Мерфи Уоррен. Ярость небес

   — Так точно, понял, генерал Лейбер, сэр.
   — Я буду у себя в кабинете — кому-то нужно держать в руках эту страну. Ну, удачи!
   И, повернувшись на каблуках, генерал Мартин Лейбер направился к выходу из ангара. Едва он перешагнул порог, как налетел порыв холодного ветра. На лбу генерала выступили капли пота, седеющие усы покрылись инеем. Вытерев лицо платком, Лейбер открыл дверцу своей машины.
   Но потел он до самого Пентагона. И не замечал этого.

Глава 8

   — А ты вроде и не очень расстроен, папочка, — заметил Римо, гоня грузовик по темным городским улицам.
   — Я совсем не расстроен, — ответил Чиун. — С чего бы, собственно? Я согласился сопровождать тебя в том, что должно было стать короткой приятной поездкой, но превратилось в поход, равного которому мир не знал со времен возвращения Одиссея из-под стен Трои. Так что мне вовсе нечего расстраиваться...
   — Откуда ж мне было знать, что те три зоопарка, в которые мы уже заехали, откажутся принять Рэмбо?
   — Ты мог позвонить заранее. И спросить.
   — Я торопился. Хотелось поскорее скинуть бабу с воза...
   — Какую бабу? — Чиун завертел головой.
   — Да нет, я так, — усмехнулся Римо.
   — Так что во всем виноват опять ты. Хотя я и не хотел говорить этого.
   Римо молча нажал на тормоз. Грузовик повело, и, чтобы избежать столкновения с почтовым ящиком, пришлось резко вывернуть руль. Ящик остался цел — столкновение произошло с пожарным гидрантом.
   — Странно, — с отсутствующим видом заметил Чиун, когда грузовик остановился и в кабину ворвалась туча брызг. — Дождь идет, а на небе ни облачка.
   Дав задний ход, Римо поспешно отъехал от исторгающего из себя потоки воды гидранта, чтобы не затопило двигатель. Затем так же молча вышел из кабины.
   Гидрант вырвало с корнем, и из круглой дырки неистово хлестала вода. Римо был уже порядочно на нервах, потому логика у него слабо работала. Чтобы успокоиться, он пнул поверженную колонку ногой — та со звоном отлетела к стене.
   За эти несколько секунд Римо промок до нитки, но решил не обращать на это внимания.
   Не видя другого выхода, он решил смять верхний край трубы. Встав на колени, он нащупал пальцами острые рваные края и сжал их. Металл рассерженно завизжал, но человек был сильнее; вскоре поток воды превратился в хилую струйку, которая иссякла в следующее мгновение.
   Римо, с которого ручьями стекала вода, снова забрался в кабину и попробовал включить зажигание. С третьего раза двигатель заурчал, и Римо отогнал грузовик с тротуара.
   Полицейский, стоявший за углом, следил за грузовиком, пока тот не скрылся из виду. Драматической сцены борьбы с гидрантом он не застал, видел только, как худощавый парень с мощными запястьями за несколько секунд справился с хлеставшим из земли потоком воды. Решив, что этого недостаточно для того, чтобы предъявлять ему какие-либо претензии, полицейский ограничился статусом наблюдателя, что было весьма разумно.
   — Почему это виноват опять я? — нарушил наконец молчание Римо, когда несколько кварталов остались позади.
   — Если бы не твоя торопливость, у нас сейчас бы не было этой проблемы, — ответил Чиун.
   — Этих “если бы” я уже слышал больше чем достаточно. Если бы я не поехал с тобой во Вьетнам...
   — Заметь, сам Император Смит запретил тебе туда ехать.
   — Не ехать я не мог. У меня там были свои... обязательства. Американские пленные, если хочешь знать. Хотя что такое верность долгу — тебе вряд ли понятно.
   — Понятно. И еще понятно, что такое верность работодателю. И обязательства перед ним. Твои и мои. Перед Императором Смитом.
