администрации, что разряду молнии, способному расплавить пятьдесят тонн стекла и бетона вместе со всем содержимым, сопутствовали бы такие громовые раскаты, которые докатились бы до Белого дома.
   — Вы утверждаете, что молния не могла этого сделать?
   — Могла. Но только при одном условии — если непосредственно перед ударом весь объем «Биобаббла» был заполнен пропаном и природным газом.
   — Там все природное. Никаких искусственных добавок или красителей.
   — И никаких молний.
   — Люди утверждают, что слышали раскаты грома.
   — Скорее всего они слышали взрыв. Или звук, образовавшийся в результате резкого перепада атмосферного давления.
   — Вы нам очень помогли, — сказал Президент.
   Он снова связался с директором ЦРУ.
   — Как раз собирался звонить вам, — сказал тот. — Наш источник полагает, что катастрофа вызвана естественными причинами.
   — Что это значит?
   — Случайность. Утечка пропана или что-то в этом роде.
   — В «Биобаббле» не применялись вредные химические соединения. Их там не больше, чем в тропическом лесу.
   — Они утверждали, что пиццу тоже не едят. Однако из Додоны поступают сведения о таинственных грузовиках и полуночных трапезах.
   — Кто этот ваш источник?
   — Засекреченный. Но заслуживающий доверия — мы и прежде прибегали к его услугам.
   — И насколько же вы ему доверяете?
   — Именно этот источник сообщил нам о массовом голоде в Северной Корее.
   — Меня предупредили о надвигающемся на Корею голоде за несколько недель до того, как я получил сводку ЦРУ. Там как раз был неурожай, когда разразилось наводнение, — заметил глава администрации. — В таких обстоятельствах даже полный дурак предсказал бы голод.
   — Мистер Президент, ЦРУ не занимается предсказаниями. Мы собираем проверенную информацию.
   — Поищите другой источник.
   — Слушаюсь, сэр.
   Президент положил трубку.
   — У меня такое ощущение, что эти люди ни черта не соображают в том деле, которое им поручено, — изрек он.
   — Вы не первый Верховный главнокомандующий, который приходит к такому выводу, — печально промолвил глава аппарата Белого дома.
   Президент сидел за столом, понуро склонив голову. На него задумчиво взирали президенты Линкольн и Кеннеди, бронзовые бюсты которых стояли у него за спиной на книжной полке. За плохо пропускающим свет окном (стекло в него вставили более ста лет назад) угадывались очертания согнувшегося под тяжестью девственно чистого снега орехового дерева, напоминавшего об Эндрю Джексоне.
   — Надо бы послушать, что говорят в масс-медиа.
   Глава аппарата взял пульт и включил телеприемник, стоявший на полке шкафчика из красного дерева.
   — По крайней мере это заставит их отодвинуть на второй план сообщения о празднике Кванзы, — вздохнув, произнес он.
   — Надеюсь, они вообще о нем забудут, — с нескрываемым облегчением сказал Президент. Видимо, сам он уже успел забыть, что ему предстоит еще четыре дня соблюдать африканские обычаи.
   Увидев на экране знакомое всей Америке лицо и эмблему Си-эн-эн в правом нижнем углу, он снова помрачнел.
   — Мы говорим с известным астрономом доктором Космо Паганом из Центра экзобиологических исследований Аризонского университета, — объявил ведущий.
   Президент Соединенных Штатов вопросительно посмотрел на своего шефа аппарата:
   — Экзо...?
   — Кажется, это означает внеземную жизнь.
   — А-а...
   Ведущий, сунув микрофон с эмблемой Си-эн-эн под нос ученому, спросил:
   — Доктор Паган, какие, по-вашему, последствия для космической программы может иметь катастрофа на «Биобаббле»?