   — Крысиного хвоста не стоит твой Смит... временами.
   — В принципе я бы дал даже меньше. Но императоров в нашем мире осталось всего ничего. Особенно тех, у кого еще есть в запасе немного золота. Сам Смит меня интересует мало — меня привлекает его сокровищница. Это — источник блага моей деревни. А теперь также и твоей.
   — Ну и что из этого?
   — А то, что я, конечно, могу закрыть глаза на твое неповиновение Императору Смиту, если ты вспомнишь, что передо мной у тебя более глубокие обязательства. Я лично дал Смиту слово, что ты не поедешь во Вьетнам. А ты взял и поехал.
   — Сам не знаю, что на меня нашло. — Всем своим видом Римо старался выразить глубочайшее смирение. — Наверное, бес попутал.
   — Причина, что и говорить, достойная. — Чиун поджал губы. — Но я позволю себе продолжить. Так вот, непослушания по отношению ко мне я не намерен терпеть.
   — То был особый случай, папочка. Больше не повторится, слово даю.
   — На твое слово нельзя было положиться и прежде. Тем более я не намерен делать это сейчас.
   — Ты вообще к чему клонишь? Давай-ка напрямую, а?
   — У всех белых нет ни капли терпения! — фыркнул Чиун, надувшись. — Нам еще ехать, возможно, целую ночь, а тебе лень выслушать два лишних слова. Что ж, хорошо. Так вот к чему я, как ты изволил выразиться, клоню: ты спрашивал меня, почему я не расстраиваюсь из-за того, что мне придется расстаться с моим слоном? Отвечаю: это прекрасный слон, но меня он не интересует более ни в малейшей степени. Для меня он был всего лишь средством.
   — Средством для чего?
   — Преподать кое-кому урок.
   — Ага, понял, — кивнул Римо. — Будучи Мастером Синанджу, я обязан изучить все, что только можно, о слонах, потому что именно так сделал кто-то из твоих предков. Верно?
   — Совершенно неверно. Урок состоял в том, чтобы научить тебя послушанию. И для этого мне нужен был Рэмбо.
   — Че-го?! — У Римо даже рот раскрылся от изумления.
   — Именно поэтому я заставил тебя ухаживать за ним, мыть его, кормить и выгуливать — чтобы ты осознал последствия своего поведения, Римо.
   — Погоди, погоди. Ты же мне говорил тогда, будто с ним жестоко обращались. Потом уговорил меня запихнуть его на эту субмарину. А потом решил использовать его как... вот это вот самое средство?
   — Не потом, а до того. Сразу, как только его впервые увидел.
   — А я думал, он нужен был тебе для того, чтобы ездить по джунглям. Нет?
   — И для этого тоже, — подтвердил Чиун, лучезарно улыбаясь. — Это — слон многоцелевого назначения.
   — То есть ты пытаешься мне доказать, — все еще силился осознать происходящее Римо, — что единственной причиной, по которой ты заставил меня волочь этого зверя через океан в Америку, было желание научить меня послушанию?
   — Тише, — предупредил Чиун, оглянувшись. — Рэмбо может услышать тебя. А он такой чувствительный.
   Из-за стенки кузова донесся рассерженный трубный зов.
   — Вот видишь?
   — Вижу. Уж теперь-то я вижу все. Ты... ты знаешь, что ты — нечто невообразимое?
   — Это так, — подтвердил, сияя, Чиун. — Равных мне нет во всем мире.
   — Поверить не могу, — ошеломленно крутил головой Римо. — Вся это кутерьма из-за того, что он, видите ли, пожелал преподать мне урок послушания!
   — О нет, не только послушания, Римо. Ответственности. Которая пригодится тебе, когда ты станешь жителем деревни Синанджу. Однажды меня не станет рядом с тобой — и некому будет вести тебя по тернистым дорогам жизни. Но все, чему я тебя научил, останется при тебе. Особенно этот, последний урок, Римо. В следующий раз, когда тебе захочется унизить меня в глазах моего Императора, ты сразу вспомнишь о Рэмбо и лишний раз подумаешь — стоит ли. И, может быть, откажешься от своего намерения. Глупо рассчитывать, что ты сразу бросишь и другие свои дурацкие штучки, — но еще несколько подобных опытов, и все будет в порядке. Это вселяет в меня надежду, Римо, и наполняет смыслом мою жизнь.
   Римо в ответ лишь вздохнул. Грузовик тем временем подъезжал к перекрестку. На указателе значилось: “Тауэр-авеню”. Во время последней заправки ему объяснили, что Стоунбрукский зоопарк находится как раз в конце этой улицы. Только куда теперь ехать — налево или направо... Налево, решил Римо и повернул руль.
   Примерно через три четверти мили впереди показались железные ворота с вывеской над ними: “Стоунбрукский зоопарк”. На самих воротах висело объявление: “Зоопарк закрыт до начала летнего сезона”.
   — Везет, как утопленнику! — Римо выругался и в сердцах стукнул кулаком по рулю.
   Рулевое колесо с готовностью развалилось на две половинки.
   — Больше ехать некуда, — прокомментировал положение Чиун.
   — Поэтому поедем сюда, — отозвался Римо. — Может, зоопарк и закрыт, но не для нас, папочка.
   Открыв дверцу, он выбрался из кабины. Чиун последовал за ним.
   — Что пришло тебе на ум, о целеустремленный? — поинтересовался Чиун, когда Римо загремел замком ворот.
   — То, что в прошлый раз я совершил ошибку, — ответил Римо, пробуя пальцами дужку замка.
   Найдя, по-видимому, удовлетворившее его место, он резко надавил. Дужка лопнула, и Римо, сильно толкнув, распахнул ворота.
   — Ошибки ты совершаешь каждый раз, — поправил Чиун. — А я их исправляю.
   — В прошлый раз, — не обратив внимания на шпильку, продолжал Римо, — мы предлагали им Рэмбо в дар. Это и было ошибкой. Никому он не нужен. Поэтому в этот раз мы анонимно подарим его.
   Обойдя грузовик, Римо одной рукой опустил стальные балки пандуса.
   Сойдя из кузова на землю, Рэмбо настороженно огляделся и застыл на месте. Потрепав его по щеке, Чиун обернулся к Римо.
   — Веди же, о целеустремленный, а Рэмбо и я последуем за тобой.
   — Ну, пошли.
   Римо направился к воротам, Чиун зашагал за ним, ведя Рэмбо самым простым способом — за ухо.
   — Все, что нам нужно — это добраться до слоновника. И сразу домой, — шепнул Римо.
   — Понимаю тебя, — кивнул Чиун. — Когда мы найдем это место, мы просто отведем Рэмбо внутрь. И поедем домой. Никто не смог бы придумать ничего лучше, о мудрейший!
   — Должно сработать.
   — Непременно, — подтвердил Чиун. — Великолепный план.
   — Вот только где у них этот самый слоновник...
   — Стоять!
   Голос прозвучал почти одновременно со вспышкой слепящего света. Из темноты к ним шагнула плотная фигура в форме, с револьвером в правой руке и электрическим фонариком в левой. В свете фонаря смутно блестели ремни портупеи и кокарда на околыше.
   — О Господи, — расстроенно вздохнул Римо. — И здесь охрана.
   — Не двигаться! — предупредил полицейский, светя фонариком прямо Римо в лицо. Подойти ближе он почему-то не решался. — Вы оба арестованы, — известил он.
   — Это за что же, а? — заныл Римо.
   — За попытку похищения слона, вот за что.
   — Слона? — удивленно протянул Римо. — Ой, подождите, вы не поняли! Этот слон...
   Чиун больно лягнул его в лодыжку.
   — О, пожалуйста, мистер полицейский, — затянул он жалобным дребезжащим голосом, — пожалуйста, не стреляйте в нас!
   — Не буду, если вы не станете делать глупостей.
   — Куда уж тут, — пробурчал Римо, изо всех сил борясь с желанием потереть нестерпимо нывшую щиколотку.
   — Мы так сожалеем о содеянном, — голосом провинциального трагика завывал Чиун. — И если вы сжалитесь над нами, мы постараемся искупить свою вину.
   — Ну, с этим судья разберется.
   — Но ведь здесь нет судьи! — Чиун изумленно обвел глазами темные ряды клеток. — Здесь только мы втроем, одни в этом мраке — мы и этот несчастный слон.
   Чиун картинным жестом указал на Рэмбо, который, почуяв неладное, поднялся на дыбы и затрубил.
   — Эй! — полицейский отпрянул назад. — Да он, видать, психованный!
   — Нет, нет. Он просто разволновался, — успокоил его Чиун. — Но не волнуйтесь, я знаю толк в слонах. Он меня слушается.
   — Тогда успокойте его!
   — О, я могу сделать даже большее. Я могу вернуть этого слона на его законное место.
   — Ты с ума сошел, папочка? — встрял Римо. — Ты хочешь сказать, что мы повезем его обратно в “Фол...” ой!
   — Обратно куда? — нахмурился коп.
   — В Фоли, — расплылся Чиун, сверля Римо негодующим взглядом. — Мы из цирка Фоли, всемилостивейший. Наш слон умер — и нам срочно понадобилось его заменить. Но раз нас поймали при попытке украсть вашего слона, нам не остается ничего, кроме как оставить эту затею.
   — Уж это точно. Украсть слона — дело нешуточное.
   — И мы тоже поняли это, о всемогущий. И если бы вы согласились отпустить нас, мы с огромным наслаждением отвели бы это животное назад в его клетку, к его друзьям, которые, без сомнения, уже безутешно о нем горюют.
   — Не могу ничего обещать... Но если вы вернете его на место, постараюсь, чтобы с вами помягче обошлись.
   — Но мы же не... Ой! — Римо снова схватился за щиколотку.
   — Мой друг, клоун, хочет сказать, что мы не хотели ничего плохого, — объяснил Чиун, улыбаясь еще шире. — И будем счастливы вернуть этого зверя в зоопарк и вверить наши души вашей безграничной милости.
   Охранник задумчиво жевал губами. Рэмбо возвышался над ним, как огромная серая статуя.
   — Ладно. Идет! — Полицейский наконец решился. — Валяйте, ведите его назад.
   — О, мы последуем за вами, милосерднейший, — Чиун склонился в изысканном восточном поклоне.
   — Клоун, значит?! — свирепо шепнул Римо, когда они с Чиуном шли вслед за охранником по проходу между клетками.
   — А ты уже забыл, что мы из цирка, да?
   — Если я клоун, кто тогда ты?!
   — Директор, конечно.
   — И что это тебя всегда наверх тянет?
   — Потому что тебя всегда тянет вниз, — невозмутимо ответил Чиун, не глядя на Римо. — Если бы я поручил это дело твоим заботам, ты бы до сих пор ездил с этим вонючим зверем по всей Америке.
   — Эй, вы чего там шепчетесь? — обернулся полицейский.
   — Я говорил нашему главному клоуну, как повезло нам встретить столь мудрого и милосердного человека, как вы, — радушно отозвался Чиун.
   Рэмбо протрубил — видимо, в знак согласия.
   — Пришли, — возвестил охранник, останавливаясь перед клеткой с толстенными стальными прутьями. Зазвенели ключи. — Конечно, не мешало бы вызвать специалиста, но я надеюсь, этот зверь не взбесится?
   — О нет, нет. Он будет чудесно себя вести, — заверил Чиун, поглаживая Рэмбо по голове. Когда ворота раскрылись, он ввел слона в клетку. В противоположном конце ее виднелись в темноте громадные туши трех взрослых слонов. Они спали, изредка поводя ушами во сне. Нового жильца они обнаружат только утром.
   — До свидания, Рэмбо! — Чиун на прощание потрепал слона за ухо.
   Не оглядываясь, Мастер Синанджу вышел из клетки. Поспешно закрыв ворота, охранник запер ее. Это заняло у него всего несколько секунд, но когда он обернулся, похитителей слонов уже и след простыл.

* * *

   Когда Римо уселся за руль, на лице его читалось полное блаженство.
   — Это было здорово, папочка! — восхищенно вымолвил он.
   — Благодарю, — распахнув дверь со своей стороны, Чиун церемонно раскланялся.
   — Н-да... — Римо озадаченно уставился на лишенную колеса рулевую колонку. — Про руль-то я и забыл, черт его побери.
   — Придется тебе постараться. Нас уже наверняка ищут, а в прокатной конторе мы дали адрес “Фолкрофта”.
   — Придется, — согласился Римо, запуская мотор. Отпустив тормоза, он обхватил рулевую колонку обеими руками. Сжав зубы от напряжения, он заставил передние колеса повернуться, и грузовик, приняв с места, покатился по улице.
   С рулевой колонкой Римо боролся до прокатной конторы. Бросив грузовик у самых дверей, они поймали такси и в один голос выкрикнули водителю адрес “Фолкрофта”.
   — Эту ночь я никогда не забуду, — пообещал Римо, откидываясь на заднем сиденье.
   — Я — тем более.
   И Чиун принялся возиться со складками своего кимоно.

Глава 9

   Мир вокруг генерала Мартина Лейбера начал рушиться.
   За всю свою долгую службу в Пентагоне он усвоил одно твердое правило: не признавать никаких правил. Если можно “наварить” на оборонном контракте — добро пожаловать. Уйти от уплаты очередного налога — с Богом. Вешать тонны лапши на уши сенаторам? Стандартная оперативная процедура. Продукция же оборонной промышленности давно стала для генерала Лейбера ходким товаром. Именно генерал Лейбер отвечал за поставку микросхем для ракетных установок “Минитмен” — двадцать процентов из них оказались неработающими. Армейские вертолеты покрывались броней половинной толщины, заклепки для которой генерал лично заказывал на дешевых распродажах стройматериалов. То, что в боевых условиях они сломаются с легкостью спичек, генерала мало заботило.
   Генерал был уверен — все равно его дефектные “Минитмены” никогда не будут задействованы. А если у военного вертолета во время учений отваливался винт, все шишки сыпались на головы производителей. Генерал Лейбер был также уверен в том, что встретит день ухода в отставку с кругленьким счетом в банке и нулевой ответственностью.
   Ставки он делал на одну и неизменную величину в мировой политике — равновесие сил сверхдержав.
   Генерал был разумным человеком. Он прекрасно изучил тонкости натуры военного. Многие думают, что военные — сплошь сумасшедшие милитаристы; мало кто знает, до чего они ранимы и чувствительны. Они всегда готовы пожертвовать сотнями жизней, чтобы выполнить ту или иную боевую задачу. Собственно, война к этому и сводится — к подсчету потерь. Страну, у которой они наименьшие, как правило, начинают бояться. В западном полушарии таковой были Соединенные Штаты Америки — Господь да благословит их.
   Но ни один генерал не одобрит военного конфликта, угрожающего его личному благосостоянию. И тем более жизни. Удел начальства — руководить, а не жертвовать собой попусту. Так было уже во время второй мировой войны, а она успела стать частью довольно далекой истории.
   Поэтому ни за что на свете военные США, или СССР, или даже китайцы — а какие они психи, известно каждому — не спровоцируют ядерный конфликт, поставив тем самым под удар свои охотничьи поместья, госдачи и горные домики.
   Именно на это и рассчитывал генерал Лейбер. В ядерный век попросту быть не может реальной угрозы мировой войны. И вся военная мощь Америки — показуха, и только. А раз так, если ракета не сможет вдруг вылететь из своей шахты или вертолет упадет с небес, кому какое дело до этого? Показуха и есть показуха.
   Так рассуждал генерал Мартин Лейбер до трех тридцати сегодняшнего утра, когда в непосредственной близости от Белого дома рухнула неизвестно кем запущенная допотопная паровая машина. Все ядерные силы были приведены в состояние боевой готовности. Советы, наверное, тоже приняли соответствующие меры. А за ними и китайцы — те себя не заставят ждать. Пальцы уже с надеждой касаются заветных кнопок — для начала новой мировой войны достаточно, чтобы какой-нибудь кретин принял за вражескую ракету стаю чаек, попавшую в поле радарного слежения.
   Генерал Лейбер очистил свой письменный стол от хладных останков недоеденного омара одним движением украшенного золотыми листьями рукава. Водрузил в центр стола телефон, уже некоторое время молчавший. Рядом с ним положил блокнот и три остро отточенных карандаша. Теперь придется играть по-крупному. Выгода? Черт с ней! Настала пора побеспокоиться о собственной заднице — ею генерал чрезвычайно дорожил.
   Перво-наперво надо придумать, что сказать президенту. Правду, это ясно, ему говорить нельзя. Иначе он, генерал Лейбер, будет выглядеть полным кретином. Все будут не одну неделю потешаться над генералом, которого напугал до смерти свалившийся с неба паровоз. То, что опасность волне реальна, все равно не придет в их тупые головы. А уж что из всего этого устроит пресса... Не говоря уже о том, что его немедленно понизят в звании. Может быть, до генерал-лейтенанта. А может быть, даже и... Он попытался припомнить, какой более низкий чин следует за генерал-лейтенантом, но так и не смог. В Пентагоне он служил так давно, что все бывшее с ним до того почти исчезло из памяти.
   — Нужно преподнести это ему посерьезнее, — произнес наконец генерал и, протянув руку к телефону, приготовился набрать номер. Есть у него один знакомец в НАСА — нужно будет с ним посоветоваться... Именно в этот момент телефон зазвонил. Чертыхнувшись про себя, генерал поднял трубку.
   — Генерал Лейбер слушает.
   — Генерал? — прозвучал в трубке знакомый голос. — С вами говорит президент. Какие новости?
   — Мы работаем над ситуацией, господин президент.
   — Я не могу больше оставаться здесь, — голос президента звучал сурово. — Представители прессы желают видеть меня, и...
   — Лучше всего было бы выдать им пресс-релиз.
   — Вы что, шутите? Пресс-релиз — не оправдание целых суток отсутствия! Я должен показаться им, понимаете, показаться!
   — Позвольте мне объяснить вам, господин президент, по какой причине вам не следует этого делать.
   — И по какой же?
   — Я не хотел вам сообщать об этом, пока мы не получим более точную информацию...
   — Ничего, сообщайте.
   — Я, видите ли, даже не знаю, как вам об этом сказать...
   — Как есть. Не забывайте, что я — президент страны. И должен первым узнать об этом.
   — Так точно, господин президент, — согласился генерал Лейбер, набирая побольше воздуха. — Наша столица атакована вражеским КРУ — кинетическим разрушающим устройством.
   — Боже мой! Никогда не слыхал о таких.
   — При неизменном уважении к вам, господин президент, в некоторых вопросах...
   — Это нечто совсем новое?
   — Мы живем в сложном мире, господин президент. Все меняется слишком быстро. И, по-моему, это вообще первый случай применения КРУ.
   — Тем не менее, я обязан вернуться на рабочее место.
   — Возможно, всего несколько минут отделяют нас от следующего удара, господин президент.
   — Вы твердите мне это уже несколько часов. И не только вы — все словно сговорились, а сегодня — первый день моего президентства. И я...
   — Осмелюсь напомнить вам, сэр, что уже вечер. Почти девять часов. Почему бы вам не отдохнуть и обсудить все это утром? Так сказать, на свежую голову...
   — Я не изменю своего решения. Я поднимаюсь. Я немедленно вызываю вас для экстренного совещания в Белый дом, где вы расскажете мне все — все, что знаете.
   — Так точно, сэр, господин президент, — с явной неохотой ответил Лейбер. — Еще какие-нибудь инструкции?
   — Гм... ведь я уполномочил вас действовать от моего имени, верно?
   — Так точно, сэр.
   — Тогда я передаю трубку своему охраннику. Поговорите с ним, а то он, оказывается, мне не подчиняется.
   — Одну минутку, сэр. Моим приказам он тоже не подчинится. Ведь я военный. А он, формально, — гражданское лицо.
   — Все равно поговорите с ним. Может быть, он не знает этого.
   — Есть, сэр.
   В трубку влез вкрадчивый голос агента Службы безопасности.
   — Боюсь, генерал, что я не могу подчиниться вашим приказам.
   — Вот и прекрасно! Держите его там так долго, как только сможете. Ситуация на поверхности крайне нестабильная.
   Трубку снова взял президент.
   — Похоже, что вы не очень-то старались.
   — Он человек, верный своему долгу, господин президент. И преданный, хотя и упрямый.
   — Но есть же какой-то выход...
   — Возможно. Но я не знаком с их системой, сэр.
   — Но он должен быть! Ситуация чрезвычайная!
   У президента явно начали сдавать нервы. В трубке на некоторое время воцарилось молчание. Президент думал. Ничего хорошего это не предвещало. Генерал Лейбер вообще не любил, когда люди думали. Особенно это касалось его подчиненных. Для них существовал только один путь — немедленное и беспрекословное повиновение.
   Наконец президент нарушил молчание.
   — Напоминаю вам, что я — верховный главнокомандующий.
   — Так точно, сэр.
   — Я вам приказываю, чтобы вы приказали мне немедленно явиться в Овальный кабинет. Страна должна знать, что ее глава на своем месте. Вы меня поняли?
   — Я... да... но...
   — Выполняйте!
   — Есть, сэр. В качестве исполняющего ваши обязанности я приказываю вам явиться в Овальный кабинет.
   — Приказывайте не мне, а агентам Службы.
   Генерал Лейбер понял, что президент передал трубку охраннику.
   — Я только что приказал президенту явиться в Овальный кабинет.
   — Я не имею права нарушить ваш приказ, генерал, — согласился агент.
   Генерал Лейбер положил трубку.
   — Лучше бы ты имел такое право, зараза... — изрек он потускневшим голосом.
   Словно пленник, ждущий неминуемой казни, генерал Лейбер поднялся на ноги, негнущимися пальцами возложил на лысеющую голову фуражку, расправил галстук.
   Рано или поздно всем приходится платить по счетам...

* * *

   Едва достигнув первого этажа покинутой несколько часов назад резиденции, президент Соединенных Штатов Америки решительным шагом направился в спальню. За ним, нервно теребя полуоторванную оборку розового неглиже, следовала супруга. Приставленный к ним агент Службы замыкал шествие.
   На пороге спальни, однако, президент перед самым носом своих провожатых захлопнул дверь.
   — Но я же не одета, — слабо запротестовала первая леди.
   Словно в ответ ей, дверь приоткрылась, и появившаяся в щели рука опустила на пол разноцветный ворох одежды.
   — Одевайся! — послышался голос мужа. Дверь захлопнулась.
   Присев на корточки, первая леди покопалась в цветастой куче.
   — Ни одного целого костюма! — простонала она.
   Супруг, однако, ее уже не слышал. Он сидел на кровати, возле комода, нижний ящик которого был полностью выдвинут, и держал в руке красную телефонную трубку.
   О КЮРЕ его предшественник успел ему рассказать обстоятельно. Назначение организации, сфера деятельности — все это он уже знал, и теперь, вступив в свои полномочия, мог воспользоваться... да, мог воспользоваться, но не мог им ничего приказать. Он мог только рекомендовать им задачу. И этой-то возможности он на сей раз не упустит.